Текст книги "Клара и тень"
Автор книги: Хосе Сомоза
Жанр:
Прочая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
Потом начались свидания, прогулки, проведенные вместе ночи.
Если бы его попросили одним словом дать определение этой связи, он без колебаний ответил бы: «Странная и захватывающая».
Все в ней завораживало его. То, как она иногда красилась. Заморские эссенции, которыми иногда душилась. Роскошная элегантность одежды. Надменное спокойствие, когда она выставлялась обнаженной. Неприкрытая бисексуальность. Возмутительные упражнения, которые ей иногда приходилось выполнять, когда ее писали. И, несмотря на все это, ее невинность актрисы-дебютантки. В том, что касалось ее, противоречия были нормой. Он до пресыщения впитывал ее качества. А потом ему хотелось немного простоты. После подсматривания за совокуплениями бактерий Беатрис становилась простой. Почему, смыв с себя краску, не могла стать простой Клара? Откуда это жуткое ощущение фетишизма, будто спать с ней – все равно что целовать роскошную туфлю?
В последнее время он провоцировал ее на ссоры: таким образом он получал простоту. «Все пары ссорятся. Мы тоже. Вывод: мы такие же, как все пары». Изъяна в логике этого рассуждения не находилось. Последняя схватка произошла на Кларин день рождения, 16 апреля. Они пошли ужинать в какой-то новый ресторан (канделябры, аккордеоны и блюда, названия которых можно произнести только чрезвычайно гибким языком). Хорхе закрывает глаза и видит ее такой, какой она была в тот вечер: кожаное платье от Лакруа и бархотка с автографом дизайнера на серебряном кольце. Все это, и только это, никакого нижнего белья, потому что по утрам она выставлялась обнаженной в картине Жауме Оресте. Взгляд Хорхе бегал от кольца до края сжатой декольте груди. Груди дышали, как белые киты, кольцо качалось, как иллюминатор корабля. Естественно, он был возбужден (встречаясь с ней, он всегда был возбужден), но, кроме того, он испытывал желание разрушить эту пышную гармонию. Это было похоже на искушение, которое толкает ребенка разбить самую дорогую тарелку в доме. Он начал издалека, не раскрывая истинных намерений, воспользовавшись переменой темы в разговоре:
– Ты знала, что «Монстры» стали самой посещаемой выставкой в истории мюнхенского Хаус дер Кунст? Мне на днях говорил Педро.
– Неудивительно.
– А в Бильбао грызутся, чтобы привезти «Цветы» в Гуггенхайм, но Педро говорит, что это им выльется в большие бабки. И это еще цветочки: по всем прогнозам, новая коллекция, которая выйдет в этом году, «Рембрандт», переплюнет «Цветы» и «Монстров» по числу посетителей и стоимости картин. Кое-кто говорит, что это будет важнейшая выставка в истории. В общем, твой «Мэтр» добился, что гипердраматическое искусство стало одним из самых прибыльных видов бизнеса в двадцать первом веке…
Гарпун закинут, капитан Ахав! Два симметричных кита одновременно вздымаются. Серебряное суденышко дрожит.
– И ты, как всегда, считаешь, что мир сошел с ума.
– Нет, мир сумасшедший с самого начала, дело не в этом. Просто я не согласен с тем, что думает о ван Тисхе большинство людей.
– И что они думают?
– Что он гений.
– Он и есть гений.
– Извини-ка, ван Тисх – ловкач, а это не одно и то же. Мой брат говорит, что гипердраматическое искусство создали Танагорский, Калима и Бунхер в начале семидесятых. Они действительно были художниками, но остались на бобах. Потом появился ван Тисх, который в молодости унаследовал состояние какого-то богатого родственника из Соединенных Штатов, придумал схему купли-продажи картин, основал Фонд, который раскручивает его работы, и теперь занимается стрижкой купонов с гипердраматизма. Блин, классный бизнес.
– Ты считаешь, это плохо?
Она демонстрировала невыносимое спокойствие. Привыкнув владеть собой, она использовала этот навык как преимущество. Хорхе было очень непросто вывести ее из себя, потому что терпение полотна бесконечно.
– Я считаю вот что: это бизнес, а не искусство. Хотя, если задуматься, это ведь твой любимый ван Тисх сморозил, что «искусство есть деньги»?
– И он был прав.
– Был прав? Разве Рембрандт – гений, потому что его картины стоят теперь миллионы долларов?
– Нет, но если бы картины Рембрандта не стоили теперь миллионы долларов, кому было бы дело до того, что он гений? – Он собирался возразить, но тут непредвиденная капля сливок (подали десерт: закрученные трубочками, распухшие от крема блинчики) упала на его галстук (плюх, капитан Ахав, вас обделала чайка), что заставило его пуститься в противнейший салфеточный ритуал, пока она продолжала: – Ван Тисх понял: чтобы создать новое искусство, необходимо сделать так, чтоб оно приносило деньги.
– Дорогая, это рассуждение приемлемо только для бизнеса.
– Хорхе, искусство и есть бизнес, – невозмутимо изрекла она, и ксерокопированное в ее голубых глазах пламя свечи моргнуло.
– Господи, вы только послушайте мнение произведения искусства! Значит, ты, профессиональная картина, считаешь, что искусство – это бизнес?
– Ага. Так же, как медицина.
«Ага». Эта ее дурацкая привычка говорить «ага». Произнося это симметричное слово, она открывала рот и выгибала одну из нарисованных невсамделишных бровей. Ага.
– Ты берешь деньги за свои радиографии так же, как художник за картины, – разглагольствовала она. – Ведь ты постоянно повторяешь, что такой-то твой коллега должен был бы знать, что «медицина – искусство»? Ну вот.
– Что вот?
– Что медицина – искусство, а значит, и бизнес. В наше время все одинаково – искусство и бизнес. Настоящие художники знают, что между этими понятиями нет никакой разницы. По крайней мере, на сегодняшний день уже нет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
