Текст книги "Наследие последнего тамплиера. Кольцо"

Автор книги: Хорхе Молист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 55

Я была потрясена. В самом деле, мы находились в центральной части крипты, в открытом, но загроможденном ящиками помещении. Кроме них, у стены стояла горка ларцов. Некоторые из них в свете фонаря поблескивали металлом. Поставив свечу на один из ящиков, я спросила Ориоля, будем ли мы что-нибудь открывать. Он направил свет на ящик, стоявший возле меня, и я потянула крышку. Ящик был пуст! Ориоль открыл еще один… то же самое! Пусто, пусто, пусто… шесть ящиков оказались пустыми.

– Ничего нет! – в отчаянии воскликнула я.

– Подозреваю, что все-таки есть, – ответил он. – Нет золота и серебра, но думаю, что более драгоценное для тамплиеров сокровище находится здесь. Взгляни на ларцы. – Их было много, красивых, украшенных металлом и инкрустированных слоновой костью, покрытых деревянной резьбой, напоминающей рисунки на моей створке. – Уверен, эти до сих пор заполнены… – заверил меня Ориоль.

Я открыла один из ларцов, ожидая увидеть блеск золота и драгоценных камней, но нашла лишь череп с остатками волос.

– Бог мой! – вскричала я с отвращением. – Да это человеческие останки!

Ориоль, который уже открыл несколько других ларцов, направил луч фонаря на меня:

– Это мощи. Организовать нелегальную торговлю мощами было нелегко.

Он взял деревянный ларец с рисунками святых в романском стиле. На крышке его был изображен крест – такой же, как на моем кольце. Я осветила его, и мне показалось, что кроваво-красный камень странно засверкал.

– Сомнения нет, мы нашли потерянное сокровище тамплиеров, – сказал Ориоль перед тем, как открыть ларец. Но в нем опять оказались кости. – В хрониках церкви говорится, что в пятнадцатом веке орден Гроба Господня был распущен, а монастырь ордена стал соборной церковью августинцев. Теперь в нем уже обитали не братья, а обыкновенные каноники, не дававшие обета безбрачия. Они часто несли дисциплинарные взыскания за легкомыслие и транжирство, неприемлемое для нищенствующего ордена. Ни фруктовые сады, ни арендная плата и подаяния, которые получала община, не покрывали и сотой доли этих расходов. Прочитав об этом, я убедился: сокровище находилось здесь и его материальная часть была промотана лет через сто после смерти Арнау. Однако мощи святых тамплиеры ценили выше, чем серебро и злато, и каноники-августинцы, обитавшие здесь, относились к ним с уважением и даже со страхом. Поэтому едва ли они торговали ими.

– Давай уйдем отсюда! – взмолилась я. – Ведь это же кладбище.

Меня тошнило. Этого я не ожидала. А вскоре я почувствовала суеверный страх, словно мы надругались над могилой и заслуживаем наказания. Я не раз упоминала о том, что не отличаюсь робостью, но старая мрачная церковь, крипта с ее тошнотворным запахом и останки усопших в ящиках вызывали у меня не только отвращение, но и чувство страха.

Я хотела уйти, но только вместе с Ориолем, чтобы вновь не оказаться одной в темной церкви наверху.

Но наверху нас ожидал не мрак, а свет, направленный прямо в глаза, и знакомый голос.

– Ну и ну! Кристина, а я думал, что вы уже в Америке. – Я узнала циничный тон Артура. Он любезно подал мне руку и помог выйти из катакомбы. – Или на Коста-Брава… – Я сосчитала его головорезов – один, два, три. Каждый с фонарем и револьвером в руках. Ориоль, который следовал за мной, тоже показался в узком проходе. – Задумал провести меня, не так ли? – обратился Артур к Ориолю и язвительно усмехнулся. – Я никогда не верю тому, кто постоянно переплачивает. Особенно если он знает рыночную цену предмета. Неужели ты подумал, что я попадусь на эту удочку?

– Никакого золота там нет, только мощи, – вмешалась я.

Я надеялась, что, возможно, нам снова удастся выкрутиться, поскольку цена находившегося внизу не так высока, чтобы пойти на риск и убить нас.

– Нет, дорогая, – возразил Артур. – Я слышал довольно много из вашего разговора. Десятки ларцов, реликвий двенадцатого-тринадцатого веков. Металлические изделия, покрытые рисунками, ларцы с резными украшениями из слоновой кости. Это целое состояние. Для тогдашнего короля эти вещи не представляли ценности, хотя и были почитаемыми мощами для монахов. Но для антиквара двадцать первого века – это неимоверное богатство. Вещей, относящихся к той эпохе, мало, и платят за них хорошо.

– И что ты собираешься делать с мощами? – поинтересовался Ориоль.

– Эту падаль оставим там, где она находится, в том числе и тебя самого.

Я поняла, что на этот раз мы пропали. Кого подкупил Артур, чтобы получить доступ сюда? Или у него были ключи? Не важно, кто помог ему, нам-то он уж наверняка не поможет. И я начала лихорадочно обдумывать, как нам освободиться. Представила себе свой труп рядом с трупом Ориоля, лежащий в темном подземелье поверх останков святых, вытряхнутых из ларцов и навеки запертых в тайной крипте.

– У меня есть деньги, если это то, что тебе нужно, – сказал Ориоль.

– Не нужно мне твоих денег. – Артур сделал вид, что его унизили. – Не понимаешь? Это станет самым сенсационным открытием века в области средневекового искусства. Кроме того, хищение – не мой метод ведения дел.

– А убивать – ваш? – возмутилась я. – Странно, что сначала вы показались мне привлекательным. Но эта самовлюбленность, чванливость…

– Сожалею, милая, но порой это неотъемлемая часть товарного лота.

– Артур, наверняка есть какое-то другое решение, – заметил Ориоль. – Возьми все, что хочешь, удерживай нас где-нибудь, пока здесь ничего не останется. Никто не знает ни о существовании крипты, ни о том, что в ней находится, поэтому никто ни в чем не обвинит тебя. Мы же клянемся, что ни о чем и словом не обмолвимся. Бери все.

Антиквар поднял голову, притворившись, что обдумывает предложение.

– Очень жаль, действительно жаль. Не из-за тебя, а из-за нее. Но как только ваш страх рассеется, вы сразу же донесете на меня. Мне не удастся воспользоваться этими произведениями искусства. И дело не только в деньгах. Лучшие произведения я оставлю себе, чтобы любоваться ими. Я буду получать наслаждение оттого, что владею этими вещами.

Артур говорил тихо; казалось, все испытывали почтение к храму.

Смерть. Он собирался убить нас. Я начала бы умолять его, если бы не была уверена, что это нам не поможет. Но я чувствовала благодарность к Ориолю за то, что он такую попытку сделал. Мне хотелось верить, что он сделал это больше из-за меня, чем из-за себя. Может, я и сказала бы что-нибудь, если бы мне пришло на ум что-то разумное, но ужас уже объял меня, и я в панике смотрела на мрачное отверстие, ведущее в катакомбу.

– Увы, у меня нет больше времени на разговоры. Будьте любезны спуститься вниз. Если вы не устроите сцены, никому не придется страдать понапрасну.

А я-то думала, что меня опустят туда уже мертвой! Я поискала руку Ориоля, и он крепко сжал ее. Мне всегда нравилась его рука, большая и теплая. Но сейчас она была почти такая же холодная, как моя. Я понимала: нужно что-то делать. Умирать просто так не стоит.

– Спускаться мы не станем. – Голос Ориоля звучал твердо и напряженно.

– Пойми меня, Бонаплата, – заявил Артур, словно сожалея о несговорчивости Ориоля. – Это только из-за того, чтобы не осквернять церкви.

Деваться больше некуда, – сказала я себе, оценив обстановку. Очень испуганная, я не видела никакого выхода. Фонари образовали вокруг нас прямоугольник света, и он перемещался по мере того, как головорезы высвечивали предметы интерьера. А на наши лица падал свет фонаря Артура.

Наверное, антиквар хочет, чтобы мы спустились с его подручными: ему неприятно присутствовать при нашем убийстве. Возможно, у него еще сохранились крупицы совести…

Но в тот момент, когда, как мне казалось, Артур прикажет убить нас прямо на месте, послышался крик со стороны нефа. Кричал один из головорезов. На него направили свет фонарей, и они высветили страшную картину. Не бросив ни фонаря, ни револьвера, он пытался оказать сопротивление человеку, который схватил его сзади за горло. Сверкнуло стальное лезвие, и из его шеи хлынула кровь. Револьверный выстрел прогремел в замкнутом пространстве подобно разрыву бомбы. Этот тип стрелял не целясь, в пустоту, в смерть, витавшую у него над головой. Я узнала нападавшего, его седые коротко подстриженные волосы и сумасшедший блеск в глазах. Арнау д’Эстопинья только что перерезал горло наемному убийце, и тот рухнул на пол, истекая кровью. Бог мой! Арнау обезглавливает людей так, как я видела это во сне. Но для раздумий времени было мало; двое других головорезов начали стрелять в старика. Ориоль, выпустив мою руку, набросился на одного из головорезов и попытался выхватить у него оружие. Артур что-то искал в своей куртке. Наверное, пистолет. Не раздумывая, я ударила его между ног. Бац! Точно так же, как на Табарке. Артур взвыл. Между тем Арнау попытался схватить пистолет своей жертвы, но упал, сраженный пулями. Ориоль вцепился в пистолет своего врага, но тот держал его очень крепко. Фонарь Ориоля упал на пол.

– Беги, Кристина! – крикнул он мне. – Беги сейчас же!

Увидев, как противник ударил его головой в лицо, я вспомнила клятву тамплиеров и поняла, что не смогу оставить его одного. При этом я догадывалась, что если мне удастся уйти из церкви, они не посмеют его убить. Поэтому почти в полной темноте я побежала к двери, выходившей на крытую галерею. Я надеялась, что обе решетчатые двери, ведущие на улицу Риваденейра, открыты. Через них мы входили сюда. Добежав до середины нефа, я вспомнила, что решетки мы закрыли и оставили открытой только ту дверь, которая сообщалась с галереей. К тому же ключи были у Ориоля. А как они вошли сюда? Через ризницу, как это сделала я сама в первый раз? Возвращаться было уже поздно.

– Следите, чтобы она не вышла, – произнес Артур слабым голосом.

Луч фонаря головореза поискал меня, и в этом святом месте прозвучал еще один выстрел. За мной гналась смерть.

– Стой. Стрелять буду! – прокричал человек и снова выстрелил.

Волосы зашевелились у меня на голове. Ноги подкашивались, но я продолжала бежать к ловушке, в которую превратилась закрытая галерея. Я вспомнила: попасть из пистолета в движущуюся цель крайне трудно, даже для хорошо подготовленного стрелка и даже с расстояния в несколько метров, особенно если убегающий меняет направление. Поразить такую цель – скорее дело случая, чем сноровки. Тьма в церкви была мне выгодна, и я снова подумала, что, пока меня не схватили, мы оба останемся в живых. Но я не долго тешилась этими мыслями. Несмотря на темноту, мне удалось достичь двери, значительно опередив моего преследователя. Однако, быстро миновав небольшой вестибюль и выйдя в галерею, я столкнулась лицом к лицу с человеком, который тут же схватил меня. Артур поставил в потемках еще одного из своих наемников!

В тот момент разочарование возобладало над страхом. Какой печальный финал! Я сделала отчаянную попытку высвободиться, но мужчина закрыл мне рот рукой. Потом я увидела и других людей в темной галерее. И тогда тот, кто держал меня, велел мне успокоиться, заверив меня, что мне ничто не угрожает и что он из полиции.

Прислонившись к стене, я увидела, что нахожусь у одного из окон между галереей и ритуальным залом тамплиеров. Я начала сползать на пол.

Потом все произошло очень быстро. Наемный убийца, который преследовал меня, угодил в объятия того же полицейского. К полицейскому присоединились коллеги, которые приставили к голове мерзавца пару пистолетов.

Из тьмы вышли Алиса и священник. Это она вызвала полицию, которая сейчас пыталась проникнуть внутрь церкви через Порта-дель-Анхел, через задние дворики и через вход со стороны улицы Святой Анны.

Казалось, всеми командует Алиса. Меня всегда удивляла ее властность. Капитан, руководивший операцией, несколько раз просил Алису утихомириться, но все, в том числе и он сам, выполняли ее указания. Она точно знала, что нужно делать в тот или иной момент.

Ориоль был избит, из носа текла кровь. Мы обнялись. Наемный убийца, который оставался в церкви, поняв, что происходит, далеко забросил свой револьвер. У Артура тоже не нашли оружия. Мне неприятно, что он остался на свободе и провел в полицейском участке всего одну ночь. Суд над ним еще впереди.

Трупы лежали там, где упали, – в центральном проходе храма, неподалеку от поперечного нефа. К ним запретили прикасаться до появления судьи.

Там же находилось тело Арнау д'Эстопиньи, а рядом его окровавленный кинжал, пистолет, который он вырвал у своей жертвы, и мобильный телефон, плохо сочетавшийся с обликом старого тамплиера. Позднее я узнала, что телефон ему дала Алиса, попросив предупредить ее, если у нас возникнут проблемы. Она пояснила, что церковь для Арнау была чем-то вроде дома и он провел в ней не одну ночь в покаянии и молитвах.

Его смерть не была мгновенной. Арнау успел нарисовать на полу своей кровью патриарший крест, такой же, какой мы видели повсюду в церкви. Смерть застала его в тот момент, когда он целовал этот крест. Меня преследует желание отождествить его с историческим Арнау. Я воспринимала их как одного человека. То, что Луис прочитал нам, остается для меня правдивым повествованием об Арнау, одержимом всегда одним и тем же. Много раз меня приводили в ужас его безумный взгляд и фанатический вид, но когда я увидела Арнау, лежавшего в луже крови, у меня сжалось сердце и я не сдержала слез. Этот человек, не способный адаптироваться, родившийся не в том веке, маргинальный, одинокий и легко дававший волю рукам, был последователен в своем безумии, в своей вере, в своих идеалах. Он не раздумывая отдал бы жизнь за то, во что верил. Возможно, Арнау не собирался спасать нас, но сделал это и, не сомневаясь, отдал жизнь, единственное достояние бедного рыцаря Христова, за то, чтобы сокровища Храма не попали в руки нечестивых.

Последнее его существование, как и предыдущее, семисотлетней давности, не было ни сладким, ни прекрасным, ни даже поучительным. Это тяжелое время ознаменовалось для Арнау насилием и нищетой. Но последние моменты жизни тамплиера были прекрасными. Он умер в борьбе с неверными, спасая жизнь товарищей по оружию и защищая мощи мучеников. О чем еще мог мечтать бедный рыцарь Христа?

Алиса устроила похороны, достойные этого героя. В зале капитула была проведена заупокойная служба, а у гроба с телом Арнау стоял почетный караул из четырех рыцарей в белых плащах с красными патриаршими крестами на правом плече. Того самого креста, который он целовал перед смертью. Арнау посмертно произвели в рыцарское достоинство, и Алиса ударила плашмя шпагой по плечу мертвого. Я получила титул дамы Храма. Кольцо давало мне право на это, хотя я стала считать себя членом ордена с того момента, когда поклялась не бросать Ориоля. Впрочем, все ритуалы, к которым присутствующие относились с такой серьезностью, казались мне опереточными. Подлинным было лишь тело Арнау, последнего из настоящих тамплиеров. По злой иронии судьбы человек, посвятивший жизнь этой утопии, имел при жизни право носить только черный плащ, который по чину полагался сержантам. Между тем люди дворянского сословия, не обладавшие никакими достоинствами, красовались в плащах белых.

И все же, присутствуя вместе с Ориолем на церемонии похорон, я была опечалена. Тогда же мне подумалось о том, что наш корабль наконец достиг Итаки. Приключение закончилось.

ГЛАВА 56

Не стану задерживаться на этой части, потому что она печальна. Так же печальна, как велика дистанция, отделяющая реальность от сновидений.

Остались позади дни нашего второго детства, приключений, которые нам подарил Энрик. Нередко друзья, товарищи, возлюбленные, ведущие себя достойно в чрезвычайных обстоятельствах, резко меняются, когда приходит время строить планы дальнейшей жизни. Я все еще люблю его, а он – меня. Мы сделали усилие, но любовь, видимо, была не очень сильной, и нам не удалось перекинуть мост через бездну, разделявшую нас.

Думаю, наше приключение несколько стерло эти различия. Я уже не была той наивной девочкой, которая не знала, что можно ходить босиком, когда в этом возникает жизненная необходимость. Я приняла как должное то, что разные Сузи и прочие развратные существа тоже имеют право на жизнь и любовь. Признала, что есть люди, способные во имя любви отдать все, хотя сама не принадлежала к их числу.

Ориоль тоже изменился и теперь уже не столь радикален, анархичен и противоречив. Он нашел сокровище отца и заплатил по старому долгу. Я до сих пор не знаю, кто из них был кредитором, а кто должником – отец или сын. Но уверена, закончив эту главу, Ориоль заключил мир, хотя также не знаю, с кем или с чем – с окружающими, с самим собой или с воспоминаниями.

К сожалению, этих перемен оказалось недостаточно. Мы все еще находимся далеко друг от друга. Жизнь заставила нас идти разными путями и никогда, как бы ни хотелось этого, не возвращаться назад. Время движется только в одном направлении. Коста-Брава, шторм и поцелуй погребены в песках прошлого.

Как жаль.

Вы спросите, а что же произошло с сокровищем. Я до сих пор не знаю, чем все завершилось, и меня это мало интересует. По крайней мере в личном плане. Мне не нужно ничего из этих вещей, независимо от их художественной, исторической или материальной ценности. Тем более я отвергаю их содержимое. При мысли о том, чтобы выставить какую-нибудь из этих вещиц в своей нью-йоркской квартире, я трепещу от ужаса. Хватит с меня этого кольца, столь же жуткого, сколь и красивого, с его инкрустацией из человеческих останков.

Сомневаюсь и в том, что Ориоль, несмотря на пристрастие ко всему средневековому, мечтает завладеть какой-нибудь из этих реликвий. Он хочет только изучать их.

Ориоль убежден в том, что истинное сокровище, оставленное в наследство его отцом, – это пережитое приключение, и только оно. Никто и ничто в мире не способно отнять его у нас. И я согласна с ним.

Как говорит Кавафис:

Итака подарила тебе прекрасное путешествие,

И ей больше нечего тебе дать.

И если ты найдешь ее в бедности,

Став мудрым благодаря опыту,

Ты поймешь, что означают Итаки.

Но так думают не все.

Вмешательство полиции привело к тому, что об открытии узнала широкая общественность, разразился скандал. Барселонская епархия считает, что подобная находка, сделанная внутри какой-либо церкви, должна принадлежать этой церкви. Но в свое время этот храм был частью монастыря Святой Анны, принадлежавшего монашескому ордену Гроба Господня. Он до сих пор существует в Каталонии, и его права… Но мощи и ларцы, содержащие их, принадлежат ордену тамплиеров, который был упразднен папой. Согласившись с королем Арагона, папа передал собственность этого ордена (то немногое, что осталось после грабежа, учиненного королем) ордену госпитальеров, дожившему до нынешних времен под названием мальтийского ордена, его правопреемника.

Однако речь идет о сокровищах, представляющих художественную и историческую ценность, и Испания обладает всеми правами на это сокровище. С другой стороны, это сокровище – культурное наследие Каталонии, и право на него было дано Каталонии центральным правительством, так что каталонский парламент может многое сказать по этому поводу…

Что еще добавить об истинных преемниках бедных рыцарей Христа? Существуют сотни обществ, называющих себя подлинными наследниками Храма. Включая и общество Алисы.

Конечно, сокровище принадлежит только одной провинции тамплиеров, той, в которую входят королевства Арагон, Майорка и Валенсия. И это ограничивает количество возможных наследников тамплиеров. В Валенсии, по капризу Хайме II, правопреемником тамплиеров стал орден Монтеса, который и был создан по его повелению. Однако королевство Майорка в то время не зависело от двух других и простиралось на каталонские и провансальские территории, сейчас принадлежащие Франции. Следовательно, французские общества неотамплиеров также могут претендовать на наследство…

Алиса очень сообразительна. Она не пожелала ввязываться в споры о духовном наследстве тамплиеров… ворошить осиное гнездо. Алиса подала заявку от имени людей, нашедших сокровище, то есть от имени Ориоля и моего. По-моему, она проявляет повышенный интерес к мощам и куда меньший – к красивым, сугубо материальным ларцам, в которых они хранятся. Не хочу выяснять почему…

Как адвокат, я очень хотела бы узнать, чем закончится эта история. Впрочем, кое в чем я уже уверена: Алиса получит хорошую долю того, что желает. Ей это всегда удавалось.

И вот к чему я пришла: сижу и смотрю на свои пальцы без колец, лечу в Нью-Йорк. Кто сказал, что жизнь легка?

Свое обручальное кольцо с эффектным бриллиантом я отправила Майку, когда наши отношения с Ориолем достигли апогея. Другое, рубиновое, символ мужского начала, обладающее жестокой силой, кольцо, внутри которого светит шестиконечная звезда, я отдала Алисе.

В своем письме Энрик говорил, что это кольцо предназначено тому, кто, по моему мнению, больше всего его заслуживает. Не исключая и меня. «Это должен быть человек очень сильный духом, – говорилось в письме, – потому что кольцо обладает собственной волей и жизнью». Сначала я не придала значения этим словам, но потом понемногу осознала, что несет с собой кольцо. Оно внушает мне страх. И человек, достойный его, – Алиса. Она достойна кольца более, чем кто-либо другой из известных мне людей. Алиса заслуживает того, чтобы быть Великим магистром новых тамплиеров. Она уже была им и без кольца, а теперь получит исторический символ власти. Кроме того, Алиса лучше всех знает, что это ей сулит.

Получив от меня кольцо, она улыбнулась. Не сказала «спасибо», не возразила: «Нет, нет, что ты. Энрик дал это тебе, и держи его у себя, оно твое». Просто взяла и надела на палец. Так, словно всегда владела им. Впрочем, Алиса поцеловала и обняла меня. Уверена, она не раз видела себя во сне древним тамплиером-мужчиной: на боевом коне, в шлеме и кольчуге, направляющимся на битву. А позади нее следовал оруженосец с запасным боевым конем. И этим оруженосцем мог быть любой из нас. Или любая. Но не было никого столь же благородного и властного, как она.

– Спасибо, – сказала наконец Алиса, внимательно посмотрев на кольцо.

Так кольцо, символ нашей авантюры, покинуло мой палец, знаменуя тем самым завершение периода, самого чудесного в моей жизни. Это время закончилось.

А теперь я возвращаюсь самолетом в Нью-Йорк, чтобы продолжить карьеру адвоката, переходя от одного судебного дела к другому. Родители обещали встретить меня в аэропорту и… Вот так сюрприз! Там же я встречусь с Майком. Он счастлив, что я преодолела свалившиеся на меня трудности. Майк принесет свое кольцо, баснословный солитер, излучающий сияние незапятнанной чести. Это кольцо – залог шикарной жизни с отпрыском одного из самых богатых семейств Уолл-стрит. Такие вот дела. Это не совсем то, что происходит в конце кинофильма. Реальность, к несчастью, такова, какова она есть.

Как только было найдено сокровище, как только похоронили Арнау в церкви Святой Анны, безумное счастье сменилось здравомыслием и размышлениями о будущем.

Я предложила Ориолю поехать со мной. Он предложил мне остаться. Я сказала ему, что меня ждет блестящая карьера в Нью-Йорке. Он ответил, что у него работа в Барселоне. «Такую работу, как здесь, можно найти в любом месте, и ты наверняка найдешь что-то лучшее в Америке». «Исследователь Средних веков в Нью-Йорке? – невесело засмеялся Ориоль. – А вот ты могла бы сделать блестящую карьеру адвоката в Барселоне». Я возразила, что в моей нью-йоркской конторе работают лучшие адвокаты мира и нигде больше я не узнала бы так много и не достигла таких высот. «Поедем, пожалуйста. Прояви смелость, стань мужем своей жены. Брось. Не строй из себя мачо. Я никак не ожидала от тебя такого».

Он ответил со слезами на глазах: «Дело не в этом, Кристина. У тебя есть крылья, у меня – корни. Здесь моя земля, моя культура. Я живу ради нее. Я не могу уехать. Останься и поднимись вместе со мной в Барселоне на такую высоту, на какую только сможешь».

Ориоль приехал в аэропорт проводить меня, и у нас состоялся последний разговор. Мы все еще пытались убедить друг друга. Но все кончилось словами:

– Прощай, Ориоль. Скоро увидимся, – солгала я и до сих пор не знаю почему. – Будь счастлив.

– Прощай, любовь моя. Лети на своих крыльях, удовлетворяй свои амбиции. Долети туда, куда никому не удавалось долететь.

Как это печально, правда? Я всю дорогу проплакала, израсходовала все свои бумажные салфетки и всю туалетную бумагу в уборной.

А теперь я иду по проходу международного аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке. Там, за пунктами паспортного и таможенного контроля, меня ожидают родители и Майк. Они счастливы, что увидят свою овечку, отбившуюся от стада.

А позади осталось то, что могло быть, но чего никогда не будет. Великая любовь. Не «романчик». Любовь. Ориоль был у меня первым и, если бы моя семья осталась в Барселоне, почти наверняка стал бы последним. Но нужно быть разумной. Нужно быть практичной.

Разумной? Практичной? Ради чего?

Почему я не могу позволить себе второй попытки прожить эту параллельную жизнь? Сердце умоляло меня вернуться, разум не позволял мне отказаться от карьеры в Нью-Йорке. Может, я в самом деле добилась бы профессионального успеха в Барселоне? Почему не попытаться? Осталась бы на всю жизнь с грузом сомнений, сожалений?

Сагре diem. Я так ничему и не научилась? Я проиграла в споре с Ориолем, но порой своевременное признание поражения ведет к победе. Нужно было попытаться.

И я сделала поворот на 180 градусов. Оставила свой багаж, оставила все. Все. Пошла в кассу и купила билет на ближайший рейс в Барселону.

– Молодого сеньора Ориоля нет дома, – ответила горничная.

– Не знаете, когда он вернется? – нервничая, спросила я.

– Не знаю. Его не будет ни сегодня, ни завтра. Он уехал путешествовать и не сказал, когда вернется.

Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног, и мне захотелось, чтобы этот чертов аэропорт провалился вместе со мной. Какое разочарование! Барселона, всегда такая многолюдная, сейчас превратилась в пустыню. Ей не хватало того единственного, чего я желала от нее. Я чувствовала себя опустошенной, покинутой, человеком без будущего.

Как же быстро утешился Ориоль за время моего недолгого отсутствия! Путешествие. С какой-нибудь подружкой?

Может, с той одалиской с пляжа? И я, вернувшаяся для того, чтобы удивить его, чтобы предложить Ориолю свою жизнь, отдать ему все, свою профессиональную карьеру, свою любовь… Как же я глупа! У меня к горлу подкатил комок, и я стояла, онемев, у телефона.

– Кажется, он сказал, что собирается лететь в Нью-Йорк, – заметила горничная.

Я поблагодарила ее и повесила трубку.

«Нью-Йорк. Бог мой! Нью-Йорк», – повторяла я, ища скамейку, чтобы сесть, ибо мои ноги ослабли. Он тоже готов пожертвовать всем ради меня!

Несколько секунд я смотрела на свои руки, теперь уже без колец. Это означало свободу, которая, как я поняла, стоит значительно меньше, чем любовь. Глубоко вздохнув, я закрыла глаза, откинула голову, и мои губы сложились в счастливую улыбку.

Я увидела, как наш корабль покидает Итаку, как раздулись от ветра паруса. Мы отправляемся вместе, чтобы пережить приключение своей жизни, перенести испытания и преодолеть преграды, завещанные нам богами. В моих ушах звучали стихи Кавафиса и музыка Льача. Я видела полуденное голубое море у побережья Коста-Брава и Табарки; косяки рыб, сверкающих на солнце серебром и золотом чешуек между зеленью водорослей и белизной песка. Я почувствовала вкус соли на губах и вспомнила свой первый поцелуй и тот самый шторм. Вспомнила его, свою первую любовь. Последнюю.

Но неуместный внутренний голос добавил:

– А что, если…