Текст книги "В голубых снегах"

Автор книги: Хорст Безелер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Хорст Безелер
В голубых снегах

I

Йенс вдруг куда-то исчез.

А ведь только что был внизу, у поворота – там, где на шоссе выходила дорога с водяной мельницы. Вполне явственно виднелась темная фигурка на фоне черных стволов. Светать, правда, еще едва начало, а ледяной ветер, дувший с северо-запада, гнал, вихрил поземку, размывая очертания дальних предметов.

И все-таки Йенс вдруг пропал – словно в воду канул, словно у подножия холма и не было никого. Остальные ребята – те, что ждали автобуса в будке на взгорье, на остановке, – решили, наверное, что им просто померещилось: мелькнула какая-то тень, и все.

– Может, случилось что?.. – неуверенно сказала Ликса.

Стоявшие рядом с ней мальчики промолчали. То ли спросонок разговаривать не хотелось, то ли они не заметили ничего.

– Не лавина же его накрыла, – буркнул наконец Кашек.

– Ого, лавина! – развеселился было малыш Ма́рийн. Правда, тут же посерьезнел: – А вдруг и взаправду что-нибудь стряслось…

– В горах-то бывают лавины, – рассудительно заметил он. – Там пропавших с собаками ищут. Здоровенные такие есть собаки, сенбернары.

– Ну и что смешного?! – одернула его Ликса.

– Будет трепаться… – пробурчал Кашек, отходя в глубь будки.

Юркий, маленький Марийн тут же скользнул за ним следом.

На улице вьюжило. Правда, не так, как ночью. Тогда был настоящий буран, яростный, шквальный ветер. По всей округе навалило горы снега, кое-где повредило мачты линии электропередач, в садах поломало деревья. Сейчас ветер то притихал, то вдруг опять ярился, наваливался на стенки будки, обитой лакированной жестью. Под его напором жесть временами протяжно, зловеще гудела.

В будке было холодно. За ночь намело сугроб даже сюда, на бетонный пол. Кашек начал притопывать: он был в резиновых сапогах, и, если стоять на месте, пальцы закоченеют. И Марийн принялся прыгать, стараясь попасть в такт с ним.

Одной Росси мороз был нипочем. Едва различимая в полутьме будки, она уютно устроилась на скамье у задней стенки, где лежали портфели.

– Не знаю, что вы там углядели… Йенс все равно прибегает в последнюю минуту, – спокойно заметила она. – Все из-за своих кроликов: ему же покормить их надо перед школой.

– Без тебя знаем! – отрезала Ликса.

– Тогда чего ж ты начинаешь?

– Да потому что вроде был он, и вот нет его! – огрызнулась Ликса.

Она все так же стояла у входа и не отрываясь смотрела в низину, где был поворот. Серые зимние сумерки еще не рассеялись, и Ликса в своем толстом овчинном полушубке казалась и вовсе маленькой. Фрау Куль, мать Ликсы, перешила его из старого кучерского тулупа.

– Ведь только что был вон там! – огорченно повторила она. – Ну скажите, куда он мог деться? Вот противный!

– Пошла бы сама и поискала своего дорогого Йенса!

– Почему это он «мой», да еще «дорогой»?! – вскипела Ликса: она, казалось, готова была броситься на Марийна с кулаками. – Тебя вообще не спрашивают, карапуз!

Марийн перестал скакать, как петух вытянул шею из-под капюшона.

– А ты знаешь на кого в своей овчине похожа?

– А ну, на кого?! – наседала Ликса. – Скажи попробуй!

– На щенка, вот!

– Да будет вам грызться, – миролюбиво проговорила Росси.

Кажется, она, по обыкновению, что-то жевала. И несмотря на громкое притопывание Кашека, послышалось шуршание пластикового мешочка, из которого Росси вынула очередной бутерброд.

– Думаете, автобус и сегодня придет по расписанию, когда кругом такие заносы? – продолжала она. – Нам тут ждать и ждать. Йенс успеет еще три раза до дома сбегать. Если захочет, конечно. Вдруг он что-то забыл у своих кроликов… Если он вообще был сейчас на повороте…

– Живете в одном доме, – сердито сказал Кашек, – и к остановке вам одной дорогой идти. Какого черта не ходишь с ним вместе, раз жить без него не можешь?

Ликсе неохота еще и с ним связываться: Кашек ведь уже шестиклассник и среди них самый большой, самый сильный. К тому же она и сама не понимала, чего вдруг так встревожилась. Кашеку, правда, можно бы объяснить, почему она ходила к автобусу одна. Ведь сколько раз они с Йенсом раньше ссорились: то он никак не расстанется с кроликами, то по дороге вдруг начнет собирать каких-то жуков, ничуть не заботясь, что автобус вот-вот уедет. Сама Ликса любила приходить на остановку пораньше. И еще она считала, что всегда и во всем права.

Ликса нахмурилась, повернулась ко входу. Снежинки снова покалывали щеки. На повороте по-прежнему никого.

Сильный порыв ветра снова ударил о стенку будки. И тут же откуда-то издали послышался гул мотора. Правда, не там, откуда они ждали школьный автобус. Гул приближался с другой стороны, где за поворотом дороги, за холмистой пашней над речкой, высился мост. Отсюда, с остановки, его и днем не видно.

Над покатыми холмами замерцал золотистый свет. Пробившись сквозь снежную завесу, он вскоре разлился неярким, будто солнечным сиянием.

Ликса совсем вылезла наружу. Любопытный Марийн тут же увязался за ней.

Из-за холма показались фары автомашины. Они отбрасывали широкий клин ослепительного света, который выхватил из полумрака и полукружье черных стволов на повороте, и дорогу, ведущую к водяной мельнице, и огромный валун, что с незапамятных времен лежал здесь, на развилке. Прикрытый толстой снеговой шапкой, он походил на какой-то гигантский сказочный гриб. На миг-другой этот участок шоссе четко обрисовался во всех деталях. Затем мотор натужно заревел и машина стала взбираться вверх по склону. Фары слепили глаза, Марийн заслонился рукой от света. Еще немного, и вот, бряцая надетыми на шины цепями, машина пронеслась мимо остановки. Красные огоньки задних фонарей удалялись в сторону Пампова.

– «Москвич», – сказал Кашек.

– Мне тоже так показалось, – важно подтвердил Марийн.

– Судя по звуку, одна из первых моделей, – задумчиво прибавил Кашек.

– Факт! – с жаром подхватил Марийн. – Ну и попыхтит же он, пока доберется до места! Только доберется ли, когда сегодня всю проезжую часть замело? Наверняка где-нибудь застрянет.

– Скажешь тоже: «Проезжая часть»!.. Это наш ветеринар проехал. Уж я-то знаю, как его драндулет тарахтит… – авторитетно заключила Росси.

– Хороший он, доктор Фогельзанг. И ведь все время на колесах… Когда он у нас бывает – уколы телятам делает или еще что, всегда после заходит на кухню кофе пить, – добавила она не без гордости.

– Ну и что? – буркнул Марийн. Ему не понравилось, что Росси вмешалась в их мужской разговор. Кашека Марийн очень уважал и ловил каждое его слово.

– Подумаешь! К нам доктор Фогельзанг тоже заходит, – похвастался он.

– Постричься! – прыснула вдруг девочка. – С каких это пор у вас в парикмахерской пьют кофе?

Тут ребята прислушались: сейчас «Москвич», вероятно, повернет с шоссе к поселку. Нет, ничего не слышно. Тем временем заметно посветлело. Кашек зябко передернул плечами в залубеневшей от мороза штормовке.

– Ну… как там, на повороте? Видно чего или нет? – спросил он без особого интереса.

– Ни черта не видно! – презрительно отозвался Марийн. – Одни голые деревья торчат. Верно ты сказал: нечего трепаться! Если бы овечья шкура не…

Кашек только досадливо хмыкнул. Поди знай, что почудилось этой упрямице Ликсе Куль. Нет смысла спорить, был там Йенс или нет. Вечно эти четвероклашки чуть не в драку лезут из-за пустяков, подумал он.

А потом, что особенного могло быть? Утро как утро. Как всегда, они ждут автобуса. Обычно в это время из-за гребня холма уже появляется красный «Икарус», за рулем которого сидит герр Франке. Автобус останавливался здесь, между поселком и мельницей, потом ехал дальше, минуя две деревни, а там уже и Зофиенхоф, где была их школа – современная, из стекла и бетона, с огромными окнами. Сегодня автобус определенно опоздает: не могут же снегоочистители расчистить от заносов все дороги сразу. Тут Росси права. Но в остальном сегодняшнее утро такое же, как и всегда.

С поворота донесся слабый крик.

В будке его, наверно, вообще не услышали. Ликса не поняла, кто кричал. Человек? Зверь? Не зов о помощи – скорее слабый, тут же оборвавшийся вскрик: словно и стон, и хрип одновременно.

Опять…

Ликса рванулась вперед. Тут же поскользнулась в заледенелой колее, оставленной «Москвичом», раскинула руки, чтобы не упасть. В лицо ударил ветер, полушубок раздулся парусом, и это помогло ей удержаться на ногах, а то бы она скатилась кубарем под уклон.

На повороте – никого. В той стороне, где мост через речку, – тоже. Под деревьями с наветренной стороны намело снежные лесенки. Поперек шоссе, словно плотины на реке, лежали пушистые белые сугробы. Под грибоподобной снеговой шапкой прикорнул, словно в дреме, тот самый валун, от которого вела дорога к мельнице, домой. Все так же низко нависали облака, но свет нового дня теснил ночную мглу дальше на запад. Все реже взвивались слепящие снежные вихри. Приглядевшись, Ликса различила на снегу, рядом с бороздой от шин и отпечатками собственных сапог, еще чьи-то следы.

Значит, действительно здесь кто-то был? Значит, ей вовсе не померещилось. Ликса растерянно оглянулась: ребята стояли возле будки, недвижные, словно шахматные фигурки. Ждут, вероятно, что Ликса подаст какой-нибудь знак.

Снова послышался странный отрывистый звук – словно жалобный, исполненный страха стон. Ликса резко обернулась, глянула на отлогий косогор по другую сторону шоссе: летом тут зеленел луг, он тянулся до самого берега речушки, поросшего кустарником. Ликсе и в голову не пришло искать Йенса здесь – в самом деле, откуда ему было взяться на ровном заснеженном склоне?

Но как раз здесь и был Йенс.

II

Ликса сразу узнала его, хотя между ними было метров сорок. На миг у нее отлегло от сердца: вот он, Йенс! Худой, тонкий, в неизменном синем свитере, уши у шапки, как всегда, не завязаны, торчат в разные стороны.

Но радость ее уже сменилась гневом: так и есть, опять он, позабыв обо всем на свете, глазеет на какую-нибудь ерунду!

– Эй, ты что там делаешь? – крикнула Ликса.

Йенс оглянулся, но ничего не ответил.

– Йенс! Сейчас автобус…

Он круто повернулся к ней и замахал на нее руками. Непонятно, что это означало: уйти ей или замолчать.

Ликса недолго думая прыгнула в кювет. Снегу там намело по пояс. Энергично работая руками, она выбралась на поле, и в эту же минуту с остановки донеслись два пронзительных свистка. Так свистеть умел только Кашек. Очевидно, вдали показался «Икарус». С пылающим от злости лицом, увязая в снегу, Ликса решительно пробиралась к Йенсу. А тот даже не смотрел в ее сторону. Подле него, в снегу, валялся портфель.

– Ты что, совсем спятил? – возмущенно проговорила Ликса, добравшись наконец до Йенса. У нее даже дыхание перехватило. – Мы, как дураки, ждем тебя, ждем, а ты!..

Йенс молча кивнул в сторону речки. Там, над прибрежными кустами, поднимался беловатый пар. На ветру он вился, клубился как дым. То было ледяное дыхание мороза.

Ликса увидела косулю.

Она замерла невдалеке от кустов и, насторожив уши, смотрела на детей. В невзрачном зимнем наряде косуля казалась совсем маленькой, хрупкой, почти неприметной. Когда она двинулась по направлению к реке, Ликса догадалась, что косуля ранена. Движения ее были скованны, точно кто-то держал ее на длинном поводке.

– Что с ней такое? – спросила Ликса, невольно понизив голос.

– С ногой что-то, – тихо ответил Йенс. Он явно озяб. Вид у него был озабоченный, и потому Йенс казался старше своих лет. – У нее на задней ноге накрутилось что-то, – добавил он. – Вот она и тащит это за собой.

Ликса промолчала. Все было, значит, совсем не так, как она считала. Йенс вон из-за чего, оказывается, задержался. Это не какие-то дурацкие жуки. Ликса смутилась. Она даже забыла, что Кашек недавно свистом предупреждал о появлении автобуса.

Косуля жалобно вскрикнула. Кое-где на рыхлом снегу отпечатались ее маленькие копытца, однако почти везде свежий след был стерт. Словно кто протащил вниз по склону опрокинутые санки.

– Я за ней все время шел, почти от самого дома…

– Мог бы давно разобраться, что там у нее, – нетерпеливо перебила Ликса.

Она вдруг спохватилась, что не слышала ни криков ребят, ни шума автобуса. Время бежит. Автобус вот-вот должен быть на остановке. А Ликса ничего не слышала. И никого поблизости нет, кроме косули.

– Да она все время от меня убегала, – продолжал Йенс. – Только я подберусь поближе, а она, как ошалелая, – в сторону и бежать. Я уж думал, ей ногу оторвет. Если бы она подпустила меня к себе, я бы в два счета избавил ее от этой штуковины.

Не Кашек ли это свистнул? Ликса забеспокоилась еще больше.

– Что же делать?! – воскликнула она.

– Не знаю.

Йенс внимательно оглядел прибрежные кусты. Сквозь переплетение веток виднелась косая полоса речки. В тусклом утреннем свете она не поблескивала, как обычно, а выглядела какой-то мрачной, мертвой.

– Косуле на тот берег не перебраться, даже если речка замерзла.

– Конечно, нет, – согласилась Ликса.

И вдруг у нее мелькнула догадка, почему Йенс заговорил об этом. Она испуганно схватила его за руки и крикнула:

– Не вздумай за ней через речку!..

Течение в этом месте было особенно быстрым. Падая со старой мельничной плотины, поток бурлил, пенился и на стремнине нес обычно клочья пены. Здесь, у отмели, вдоль откоса были ледяные закраины, а посередине темнела полоса воды, свободная ото льда. Ниже, где речка петляла среди лугов, прежде чем исчезнуть в лесной чаще, течение было спокойнее. Там, может, и бывал крепкий лед, но с давних пор никто на коньках не катался – запрещалось.

– Внизу-то косуля от меня не уйдет, – вполголоса сказал Йенс.

– Не глупи! – отрезала Ликса. – Ты что, совсем спятил! Ты ее в одиночку и не удержишь!..

Тем временем косуля доковыляла до кустов. И снова хрипло простонала. Обессиленно, жалобно, призывно. И тут же скрылась в зарослях. Йенс громадными скачками понесся к реке. Он с разгона врезался в кусты – Ликса увидела, как он вскинул руки, чтобы защитить лицо. Затрещали ветки.

– Ну и пожалуйста! Как хочешь! Мне-то что! – вскипела Ликса. – В речку свалиться захотел?!

Но сама все же не утерпела, рванулась за ним следом, но упала носом в снег, споткнувшись о его портфель. Когда Ликса, оглушенная падением, наконец вскочила на ноги, вдали послышалось нарастающее урчание «Икаруса», который только что отъехал от остановки. Свет внутри уже погас – герр Франке включал его на остановках, чтобы вошедшие пассажиры нашли себе место.

В первый миг Ликса готова была броситься к дороге, кричать изо всех сил, махать руками – лишь бы попасть на автобус. Ребята уже, конечно, уселись на всегдашние свои места; хорошо им, тепло, не дует ниоткуда, а до школы прокатиться утром – одно удовольствие. На холме около будки теперь никого нет. Все в автобусе. Там сейчас уютно урчит мотор, весело переговариваются друг с другом ребята, едущие от самого Пампова. А за рулем сидит герр Франке, широкоплечий, солидный… «Икарус» проехал в сторону моста и скрылся за поворотом шоссе, взметнув тучу снега.

Не догнать…

Из кустов на отмели показался Йенс. Над ним, хрипло каркая, пролетели две вороны. Шапку у Йенса сбило ветками, и он нес ее в руке, и не подумав надеть. Йенс нисколечко не спешил. Ликса так бы и отлупила его. Прогульщик несчастный! Выдумщик! Если косуля все время от него удирает, значит, ничего с ней страшного нет.

Снова разозлившись на Йенса, Ликса лишь молча повернула обратно, к шоссе. Она шла потупив глаза, стараясь ступать в свои собственные следы. Шла и досадовала на себя. Ну зачем надо было гоняться за Йенсом?! Дурацкий поступок, вот уж точно! Ликса опять перебралась через заметенную по пояс канаву и вскинула глаза.

Ребята никуда не уехали…

С портфелями в руках они стояли возле деревьев, росших у шоссе неподалеку от валуна. Кашек грозно хмурился. Марийн тоже вовсю сверкал глазками, изображая суровость. И только Росси Бюлов не унывала. В тренировочной куртке с полурасстегнутой, словно летом, «молнией», в широченных вельветовых брюках, доставшихся ей от старшего брата, она с невозмутимым видом уминала бутерброд с ливерной колбасой, придерживая свободной рукой портфель Ликсы.

– Что там с Йенсом? – хрипло спросил Кашек.

Ликса нехотя объяснила, в чем дело, без подробностей. Только про косулю.

– Так из-за этого нам топать пешком в Зофиенхоф?! Целых четыре километра!.. Среди снега и льдов, как на Северном полюсе! – Марийн даже задохнулся от возмущения.

– А что ж ты не уехал? Автобус, кажется…

– То-то и оно, автобус приехал! – оборвал Ликсу Кашек. – Да только мы дураки, что не сели в него, понятно? За будку даже спрятались, чтобы герр Франке нас не увидел. Думали, может, и вправду что-то стряслось: то Йенс вроде был, то пропал куда-то. Потом вдруг ты кинулась бежать как сумасшедшая. Одно слово – кино!

Из деревни, что была за холмом, доносилось прерывистое рокотание тракторов. Оно то совсем стихало, то вдруг возникало с новой силой. Судя по всему, проверяли двигатели на тракторной станции. Росси прислушалась, удовлетворенно кивнула. Там, в деревне, на мощном советском тракторе-тягаче «Кировец» работал ее отец. А мать Росси вместе с матерью Кашека – на молочной ферме в поселке. Кооператив у них был большой – одних посевных площадей несколько тысяч гектаров. Сейчас там ремонтировали машины, готовились к весенним работам на полях.

– Косуля с веревкой на ноге. Ну и приключение! Поздравляю! – ехидничал Марийн.

Ликса нагнулась и стала молча вытряхивать снег из сапог. Мельком взглянула на след, оставленный косулей. Значит, здесь она перебежала шоссе. И тут вдруг Ликса нашла очень простое объяснение, почему Йенс упорно преследовал косулю от самой мельницы. Наверно, она угодила ногой в один из старых, ржавых капканов. Йенс наставил их в амбаре возле крольчатника против лис и куниц. Ликса растерянно смотрела на изрытый снег. Вот оно что. Выходит, Йенс прекрасно знал, что за штука на ноге у косули. Это он был во всем виноват, и теперь его мучила совесть.

III

Подошел Йенс, и они тронулись в путь. Шагали по колеям, накатанным «Икарусом» и «Москвичом». Кое-где даже рядом удавалось шагать. Марийн было вырвался вперед, потом приостановился, подождал Кашека – с ним веселее. Марийн щеголял в новенькой заграничной куртке до колен: ее недавно подарили ему на день рождения. Куртка была совсем не мальчишечья: розового цвета, с узорчатой строчкой на спине.

Кашек хмуро поглядывал на Йенса, явно сердился.

– Что это ты вдруг надумал? Теперь вот влипнем. Директор решит, мы нарочно прогуляли всей компанией… Наверняка отметят в журнале, а еще и в табель запишут. Весело будет!

– А я поклянусь, что ты тут ни при чем, что мы с тобой не виноваты, – с плаксивой миной сказал Марийн.

Росси чуть не захлебнулась от смеха.

– Он поклянется!.. – закричала она, размахивая своим пластиковым мешочком. – Слышите, показания дает свидетель из Нового поселка – Хильмар Марийн… Ой, ну прямо детектив!

– Ты зачем погнался за косулей? – строго спросил Кашек, ткнув портфелем Йенса.

– Кругом там никого не было, – тихо ответил Йенс. – Кто ж ей поможет?

– А тебе поиграть захотелось, да? В охрану биосферы? Ну, и чего ты добился своей беготней? – вконец разозлился Кашек. – Будто косуля сама не избавится от этой штуки…

– Это еще неизвестно.

– Что ж, тебе целый день за ней гоняться? Пускай этим охотники занимаются.

– Охотникам сейчас не до того, – возразила Росси деловым тоном. – Они все на работе, вот… Кому про косулю скажешь? Наш папа на тракторной станции: он и так после работы задерживается, чтобы поспеть собрать к весне какие-то муфты и всякие другие штуковины. Директор наш днем не уйдет из школы. Отец Хильмара сейчас тоже занят: завивку делает женщинам – ведь послезавтра у Куцнеров свадьба… А доктор Фогельзанг целыми днями за рулем, сами видели… Хорошо, если они все хотя бы к ночи собрались пойти по следу с дробовиками своими.

– Не с дробовиками, а с двустволками, – важно поправил ее Марийн. Ему было лестно, что Росси так уважительно говорит об отце и о сверкавшей чистотой парикмахерской.

С реки доносилось хриплое карканье ворон.

– Я почти догнал ее на льду, у берега, – стал рассказывать Йенс. – Но потом лед вдруг ка-а-ак дрогнет! Только она на ту сторону перебралась, как во все стороны трещины пошли…

Кашек остановился и озадаченно оглядел резиновые сапоги Йенса. На них блестела тонкая ледяная корочка.

– Ты… и правда… на лед полез? – изумленно спросил он. – Слушай, да ты… ты ведь и нахлебаться мог… В речке такие ямы есть! Зачем тебя туда понесло?

Смущенно потрогав шапку, Йенс отвернулся.

– Если ей не помочь, косуля погибнет, – сказал он потом. – Замерзнет или еще что…

Марийн поежился. Росси жалостливо вздохнула, спрятала за пазуху наполовину опустошенный мешочек с бутербродами. Кашек в серой своей штормовке, похожей на военную форму, стоял не двигаясь и молчал.

Марийн, чтобы поднять настроение, заторопил ребят:

– Пошли, что ли! Йенс уже про все рассказал.

– А может, он нам еще какие секреты откроет? – съязвила Ликса.

До сих пор она держалась в стороне, помалкивала. Там, у реки, Йенс даже и слушать не стал ее советов, а теперь выкручивается еще, врет. Потому он и Кашеку не сумел сразу ответить.

– Может, он нам все-таки скажет, почему это он больше всех беспокоится за косулю?.. – наседала Ликса. – Не в его ли капкан она попала?

Йенс порывался что-то сказать в свое оправдание, но не нашелся и лишь упрямо сжал губы. Совершенно неожиданно за него вступился Кашек. Неодобрительно взглянув на Ликсу, он спокойно заметил:

– Если это правда, тогда у Йенса хотя бы есть причины гоняться за косулей.

Ребята дошли до моста и тут остановились, пережидая, пока со стороны Пампова проедут два голубых чешских трактора и красно-белый грузовик дорожного надзора. Тракторы были сцеплены вместе, над кабиной переднего вспыхивала желтая мигалка. Они тянули за собой тяжелый плуг-снегоочиститель, который, словно корабль, рассекал снежное море, и снег дугой отлетал на обочину. У моста трактористы сбавили скорость, чтобы никого не задеть плугом. Смеясь, один из трактористов делал Росси знаки через стекло: надо, мол, поторапливаться. Вскоре машины удалились по направлению к деревне, оставив позади широкую утрамбованную полосу, посыпанную зернистым песком – его разбрасывал вращающийся диск, установленный под задним бортом грузовика.

– Не такие уж мощные эти тракторы, тащат плуг вдвоем, – заметила Росси, с трудом перебравшись через снежный вал на обочине. – А папин «Кировец» может целый дом сдвинуть!

– Зачем же… дом? – удивился Марийн.

– Это я просто к примеру. Наш «Кировец» где хочешь проедет.

– Дома передвигают только на стройках, – задумчиво сказал Кашек.

Несколько комьев снега, проскользнув сквозь решетку моста, с шумом слетели в речку и медленно растаяли в зеленоватых водоворотах быстрины. Берега здесь сильно стиснули речку. Мост был высоко над водой, и с него виднелись верхушки прибрежных зарослей ольхи и ясеня. Отсюда, с моста, открывался далекий вид на окрестный пейзаж. Заросли камыша то тут, то там выдавали изгибы русла реки. В конце широкой, ровной заснеженной долины, при свете дня отливавшей голубым, начинался лес. Он высился черной стеной за кромкой по-зимнему голых лиственниц. Острые верхушки елей напоминали зубья пилы.

– Слышите?.. – спросил вдруг Кашек.

Все прислушались. В небе гудел самолет. Марийн так напряженно глядел вверх, словно рассчитывал что-то увидеть сквозь плотные облака.

– Рейс Стокгольм – София… Отлет в шесть тридцать? – осведомился он у Кашека.

– В шесть тридцать четыре, – поправил Кашек и усмехнулся. В его усмешке сквозила и гордость и тайная грусть. – Ему давно уже пора бы сесть в Шенефельде[1]1
  Шенефельд – аэродром под Берлином.


[Закрыть], а у нас сейчас…

– Да, трудно сегодня пилоту там, наверху.

Круглое лицо Росси еще больше расплылось от умиления. Ребятам было известно, почему Кашек столько знал о самолетах, почему у него дома, над секретером, висит плакат «Интерфлюга»[2]2
  «Интерфлюг» – государственная авиакомпания ГДР.


[Закрыть] с расписанием полетов. Отец Кашека часто улетал за границу. Иногда месяца на три. Сейчас его предприятие строило плотину в Родопах[3]3
  Родопы – горный массив в Болгарии.


[Закрыть]. Кашек знал, сколько времени длится полет реактивного самолета, прежде чем он приземлится на аэродроме к юго-востоку от болгарской столицы. Мысленно он не раз летал туда вместе с отцом. В свой последний приезд отец подарил ему рабочую куртку-штормовку. И с тех пор Кашек носил ее как полноправный член отцовской бригады. Для порядка он даже оставил в кармане индивидуальный перевязочный пакет, полагающийся рабочему.

– В Родопах, пожалуй, тоже все снегом завалило, – сказал Марийн.

– Они работают там под огромными палатками, чтобы бетон не замерзал.

– Под палатками… – почтительно протянул Марийн.

Он не переставал поражаться, сколько всего знает Кашек. Тот без запинки мог сказать даже, какая разница во времени между отдельными городами: между Берлином и Софией, например, целый час.

Постояв на мосту, ребята хотели было тронуться дальше в путь, но тут выяснилось, что Йенс снова пропал. На шоссе за деревней – никого. Глянули вниз и обнаружили его под мостом, у крутой насыпи. Он прятал портфель в зарослях ежевики – значит, собрался продолжать погоню. Низкие белесые облака над лесом опять предвещали метель. Косуля должна быть на этой стороне, где-то слева, за первой излучиной.

– Вечно этот Йенс куда-то исчезает, – заметила Росси.

Кашек перегнулся через перила и крикнул:

– Йенс, вернись!

Тот лишь отмахнулся: отстань, мол.

– Если уж тебе так загорелось, поищем вместе, после обеда.

– Тогда все следы заметет…

– А в одиночку ты загремишь, – жестко бросил Кашек.

– Это еще бабушка надвое сказала!

Кашек в сердцах стукнул кулаком по перилам.

Йенс раздвинул кусты бузины, преграждавшие ему путь, и нырнул в чащу. Синий свитер скоро скрылся за деревьями.

– Вот дурень! – сказала Росси, обращаясь к Ликсе, и осуждающе покачала головой. – Придется нам всем догонять его…

– Да что я, спятила, что ли? По мне, пусть до самого Пампова топает…

Кашек растерянно молчал. В школе им, конечно, может здорово влететь. Пока что они опоздали на автобус, но по свежерасчищенному шоссе добрались бы, пожалуй, до Зофиенхофа к третьему уроку. И в этом случае все равно недосчитались бы одного ученика. Притом никто не знал бы, где его искать. И сами они ничего путного не сумели бы рассказать: только то, что Йенс, может, правда виноват во всей этой истории с капканом. Кашек чертыхнулся. Гадай – не гадай, заколдованный круг какой-то. Наконец он решился:

– Я пойду за Йенсом… А вы расскажете директору все, что знаете!

Сказал – как отрезал. Но когда он уже спустился до половины насыпи, Марийн вдруг расплакался. В длинной розовой куртке он стоял на самом краю насыпи и весь трясся от рыданий. Кашек остановился, недовольно спросил:

– Чего ревешь?

– Да-а-а, ты думаешь, я боюсь…

– Вовсе нет, просто как бы с тобой что-нибудь не случилось… И потом, ты уж очень легко одет. Брось, не реви.

– Я… я… пойду… совсем осторожно… правда!.. Все сделаю, как скажешь… – лепетал Марийн, всхлипывая и размазывая кулаками слезы. – Я ведь тоже… пропустил автобус… почему же вдруг…

– Верно, или все вместе, или никто, – решительно сказала Росси. – Как на пионерском задании.

– При чем здесь пионерское задание?! – нетерпеливо крикнул Кашек.

– Все равно, вместе так вместе! – настаивала Росси. – Давайте дойдем хоть до опушки. Если чуть-чуть и задержимся, теперь уж не так важно…

Кашек, ничего не ответив, снова стал спускаться. Приняв его молчание за согласие, Марийн проворно последовал за ним. Росси – тоже, только она упустила из виду, что надо стать лицом к насыпи и спускаться, словно по отвесной лестнице. Не успела она опомниться, как упала на спину и кубарем покатилась вниз. По пути сшибла мальчиков и увлекла их за собой. Через несколько мгновений все барахтались внизу, в густом кустарнике.

А Ликса из упрямства так и осталась на мосту. Толстый овчинный полушубок уже не грел ее. Вот бы нашелся какой-нибудь добрый волшебник, который бы вмиг перенес ее в Зофиенхоф. Там, в светлой школе с широкими окнами, во всех классах очень тепло. Можно снять с себя сапоги и сидеть на уроках в мягких туфлях. Школа манила к себе, как родной дом.