Текст книги "Марью пишет сочинение (рассказы эстонских писателей)"

Автор книги: Холгер-Феликс Пукк

Соавторы: Хельо Мянд,Яан Раннап,Ира Лембер,Вайке Вяльяотс,Хейно Вяли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Хейно Вяли, Ира Лембер, Хельо Мянд, Холгер Пукк, Вайке Вяльяотс, Яан Раннап
Марью пишет сочинение (Рассказы эстонских писателей)

Хейно Вяли
Звеньевой

Пять мальчиков и четыре девочки – это и есть мы, второе звено. Девочки у нас – что надо! Энергичные и не плаксы! Ничуть не хуже мальчиков. А мальчики и вовсе молодцы!

Мы вступили в пионеры в прошлом году. Мне нравится быть пионером. Особенно радостно было в первые дни. Галстук – это здорово. Повяжешь на шею, сразу чувствуешь себя по-другому. Все смотрят. И самому тоже приятно на себя посмотреть. И салютовать приятно. Совсем не то, что здороваться просто так или приподнимать шапку. Вначале у меня пионерский салют не очень хорошо получался. Но я стал тренироваться. Дома, перед зеркалом. Целую неделю тренировался, каждый вечер.

Прежде я всё больше ходил, сунув руки в карманы. Мне так нравилось. Но старшая пионервожатая сделала мне замечание. Сказала, что пионеру не к лицу такие манеры. И я стал вырабатывать себе другие. Тренировался больше недели. И – получилось. Теперь выправка у меня что надо: грудь колесом, живот под ребром, – как сказал мой папа. И я стал нравиться себе ещё больше.

Вот видите, сколько я преодолел преград, и всё ради пионерского галстука. Я думаю, характер у меня есть. Сначала, конечно, было нелегко, но я трудностей не боюсь.

В нашем звене все пионеры активные. А самый изобретательный – Отть. Только у него есть один маленький недостаток – слова Оття не всегда сходятся с его делами. Напишет: «Лошадь пасётся на лугу», а читает: «Вошадь пасётся на вугу». Смешно, правда? Мы тоже сперва смеялись, но потом…

Отть сказал:

– Знаете, сдевать модевь корабвя-трёхмачтовика – раз пвюнуть! Иви, есви хотите – самовёт. Ветает, а сдевать ещё проще. Иви паровую машину с цивиндрами – пых-пых-пых! Всё, что пожеваете. Раз пвюнуть! Надо товко взяться.

Мы слушали. Даже девочкам было интересно. Потом спросили:

– А ты бы взялся?

– Раз пвюнуть! – ответил Отть.

И мы выбрали Оття звеньевым.

Начали с корабля. Работа так и кипела. Делали на одном сборе, делали на втором. На третьем Отть сказал:

– Прекрасно! Теперь возьмёмся за самовёт.

– Как это за самолёт?! – удивились мы. – Надо сначала корабль закончить.

– Закончим посве самовёта, – сказал Отть. Мы заспорили, но всё же начали строить модель самолёта. И самолёт у нас тоже хорошо получался. Оставалось ещё только крылья и пропеллер приладить.

– Хватит! – сказал Отть. – Пора браться за паровую машину!

– А как же самолёт? – спросили мы.

– Самовёт закончим посве паровой машины, – решительно возразил Отть.

– А корабль?

– После того, как будет готов самовёт.

Видите, какая каша заварилась! Пришлось приняться за паровую машину. Мы её почти закончили. Отлично получилось, только она ещё пых-пых не делала.

– Прекрасно! – похвалил нас Отть. – Ничего, она у нас потом запыхтит. Так! Мы ещё автомобиль не девави.

Стали мастерить автомобиль.

– Пока сойдёт и без ковёс, – учил нас Отть. – Ковёса сдевать – раз пвюнуть!

– Значит, теперь станем корабль доделывать? – спросили мы.

– Нет! – возразил Отть. – Скучно станет, всё одно и то же. У меня прекрасная идея: зима на носу, надо вставать на выжи! В пионерской дружине будут соревнования, примем участие, завоюем первое место. Научимся ходить на выжах по высшему квассу.

– Хорошо, – согласились мы. – Даёшь лыжи по высшему классу! – И на первом же сборе звена приступили к делу.

– Ходьба на выжах – спорт… – начал Отть. Мы сидели и слушали. Отть словно по книге читал, только скучнее. За окном шёл первый снежок.

– На сегодня хватит, – объявил Отть и прикрыл ладошкой зевок. – В сведующий раз будет практика.

Мы пришли на сбор с лыжами. Только Отть явился без лыж.

– Знаете что, – сказал он. – Давайте поиграем во что-нибудь двя разнообразия. А то всё выжи да выжи, со скуки умереть можно.

В окно было видно, как тренируются другие звенья. А мы сидели в пионерской комнате, играли в крестики-нолики. Нам тоже было интересно. Но на лыжных соревнованиях мы заняли самое последнее место.

– Не беда! – утешил нас Отть. – Когда будет смотр самодеятевьности, мы всем утрём нос.

На самодеятельность мы потратили несколько сборов. Дело уже пошло на лад.

– От садомеятевьности товку маво, – сказал Отть. – Не повучается. Придумаем что-нибудь повучше.

Стали думать. Думали на одном сборе, думали на другом… Мальчики от нечего делать дёргали девочек за косички. Девочки у нас – что надо! Давали сдачи. Ничего не скажешь, шуму и визгу на сборах было предостаточно.

На третий сбор «по придумыванию» пришли только Отть, Анни и я. За косички дёргать было некого. У нашей Анни – рука тяжёлая. Заняться было нечем. А за окном бушевала весна. Я сказал Оттю:

– У меня живот заболел.

– Ну так иди домой, – разрешил Отть.

И я ушёл со сбора. Только не домой, а к реке. На реке был ледоход. Посмотришь – дух захватывает.

Когда снова объявили сбор, я не пошёл. Отправился с удочками на реку. Рыбу ловить интересно, интереснее, чем сидеть на наших сборах. На другой день вместе со мной рыбачили Атс и Рейн, к нам присоединился Энн, потом – девочки.

– Правильная идея! – похвалил Отть. – Рыбововный сбор звена – это прекрасно!

– Никакого сбора не нужно, – возразила Анни. – Лучше рыбалка сама по себе.

Пришла весна, потом – лето. Жизнь стала веселее. Я снял пионерский галстук. На рыбалку ходить можно и без него. Правда, я очень люблю салютовать, но как вспомню, что зима у нас зря пропала, – стыдна становится. Теперь-то я понимал: во всём виноваты наши бестолковые сборы. Без них дела у меня шли лучше.

Ребята нашего звена и не заметили, как началась новая осень. А с нею – и первый пионерский сбор. Я хотел с этого сбора сбежать. Но передумал. Первый можно и выдержать. Он ведь отчётно-перевыборный.

– Знаете что… – начал Отть.

– Не знаем! – перебили его мы.

– Что за новости! – воскликнул Отть и посмотрел на свой рукав. На рукаве у него была красная повязка звеньевого.

– Расскажи всё по порядку! – потребовали мы.

– Это можно, – согласился Отть. – Эвектромотор на батарейке от карманного фонарика – раз пвюнуть! Радиоприёмник двухвамповый – и того проще! Так заговорит, что всего не пересвушаешь. Но есви хотите…

– Не хотим! Расскажи о том, что мы в прошлом году делали, – напомнили мы.

– Сами знаете, всё ясно и без разговора, – сказал Отть.

– А корабль? А самолёт? А паровая машина?.. Когда мы их закончим? – спросили мы.

– Это дево терпит. Потом! – пообещал Отть.

Мы загалдели. Я кричал громче всех. Отчего бы и нет. На то и сбор, чтобы сказать всё, что думаешь.

Начали выбирать нового звеньевого. Я никого не предлагал. Какая разница. Всё равно звено у нас невезучее, – за что ни возьмёмся, ничего не получается.

Новым звеньевым стал Энн. Анни нашила ему на рукав повязку.

На следующий сбор я не пошёл. Чего я там не видел, небось сидят в пионерской комнате да играют в крестики-нолики или девочек за косички дёргают. А на улице осень, самое время заниматься на воздухе спортом, потом будет поздно.

Я пошёл на спортплощадку. И глазам своим не поверил: на спортивной площадке я увидел наше звено! Ребята тренировались в беге.

– Прошу извинить! – сказал я. – Я немножко опоздал.

– Ладно! – сказал Энн. – Пусть это будет в последний раз. – А где твой галстук?

– Известно где, – ответил я. – Дома.

– Ладно! – повторил Энн. – Сбегай домой, надень и приходи назад.

Что мне оставалось делать? Сбегал домой, надел галстук и пришёл назад. Странно я себя чувствовал. А Энн снова сказал:

– Ладно!

Стали прыгать через планку. Все взяли высоту, только Отть не смог.

– А ну её! – махнул он рукой. – Попробуем теперь в двину прыгать.

– А когда ты эту высоту возьмёшь? – спросил Энн.

– Потом, – ответил Отть.

– Давай-ка лучше сразу, – посоветовал Энн. Отть стал возражать. Но всё же начал прыгать. Прыгал несколько раз подряд. И в конце концов перепрыгнул планку.

Это был замечательный сбор! Вечером я снова стоял перед зеркалом. Тренировался. А то я что-то салютовать разучился. Смешно, правда?

Скоро погода испортилась, начались дожди. Мы стали мастерить электромотор. Оказывается, это не так-то и сложно. Вначале, правда, он не хотел крутиться. Но мы не отступались. Теперь работает. Да ещё как!

Хорошо быть пионером. Честное слово! Особенно в нашем звене. На лыжных соревнованиях мы заняли второе место по дружине. А самодеятельность у нас самая лучшая.

Но всего веселее на сборах. Вчера мы закончили радиоприёмник. Знаете, такой с наушниками. Теперь мы слушаем по очереди. Бывает, передают хорошую музыку. И работает он – как заведённый! Радиоприёмник стоит у нас на столе между кораблём и самолётом. Смотреть приятно – одна вещь лучше другой!

Да, пионеры нашего звена – ребята отличные! А Отть – из отличных отличный. Представляете, вчера он возился с паровой машиной, и она заработала. Запыхтела: пых-пых-пых! А потом вдруг странно заурчала и смолкла.

– Молодец! – похвалили мы Оття. – Может, ты теперь и автомобилю колёса сделаешь?

– Конечно сдеваю! – согласился Отть. – Только сперва паровую машину закончу.

Правда, слово «сделаю» Отть произнёс не совсем так, как он его пишет, но – не беда. Теперь ведь только в этом у Оття слово расходится с делом.

Хейно Вяли
Ватрушки

Странно, как это раньше никому из мальчиков третьего класса ничего такого и в голову не приходило? Может, потому что тогда они ещё не были пионерами? А теперь они вступили в пионеры и даже выбрали звеньевого – Юри Кээрукамара.

И уже на второй день после этого Юри Кээрукамар так напрямик и заявил:

– Девчонки никуда не годятся! С ними мороки не оберёшься. Они только и умеют хихикать да реветь, и вечно путаются под ногами. Девчонки – тяжкий крест на шее нашего звена!

Юри Кээрукамар сказал это мальчикам. Мальчики выслушали Юри, боязливо оглянулись, – как бы не услышал их кто-нибудь из девочек – и опять с любопытством уставились на звеньевого.

– Будет лучше, если мы станем держаться от них подальше, – добавил Юри.

– Вообще-то нам от них ни холодно ни жарко, – решили мальчики. – Но раз ты так считаешь, можно с девчонками и не связываться. Ты наш звеньевой, тебе виднее.

Трудно сказать, как именно это получилось, но в один прекрасный день звено в полном мужском составе принялось мастерить луки для стрельбы в цель.

Ни одной девочки нигде не было видно.

Луки были готовы, и в следующий раз звено стало выстругивать стрелы. И опять ни одной девочки и в помине не было.

Наконец звено – снова в полном мужском составе – отправилось стрелять из луков в цель.

Энн Какуотс натянул тетиву и выпустил стрелу. Стрела завихляла туда-сюда и свернула в сторону, не долетев до цели.

– Т-теперь м-моя очередь! – сказал Яан Каннельпулк и оттеснил Энна Какуотса в сторону.

Яан Каннельпулк вытянул губы трубочкой и стал старательно целиться. Он целился так долго, что всем уже надоело ждать.

Наконец он пустил стрелу. Стрела летела на загляденье ровно, только чересчур рано упала на землю.

Юри Кээрукамар почесал подбородок и произнёс:

– До чего хорошо, что с нами нет девчонок! Они бы сразу подняли нас на смех.

– Но я всё-таки выстрелил лучше! – похвастался Энн Какуотс. – Не всякий сумеет пустить стрелу таким зигзагом!

– Н-не х-хвастайся зря! – распетушился Яан Каннельпулк. – Моя стрела л-летела гораздо точнее. Не х-хвастайся!

– Зато моя была кручёная!

– Сам ты к-кручёный!

Тут Энн Какуотс провёл ладошкой по носу Яана Каннельпулка снизу вверх. Но Яан Каннельпулк тоже был парень не промах. Он огрел Энна Какуотса пучком стрел по спине.

– Ах ты, К-какуошка! – вскричал Яан Каннельпулк.

– А ты Каннельпошка! – заорал Энн Какуотс.

– Как хорошо, что девчонок нету! – повторил Юри Кээрукамар. – Если бы с нами были девчонки, крику стало бы вдвое больше.

– Верно! – согласились мальчики хором. – Крику было бы в два раза больше. – А кто-то добавил: – Интересно быть пионерами! И Юри Кээрукамар знает, что нам надо делать.

Когда стрельба из лука надоела, звено стало мастерить воздушных змеев. Кто выстругивал деревянные палочки, кто нарезал бумагу, кто разматывал шпагат, клеил, рисовал змеям всякие физиономии… Девочек снова не было видно.

– Вырасту, стану лётчиком, – сказал Мати Пендельвярк.

– Лучше стать шофёром, голова не закружится, – возразил ему Калле Хоостекоппель. А Юри Кээрукамар воскликнул:

– Я чувствую странный запах!

– Это воняет к-клей, – объяснил Яан Каннельпулк и потёр переносицу. – Это вонь от к-клея!

Юри Кээрукамар со всех сторон обнюхал банку с клеем, отошёл на несколько шагов в сторону, снова потянул носом воздух и сказал:

– Клей тут ни при чём! Это и не вонь вовсе! Пахнет чем-то вкусным!

По примеру звеньевого мальчики задрали головы и потянули носами воздух. – Да, пахнет вкусным! – подтвердили мальчики. – И запах идёт из-за двери.

Мати Пендельвярк вытер заляпанные клеем руки об штаны, затем вытер тыльной стороной ладони нос, хитро сощурился, выставил вперёд узкий подбородок, словно поднятый кверху боевой топор, и вышел за дверь, – Мати Пендельвярк решил выяснить, что это так пахнет. Вскоре он вернулся, поднял брови домиком и сообщил:

– Тоже наше звено. В полном составе. – Мати быстро замигал глазами и добавил шёпотом: – Пе-е-кут!

– Ого-о-о! – хором выдохнули мальчики.

– Никаких «ого»! – строго приказал Юри Кээрукамар. – Печение – занятие неинтересное! – И почесал себе подбородок… Потом почесал ещё раз и спросил Мати Пендельвярка:

– А что они пекут? Ты видел?

– Яснее ясного! В замочную скважину! – похвастался Мати. – Пункт первый: открыли дверцу духовки. В замочной скважине – только спины. Пункт второй: спины раздвинулись. На противне как на ладони, – тут Мати вздохнул, – ватрушки с творогом. Шесть рядов, в каждом ряду по пять штук. Пункт третий: говорили «скоро испекутся!». Всё!

– О-о-о! – воскликнул Юри Кээрукамар и проглотил слюнку. Но сразу же спохватился, ещё больше надул свои пухлые щёки, строго посмотрел на мальчиков и сказал тоном полного безразличия:

– Ну и пусть пекут! Это скучно. И ватрушки у них всё равно подгорят. Даже здесь, наверху, и то уже горелым пахнет.

Некоторое время в пионерской комнате стояла гробовая тишина. Только булькала банка с клеем, щёлкали ножницы да шуршала бумага. Наконец послышался голос Яана Каннельпулка.

– Н-не н-нашлёпывай столько к-клея! Это тебе не творог. Н-не н-нашлёпывай!

– Сколько хочу, столько и нашлёпну! – возразил Энн Какуотс. Мальчики то и дело поглядывали на дверь.

– Никак уже подгорают? – произнёс Мати Пендельвярк и искоса взглянул на Юри Кээрукамара. – Надо поглядеть!

– Прихвати одну ватрушку с собой! – поспешно крикнул вслед ему Юри Кээрукамар и снова проглотил слюнку. – Пусть все увидят, какая она подгорелая!

Мати Пендельвярк исчез за дверью и словно сквозь землю провалился. Наконец он пришёл назад.

– Ну как? – спросили пионеры в одни голос. Мати Пендельвярк покачал головой.

– Ещё не подгорели! – сообщил он и тайком облизал пальцы. А через несколько минут сказал:

– Теперь-то наверняка уже подгорают! – И Мати Пендельвярк опять направился к дверям.

– Не-ет! – решительно остановил его Юри Кээрукамар и тряхнул волосами. – Теперь пойдёт… – Четверо мальчиков выжидательно смотрели в лицо звеньевого. – Теперь пойдёт… Энн Какуотс. И если ватрушки ещё не совсем сгорели, это ничего не значит. Всё равно девчонки их сожгут, а не сожгут, так вытащат из духовки недопечёнными. Обязательно принеси показать!

Энна Какуотса точно ветром за дверь вынесло.

– Ну, показывай! – приказал Юри Кээрукамар, когда Энн Какуотс вернулся.

– Показывать нечего, – объяснил Энн Какуотс таким голосом, как будто он извинялся, и отвёл глаза в сторону.

– Как это нечего?! – грозно потребовал отчёта Юри Кээрукамар.

– Девчонки не дали. Сказали, что я дёргаю их за косички, и потому мне надо бы не ватрушек дать, а…

– А что у тебя во рту?

– Ничего.

– Почему ты смотришь в сторону? Ну-ка, погляди мне в глаза! – велел Юри Кээрукамар. – А теперь открой рот!

Энн Какуотс быстро задвигал во рту языком, свирепо вытаращил глаза и глотнул. Только после этого он раскрыл рот. Юри Кээрукамар приподнялся на цыпочки и заглянул в рот Энна Какуотса сначала одним, потом другим глазом.

– Ага-а! У тебя во рту полно творожных крошек! – возмутился звеньевой.

– Ого-о! – завистливо загудело звено.

– Это ничего не значит! – оправдывался Энн Какуотс.

– Как это ничего не значит?! – вконец разозлился Юри Кээрукамар. – У самого полон рот творога, и на тебе, ничего не значит!

– А что у тебя во рту? Ничего.

– А вот и не значит… потому что… потому что творог очутился у меня во рту случайно, я даже и не заметил. Но ватрушка не была горелой, и сырой она тоже не была.

– Немножко-то была?

– Немножко, пожалуй, была.

– Ну, что я говорил! – торжествующе воскликнул Юри Кээрукамар. – А вот у нас клей – разве бывает сырой? Нет! У девчонок всегда всё не так.

Вскоре к девочкам отправился Яан Каннельпулк. Он должен был посмотреть, как они добро переводят, и принести звеньевому вещественное доказательство.

– П-плита совсем х-холодная! – крикнул Яан Каннельпулк, как только вернулся. В руке он держал объеденную со всех сторон ватрушку. – Д-девчонки варят к-кофе, а подбросить под п-плиту дров никто не догадался.

– Зачем ты обкусал ватрушку? – сердито спросил звеньевой. – Кто такой огрызок есть станет?

– Я! Я стану! – возразил Калле Хоостекоппель, самый маленький мальчик в звене, бритоголовый, с большими розовыми ушами. Никто не успел и слова сказать, он с воробьиным проворством выхватил из руки Яана Каннельпулка огрызок ватрушки и сунул себе в рот.

– Ос-становись! П-подожди! – закричал Яан Каннельпулк, но было уже поздно.

– Эгоисты! – Юри Кээрукамар потерял терпение. – Так и глядят, чего бы схватить, каждый думает только о себе. Ну и звено у нас! Умяли уже полпротивня ватрушек и всё не наедитесь. А того нет, чтобы позаботиться о звеньевом.

– Они же совсем сы-ы-ы-рые! – протянул Калле Хоостекоппель.

– Ах сырые?! – воскликнул Юри Кээрукамар в отчаянии. – Ничего подобного! А если бы и так, разве я не могу съесть сырую ватрушку? Шагом марш! Принеси мне быстро новую! Только не огрызок какой-нибудь!

– М-мне тоже! М-мою съели! – прошептал Яан Каннельпулк в розовое ухо Калле Хоостекоппеля. Калле Хоостекоппель расплылся в улыбке и кинулся выполнять поручение.

– К-клей остыл! – проворчал Яан Каннельпулк и отложил в сторону недоделанную раму для змея.

– Разогрей, – посоветовал Мати Пендельвярк, а сам в это время придвинулся поближе к двери.

Разозлённый Юри Кээрукамар стоял, отвернувшись к окошку.

– Ну вот, ушёл и пропал! – Энн Какуотс развёл руками. – Пойду-ка я скажу Калле Хоостекоппелю, чтобы поторопился.

– Да что они заснули там, что ли! – произнёс Яан Каннельпулк, сделал рассерженное лицо и тоже исчез за дверью. Мати Пендельвярк тоскливо смотрел ему вслед…

Когда Юри Кээрукамар повернулся к окошку спиной, в пионерской комнате никого уже не было.

Юри Кээрукамар стоял один среди комнаты и нервно чесал себе подбородок. Подбородку стало уже больно, а о звене всё не было ни слуху ни духу. – Ну, я им покажу! – пробормотал наконец звеньевой, свирепо наморщил лоб, двинулся к выходу и громко хлопнул дверью, словно из ружья выстрелил.

Из кухни доносился весёлый смех и разговоры.

Юри Кээрукамар надул щёки, резко распахнул кухонные двери.

Он увидел стол и вокруг него девять счастливых физиономий.

– Да, верно говорят, – произнёс Энн Какуотс с набитым ртом и допил последний глоток кофе из своего стакана, – остатки сладки.

– Потому что сахар всегда на донышке оседает, – звонким голоском подтвердил Калле Хоостекоппель и развернул носовой платок, чтобы вытереть руки.

– Ватрушки – первый сорт! Спасибо поварам! – сказал Мати Пендельвярк с довольной улыбкой.

– Н-ни одной п-подгорелой или с-сырой н-не было! – Яан Каннельпулк сокрушённо развёл руками перед Юри Кээрукамаром. – Н-не было, и в-всё тут.

Лицо Юри Кээрукамара вытянулось, и на нём отразилось глубокое разочарование. До того глубокое, что Калле Хоостекоппель начал утешать звеньевого.

– Ещё не всё потеряно, – сказал он, – на противне осталось немного крошек. Их можно собрать и съесть. А на следующем сборе мы будем печь ватрушки все вместе и сразу на двух противнях.

Ира Лембер
Программа «После полуночи»

Пээтеру уже надоело ходить по лестницам, да и ноги отваливались от усталости. И неудивительно, – он весь вечер был за почтальона в новом районе Мустамяэ. Пээтер мысленно ругал свою сестрёнку Тийу, по вине которой ему пришлось таскаться из дома в дом в такое позднее время.

Правда, когда надо было заняться общественной работой, Тийа откликалась одной из первых, но девочка была очень неусидчива. В прошлом году она помогала реставрировать учебные пособия в кабинете географии, и Пээтеру довелось увидеть плоды её труда. По воле его сестрёнки на карте Эстонской ССР не осталось ни одного озера. Тийа так подклеила карту, что «высушила» все замечательные эстонские озёра, ей и в голову не пришло побеспокоиться, где же ребята будут летом купаться.

Иногда Тийа горячо бралась за какое-нибудь дело, а потом бросала его незаконченным. Именно так случилось на этот раз, когда она взялась быть общественным почтальоном. Конечно, это не работа, а настоящая находка, – ведь Новый год стоит у порога! Но сегодня Пээтер обнаружил в ящике сестрёнкиного стола пачку недоставленных писем и решил сам быстренько разнести их по адресам. Времени на это ушло больше, чем он рассчитывал, и когда он бросил в почтовый ящик последнее письмо, уже наступил поздний вечер. Дом был девятиэтажный, с лифтом, и Пээтер подумал, что вполне заслужил маленькое развлечение. Сам он жил в старом доме, и для него было большой радостью покататься на лифте. Особенно, если можно нажимать на какую хочешь кнопку и ехать, куда душа пожелает. На его счастье, в этот поздний час к лифту никто не подходил. Мальчик мог подниматься и опускаться, сколько захочется. Когда Пээтер в очередной раз вознёсся на самый верхний этаж, он увидел двух пожилых женщин, они собирались спуститься вниз. Пээтер как ни в чём не бывало вышел на площадку лестницы. Женщины вошли в лифт, а Пээтер зашагал вниз по ступенькам, пора было уже и домой идти, ведь ему надо ещё успеть как следует пробрать Тийу. Настало время положить конец безответственному отношению сестрёнки к своим обязанностям. Пээтер взглянул на часы, было уже половина одиннадцатого. Небось дома заждались его, беспокоятся. Но человек предполагает, а судьба располагает – так любит говорить бабушка Пээтера. И Пээтер вспомнил эту пословицу минуту спустя, когда оказался перед запертой входной дверью. В каждом доме – свои порядки: в этом домище входные двери запирали рано.

Пээтер попытался найти второй выход. Мальчик обнаружил дверь, которая вела во двор, но она тоже была заперта. «Не дом, а крепость!» – проворчал про себя Пээтер и сел на ступеньку лестницы, оставалось одно: ждать, не вернётся ли ещё домой кто-нибудь из здешних жильцов. Действительно, скоро в дверях заскрежетал ключ. Чтобы не напугать входящих, Пээтер спрятался за лестницей. Вошли женщина и мужчина. Пээтер быстро покинул своё укрытие, вот он уже возле дверей… Но выйти Пээтеру не удалось, мужчина преградил ему дорогу.

– Куда это ты навострился? – спросил он. – Ступай-ка лучше обратно домой! Детям твоего возраста уже не время гулять по улицам! – И, обернувшись к своей спутнице, он добавил: – Вот какова она, нынешняя молодёжь! Мальчишка караулит в подъезде удобный случай, чтобы пойти шататься без ведома родителей.

Довольный своими методами воспитания, мужчина вновь запер дверь на ключ и пригрозил выяснить, в какой квартире живёт этот мальчик с наклонностями к бродяжничеству.

«Как бы не пришлось мне всю ночь просидеть на лестнице», – подумал мальчик с наклонностями к бродяжничеству и снова уселся на ступеньку.

Но Пээтер был не из тех парней, кто из-за такого пустяка теряет голову. Голова была у него на месте, и мальчик вновь вспомнил свою бабушку, которая любила говорить: «Где беда велика, там помощь близка».

Пээтер стал изучать список жильцов. Не живёт ли в этом огромном доме кто-нибудь из знакомых ему мальчиков?

В конце списка Пээтер и впрямь нашёл знакомую фамилию, только это была фамилия не ученика, а учителя из их школы. На доске было ясно написано «М. Леммик». Так звали Киммеля, учителя по истории, – ребятам нравилось произносить его фамилию наоборот.

Но под каким предлогом ученик может решиться зайти к своему учителю в такой поздний час? О том, чтобы сказать правду, не могло быть и речи. К тому же Пээтер вовсе не хотел подводить свою сестрёнку. Тийу он перевоспитает сам домашними средствами.

Но вот подоспела и помощь в виде хорошей идеи. Пээтер решил зайти к учителю по истории как будто для того, чтобы исправить свою отметку. Это наверняка понравится учителю, он ведь уже не раз говорил ученикам: «Неужели вы не заинтересованы исправить свои отметки? Я с удовольствием приму вас в любое время!»

И Пээтер смело нажал кнопку звонка. Двери открыл сам учитель. Он не смог скрыть своего удивления.

– Можно мне исправить отметку по истории? – быстро спросил Пээтер.

– Почему ты пришёл в такой поздний час? – в свою очередь, спросил учитель, когда мальчик уже сидел в удобном кресле, вытянув усталые ноги.

– Я застрял в лифте, – соврал Пээтер. – Но всё равно пришёл, ведь вы говорили, что мы можем приходить к вам отвечать в любое время.

– Разумеется, разумеется, – пробормотал учитель. – Стало быть, ты застрял в лифте. Вечно он портится! Завтра сообщу монтёру!

Учитель углубился в свою записную книжку.

– М-да, – произнёс он. – В прошлый раз ты и впрямь плоховато отвечал, но средняя оценка у тебя – твёрдая тройка. Тут нечего исправлять!

– Я хочу исправить её на четвёрку! – попытался Пээтер спасти положение.

– М-да, – вновь произнёс учитель удивлённо и зевнул. – И о чём ты желал бы мне рассказать?

– О феодальном строе, – быстро ответил Пээтер, это была единственная тема, которую он более или менее знал.

– Ну хорошо, в таком случае расскажи мне о возникновении феодализма в западной Европе. – Несмотря на позднее время, в учителе Леммике проснулся преподаватель истории.

В дверях появилась супруга учителя.

– Только вы поторопитесь! – сказала она. – Мальчик знает предмет хорошо, иначе не пришёл бы отвечать.

Пээтер послал жене учителя благодарный взгляд и получил в ответ улыбку.

– Ладно, ладно! – ответил учитель и вновь обратился к Пээтеру:

– Так о чём ты собирался мне рассказать?

– О возникновении феодализма в России, – сказал Пээтер на авось, потому что знал этот раздел лучше.

– Ну начинай, я слушаю, – произнёс учитель и прикрыл глаза.

Пээтер чуть ли не на одном выдохе выложил всё, что знал. А знал он не очень-то много.

– Достаточно, – сказал учитель. – Я вижу, ты это усвоил.

Пээтер вздохнул с облегчением, потому что больше ему и не о чем было рассказывать.

Учитель снова погрузился в изучение своей записной книжки.

– Твёрдой четвёрки пока ещё не вывести, но ты молодец, что стараешься и пришёл отвечать! Поставлю тебе четвёрку с минусом. Ты доволен?

Пээтер был более чем доволен.

– Иди проводи мальчика вниз, входные двери наверняка заперты! – сказала учителю его энергичная супруга.

– Может быть, ещё открыты, – возразил учитель и снова зевнул.

– Ровно в половине одиннадцатого запирают! Иди, иди! – приказала супруга, и Пээтеру было приятно слышать, что и учителями тоже иной раз командуют.

Когда учитель Леммик, по прозвищу Киммель, выходил из квартиры, чтобы проводить своего позднего гостя, по радио уже зазвучала программа «После полуночи».