Текст книги "Крушение «Мэри Дир», Мэддонс-Рок"

Автор книги: Хэммонд Иннес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Холленд откашлялся:

– Еще один вопрос на эту тему, и все. Какое количество спиртного потреблял каждый день капитан Таггарт?

– Не могу сказать, не знаю, – чуть слышно ответил Патч.

– Вы хотите сказать, что не видели, как он пил? Патч кивнул.

– Ну хоть какие–то соображения на этот счет у вас должны быть! Что он обычно пил, виски?

– Да.

– Что–нибудь еще?

– Иногда коньяк, иногда ром.

– Сколько?

– Не знаю.

– И так продолжалось с самого начала рейса?

– Думаю, да. .

– Как первого помощника, это касалось вас лично, и, наверное, вы интересовались, сколько он пил. Как вы Думаете, сколько спиртного он потреблял в день?

Поколебавшись, Патч неохотно ответил:

– Стюард говорил – бутылку, полторы, иногда две. По залу пронесся сдавленный ропот.

– Понятно. – Тишину в зале нарушали сдавленные рыдания девушки. – Значит, как капитан судна он был совершенно недееспособен?

– О нет! – Патч покачал головой. – Только к концу дня он немного пьянел, а так, я бы сказал, он владел собой.

– Вы хотите сказать, – спросил Боуэн–Лодж, – что он полностью контролировал ситуацию на судне, выпивая одну–две бутылки в день?

– Да, сэр! То есть большую часть времени.

– Но вы признали, что он буянил и вам пришлось запереть его в каюте. Если он буянил, тогда… – Председатель вопросительно поднял брови.

– Он бушевал не оттого, что был пьян, – медленно ответил Патч.

– Тогда почему же?

– У него не оказалось спиртного.

Зал изумленно замолк. Даже Дженнет Таггарт перестала рыдать и сидела неподвижно, глядя на Патча с нескрываемым ужасом.

– Я бы хотел прояснить этот вопрос прежде, чем мы пойдем дальше, – сказал Боуэн–Лодж совершенно спокойным голосом. – Вы утверждаете, что капитан Таггарт умер не от спиртного, а от его отсутствия. Так?

– Да, сэр.

– Вы действительно убеждены в том, что отсутствие спиртного может убить человека?

– Не знаю, – ответил несчастный Патч. – Знаю только, что он держался только спиртным, а не получив его, впал в неистовство и умер. Кажется, он никогда ничего не ел.

Боуэн–Лодж задумчиво водил карандашом по бумаге. Наконец он решился:

– Полагаю, мистер Холленд, вам следует пригласить медицинских экспертов, чтобы как–то прояснить ситуацию.

– Я это уже сделал, ознакомившись с письменными показаниями мистера Патча, – кивнул Холленд.

– Хорошо, тогда отложим рассмотрение этого вопроса, – с явным облегчением проговорил Боуэн–Лодж. – Пожалуйста, продолжайте допрос свидетеля.

Следующий этап рейса не был богат событиями, но Патчу пришлось рассказать все подробности, и получилась следующая картина: он, как добросовестный человек, делал все возможное, чтобы заставить команду слаженно работать, несмотря на то что на борту имелся постоянный раздражающий фактор в лице владельца.

На свет были извлечены подробности, сами по себе не представлявшие ничего особенного: неубранный стол в кают–компании, тараканы, грязный камбуз, несколько завшивевших матросов, отсутствие запасов пищи в спасательных шлюпках, покалеченный в драке человек… В целом создавалось впечатление, что судном очень плохо управляли.

Выплыло на свет и другое. Вахтенный журнал велся неправильно, трюмы проверялись нерегулярно, количество воды в них вообще не контролировалось. Ответственность за это нес Хигтинс, исполнявший в то время обязанности первого помощника. Патч показал, что вся инициатива исходила от второго помощника, Раиса, с которым они подружились. Сильное чувство товарищества с Райсом проходило красной нитью через все показания Патча.

Дважды был упомянут Деллимар. В первый раз это случилось, когда Патч рассказывал о недисциплинированности персонала машинного отделения.

– Он постоянно подбивал к игре в покер первого механика, мистера Барроуза. Мне пришлось потребовать, чтобы он прекратил приглашать мистера Барроуза в свою каюту. Они играли в карты дни и ночи напролет, и все заботы о машинном отделении легли на плечи второго механика, мистера Рафта.

– Мистер Деллимар возражал? – спросил Холленд. – Да.

– Что он говорил?

– Говорил, что это его судно и он волен делать все, что хочет, приглашать к себе кого угодно.

– Что вы на это ответили?

– Что это угрожает безопасности судна и моральному климату в машинном отделении, что капитан – я, а Не он и я буду командовать так, как сочту нужным.

– Иными словами, вы поссорились? – Да.

– И он согласился прекратить игру в карты с первым механиком?

– В конце концов да.

– В конце концов? Вам удалось его убедить?

– Да. Я сообщил ему, что прямо приказал мистеру Барроузу прекратить игру и, если приказ не будет выполнен, я приму меры. И отдал приказ, касающийся непосредственно его.'

– Он это принял? – Да.

– Не скажете ли вы, какие отношения сложились у вас с мистером Деллимаром во время рейса?

Патч заколебался. Он сознавал, что его отношения с владельцем судна выглядели достаточно натянутыми. Он мог бы одной фразой объяснить причину и тем самым завоевать симпатии всего суда, но он не сделал этого, а лишь ответил:

– Мы не сошлись с ним по некоторым вопросам. Холленд остался удовлетворен.

Второе упоминание о Деллимаре возникло почти случайно. Патч докладывал суду, что лично проверил все трюмы, когда судно, отойдя от берегов Португалии, попало в зону ненастья. Холленд, отдавая Патчу справедливость и объективно оценивая его действия, обратил внимание суда на тот факт, что капитан не стал полагаться на рапорт первого помощника, а сам удостоверился в сохранности груза.

– Другими словами, вы ему не поверили?

– Если честно, нет.

– Мистер Хиггинс на самом деле проверял трюмы?

– Не знаю.

– Вы настолько не доверяли ему, .что даже не спросили, проверял ли он их?

– Да, полагаю, так.

– А кроме вас кто–нибудь проверял трюмы? Патч замялся, но потом ответил:

– Думаю, мистер Деллимар.

– Вы думаете, что он проверял сохранность груза?

– Когда я спустился в инспекционный люк первого трюма для проверки, мистер Деллимар был там. Я решил, что он пришел с той же целью, что и я.

Холленд задумался:

– Понятно. Но ведь проверка трюмов входит в обязанности помощников капитанов. Странно, что владелец судна счел необходимым лично проверить трюм. Что вы по этому поводу думаете?

Патч только покачал головой.

– Что за человек был мистер Деллимар? Какое впечатление он производил на вас?

«Теперь, – подумал я, – он расскажет им правду о Деллимаре: представился удобный случай!»

Но Патч молчал, уголок его рта нервно подергивался, и он еще больше побледнел.

– Я вот чего добиваюсь, – произнес Холленд. – Мы подходим к ночи 16 марта. Той ночью мистер Деллимар исчез – упал за борт. Вам известно, что во время войны мистер Деллимар служил на военном флоте?

Патч кивнул и еле слышно ответил: – Да.

– Он служил в Атлантике на корветах и фрегатах и, должно быть, повидал немало штормов… – После многозначительной паузы Холленд спросил: – Какое впечатление он произвел на вас, когда вы попали в зону ненастья? Он вел себя как должно во всем?

– По–моему, да, – тихо ответил Патч.

– Вы не совсем уверены в этом?

– Я не очень хорошо знал его.

– Но вы находились вместе на судне более месяца. Как бы он ни любил отсиживаться в своей каюте, вы должны были иметь хоть какое–то представление о его душевном состоянии! Как по–вашему, был ли он чем–то встревожен?

– Думаю, да.

– Это была тревога личного или делового порядка?

– Не знаю.

– Хорошо. Поставлю вопрос прямо. Когда вы увиде–Ли. что он проверяет груз, как вы это истолковали?

– Я никак это не истолковывал! – Патч обрел прежнюю твердость и отвечал по существу и ясно.

– Что вы ему сказали?

– Я попросил его уйти из трюма.

– Почему?

– Ему незачем было там находиться, проверка трюмов не входила в его обязанности.

– Хорошо. Задам вопрос иначе. Могли бы вы сказать, что его присутствие в трюме означало, будто он чего–то испугался и нервы у него на пределе? Он был дважды торпедирован вовремя войны и, пока его не подобрали, долгое время провел в воде. Вы могли бы сказать, что он испугался оказаться снова в такой ситуации?

– Нет, я… не знаю.

Холленд пожал плечами. До этого момента он пытался докопаться до истины, задавал Патчу вопросы; теперь он сменил тактику и позволил Патчу самому рассказать всю историю той ночи, когда «Мэри Дир» легла в дрейф в бурных водах Бискайского залива. Он не задавал вопросов и не перебивал: пусть себе говорит!

А Патч оказался отличным рассказчиком, и зал внимал ему с восхищенным внимание'м. Твердыми, конкретными фразами он говорил так красочно, что создавалось впечатление, будто «Мэри Дир» плыла по залу, ржавая, покореженная, а море било в ее нос пушечными залпами. Я наблюдал за его лицом, когда он обращался к судье напрямик, как мужчина к мужчине, но меня не покидало чувство, что он все время чего–то недоговаривает. Я взглянул на председателя. Тот слегка подался вперед, обхватил рукой подбородок и слушал, поджав губы, с замкнутым, бесстрастным лицом, ничем не выдавая своей реакции.

Факты, которые излагал Патч, говорили сами за себя: атмосферное давление падает, море начинает бушевать, ветер усиливается, судно испытывает сильную качку, и его переборки шатаются при каждом подъеме на гребень волны и падении с него. Патч с самых сумерек находился на капитанском мостике вместе с Райсом. Кроме них там стояли только рулевой и впередсмотрящий. Примерно в 23.20 послышалось что–то похожее на легкий взрыв, словно очередная волна ударилась о нос судна, но пены не показалось, и пароход даже не покачнулся. Он вошел в подошву волны и медленно поднялся. Послышался еще удар, судно встряхнуло, раздался треск, и тут белая пелена скрыла всю переднюю часть судна.

Вначале никто не понял, что произошло, затем сквозь рев шторма донесся крик Раиса:

– Мы обо что–то ударились, сэр?

Потом Патч послал Раиса обследовать трюмы, и тот, вернувшись, доложил, что в два передних трюма поступает вода, особенно сильно в первый. Патч приказал запустить помпы, а сам остался на капитанском мостике. Вскоре сделалось заметно,, что нос судна словно отяжелел и зеленые волны свободно гуляют по всей носовой части. На мостике появился бледный и испуганный Деллимар в сопровождении Хиггинса. Они заговорили о том, что нужно спасаться, раз судно тонет. Вернувшийся Райе доложил, что среди экипажа поднялась паника.

Тогда Патч передал командование Хиггинсу и вместе с Райсом отправился на верхнюю палубу. Четверо матросов в спасательных жилетах уже снимали шлюпку номер три. Они были очень испуганы, и ему пришлось даже ударить одного из них, прежде чем они оставили шлюпку и вернулись к своим обязанностям.

Он собрал бригаду из десяти человек и под руководством боцмана и третьего механика послал их укрепить переборку между котельным отделением и вторым трюмом. Когда он наблюдал за их работой, рулевой доложил в машинное отделение, что в ходовую рубку просачивается дым.

Патч взял с собой с полдюжины человек и побежал в рубку. Там оказался только рулевой. Со слезящимися от дыма глазами, мучительно кашляя, он судорожно вцепился в штурвал и вел судно сквозь шторм, а вся ходовая рубка была заполнена едким дымом. Пожар бушевал в радиорубке позади капитанского мостика и немного выше его. Нет, Патч не знает, отчего возник пожар, но радиста в рубке не было: тот спустился за спасательным жилетом и заодно облегчиться и выпить кружку какао. Хиггинс ушел на корму, чтобы проверить винт. Где в это время находился Деллимар, Патч не знает. Он очень сожалеет, что рулевой погиб.

Для тушения пожара они воспользовались пенными огнетушителями, но–пламя не позволяло войти в рубку. Пожар прекратился, когда прогорела крыша и прорвавшаяся волна потушила пламя.

Ветер дул с ураганной силой, шторм достиг, не менее двенадцати баллов, и ему пришлось положить судно в дрейф, носом по ветру. Машина работала только для того, чтобы просто удержать судно. Все молились лишь о том, чтобы не сорвало чехлы с люков.

Они лежали в дрейфе около четырнадцати часов, и все это время их жизни угрожала смертельная опасность. Насосы работали исправно, а они с Райсом все время контролировали состояние переборки и удерживали экипаж от паники, чтобы тот помогал судну бороться со стихией.

Часов в шесть, после того, как он чуть ли не сутки провел без сна, Патч удалился в свою каюту. К этому времени ветер утих, и барометр показывал повышение давления. Он лег полностью одетым, а через два часа его разбудил Самюэль Кинг, стюард–ямаец, сообщив, что нигде не могут найти мистера Деллимара.

Обыскали все судно, но безуспешно: Деллимар исчез.

– Могу только предположить, что его смыло за борт, – произнес Патч и замолчал, ожидая следующего вопроса Холленда.

– Вы провели расследование?

– Да. Каждый член экипажа сообщил мне, мистеру Раису и мистеру Хиггинсу все, что видел или слышал. Насколько мы смогли определить, последним, кто видел мистера Деллимара живым, был стюард. Он видел, как мистер Деллимар вышел из каюты и по верхней палубе прошел в кормовую часть. Это было примерно в 4.30.

– И после его никто не видел? Поколебавшись, Патч ответил:

– Насколько нам удалось выяснить – нет.

– Он прошел по шлюпочной палубе? – Да.

– Выходить на эту палубу было опасно?

– Не знаю, я в это время боролся с огнем в радиорубке.

– Но все–таки, по вашему мнению, ходить по этой палубе в шторм опасно?

– Нет, не думаю: Трудно, сказать. В шторм брызги и волны достигают практически всех палуб.

– И на корме?

– Да:

– Мистер Деллимар отправился в кормовую часть судна?

– По словам Кинга – да. Холленд помолчал и спросил:

– Как вы думаете, куда отправился мистер Деллимар?

– Не знаю.

– В свете того, что вы рассказали раньше, можно предположить, что он отправился проверить, как закрыты люки задних трюмов?

– Возможно. Но в этом не было необходимости. Я сам их проверял.

– Так. Но если он пошел проверять эти люки, он должен был спуститься на заднюю часть колодезной палубы?

– Не обязательно. Он мог увидеть состояние люков и с заднего конца верхней палубы.

– А если бы он все–таки спустился, это было бы опасно?

– Да. Думаю, да. Обе колодезные палубы заливались водой.

– Понятно. Значит, больше его никто не видел?

В зале стояла мертвая тишина. Все представили себе, как старое судно Отяжелевшим от воды носом врезалось в штормовую волну, и человек, кувыркаясь в пенных брызгах морской пучины, оказался в бушующем море. В зале суда никто, конечно, не видел ничего подобного своими глазами, но всех захватила эта загадка, эта тайна. За моей спиной кто–то тихо плакал.

А Патч продолжал свой рассказ нервными, отрывистыми фразами, как бы снова переживая трагедию.

Ветер стих, море постепенно успокаивалось, и в 12.48, согласно записи в вахтенном журнале, он дал команду «малый ход» и лег на–прежний курс. После этого приказал подготовить ручные насосы и, как только нос судна перестало заливать волнами, дал задание Раису с группой матросов проверить чехлы на передних люках. Он предполагал взять курс на Брест, но, так как погода улучшилась и насосы работали исправно, изменил решение и лег на прежний курс. 18 марта ранним утром «Мэри Дир» прошла остров Уэссан. К этому времени судно шло на полной скорости. Море было спокойным, если не считать легкого ветерка, поднимавшего небольшую рябь. Однако, не очень рассчитывая на надежность передних трюмов, Патч придерживался французского берега. В 13.34 на траверзе появился остров Иль–де–Бати, в 16.12 прошли Три–агозский маяк, в 17.21 – архипелаг Сет–Иль. Все это было зафиксировано в вахтенном журнале.

В 19.46 сквозь легкий туман в четырех румбах по правому борту показался затмевающийся огонь маяка в Лез–О.

Патч изменил курс на норд 33 ост. Это позволило бы ему обойти рифы Барнуик и Рош–Дувр, оставив Ануа, маяк на юго–западном берегу Гернси, примерно в четырех милях по правому борту. Изменив курс, он известил об этом весь командный состав, уточнив, что принял решение пришвартоваться в Саутгемптоне для осмотра и ремонта.

Примерно в 21.20, когда стюард убирал после ужина, который Патч, как обычно, съел в своей каюте, послышались крики, а затем к нему ворвался Райе и сообщил, что горит задний трюм и команда в панике.

– Что именно вызвало панику? – осведомился Холленд.

– Команда считала, что над судном – проклятие, – ответил Патч. – В последние два дня я часто слышал это слово.

– И что вы по этому поводу думаете? Вы тоже считаете, что над судном тяготело проклятие?

Патч посмотрел на председателя и судей:

– Нет. По–моему, кто–то нарочно пытался устроить кораблекрушение!

В зале суда все заинтересованно зашумели. Однако Патч не выдвинул никакого прямого обвинения, а только сказал:

– Уж больно много совпадений: повреждение передних трюмов, потом пожар в радиорубке…

– Вы убеждены, что в первом трюме произошел взрыв? – уточнил Холленд.

Патч замялся:

– Да,, да, думаю, что так.

– А радиорубка?

– Если трюм взорвали, радиорубку обязательно должны были повредить – ведь это было мое единственное средство связи с внешним миром.

– Понятно. – Помолчав, Холленд задумчиво произнес: – Так вы считаете, что некто, находившийся на борту, пытался потопить судно?

– Да.

– Когда вы услышали о пожаре в третьем трюме, вы подумали, что это очередная попытка покончить с судном?

– Да, подумал.

– Вы и сейчас считаете так же? Патч кивнул:

– Да.

– Вы понимаете, что это очень серьезное обвинение?

– Да, понимаю.

Какое–то время Холленд молчал, а вместе с ним молчал и весь зал. Наконец он сурово произнес:

– На борту «Мэри Дир» находился тридцать один человек. Если пожар, подвергавший опасности жизни всех, не был случайным, это равносильно убийству.

– Да.

– И вы продолжаете утверждать, что кто–то умышленно устроил пожар?

– Да, утверждаю.

Следующий вопрос был неизбежен.

– Кого вы подозреваете?

Патч заколебался. Рассказывать о том, что Деллимар предлагал ему деньги за крушение, не имело смысла. Деллимар мертв. И он не мог поджечь рубку. Патч мог ответить только то, что у него не было времени на расследование, все его время было занято спасением судна:

г–Но потом–то вы могли подумать об этом?

– Да, я подумал. – Патч смотрел в лицо председателя. – Но решать предстоит суду.

Боуэн–Лодж в знак согласия кивнул, а Холленд вернул Патча к событиям, последовавшим за пожаром.

Они с Райсом организовали тушение пожара в трюме. Нет, Хиггинса там не было, он стоял на вахте. Но там были и второй механик, и радист, и боцман. Они вытащили брандспойты и стали поливать пламя через инспекционный люк, в то время–как остальные матросы расчехлили люк третьего трюма и частично четвертого на случай, если возникнет необходимость охлаждать переборку между трюмами. А сам Патч спустился в четвертый трюм.

– Зачем вы это сделали?

– Я хотел увидеть, насколько нагрелся металл переборки. Я боялся распространения пожара по всей кормовой части. К тому же этот трюм был заполнен лишь наполовину. Я надеялся, что по степени нагрева переборки мне удастся оценить серьезность пожара.

– Что же вы обнаружили, спустившись в инспекционный люк четвертого трюма?

– Пожар только что начался, так как переборка еще даже не нагрелась. Но это я обнаружил лишь позже…

– То есть?

Патч объяснил, что его кто–то ударил, когда он спускался по трапу, и он упал, потеряв сознание. Он рассказывал это теми же словами, что и тогда, в своей каюте на «Мэри Дир». Когда он закончил, Холленд спросил:

– Вы уверены, что вас ударили, может, вы сами поскользнулись на трапе?

– Совершенно уверен, – ответил Патч.

– Может быть, на вас что–то упало, ну, предположим, кусок металла?

Но Патч показал шрам, все еще видневшийся на его челюсти и подтверждавший, что вероятность несчастного случая исключена.

– Очнувшись, вы не увидели рядом какого–нибудь оружия, которым мог воспользоваться тот, кто вас ударил?

– Нет, не увидел. Но я его и не искал: кругом был дым, я почти задыхался, к тому же еще не пришел в себя после удара.

– Итак, вы утверждаете, будто кто–то из экипажа, вероятно человек, имевший на вас зуб, последовал за

%ами в трюм и там оглушил вас кулаком?

– Наверное, это был очень сильный человек. – Патч бросил взгляд в зал на Хиггинса и продолжил рассказ.

Очнувшись, он еще слышал крики матросов, освобождающих шлюпки. Он вскарабкался по трапу к отверстию инспекционного люка, но оно было зачехлено и плотно чем–то завалено. Его спасло то, что чехол основного люка был натянут не полностью. После долгих усилий ему удалось сложить несколько кип хлопка и по ним добраться до открытого угла люка. Когда он наконец выполз на палубу, то увидел пустые шлюпбалки. Лишь третья шлюпка висела вертикально на фалах. Машина и насосы продолжали работать, а брандспойты все еще подавали воду в третий трюм. Ни одного члена команды на борту не было.

История была невероятной, в нее почти невозможно было поверить! Патч продолжал рассказывать, как он один потушил пожар, а утром обнаружил на судне совершенно незнакомого человека.

– Это был мистер Сэндз с яхты «Морская ведьма»? – Да.

– Объясните, почему вы не приняли его предложение забрать вас с судна?

– Я не видел причины покидать судно. Хотя нос его полностью ушел в воду, непосредственной опасности затопления еще не было. Я подумал, что Сэндз известит власти, а если я буду на борту, то помогу закрепить буксирный трос и облегчу работу спасателям.

Затем он рассказал про мою безуспешную попытку перебраться на яхту и про то, как помог мне вернуться обратно и как мы уже вдвоем боролись за судно в условиях жесточайшего шторма, как обеспечивали работу машины и помп. Про Минкис не было сказано ни слова.

Согласно его заявлению, мы в конце концов покинули судно в резиновой надувной лодке, взятой из сундука Деллимара. В это время судно было уже на грани затопления. Нет, он не может точно указать координаты места, но, вероятно, где–то восточнее Рош–Дувр.

Нет, мы не видели, как затонуло судно. Резиновая надувная лодка в багаже мистера Деллимара? Ну да, это значит, что он не верил в мореходные качества судна, не доверял шлюпкам и вообще нервничал.

– Два последних вопроса, – сказал Холленд. – Это очень важные вопросы для вас и для всех, имеющих отношение к судну. – Он немного помолчал, а затем спросил: – Вы совершенно убеждены, что трюм номер один был затоплен из–за взрыва? Я хочу сказать, что в сложившихся обстоятельствах невозможно поверить, будто вы ударились о какой–то подводный риф, но это мог быть удар волны?

Патч заколебался, взглянув на судью. —

– Нет, это определенно не был удар волны, – спокойно ответил он, – волна ударила в нос «Мэри Дир» сразу после того случая. А ударились мы обо что–то или произошел взрыв, можно определить только при осмотре повреждений.

– Правильно. Но судно, вероятно, лежит на глубине двадцати морских саженей, и где именно, мы не знаем, так что провести осмотр повреждений не представляется возможным. А как думаете вы? ,

– Вряд ли я смогу сказать больше, чем уже сказал.

– Но вы полагаете, это был взрыв? – Холленд подождал, но, не получив ответа, добавил: – Принимая во внимание пожар в радиорубке, а позже пожар в третьем трюме, вы склоняетесь к мысли, что это был взрыв?

– Если на то пошло – да.

– Благодарю вас. – Холленд сел, но даже и тогда в зале никто не пошевелился. Ни шепота, ни шарканья ног. Весь зал был еще под впечатлением от услышанного.

Наконец поднялся сэр Лайонел Фолсетт:

– Господин председатель! Я был бы рад, если бы вы задали свидетелю один–два дополнительных вопроса! – Сэр Фолсетт был небольшого роста, с высоким лбом и редеющими волосами. Примечателен в нем был только голос, глубокий, рокочущий бас, выдающий огромную энергию и жизненную силу этого с виду невзрачного человека. – Свидетель ясно дал понять, что он уверен в умышленности крушения «Мэри Дир». И в самом деле: все обстоятельства дела, о которых он поведал суду, подтверждают эту уверенность. Однако я довожу до сведения суда, что стоимость судна вряд ли послужила поводом для осуществления такого опасного, так сказать, заговора. Следовательно, уместно предположить, что если заговор существовал, то целью его было получить достаточно высокую страховую стоимость груза. Я смею почтительно довести до вашего сведения, что это подлое дело принесло бы финансовую выгоду только в том случае, если груз и в самом деле продали прежде, чем погубить судно! Боуэн–Лодж кивнул:

– Я вас понимаю, сэр Лайонел. – Он взглянул на большие часы над галереей для зрителей. – Каков же ваш вопрос? •

– Он касается того времени, когда судно стояло на банке вместе с «Торре Аннунциатой» в Рангуне. По моим сведениям, экипаж «Мэри Дир» был отпущен на берег, а «Торре Аннунциата» все время была ярко освещена и на ней работали все лебедки. – Он посмотрел на Холленда: – Насколько я понимаю, показания на этот счет нам представят позже, и они позволят установить истину, однако чиновник, занимавшийся этим вопросом, получил информацию от капитана «Торре Аннун–циаты», что в то время он занимался уборкой трюмов и освобождал место для каких–то стальных труб, которые предстояло погрузить. – Он снова повернулся к Боуэн–Лоджу: – Мне бы хотелось узнать, господин председатель, слышал ли свидетель какие–нибудь разговоры об этом, когда явился на борт?

Вопрос был задан, и Патч ответил, что слышал что–то от Раиса, но тогда не придал этому никакого значения.

– Но теперь придаете? – спросил сэр Лайонел.

– Да, – кивнул Патч.

– Еще один вопрос, господин председатель! Не скажет ли свидетель, упоминал ли мистер Деллимар когда–нибудь о грузе? – Услышав отрицательный ответ Патча, сэр Лайонел сказал: – У вас не возникло ни малейших подозрений, что вы везете не тот груз, что заявлен в декларации?

– Нет.

– Задам вопрос иначе: до вас доходили какие–нибудь слухи о грузе, когда вы нанялись на судно?

– Ходили слухи, что на борту имеются взрывчатые вещества. Эти слухи были настолько упорны, что я, приняв командование судном, вывесил копию декларации на доску объявлений.

– Вы сочли опасным распространение слухов о взрывчатых веществах?

– Да.

– Вы принимали во внимание состав команды?

– Да.

– Можно ли сказать, что этих слухов было достаточно, чтобы вызвать панику у экипажа при известии о пожаре?

– Вероятно.

– Райе доложил вам, что поднялась паника. Как могло случиться, что подобный слух все же распространился по судну?

Патч невольно бросил взгляд в сторону свидетелей:

– Не думаю, что мистер Хиггинс был убежден, что в трюмы загружено то, что указано в декларации.

– Он считал, что там взрывчатые вещества, да? Почему?

– Не знаю.

– Вы его спрашивали?

– Да, спрашивал.

– Когда?

– Сразу после того, как мы прошли Уэссан. ' – И что он ответил?

– Он отказался разговаривать со мной.

– Вы можете в точности воспроизвести его слова?

– В точности?

– Да.

– Он сказал, чтобы я пошел и спросил у Таггарта или Деллимара и оставил его в покое. Оба они, конечно, были мертвы.

– Благодарю вас! – Сэр Лайонел с изящным поклоном сел на свое место.

Боуэн–Лодж снова взглянул на часы и закрыл заседание:

– Перерыв на два часа, господа! – Он встал, и вместе с ним поднялся весь зал. Пока он и заседатели не ушли из зала, все стояли.

Когда я повернулся, чтобы выйти, то увидел, что миссис Петри сидит прямо позади меня. Она улыбнулась, узнав меня. Лицо ее было опухшим и мертвенно–бледным, а глаза покраснели. Гундерсен тоже был тут. Он сидел за нею, а теперь прошел немного по ряду и беседовал с Хиггинсом. Миссис Петри вышла одна.

– Кто эта женщина? – спросил меня Хэл.

– Одна из директоров компании Деллимара. – И я рассказал ему о моем визите в офис компании. – Скорее всего, его любовница!

На улице мокрые от дождя мостовые сверкали на солнце, и мне было странно глядеть на людей, спешащих по своим делам и ничего не знающих о «Мэри Дир».

Патч стоял в одиночестве на краю тротуара. Он ждал меня, так как сразу же подошел.

– Я хотел бы вас на пару слов, Сэндз! – От долгих речей он охрип, и лицо его выглядело усталым.

Хэл сказал, что отправится в отель, где и позавтракает. Патч молча следил, как он уходит, нервно перебирая в кармане монеты. Как только Хэл удалился настолько, что не мог слышать нас, он обратился ко мне:

– Вы говорили, что ваша яхта будет готова не раньше конца месяца! – В голосе его звучали упрек, гнев и обида.

– Да. Но она оказалась готовой на неделю раньше, чем я предполагал.

– Почему же вы не дали мне знать? Я приезжал на верфь в прошлую среду, но вы уже ушли. Почему вы мне не сказали? – Он неожиданно взорвался: – Мне нужен был всего один день! Всего один день! – Он уставился на меня, буквально скрежеща зубами. – Неужели вы не понимаете – один взгляд на эту дыру в корпусе, и я бы все узнал! Тогда я мог бы сказать правду! А так… – Он глядел как загнанный зверь. – А так я не знаю, что за чушь несу и что за проклятую яму рою сам себе! Один день! Вот и все, что мне было нужно!

– Вы мне об этом не говорили. И потом, вы прекрасно знаете, что подобная инспекция должна проводиться властями!

Но я прекрасно понимал, что он хотел полной уверенности, хотел доказать, что его подозрения обоснованны.

– Все в конце концов выяснится, – сказал я, похлопав его по плечу.

– Надеюсь, вы правы, – процедил он сквозь зубы. – Молю Бога, чтобы вы были правы! – Он смотрел на меня горящими как уголь глазами. – Все усилия посадить ее на мель, на эту проклятую Минкис, напрасны… Боже мой! Я мог бы…

Внезапно он замолчал, глаза его расширились. Повернувшись, я увидел подходящую к нам мисс Таггарт.

Когда–то я видел картину под названием «Возмездие». Имя художника я не запомнил, да это и не важно, потому что ничего хорошего в картине не было. «Возмездие» следовало бы писать с Дженнет Таггарт. Безжизненное, белое как мел лицо с огромными глазами напоминало маску смерти. Она остановилась прямо перед Патчем и обрушила на него всю силу своего гнева. Не помню теперь, что она говорила, – резкие, язвительные фразы вырывались потоком. Я видел, как помертвели глаза Патча, как он вздрагивал от ударов ее хлесткого, как кнут, языка.

Он быстро повернулся и ушел, а я подумал, представляет ли она, какую боль причинила невинному человеку.

Мы быстро позавтракали и вернулись в суд. Ровно в два часа Боуэн–Лодж занял свое место. На местах для прессы теперь было уже пять человек: слетелись, как грифы, на запах скандала.

– С вашего позволения, господин председатель, – произнес Холленд, поднявшись, – я предлагаю продолжить допрос свидетелей.

Боуэн–Лодж кивнул:

– Полагаю, вы правы, мистер Холленд. Ваш первый свидетель может остаться в зале. Я знаю, ему хотят задать вопросы представители заинтересованных сторон.

Я думал, что следующим свидетелем будет Хиггинс, но Холленд вызвал Гарольда Лаудена, и я вдруг поймал себя на мысли, что еще не обдумал, как буду говорить, когда вызовут меня.