Текст книги "Жажда искушения"

Автор книги: Хизер Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Если эти убийства взаимосвязаны, это прольет новый свет на дело Марсела. О местонахождении скольких из своих танцовщиц вы не знаете в данный момент?

– Я не видел некоторое время Джуди, но сегодня она появилась на похоронах. Эйприл не было видно, но она замужем, впрочем, ее мужа я тоже не видел и не слышал. Они свободны от выступлений вплоть до второй половины сегодняшнего дня. Рини, Саманта, Эшли и Джен не появлялись на работе, не было их и на похоронах. Но ведь все прояснится через минуту, да?

– Именно, – подтвердил Марк, открывая дверь перед Дювалем.

Ли Мин их ждал. Тело лежало на стальном столе. Девушку вытащили из воды, поэтому она в смерти выглядела не так хорошо, как Джина.

– Вы знаете ее? – спросил Марк уставившегося на труп Дюваля.

Дюваль не мог разжать зубы.

Он знал ее.

Глава 10

Хорошо, что они отправились в путь пораньше. Синди Маккена ждала Энн вместе с Грегори. Они оказались в клубе раньше, чем она, что ее сначала удивило, но потом она догадалась, что они незаметно уехали с кладбища, пока она старалась подслушать разговор Марка с восточным мужчиной.

Поскольку Энн с самого начала решила во время отпевания держаться поближе к выходу, она надела черные джинсы, черные кроссовки и черный пуловер, так что теперь она была готова к путешествию в дикие места. Грегори и Синди, которые в церкви были одеты в траурные наряды, тоже успели переодеться, видимо, в клубе, – на них были синие джинсы и трикотажные майки, подходящие для поездки в глухие заросли Миссисипи.

– Энн, если не возражаете, давайте возьмем вашу машину, – предложил Грегори. – Если моя будет весь день стоять возле клуба, на это никто не обратит внимания: решат, что я где-то поблизости. А вот ваша… – Он замялся. – Если кто-нибудь станет вынюхивать, вашу машину могут узнать и заинтересоваться, что вы задумали.

– Конечно, – ответила Энн.

Синди проскользнула на тесное заднее сиденье, Грегори сел рядом с Энн, которая почувствовала себя немного неуютно: ее насторожили слова Грегори. Если она пропадет в зарослях Дельты…

Никто не найдет ее там.

Синди протиснула вперед плечо. Энн бросила быстрый взгляд на Грегори. А, какая там интуиция! Этот человек внушал ей доверие с самой первой встречи.

Либо выпрыгивай немедленно из машины и начинай кричать как сумасшедшая, забыв о Маме Лили Маэ и о том, что нужно спасать Джона, либо спокойно поезжай вперед и радуйся тому, что едешь в Дельту, сказала она себе.

Город остался позади, они ехали по узкой проселочной дороге вдоль реки. Когда впереди показалась полоса леса, Грегори велел ей съехать с дороги и остановиться у деревьев. Выйдя из машины, она с удивлением обнаружила, что в прибрежных зарослях спрятано множество лодок.

– Пошли, – скомандовал Грегори и, прыгнув на борт мотобота, протянул ей руку.

– Это ваша лодка?

– Это лодка Джины, – пояснила Синяк.

– Точно. Многие семьи держат здесь лодки, чтобы те, кто захочет навестить родственников, живущих в Дельте, могли ими воспользоваться.

– И никто не крадет их?

Синди усмехнулась и тряхнула головой:

– О том, что они здесь, знают только люди из Дельты. С шоссе лодок не видно. Оттуда и вашу машину сейчас никто не увидит.

Грегори по-прежнему протягивал Энн руку.

Ну и пусть, если ее убьют – а при сложившихся обстоятельствах подобное опасение не выглядело паранойей, – она сама будет виновата.

Но ее не убьют. Она знала, что Грегори не имеет отношения к убийству Джины: в нем не бушевали страсти, он не сердился, он лишь испытывал глубокую сердечную боль. И потом с ними Синди. К тому же Энн видела в церкви Маму Лили Маэ, более того, она была уверена, что та смотрела прямо на нее. Эта женщина не причинит ей зла.

Она взялась за руку Грегори и перебралась в лодку. Синди устроилась позади нее.

– А почему мы так уверены, что Мама Лили Маэ там? – громко спросила Энн, стараясь перекричать шум мотора.

– Я сказал ей, что мы приедем, – крикнул в ответ Грегори. – Она ждет нас и, думаю, хочет, чтобы мы пришли.

Энн кивнула.

– Откиньтесь назад и наслаждайтесь поездкой! – громко прокричала ей в ухо Синди.

Энн обернулась и увидела, что та уже удобно устроилась полулежа. Ветер развевал ее волосы. Она выглядела счастливее и спокойнее, чем когда бы то ни было. Дельта – действительно родной дом для этих людей, подумала Энн. Небо, вода, глухие заросли…

Они не разговаривали: перекрикивать рокот мотора было слишком трудно. Довольно долго они пересекали речной фарватер. Потом Грегори выключил мотор и взялся за весло – теперь они плыли по узкому и довольно мелкому рукаву, корни деревьев поднимались над водой, и иногда казалось, что берег исчезает в черной пустоте. В зарослях стояла тишина, нарушаемая лишь плеском весла да редким криком птицы. Синди тронула ее за плечо.

– Взгляните, – тихо проговорила она, указывая на берег.

Аллигатор длиной в добрых десять футов бесшумно скользнул в реку. Но глаза его странным образом остались над водой и неподвижно наблюдали за лодкой.

– А это не опасно? – прошептала Энн.

Грегори мягко цокнул языком.

– Этот старожил охотится лишь на свою законную добычу – птиц, енотов и тому подобных. Он не людоед.

– Вообще-то были случаи, когда аллигаторы убивали людей, – возразила Синди. Энн тревожно взглянула на нее. – О, но это случается крайне редко, – спохватилась Синди. – К тому же они не нападают на лодки. Во всяком случае, я о таком никогда не слыхала.

– Вы в безопасности, – заверил ее Грегори. – Я десятки раз ездил сюда с Джиной и возвращался обратно. И одному доводилось. И Синди тоже. И мы всегда благополучно пробирались через крокодильи места. У этих негодяев, кстати, очень вкусное мясо, если уметь его правильно приготовить.

– Я ела мясо аллигатора, – сказала Энн, с удивлением обнаружив, что голос ее звучит несколько заискивающе.

– Значит, вам знакомы эти заводи и аллигаторы? – поинтересовался Грегори.

Она решительно тряхнула головой:

– Нет, я переехала из Атланты прямо во Французский квартал. Мне не знакомы заводи и аллигаторы. Я городская девочка.

– Ах, так вы не бывали в заводях и не знаете аллигаторов, – поддел ее Грегори.

– Но мне заводи нравятся. Здесь очень красиво. Мне бы хотелось когда-нибудь приехать сюда порисовать.

– Чудесная идея! – Синди захлопала в ладоши. – Джон всегда говорил, что вам прекрасно удаются пейзажи. Он сказал, что вы больше любите рисовать лица, но пейзажи у вас получаются превосходно.

– Он очень гордился вами, – тихо сказал Грегори.

– Он еще не умер! – мягко, но укоризненно шепнула ему Синди, потом с виноватым видом обернулась к Энн: – Правда ведь?

Энн затрясла головой. По дороге в церковь она заезжала в больницу. Джон продолжал оставаться в коме. Медсестры снова заверили ее, что это «хорошая» кома, что звучало довольно странно, но Энн с благодарностью принимала любые оптимистические сообщения. Она еще не говорила с дочерью, хотя звонила уже в колледж, у которого был канал быстрой связи с экспедицией. Кати проводила свои исследования в отдаленном регионе джунглей и сможет выйти на связь с нею лишь через несколько дней. Энн не стала настаивать, чтобы она позвонила немедленно, в надежде, что к тому времени сможет поведать дочери что-нибудь обнадеживающее.

– Да, Джон жив, и мне снова сказали, что у него хорошие жизненные показатели, прекрасный цвет лица и что, по их мнению, он скоро выйдет из комы. Конечно, может быть, они меня просто успокаивают. Официально доктор считает, что его шансы – пятьдесят на пятьдесят.

– Он справится, – ободрил ее Грегори.

– Спасибо.

– Нам туда, – неожиданно сказал он.

Энн посмотрела в направлении, которое он указывал. На первый взгляд в этом месте не было ничего, что отличало бы его от берега, вдоль которого они уже довольно долго плыли. Потом она, разглядела под сплетением изогнутых древесных корней две лодки: наверное, это указывало на то, что здесь находится некое жилье.

Грегори помог ей выбраться из лодки, предупредив:

– Осторожнее: здесь глубина всего несколько футов, но это если вы ступаете по твердому дну, не оступайтесь в ил.

Черный ил тускло светился под водой. Всмотревшись, она увидела что-то вроде дорожки и сделала несколько шагов по ней, потом остановилась. Высоко над головой пронзительно кричали птицы. Легкий ветерок шевелил листву и, казалось, обнимал Энн. Заводь, оказывается, пахнет по-особому: это запах воды и мокрой земли, она подумала, что его можно назвать «зеленым» запахом.

Грегори обнял ее за плечи:

– Пошли, нам придется проделать часть пути пешком. Дом находится там, вверху, за изгибом реки. Синди, ты идешь?

– Сейчас, только лодку вытащу подальше на берег, – крикнула та в ответ.

– До дома нужно идти пешком? – с сомнением спросила Энн.

– Ага.

– И бедная старушка пешком спускается сюда, когда ей нужно в город?

– Бедная старушка может пройти больше, чем олимпийский чемпион по спортивной ходьбе, – сухо заверил ее Грегори.

– Но ей минимум восемьдесят лет…

– Почти сто десять.

– Господи милостивый!

Грегори широко улыбнулся:

– Глядишь, вы уверуете в вуду, а?

– В жертвоприношения цыплят и втыкание игл в кукол? – скептически отозвалась Энн.

Грегори рассмеялся:

– О, вуду – далеко не только это. Так было и в древние времена, и теперь. Мама Лили Маэ – ревностная католичка и в то же время – королева вуду.

Энн недоверчиво подняла брови.

– В прошлые века ведьм сжигали на кострах. А некоторые ведьмы чтят землю и практикуют ритуалы вуду. Они добры, ласковы и приносят пользу.

– Религия вуду добра ласкова и полезна?

– Мама Лили Маэ исповедует одну из разновидностей вуду, – пояснил Грегори. – Она гадает по костям, наставляет молодежь. Она очень дальновидна. Может, дело вовсе не в костях, просто она прожила такую долгую жизнь, что у нее есть что сказать людям. Пусть она не провидица, но заглянуть человеку в душу умеет.

– Но она живет по старинке.

– Старинная жизнь здорово изменилась. Вы должны отдавать себе отчет в том, откуда она ведет свое начало. Вспомните о рабах, которых привезли из Африки – сначала на такие острова, как Мартиника и Эспаньола, потом сюда, в Новый Орлеан: черные мужчины и женщины, вывезенные из племен с разными верованиями разных цивилизаций.

– Значит, религия вуду зародилась на островах?

Он усмехнулся:

– И да, и нет. Родина вуду – Западная Африка, тогдашняя Дагомея (теперь – Республика Бенин) и Иорубаленд (теперь – Нигерия). Белые работорговцы считали, что у дикарей нет истинной веры, они лишь почитают предков, языческих богов и природные стихии и исполняют некие ритуалы под звуки барабанов и примитивной музыки. Но африканцы принесли с собой собственную религию, которая изменилась под влиянием местных индейских культур, а также и христианства. Сегодня вуду, во всяком случае, в трактовке Мамы Лили Маэ, – это спиритуализм. В Новом Орлеане ведь существует много спиритуалистских церквей. Но если мысленно заглянуть в прошлое, представьте себе, что означало тогда быть рабом. Это значило быть в полной власти хозяина, который мог оказаться человеком добрым, а когда и злым. Хозяин имел право взять любую черную женщину, если желал, и от этого рождались дети, которые тоже становились рабами. Вудуистские барабаны были призваны отпугивать белых. Зачастую они оставались единственной защитой рабов от хозяев.

– Тактика отпугивания?

– Именно. В 1782 году губернатор Луизианы так испугался восстания вудуистов, что уничтожил всех рабов, вывезенных с Мартиники, поскольку считал этот остров рассадником «заразы». Но с Новым Орлеаном он опоздал. Здесь почва и воздух были слишком влажными и постоянно вспыхивали эпидемии желтой лихорадки. Жизнь была слишком хрупкой, и под бой вудуистских барабанов колдуны обещали сохранить ее, если принести необходимые жертвы и тем самым заплатить должную цену. Разум всегда был либо надежным другом, либо врагом. Иногда это зависит от веры. Вудуистская королева Мари Лаво формировала менталитет своего народа. Вы ведь слышали о ней?

– Я живу в Новом Орлеане, я не могла о ней не слышать.

Он усмехнулся:

– Вы представить себе не можете, сколько туристов ежегодно посещают ее могилу.

– Признаюсь, я сама там бывала, – сказала Энн. Она замолчала, вытирая лоб тыльной стороной ладони: здесь было очень влажно и душно. Теперь они отошли от воды. Синди семенила сзади. Казалось, они находятся посреди небытия. Из-за густой листвы и пелены облаков над головой день казался вечером, хотя было всего три часа пополудни, лето, и еще долго должно бы быть светло. Если закрыть глаза, подумала Энн, легко представить, как все это было. Заводи, рабы, угнетение, посильный поиск свободы, ритуальный танец под бой вудуистских барабанов и кровь цыпленка, струящаяся по руке вудуистского проповедника. Богатые плантаторы слышат барабанный бой и знают, что это рабы исполняют свой неистовый танец. И им становится страшно.

– В Мари Лаво, по всей видимости, смешалась кровь белых, черных и индейцев. Она причесывала белых дам и учила их наводить порчу на своих врагов, втыкая иглы в кукол, их двойников. Она также продавала магический порошок «гри-гри», приворотное зелье, порошок от сглаза или для сглаза. Ее дочь, Мари Лаво-младшая, обладала большим влиянием, потом она прославилась своими махинациями и участием в оргиях. В Новом Орлеане теперь, как вы знаете, публично больше не исполняют вудуистских ритуалов. Но кое в чем люди и поныне сохранили старые верования. Правда, Синди?

Синди, догнавшая их наконец, покраснела:

– Что ж, признаюсь, я сама пару раз прибегала к приворотному зелью. А в школе у меня был ужасный учитель, так я сделала из соломы его чучело и истыкала его иглами.

– И что с ним случилось? – спросила Энн.

– Его назначили директором школы, – ответила она, пожимая плечами.

Энн рассмеялась, Грегори тоже давился от смеха. Дельта не казалась теперь такой уж запретной и пугающей. И все же Энн с опаской оглядывалась по сторонам. И радовалась, что она не одна. Дельта была призрачным зеленым миром, накрытым облаками. От внезапного птичьего крика начинало бешено колотиться сердце. Пахло густой зеленью. Она почти видела, как болотные испарения завихрялись в воздухе.

– Однако я знаю случаи, когда колдовство давало результат, – продолжала Синди. Она говорила низким голосом, почти шептала, что добавляло таинственности окружающей обстановке. – Я видела, как сбывается ворожба Мамы Лили Маэ.

– На ком? – заинтересовалась Энн.

– На мужчинах, – безразлично ответила Синди.

– Но может, эти мужчины и так были готовы влюбиться? – предположила Энн.

Синди загадочно улыбнулась:

– Но они влюблялись именно в того, в кого нужно! Уверяю вас, дело было именно в колдовстве!

– Вероятно, вы правы, – рассмеялась Энн. – Имена-то одинаковые, так ведь?

– Чьи имена? – не поняла Синди.

– Джины и Лили Маэ. Они ведь обе – Лаво, да? И печально известная Мари тоже была Лаво, правильно?

– Да, но, кажется, между ними нет родственной связи. Здесь половина населения носит французские фамилии. Порой они почти одинаково пишутся, но это разные фамилии, – возразил Грегори.

Синди хихикнула:

– А может, родственная связь и существует. Я хочу сказать, что Мари Лаво была фигурой особенной из-за этих сексуальных оргий. И наши Лаво, вероятно, просто не захотели иметь с ней ничего общего.

Грегори, шедший впереди, внезапно остановился. Он протянул руку и что-то снял с дерева.

– Что это?

– Злая магия, – пробормотал он, полностью поглощенный тем, что нашел. Потом обернулся к женщинам. В руках он держал маленькую соломенную куколку – не больше трех дюймов ростом. Она была одета в черное платье, волосы – из желтой пряжи, глаза – зеленые пуговицы. В куклу были воткнуты иглы.

У Энн появилось смутное ощущение, что исколотая кукла – это она сама.

– Я думала, что Мама Лили Маэ занимается только добрым колдовством, – тихо проговорила Энн.

– Именно так, – не колеблясь подтвердил Грегори и недоуменно пожал плечами. – Но здесь живут и другие люди. Большинство ее родственников и те, кто не принадлежит к ее роду. Население разное, но… к западу от этих мест обретаются каджуны. Большинство рыбаков живут ловлей речных раков. Ну естественно, есть дети, а дети, знаете ли, любят поиграть.

– Да, дети бывают несносными, – согласилась Синди.

Но Энн заметила, что они с Грегори переглянулись.

Энн могла поклясться, что они тоже заметили сходство куклы с ней.

– Ну, пошли к Маме Лили Маэ, – скомандовал Грегори. – Ее хижина уже близко. Все это полная чушь! – Он бросил куклу на землю и зашагал вперед.

Энн задержалась, глядя в его широкую спину. Потом незаметно наклонилась, подобрала куклу и сунула в карман. Она хотела спросить о ней у Мамы Лили Маэ, когда представится возможность.

– Энн? – позвал Грегори, оглядываясь.

– Иду! – она улыбнулась ему и поспешила вслед.

– Что вас беспокоит? – осторожно спросил он. – Не можете же вы всерьез воспринимать эту куклу?

– Я ведь из Атланты, если помните, – заметила она и быстро прошла мимо.

Конечно, она не воспринимает эту куклу всерьез.

Но, интересно, достаточно ли серьезно она к этому относится?

Марк остановил машину у больницы, решительно настроенный выяснить, каково на самом деле состояние Джона Марсела. Оказалось, оно не слишком изменилось, но хорошо, что Марсел продолжает оставаться в больнице. Впрочем, его шансы на выживание и выход из комы чуть-чуть повысились.

Жены Марсела в больнице не было.

Расставшись с доктором, Марк поехал к ней домой. Всю дорогу он ругал себя: ведь он рискует работой, честью, рассудком в конце концов.

С рассудком, видимо, уже не все в порядке.

Он припарковал машину у ее дома, прошел через уютный вестибюль и поднялся на второй этаж. Охраны у ее квартиры больше не было. Он звонил, стучал, звал ее.

Ощущая страшную пустоту внутри и странное чувство тревоги, он спустился вниз и вышел на улицу. Посмотрел на небо. Собиралась гроза. Солнце уже затянула пелена облаков. Надвигался потоп, и ночь в лежащем в низине Новом Орлеане обещала стать сущим адом.

Где она шастает?

Не сходи с ума, сказал он себе. Она имеет право ходить куда пожелает.

Нет, не имеет.

Она ведь ответила на его порыв. Она его хотела, и он полный идиот, что принял все это за стечение обстоятельств и руководствовался пресловутым здравым смыслом. Может, у него никогда и не было этого здравого смысла, просто ему ни разу не встретилась женщина, похожая на Энн Марсел? Была еще одна женщина, но…

Так где же она, черт возьми? И что он, разрази его гром, здесь делает? Вчера вечером он ушел, потому что соблазн держать ее в объятиях, быть с ней показался слишком велик. Желание идти дальше почти ошеломило его. Черт! Но он сохранил самообладание. Ладно, он не сохранил его, он ушел в страшном возбуждении. Тогда зачем вернулся? Зачем он себя терзает? Если только он не послал уже к черту понятие о добре и зле, и работу, и проклятый здравый смысл с этим дурацким делом.

Самым странным и запутанным из тех, с какими ему приходилось сталкиваться. Может, следует остановиться и подождать? И молиться, чтобы Джон Марсел выпутался…

«Ну же, Энн, возвращайся», – раздраженно сказал он про себя.

И напомнил себе тут же, что она имеет право ходить куда ей заблагорассудится.

В клуб, например.

Он вскочил в машину и завел мотор.

Его испугал раздавшийся сигнал. Мимо проезжал Джимми.

– Ее нет дома?

– Нет.

– Ты еще не говорил ей, что личность задушенной девушки – Джейн Доу – установлена?

– Нет.

– Она была на кладбище, знаешь?

– Где она была?

– И в церкви сегодня утром, и на кладбище. То есть она практически не входила в церковь, стояла у входа. У нее был такой вид, какой бывает у людей, приходящих на похороны потому, что они считают это нужным, но не хотят беспокоить тех, кто искренне скорбит, понимаешь?

– Более или менее, – ответил Марк.

Проклятие! Она была рядом весь этот чертов день, а он ее не видел. Выдающийся сыщик, нечего сказать! Но ведь он хоронил Джину. А в мыслях у него уже был еще один труп.

И потом, ему все еще было стыдно за предыдущий вечер, когда ему недостало здравого смысла понять, каким дураком он выглядел. Похоже, она не отдавала себе отчета в том, что он безумно боялся за нее все это время. Может, ему нужно немного остыть? Джон Марсел скорее всего виновен. Все улики против него. Но ей надо быть поосторожнее, а она этого не понимает. Марк сердился и сам удивлялся тому, как он сердился. Можно сказать, страстно. Только страстей тут и не хватало. Лучше бы он к ней никогда не прикасался.

Лучше бы он не уходил вчера.

А теперь у него осталось чувство пустоты, его сжигало сознание того, что она была так близка. И желание. Желание, которое его не покидало. Он хотел большей близости.

Черт, дьявол, она волновала его. Он испытывал к ней нечто. Любовь? Так быстро? Может быть, просто влечение? Что она с ним сделала? Звук ее голоса. Улыбка. Она нравилась ему. Нравился ее талант, ее откровенность и в то же время скромность. Ему нравилась она вся, он восхищался ею.

Нравилась ее внешность: изящная, маленькая фигурка, мягкие, светлые волосы. Да, вот в чем дело, он погрузился в свое желание и тратил время на фантазии – представлял себе ее обнаженной: ее грудь, ее тело.

Джимми продолжал что-то говорить, гримасничая.

– Ей надо бы поостеречься. Она великолепная приманка, если в это замешан кто-то еще. – Джимми замялся. – Обе убитые женщины – настоящие красавицы. Не то чтобы это могло быть так важно. Но она слишком уж активничает. Все время маячит на виду…

– Я собираюсь проверить кое-что в клубе, – сказал Марк.

Джимми мотнул головой:

– Я там только что был. Ты же сам меня туда послал сегодня, не помнишь? Показывал всем фотографию Джейн Доу и набросок ее портрета, сделанный художником, задавал вопросы. Энн Марсел там не было. Она…

Он вдруг замолчал и посмотрел на Марка своими темными печальными глазами, сделавшимися неожиданно большими.

– О черт!

– Что? – спросил Марк. – Джимми, черт бы тебя побрал, что? – Каким бы спокойным он ни притворялся, тревогу, которая в нем поднималась, нельзя было не заметить.

– Я, ну я слышал, как Грегори Хэнсон разговаривал сегодня с Мамой Лили Маэ Лаво.

– Да?

– Он собирался кого-то привезти к ней в Дельту.

– Черт! – закричал Марк. – Черт!

Мотор взревел, и машина рванула вперед по улице.