Текст книги "Тоомас Линнупоэг"
Автор книги: Хельо Мянд
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Тоомас Линнупоэг пользуется услугами Протона
Да, помочь ему мог только Протон.
– Я дам тебе десять копеек. Я дам тебе даже двадцать копеек, – пообещал Тоомас Линнупоэг. – Но ты должен пойти вместе со мною и сделать в точности то, что я скажу.
– Ладно, – согласился Протон, но тут же начал торговаться, словно какой-нибудь Киузалаас в миниатюре.
– Сначала дай деньги, не то ты меня обманешь.
Тоомасу Линнупоэгу не оставалось ничего другого, как вынуть из кармана десятикопеечную монету.
– Это тебе аванс, – сказал он. – Ты знаешь, что такое аванс?
Протон кивнул.
«Черта с два он знает! – подумал Тоомас Линнупоэг. – Протону важно одно: получить деньги и смыться». Но у Тоомаса Линнупоэга не было времени пускаться в объяснения, он просто-напросто взял Протона, словно котенка, за шкирку и бдительно его держал.
– Смотри, – произнес Тоомас Линнупоэг и показал Протону второй гривенник. – Ты получишь его, как только выполнишь мое задание.
Протон начал скулить, он хотел идти в киоск за диафильмом немедленно, потому что сейчас диафильмы в продаже есть, а потом их раскупят. Но и Тоомас Линнупоэг, в свою очередь, именно сейчас никак не мог упустить Протона из виду, у Протона не было ни малейшего ощущения времени – вместо получаса он мог запросто отсутствовать и все полтора.
– Так и быть, – сказал Тоомас Линнупоэг, уши которого не могли долго выдерживать протоновский скулеж. – Я пойду вместе с тобой.
Но поход за диафильмом прошел вовсе не так гладко, как думалось. Сначала пришлось зайти за Анне, Протон никак не соглашался покупать диафильм о Буратино без нее. Затем мать Анне взяла с Тоомаса Линнупоэга обещание доставить Анне обратно домой в целости и сохранности – мать Анне очень боялась автомобилей, хотя на их улице они, можно сказать, и не появлялись. Вдобавок ко всему в киоск, как назло, привезли вечернюю газету, возле него толпился народ, и у киоскера не было времени искать диафильм о Буратино среди многих других. Киоскер должен был продавать газеты нетерпеливым покупателям.
Часы тикали. Если всю первую половину дня они тикали возмутительно медленно, то теперь им просто удержу не было. Стрелки часов показывали уже три четверти пятого… Вот до пяти осталось всего десять минут, а желающие купить газету подходили и подходили… К счастью, старик-киоскер сжалился наконец над детьми и все же отыскал диафильм о Буратино.
Тоомас Линнупоэг поспешил со своими помощниками к кафе. Он остановился за углом павильона и сказал Протону:
– Иди, загляни в дверь кафе, кто там есть.
Протон ушел и через несколько мгновений вернулся назад.
– За одним столиком сидит дяденька, за другим – две тетеньки. И еще там есть две большие девочки.
– А эти девочки сидят за одним столиком? – спросил Тоомас Линнупоэг.
– Нет, – ответил Протон.
– У одной девочки черные волосы, а у другой – светлые, да? – попытался уточнить Тоомас Линнупоэг.
Протону и в голову не пришло обратить внимание на такие вещи.
– Я пойду еще посмотрю, – сказал он быстро, такая конспирация пришлась ему по душе. Когда спустя некоторое время Протон вернулся из разведки, он сообщил:
– Да, одна девочка с черными волосами, а другая – со светлыми.
Тоомас Линнупоэг набрал в легкие воздуха и сказал:
– Теперь ты, Протон, как следует запоминай, что я тебе скажу. Подойди к девочке со светлыми волосами и скажи ей потихоньку, так, чтобы никто не слышал: «Тоомас Линнупоэг ждет тебя на улице. Он не может войти». Понял?
– Понял. – Протон кивнул и повторил слово в слово: «Тоомас Линнупоэг ждет тебя на улице. Он не может войти».
– Порядок! – Тоомас Линнупоэг вздохнул с облегчением. Но пока что до порядка было еще далеко.
В дела Тоомаса Линнупоэга вмешалась злая судьба в лице Анне.
– Я тоже хочу позвать, – заявила Анне.
– Ты?! – воскликнул Тоомас Линнупоэг более чем презрительно, но его презрение не произвело на Анне ни малейшего впечатления.
– Да, я, – ответила девочка заносчиво.
– Сейчас нельзя, – объяснил Тоомас Линнупоэг. – Это привлечет нежелательное внимание.
– Нет, не привлечет! – Анне не унималась. – Я тоже умею говорить шепотом.
Тоомас Линнупоэг так и не смог утихомирить эту пигалицу. Ему не оставалось ничего другого, как позволить Анне идти в кафе вместе с Протоном.
Маленькие лазутчики стремглав кинулись ко входу в кафе, но вдруг – уже в дверях – заспорили. Тоомас Линнупоэг напряг слух, пытаясь разобрать, что они там выясняют, однако ничего не услышал.
Тоомас Линнупоэг делал им рукой знаки, чтобы они, наконец, вошли внутрь, но ведь «протоны» часов не наблюдают. Тоомаса Линнупоэга так и подмывало пантерой выскочить из-за угла и силой затолкать их в кафе, но ему пришлось остаться в укрытии. Не мог же он обнаружить свое присутствие! Анне и Протон спорили еще целую минуту, прежде чем скрылись за дверью.
Тоомас Линнупоэг не знал, может ли он вздохнуть с облегчением. Он уже не был уверен в том, что только Протон может ему помочь. Черт знает, какую штуку способен выкинуть братишка, и все из-за того, что за ним увязалась эта Анне. Предчувствия Тоомаса Линнупоэга, как всегда…
…оправдались.
Правда, в первое мгновение, увидев, как дверь кафе отворилась и оттуда с торжествующим видом появился Протон, а следом за ним – с растерянным видом, Майя, Тоомас Линнупоэг улыбнулся. Но когда дверь открылась снова и из нее вышла Анне, ведя за руку Кюллики, Тоомас Линнупоэг уже не улыбался. Тоомасу Линнупоэгу захотелось стать невидимым. Но Тоомас Линнупоэг не был героем из сказки, он был обыкновенным мальчиком из плоти и крови и превратиться в невидимку не мог. Поэтому он просто застыл на месте, он стоял до того неподвижно, будто его по колени вкопали в землю, будто он столб с необыкновенным дорожным знаком, показывающим направление лишь в сторону самого себя. А они подходили все ближе. Кюллики с сияющей от счастья Анне, которая настояла-таки на своем и тоже позвала девочку, шагала быстрее и обогнала Майю.
Если бы Майя и Кюллики были незнакомы Тоомасу Линнупоэгу, если бы он видел сейчас девочек впервые, то подумал бы, что одна из них – светлая и лучистая, словно солнце в летнем небе, а вторая – смуглая, как августовская ночь, освещенная туманным и таинственным светом луны. Но сейчас Тоомас Линнупоэг мыслить столь лирически был не в состоянии, он вообще не был в состоянии мыслить – одновременное созерцание этих двух девочек для него сейчас было равносильно космической катастрофе.
– Тоомас, почему ты не идешь в кафе?! – воскликнула Кюллики и подхватила Тоомаса Линнупоэга под руку. – Что случилось? У тебя что, денег нет? Не бойся, у меня хватит.
Но Тоомас Линнупоэг ничего ей не ответил, он даже и не слышал ее слов, Тоомас Линнупоэг смотрел замученным и умоляющим о прощении взглядом на Майю. Майя же, не дойдя до него нескольких шагов, остановилась и на глазах у Тоомаса Линнупоэга медленно повернула назад.
– Майя! – вскричал Тоомас Линнупоэг и мгновенно преодолел свое остолбенение. В следующую секунду он был уже возле Майи.
– Майя, позволь, я тебе все объясню, – умолял Тоомас Линнупоэг в отчаянии.
– В другой раз, – оборвала его Майя, глядя куда-то в сторону, – мне как раз вспомнилось, что я должна зайти сегодня к Вийви.
– Я провожу тебя, – быстро предложил Тоомас Линнупоэг.
– Вместе со своим детским садом? – спросила Майя с усмешкой.
– Можно и вместе, – ответил Тоомас Линнупоэг, но тут же понял нелепость своих слов и, будто утопающий за соломинку, ухватился за новую мысль. Он добавил: – Я попрошу Кюллики отвести их домой. Я сделаю все, что ты захочешь. Только прикажи!
Майя стала вдруг очень женственной, то есть она улыбнулась так обворожительно, как только она умела, и спросила полуизумленно:
– Сделаешь все, что я захочу? Честное слово? Тоомас Линнупоэг поспешил подтвердить:
– Даю тебе самое святое слово, слово Тоомаса Линнупоэга.
– Прекрасно! – Майя засмеялась и сказала: – А теперь возьми своих детишек за руки и по-хорошему отправляйся домой.
Такого приказания Тоомас Линнупоэг, естественно, не ожидал. Но слово было дано, пришлось его сдержать. Майя пошла направо, Кюллики уже ушла налево, только Тоомас Линнупоэг все стоял и стоял. Кто знает, сколько времени он бы проторчал на месте, если бы Протон не вернул его обратно, в реальный мир житейской прозы. Протон дернул Тоомаса Линнупоэга за руку и потребовал:
– Отдай мне теперь второй гривенник.
– Что? – переспросил Тоомас Линнупоэг, не понимая.
– Ты обещал дать мне еще десять копеек, когда задание будет выполнено.
Тоомас Линнупоэг неожиданно становится другом Киузалааса
Тоомас Линнупоэг провел беспокойную ночь. Ему все время снилась Майя, но стоило Тоомасу Линнупоэгу к ней подойти, как она превращалась в Кюллики. Он проснулся утром усталым и разбитым. И все-таки, по его мнению, мир уже был далеко не таким мрачным и беспросветным, каким казался с вечера. Несмотря на ранний час, Тоомас Линнупоэг решил отправиться к Майе и откровенно все ей рассказать. Майя должна его выслушать хотя бы во имя прекрасных дней прошедшего лета.
Тоомас Линнупоэг уже дошел до автобусной остановки, но начал сомневаться в успехе своей миссии. Действительно ли Майя его выслушает? А вдруг она, увидев его, просто-напросто захлопнет дверь перед ним, тогда он, Тоомас Линнупоэг, должен будет, в свою очередь, обидеться, и примирение отодвинется на неопределенное время. Нет! Все-таки будет вернее написать письмо. Какой бы гордячкой ни была девочка, все равно любопытство заставит ее прочесть письмо.
Тоомас Линнупоэг вернулся домой. Он исписал одну страницу, потом вторую, потом третью, но на сердце по-прежнему было тяжело. Камень с души Тоомаса Линнупоэга свалился, лишь когда он закончил шестую страницу и поставил точку. Тоомас Линнупоэг сунул письмо в конверт, но оно показалось ему чересчур толстым, и он засомневался, не мало ли четырехкопеечной марки. Чего доброго, Майе придется за его письмо доплачивать! Тоомас Линнупоэг торопливо приклеил на конверт еще одну марку того же достоинства и отнес письмо на почту, точнее, опустил его в ящик главного почтового отделения, чтобы Майя непременно получила письмо в понедельник.
Утром в понедельник Тоомас Линнупоэг отправился в школу весь во власти сумбурных и противоречивых чувств. Как отнесется к нему Кюллики? Тоомас Линнупоэг не то чтобы сердился на Кюллики, скорее он перед нею немного робел. И не только немного, а даже порядком – Кюллики была очень уж своеобразная, ни на кого не похожая девочка.
Когда Тоомас Линнупоэг дошел до школы, он увидел, что Кюллики прогуливается по двору в обществе Вийви и они так душевно беседуют, словно всю жизнь были друзьями. Надо сказать, такой поворот событий насторожил Тоомаса Линнупоэга. О чем это они разговаривают? Не о нем ли? Если бы Кюллики прогуливалась с Вайке Коткас, Тоомас Линнупоэг на девяносто девять процентов был бы уверен, что именно он объект их беседы. Но тут он не знал, что и подумать. От Вийви он не ожидал никакого подвоха, но когда Вийви вместе с Кюллики – поди знай!
Внезапно перед Тоомасом Линнупоэгом возник Киузалаас и сказал:
– Послушай, Тоомас Линнупоэг, будь другом, мне позарез нужен рубль – купи у меня карманный фонарик. Если он тебе не понравится, я через неделю откуплю его обратно, даже дам тебе сверх рубля еще пять копеек. Фонарик – мировой! Смотри, какой он маленький, даже в нагрудный карман влезает.
Киузалаас был уверен, что Тоомас Линнупоэг фонарик не купит, Тоомас Линнупоэг никогда ничего у него не покупал, но такая уж у Киузалааса была натура: он должен был испробовать все возможности, даже и заведомо нереальные.
Однако, как это ни странно, невозможное стало на этот раз возможным. Тоомас Линнупоэг без единого слова выложил на ладонь Киузалааса пять двадцатикопеечных монет и сунул фонарик себе в карман с такой небрежностью, словно это какой-нибудь старый автобусный билет. Минуту спустя Тоомас Линнупоэг уже забыл о своей покупке, он произвел ее совершенно механически. Мыслящее «я» Тоомаса Линнупоэга не принимало в этой сделке ни малейшего участия, действовало только его деятельное «я», которому хотелось поскорее отвязаться от Киузалааса любой ценой, в этом все и заключалось.
Зато Киузалаас вдвойне радовался своей удаче. Нужный ему рубль был у него в руках, можно бы и отказаться от дальнейших сделок, но, окрыленный блестящим коммерческим успехом, Киузалаас решил истребовать у мальчиков деньги, недополученные накануне за портрет любимой Лермонтова.
– Ну и дурак же ты! С какой стати я стану платить тебе за портрет, – возмутился Тойво Кяреда. – Ведь Катрин Эхалилл сняла его со стенда! С нее и спрашивай.
Доводы Тойво Кяреда не убедили Киузалааса.
– Я продал портрет вам, – возразил он.
– Кто торгует, тот иной раз и прогорает, – утешил его Пеэтер Мяги, но Киузалаас продолжал крутить все ту же пластинку.
– Послушай, парень, ты действуешь на нервы! – Тойво Кяреда стал закипать. – В нашей бывшей школе был один ученик по прозвищу Глас Народа. Так ты – Глас Денег.
– А ты не надувайся на рубль, если у тебя копейка в кармане, – Киузалаас в свою очередь разозлился.
Тойво Кяреда схватил его за отвороты пиджака.
– Слушай, ты, «черная» касса! А что, если из тебя вытрясти жадность, может, ты еще и человеком станешь. Снаружи ты вроде бы парень как парень.
Тойво Кяреда напряг свои культуристские мышцы и в самом деле стал трясти Киузалааса. Тот как-то по-лягушачьи квакнул, а потом заверещал, словно кролик, которого схватил бульдог.
Тоомас Линнупоэг не испытывал злорадства, не испытывал ни малейшего злорадства при виде того, как его недругу дают встрепку. Наоборот, Тоомас Линнупоэг даже немножко жалел Киузалааса, но не потому, что тот попал в переплет, а по причине его испорченности вообще. А может быть, просто оттого, что сам Тоомас Линнупоэг был сегодня в печальном, в плачевном состоянии.
Прозвенел звонок, и школьный двор стал пустеть. Тоомас Линнупоэг тоже хотел войти в здание, но вдруг заметил, что Киузалаас растянулся на земле. Тоомас Линнупоэг подошел к Киузалаасу. Тот лежал с закрытыми глазами и не проявлял признаков жизни.
Подошли и Кюллики с Вийви. К ним присоединилась Вайке Коткас и еще несколько учеников, из тех, что запаздывали на урок.
– Что случилось? – спрашивали все в один голос.
– Вышла небольшая потасовка, – неохотно ответил Тоомас Линнупоэг и наклонился над Киузалаасом.
Вайке Коткас не далее как прошлой весной посещала занятия по оказанию первой медицинской помощи, поэтому она решительно оттолкнула Тоомаса Линнупоэга в сторону и принялась действовать. Она приложила ухо ко рту Киузалааса и произнесла два слова:
– Еще дышит.
Затем Вайке Коткас взяла руку Киузалааса, нащупала пульс и вновь выговорила два слова:
– Пульс слабый.
Вийви тем временем сбегала в учительскую и вернулась назад с классным руководителем Анне Кивимаа.
– Что случилось? – спросила учительница Кивимаа в свою очередь.
– Киузалааса поколотили, он без сознания, – ответила Вайке Коткас.
– Кто поколотил?
– Тоомас Линнупоэг, кто же еще! Они старые враги, – заявила Вайке Коткас без тени сомнения.
Учительница Кивимаа помогла уложить бесчувственного Киузалааса на скамейку и вздохнула.
– Неужели опять вы, Тоомас Линнупоэг? – спросила она.
Но прежде чем Тоомас Линнупоэг успел что-нибудь ответить, Киузалаас приподнялся на локтях и произнес:
– Тоомас Линнупоэг не колотил. Тоомас Линнупоэг – мой друг.
Сказав это, Киузалаас вновь погрузился в беспамятство.
К месту происшествия подоспела завуч с нашатырным спиртом в руках, она поднесла бутылку к носу Киузалааса. Мгновенно очнувшийся Киузалаас подскочил чуть ли не до неба и твердо встал на обе ноги. Больше он уже не решался терять сознание, ему не нравилось, когда под нос суют бутылку с нашатырем.
Хотя Киузалаас вновь пребывал в полном здравии и обе учительницы догадались, что ничего серьезного с ним не произошло, они все же решили во имя поддержания школьной дисциплины расследовать это происшествие. Они даже не посчитались с тем, что уроки уже начались и часы тикали, отсчитывая драгоценные минуты. Однако Киузалаас не пошел навстречу преподавателям в их расследовательской деятельности, он никак не мог вспомнить, кто его отдубасил и с чего началась ссора. Учительницы расспрашивали и других учеников, но Вийви и Кюллики были в момент ссоры в стороне, Вайке Коткас и еще некоторые школьники подоспели позже, а Тоомас Линнупоэг заявил, что ничего не знает.
Учительница Кивимаа снова взялась за Киузалааса.
– Возможно ли такое – вас трясут и колотят, а вы не знаете, кто это делает?
– Я тут не всех мальчиков знаю, – нехотя объяснил Киузалаас. – Я совсем недавно начал ходить в эту школу.
– Но лицо обидчика вы, конечно, помните?
– Э-э… нет. Я в это время смотрел в другую сторону. Для учителей так и осталось тайной, кто именно поколотил Киузалааса. А часы продолжали тикать. Часы тикали, драгоценные минуты безвозвратно проходили, и учителя закончили расследование.
Тоомас Линнупоэг отправился в класс. «На кой черт понадобилось Киузалаасу прикидываться, будто он потерял сознание? – думал Тоомас Линнупоэг. – Может, он хотел отомстить ребятам? Но тогда почему он не довел игру до конца? То ли испугался за свою шкуру, то ли все еще надеется выудить у парней деньги за «симпатию» Лермонтова?»
Тоомас Линнупоэг не хочет быть героем
Во вторник, на первой переменке, Вийви подошла к Тоомасу Линнупоэгу, одну руку она держала за спиною.
– Мне очень жаль, Тоомас Линнупоэг, но я вынуждена тебя огорчить. – Вийви начала издалека. – Мне очень неприятно, что именно я должна это сделать, а, с другой стороны, может, это даже и к лучшему, что я. Больше никто знать не будет.
Тоомас Линнупоэг удивленно поднял брови. Ну чего она мямлит, словно тянучку сосет. О чем это никто знать не будет?
– Я ведь тут не при чем. Я говорила Майе, что это несправедливо, но она меня не послушала.
Тоомас Линнупоэг оставил свои брови в покое, зато навострил уши. И не только уши, он сконцентрировал все доступное ему внимание на том, что скажет Вийви. Но Вийви ничего больше не сказала. Она вынула руку из-за спины и протянула Тоомасу Линнупоэгу письмо. То самое толстое письмо с двумя марками на конверте, которое Тоомас Линнупоэг не далее как позавчера послал Майе. Письмо было нераспечатанное – Майя отослала его назад, не прочитав. Тоомас Линнупоэг так сконфузился, что невежливо выхватил из рук Вийви письмо и без единого слова спрятал его в нагрудный карман. Только когда начался урок, Тоомас Линнупоэг смог подумать над случившимся. Почему Майя отослала письмо назад с Вийви? Могла бы дойти и до почтового ящика. Может быть, этим Майя хотела его, Тоомаса Линнупоэга, унизить? И что вообще об их отношениях известно Вийви? Она наверняка знает подозрительно много. Может быть, Вийви выболтала что-нибудь и Вайке Коткас? Скорее всего, нет, иначе Вайке Коткас не смогла бы скрыть злорадства. Но почему Вийви вдруг подружилась с Кюллики? Может быть, они затевают что-нибудь против него?
Тоомас Линнупоэг украдкой взглянул на Кюллики. Но лицо Кюллики было непроницаемо, она с серьезным и сосредоточенным видом слушала, как учительница анализирует взаимоотношения Бэлы и Печорина. Странная девочка эта Кюллики. Тоомас Линнупоэг не мог понять, что у нее на уме, – она обращалась с Тоомасом Линнупоэгом так свободно и естественно, словно между ними никогда не возникало никаких неприятностей, словно той проклятой субботы и не было вовсе. И все же, зачем Кюллики пригласила его в кафе? Что такого важного хотела она ему сообщить? Кюллики не заговорила об этом ни вчера, ни сегодня, а спросить Тоомас Линнупоэг не решался.
Кюллики почувствовала на себе пристальный взгляд Тоомаса Линнупоэга и повернула голову, но Тоомас Линнупоэг успел вовремя отвести глаза на несколько градусов в сторону и сделал вид, будто смотрит в окно. Кюллики тоже стала смотреть в окошко.
– Ой, белка! – прошептала вдруг Кюллики и легонько подтолкнула локтем Тоомаса Линнупоэга. – Какая прелесть!
Теперь и Тоомас Линнупоэг увидел белку – она резвилась на вершине дерева, и ее рыжий хвост метался, как пламя. Тоомас Линнупоэг смотрел на белку, и ему казалось, будто это и не белка вовсе, а Кюллики, переполненная энергией и радостью жизни.
Минуту назад Кюллики была погружена в трагический мир «Героя нашего времени», а теперь ее мысли вместе с белкой резвились на дереве. Кюллики, наверное, и сама бы на него влезла, если бы не было урока и учительницы. По мнению Тоомаса Линнупоэга, метаморфоза с Кюллики произошла с поистине космической скоростью, Кюллики была словно радиоприемник: поворот ручки – щелк! – и она уже настроена на другую волну.
– Что там у вас происходит? – спросила учительница. – Почему вы все в окно смотрите? Что интересного вы там увидели?
– Белка! – крикнул кто-то из учеников.
– Откуда быть в городе белке? Это рыжий котенок, – высказал свое мнение Тойво Кяреда. Замечание его всех развеселило, и учительнице понадобилось немало усилий, чтобы переключить внимание класса с белки обратно на Лермонтова.
– Как вы думаете, почему все же Печорин засмеялся после того, как Бэла умерла? – спросила учительница.
Девочки ответили, что Печорин разочаровался в жизни, очерствел, и это был горький смех. Одним словом, их мнение полностью соответствовало учебнику.
– Мальчики, а вы что молчите? – спросила учительница. – Тойво Кяреда, где же теперь ваше мнение?
Тойво Кяреда медленно поднялся и произнес:
– По-моему, это был счастливый смех. Печорин радовался, что избавился от Бэлы. От женщин вообще трудно освободиться.
Принципиальная Катрин Эхалилл не смогла промолчать:
– Что знаешь ты о женщинах?! Ты не имеешь права даже и заикаться о таких вещах, у тебя нет никакого опыта.
– Ну… да… у меня, конечно, нет, мне это ни к чему, зато опыт есть у моего друга Тоомаса Линнупоэга. Он герой нашего времени, то есть, ну, не времени Лермонтова, а теперешнего.
– Что ты городишь! – Тоомас Линнупоэг вспылил, ведь на него обратилось тридцать две пары глаз, а сверх того еще и глаза учительницы.
– Ну… я сказал это не в плохом смысле, это – признание твоих достоинств… – начал было Тойво Кяреда комментировать свои слова, но, к счастью Тоомаса Линнупоэга, учительница решительно пресекла эти комментарии, и урок продолжался вновь в духе полной серьезности. Только в глазах Кюллики сверкали искорки сдерживаемого смеха, когда она время от времени поглядывала на Тоомаса Линнупоэга.