Текст книги "Свет сквозь туман"

Автор книги: Холли Лайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Холи Лисл
Свет сквозь туман

– Мама, как ты думаешь, он видит нас оттуда? Он скучает по нам?

У Сары перехватило дыхание. Она поправила одеяла на постелях мальчиков и тихо проговорила:

– Да, Джим. Он всегда будет с нами. Я оставлю свет.

И прежде чем погасить основной светильник, зажгла ночники над кроватями сыновей. Вышла из спальни, храня на себе тепло сыновьих объятий. Если бы не мальчики, она бы не вынесла боли утраты.

– Они не готовы. – Мать Сары стояла на лестнице. – Ты еще не готова. Собери мальчиков, и возвращайтесь к нам. Хотя бы еще на несколько ночей.

Сара обняла ее.

– Мы никогда не будем готовы, мама. Но это наша жизнь. Мы должны начать жить.

Мать кивнула:

– Прошел всего день. Я не знаю, получится ли у вас. Но помни, твой отец и я, мы всегда будем рядом… Мы… Я так горжусь тобой.

Сара смотрела, как мать идет по аллее к своей машине. Она стояла в дверях до тех пор, пока красный свет задних фонарей не исчез за поворотом.

Сара вздрогнула и вошла в дом, заперев дверь.

В доме пахло цветами. Они должны были лежать у дерева. Но распорядитель похорон решил, что лучше будет провести закрытую церемонию. И цветы остались в доме.

Глубочайшие соболезнования.

Памяти Сэма.

Мы любим тебя, Сара. Вы можете рассчитывать на нас.

Вы не одиноки.

Она никогда не видела так много цветов. Все знали Сэма, все любили его. Он был светом города. Преуспевшим во всем и делившимся счастьем с другими.

И с ней тоже.

Все любили Сэма.

Она столько раз услышала это в день похорон от соседей и друзей, которые забивали ее холодильник кастрюлями и выпечкой, обнимали ее, плакали вместе с ней, рассказывали истории о Сэме и о том, каким чудесным он был.

Дом был полон народу, никто не спешил уходить. Тогда она и подумала: «Я смогу пройти через это».

Но теперь в комнатах стояла звенящая пустота. Сэм, тот, кого Сара любила с восьмого класса, ушел. И это ее новая жизнь. Она снова захотела взглянуть на мальчиков. Она цеплялась за них. Джиму двенадцать. Он так же высок, как отец. Майку десять, и он уже перерос ее. Они растут и скоро вырастут совсем. А это значит, что у нее впереди совсем немного лет с ними. А потом они уйдут дальше, в свою жизнь. У нее есть друзья, семья. Но нет Сэма.

Когда пьяный врезался в их машину, за рулем должна была быть она. Сара собиралась забрать мальчиков из школы. Но в последнюю минуту Сэм сказал, что машина нужна ему и он сам заберет сыновей.

До школы он так и не доехал.

Стараясь не смотреть на цветы, заполнившие гостиную, не вдыхать их приторный запах, Сара взяла с каминной полки урну с прахом Сэма.

Родственники и друзья стали расходиться по домам, когда стемнело. Мальчики отправились спать. Сара чувствовала себя очень одиноко. И прежде чем снова погрузиться в чувство вины: «Это я должна была быть на его месте», она решила выполнить свое обещание.

Сара с урной в руках вышла через черный ход. Заперла за собой дверь. В тени деревьев пересекла задний двор.

По небольшому деревянному мостику, который Сэм построил специально для нее, она перешла ручей и оказалась на их острове. Именно ручей и остров послужили причиной покупки этого участка для строительства дома. Северная часть острова была засажена цветами, а еще там росло дерево, под которым они когда-то впервые встретились. Конец восьмого класса. Пикник. Красивый двухсотлетний дуб. Они оба, не сговариваясь, забрались на него. И встретились уже на верхних ветвях.

Они оба были заводилами в своих компаниях. Неудивительно, что их сразу потянуло друг к другу. Когда закончили бакалаврат – обручились. Купили землю и планировали свой будущий дом. Поженились, поселились для начала в крохотной квартирке. Сэм продолжал учиться в магистратуре на архитектора. Сара устроилась чертежником и содержала их маленькую семью.

Дом на дереве был спроектирован Сэмом специально для нее. Запоздалый свадебный подарок. Это был первый самостоятельный проект Сэма. Он взял за основу салон яхты. Его друзья помогали строить этот дом по вечерам и на выходных. Но всю деревянную мебель для домика Сэм сделал своими руками.

Сколько ночей они провели здесь вдвоем, чувствуя легкое покачивание ветвей, слушая шелест листьев. Здесь они играли, дурачились, занимались любовью. Майкл и Джим были зачаты здесь. А также ребенок, которого они потеряли.

Если бы Саре пришлось выбирать между жизнью в доме, который они построили позже, и в доме на дереве, она бы выбрала дом на дереве. Когда-то они пообещали друг другу, что тот, кто переживет второго, оставит пепел под этим деревом. Тогда им казалось, что впереди еще лет сорок, прежде чем кому-то из них придется выполнять это обещание.

Сара положила урну на землю и прижалась щекой к грубой коре дуба. Она плакала, когда опознала Сэма в морге. Плакала, когда говорила с распорядителем похорон. Просыпалась от плача каждую ночь после гибели Сэма.

Но до сегодняшней ночи она ни разу не приходила к дереву.

Они любили друг друга с восьмого класса. Эта мысль сейчас показалась Саре настолько невыносимой, что у нее подкосились ноги и она опустилась на землю. Гибель Сэма только сейчас стала для нее реальной. Сара зарыдала. Сэм ушел. И теперь она не могла связаться с ним, не могла найти его, не могла удержать. Все, что от него осталось, – пепел.

– Сэм, Сэм, – прошептала она, – ты все еще нужен мне.

– Сара, – вдруг услышала она с другой стороны дерева, – как ты могла оставить меня?

Сара замерла. Она не заметила, как опустился туман. Она встала и подняла урну с прахом с земли, чувствуя, что у нее дрожат колени. Неужели она действительно слышала голос Сэма? Или это разыгравшееся воображение? А может, просто кто-то решил по-дурацки подшутить над ней?

Сара крепко держала урну с пеплом. В неясном лунном свете она разглядела коленопреклоненную фигуру у дерева. Человек выглядел до боли знакомо. Сара скользнула ближе почти беззвучно.

– Кто здесь?

Голос человека был так похож на голос Сэма. Сара готова была поклясться, что его голос легко узнает из тысячи других. Но это не может быть Сэм!

– Кто вы? – дрожащим голосом спросила Сара.

Человек замер. «Как олень в свете фар», – мелькнула у Сары мысль.

– Ты… – проговорил мужчина и поднялся.

– Вы находитесь на частной территории. И должный уйти. Сейчас!

– Моя жена умерла, – заговорил человек и сделал шаг к ней. – Я не знаю, кто вы.

Они стояли лицом к лицу. И в этот момент ветер разорвал пелену тумана. Сара выпустила урну из рук, и та упала на землю с глухим стуком. Она сделала шаг к нему, не смея дышать, и протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Тепло. Щетина. Он не брился несколько дней. Жесткая.

Весь мир и всю свою жизнь Сара была готова отдать за то, чтобы это был он. Она понимала, что это невозможно. Но это был Сэм. Ее Сэм. И ей было все равно, почему это стало возможным.

Он коснулся ее волос. Его рука гладила ее, как это было всегда. Она наклонила голову, но не могла поверить в происходящее до конца. Ей казалось, что все это игра воображения, галлюцинация, она сходит с ума.

Но когда он притянул ее к себе и поцеловал, она сдалась и перестала задавать вопросы. Это был подарок. Несмотря на всю нереальность происходящего, это был подарок. Прощание, которого она не получила. Конец прозвенел телефонными звонками сыновей, которых не забрали из школы, и объяснениями подруги, как добраться до больницы.

А сейчас Сэм целовал ее, она целовала Сэма. Пять дней ада, отчаяния и тоски были заключены в этом поцелуе.

– Боже, – простонал он, отстраняясь от нее, но не исчезая. Он взял ее за руку и подвел к лестнице, ведущей к дому на дереве. Она не сопротивлялась. Когда они поднялись в дом, Сара бросилась на футон.

Сэм стоял позади нее и не говорил ни слова, словно боялся, что все это сон, что все это может исчезнуть. Но сейчас они казались друг другу реальными, и он прошептал: «Я люблю тебя!»

Они разделись и занялись любовью. Двое голодных, попавших на пир, которым завтра предстояло вечное путешествие в пустыню.

Секс с ним был, как всегда, увлекательным приключением. Но на этот раз отчаяние было таким ясным, а прощание таким близким, что Сара расплакалась. Когда они оба устали, Сара прикоснулась к лицу мужа и почувствовала слезы на его небритых щеках.

Она лежала рядом с ним, положив руку на живот, чувствуя его дыхание.

– Это ад без тебя, – проговорила она.

– Ты должна была отпустить меня забрать мальчиков. Тогда бы погиб я…

– Я тебя отпустила… Теперь мы с мальчиками остались одни. Но им было бы гораздо лучше с тобой…

– Мальчики со мной. И они очень тоскуют по тебе…

Они лежали в темноте лицом друг к другу. Она едва могла разглядеть черты его лица.

– Сэм, – осторожно сказала она, – твои похороны были сегодня. У дерева лежит урна с твоим прахом. Тебя больше нет.

– Урна с твоим пеплом. Я сдержал свое обещание. Я принес ее сюда.

Они сели. Сара чувствовала, как в груди ее затеплилась надежда.

– Что это, Сэм?

– Я не знаю. – Он дотронулся до ее плеча, коснулся груди. Потер большим пальцем ее подбородок. – Я не знаю. Но если я могу снова обнимать тебя, мне все равно.

– Но как это возможно? Может, я схожу с ума?

– Я готов сойти с ума, чтобы обнимать тебя.

Она улыбнулась. Это была ее первая улыбка после звонка из больницы. В этих словах был весь Сэм.

Он прижат ее к себе.

– Дом заперт. Ключ у меня. С детьми все в порядке.

У Сары тоже был ключ. В кармане смятых джинсов, которые теперь валялись рядом с джинсами Сэма.

Он был прав. С детьми все в порядке.

Они снова легли, обнимая друг друга. И пока ночь летела мимо, они разговаривали, смеялись, вновь чувствуя себя счастливыми.

Сара проснулась до восхода солнца и смотрела в окно, которое выходило на восток. Сэм потянулся и зевнул.

– Я смотрел, как ты спишь, – сказал он, – просто потому, что мог.

Сара потерлась о его грудь и засмеялась:

– Я не хотела засыпать. Но я не спала с тех пор… – Она покачала головой, дотронулась до него. – Ты все еще здесь. Но как?

Он прижал палец к губам:

– Не спрашивай. Просто прими это.

– Как это можно объяснить?

– Мы что-нибудь придумаем. – Он потянул ее к себе. – Я не знаю что, но придумаем. Дети, родственники, друзья – все будут рады, что ты вернулась. Нам всем тебя не хватало.

«Тебя, а не меня», – подумала Сара, но ничего не ответила. Ведь он всего лишь плод ее воображения.

– Я люблю тебя, – сказала она и почувствовала, как снова подступает тоска.

Он все еще казался ей настоящим. Если бы она могла забыть, каким замечательным он был. Но она не могла представить мир без Сэма. Это значило бы перестать дышать.

– Мальчики скоро проснутся, – сказал Сэм. – Нам надо вернуться, чтобы им не пришлось просыпаться в пустом доме. Они еще не знают, как все изменилось.

Сара вздохнула:

– Ты прав.

Пришлось вставать, одеваться. Но так трудно было удержаться, чтобы не касаться друг друга!

Когда они спустились с лестницы, Сара увидела урну.

– Не смотри, – сказал Сэм. – Это не мы.

Они повернули к мосту. Траурные цветы, оплетавшие его перила, в тумане казались извивающимися змеями.

«Надо убрать их», – подумала Сара.

Сэм обнял ее за плечи:

– Следующие несколько недель, наверное, будут тяжелыми.

Она удивленно подняла брови:

– Как сорок лет?

Он поцеловал ее и засмеялся:

– Ничто не может быть тяжелей.

Они замахали друг на друга руками, улыбнулись и ступили на мост вместе.

…И он исчез.

Он исчез не постепенно, как привидение, не растворился в тумане. Он держал в своей теплой сильной мозолистой руке руку Сары, а затем пропал.

Сара успела сделать еще полшага, а потом споткнулась и закричала: «Сэм!»

Она вернулась на остров, но и там не увидела Сэма. Туман рассеялся. И теперь можно было разглядеть цветы, урну, которая лежала на земле, там, где Сара ее вчера уронила.

– Сэм, – позвала Сара опять.

Побежала обратно к дому на дереве, забралась в него.

Футон аккуратно сложен, словно они не провели на нем ночь. На полу никаких забытых вещей. Ничего, что говорило бы об их ночи.

– Сэм, – прошептала она, – вернись!

Но он не появился.

У нее задрожали руки. Она глубоко вздохнула и заставила себя спуститься вниз по лестнице, снова пойти через мост. Открыла дверь и вошла в дом, расправив плечи и высоко подняв голову. Она заставила себя вдыхать и выдыхать медленно.

Сара поднялась по лестнице, чтобы разбудить мальчиков.

«Я могу это сделать. Я должна. Я придумала его. Воображение разыгралось. Цветы в гостиной – настоящие, пепел в урне – настоящий. Эту ночь я придумала».

Но два месяца Сара каждую ночь переходила по мосту на остров, зная, что та ночь была всего лишь игрой воображения, и в то же время мечтая, чтобы это оказалось не так. Тяжело умирает надежда.

Когда надежда умерла, пришло осознание: Сэм тоже умер.

– Вставай, – сказала она Джиму.

Сын закутался в одеяло, спрятал голову под подушку. Только пятка торчит.

Майк вышел из ванной и сказал:

– Он не хочет идти в школу. Я тоже.

– Вы должны. Отец не хотел бы, чтобы у вас в школе начались проблемы.

Майк посмотрел на нее серьезно и спросил:

– Ты в порядке?

– Я плохо спала, – ответила ему Сара.

– Ты выглядишь больной, мама. Тебе нужно поесть и немного отдохнуть.

– Мне не хочется есть…

Она лукавила. И когда мальчики сели в автобус, снова разрешила себе волноваться и надеяться на хорошие новости. Со дня смерти Сэма она похудела на восемнадцать фунтов. Но не потому, что не ела. У нее постоянно кружилась голова, она чувствовала слабость и тошноту. Сара не могла уснуть. Низ живота словно припух и все время болел. Тянуло спину. Она пыталась убедить себя, что это стресс. Но чувствовала себя с каждым днем хуже и хуже.

Наконец Сара решилась и записалась на прием к доктору Груберу. Он был близким другом семьи и ее лечащим врачом. Он знал ее еще подростком. Наблюдал, как они с Сэмом росли. Он был на похоронах Сэма. Сара догадывалась, что с ней происходит, и надеялась, что доктор Грубер подскажет, что теперь делать.

– Ты сказала Бет, что подозреваешь у себя рак яичников?

Бен Грубер изучал карту, а Сара сидела на смотровом столе.

Она просто кивнула, не в состоянии произнести ни слова.

– Ты потеряла восемнадцать фунтов за два месяца, – покачал врач головой. – Плохо. Но неудивительно после смерти близкого человека.

– Я знаю. Но я ем. А меня все время тошнит. Желудок признает только бульон.

– Спишь?

– Пытаюсь днем. А ночью не могу.

Сара легла на смотровой стол, а доктор Грубер прослушал ее сердце и легкие.

– Когда ты стала чувствовать себя плохо?

– Как только Сэм умер.

– Тошнота, боли в животе появились тогда же? Вздутие?

– Нет, после похорон. А еще постоянно бегаю в туалет. Ой! – Она вскрикнула, когда он сжал пальцами низ живота. – И с каждым днем хуже и хуже.

– Мы получили твой анализ крови. Маркеров рака нет. Твои яичники не увеличены. И никто в твоей семье не страдал онкологическими заболеваниями, – сказал доктор Грубер, – но я хочу сделать ультразвуковое исследование матки, чтобы исключить миому. Твоя матка больше, чем должна быть. Не то чтобы это настораживало… Возраст. Двое детей. – Он ободряюще улыбнулся. – Не будем думать о плохом.

Сара кивнула. Действительно, каких только болячек у себя не найдешь, просиживая часами в Интернете на медицинских форумах.

Сестра Бет готовила Сару к ультразвуковому исследованию. Сара вздрогнула от холодного геля. Она не могла видеть экран компьютера, но лицо доктора Грубера видела хорошо. Бет стояла рядом и говорила: «Расслабьтесь. Дышите». Но она не сказала: «Все будет хорошо».

Ужас отразился на лице доктора Грубера, но он тут же справился с шоком, и Сара подумала, что, наверное, врачи часто тренируются перед зеркалом, пока их никто не видит.

– Так плохо? – спросила она.

Взгляд доктора Грубера был прикован к экрану, в то время как рука выводила датчиком на животе Сары маленькие круги.

– Насколько плохо? – снова спросила она.

Не глядя на нее, он произнес:

– Это не миома. Не опухоль.

– Хуже? – Сара была напугана ужасом, мелькнувшим на лице врача. – Что может быть хуже опухоли?

Врач не смотрел на нее. Уставился в пол:

– Ты беременна, Сара.

Это было настолько невероятно, что она рассмеялась.

– Беременна? – Она помотала головой. – За двадцать лет, пока вы были моим врачом, вам еще не удавалось так меня рассмешить.

Но он не улыбался и по-прежнему не смотрел на нее.

– Подождите, вы это серьезно? Вы серьезно думаете, что я беременна?

– Я это просто вижу. Я вижу сердцебиение, вижу ребенка. Ты на втором месяце, Сара.

Одной рукой он прижимал датчик к ее животу, а другой развернул к Саре экран, чтобы и она смогла увидеть крошечное бьющееся сердце в изогнутом, подобно запятой, силуэте эмбриона.

Она беременна.

Доктор Грубер сделал снимок, подал Саре полотенце, чтобы вытереть гель. Кивнул медсестре: «Спасибо, Бет».

Когда дверь за медсестрой закрылась, Сара посмотрела снимок, который распечатал врач, и нахмурилась:

– Это невозможно. Сэм делал вазэктомию. А у меня никого не было, кроме Сэма.

Она подняла глаза на доктора Грубера.

– Я делал ему вазэктомию, – сказал он. И Сара почувствовала холод в его голосе. – Беременность наступила за несколько дней до или после гибели Сэма.

Сара села, поправляя платье, еще раз взглянула на снимок. Ей не нравился тон доктора Грубера.

– У меня никого и никогда не было, кроме Сэма.

Доктор Грубер посмотрел на нее:

– Тогда как ты можешь объяснить беременность?

– Вы сделали вазэктомию небрежно. – Она даже не попыталась улыбнуться, произнося это.

– Вазэктомию, которая не давала тебе забеременеть десять лет? Бывают, конечно, случаи, что она не срабатывает, – признался врач. – Но у вас не было шансов. Тем более вот так, за несколько дней до гибели Сэма. Есть более простые объяснения.

Сара заломила руки:

– Простые объяснения? Нет никаких простых объяснений! Я влюбилась в Сэма в восьмом классе. И я даже не целовалась ни с кем, кроме него. И уж точно не изменяла Сэму. Чтоб мне провалиться! Скорее я поверю в непорочное зачатие, или в то, что вазэктомия не сработала, или что залететь можно от унитаза в общественном туалете! Теорий может быть много.

Доктор Грубер попытался сменить тему:

– Твоя третья беременность кончилась плохо. Она чуть не убила тебя, Сара. Эта может кончиться так же. Ты пережила большой стресс. Он не пойдет на пользу ни тебе, ни ребенку. Ради своего будущего, ради мальчиков ты должна подумать и принять важное решение.

Сара соскользнула со смотрового стола. Снова поправила платье, сунула снимок в карман.

– Спасибо, что сказали о том, что я не умираю. И спасибо за хорошую новость. Это первая радость с тех пор, как погиб Сэм.

По дороге домой она купила тест на беременность. Глупо, конечно, после того, как уже увидела ребенка на ультразвуке. Но «две полоски» – своеобразный ритуал.

Она до сих пор хранила тесты от Майка и Джима, подписанные теми именами, которыми хотела назвать детей, еще не зная, кто родится: Алоизия и Боб. И все еще хранила тест от ребенка, который так и не родился. Сэм.

В тот раз они рано узнали, что у них будет девочка. И Сара не удержалась. Они хотели назвать дочь Самантой. И она написала на тесте это имя.

Теперь у Сары был четвертый тест, подтверждающий беременность. И ему она почему-то поверила даже больше, чем ультразвуку. У нее будет ребенок.

Дома Сара легла на диван в изнеможении. Ей надо было все обдумать.

Кроме Сэма, у нее никого не было. После того как они потеряли Саманту и Сара чуть не умерла, Сэм сделан вазэктомию.

Но…

Все же…

Все же…

Она закрыла глаза. Была ночь, которую Сара не могла объяснить. Единственная ночь в ее жизни, о которой она не могла с уверенностью сказать, что же тогда произошло. Ночь после похорон, в доме на дереве, когда остров окутал туман. Сэм обнимал ее. Они занимались любовью.

Сара знала, что этому нет никаких объяснений. Но она беременна.

А что если…

А что если в тот день, когда он уговорил ее уступить машину и сам поехал за мальчиками, во Вселенной что-то сдвинулось. Что если стали возможны оба варианта. В одном остался жив Сэм, а в другом она.

Это «если» случилось в день ее выкидыша. В одном случае Саре перевязали трубы, в другом Сэм сделал вазэктомию. И когда Сэм погиб в одной реальности, а она в другой, это соединило их снова. Там, на острове, в доме на дереве. Ведь их всегда так тянуло друг к другу.

Но здесь она одна и ждет ребенка, зная, что это может убить ее. Ей придется рассказать все родителям и друзьям, рассказать все мальчикам. Все будут в ужасе, потому что помнят, как едва не закончилась ее последняя беременность. Все будут уговаривать ее сделать аборт, подумать о мальчиках. Что с ними будет, если они потеряют еще и мать.

Но это ребенок Сэма. Последнее, что осталось от него.

Она его родит. Она будет принимать витамины, есть фрукты, больше отдыхать, следить за собой и не перенапрягаться. Позволит родственникам и друзьям помогать и перестанет вести себя как суперженщина.

А где-то совсем рядом, так близко, что ей даже однажды удалось его коснуться, есть Сэм. И у них будет ребенок. Боже, как же она хотела, чтобы Сэм был рядом!

Вечером, уложив мальчиков спать, она вышла из дома, заперев дверь. Прошла через двор к мостику, перешла на остров. Воздух был наполнен первым осенним холодом, цветы давно были убраны, урна стояла под деревом на пьедестале, который Сара купила специально для нее.

Сара прислонилась лбом к грубой коре дуба и прошептала:

– Сэм, не знаю, слышишь ли ты меня. Я не знаю, как тебя найти. Но я здесь, и ты мне нужен. Очень нужен!

Она ждала, но он не пришел.

Сара почувствовала себя нехорошо. Беременность, страх, желание увидеть Сэма. Она обещала себе, что, если будет надо, она проведет здесь всю ночь. Но сил стоять всю ночь у дерева не осталось. Она начинала замерзать.

Но если она поднимется в дом, а Сэм придет, то он не узнает, что она здесь.

Фонарь!

Сара поднялась в дом на дереве. Ей пришлось дважды остановиться, чтобы перевести дыхание. Из шкафчика она достала фонарь и повесила его зажженным на окно, которое можно было увидеть из дома. Сэм сможет увидеть его, если зайдет на кухню. И тогда он поспешит к мосту. Если бы чудо случилось…

Сара села на футон и завернулась в одеяло. Обхватила руками живот, обняла ребенка и стала молиться, чтобы Сэм увидел фонарь. Она ждала.

– Кто там?

Голос доносился издалека – сердитый окрик. Сара проснулась и поняла, что задремала. Сначала она растерялась. Она не лежала в своей постели – она находилась в доме на дереве, фонарь все так же горел, за окнами клубился туман. Руками она по-прежнему обхватывала живот. Тут она вспомнила, и у нее перехватило дыхание.

– Сэм! – закричала она.

– Сара?

Она услышала звук шагов на лестнице, и через мгновение он оказался в доме. Сэм. Живой Сэм, и туман за его спиной. Они обнялись, заплакали и поцеловались. Но на этот раз ни один из них не спешил лечь на футон. На этот раз оба знали: им нужно поговорить.

– Я увидел свет из дома – сквозь туман на острове, – сказал он. – Но… это действительно ты? Ты жива?

– Не думаю, что сумею доказать тебе это. Зато ты сумел. Я беременна.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Тебе перевязали трубы после рождения Саманты.

– Саманта? – прошептала она. – Мы потеряли Саманту. Она… У меня случился выкидыш на пятом месяце. Я чуть не умерла. Она не выжила. Через месяц ты сделал вазэктомию.

Сэм долго раздумывал, ничего не произнося. Так похоже на Сэма. Она наблюдала за его лицом, видела, как он размышляет над вариантами. Так же он проектировал дома. Аккуратно, методично, подбирал кусочек к кусочку, представляя, как они будут смотреться вместе, представляя возможные шаги и их последствия. Сара ждала. Как всегда.

– Значит, ты беременна, а я сделал вазэктомию. Есть знакомые, которые знают об этом?

Сара кивнула:

– Доктор Грубер осмотрел меня сегодня, потому что я решила, что умираю: рак яичника, рак матки, что-нибудь в этом роде. Он обнаружил, что я беременна, и, когда я сказала ему, что отцом можешь быть только ты, он мне не поверил.

– Черт с ним. Как ты?

– Ужасно тошнит, и я похудела.

– Я заметал. Пусть дети… пусть мальчики помогают. – Положив руку ей на живот, он прижался лицом к ее волосам. – Мы по-прежнему мы, Сара. Ты и я. Но другие. С чуть разным прошлым и очень разным будущим. Ты покинула мой мир, и нам не хватает тебя.

– Знаю. Я не могу спать по ночам.

– Но… как ты… я позаботился о том, что с вами будет?

Она кивнула:

– Мы обеспечены. Вложения все так же растут, деньги, отложенные на колледж, в порядке. Процентов мы получаем достаточно. У нас все будет хорошо. Только, Сэм, я будто дышать не могу без тебя.

– Как я могу помочь? Я пытался добраться до тебя каждый вечер с той ночи. Сегодня мне впервые удалось. И я не знаю, почему это получилось – что мы сделали и как сделать так, чтобы это стало возможно снова. – Взяв ее руки в свои, он сказал: – Если б я мог, я бы привел детей сюда, нанял кого-нибудь доставлять еду и никогда не уходил бы.

– Знаю. Но можно ли привести детей? Могут ли они встретиться сами с собой?

– Сомневаюсь. Я не могу понять, как мы оба оказываемся здесь. Как все это работает.

– Мы должны были быть вместе, – сказала она. – Мы всегда должны были быть вместе и знали об этом.

– И все еще знаем. Может, это и есть то волшебство, что позволяет нам видеться. – Он прикрыл глаза. – А может, ты должна была родить Саманту и сейчас получила второй шанс. А после ее рождения ты никогда не сможешь прийти сюда.

– Я бы этого не хотела, – возразила Сара.

Сэм обнял ее:

– Сара, знай: не важно, могу ли я коснуться тебя, можешь ли ты увидеть меня, я все равно с тобой. Каждую минуту каждого дня. Я не могу оставлять детей одних каждую ночь, но я буду приходить сюда ненадолго и зажигать фонарь. Когда стемнеет, посмотри, не горит ли свет. Если увидишь его и сможешь выйти, приходи.

Она уткнулась головой ему в грудь, он обнял ее. Наконец они легли на футон и занялись любовью.

Бледно-розовый рассвет разбудил их. Сэм лежал, глядя на нее, очерчивая пальцем едва заметный шрам на ее подбородке:

– Когда тебе было двенадцать, ты упала с велосипеда.

– До того, как мы встретились.

Она провела рукой по операционному шраму на его левом колене:

– Конец твоей хоккейной карьеры, тебе тогда было семнадцать.

– Так много одинакового, – сказал Сэм. – Я знаю тебя. Мое сердце, моя душа знают тебя, и ты не какая-то другая Сара. Ты – это ты. Только…

– Только в твоем мире я мертва, и поэтому я не могу по-настоящему быть твоей Сарой. А в моем мире умер ты, поэтому ты не можешь по-настоящему быть моим Сэмом. Я задавала себе тот же самый вопрос, что и ты. Изменяю ли я теперь с тобой? Правильно ли я делаю, приходя сюда?

Он дотронулся до обручального кольца на ее руке.

– Это кольцо дал тебе я, – ответил он. – Я клялся любить, уважать и оберегать тебя, пока нас не разлучит смерть. И ты здесь, живая. И я. Я собирался сдержать клятву тогда, собираюсь и сейчас. Как – это может иметь значение для твоих родных, или моих, или для наших друзей, но мне наплевать как. Мы нашли друг друга, мы вместе, как и должно было быть, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы видеться как можно чаще.

Когда рука об руку они вместе шагнули на мост, он снова исчез, и ее сердце заныло.

На в этот раз все было по-другому. В этот раз Сара знала, что Сэм существует. И если она одинока в своем мире, то в их крошечном мире Сэм по-прежнему жив.

Мать сказала:

– Ты беременна! Как ты могла?

Отец отвернулся, на лице его были написаны стыд и отвращение.

Подруги, знавшие о вазэктомии Сэма, спрашивали:

– А кто отец?

И начинали с подозрением смотреть на своих мужей.

Она сказала им правду, но ей никто не поверил. Когда она отказалась сделать аборт, родители перестали с ней разговаривать, а у друзей почему-то стали отключаться телефоны.

Сыновья поддержали ее, хотя и были слегка ошарашены поначалу.

Пять месяцев каждый вечер Сара смотрела, нет ли света в окне дома на дереве, и каждый вечер видела, что в доме темно.

Она фотографировала сыновей, просила их фотографировать ее и ее растущий живот и заполняла снимками альбомы. Она не скрывала, что хранит альбомы в доме на дереве.

– Чтобы они были поближе к отцу, – сказала она мальчикам. Она хотела показать их Сэму, когда он снова появится.

Беременность протекала трудно, но не так, как та, что закончилась выкидышем. Саре удалось немного прибавить в весе.

Никогда ей не было так одиноко.

Зато она спала по ночам. В душе она знала, что Сэм с ней, она ходила к дереву, садилась рядом с урной и говорила с ним. Рассказывала о мальчиках. Она знала, что и он рассказывал ей о мальчиках и о Саманте, которая в его мире была жива.

Иногда Майк и Джим шли с ней и сидели рядом, пока она говорила. Иногда кто-то из них ходил к дереву один.

– Он всегда с нами, – повторяла Сара. – И всегда будет любить нас.

Тянулись длинные дни и одинокие ночи. Он был там, на островке. С ней. Она не сомневалась в нем и не теряла веры.

Вечером в пятницу она стояла у раковины и мыла посуду, когда увидела свет в доме на дереве. Укладывать мальчиков спать было рано. Тогда Сара сказала сыновьям:

– Я пойду к дому, хочу поговорить с отцом. Вы, если хотите, можете смотреть телевизор до полуночи, а потом – в кровать. – Она посмотрела им прямо в глаза. – Я рассчитываю на вас обоих.

Майк обнял ее:

– Мы не подведем тебя. И папу. Ты не одна.

Джим согласно кивнул.

Она обняла их:

– Спасибо. Спасибо, что мы с отцом можем гордиться вами.

Сыновья заперли за ней дверь, и она поспешила по мостику в туман.

– Сэм? – позвала она.

Он выскочил на балкон:

– Ты здесь!

– Да. Но я больше не могу подниматься по лестнице.

– Я сейчас спущусь.

Он положил руку ей на живот и прижал ее к себе, насколько было возможно. Ребенок толкнул его, и он сказал:

– Я знал, что сегодня ты увидишь свет.

– Как?

– Нашел твои альбомы. Я наверху смотрел на ваши фотографии, твои и мальчиков. Они совсем такие же. Но пустота там, где должна быть Саманта.

Он вытащил бумажник и, раскрыв его, показал фотографии сыновей и дочери. Мальчики выглядели точно так же. Саманта была прекрасна.

– Как ты? Тебе помогают? – спросил он.

– Ни твои, ни мои родители со мной не разговаривают, подозревают меня в измене; подруги тоже думают, что я изменила тебе, и подозревают своих мужей. – Она пожала плечами. – Зато мальчики ведут себя хорошо. У нас все в порядке. Я каждый день прихожу говорить с тобой. Я чувствую, что ты здесь.

– Потому что я действительно здесь. Я тоже прихожу сюда.

Она тронула его за руку:

– Чтобы выжить, мне достаточно знать: ты здесь, ты жив, даже если не можешь быть со мной. – Она засмеялась. – Иногда я думаю, не говорим ли мы об одних и тех же вещах, не отвечаем ли друг другу.

– Конечно, отвечаем. Иногда я почти слышу тебя. Когда ты еще могла забираться на дерево, ты садилась на футон и говорила со мной – всегда слева, да?