Текст книги "Смертельная ночь"

Автор книги: Хизер Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

Смерть.

Бывает насильственной и мирной, на поле боя, на улице, дома или в больнице. Мертвые люди иногда походят на спящих, а иногда их находят разорванными в клочки, со следами глумления и разложения.

В современном мире смерть быстро прячут с глаз долой, если только речь не идет о последствиях глобальных бедствий. Тогда появляются полевые госпитали, временные морги, а иногда массовые захоронения или сожжения.

Впрочем, ураган давно миновал. Новый Орлеан быстро восстанавливался.

Восстановили и морг, разрушенный стихией. Все здесь было новым. Посетители входили в тихую, со вкусом оформленную приемную, которая могла бы быть приемной врача или адвоката. Играла мягкая музыка, дежурная – молодая женщина с приятным голосом – предлагала помощь.

Было сделано все возможное, чтобы замаскировать присутствие смерти в месте, куда близкие приходили в последний раз взглянуть на тех, кого они любили. Иногда полицейские беседовали здесь с живыми, пытаясь разгадать тайны мертвых.

Эйдану был знаком этот морг, поскольку он бывал здесь несколько раз, приезжая в Новый Орлеан по делам. И как во всех моргах, несмотря на все попытки скрыть это, здесь было что-то… уже впитанное стенами. Никакой музыкальный центр не мог высушить слезы матери, потерявшей ребенка. И никакая белизна не помогала заглушить запах смерти.

Но девушка за стойкой была приятной, с виду полной искреннего сочувствия. А может быть, она стала хорошей актрисой за все время, что ей приходилось встречать полицейских, родителей, родных и друзей, тех, кто пришел сюда в страхе найти ближнего среди покойников, и тех, кто испытывал облегчение, избавившись, наконец, от заботы о ближнем.

– Здравствуйте, мистер Флинн, – приветствовала она Эйдана.

Очевидно, они уже встречались. Хорошим же он был сыщиком, что не запомнил ее. К счастью, у нее на груди висел именной жетон – Руби Бордо, так что он мог сделать вид, что узнал ее.

– Привет, Руби, – улыбнулся он. – Я надеюсь увидеть доктора Эйбела. Он здесь?

– Я сейчас узнаю.

Она улыбнулась и стала набирать номер. Когда ей ответили, ее улыбка мигом испарилась. Она нахмурилась. Слышно было, как на том конце орет Эйбел.

Руби положила трубку и виновато взглянула на него:

– Он очень занят. Извините.

– Хорошо, я подожду.

– Хм… он нескоро освободится, – зарделась юная Руби, которая, по-видимому, вообще легко краснела.

– Я могу хоть целый день его ждать, – сообщил ей Эйдан, садясь в кресло. – Только передайте ему, что я здесь. Я дождусь его.

Он подозревал, что здесь есть служебный выход, и хотел помешать Эйбелу им воспользоваться.

– Вы хотите, чтобы я… снова ему позвонила? – спросила Руби с таким выражением, будто он посылал ее в клетку со львом.

– Да, пожалуйста, если можно.

Она поколебалась, затем вышла из-за стойки.

– Мистер Флинн, вы должны понять. Вы не представляете, сколько у нас было работы в течение нескольких месяцев после «Катрины». Вы не знаете, как нам доставалось. Доктор Эйбел – неплохой парень, просто ему пришлось многое пережить, как и всем нам.

– Я понимаю, – мрачно ответил Эйдан.

– Тем более.

Она стояла, не двигаясь с места, и ждала, пока он уйдет. Она молилась, чтобы он ушел. Но как бы ни жаль ему было мисс Бордо, уходить он не собирался.

– Знаете, что бы ни случилось в прошлом, люди до сих пор погибают. Не все убийцы погибли во время урагана, и доктору Эйбелу это известно.

– О боже, вы расследуете убийство?! – воскликнула она.

– Возможно.

Кивнув, она выпрямилась и подошла к телефону. После кратких переговоров она положила трубку и сказала ему:

– Идемте со мной.

У дверей прозекторской она указала на вешалку, где висели белые халаты:

– Наденьте.

Облачившись в халат и натянув маску, он вошел в прозекторскую. Доктор Эйбел был занят очередным вскрытием. Почему-то Эйдан был уверен, что этот труп нарочно приберегали для его прихода.

– Я же сказал вам, Флинн: я занят, – произнес доктор Эйбел, не поднимая головы, и сделал первый надрез. Из трупа брызнула зеленая зловонная жидкость. Ассистент доктора отскочил, бормоча что-то.

Эйбел взглянул на Эйдана с явной надеждой, что тот тоже испугается.

Зрелище и вправду было страшное. Смерть вообще страшная штука. Эйдану доводилось видеть тела погибших на бойне, убитых в мирное время, жертв покушений и даже пыток. Это всегда тяжело. Но он научился не подавать виду. Только однажды нервы подвели его – когда он увидел Серену. Он прогнал это воспоминание.

– Наверное, этот парень пролежал на жаре, прежде чем его нашли? – спросил он.

– Лерой Фарбург, – проворчал доктор Эйбел. – Неделю валялся вот так на душном чердаке. Его жена сказал копам, что он застрелился нечаянно. Ага, аж четыре раза.

– А что у нее было, автомат «узи»?

– Нет, старый обрез Лероя. – Эйбел отошел, чтобы ассистент вытер жидкость.

– Есть какие-нибудь результаты по тем костям? – спросил Эйдан.

Эйбел напрягся.

– Вы что, не видите, что я занят?! – раздраженно рявкнул он.

– Вы могли бы поручить заняться ими коллеге или ассистенту, – предложил Эйдан, за что удостоился ядовитого взгляда.

– Мистер Флинн, вам известно, сколько у нас неопознанных трупов? Да что там трупы, сколько частейтел?

– Я догадываюсь, – невозмутимо отвечал Эйдан. – Но… прошу вас… как только у вас будет время, исследуйте эти кости.

Эйбел уставился на него в упор.

– Вы разыскиваете без вести пропавшего, мистер Флинн? Клиент дышит вам в затылок? В таком случае ваш клиент должен подождать, пока у меня появится возможность провести тщательное криминологическое исследование. Это понятно?

– Нет у меня клиента, – сказал Эйдан. Эйбел угрюмо молчал. – Я был бы вам очень признателен за помощь.

Закатив глаза, Эйбел проскрипел сквозь зубы:

– Я займусь вашими костями в течение нескольких следующих дней. И затем позвоню вам.

– Хорошо, спасибо. А если вдруг забудете, то я сам вам позвоню, – любезно предупредил Эйдан.

Скальпель Эйбела с силой врезался в труп. Интересно, нет ли какого-нибудь закона, карающего за насилие над препарируемыми трупами? – подумал Эйдан.

Ему больше нечего было делать в прозекторской. Он еще раз вежливо поблагодарил Джона Эйбела и вышел.

Кендалл слышала множество историй о Мари Лаво, знаменитой королеве вуду из Нового Орлеана. Таланта той женщине было не занимать, однако была ли она настоящей прорицательницей или лишь ловко использовала полученную ранее информацию? Кендалл все-таки подозревала последнее. На самом деле гадать по картам Таро было несложно. Они все имели несколько значений. Например, карта Смерть не всегда означала смерть. Часто она указывала на перемену, на конец одного и начало нового цикла в жизни. И так со всеми картами. От гадающего требовалось сосредоточиться, задать несколько правильных вопросов и затем дать несколько общих ответов, настолько общих, что они всегда как-нибудь да оправдывались.

Гадание на чайных листьях было более коварным делом, но одновременно и более простым. В конце концов, чайные листья есть чайные листья. Как можно знать, на что они будут похожи, когда клиент выпьет свою чашку? Однако находчивый прорицатель всегда сумеет увидеть именно то, что нужно клиенту.

Мерфи не один год ходила к Кендалл. Эйди была вдова семидесяти лет, маленькая, проворная и очень милая. Она обожала гадание на чайных листьях. К счастью, тут у Кендалл имелся обширный материал для выдумок. У Эйди было шестеро детей, девятнадцать внуков и одиннадцать правнуков, и все, что говорила ей Кендалл, было обычно связано с кем-то из них. Однако чаще всего Кендалл – подобно Мари Лаво – слушала. И тщательно обдумывала свои ответы.

Теперь они сидели в маленькой комнате за покрытым скатертью столом, с кристальным шаром и колодой карт. Эйди захватила свою чайную чашку. Она всегда просила один и тот же сорт чая – ирландский со сливками.

– Значит, у этой негодницы Амелии были родные! – воскликнула Эйди.

Они с Амелией познакомились когда-то в кафе. Они всегда носили одинаковые хлопковые платья, шляпки-таблетки и короткие белые перчатки. В первый же день они крепко подружились. Когда Амелия родилась, ее семья была богатой, а умерла она, владея лишь домом и парой безделушек. Эйди родилась на хлопковой плантации, где работал ее отец. Они жили в хижине без воды и электричества. У Амелии не было детей; у Эйди была целая футбольная команда, считая всех ее потомков. Но этих женщин объединяло нечто особенное – хорошие манеры и мораль. Одна была белой, другая – черной, и каждая почитала их дружбу за счастье.

В принципе Эйди не была чернокожей. Ее кожа имела скорее бронзовый цвет, а глаза у нее были ярко-янтарные. Она любила повторять, что понимает белых, потому что в ней течет частица их крови. Она жалела, что у Амелии и Кендалл нет черной крови, потому что это делает женщину сильнее.

– Нет никого сильнее черной женщины, детка. Даже самый большой мужчина ее не одолеет…

– Я познакомилась с Флиннами. Они, кажется, приличные люди, – рассказывала ей теперь Кендалл.

– Хм. И эти приличные люди ни разу не удосужились навестить одинокую тетку?

– Они не знали, что у них есть тетка, – пояснила Кендалл.

– Странно это все, – снова хмыкнула Эйди. – А теперь давай посмотрим, что нам скажут чайные листья. Не выиграю я, случаем, в лотерею? Не то чтобы я играла в лотерею, но, может быть, стоит попробовать. Как ты думаешь? Стоит?

– Нет, я не даю таких советов, вы же знаете, мисс Эйди, – рассмеялась Кендалл. – Эйди всегда была «мисс», несмотря на свое вдовство и кучу детей.

– А ты знаешь, что я не покупаю лотерейных билетов, – тоже со смехом отвечала Эйди. – Ну так расскажи мне, что показывают листья.

Кендалл легонько встряхнула чашку и стала рассматривать затейливый узор, который образовали листья на дне. Узор был довольно явный. «Это случайно, – сказала она себе. Она так напрягала зрение, что перед глазами все поплыло. – Ну вот еще не хватало, – подумала она, – все глаза сломаешь с этими листьями».

Она хотела посмотреть в сторону, но не могла. И туман в глазах становился все гуще. И вдруг она увидела четкую картину. Целую сцену из жизни. Будто она на плантации в день смерти Амелии. И Амелия – хрупкая, слабая, лежит в постели без сознания. Медсестра сказала, что она, вероятно, уже не очнется.

Но она очнулась. И села. И Кендалл подскочила и взяла ее за руку. Амелия взглянула на нее, сказала, что любит ее, а затем… перевела взгляд на изножье кровати, улыбнулась и произнесла: «Я готова». Она потянулась туда, и… Там было нечто. Некто. Некто в сверкающих светлых одеждах протягивал Амелии руку.

Кендалл чуть не выронила чашку и услышала голос – голос Амелии, шепчущий ей в ухо:

– Помоги Эйди. Пожалуйста, помоги ей.

Эйди вдруг вскочила на ноги, и с этим движением все исчезло – нет, не колдовство – воспоминание. Так, по крайней мере, хотелось думать Кендалл.

– Что случилось, мисс Эйди?

– Я не пойдук врачу, – заявила Эйди.

– Что??

– Но ты ведь только что сказала: «Идите к врачу, Эйди. Идите немедленно, пока не поздно».

– Я? Да нет же… Я ничего не говорила, – возразила Кендалл, беря Эйди за руку.

И едва их руки соприкоснулись, ее словно прошило молнией. Это было знание – глубокое, точное знание: у Эйди рак.

Эйди смотрела на нее с ужасом, да и сама она внутренне содрогнулась. Она и не слышала этих слов. Ее пугало выражение лица Эйди.

Но она знала.

– Мисс Эйди, я сама вас отведу. Вам тотчас нужно к врачу.

– Я терпеть не могу врачей. Они меня заколют и зарежут.

– Мисс Эйди, вы больны, но вашу болезнь можно остановить, если действовать быстро.

Мисс Эйди огляделась, прижимая сумочку к груди. Затем она хмуро посмотрела на Кендалл.

– А Лютер-младший выиграет футбольный матч в субботу?

– Этого я не знаю. Я знаю только, что вам нужно к врачу. Я пойду с вами, обещаю. Но идти нужно срочно.

– Ладно-ладно.

– Или я позвоню вашей дочери Ребекке, – пригрозила Кендалл.

Старшей дочери Эйди было пятьдесят два. Она работала в лаборатории при морге. Это была серьезная женщина, нежно любившая мать. Она и сама иногда приходила к Кендалл погадать. «Так, ради интереса», – всегда говорила она. И это бывало действительно интересно. Они с Кендалл переключались на обсуждение всех карт и их значений.

Мисс Эйди упрямо и хмуро смотрела на нее.

– А листья говорят, что мне это поможет? Потому что, если нет, я им не позволю колоть меня и резать и совать иголки мне в руку. Я уже хорошо пожила, слава богу. Мне не страшно умереть. Но я не хочу умирать в больнице. Я хочу умереть у себя дома.

– Вы не умрете, если обратитесь к врачу, – настаивала Кендалл.

– Ну хорошо.

– Тогда мы запишем вас прямо сейчас.

Когда они вошли в салон, Мейсон, который в это время демонстрировал покупателю один из их самых красивых кристаллов, с удивлением наблюдал, как Кендалл и Эйди идут прямиком к телефону. Пока они звонили врачу и договаривались о приеме, кристалл был продан. Покупатель кристалла придержал для Эйди дверь, когда та покидала салон.

– И что все это значит? – спросил Мейсон.

– По-моему, у нее рак.

– Что? – Мейсон посмотрел на нее как на сумасшедшую. – С каких это пор ты уверовала в свой дар? Для чего тебе понадобилось до смерти пугать бедную старушку?

«Действительно, что это было?» – мысленно недоумевала Кендалл. Ей хотелось встряхнуться, убедить себя, что это не более чем тревога об Эйди и что сходить к врачу ей не повредит в любом случае. Но как бы она ни старалась найти всему рациональное объяснение, беспокойство не оставляло ее. Было в этом что-то страшное.

Как и в первые два раза. Но тогда она гадала на картах, а за картами легко устаешь от напряжения и начинает мерещиться всякое.

– Я… я думаю, это потому, что я провела много времени рядом с Амелией…

– И теперь у всех стариков должен быть рак?

– Нет, конечно. Но, возможно, у меня появилось какое-то чутье после Амелии. Так или иначе, отвести ее к врачу не помешает. В четверг я немного задержусь. – Кендалл подошла к стойке. – Если кому-нибудь сегодня захочется узнать свою судьбу по чайным листьям, погадай им, ладно?

Мейсон насмешливо взглянул на нее и пожал плечами:

– Как скажешь. Если это все, что тебе нужно.

– Это все.

К приезду Эйдана эксперт был уже на месте. К счастью, Джереми тоже приехал рано и показывал ему дом. Эйдан поздоровался, убедился, что у Джереми все под контролем, и оставил их вдвоем.

Эйдан вернулся во двор и снова уставился на дом, сам не зная, что он хочет увидеть. Вчера он был уверен, что видел на балконе женщину в белом. Не Кендалл ли это была? Скорее всего. А кто другой?

Но когда он встретил Кендалл у дверей, он сразу обратил внимание, что она не похожа на ту женщину. Та была светлее и одета в белое. Женщина в белом.По-видимому, он слишком увлекался романами о привидениях в свое время. Не было никакой женщины в белом. Во всем виновата игра света, возникающая из-за капризов погоды, когда ветер и грозовые тучи быстро сменяются солнцем и чистым небом.

Он закрыл один глаз и почти с обидой оглядел дом. На самом деле не женщина в белом его волновала. Ему наверняка померещилось. Ему не нравилось ощущение, которое у него вызывал дом. Было в нем что-то нехорошее, темное, зловещее.

Он принудил себя мысленно встряхнуться. Дома – не люди, их делают из дерева, кирпича и камня, гвоздей и цемента, ничего другого в них нет.

Обойдя дом, он вышел к хижине, где ранее нашел банки из-под супа и кость. Земля вокруг была вся изрыта, словно после нашествия кротов, – это полицейские искали другие кости и прочие подозрительные предметы. Он опустился на корточки, чтобы получше рассмотреть плоды раскопок. Другие кости тут несомненно имелись – куриные, а также пустые пластиковые коробки из ресторана фастфуда.

Ничего интригующего. В этих старых хижинах, должно быть, обосновались бездомные, ведь во время урагана многие люди лишились жилья.

Хотя небезынтересно было бы познакомиться с квартирантами.

Огни. Амелия видела огни, будучи уверена, что за ней явились ее предки, духи которых населяли дом.

Вот откуда эти огни, а также шум по ночам. Это бомжи шныряли вокруг дома и, конечно, шумели.

Но кость?

Дом стоял довольно высоко над рекой. Неужели и сюда добралась вода, дабы вымыть кости из старых гробов?

Он встал во весь рост и окинул взглядом владения, хозяевами которых теперь были братья Флинн. Внешне все было запущено, но, учитывая возраст построек, сохранились они неплохо, особенно дом и конюшня. Хижины рабов нуждались в ремонте, но все-таки стояли, как стояли и двести лет назад.

Может быть, его братья и правы, может, этот дом достался им не случайно, он предоставляет им шанс сделать доброе дело, постараться на благо общества.

Он бросил взгляд в сторону семейного кладбища, чьи белые склепы и каменные памятники виднелись среди деревьев. Шеренга кривых, узловатых и замшелых старых дубов обозначала, вероятно, границу кладбища.

Пройдя по заросшему газону и продравшись через густой кустарник, Эйдан очутился у низкой полуразрушенной каменной стены, тянущейся вдоль деревьев и представлявшей, по-видимому, истинные пределы.

В полутора метрах от него стоял могильный камень с ангелом. На камне было высечено единственное имя: Фиона Макфарлейн. А ниже – еле различимая надпись: «Любимая в этом доме».

Хорошая эпитафия. Интересно, кто она такая? Нужно и вправду покопаться в семейных архивах и выяснить все связи.

Здесь был ряд простых могильных холмиков с табличками, где были написаны лишь имена, без фамилий. Это заставляло предположить, что в могилах похоронены рабы, а также те, кто захотел остаться для работы на плантации после войны в качестве вольнонаемных – поскольку некоторые захоронения датировались 1870-ми и 1880-ми годами.

Все могилы были как будто целы.

Затем его внимание привлек большой семейный склеп, на который он уже обратил внимание накануне. Это было внушительное сооружение из камня с мраморным фасадом, возведенное в те далекие времена, когда в семье водились немалые деньги. До Гражданской войны. По разбитой каменной тропке он подошел к тяжелой металлической двери. Дверь, вопреки его предположениям, была не заперта. Он толкнул ее и вошел.

Внутри было прохладно и темно. Он вытащил из кармана ключи и зажег маленький электрически фонарик, который носил на брелоке, посветил вокруг.

Он ожидал, что паутины будет больше. Здесь и там лежали увядшие цветы, значит, кто-то до сих пор приходил сюда почтить память умерших.

Амелия умирала от рака. Под конец она уже не вставала с постели. Кто же приносил сюда цветы? Кендалл?

Не верилось, что кости его предков могли быть вымыты ураганом из гробниц, расположенных вдоль стен, или из двух саркофагов посередине склепа, перед небольшим мраморным алтарем и массивным золотым крестом за ним. В задней стене склепа помещалось окно – цветной витраж, изображавший святого Георгия, убивающего дракона. Тяжелые ветви дубов, росших за окном, не пропускали солнце и не позволяли по достоинству оценить красоту изображения.

Он вышел из склепа, так и не зная, чего он ожидал увидеть. Все, что его беспокоило, поддавалось простому рациональному объяснению. Оползни, наводнение, и пожалуйста – кости попадают в самые неожиданные места. Разве удивительно, что Амелия, будучи под действием наркотиков, страдала галлюцинациями, что она говорила с духами? А на плантации жил какой-то несчастный бомж, ел кур и разогревал в банке суп.

Пора было, отбросив ненужные волнения, убираться с кладбища.

Не то чтобы они с братьями владели миллионами, но могли себе позволить этот проект. У него пока не было текущих дел, а значит, было время заняться реставрацией. Может быть, это пойдет на пользу всем им.

Эйдан побрел через кладбище к дому и вдруг едва не упал, споткнувшись о разрушенную гробницу. Он тихо выругался и посмотрел себе под ноги. Ему показалось, что на камне расплылось какое-то подозрительно знакомое пятно. Он наклонился и взглянул поближе. Похоже, тут что-то недавно разлили… Что-то бурое.

Засохшая кровь.

Глава 6

– Мейсон, я не хочу никуда идти, – простонала Кендалл.

– Ты должна.

– Нет. Как там говорится? В жизни есть только две обязательные вещи – смерть и налоги. Да и то – налоги можно не платить, если не хочешь. Тогда тебя посадят в тюрьму, где ты умрешь. Нет, я не должна никуда идти.

Отчего-то она чувствовала страшную усталость. И еще ей не хотелось снова столкнуться с Эйданом Флинном, хотя она не знала, почему она его так боится. Если Флинн поселится возле города, то встреч все равно не избежать и придется научиться справляться со своим страхом, потому что она не позволит никому изменить ее жизнь, ее привычки, ее друзей.

Не то чтобы она всегда торчала на Бурбон-стрит. Все местные знали: Бурбон-стрит – для туристов; за настоящим блюзом или в бар с атмосферой подлинного Юга нужно отправляться на Френчмен-стрит.

Но Винни играл на Бурбон. И многие из ее друзей ходили на Бурбон, чтобы послушать его. И сказать по правде, любой музыкант, ищущий постоянную работу, которая приносила бы приличный доход, почитал за счастье получить контракт на Бурбон-стрит.

– Отлично! – Мейсон ткнул в нее обвиняющим перстом. – Не ходи, если ты хочешь разбить сердце Винни. Уж как он вчера огорчился, потому что тебя не было, когда он пел свою новую песню!

– Да ладно, будто он не знает, что большей поклонницы, чем я, у него нет, – возразила Кендалл.

Но в душе она должна была признать правоту Мейсона. Винни был очень раним в том, что касалось его музыки. Что поделать – артисты! Она и сама когда-то собиралась податься в артистки, а потом… борьба за выживание заставила забыть мечты. Но и ее дело ей нравилось. И ей даже нравилось своим «даром» помогать людям, когда им было плохо, больно или просто требовалась дружеская поддержка. Ей слишком хорошо были известны разочарование и обиды. Это было одной из причин, почему она так любила Амелию.

– Юная леди, – сказала ей как-то Амелия, – никогда никому не позволяйте вас унижать. Вы сильны и талантливы, чего бы вам ни говорили и чего бы ни делали. Жизнь – это борьба. Вы должны знать, когда стоит отступить, когда стоит атаковать. Вы должны знать себя, знать себе цену.

Иными словами, Амелия научила ее скрывать от других свои слабости.

Амелия столькому ее научила…

– Мейсон, Винни – мой лучший друг, но… – Ее голос осекся. Зачем она ранит чувства друга, когда жизнь и так их ранит на каждом шагу? Мейсон посмотрел на нее. Он умел так посмотреть, что она сразу чувствовала себя дешевкой, хныкающей трусихой, предающей лучшего друга. – Хорошо, сдаюсь. – Она подняла руки.

Если в выходные все бары на Бурбон-стрит ломились от посетителей, то в будни все было наоборот. Дела шли уже лучше, но до прежнего было еще далеко. Должны были пройти годы. Все местные это понимали. Но пусть даже и так, зазывалы не жалели труда.

– Три напитка по цене одного! – голосил человек-сандвич на Ибервилль-стрит, всовывая им флаерсы. – Ах черт, да это ты, Мейсон!

Мейсон рассмеялся.

– Извини, Брэд. Мы идем слушать Винни.

Кендалл тоже узнала Брэда Хамфриса. В баре у Брэда живая музыка играла только на выходных, в остальные дни он вынужден был крутить диски. Он работал за десятерых, чтобы выжить: он был и менеджер, и бармен, и диск-жокей, и зазывала-сандвич на улице.

Она взяла Мейсона под руку и улыбнулась Брэду.

– Мы зайдем на минутку.

– Да? – выгнул бровь Мейсон.

Она кивнула.

– Спасибо, – обрадовался Брэд.

Несколько человек, скучая, сидели у стойки. Даже механический бык, казалось, скучает, всеми забытый.

– Вообще у Брэда постоянные посетители из местных, – сказал Мейсон, когда они забрали свои напитки и уселись за столик.

– О чем это ты? – удивилась Кендалл, оглядывая почти пустой бар.

– Копы, – ответил Мейсон.

Кендалл проследила направление его взгляда и увидела двоих полицейских, которые обычно патрулировали Французский квартал. Сэм Стюарт, парень лет тридцати, с пивным животом, и его ровесник Тим Йейтс – темноволосый, подтянутый – местный казанова. Она всегда обходила его стороной. Тут и без карт Таро было ясно, что он волочится из одного спортивного интереса, чтобы сделать очередную зарубку на топорище. Однако он был хороший коп. Он хорошо показал себя во время «Катрины», когда город захлестнул хаос анархии.

К ним подошел третий – и его было ни с кем не спутать. Хэл Винсент был высокий, худой и прямой как жердь, с совершенно белоснежными, коротко стриженными волосами. Он был известен тем, что лично задержал несколько опасных преступников, чем заслужил уважение коллег-полицейских и горожан. Кендалл слышала, что теперь он работает в отделе особо тяжких преступлений.

Он сел за стол, с высоким бокалом пива в руке. Перекинувшись парой фраз с приятелями, он поднял голову и увидел Кендалл и Мейсона.

Он нахмурился, будто их присутствие его совсем не обрадовало, сказал что-то коллегам и подошел поздороваться.

– Эй, Кендалл, давненько я вас не видел. Как поживаете?

– Хорошо, Хэл, спасибо. А вы?

– Порядок.

– Я тоже давно вас не видел, – сказал Мейсон.

– Ну и слава богу. Нам не нужны трупы во Французском квартале. У нас их по горло в других местах.

– Пришли помочь Брэду наладить бизнес? – спросил Мейсон.

– В общем, да. Мне все равно нечем заняться сегодня вечером. Жена уехала в Кроли, у ее матери перелом бедра. Никто не говорит мне – сделай то, сделай это, так что я даже как-то заскучал.

– А мы собрались послушать группу Винни, – сказала Кендалл.

– Ага, – поддакнул Мейсон. – Кендалл просто решила, что сначала нам нужно выпить три пива по цене одного.

Кендал посмотрела на бокалы, стоявшие перед ней.

Она говорила бармену, что три пива ей будет много, что у них мало времени и она не успеет все выпить. Но первое она прикончила одним залпом и теперь допивала второй бокал.

– Я и не знал, что вы так любите выпить, – усмехнулся Хэл.

– Мне просто захотелось пить.

– Это ей для того, чтобы заглушить голоса у себя в голове, так как на нее снизошел настоящий дар предсказательницы, – пояснил Мейсон нарочито жутким шепотом.

– Не обращайте внимания на Мейсона, – предупредила Кендалл, – ему нравится меня мучить.

– Она ведет Эйди Мерфи к врачу в четверг. Она уверена, что у Эйди рак.

– Когда долго заботишься о больных, появляется особое чувство к таким вещам, – сказала Кендалл, старясь говорить спокойно и рассудительно.

Хэл кивнул.

– Вы, наверное, много времени провели в старом доме Флиннов, верно?

– Да, немало, – согласилась она.

– Может быть, в том месте и правда какая-то аномальная зона, – на удивление серьезно произнес Хэл.

– Что-что? – удивленно переспросила Кендалл.

– Да так, это я к тому, что успел познакомиться с наследником.

– Наследников трое, – заметила она.

– Я имею в виду старшего. Я дважды выезжал на его вызовы. У этого парня талант откапывать человеческие кости. Он просто помешанный какой-то.

– Но вы должны признать, что большинство людей обеспокоились бы, найдя одну человеческую кость, не говоря уже о двух, – сказала Кендалл, удивляясь тому, что она защищает Эйдана Флинна.

Хэл отхлебнул пива.

– Но только не здесь. Не здесь. Кости у нас валяются повсюду. – Он печально покачал головой.

Кендалл ласково погладила его по руке.

– Я знаю. Но это не значит, что не нужно больше расследовать преступления.

Хэл расправил плечи.

– Конечно нет. Я хороший коп, и я знаю свое дело. Я надеюсь, что этот парень понимает, насколько мы сейчас завалены работой. Я не могу все бросить и возиться с его костями.

– Да, он любого достанет, – согласилась Кендалл.

Прикончив второй бокал, она взялась за третий, чего с ней никогда не бывало.

– Ну что, Хэл, – сказал Мейсон, – идете с нами слушать Винни?

– Я попозже, – ответил Хэл и подмигнул Кендалл, – а то Брэд подумает, что я сбегаю. Не хочу его обижать.

– Правильно, – одобрила она.

К собственному удивлению, она допила и третье пиво. В этот вечер она пила его как успокаивающее. Но, встав со стула, обнаружила, что мир вокруг покачивается. Проклятье, она все-таки напилась.

Она всеми силами пыталась не выдать своего состояния, держась безупречно прямо и ровно.

– Ладно, Мейсон. Идем, пока там все столики не заняли. Хэл, увидимся там.

Впрочем, у нее не было уверенности, что Хэлу удастся улизнуть, потому что Брэд предусмотрительно приглушил свою консервированную музыку и, наверное, слышал, о чем они говорили. Это был единственный бар на Бурбон-стрит, где собеседники действительно слышали друг друга.

Послушать Винни собралось много народу, но Мейсон приметил один пустой столик впереди у сцены. Когда Кендалл начала пробираться между танцующими и другими столиками, она заметила, что Винни смотрит на нее. Он широко улыбнулся ей. Она была рада, что Мейсон вытащил ее сюда, вопреки всем перипетиям дня.

Она тоже улыбнулась Винни и помахала рукой. Добравшись до столика, она села и откинулась на спинку стула, готовясь наслаждаться музыкой. Минуту спустя к ней присоединился Мейсон, неся новые три пива. Видимо, во всех барах таким образом привечали ранних посетителей.

– Еще три я не выпью, – сказала она Мейсону.

– Ты и про первые три так говорила! – напомнил он, перекрикивая музыку.

И правда. Она подняла первую бутылку.

– Спасибо, что вытащил меня сюда.

– Я очень рад, что тебе нравится. Я часто сюда прихожу.

– Слишком много выпивки.

– Да, мисс! Но вообще-то я всегда пью три содовых по цене одной. Большой трезвенник, однако.

– Но не сегодня.

– Сегодня я пытаюсь не отставать от вас, мисс!

Она скорчила гримасу. В этот момент подошла официантка, и Мейсон заказал большие порции куриных крылышек и картофеля фри. Когда заказ принесли, Кендалл принялась за крылышки, думая, что еда поможет ей протрезветь.

Неподалеку стоял пожилой цветной человек, один из постоянных посетителей. Он с улыбкой помахал ей рукой и снова стал смотреть на сцену.

Она дала себе слово, что в другой раз, когда она будет трезвой, она подойдет и представится ему, раз они так часто встречаются. За это она и любила Новый Орлеан – за его полный интернационал, частью которого был и он – белый, черный и еще какой-то. Может быть, в нем было что-то азиатское или индийское.

В перерыве Винни подошел и сел к ним за столик.

– Эй, а вчера ты меня бросила, – подмигнул он Кендалл. – А она пьяная, – повернулся он к Мейсону.

– Знаю, – ответил тот, смеясь.

– Нет, онане пьяная, – возразила Кендалл.

– Неплохо идут дела в этом заведении, – заметил Мейсон, – особенно для начала недели.

– Ага. Нам повезло – мы получили бесплатную рекламу. Этот парень Джереми Флинн, один из братьев, что приехали на твою плантацию, Кендалл, пропихивает нас в участники своего благотворительного джем-сейшена.

– Это не моя плантация, – снова возразила Кендалл.

– Ну, не важно, – отмахнулся Винни. – Он с нами сыграет после перерыва.