Текст книги "Любовь в огне"

Автор книги: Хизер Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 16

– Сэр…

– Что у вас, миссис Тремейн?

Огромная армия двигалась медленно, но вперед выслали мобильный кавалерийский отряд, командование которым принял на себя лично генерал Маги. Перед ним стояла задача отыскать противника. После этого планировалось провести генеральное сражение, которое, возможно, решило бы исход всей войны. Рианнон находилась в этом отряде. Боев она еще не видела, но работы хватало. В армии было много больных, и в душном, жарком климате Мэриленда они капризничали словно малые дети.

В то утро у нее появились дурные предчувствия. Видения были смутные, но не предвещали ничего доброго. Промучившись наедине с ними примерно с час, она наконец решилась. Вымыла голову, переоделась, отдала своим помощницам распоряжения насчет больных и отправилась в штабную палатку к генералу.

– Миссис Тремейн, сюда нельзя. Генерал очень занят, – сказал лейтенант Гарби, пытаясь остановить ее на входе.

– Мне совершенно необходимо увидеться с ним, и как можно скорее.

Тем временем из палатки вышел второй адъютант и тоже загородил ей дорогу.

– Миссис Тремейн, это военное совещание, а не светская вечеринка. Будьте так добры, приходите позже.

– Мне нужно поговорить с генералом безотлагательно, и я с ним поговорю, – решительно сказала Рианнон и сделала шаг вперед.

– Мэм, не заставляйте нас… – донесся до нее сзади голос лейтенанта Гарби.

– Стреляйте, если хотите, – отозвалась она и вошла в палатку.

Адъютанты не осмелились коснуться ее, но устремились следом.

Генерал Маги сидел за столом и разговаривал с полковниками Уитоном и Уиллоуби. Оба командовали эскадронами разведки.

– Сэр, мы пытались ее остановить, но она не послушалась… – виновато сказал Гарби.

– Ничего-ничего. Господа, возвращайтесь к исполнению своих обязанностей, – сказал генерал. – Миссис Тремейн, у меня сейчас совещание. Чем могу быть полезен?

Она подошла к столу и ткнула пальцем в одно место на расстеленной карте.

– Не ходите туда.

Генерал и полковники изумленно переглянулись.

– То есть как это не идти? Именно туда мы и собираемся повернуть!

Рианнон покачала головой.

– Не делайте этого! Сколько сабель в нашем отряде? Несколько сотен. А мятежников там гораздо, гораздо больше. Это верная гибель.

– Миссис Тремейн, нас как раз за тем и послали, чтобы отыскать противника, – вежливо возразил полковник Уитон.

– Но не ценой же гибели отряда! Если мы повернем в ту сторону, на юго-восток, клянусь вам, мы потеряем больше половины всех наших людей. Конфедераты на этом участке превосходят нас в живой силе в несколько раз. Прошу вас, генерал, пошлите разведчика, и он скажет, права я или нет.

– Это будет пустая трата времени, – буркнул Уиллоуби.

– Прошу вас! – продолжала настаивать Рианнон.

– На чем основаны ваши опасения? – спросил Уитон.

– На интуиции.

Уиллоуби расхохотался:

– Генерал, неужели мы будем вершить стратегию под влиянием женских капризов?

Маги внимательно посмотрел на Рианнон, та выдержала этот взгляд, твердо решив не отступать от своего.

– На проверку моих капризов уйдет всего несколько часов, – заявила она. – Генерал, если ваши разведчики обнаружат противника именно в том количестве, в каком я сказала, неужели это можно будет назвать пустой тратой времени? А если я не права, то несколько потерянных часов – разве это так много?

Маги задумался на минуту, а потом принял решение:

– Господа, поручаю вам обоим проверить утверждения миссис Тремейн. Будьте осторожны. Если сведения подтвердятся, вы, Уиллоуби, вернетесь ко мне, а вы, Уитон, отправитесь к нашим главным силам и поторопите их.

Уитон и Уиллоуби отдали честь и вышли из палатки. Они не посмели оспаривать решение своего командира, но смерили Рианнон на прощание такими взглядами, что она невольно поежилась. Не хватало ей еще наживать себе в армии Потомака личных врагов…

– Спасибо, генерал. Вы не пожалеете о том, что послушались моего совета.

– Надеюсь. Скажите, откуда у вас такие видения?

Она пожала плечами:

– Сама не знаю. Они просто есть.

На этом они попрощались, и Рианнон вернулась к своим пациентам.

Лагерь ждал возвращения разведчиков.

Наконец спустя несколько часов, когда она освободилась и ушла в палатку, чтобы привести себя в порядок, к ней явился вестовой и потребовал к генералу. Она поспешила в штаб, но генерал уже вышел и вскочил на крепкую серую в яблоках кобылу.

– Вы оказались абсолютно правы. Мятежников там в три раза больше, чем нас. Мы угробили бы отряд, если бы сунулись туда сейчас.

Рианнон промолчала.

– Вы думаете, что это ваше проклятие?

– Вы о видениях? Да, пожалуй…

– По крайней мере они помогли уберечь жизни многих десятков солдат, дитя мое. Отныне я доверяю вам всецело. Всякий раз, как вам будет что сказать мне, говорите не стесняясь.

– Хорошо, генерал…

Сидни расхаживала по камере взад-вперед, не находя себе места. Впереди еще одна ночь, которую придется провести за решеткой. Господи, много бы она отдала сейчас за то, чтобы заснуть…

Днем в тюрьму поступили новички, солдаты из осажденного Виксберга. Вид у них был жалкий. По их рассказам, обстановка в городе и окрестностях приближалась к катастрофической. Генерал Ли отчаянно пытался оттянуть на себя силы северян, но ему это пока плохо удавалось.

Зато она встретила солдата, который видел Брента. Он рассказал ей, что ее брат работает в каком-то секретном госпитале под Ричмондом. Он же слышал, что Джером оправился от ранения и продолжает ходить в море на своей барке. Джулиан находился в расположении армии северной Виргинии, а Йен – в армии Потомака… И теперь в любой момент они могли встретиться. Либо в сражении, либо после него, отыскивая раненых среди груды трупов.

Стук в дверь прервал течение ее грустных мыслей. Было уже поздно, в такой час ее обычно никто не тревожил. Сидни подошла к двери.

– Кто?

– Это я, мэм. Можно войти?

Она узнала голос и улыбнулась.

– Конечно, сержант Грейнджер. Заходите.

Дверь открылась.

– К вам гости, мэм.

Сидни удивилась, в сердце забилась слабая надежда на чудо. Но в следующее мгновение она увидела в дверях Джесса Холстона и инстинктивно отшатнулась. Он вновь был в форме офицера кавалерии. Этот синий мундир вызывал в душе Сидни неприязнь. Овладев собой, она бросила на него настороженный взгляд и… вдруг смутилась.

Ей казалось, что она вся пропиталась неприятными тюремными запахами. Сидни почувствовала себя дурнушкой и грязнулей, и ей трудно было прямо смотреть в глаза этому лощеному молодому красавцу.

– Какого черта вам здесь нужно? – спросила она сухо.

– Ну, не буду вам мешать… – кашлянув, сказал Грейнджер и вышел за порог.

– Нет, стойте! Я не хочу, чтобы вы оставляли меня наедине с этим… с этим…

Но дверь уже захлопнулась.

Она вновь обернулась к Джессу. Тот подошел к стене и смотрел в окно. Оно было небольшое, но из него открывался неплохой вид на улицы Вашингтона. По слухам, когда здесь содержали Розу Гринхау, она умудрялась передавать какие-то сведения своим соратникам даже через это окно.

– Я задала вопрос!

– Сидни… – Джесс повернулся. – Чего вы боитесь? Что я вам такого сделал, что вы на меня даже смотреть не можете? Успокойтесь, ради Бога, я вовсе не собираюсь валить вас на эту жалкую кушетку и насиловать на правах победителя.

Сидни демонстративно отвернулась в сторону.

– Вы негодяй и мерзавец! Что вы мне сделали? Это вы меня сюда упекли!

– Нет, Сидни, сюда вы упекли себя сами.

– Когда закончится война и все эти события станут достоянием истории, тогда и посмотрим, кто из нас был прав, кто виноват.

– Согласен. Но есть вещи морального, этического порядка, которые настолько очевидны, что с ними не нужно разбираться историкам.

– Оставим это. Я не могу тратить время на пустые препирательства. Что вам здесь нужно? Если вам хочется пофилософствовать о вещах морального порядка, возьмите себе в собеседники кого-нибудь другого.

– Я пришел вовсе не за этим.

– Поймите, мне неприятно само ваше присутствие! Прошу вас, уйдите, уйдите! Если, конечно, вы не собираетесь меня освободить.

– Гм. Как раз это я и хочу сделать.

– Что?

У Сидни перехватило дыхание.

– Я пришел сюда затем, чтобы освободить вас.

Сердце бешено колотилось у нее в груди. Она страшно боялась. Вчера в тюрьме повесился один из южан, но отнюдь не это ее испугало. Впереди ее ждал суд и, возможно, суровый приговор, но об этом она вообще не думала. Нет, она боялась другого. Она не сомневалась: если ее родные узнают о том, где она находится, они сделают все, чтобы вернуть ей свободу. И одному Богу известно, что с ними случится, когда они попытаются пробраться в Вашингтон и в тюрьму…

– Зачем вам это нужно? – осторожно спросила она.

– Меня навестила одна ваша приятельница и убедила в том, что если вы задержитесь здесь, случится что-то очень нехорошее.

Сидни нахмурилась.

– Рианнон Тремейн?

Она чуть не добавила «ведьма». Правда, без всякой злости. Нога рядового Лоутона заживала прямо на глазах.

– Именно.

Сидни пробежала кончиком языка по внезапно пересохшим губам.

– И как вы собираетесь освободить меня?

– Есть один способ.

– Какой?

Джесс пожал плечами и усмехнулся:

– Предвижу, что вам он не очень понравится. Но миссис Тремейн сказала, что ради свободы вы готовы на все.

– Почти на все, – согласилась Сидни, не спуская настороженного взгляда с Джесса. – Итак, я слушаю вас, капитан Холстон. Каков ваш план, и что я должна сделать?

– Сейчас я скажу вам, и у вас будет минут пять на размышления, не больше.

– Отчего так мало?

– Видите ли, меня снова вызывают на фронт. Армия Потомака нуждается в кавалеристах-разведчиках, а у меня сложилась хорошая репутация.

Губы Сидни тронула легкая улыбка, но она вовремя спохватилась. Нет-нет, больше никогда он не увидит ее улыбки! Идиот! Мерзавец!

– Говорите, капитан.

Он сказал.

– Нет! – вскричала Сидни, прижавшись спиной к холодной стене.

Он развел руками.

– Это был ваш единственный шанс. Поверьте, другого способа освободить вас не существует. Ну что ж… воля ваша.

Он направился к дверям. Сидни заставила себя оторваться от стены и сглотнула подступивший к горлу комок. Сейчас он уйдет, покинет Вашингтон, и все… А она останется здесь. Одна. И неизвестно, что с ней будет дальше. Ее повесят, или она сгниет тут заживо. Или сюда явятся отец и Джером, и их убьют…

– Постойте! – крикнула она ему в спину.

Он остановился у открытой двери и обернулся.

– Так быстро передумали?

– Перестаньте улыбаться, негодяй! – возмущенно проговорила Сидни.

– Значит, не передумали?

– Когда все это… нужно сделать?

– Сейчас.

– Как сейчас?!

– Прямо сейчас.

Самая страшная битва этой войны произошла совсем не в том месте, где должна была произойти.

После блестящей победы под Ченселорвиллом над превосходящими силами противника генерал Ли двинул свою армию на север, намереваясь перенести театр боевых действий на территорию врага. И уж никак он не мог предполагать, что генеральное сражение случится в маленьком, спящем городке…

Название которому было Геттисберг.

Первый крупный бой состоялся тридцатого июня. На следующий день конфедераты перегруппировались и атаковали федералов, протащив их через весь Геттисберг и овладев городом. Северяне отступили и устроили себе позиции на холмах, заново выстроив линию обороны. Между тем Ли протянул свои войска дугой с севера на юг. Мелкие стычки прекратились. К тем и другим постоянно прибывали пополнения, и силы противоборствующих сторон с каждым часом все больше наращивались.

Ли не собирался долго ждать. Он намеревался обрушиться на янки как можно скорее, пока к ним еще не подоспели отставшие на марше части.

Второго июня, когда войска все еще прибывали с обеих сторон, южане решили начать.

Поначалу у Джулиана только руки были испачканы кровью раненых, но ближе к концу дня он побагровел весь, с ног до головы, словно его окатили из ведра… А раненых все продолжат и подвозить.

Где-то совсем близко разорвался пушечный снаряд.

– Господи… – прошептал один из санитаров, толкавшихся у входа в операционную.

Минут через десять в палатку ворвался оборванный к перепачканный кровью офицер. Дико вращая глазами по сторонам, он заорал:

– Капитан! На соседнем холме противник накрыл огнем целую роту. Боже, но там не все погибли. Я слышал, как кричали люди… Я сам слышал!..

– Сюда их, – скомандовал Джулиан.

– Нам некого туда послать… все роты до последнего человека в бою…

Джулиан задумался лишь на мгновение.

– Побудешь здесь за меня, – бросил он Дэну Лебланку и скинул с себя белый халат.

– Маккензи, что вы задумали? У нас и так уже скопилось раненых до черта!

– Я никому не позволю бросать живых людей на произвол судьбы!

Он вышел из палатки. Вслед за ним вышли два санитара.

Вокруг госпиталя прямо на земле валялись раненые. Одни ждали своей очереди на операцию, других вот-вот должны были забрать в тыл, кое-кто умирал, кое-кто уже умер. Но были и те, кто мог еще держаться на ногах. Джулиан остановился перед ними. Солдаты подобрались кто откуда… Из Виргинии и Джорджии, из Северной и Южной Каролины, из Техаса и Флориды… Все воевали вдали от дома и, собственно, уже забыли, что такое дом…

– На соседнем холме много раненых товарищей. Их нужно переправить сюда. Мне нужна помощь. Добровольцы?

Ответом ему была тишина.

Наконец с земли поднялся один из легкораненых.

– Вы уже вытащили мне пулю, док. Левая рука не действует, но правой я могу быка завалить. Я с вами!

– Отлично, кто еще?

После этого к ним присоединились еще с десяток человек.

– Возьмите и меня, док! – крикнул кто-то.

Джулиан опустил глаза и увидел молоденького солдата.

Два часа назад он лично ампутировал ему ногу ниже колена. Колено сохранил… это хорошо. Так ему будет легче привыкнуть к протезу и управлять им. Джулиан улыбнулся.

– Твоя война закончилась, мальчик.

– Но я жив! – обиделся тот.

– Вот и живи дальше, я не хочу, чтобы тебя сейчас снова подстрелили и испортили всю мою работу, – бросил Джулиан и обратился к добровольцам:

– За мной!

– А мне что делать? – подскочил к нему один из санитаров.

– Как тебя зовут?

– Эванс, сэр!

– Эванс, пригони на холм две повозки. Постарайся подобраться с ними как можно ближе, и не дай Бог, если тебя убьют или в повозку попадут из пушки. Они нам очень пригодятся. Все остальные! Берите носилки и вперед!

Они приближались к холму быстрыми перебежками. До войны тут была самая рядовая ферма.

Когда-то здесь колосилась под синим небом золотая пшеница. Сейчас фермерские строения превратились в руины, а весь хлеб покосило шрапнелью и пулями.

Противник, очевидно, заметил горстку южан и открыл по ним ружейный и пушечный огонь. Правда, расстояние было слишком большое, и Джулиан даже не особенно пригибался. Над головой проносились ядра, возле уха то и дело свистели пули, но он старался не обращать на это внимания. Весь холм устилали тела, южане и северяне валялись вперемешку. Завидев людей с носилками, раненые стали звать их на помощь. Поначалу с поля забрали тех, кто мог подать голос. Потом Джулиан стал искать живых среди лежащих без сознания. Когда он склонился над очередным южанином, его ноги кто-то коснулся. Он обернулся и увидел перед собой испачканное грязью лицо, на котором горели почти белые от ужаса и боли глаза. Джулиан опустил взгляд ниже и разглядел синий мундир армии северян. Его сердце дрогнуло. Так всегда бывало, когда он сталкивался с ранеными янки. Каждый раз он боялся наткнуться на бездыханное тело Йена.

Этот янки был гораздо моложе и не являлся офицером. Но он был ранен, и ранен довольно тяжело.

– Помогите мне… – тихо попросил он.

– Кто-нибудь, живо сюда! – крикнул Джулиан. Подбежавший было доброволец вдруг замер на месте как вкопанный, а потом выругался и сплюнул.

– Я думал, вы зовете меня к южанину, а ради этой откормленной свиньи я и нагибаться не стану!

– Станешь! Ты будешь выполнять все мои приказы или пошел вон отсюда! – рявкнул на него Джулиан.

Тот повиновался, и они вместе отнесли раненого янки в санитарную повозку. Джулиан уже хотел было снова подняться на холм, но тут его окликнул Эванс:

– Сэр! Доктор Лебланк просит вас срочно вернуться в операционную! Он один не справляется с потоком раненых! Мы здесь без вас управимся, пожалуйста, идите!

Доброволец с перевязанной рукой вышел вперед.

– Он прав, док. Я капитан Бентли, артиллерия. Оставьте меня за старшего, и я обещаю переправить в госпиталь всех, кто еще жив. И наших, и янки.

– И янки? – недоверчиво переспросил Джулиан.

– Да, сэр. У меня отец служит в армии северян.

– Хорошо. Благодарю, капитан, и надеюсь на вас.

Он быстро вернулся в госпиталь, где работа кипела вовсю. Раненые продолжали прибывать нескончаемым потоком. Часа через два на стол положили того молодого янки, которого он распорядился принести с холма. Он сразу узнал Джулиана и улыбнулся:

– Вы, случаем, не родня полковнику Маккензи, сэр?

– Брат.

Солдат продолжал улыбаться, превозмогая боль.

– Поразительное сходство! Вам когда-нибудь говорили об этом?

– Все кому не лень. Вы его видели? Давно? Как он?

– Видел пару дней назад. Цел и невредим! Знаете, я очень рад, что попал к вам. Господин полковник вас постоянно нахваливает. Говорит, что вы лучший хирург у мятежников!

– Ну-ну…

Янки представился. Рядовой Уолтер Смит. По иронии судьбы, он тоже был санитаром, только в армии северян. На холм пришел за своими ранеными, но поблизости раздался взрыв, и… Ему раздробило колено. Джулиан быстро оценил тяжесть ранения и покачал головой.

– Жаль вас огорчать, но с этого стола вас унесут без ноги.

Янки с достоинством встретил это известие.

– Ничего, док. Я и сам не особо надеялся. Я знаю, что если бы можно было спасти мою ногу, вы бы ее спасли. Вы – настоящий хирург, а не простой мясник, как многие…

– Это вам Йен сказал?

– Нет, наш ангел-хранитель.

– Не понимаю…

– У нас в полевом госпитале работает миссис Тремейн. Она родом из Флориды и тоже много про вас рассказывала. Может, помните?

– Как не помнить…

Внутри его будто все оборвалось, а по спине прокатился озноб. Черт возьми… Он испугался за нее, мгновенно и сильно. Джулиан, как никто другой, знал, что полевые госпитали располагаются по возможности ближе к передовой. В считанных ярдах от поля сражения. А пушечные ядра не разбирают, кто хороший, кто плохой… где госпиталь, а где вражеская батарея… где мужчина, а где женщина…

Каждую ночь он засыпал с мыслью о ней, думая, что она далеко. А на самом деле… Господи, и чего ей не жилось в Святом Августине!

– Так она здесь? – спросил он.

– Здесь, сэр.

– У кого?

– У генерала Маги, сэр.

У генерала Маги… Ну конечно. Он ведь сам познакомил ее с Рисой, и они вместе потом уехали в Святой Августин. Теперь понятно, как ее занесло в действующую армию. Ну, Риса, держись!

– Мы благодарим Бога за то, что она оказалась у нас, сэр. Потому и прозвали ангелом-хранителем. Доктор Гримли хотел позавчера отрезать ногу одному рядовому, а она не дала и сказала, что сумеет ее сохранить. Она говорит, что вы никогда не берете в руки пилу, пока есть хоть малый шанс не превращать человека в калеку. Говорит, видела, как вы оперируете. Так странно, сэр! Она очень красивая, женственная, но при этом такая решительная и строгая! В общем… потому я и не возражаю, чтобы вы оттяпали мне ногу. Я знаю, что иного выхода нет. Ведь нет, а?

– Боюсь, что нет.

– Что ж… зато живым останусь. И на том спасибо.

Силы оставили янки, и он сомкнул глаза. Джулиан знаком приказал санитару сделать раненому эфирную повязку.

– Ах, если бы наш ангел-хранитель был здесь… – прошептал янки.

«Вот именно, – подумал Джулиан. – Если бы…» Какого дьявола Маги взял ее к себе в армию и обрек на каждодневный риск? Или он узнал про ее видения и пытается извлечь из них пользу для себя?

Ангел-хранитель…

Ведьма.

Усилием воли Джулиан отогнал от себя мысли о Рианнон. Он не имел права предаваться им сейчас, когда вокруг было столько нуждающихся в помощи раненых. Но зато ночью, перед тем как заснуть…

Глава 17

Битва была страшная. Рианнон никогда прежде не видела такого средоточия смерти и крови. Поэтому не приходилось удивляться тому, что ночью у нее вновь возникли видения…

Раненые стали поступать спустя полчаса после начала сражения. В дальнейшем их поток только увеличивался. Полевой госпиталь располагался восточнее передовой, и Рианнон жадно ловила все известия с поля боя. Силы северян были окружены мятежниками в районе Дэвилз-Дэн. На другом участке битвы полковник Джошуа Чемберлен предпринял смелую контратаку против превосходящих сил противника, там мятежники дрогнули и откатились.

Сражение закончилось очень поздно. Атака конфедератов в районе Семетери-Хилл началась уже под вечер, а закончилась около десяти часов. Но и после этого еще долго слышались ружейная пальба и взрывы. Наконец все смолкло. Враги остались на прежних позициях.

В операционную между тем продолжали доставлять раненых, которые, захлебываясь, рассказывали о перипетиях великой битвы. Именно там Рианнон и услышала рассказ об одном враче-мятежнике, который под пулями собирал раненых с какого-то холма, причем грузил в повозки как своих, так и чужих.

А ночью ей приснился сон.

Сон…

Она знала, что всего этого нет на самом деле, знала, что спит. И все же ей было страшно. Сражение стояло у нее перед глазами как наяву, она вдыхала тяжелый от пороховой гари воздух, до ушей доносились истошные крики, то и дело вырывавшиеся из общей какофонии звуков. Ей все виделось настолько отчетливо, словно она стояла на возвышающемся над полем холме. Ветер разметал волосы, а перед глазами разворачивалась жуткая человеческая бойня.

Когда-то здесь шуршала кукуруза без конца и края. Налитые початки мерно колыхались под легким ветерком, весело кланяясь летнему солнцу. Сейчас это место стало неузнаваемым. Кукурузу вырубили, содрали по живому до голой земли, как до мяса. Вместо золотистых раскачивающихся волн повсюду зияли черные дыры, между которыми по небу плыли почти столь же черные низкие облака, пропитанные вонючим пороховым дымом. Воздух вокруг вспыхивал от пушечных взрывов и ружейных выстрелов, все кровоточило и надрывалось от боли и страданий. Братья, отцы и дети, близкие друзья и добрые соседи, поклонявшиеся одному Богу и говорившие на одном языке, без всякой жалости рвали друг друга на части, убивали, уничтожали. Синие и серые мундиры стали одного цвета – грязи и смерти. Погибшие и раненые валялись вперемешку, и уже нельзя было понять, кто из них кто.

От негодования в груди у нее клокотало. Ей хотелось топнуть ногой и крикнуть так, чтобы все услышали и обернулись, чтобы перестали сеять смерть вокруг себя. Но она не могла произнести ни звука. Ей дано было только смотреть на весь этот ужас и переживать его вновь и вновь.

В стороне пролегала неровная сельская дорога, по которой двигалась цепочка солдат. Дорога вела к пологой возвышенности с венчающей ее маленькой церковкой. Солдаты бежали туда, чтобы превратить ее в опорный пункт своей обороны. Вел их молодой капитан, его светлые волосы пропитались дымом и гарью. Он что-то крикнул, и до нее донесся его зычный голос. Махнув подчиненным рукой, чтобы не отставали, он первым вступил на открытый холм. Вокруг свистели пули, но это не могло его остановить. Его люди долго прятались за каменной оградой фермы, но наконец откликнулись на призыв командира и присоединились к нему. Капитан стоял, повернувшись к ней спиной, его силуэт то и дело закрывали клубы дыма, и она никак не могла разглядеть его лицо. Но ей и не нужно было. Она и так знала каждую его черточку…

Капитан обернулся. Один из его солдат корчился на земле, сраженный пулей или взрывом. Она знала, что будет дальше. Ей не хотелось этого видеть, но она ничего не могла поделать. Капитан что-то крикнул остальным, укрывшимся за церковью, а сам бросился назад к раненому. Опять под пули…

Она вновь прокляла себя за немоту. Ей отчаянно хотелось остановить его, предостеречь. И опять она не смогла выдавить из себя ни звука, но ей показалось, что на какое-то мгновение он заколебался, словно натолкнулся на невидимую преграду, словно услышал ее зов своим сердцем. Но нет. Даже если бы случилось чудо и он действительно ее услышал, она все равно не смогла бы удержать его. Он не мог бросить раненого солдата одного на поле боя, ибо после этого ему не было бы места на земле.

Низко пригибаясь, зигзагами он стал возвращаться по открытому пространству к тому месту, где лежал его подчиненный. Тот уже затих и не подавал признаков жизни, но капитан не сбавлял шага. Он был все ближе и ближе к своему солдату… И тут она увидела, как его настигла пуля. Точнее, поняла это по тому, как внезапно он остановился. Стреляли в спину, и пуля попала в шею у самого основания черепа. Ранение было смертельным.

На одно неуловимое мгновение время для него остановилось, и перед глазами пролетела вся жизнь. На лице отразилось сожаление. Губы его шевельнулись, он беззвучно произнес ее имя. Прежде чем глаза затуманились, он успел увидеть темное небо и малиновое заходящее солнце. Горизонт стал пропадать, тела павших слились с черной землей, яркие краски в последний раз сверкнули перед ним и погасли. Он упал лицом вперед, и вокруг него сомкнулась мгла…

Она зажмурилась, пытаясь проснуться. Этот сон отнимал слишком много сил, доставлял слишком много страданий. Хуже всего то, что он не отпускал ее, а являлся вновь и вновь. Она переживала его настолько остро, словно все это было взаправду. Почему? Почему кошмар не исчезает, ведь это все прошлое, прошлое, прошлое… Всего этого нет, как нет и его, Ричарда…

Перед глазами вспыхнула новая картина. Начался другой сон.

Она снова стояла на холме, но вокруг раскинулась другая местность, все изменилось, в том числе и люди, их было больше, они накатывались живыми волнами. Но суть осталась та же. Тот же тяжелый, пропитанный порохом и пылью воздух. Такое же поле, на котором кипело сражение. Те же страшные звуки взрывов и ружейных залпов, от которых закладывало уши. Те же истошные крики. Многоголосый вопль, разносившийся по всей округе. Только в нем уже не было боли, отчаяния и страха смерти, в нем слышались бездумная отвага, охотничий азарт, горделивое и агрессивное упрямство. Мятежники шли в атаку. Их дело умирало, но они не желали в это поверить.

Она увидела всадника. Взрывной волной его сбросило с лошади и отшвырнуло далеко в сторону. Приподнявшись на локтях, он ошалело огляделся по сторонам, помотал головой, затем поднялся на ноги, весь покрытый пылью. Покачиваясь из стороны в сторону, он побрел назад, призывая к себе своих людей. Вокруг было много раненых и убитых, и он лично проверял каждого. Этот офицер, так же как и Ричард, пытался уклоняться от сыпавшейся на него отовсюду земли, поднятой взрывами, пригибался и находился в постоянном движении. Не обращая внимания на непрерывный свист пуль, он быстро перемещался от одного раненого к другому и умело руководил действиями своих подчиненных. Одному солдату он наложил на руку жгут, другого приказал немедленно унести с поля боя, третьему закрыл глаза… Господи, вокруг было столько растерзанных человеческих тел!

Атака ушла вперед, но работы по-прежнему хватало. Врач и санитары работали под пулями. До их слуха доносились страшные звуки рукопашной схватки – те из мятежников, кто сумел выйти живым из-под лавины огня, добежали до вражеских позиций, и теперь оттуда слышались крики, одиночные выстрелы и металлический звон сталкивающихся в воздухе сабель.

А тем временем врача постигла та же участь, что и Ричарда.

И она снова увидела это. Все произошло почти так же. Пуля попала сзади в голову, человек дернулся и замер как вкопанный. Она встретила его взгляд. Он был врачом и сразу понял, что ранение смертельно. А потом стал падать на землю лицом вперед…

Очнувшись от кошмара, она резко села в постели. Солнце только-только вставало, показываясь из-за далеких пологих холмов и окрашивая все вокруг рассветным заревом. Первые его лучи робко скользили по холщовому тенту палатки, заглядывали в маленькое окошко, играли на одеяле походной кровати, на ее ночной рубашке и тонких руках, придавая коже бледно-розовый оттенок.

Впервые она увидела сон про Ричарда, когда тот был еще жив. И все вышло именно так, как ей явилось во сне. Теперь она увидела другой сон. И знала – смерть придет вновь. Если ее не остановить…

Но как? Разве ей дано прекратить весь этот ужас? Это массовое избиение людей людьми? Разве способна она докричаться до сердца каждого обезумевшего человека, которых вокруг тысячи и тысячи? Нет, но она может предотвратить по крайней мере одну смерть. Смерть этого человека. Не Ричарда, другого. Она должна сделать все, чтобы с ним не случилось то, что случилось с ее мужем. Ей нужно предупредить его, остановить… Господи, остановить Джулиана? Этого ослепленного своими принципами и воинственным упрямством гордеца? Скорее небо упадет на землю, чем ей удастся убедить его хоть в чем-то. Но если она ничего не предпримет, он погибнет. А она не могла этого допустить. Она не сможет пережить горечь утраты снова, у нее не хватит на это сил…

Она быстро поднялась, умылась, оделась и вышла из палатки, расположенной в госпитальном секторе военного лагеря северян. Капрал Уоткинс, санитар и вестовой в одном лице, как раз заваривал кофе.

– Рано поднялись сегодня, Рианнон. До новой бойни еще несколько часов, так что вы пока без работы. – Он передал ей дымящуюся чашку и покачал головой. – Вам-то тяжелее, я понимаю. Для янки эти южане все на одно лицо. А для вас и для тех, кто родился и вырос на Юге, ведь все по-другому? Наверняка вы знаете среди мятежников немало хороших людей. Но пушечные ядра не разбирают, кто хороший, кто плохой. Правильно я говорю, а?

Она взяла из его рук чашку и увидела, что пальцы дрожат.

– Мне нужно увидеться с генералом Маги, капрал, – вместо ответа сказала она.

– Право, не знаю. Они там в штабе над своей стратегией колдуют, вряд ли примут…

– Передайте ему, что я очень прошу. Уверена, он мне не откажет.

Да, генерал относился к ней с уважением, доверял, он захочет увидеться с ней, даже если занят. И что она ему скажет? Неужели она решилась? Джулиан… Джулиан Маккензи… Однажды она уже обманула его, а теперь… Он ее возненавидит, она знала. Но хотя бы он будет жив. И однажды – не сейчас и совсем еще не скоро – у ребенка, возможно, появится отец…

Джулиан лежал неподвижно, но сон не шел. Он вообще забыл, когда в последний раз спал по-человечески. Работа военного доктора требовала от него почти постоянного бодрствования. Лишь изредка удавалось сомкнуть веки или хотя бы просто привалиться к какому-нибудь дереву, как сейчас. Вчерашний день принес очень много раненых, и всю ночь ему пришлось простоять на ногах. Он поднял глаза к небу. Рассвет только-только занимался. Он перевел взгляд на операционную палатку. Входить туда совершенно не хотелось, но он понимал, что рано или поздно все равно придется это сделать. Хорошо, что есть еще немного времени, которое можно потратить на жалкое подобие отдыха. Лицо обдувал легкий предутренний ветерок. Кожи ласково касалась прохлада, воздух был свеж и совершенно не похож на тот тяжелый и спертый, который всегда обволакивал его в палатке, где лежали раненые.