Текст книги "Повесть о Сегри и Абенсеррахах"

Автор книги: Хинес Перес де Ита

Так рыцари бесстрашно и яростно продолжали свой бой, обмениваясь сокрушительными ударами. И если кто-нибудь взглянул бы в тот миг на прекрасную Фатиму, сразу заметил бы любовь, какую она чувствовала к Мусе. Ибо когда она увидела, как магистр нанес ему свой удар, разрубивший чалму и плюмаж, она решила, что Муса серьезно ранен. А когда увидела доброго коня Мусы, распростертого мертвым на земле, то не смогла этого перенести: вся побледнела, замерло ее любящее сердце, и от жестокой скорби она без чувств упала на землю к ногам королевы. Королева, удивленная этим событием, приказала побрызгать ей в лицо водой, и, освеженная водой, Фатима пришла в себя, раскрыла полные слез глаза, глубоко вздохнула и проговорила: «О Магомет! Почему ты не сжалишься надо мной?» – после чего снова лишилась чувств. Королева приказала отнести ее к ней в покои и подать ей какую-нибудь помощь. Харифа, Дараха и Коайда отнесли Фатиму в ее покои, сильно печалясь о случившемся с Фатимой, ибо она была чрезвычайно ими любима. В комнате ее раздели и уложили в постель и до тех пор приводили ее в себя, покуда сознание не возвратилось к прекрасной Фатиме, после чего она попросила Харифу и Дараху оставить ее одну и дать ей отдохнуть. Они исполнили ее просьбу и вернулись туда, откуда королева созерцала поединок Мусы и магистра, сделавшийся к тому времени еще более яростным и жестоким. Но уже было ясно видно, что преимущество на стороне магистра, искуснее Мусы владевшего оружием. Тем не менее Муса, обладавший великим мужеством и не ведавший, что такое страх, лишь удваивал свои удары и нанес магистру несколько жестоких ран, но магистр не оставался в долгу и даже еще лучше в этом преуспевал, как мы уже говорили.

Из раны в бедро у Мусы струей лилась кровь, от потери крови он уже начинал слабеть. Едва магистр это заметил, как, приняв во внимание, что этот мавр был братом самого короля Гранады и к тому же прекрасным рыцарем, подумал, что если обратить его в христианство, то можно будет получить от него некоторые выгоды в военных делах для короля дона Фернандо [38]38
  Король дон Фернандо – Фернандо II Арагонский, составивший, после брака с Изабеллой Кастильской, вместе с нею чету католических королей Кастилии и Арагона, королей всей Испании и ставший нумероваться по кастильски-леонскому счету Фернандо (Фердинандом) V (1479 – 1516)


[Закрыть]; он решил не продолжать дальше боя, а заключить со своим противником дружбу; и он тотчас же отступил назад и сказал: «Отважный Муса, мне кажется, что пора положить конец этой кровавой битве, и, если ты со мной согласен, то давай так и сделаем. К тому побуждает меня то, что ты – столь доблестный рыцарь, брат короля и оказал мне большое уважение. И делаю тебе такое предложение не оттого, что чувствую себя ослабевшим или близким к поражению, но лишь потому, что желаю дружбы такого храброго рыцаря, как ты».

Муса при виде отступления магистра очень удивился и сам тоже отступил, а на речь магистра ответил следующими словами: «Мне очень понятно, доблестный магистр, что ты отступаешь и не хочешь кончать поединка лишь потому, что видишь меня в тяжелом положении, когда мне остается ждать от борьбы не победы, но только смерти, и ты, движимый состраданием к моей несчастной доле, желаешь даровать мне жизнь, и мне приходится признать, что ты оказываешь мне милость. Но я смею тебе сказать, что будь твоя воля закончить нашу битву, я со своей стороны не преминул бы сражаться до самой смерти и исполнил бы то, что приличествует истинному рыцарю. Но раз ты хочешь мира, как тобою было сказано, ради моей дружбы, то от всего сердца благодарю тебя и почитаю за величайшую честь, что подобный славный рыцарь хочет стать моим другом. И клятвенно обещаю тебе быть твоим до самой своей кончины и не выступать против тебя ни теперь и никогда в будущем, но во всем, в чем только смогу, служить тебе». И, проговоривши это, он выпустил из рук симитарру, подошел к магистру и обнял его, и магистр сделал то же самое. Он радовался, предчувствуя великое благо для христиан от дружбы этого мавра. Король и вся его свита, с тревогой следившая до сих пор за ходом единоборства, чрезвычайно удивились и не знали, что подумать; но, наконец, поняли, что был заключен мир, и тогда король в сопровождении всего-навсего шести рыцарей выехал к магистру и после обмена почтительными и дружественными приветствиями узнал от магистра о заключенной последним дружбе с его братом. По правде, он не особенно этому обрадовался и отдал приказ возвращаться в Гранаду, ибо тяжелые раны Мусы требовали немедленной помощи. И так расстались два доблестных рыцаря, унося каждый в своем сердце дружбу твердую и запечатленную. На том и закончился их поединок.

По возвращении в Гранаду между королем и его приближенными только и было речи, что о великодушии, храбрости, силе и обходительности магистра, и, говоря так, они были правы, ибо всеми названными качествами в полной мере обладал магистр. И про него сложен был знаменитый романс, гласивший:

 
Боже, что за смелый рыцарь
Магистр славный Калатравы!
Как в Гранадской он долине
Мавров гонит беспощадно!
Им от вод прозрачных Пино
До вершин грозит Невады,
И сумел врата Эльвиры
Распахнуть копья ударом.
Те ворота – из железа,
Но пред ним раскрылись настежь.
 

А тем временем магистр, окончив поединок с могучим Мусой, покинул со своим войском пределы Гранадской долины. Оставим же его отдыхать у себя дома, куда он отправился, и скажем о событиях в городе Гранаде, случившихся там после того, как возвратился король и оправился от своих ран Муса, которые он залечивал больше месяца.

ГЛАВА ПЯТАЯ
В ней рассказывается про бал, устроенный во дворце дамами королевы и рыцарями двора, на котором произошла серьезная ссора между Мусой и Сулемой Абенсеррахом; а также про то, что произошло дальше

Великую славу храброго рыцаря стяжал себе Муса, ибо не понес он поражения от магистра, как то было с другими отважными рыцарями, слывшими в Гранаде за искусных бойцов и погибших от его руки. Муса возвратился в Гранаду, сопровождаемый братом своим королем и цветом его рыцарства. Они въехали в город через ворота Эльвиры, и на всех улицах, по которым они проезжали, дамы выходили на них посмотреть, и множество народа смотрело из окон: все славили Мусу за его бой с магистром. Так они Достигли Альгамбры, где Мусу уложили в его покоях, и врач-мавр – великий знаток хирургического искусства – принялся за тщательное лечение. И Муса выздоравливал почти целый месяц. А выздоровев, явился во дворец поцеловать руки королю. Король, все рыцари И все дамы при дворе остались очень довольны появлением Мусы. Кто же обрадовался больше всех при виде его, так это прекрасная Фатима, которая очень его любила, невзирая на то, что он совсем не разделял ее чувства. Королева посадила его рядом с собой, спросила, как он себя чувствует и какого он мнения о силе магистра. Муса ответил: «Госпожа моя! Безмерна сила магистра, и, кроме того, он явил мне высокое великодушие, прекратив битву, когда увидел меня в большой и явной опасности. И. клянусь Магометом, буду служить ему, в чем только смогу». – «Да покарает его аллах! – возразила Фатима. – В какое смятение он поверг всех нас, в особенности меня, когда я увидела, как он одним ударом рассек вам чалму и весь плюмаж; вся кровь во мне застыла, дыхание замерло, и я полумертвая упала на землю.» Выговоривши эти слова, Фатима сильно зарделась, подобно алой розе, так что все увидели, что она любила отважного Мусу. А Муса отвечал: «Больно мне, что столь прекрасная дама впала из-за меня в такое состояние. Да поможет мне аллах заплатить за подобную высокую милость!» – и, говоря так, он устремил свои взоры на Дараху, страстно глядя на нее и взглядом открывая ей любовь, какую питал к ней в своем сердце. Но Дараха опустила глаза свои и не подала никакого ответного знака.

Наступил уже час трапезы, и король приказал подавать яства. И все знатнейшие рыцари Гранады были приглашены к столу, так как после обеда устраивались большое празднество и бал. Вместе с королем сели за стол следующие рыцари: четверо рыцарей Венегов, четверо Альморади, двое Аламаров, восемь Гомелов, шесть Алабесов, двенадцать Абенсеррахов, несколько Альдорадинов, Абенамар и Муса. Все перечисленные рыцари пользовались в Гранаде великим уважением, и за их доблесть король с удовольствием приглашал их к себе за стол. Так же сели за трапезу вместе с королевой прекрасные и знатные дамы. То были: Дараха, Фатима, Харифа, Коайда, Саида [39]39
  Такие имена, как Саида, по-русски обычно транскрибируются – Заида и т. п.


[Закрыть], Саррасина, Альборайя. Все они принадлежали к лучшим родам Гранады: Дараха была из рода Алабесов, Фатима – из рода Сегри, Харифа – из рода Альморади, Альборайя – из рода Гомелов, Саррасина – из рода Саррасенов, Коайда – из рода Венетов. Среди прочих присутствовала там и красивая Галиана, дочь алькайда Альмерии, приехавшая на празднества. Она находилась в родстве с королевой. Все эти дамы отличались красотой и добродетельностью. В красивую Галиану был влюблен Абенамар, храбрый рыцарь; ради нее совершил он в битвах чудесные подвиги, и про них был составлен романс, в котором говорится:

 
Абенмар, влюбленный рыцарь,
Дамы милой Галианы
Дожидался в альмерийских
Цветниках благоуханных.
На земле он, как альфомбру [40]40
  Альфомбра (араб.) – циновка, вытканный пестрый ковер для пола, вообще ковер, В Европе, и прежде всего в Испании, выделывание альфомбр было введено маврами.


[Закрыть],
Разложил свою адаргу,
Острием копье стальное
Он воткнул глубоко в траву.
За поводия привязан,
Чтобы слишком он далеко
Не ушел от Абенмара.
А над рыцарем раскинул
Конь расседланный пасется,
Ветром с севера обветрен,
Солнца выжженный лучами, и т. д
 

Некоторые поют этот романс несколько иначе и относят его к Галиане Толедской [41]41
  Галиана Толедская – подобные наименования знаменитых дам, распространенные в рыцарских романах, послужили прототипом для имени Дульсинеи Тобосской в «Дон Кихоте».


[Закрыть], но это неверно, потому что Галиана Толедская жила за много времени до того, как появились на свет Абенамары, а тем более тот из них, о ком мы здесь ведем речь, и другой Абенамар, которого спрашивал король дон Хуан. Ибо в те времена Толедо принадлежало христианам, отсюда все становится ясным. Галиана Толедская жила во времена Карла Мартелла [42]42
  Карл Мартелл – франкский майордом, дед Карла Великого. В 732 г., победив арабов при Пуатье, предотвратил арабское завоевание Франции.


[Закрыть], была похищена им из Толедо и увезена в Марсель. Галиана же, о которой мы здесь повествуем, была из Альмерии, и именно про нее говорится в романсе, а не про другую. А этот Абенамар был потомком другого Абенамара, о ком мы уже рассказывали раньше. Но вернемся к нашей теме.

Король с рыцарями и королева с дамами с большим удовольствием вкушали трапезу под звуки различной музыки – флейт, арф, лютен, гобоев, игравших в королевской зале. Король и рыцари вели беседу о многих вещах, но главным образом о поединке магистра и Мусы, о чрезвычайной силе магистра и великой его обходительности. Такие речи вызывали большую досаду у присутствующего там мавра Альбаяльда: он очень остался недоволен тем, что бой не кончился, ибо ему думалось, сила магистра не была так велика, как про нее говорили, и что если бы ему пришлось против него сражаться, он довел бы битву до славного для мавров конца. И он решил, что в первый же раз, как магистр снова вторгнется в Долину, он с ним померяется силами и проверит, действительно ли его сила и отвага так же велики, как про них рассказывают.

Дамы за своей трапезой также беседовали о прошлой битве, о мужестве Мусы и его обаянии.

Муса не сводил глаз с Дарахи, в которую он был влюблен до последней крайности, и не видел ослепленный мавр, что она любит Сулему Абенсерраха, рыцаря красивого и смелого Он был главным альгвасилом [43]43
  Главный альгвасил – здесь начальник охраны.


[Закрыть]в Гранаде, а этой должностью облекались только люди, пользующиеся большим уважением и почетом, в большинстве случаев она не выходила из рук рода Абенсеррахов, как это можно видеть из хроники Эстебана Гарибая Самальоа – историка христианских королей Кастилии.

Если Альбаяльд чувствовал сильнейшее желание испробовать силу магистра, – не меньшее испытывал и брат его Алиатар, считавший себя за храбреца, которому очень хотелось посмотреть, действительно ли доблесть и мощь магистра равны идущей о них славе. Отважный Муса больше не интересовался этими вопросами: он радовался своей дружбе с магистром. Сейчас же он больше всего смотрел на прекрасную Дараху и так отдавался созерцанию, что часто забывал про трапезу. Его брат король это заметил и понял, что Муса любит Дараху, чем очень сильно опечалился, так как и сам был тайно влюблен в нее. Он уже много раз открывал ей свое сердце, но Дараха оставалась глуха ко всем его признаниям, не желала их слушать, а еще меньше помочь королю в осуществлении его желаний. Также и Магома Сегри – рыцарь примерной доблести – взирал на Дараху; он знал о желании Мусы служить ей и тем не менее не отступал от своей надежды. Ко всему этому Дараха оставалась слепа, ибо взоры ее стремились к Сулеме – могущественному рыцарю из рода Абенсеррахов, человеку смелому и благосклонному.

Королева тем временем разговаривала со своими дамами о рыцарях, их качествах и, между прочим, о родах Абенсеррахов и Алабесов; эти роды связались многочисленными узами родства путем частых браков между собой.

По окончании трапезы начались между рыцарями и дамами танцы. Паж, посланный Мусой, подошел к Дарахе и, преклонив перед ней колено, подал ей букет красивых пышных цветов и сказал: «Прекрасная Дараха, мой господин Муса целует вам руки и просит принять этот букет, который он нарвал и составил собственными руками, дабы передать его в ваши. И он просит вас не обращать внимания на малую ценность подарка, но лишь на то чувство, с каким он вам подносится, и чтобы вы еще знали, что среди этих цветов скрыто его сердце, которое он тоже безоговорочно вручает в ваши руки».

Дараха взглянула на королеву, зарделась румянцем и не знала, как ей поступить: взять букет или нет? Но заметив, что королева все видела и не возражает, она взяла букет, дабы не оскорбить столь доблестного рыцаря и королевского брата, решив, что, принимая букет, она не бросит этим тени на свою добродетель и не нанесет обиды своему возлюбленному Абенсерраху, очень хорошо видевшему, как она взяла букет. Она взяла цветы и велела пажу передать его господину благодарность за подарок.

Кто в ту минуту посмотрел бы на Фатиму, сразу понял бы, как сильно она огорчена тем, что Муса послал букет, хотя и старается, насколько возможно, скрыть свое огорчение. Она подошла к Дарахе и сказала ей: «Теперь ясно, и вы не сможете отрицать, что Муса любит вас, раз он пред лицом всех дам и рыцарей послал вам букет; точно так же не сможете вы отрицать, что вы отвечаете на его любовь взаимностью, раз вы приняли его цветы».

Дараха, почти оскорбленная словами Фатимы, отвечала eu: «Друг мой, Фатима, не удивляйтесь тому, что я приняла пучок цветов; но, клянусь вам Магометом, будь на то моя воля, я не взяла бы его. Я поступила так, чтобы не заслужить осуждения пред лицом стольких рыцарей и дам. Иначе я разорвала бы его на тысячу частей».

На том и закончился разговор о цветах, так как король приказал дамам и кавалерам танцевать, что и было исполнено. Абенамар танцевал с Галианой чрезвычайно красиво, Малик Алабес – со своей дамой Коайдой, очень искусно, ибо был рыцарем, преуспевающим во всем; Абиндарраэс танцевал с прекрасной Харифой, а Венег – с прекрасной Фатимой; Альморади – отважный рыцарь, родственник короля – танцевал с Альборайей; рыцарь из рода Сегри – с чрезвычайно красивой Саррасиной, Сулема Абенсеррах – с прелестной Дарахой. И когда эта последняя пара заканчивала танец и кавалер откланивался, дама с красивым реверансом отдала ему букет, и славный Абенсеррах принял его, осчастливленный получением дара из ее рук.

Муса, не сводивший во время танцев глаз с госпожи своего сердца – Дарахи, увидев, как она отдала посланный им букет Абенсерраху, воспламенился ярым гневом и почти обезумел от полученного оскорбления. Не соблюдая должного почтения по отношению к присутствовавшим в зале королю и его двору, он направился к Абенсерраху с видом столь страшным, что казалось, будто глаза его мечут пламя, и громовым голосом крикнул ему: «Скажи мне, подлый и низкий негодяй, отпрыск христиан, жалкий выродок! Как ты смел, зная, что этот букет собран моими руками и что я послал его в подарок Дарахе, – как ты смел его взять, не посчитавшись с тем, что он мой?… Я полон желания покарать тебя за неслыханную дерзость, и, если бы не мое уважение к присутствию короля, я проучил бы тебя тотчас же!»

Храбрый Абенсеррах при виде гнева Мусы и малого его уважения к их старинной дружбе вскипел гневом не меньше его и, точно так же утратив все приличия, ответил ему:

– Кто бы ни был осмелившийся меня назвать негодяем и выродком, он – тысячекратный лжец! Я – славный рыцарь, и знатен мой род. И после короля – моего властелина – нет здесь мне равного.

И, обменявшись такими речами, оба смелых рыцаря схватились за мечи и изрубили бы друг друга, если бы король с еще несколькими рыцарями с крайней поспешностью не бросился бы между ними. И король, очень разгневанный на Мусу, в котором он видел зачинщика ссоры, в суровых словах приказал ему немедленно отправиться в изгнание, прочь от двора, раз он питает к нему так мало уважения. На что Муса ответил, что он уйдет и что, может быть, в один прекрасный день, сражаясь против христиан, король ощутит отсутствие Мусы и скажет: «Ах, Муса, где ты!…» И с этими словами он повернулся спиной, чтобы уйти прочь из дворца. Но тут все рыцари и дамы удержали его, вернули, стали умолять короля отменить свое решение и не отсылать Мусу в изгнание. И настолько преуспели в своих просьбах рыцари, дамы, а вместе с ними и королева, что король простил Мусу и помирил его с Абенсеррахом. Впоследствии Муса очень сожалел о своем поступке, так как всегда был другом Абенсеррахов. Едва, однако, миновала эта распря, как вспыхнула новая, еще горшая. А причиной тому послужили слова одного из рыцарей Сегри, главы рода, сказанные им Абенсерраху:

– Господин рыцарь! Король, мой повелитель, вину за ссору возложил на Мусу, своего брата, и не обратил внимания на сказанные вами слова, будто за исключением короля нету здесь рыцарей, равных вам, хотя вы и знали, что тут же во дворце присутствовали рыцари, не уступающие вам в своих достоинствах. И не пристало истинному рыцарю так далеко заходить в своих речах, как зашли вы. И если бы не нежелание начать распрю в королевском дворце, говорю вам, вы дорогой ценой заплатили бы за слова, сказанные в присутствии стольких честных рыцарей.

Тогда Малик Алабес, близкий родственник Абенсеррахов, рыцарь отважный, обладатель многочисленной родни в Гранаде, поднялся со своего места и ответил Сегри:

– Мне удивительно слышать одни только твои речи там, где столько славных рыцарей. И незачем начинать новую распрю и новую смуту. Сказанное Абенсеррахом было сказано правильно, ибо все рыцари Гранады хорошо известны, кто они и откуда родом. И не думайте вы. Сегри, что если вы происходите от королей Кордовы и в ваших жилах течет их кровь, то вы лучше или равны Абенсеррахам – потомкам королей Марокко и Феса, потомкам великого Мирамамолина; а Альморади – ведь ты знаешь – принадлежат к королевскому дому Гранады и тоже ведут свой род от королей Африки. И знаешь о нас, Маликах Алабесах, что мы происходим от ветви короля Альмоабеса, повелителя славного царства Куко, и являемся родственниками Малукам. Так где же все те, кого я назвал и кто теперь смолчал, в то время как ты хочешь возбудить новые страсти и раздоры, хотя и знаешь, что все, мною сказанное, – правда и что после короля, нашего господина, нет здесь рыцарей, равных по своему роду Абенсеррахам, а сказавший противное – солжет, и я не считаю его за благородного человека!

Едва Сегри, Гомелы и Масы – все принадлежавшие к одному роду – услышали сказанное Алабесом, как пришли в ярость и бросились на него, чтобы предать его смерти. Алабесы, Абенсеррахи и Альморади, составлявшие другую партию, увидя их намерение, вскочили со своих мест, чтобы оказать им сопротивление и в свою очередь напасть на них.

Король при виде такой бури у себя во дворце, сознавая, что ему грозит потеря Гранады и всего королевства, вскочил тоже и громко закричал: «Кару изменника понесет тот, кто сделает хотя бы шаг или обнажит оружие!» И с этими словами схватил Алабеса и Сегри, громкими криками призвал своих телохранителей и дал приказ взять под стражу рыцарей Алабеса и Сегри.

Остальные рыцари остались на своих местах, чтобы не навлечь на себя обвинения в измене.

Алабеса отправили в заточение в Альгамбру, а Сегри – в Алые Башни. И держали их там под усиленной стражей. Остальные же гранадские рыцари приложили все старания для восстановления мира и, наконец, при помощи самого короля, восстановили его. Тогда арестованных рыцарей выпустили на свободу. А для ознаменования и укрепления мира было решено устроить большой праздник с турниром, боем быков и игрой на копьях. Так решили Муса и сам король, и лучше бы они этого не решали, как будет видно из дальнейшего рассказа.