Текст книги "12 историй о настоящей любви (сборник)"

Автор книги: Холли Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Дженни Хан
Ты найдешь меня на Полярной звезде

Эльфы. Когда эльфы двигаются – это нечто неземное. Они высокие, красивые и стройные. Когда они танцуют, то похожи на неистовый поток энергии, искрящийся и мерцающий, как лучи солнца на поверхности снега. Уж я-то знаю. Я наблюдала за ними всю жизнь.

* * *

Комитет по украшениям из кожи вон лез ради Снежного бала. Полагаю, это происходит ежегодно, но на сей раз все казалось особенно пестрым. Гирлянды с лампочками покрывали каждый дюйм Великого зала, их было так много, что можно было бы обойтись без обычного освещения. В центре стояла огромная ель. Верхушка упиралась в потолок, а на ветках висели деревянные фигурки, изображавшие всех эльфов, когда-либо живших на Северном полюсе. Одних только эльфов. По периметру зала красовались елки поменьше, высотой примерно два с половиной метра, украшенные каждая в своем стиле. Японская ель с бумажными журавликами, голландская – с разноцветными деревянными башмачками, мексиканская – ко Дню мертвых, увешанная крошечными сахарными черепушками. Больше всего мне нравилась ель в стиле пятидесятых. Вокруг основания на ней была розово-фиолетовая юбка-пудель[11]11
  Юбка-солнце с аппликацией или вышивкой в виде пуделя; были очень популярны в 1950-е годы.


[Закрыть].

* * *

Для Снежного бала эльфы разбились по парам, ведь как-никак это самый романтический вечер сезона. Последняя возможность повеселиться, пока не началась праздничная суматоха. Для эльфов это своеобразный выпускной. Я никогда не была на выпускном, но, думаю, он должен выглядеть именно так.

По залу кружились празднично одетые юноши и девушки.

Элинор выбрала белое платье с серебряными пайетками. В свете гирлянд ее волосы казались такими же белыми, как у Флинна.

Мое платье было сшито из той же клюквенно-красной ткани, что и костюм Папы. Мы как никто подходим друг другу. Подарок перед Рождеством. Для меня это был первый год на Северном полюсе. По такому случаю у меня были пышные рукава и кружевной передник, овальный вырез и юбка-солнце. В комплекте шла белая меховая муфта. Такое платье куда больше подходит кукле, а не пятнадцатилетней девочке.

Ох, Папа. Разве ты не видишь, что я расту?

На Северном полюсе все знают историю о том, как Санта нашел меня. А точнее, как я нашла Санту. Пятнадцать лет назад на Рождество он доставлял подарки в жилой комплекс в Сеуле. Папе нравятся большие жилые комплексы, потому что в них можно пронестись сквозь этажи и закончить работу в мгновение ока. Когда он вернулся к саням, то в корзинке с надписью 내 딸주람하 («Пожалуйста, позаботьтесь о моей дочери») лежала я. Санта не знал, что делать. Каждый раз, когда он ставил меня на землю, я плакала, а ему нужно было доставить подарки по всей Азии. Тогда он решил взять меня с собой. Всю дорогу я спала. К утру Санта хотел вернуть меня обратно в Корею, но на рассвете я схватила его за мизинец и отказалась отпускать. Вот так я очутилась на Северном полюсе, в месте, где никогда прежде не жила ни одна девочка.

Я стояла, прислонившись к стене, мои ноги буквально зудели – так мне хотелось, чтобы кто-нибудь пригласил меня потанцевать. Хотя бы из жалости. Я ловлю взгляд Флинна, когда он кружит с Элинор. Как же она хорошо выглядит в его объятиях. Так правильно. Если бы с ним танцевала я, то едва бы доставала ему до груди. И уж точно не смогла бы прижаться щекой к щеке.

Я решила держаться возле столов с закусками. Здесь безопасно. В первые двенадцать дней декабря десерты тематические. Это еще одна из множества традиций. В первый день Рождества обычно подают куропатку на грушевом дереве. Но на сей раз для нас приготовили шоколадных куропаток, фаршированных каштановым кремом, в кислом грушевом сиропе.

Шоколадные куропатки напомнили мне о деревянной птице в моем кармане.

Когда мне было восемь, в Великом зале застрял дрозд. Он влетел через открытое окно и не смог вылететь обратно. Он снова и снова поднимался к потолку, но все без толку. Никто не знал, как помочь птице. Я даже попыталась выгнать его в дверь с помощью метлы для квиддича (в тот год это был самый желанный подарок на Рождество). Думаю, дети и в самом деле верят, что на ней можно летать. Внезапно Флинн забрался на перила, и, когда дрозд подлетел прямо к нему, поймал его и бережно вынес наружу. Все еще долго только об этом и говорили.

Именно поэтому на то Рождество я решила подарить Флинну птицу, вырезанную из дерева. Я попыталась сделать ее похожей на дрозда, но у меня не получилось. Вместо этого вышла просто птичка со стеклянными глазками.

Правда, поначалу я боялась вручать ему птичку. Ведь если ты хоть что-то понимаешь в эльфах, то знаешь – они не любят подарков. Одно дело, создавать что-то для других, мастерить, трудиться, совсем другое – получать самим. Это им не свойственно.

Был риск, что Флинн не примет подарок. Открыв коробочку, он долго и пристально смотрел на птичку. А я, затаив дыхание, наблюдала за тем, как он вертит ее в руках, поворачивает, взвешивает на ладони. Достаточно ли она хороша? Я ведь долго тренировалась, пока не решила, что наконец сделала птичку, достойную моего друга. Наконец он сказал:

– Никто раньше не дарил мне подарков.

– Так ты возьмешь ее? – выдохнула я с облегчением.

– Возьму, – ответил он.

С тех пор на каждое Рождество я дарю ему птицу. В этом году у меня наконец-то вышел достойный дрозд. Из черного ореха, выкрашенного в ягодно-красный цвет.

Я налила себе еще стакан малиново-имбирного пунша, как вдруг услышала голос Элинор:

– Грустно, что у Натти не нашлось никого, с кем можно пойти на бал. Сомневаюсь, что она вообще когда-нибудь видела мальчика.

– Видела, – сказал Флинн. – Тот парень, Ларс, помнишь?

Они стояли ко мне спиной и даже не подозревали, что я так близко и слышу каждое их слово. Я все еще могла улизнуть, и они бы ни о чем не догадались.

– О, Флинн, неужели не ясно, что она выдумала его, чтобы заставить тебя ревновать. Ведь ты же всегда ей нравился, – сказала Элинор.

Перед глазами у меня все поплыло, и я выпустила из рук стакан с пуншем. Красная жидкость растеклась по столу, забрызгав мое платье. Как у нее только язык повернулся такое брякнуть? Пусть даже она права, и Флинн мне нравится. Всегда нравился.

– Ничего она не придумывала, – ответил он. Его голос звучал громко и ясно, как колокол. – Я посмотрел в записях самого Санты. Там и правда был мальчик по имени Ларс.

– Ты так говоришь, потому что ты добрый, – сказала Элинор. – Мы все знаем, какая Натти сказочница.

У меня вспыхнули щеки. Пусть раньше, чтобы привлечь внимание, я и рассказывала всякие небылицы. К примеру, как потерялась в снежную бурю, а Рудольф, Красноносый Северный олень, прискакал и спас меня. Но я же больше так не делаю. Неужели люди не могут меняться?

Я закашляла. Они обернулись одновременно, будто так и было задумано. У Элинор хватило наглости сделать вид, что ей стыдно. На самом деле она боялась, что я пожалуюсь Папе. А я не буду. Я уже не маленькая ябеда и могу сама за себя постоять. Мое сердце стучало так сильно, что я даже испугалась, не слышат ли окружающие.

– Про Ларса я не лгала, – сказала я громко.

Два года назад я упросила Папу взять меня с собой развозить подарки. Это было мое рождественское желание, и ему пришлось согласиться.

Большинство воспоминаний о той ночи у меня расплывчатые, как и все, что связано с волшебством. Но когда я закрываю глаза, то слышу лай собак, чувствую запах домов, волнение от того, что нахожусь там, где меня быть не должно. Рождественские елки, рождественское печенье и рождественские чулки. Все рождественское. Больше всего мне понравилось смотреть, как Папа работает, потому что ему это доставляло удовольствие. Даже то, как он раскладывал подарки. Он действительно знал имя каждого мальчика и девочки. Он бы удочерил и усыновил всех потерявшихся детей, если бы мог. Но повезло именно мне. Иногда я думаю о своей матери, о своей настоящей матери, и мне интересно, знала ли она, кому меня отдает.

Мы зашли в домик у моря. Он был маленький, голубой с белыми ставнями. Я помню запах соли и звук воды. Пока Папа работал, я отправилась на поиски печенья. Больше всего мне нравилось арахисовое M&M’s, которое я попробовала в Чарлстоне, в штате Южная Каролина. На втором месте стояло необычное малиново-миндальное печенье из Парижа, во Франции.

Я нашла сине-белую фарфоровую тарелку с печеньем, посыпанным сахарной пудрой. На вкус оно напоминало нугу и орех пекан. Я как раз слизывала с пальцев сахарную пудру, когда увидела мальчика с волосами цвета лимонных леденцов. На вид ему было лет тринадцать или даже пятнадцать. Он стоял внизу лестницы и пристально смотрел на меня.

– Jävlar![12]12
  Сволочи (шведск.).


[Закрыть] – воскликнул он.

Это прозвучало как ругательство.

– Мой папа говорит, что ругаться – это скверная привычка, – сказала я, украдкой вытирая руки о пальто.

Мальчик смотрел на меня во все глаза.

– Прости. Ты, наверное, не говоришь по-английски? Где мы сейчас? В Швеции? – спросила я. – God jul.

Это значит «Счастливого Рождества» по-шведски. Я могу пожелать «Счастливого Рождества» на любом языке. Эльфы, те вообще могут свободно говорить на любом языке и диалекте, но я всего лишь человек.

– Вы с отцом – грабители? – спросил он.

У меня перехватило дыхание. Оказывается, он понимает по-английски!

– Мой отец раздает подарки, а не крадет их. Он Санта. – Мальчик продолжал смотреть на меня, потому я решила пояснить: – Клаус. Санта-Клаус. Святой Николай. Пер Ноэль. Ах да, мы же в Швеции: Томте. Ниссе…

Мальчик выглядел еще более озадаченным:

– Санта-Клаус – азиат?

– Нет, просто я приемная. Он не мой родной отец, – пояснила я.

Мальчик попятился назад.

– Если вы сейчас же не уберетесь отсюда, я вызову polisen. Полицию, ясно?

Полицию? Ой-ой.

– Папа… – еле слышно позвала я.

– Почти закончил, Натти! – донеслось из гостиной. – Возьми мне печенье и назад в упряжку.

– В упряжку, – повторил мальчик.

– В санки. Или… в повозку? Санта так путешествует.

Мальчик сердито на меня посмотрел:

– Я знаю, что такое упряжка.

– Она ждет нас на улице, – сказала я. – Если не веришь, пойди посмотри.

Мальчик подбежал к окну и выглянул наружу. Не веря своим глазам, он обернулся, пристально посмотрел на меня и рухнул на пол. Закрыв глаза, он не переставал повторять:

– Это все не по-настоящему. Мне это просто снится.

Я ущипнула его за руку так сильно, что он вскрикнул:

– Видишь? Ты не спишь.

Он потер руку:

– Это ничего не доказывает.

Тут-то я заметила над нашими головами связку омелы и подумала: вот мой шанс. Я обняла его и поцеловала. На вкус его губы напоминали шведские рождественские сладости.

Я услышала, как кто-то откашлялся, сказав «хо-хо-хо», и мы тотчас отпрыгнули друг от друга. Глаза мальчика были готовы выскочить из орбит, когда он увидел Санту во всей его клюквенно-вельветовой красе.

– Натти, нам пора, – сказал Папа.

– Ты и правда настоящий, – прошептал мальчик.

– Верно, и я знаю, когда ты вел себя хорошо, а когда плохо, – пошутил Папа. Мне стало неловко.

Папа как раз выволок меня на улицу, когда мальчик подбежал к окну и крикнул:

– Меня зовут Ларс! А тебя?

– Натали! – ответила я.

Когда я вспоминаю об этом, то понимаю, что тогда у меня впервые появилась возможность кому-то представиться. На Северном полюсе меня все знали еще с пеленок. Эльфы звали меня Натти потому, что так называл меня Санта. А тут я впервые стала Натали.

Мы все еще стояли возле стола с закусками, когда Папа решил присоединиться к вечеринке, приветствуя всех взмахами рук и традиционным возгласом «хо-хо-хо». Эльфы пришли в полный восторг. Обычно они избегают публичного проявления чувств, но для Санты делают исключение. Для них он все равно, что рок-звезда.

– С первым декабря! – прокричал он.

– С первым декабря! – грянули эльфы в ответ.

– Вы хорошо поработали, и я чертовски вами горжусь. Дорога до финиша будет напряженной, но мы сделаем это, как делаем каждый год. Повеселитесь сегодня от души! А завтра начнется настоящая свистопляска! – Все хлопают, Папа осматривает толпу. – Где моя Натти? Натти, выйди сюда и скажи что-нибудь нашему отряду.

Это последнее, чего бы мне сейчас хотелось, но эльфы вытолкнули меня в центр зала. Папа обнял меня и посмотрел – как всегда, с любовью и гордостью. Я попыталась вытереть пятна, проступившие на платье. Хорошо еще, что оно того же цвета, что и пунш.

– Скажи что-нибудь, Натти, – улыбаясь, попросил Папа.

Что я должна сказать? Я всего лишь дочь босса.

– М-м, счастливого Рождества, – промямлила я, и все вежливо захлопали.

Папа подал сигнал эльфийскому оркестру, и тот заиграл знаменитую песню «Last Christmas», любимую рождественскую мелодию моего отца. Эльфы думают, что это своеобразная эльфийская вариация песни Элвиса «Santa Claus is Coming to Town», но я-то знаю правду. Папа любит дуэт Wham![13]13
  Британский поп-дуэт, который пользовался огромным успехом в 1980-е годы.


[Закрыть]

– Потанцуй со своим стариком, Натти, – сказал он, взяв меня за руку. Он вел меня в фокстроте, а я изо всех сил старалась не отставать. Я чувствовала, что эльфы с жалостью наблюдают за тем, как я танцую с собственным отцом.

– Могу поспорить, у тебя сегодня ни одного свободного танца не осталось. Натти, скажи, что бы ты хотела получить на Рождество?

Я не знала, что ответить, потому что единственное, чего бы мне хотелось, разобьет ему сердце.

– Еще не думала, – солгала я.

Папа понимающе посмотрел на меня и погладил по плечу. Казалось бы, пора уже поумнеть и не пытаться обмануть самого Санта-Клауса.

– Дорогая, если ты веришь, думаю, ты получишь именно то, чего хочешь.

Я хочу верить. Очень хочу.

Есть два типа детей. Те, кто верит, и те, кто нет. И тех, кто верит, с каждым годом все меньше. Папа говорит, что не так-то просто попросить ребенка поверить в то, чего он не видит. По его словам, в этом и заключается суть магии. Он говорит, что если у тебя внутри есть эта самая магия, то ее нужно беречь, ведь если она пропадет, это уже навсегда.

Когда песня закончилась, папа пожелал всем хорошего вечера и вернулся обратно в офис. Я хотела пойти с ним и уснуть возле камина, наблюдая, как он составляет списки плохих и хороших детей. Но я осталась в Великом зале, качалась в такт музыке и смотрела, как танцуют остальные. Ко мне проскользнула Сондрин, сказала, что ей нравится мое платье. Разумеется, оно ей не нравилось, но я поблагодарила ее, ведь она хотя бы попыталась быть доброй ко мне. И мне не пришлось стоять в одиночестве. Сондрин рассказала о танцевальной видеоигре, которую состряпали в департаменте игр и для которой изготовили нескользкую платформу. Сначала все затевалось как шутка, но потом они так увлеклись, что теперь эта игрушка окажется под рождественской елкой у многих детей.

Потом Роан, эльф-кукловод, позвал Сондрин танцевать, и она переключилась на него, улыбаясь от одного острого уха до другого. Когда я была маленькой, то с помощью скотча пыталась изменить форму ушей – хотела, чтобы они выглядели острыми. Но ничего не вышло.

Элинор и Флинн снова танцевали.

На прошлой неделе в мастерской Элинор спросила меня за обедом:

– Натти, с кем ты пойдешь на Снежный бал?

После длинной паузы я ответила:

– Ни с кем.

– О! – сказала она, и в этом было столько жалости, что мне стало невыносимо горько.

Я проглотила кусок лосиного мяса и продолжила:

– Я хотела пригласить того мальчика из Швеции, но…

– У тебя разве есть знакомые в Швеции? – спросила она.

Тогда я рассказала ей историю о Ларсе, о его желтых волосах и шведских сладостях. Взгляд Элинор стал таким напряженным, будто бы она мне не верила.

– Хм, звучит так, будто у вас прочные отношения. Но почему же мы впервые о нем слышим? – спросила Элинор, перебирая пальцами пряди серебристых волос.

Я закусила губу.

– У нас были отношения. Но мы… мы больше не общаемся. У меня даже нет его адреса.

У меня и раньше его не было, мы же на самом деле не общались.

– Думаю, ты должна найти этого мальчика, Натти. Узнать, суждено ли вам… Флинн, найди, пожалуйста, адрес шведского мальчика по имени Ларс. Возраст пятнадцать-семнадцать лет.

Флинн ничего не ответил, и Элинор снова его окликнула.

– Что? – наконец отозвался он.

– Нужно, чтобы ты нашел мальчика из Швеции. Его зовут Ларс, – попросила она голосом, сладким, как сахарная вата. – Натти, ты не знаешь, что он загадал на Рождество? Так нам будет легче искать его среди всех шведских мальчиков-блондинов по имени Ларс.

Флинн снял наушники и указал на часы с обратным отсчетом. До Рождества осталось двадцать пять дней:

– Вы бы лучше вернулись к работе, если хотите выполнить сегодняшний план.

– Не будь таким занудой, – сказала она. Склонившись над клавиатурой, Элинор слегка ткнула Флинна локтем. Ее шелковистые волосы коснулись щеки эльфа.

– Хорошо, значит у нас есть год, имя, цвет волос, игрушка, страна. Натти, ты говорила, что он живет у моря?

Я кивнула.

Она напечатала еще пару слов.

– Хм. Ничего не вижу.

– Может, это было не в Швеции, а в Норвегии. Или в Финляндии.

В моем голосе звучало отчаяние, и они тоже его слышали. Это было ужасно.

Элинор выпрямилась.

– Мне пора обратно, на базу игрушечного оружия. С тех пор, как по телевизору начали показывать «Рождественскую историю», дети только о нем и грезят.

Когда Элинор ушла, Флинн сказал мне с улыбкой.

– Ты ведь выдумала эту историю, не так ли?

– Ничего я не выдумывала. Я сказала правду! Ты же мой друг и должен мне верить!

– Я твой друг, Натти. И потому говорю тебе, что не нужно сочинять истории, которые можно легко опровергнуть.

– Я не выдумываю! Ларс действительно существует! Я не знаю, почему его нет в базе данных, но этому должно быть объяснение. – Я глубоко вздохнула. – И я бы хотела, чтобы вы перестали называть меня Натти. Меня зовут Натали.

– Прости. Для меня ты не Натали. Звучит слишком… по-взрослому.

– Ну, я уже не маленькая девочка, – возразила я, положив голову на стол.

– Как скажешь, – сказал Флинн.

Я сидела и смотрела, как он работает. Обычно в такие моменты он выглядит очень напряженно. Его голова с серебристыми волосами склонена над игрушкой, глаза прищурены, сосредоточены. Он не любит, когда его отвлекают. Ни один эльф этого не любит.

– Флинн, кого… кого ты пригласил на Снежный бал? – спросила я, обращаясь к его спине. У меня перехватило дыхание. Только не Элинор. Кого угодно, только не Элинор.

Он помолчал. А потом, не оборачиваясь, ответил:

– Элинор.

Я почувствовала, как во мне что-то умерло.

– Почему?

– Потому что я всегда хожу с Элинор.

– Ах да, конечно. Всегда.

Интересно, а если бы я пригласила его напрямую, а не просто намекнула, согласился бы он? Изменил бы свои планы? Или все было бы так же, как и каждый год?

Флинн, самый красивый из мальчиков-эльфов, и я. На Снежном балу. У меня хорошее воображение, но даже мне трудно себе это представить.

Мы оба притихли. Даже как-то слишком. Нужно было что-то сказать, иначе я бы расплакалась, а этого я допустить не могла.

Я поднялась и встала позади Флинна, пытаясь выглядеть также величественно, как эльфы. Плечи расправлены, подбородок гордо поднят вверх. Как можно выше, чтобы не потекли слезы. Так высоко, что я уже смотрела в потолок. Я откашлялась. Мой голос звучал вязко, как черная патока:

– Думаю, ванную стоит сделать яркой. Золотые краны и черная плитка. Да и лестница, которую ты спроектировал, уже устарела.

– Я говорил тебе, что это кукольный домик в стиле модерн, это середина двадцатого века! – Флинн ответил раздраженно, но с явным облегчением. Я это почувствовала. Он был доволен, что я сменила тему.

Я наклонилась ближе, так же близко, как Элинор, и замерла. Я чувствовала запах его волос: они слабо пахли хвоей.

– А я тебе говорю, что этому домику нужна женская рука. Он выглядит слишком безжизненно.

Чего эльфы точно не любят, так это критику.

– Ты можешь просто дать мне спокойно поработать? – спросил Флинн.

– Пока ты не скажешь, что веришь мне, нет.

– Я не стану говорить то, во что не верю, – Флинн повернулся и посмотрел на меня. – У меня есть работа, Натти. То есть Натали. Она у всех нас есть. Между прочим, Рождество на носу…

– Знаю. Через двадцать четыре дня.

Флинн кивнул, довольный, что я его поняла и мы на одной волне. Мы оба прекрасно понимаем, как важны эти двадцать четыре дня. И Флинн повернулся обратно к компьютеру.

– Ты имеешь в виду, что всем, кроме меня, есть чем заняться? – горько спросила я.

Флинн снова посмотрел на меня:

– Нет, это совсем не то, что я хотел сказать… – его голос звучал растерянно.

– Папа сказал, что мой вклад в костюмы девочек-ковбоев неоценим. Они стали самыми популярными нарядами для девочек от пяти до семи лет, так что не пытайся приуменьшить то, что я делаю. И просто, чтобы ты знал, про Ларса я не лгала. Он существует, и он действительно первый, с кем я поцеловалась. Меня не волнует, есть это в базе данных или нет.

Я повернулась и вышла прежде, чем он смог сказать еще хоть слово. Я понимала, что натворила. Затеяла ссору с единственным другом, потому что злилась. Из-за того, что Флинн выбрал Элинор, а не меня.

Было бы чему удивляться. Разве эльфы встречаются с людьми? Только эльфы с эльфами. Они женятся, заводят детей, жизнь на Северном полюсе идет своим чередом, дети получают игрушки, и все счастливы. Так было всегда. Тут никогда ничего не меняется.

Я так и вижу их через несколько лет. На ней серебряное свадебное платье под цвет волос, на голове венок из плюща. Флинн высокий и стройный. Они вместе стоят перед свадебным деревом, возле которого женятся все эльфы на Северном полюсе. Конечно, Флинн полюбит Элинор, и, конечно, он женится на ней. Кого еще ему любить? Не меня же. Я же не эльф. Я не такая, как они.

Я вышла из Великого зала, чтобы подышать свежим воздухом, а потом решила пройтись. Воздух теперь все время пах перечной мятой. Кондитерская фабрика по соседству работала круглые сутки.

Разумеется, идет снег. Тут всегда снег, и кажется, что все вокруг покрыто бриллиантовой пылью. Что в снеге особенного, так это то, что он очень тихий. Вокруг вообще очень тихо. Как в церкви. Внушает благоговение.

Темно, но в это время года всегда темно. Солнца тут еще долго не будет. Эльфы не возражают, поскольку это их родина, но мой папа переживает, что у меня начнутся сезонные эмоциональные проблемы, поэтому в нашем доме везде стоят коробки светолечения.

Скрип снега под ногами и стук своего сердца – вот все, что я слышала, пока шла по тропинке от Великого зала к нашему дому. А потом я вдруг услышала, как Флинн зовет меня:

– Натти, подожди!

Я замерла. Обернувшись, увидела, что он почти догнал меня. Флинн стоял на дорожке, без пальто. Эльфам холод нипочем. Я устало смотрела на него:

– Будешь читать мне лекцию о праздничном веселье и духе радости?

– Нет. Просто хотел убедиться, что ты в порядке.

– А. – Собрав всю свою храбрость, я задала ему вопрос. Просто потому, что должна была знать: – Почему это обязательно должна быть она?

– Это всего лишь Снежный бал, Натти.

Но это не так. И это знали мы оба.

Флинн взглянул вверх. В небе над нами мерцала Северная звезда. Ее часто называют Полярной. Известная точка, вернее любого компаса. Ты всегда знаешь, где ты, стоит только взглянуть на нее. Ты дома.

– Северный полюс смещается, ты знала об этом? Из-за гравитации Солнца и Луны. Полярная звезда не всегда будет такой, как сейчас. – Я уже собиралась возразить, когда он внезапно спросил: – Ты когда-нибудь думаешь о будущем, Натали?

Меня бросило в дрожь от того, что он назвал меня по имени. Я специально ничего не отвечала, надеясь услышать это вновь.

– Натали?

– Обычно я думаю о будущем только перед Рождеством, – сказала я. Я загадываю на триста шестьдесят четыре дня вперед. Никогда не думала, что кто-то может делать иначе. Особенно эльфы. Но, видимо, Флинн и вправду другой. Наверное, я всегда это знала. Именно поэтому мы друзья. Именно поэтому он знал, что со мной не все в порядке и решил проверить. Кем бы мы ни были, мы всегда будем друзьями.

Я подумала, что сейчас прекрасная возможность отдать ему дрозда. Я как раз пыталась нащупать его кармане, когда услышала:

– Вообще тебе здесь не место.

Его слова ударили меня, словно снежок, попавший в лицо. Дрозд выскользнул из моих пальцев и упал глубоко в карман.

– Иногда я думаю, насколько все было бы иначе, если бы тебя здесь не было. Иногда я думаю, что, возможно, и я был бы другим, – продолжил Флинн.

Я хмурюсь:

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю. Возможно, если бы не ты, я бы не задумывался, каков мир вне Северного полюса.

Я отмахиваюсь:

– Флинн, он не такой уж прекрасный. Я видела его два года назад и могу утверждать, что у нас здесь намного лучше, чем там. Тут можно пить эгг-ног[14]14
  Эгг-ног – яичный напиток с добавлением сахара и спиртного.


[Закрыть] хоть каждый день! Тут есть горячий шоколад с палочками-леденцами и эти зефирные тортики с маленькими красными крапинками.

– Я уверен, что все это у них тоже есть. Вот увидишь. Однажды ты уйдешь отсюда, – сказал он, и это прозвучало как предостережение. – Ты перестанешь верить.

Слезы застилают мне глаза:

– Только не я. Я никогда не перестану. Никогда-никогда.

Он упрямо качает головой:

– Однажды перестанешь и забудешь о нас.

– Перестань так говорить!

– Все правильно. Ты должна это сделать.

Мне не нравится выражение его лица, грустное и незнакомое. Мы никогда раньше не говорили ни о чем таком. Мне не нравится, что я при этом чувствую, все слишком реально. Я вытаскиваю из кармана дрозда и протягиваю Флинну.

– Вот, – говорю я. – Счастливого Рождества.

Он поднимает птичку вверх к лунному свету и разглядывает ее.

– Это твоя лучшая работа, – отвечает он. Большего комплимента от эльфа не дождешься. – Он прекрасен.

– Спасибо.

Я и глазом моргнуть не успела, как он дотронулся до моей щеки. Так быстро могут только эльфы. Убрал волосы мне за ухо. Я судорожно вздохнула. Это происходит на самом деле?

Я наклонилась ближе, закрыла глаза, подставила губы. И ничего.

Открыла глаза:

– Э… я думала, ты собирался меня поцеловать?

– Я… я не могу.

– Почему нет?

Он сомневался, но все же ответил:

– Я не хочу никому делать больно.

– Ты не сделаешь мне больно, – ответила я.

Флинн покачал головой. Я вижу, что он тверд в своем решении. И его ответ – нет. Поэтому я выкладываю свой козырной туз. Единственное, на что эльф не может ответить отказом: – Это мое рождественское желание, Флинн.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрывает. Он пытается не улыбаться:

– Как это ты всегда находишь способ получить то, чего хочешь? Не отвечай. Просто закрой глаза, – просит он, прежде чем я успеваю возразить.

Я подчиняюсь.

– Итак, Натали?

– Да?

– Это не тебя я боюсь ранить.

Я еще не до конца осознала смысл его слов, когда он поднял мой подбородок и коснулся своими губами моих. Губы Флинна не такие холодные, как я представляла, – они теплые. Он теплый. Очень теплый, но почему он дрожит? Когда я снова открыла глаза, чтобы спросить, он уже отвернулся.

– У меня тоже кое-что есть для тебя, – сказал он.

Я протянула руку в перчатке, и он уронил мне на ладонь клочок бумаги и исчез, оставив меня в сомнении, а не выдумала ли я все это? Когда живешь в таком месте, порой сложно отличить магию от собственных фантазий.

Я развернула листок и прочла:

Ларс Линдстрем

Осби, дом 10