Текст книги "Человек в витрине"

Автор книги: Хьелль Ола Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 19
ТАИНСТВЕННАЯ МАШИНА

Войдя в кабинет, Фрёлик увидел, что Гунарстранна сосредоточенно читает «Афтенпостен».

– Про нас что-нибудь есть? – поинтересовался Фрёлик.

Гунарстранна покачал головой.

– А что с завещанием? – спросил Фрёлик.

Гунарстранна положил газету.

– Не оправдало ожиданий. Перечисление конкретных предметов имущества: Карстену платяной шкаф и так далее. Старик ничего не говорил о том, что лишает кого-то из близких наследства или, наоборот, кому-то отдает преимущество. Никаких тайных наследников, ничего. Только список из двадцати или тридцати предметов и людей, которым они достанутся. В основном он отдавал все Ингрид или Карстену.

– Но ведь он аннулировал завещание. Что теперь будет?

– Все имущество попадает в общий котел. Ингрид причитается половина как супруге плюс половина от доли мужа. Долю Карстена выплатят деньгами. Только и всего. Разве что Ингрид и Карстену придется поспорить из-за шкафа – кому он достанется.

– Но зачем ему понадобилось аннулировать такое дерьмовое завещание за несколько часов до того, как его убили?

Гунарстранна в ответ вздохнул:

– Еще одна тайна.

– Что за вещи там перечислялись?

– Шкафы, порнографические китайские статуэтки и так далее. Я все записал. Ну а у тебя что?

Фрёлик вздохнул и потер глаза.

– Допросил всех до одного жильцов их дома, – ответил он, глядя в свои записи. – Тебе интересно?

– Расскажи вкратце самое основное.

– На первых этажах только магазины. Весь второй этаж занимает Ингрид Есперсен. На третьем две квартиры. В одной живет семейная пара по фамилии Хольмгрен. Обоим за пятьдесят. У него бюро по прокату инструментов, она – его секретарша. В пятницу, тринадцатого, они ничего не слышали. Вечером смотрели телевизор и легли спать примерно в половине первого. В соседней квартире живет мать мужа, Аслёуг Хольмгрен. Ей почти восемьдесят, она ровесница убитого. По ее словам, Рейдар Фольке-Есперсен был надменным снобом и фигляром. Об интересующем нас вечере ей рассказать нечего. Слух у нее уже не очень хороший, и она обычно ложится спать, посмотрев «сериал про ФБР». Заодно она полила руководителей нашего телевидения – за то, что ставят детективные сериалы так поздно. Еще она хочет, чтобы вернули сериал «Инспектор Деррик». По ее мнению, нам, норвежским стражам порядка, есть чему там поучиться. Короче говоря, она легла спать в одиннадцать и ничего не слышала.

Инспектор Гунарстранна прикусил губу и задумался.

– Других жильцов нет? – уточнил он.

– Я и в дом напротив тоже зашел, – сказал Фрёлик. – И у нас наконец-то появилась зацепка. Некая таинственная машина.

– Вот как?

– Я пытался сообразить, из каких квартир видно магазин. Ведь Есперсена убили ночью. Значит, многие могли видеть убийцу… В общем, я постарался опросить как можно больше народу.

– Что там за люди?

– В основном связаны со СМИ. Например, печатник из типографии газеты «Ворт Ланд». Он живет один, с собакой. Есть еще молодая пара: он оператор на телевидении, а она работает в «Дагбладет». Кроме того, женщина – редактор издательства. Она обещала расспросить и своих детей-подростков, – когда я приходил, их не было дома. Так вот, редактор сказала, что обратила внимание на такси, которое довольно долго стояло у антикварного магазина. По ее словам, не меньше часа.

– Такси?

Фрёлик кивнул:

– Представь себе, такси. Я спросил, была ли включена лампочка на крыше. Была. Она еще подумала: странно, что такси так долго стоит с работающим двигателем и включенной лампочкой.

– Как долго?

– По ее прикидкам, не меньше часа. Трудность в том, что она видела такси довольно рано, между девятью и десятью вечера. Она часто берет работу домой. В тот день она была на совещании и домой вернулась только в восемь, то есть через полчаса после Есперсена. Она точно не помнит, стояло ли такси у магазина, когда она возвращалась. Приняв душ, она выглянула в окно и увидела, что такси припарковано под ее квартирой и мотор работает. Прошло еще три четверти часа, она снова посмотрела в окно. Машина стояла на прежнем месте.

– А она не…

– Погоди, все по порядку, – перебил его Фрёлик. – Позже она выглянула снова – перед тем, как лечь спать. На улице стоял «мерседес». Ей кажется, что такси с работающим мотором – то, что она видела раньше, – тоже было марки «Мерседес». Но машина, которую она видела перед тем, как лечь спать… стояла с выключенным мотором.

– Цвет?

– Темный.

Гунарстранна и Фрёлик переглянулись.

– Она могла видеть три разные машины, – сказал Гунарстранна. – В Осло каждое второе такси – «мерседес». А район там один из самых густонаселенных.

– Этажом выше живут двое мужчин, – продолжал Фрёлик. – Один из них работает на местном радио и называет себя Терье-Телемонстр. Может, ты о нем слыхал? Он названивает людям по телефону и разыгрывает их. Например, если его жертва работает в отеле, он говорит, что его случайно заперли в кладовке и он сидит там уже сутки. А если жертва – врач скорой помощи, он говорит, что сейчас лежит с его женой и не может вытащить из нее свою штуковину. Весельчак!

– Похоже, шутник первостатейный, – с непроницаемым видом ответил Гунарстранна.

– Во всяком случае, его передача пользуется популярностью. А его сожитель – вроде актер, который исполняет женские роли. По-моему, он немного двинулся на Египте. Исполняет танец живота. Мне кажется, мужчины, которые исполняют танец живота, – люди специфические.

– Ну и что? Они что-нибудь видели?

– Ничего. Кроме как о такси, мне ничего не удалось узнать. – Фрёлик глубоко вздохнул.

– Какого соседи мнения о нашем старике?

– Старик как старик… Они с ним особо не общались. Некоторые знали, что он – владелец антикварного магазина. О том, что Есперсен был женат на Ингрид, известно только Хольмгренам. На саму Ингрид соседи обращали гораздо больше внимания, потому что она холеная и хорошо одевается. – Фрёлик ухмыльнулся и передразнил кого-то: «Ах, вот вы о ком? Такая симпатичная, давно уже не девочка, но старается не терять форму».

– Отлично, – буркнул Гунарстранна.

– Печатник, тот, у которого собака, спросил, не могу ли я найти вора, который каждый день крадет у него газету. Похоже, он двинулся на этом, даже вставил себе в дверь вместо глазка широкоугольную линзу, чтобы поймать вора.

– Наблюдательный?

– Я сначала тоже обрадовался, но трудность в том, что все его внимание сосредоточено на двери. На улицу он не обращает внимания. Ну а парочка, где муж телевизионщик, а жена работает в «Дагбладет», ужинала в рыбном ресторане. Домой они вернулись только в пять утра.

– Они ничего не видели?

– Ничегошеньки. Из ресторана приехали на такси, но ни один из них не заметил рядом с домом или напротив никаких припаркованных машин. К счастью, телевизионщик сохранил квитанцию, так что я записал номер такси, в котором они возвращались домой. Попробую побеседовать с таксистом – возможно, он наблюдательнее. Естественно, парочка вернулась из ресторана подшофе. Они сразу легли в постель, а на дом напротив даже не взглянули. Зато они подтвердили, что по ночам витрина никогда не освещается.

Гунарстранна задумчиво провел пальцем по верхней губе.

– Я тут наткнулся на творения его сына, Карстена, – буркнул он, снова вытирая губу.

– Где?

– Совершенно случайно увидел его статью в старом журнале – просто поразительно, чего только у нас не найдешь! – ответил Гунарстранна. – Оказывается, он печатался в «Фарманне».

– В «Фарманне»?

– Его называли органом реакционных интеллектуалов. Этот журнал тихо умер своей смертью много лет назад.

– О чем статья?

– О пенитенциарной системе.

– Ничего себе! Ну и как? Как он пишет?

Гунарстранна выдвинул верхний ящик стола и порылся в нем.

– Мне понравился отрывок о заключенном, который сошел с ума в одиночке, но остальное… – Он пожал плечами, достал из ящика щипчики, подошел к зеркалу за дверью и продолжал: – Банальные рассуждения о гуманном отношении к заключенным. Как ни странно, в статье нет обычного занудства о лишении свободы и правах человека.

– Наверное, у журнала была другая направленность, – заметил Фрёлик. – Если, как ты говоришь, он считался реакционным.

Гунарстранна сосредоточенно выдернул из ноздри волосок и внимательно осмотрел его.

– Да, наверное, – согласился он. – По-моему, ты прав.

Глава 20
ПАЛЬТО

– Куда можно повесить пальто? – спросила Сюзанна Есперсен, снимая темное пальто на меховой подкладке и протягивая его Франку Фрёлику. Она огляделась по сторонам. – И куда вы дели вашего хама-начальника?

Фрёлик довольно долго не мог решить, куда девать тяжелое пальто. В конце концов он смахнул на пол груду хлама со столика перед диваном и положил пальто туда.

– Учтите, я проконсультировалась с адвокатом, – продолжала Сюзанна Есперсен. – Он не позволит так с нами обращаться, вам это даром не пройдет! Помяните мои слова.

– Да, конечно, – буркнул Фрёлик, который никак не мог найти свой блокнот. Еще недавно блокнот был у него в руках, – он ведь заглядывал в записи, когда составлял отчет. Но теперь он понятия не имел, куда его засунул.

– Я тут навела справки о вашем начальнике, – продолжала Сюзанна. – Оказывается, он вовсе не всеобщий любимец. У меня есть связи наверху. И я не стану мириться с его наглостью! Так ему и передайте.

– Хорошо, – ответил Фрёлик, оглядывая свой стол и стол Гунарстранны и не находя там блокнота.

Сюзанна посмотрелась в зеркало и поправила пояс на талии.

– Мы заберем нашу личную собственность! В конце концов, Карстен много лет занимался магазином! Мы заберем то, что принадлежит нам по праву, можете не сомневаться. И не думайте, что ваш деспотичный начальник нас запугал! Вам ясно?

– Конечно, – ответил Фрёлик, потирая нос и бормоча: – Я взял у нее пальто…

– Помимо всего прочего, мне пришлось взять на работе отгул, отложить важные встречи, но больше такого не повторится! Я навела справки и знаю, что для вызова на допрос требуется предписание суда!

Блокнот нашелся под пальто. Едва Фрёлик приподнял подол, как сразу увидел его.

– Что, утерла я вам нос?

– Садитесь, пожалуйста, – предложил Фрёлик, указывая на единственный стул, не заваленный хламом.

– Как я и думала! Ну ладно, раз уж я, бедняжка, притащилась сюда, то глупо было бы уходить сразу, – вздохнула Сюзанна Есперсен. – Только давайте поскорее! – велела она, скрещивая руки поверх лежащей на коленях сумочки.

– Вот именно, – ответил Фрёлик.

Зазвонил телефон.

– Извините меня, – сказал он, подходя к столу Гунарстранны и снимая трубку. – Кабинет инспектора Гунарстранны.

Разговаривая, он пристально следил за Сюзанной Есперсен. Та долго разглядывала себя в настенном зеркале, поправляла длинные волосы. Затем порылась в сумке, достала помаду, провела ею по губам.

– Да, она здесь, – сказал Фрёлик. – Хорошо, я запомню. – Он повесил трубку.

Сюзанна села и скорчила гримасу. Сначала Фрёлик подумал, что у нее тоже тик, как у ее мужа, но потом сообразил: просто она размазывает помаду. Некоторое время он раздумывал, сколько ей лет. Решил, что тридцать пять… от тридцати пяти до сорока, но не старше сорока. Она начала полнеть; плечи у нее были покатые, губы тонкие. После того как она накрасила их красной помадой, они напоминали небрежный яркий мазок на сером фоне.

– Ваша свекровь звонила вам среди ночи?

– Ах, боже мой! – с притворным смирением вздохнула Сюзанна. – Вы, наверное, имеете в виду спутницу моего покойного свекра – Ингрид Фольке-Есперсен, в девичестве Расмуссен? Да, совершенно верно, она мне звякнула… – Последние слова Сюзанна произнесла, поджав губы. – Видите ли, Ингрид Фольке-Есперсен, в девичестве Расмуссен, не звонит. Она именно что «звякает», причем когда ей заблагорассудится. В шесть, пять, четыре, три или два часа ночи. И она была так напугана…

– Значит, она все же звонила?

– «Карстен! Я так напугана! Скорее приезжай и обними меня, Карстен!»

Фрёлик хладнокровно наблюдал за ней.

– Вы хотите сказать, что у нее роман с вашим мужем? – холодно спросил он.

– Да как вы смеете!

– Отвечайте на вопрос, – с нажимом приказал Фрёлик.

Сюзанна Есперсен язвительно ответила:

– Нет, я не хочу сказать ничего подобного!

Фрёлик решил, что не вредно будет некоторое время помолчать. Поэтому он не спеша записал ее ответ.

– Она совершенно несносна и все время пристает. А иногда как будто пытается застать Карстена одного. Именно поэтому я и не разбудила его ночью, когда она звонила… – Сюзанна явно вспоминала прежнюю роль, сурово продолжив: – Но я ни о чем не жалею! Было ведь половина третьего ночи! Порядочные люди в такое время не звонят – даже если не застают мужа в спальне. А мне что прикажете делать, когда Карстен уезжает по делам или задерживается на работе, – обзванивать всех знакомых? А?

Фрёлик посмотрел на сидящую напротив женщину. Ему невольно стало жаль ее мужа. Подумать только, каково ему, бедняге, каждое утро просыпаться рядом с таким драконом! Или возвращаться к ней домой после долгого, утомительного рабочего дня.

– Значит, ваш муж был дома и всю ночь спал? – уточнил он, испытывая сочувствие к Карстену.

– Да.

– Есть ли у вас или вашего мужа ключ от квартиры на улице Томаса Хефтье?

– У Карстена есть, – ответила Сюзанна. – В конце концов, он вырос в том доме!

– А у вас запасных ключей нет?

Она покачала головой.

– Когда Ингрид Есперсен позвонила, вы не стали будить Карстена. Пожалуйста, вспомните, что именно она сказала вам по телефону. Если можно, дословно.

– Она сказала: «Сюзанна, это я, Ингрид. Пожалуйста, попроси Карстена приехать ко мне. Рейдара нет, и я боюсь».

– Как вам показалось, она действительно была так сильно напугана?

Сюзанна встрепенулась, в глазах у нее заплясали отравленные кинжалы.

– Вы хотите сказать, что она…

– Нет, – решительно ответил Фрёлик. – Ничего я не хочу сказать. Прошу вас, скажите, как вы отреагировали на ее слова.

– Я вышла из себя. В половине третьего ночи! Я проспала всего два или три часа. Но я помню, что она сказала. Я и сама порядком напугалась!

– И что вы ей ответили?

– Сказала, что передам, что она звонила.

– И все?

– Она что-то лепетала о том, что к ним залез взломщик, и все повторяла, как она напугана…

Фрёлик терпеливо ждал. Сюзанна вздохнула и продолжала:

– Дословно я не помню. Вроде бы она заподозрила, что к ним забрался вор. Правда, я особенно не прислушивалась. Они весь вечер говорили о ворах и кражах. Я имею в виду вечер накануне, когда мы ужинали у них.

– Они говорили о кражах?

– Да, вечер прошел ужасно – такая, знаете, была гнетущая обстановка… А разговоры… Обсуждали, какое нежное мясо, говорили о том, что магазин внизу могут ограбить.

– Такая обстановка была отклонением от нормы?

– В каком смысле?

– Ну… у них всегда было так скучно или в тот вечер особенно?

– В тот вечер особенно. Ингрид сидела как на иголках – обычно она не такая. Рейдар просто дулся. Но он всегда дуется.

– Что значит – «сидела как на иголках»?

Сюзанна задумалась и ответила:

– Она опрокинула бокал с вином на скатерть. Была особенно рассеянной и неуклюжей. В общем, нервничала.

Фрёлик записал ее ответ.

– Я еще подумала, что ночной звонок Ингрид… ну, ее слова насчет того, что она боится и к ним, возможно, забрался вор… все одно к одному.

– Почему?

– Она вела себя истерично. Как будто обрадовалась предлогу среди ночи вытащить Карстена из постели. Я сказала, что его нет дома, и нажала отбой.

– Хотите сказать, что Ингрид положила глаз на вашего мужа?

– Ну нет, этого я не говорила!

– Насколько я понял, у Ингрид лучше отношения с вашим мужем, чем с вами.

– Верно. Ценное наблюдение. Вот именно! Вы сами так сказали.

– И по какой причине они так близки?

– Вы меня спрашиваете?

– О чем разговаривают Ингрид и ваш муж?

– О книгах!

– Что вы говорите! О книгах?

– У Карстена талант, он, знаете ли, писатель. Раньше он даже писал для радио и газет. Ну а Ингрид просто обожает романы. И она вбила себе в голову, что у них есть что-то общее.

Фрёлик хладнокровно продолжал:

– Не заметили ли вы чего-то необычного в тот вечер, когда ужинали у Рейдара? Нас интересуют другие гости, телефонные звонки и так далее.

– Несколько раз кто-то звонил.

– Несколько раз?

– Да, подходил Рейдар. Я видела, что он с кем-то разговаривает, но я не подслушиваю чужие разговоры…

– Рейдар сам кому-то звонил или звонили ему?

– Понятия не имею. Я видела, как он разговаривал по телефону, вот и все.

– Сколько раз он разговаривал?

– Один раз, а может быть, два или три. Я не считала.

– Но вы наверняка помните, один раз он разговаривал или три?

– Больше одного раза, вот и все, что я запомнила.

– Отлично, – кивнул Фрёлик и, не давая ей продолжить, добавил: – Ингрид звонила вам среди ночи, но она звонила вам и позже – утром.

– Да, в половине восьмого. Но тогда к телефону подошел Карстен. О господи, жалею, что поехала следом с детьми: они увидели мертвого деда!

– Я даже видел вашего мальчика. Славный малыш.

Сюзанна только хмыкнула.

– Вы любили свекра?

– Да, – решительно ответила Сюзанна.

– Правда?

– Иногда я помогала ему составлять годовой отчет. Я разбираюсь в бухгалтерии. Я с удовольствием помогала ему, тем более что для меня это трудностей не составляло. Можете говорить что хотите, но Рейдар Фольке-Есперсен был порядочным и надежным человеком.

– Как по-вашему, у него было много врагов?

– У него были и друзья и враги. Я была его другом. А враги? Ну да, у него и враги имелись. Правда, я как-то о них не задумывалась. Лично у меня всегда были с ним прекрасные отношения.

– И вы считали его… – Фрёлик задумался, подыскивая нужные слова. – Как вам казалось, ваш свекор пребывает в добром здравии?

Сюзанна наклонилась вперед и пылко ответила:

– Да он бы нас всех пережил! Во всяком случае, многих.

– Скажите, имеет ли для вас какой-то смысл число сто девяносто пять?

Сюзанна пожала плечами.

– Вам ничего не вспоминается в связи с ним – ни целиком, ни по отдельности? Один – девять – пять… Может быть, цифры имели какое-то значение для вашего свекра? Номер счета… размер налога… Все что угодно!

Сюзанна задумалась, а потом тряхнула головой:

– Понятия не имею!

– Как Рейдар относился к вашему мужу? Отец с сыном были в хороших отношениях?

Фрёлик сразу же пожалел, что задал этот вопрос. Как только он произнес последнее слово, в глазах свидетельницы зажглись подозрительные, заговорщические огоньки.

– Разумеется, – ответила Сюзанна и добавила: – Неужели нельзя поручить дело кому-нибудь поумнее? В конце концов, произошло убийство, и его необходимо раскрыть!

– Спасибо. – Фрёлик встал и протянул ей пальто. – Пока у меня к вам больше вопросов нет.

Глава 21
ОТБЛЕСК

Эммануэль Фольке-Есперсен жил в Хаслуме. У оград стояли машины, припаркованные как попало; почти все были покрыты толстым снежным одеялом. Снегоуборщикам приходилось перемещаться зигзагами. Инспектор Гунарстранна с трудом втиснулся в проем между двумя легковушками, заваленными снегом, и посмотрел на красный дом ленточной застройки. В доме было четыре квартиры. Перед каждой имелся палисадник размером с носовой платок. На ступеньке крыльца в живописной позе сидел черно-белый кот. Крыльцо недавно тщательно подмели; метла из пальмы стояла у входной двери. Древко метлы украшал орнамент в норвежском стиле: розы. Как только Гунарстранна поставил ногу на ступеньку и позвонил в звонок, кот встал и потерся о его левую брючину.

Дверь открыла круглолицая и кудрявая молодая женщина в очках.

– А, вот ты где, разбойник! – Она улыбнулась, впуская в дом кота. – Это вы тот человек из полиции? – продолжала она, придерживая дверь для Гунарстранны.

Тот кивнул.

– Дедушка в гостиной.

Из дома неслись звуки скрипок. Гунарстранна повесил пальто на крючок, который показала ему женщина.

– Я скоро ухожу, – сказала она. – Приехала специально, чтобы помочь.

Следом за ней инспектор зашагал по узкому коридору. Они миновали лестницу, ведущую на второй этаж, и вошли в небольшую комнату. В глаза бросались пианино и кожаная мягкая мебель в английском стиле: диван и два кресла. Скрипичная музыка доносилась из старой радиолы, стоящей у окна, неподалеку от хозяйского кресла. Эммануэль Фольке-Есперсен с трудом поднялся на ноги и протянул гостю руку.

Глаза у Эммануэля Есперсена немного косили; на круглом лице выделялась тяжелая нижняя челюсть. Его белоснежные волосы были тщательно расчесаны и напоминали рождественский серебряный дождик.

Молодая женщина разлила кофе в две чашки и обратилась к Эммануэлю:

– Ну, тогда я пошла.

– Иди, – ответил тот, глядя на стол, где стояли цветастый кофейник, чашки и тарелка с печеньем. Есперсен достал тонкую сигариллу из нагрудного кармана розовой рубашки. – Вы не возражаете, если я закурю?

– Нет, нисколько, – ответил Гунарстранна, с облегчением доставая кисет с табаком. Он неодобрительно покосился на окно, в которое ярко светило зимнее солнце. – Извините, здесь мне ничего не видно, – сказал он, передвигаясь в противоположный угол дивана.

Эммануэль обернулся к уходящей молодой женщине и помахал ей рукой. Та закрыла за собой дверь.

– Внучка, – объяснил он. – Кристин. Славная девочка. Она мне очень помогает. – Он щелкнул зажигалкой и закурил. Музыка в динамиках достигла крещендо.

– Красиво, – заметил Гунарстранна.

– Новая восходящая звезда, – объяснил Есперсен, выпуская кольцо дыма. Кольцо, дрожа, поднялось вверх по солнечному лучу и медленно растаяло под потолком. Эммануэль показал гостю конверт от CD-диска, лежащий между ними на столе. – И выглядит тоже неплохо – невероятно красива, как многие молодые скрипачки. Иногда кажется, что на свою красоту они рассчитывают больше, чем на технику исполнения!

Гунарстранна взял конверт и принялся разглядывать фото темноволосой красавицы, которая позировала вместе со скрипкой на зловещем фоне – ночной индустриальный пейзаж с резкими тенями. Одежда ее была вызывающей, а макияж – чувственным; она смотрела на него, чуть раздвинув влажные губы.

– Несколько лет назад я бы принял ее за гламурную фотомодель, но сейчас уже ни в чем нельзя быть уверенным. – Он жестом показал на динамики. – Она на самом деле еще и играть умеет?

Эммануэль Фольке-Есперсен кивнул, довольный, и покрутил сигариллу в пальцах.

– На самом деле, и не только. Говорят, на концертах она выступает в купальнике… Вы только представьте себе! Играет в купальнике… Да, вот как сейчас делаются дела. Одаренной скрипачке приходится надевать бикини, чтобы публика ходила на ее выступления!

Гунарстранна кивнул.

– Со мной была похожая история… – начал он, но замолчал, когда Есперсен замахал сигариллой, чтобы подчеркнуть особенно удачное место в исполнении скрипачки. Из вежливости Гунарстранна послушал, пока не вступил оркестр. Тогда он продолжал: – Когда я был еще молодым полицейским, то есть… даже не помню точно когда, но давно, я служил на севере. В наши края переехала одна дама из Осло. В подвале своего дома она открыла парикмахерский салон, но клиентов у нее не было. И тогда она придумала стричь посетителей в купальнике.

– Ничего себе… Кофе хотите? – Есперсен поднял кофейник.

Гунарстранна кивнул.

– К ней выстраивались целые очереди из холостяков, школьников и хиппи, – всем мужчинам вдруг захотелось постричься. Некоторые приходили к ней по нескольку раз на неделе! И ничего удивительного, дамочка была пикантная. Но когда на стрижку зачастил священник, все женщины в округе решили действовать.

Есперсен громко расхохотался.

– И вы тоже у нее стриглись?

– Нет, меня послали туда проверить кое-какие факты. Дело в том, что на нее поступил донос. Утверждали, что в своей парикмахерской она не только стрижет – и не только в купальнике… – Гунарстранна вернул хозяину конверт от диска. – Так что ничего нового в купальниках я не вижу, – добавил он, вытягивая ноги и одобрительно кивая в такт музыке. – А играть она определенно умеет!

– Шуберт, – сказал Есперсен. – Кстати, Шуберт был любимым композитором Рейдара.

– Что вы говорите!

– Да, о его любви к Шуберту знали немногие. Как бы получше выразиться? Он почти никому не показывал свои слабые места.

– Но от вас он их не скрывал?

Есперсен, вместо ответа, пожал плечами и выпустил к потолку новое кольцо дыма. Оно вышло не таким удачным, как первое.

Гунарстранна поднес чашку к губам.

– Позавчера вы виделись с братьями… Мне сказали, что вы встретились в квартире вашего брата Арвида. – Он отпил кофе и поставил чашку на стол.

– Да, и встреча оказалась совсем нерадостной. Подумать только, расстаться на такой ноте…

– На какой ноте?

– Мы немного повздорили, и Рейдар ужасно разволновался. Очень жаль… что мы не сумели договориться до того, как он умер.

– Повздорили?

– Одна супружеская пара… их зовут Иселин и Херманн… так вот, они выразили желание купить наш магазин. По-моему, это просто замечательно. То есть мы… все трое, не молодеем, и приятно было бы на старости лет получить кругленькую сумму и больше не думать о делах.

– Вы не сошлись в цене?

Есперсен с серьезным видом кивнул.

– Рейдару не хотелось продавать магазин.

– Почему?

– Понятия не имею.

– Он передумал в последний момент или с самого начала был против продажи?

– Рейдар давно знал о наших планах, но открыто против не высказывался, он только тянул время. Именно поэтому мы и решили встретиться с покупателями и обо всем договориться.

– По вашим словам, вы не знаете, почему он вдруг отказался от сделки. Может быть, он действовал в интересах сына? Карстен, кажется, много лет работает в магазине?

Есперсен склонил голову набок и задумался.

– Конечно, может быть и так… – пробормотал он. – Хотя лично я в такое не верю. Почему? Не знаю. Видите ли, Рейдар часто бывал непредсказуемым. Он… – Есперсен снова покачал головой. – Жаль, что вы не были знакомы с Рейдаром. Тогда вы бы поняли, почему я сомневаюсь. – Эммануэль, тяжело дыша, прикрутил звук.

Хозяин и гость переглянулись. Есперсен наклонился вперед.

– На Карстена Рейдару было наплевать, – заявил он. – Рейдар… – Он наклонился еще больше, словно создавая доверительную обстановку.

Гунарстранна последовал его примеру.

– Рейдар был очень старомодным, – сказал Есперсен. – Вы понимаете, о чем я?

Гунарстранна ничего не ответил.

– Во время войны Рейдар занимался такими вещами, о которых трудно даже рассказывать… Рейдара нельзя было назвать особенно мягкосердечным. И с Карстеном он обходился довольно жестко. Кстати, это заметно. Парень почти все время подавлен и дрожит, как щенок в грозу. Сейчас-то, конечно, он вырос и удачно женился. Сюзанна неплохо зарабатывает – она старший бухгалтер. Ну а Рейдар… он никогда не заботился об интересах Карстена. Кстати, самого Карстена магазин особо не волновал. Он работал там много лет не из любви к искусству, а потому, что боялся отца. На самом деле у него совсем другие интересы в жизни. Карстен всю жизнь мечтал зарабатывать литературным трудом.

Есперсен выпрямился и затянулся.

– Ну и как, добился он успеха?

– В чем?

– В журналистике.

– Не знаю… Он писал статьи на разные темы. Если писал о том, в чем он разбирается, выходило даже занятно. Помню, он сочинил несколько материалов о лондонском аукционе «Сотби»… Интересно было почитать о драгоценностях королевы-матери. Уже не помню, где напечатали его статью. Кажется, в «Афтенпостен».

– Да что вы говорите!

– Да, но статья вышла уже довольно давно. В основном он переводит комиксы. – Есперсен ухмыльнулся, не вынимая изо рта сигариллы. – «Брось пушку, злодей! Бах! Трах!»

Последний возглас оказался слишком громким для Есперсена. Лицо у него побагровело, и он зашелся в приступе кашля.

Гунарстранна вежливо ждал.

– У меня то же самое, – сочувственно проговорил он, когда старик немного успокоился. – Наверное, все из-за курения.

– Да, возможно, – согласился Есперсен. – Правда, когда тебе за семьдесят, бросать уже нет смысла! Я перестал затягиваться, зато перешел на крепкие сигариллы.

– Хм… а я еще затягиваюсь, – ответил инспектор.

– Да и я иногда жульничаю.

– Вернемся к Карстену, – сказал Гунарстранна. – Не могли он расценивать продажу магазина как угрозу для себя? Я имею в виду – ведь он много лет посвятил магазину, а вы лишали его дела всей жизни…

Есперсен удивленно нахмурился, чтобы показать, что читает мысли полицейского, разгадал его методику. Потом он снова покачал головой.

– Нет, я так не считаю. По-моему, он видел в продаже магазина… своего рода освобождение.

– А вы? – осведомился инспектор.

– Я?!

– Наверное, вы расстроились из-за того, что сделка вылетела в трубу.

Есперсен кивнул и осторожно ответил:

– Ну да, расстроился… но не настолько.

– Что вы хотите этим сказать?

– Не настолько я расстроился, чтобы из-за магазина обижать брата.

Гунарстранна кивнул, словно самому себе, и огляделся по сторонам. Над черным старомодным пианино фирмы «Брюкнер» висела картина в раме – летний пейзаж. Луг с ромашкой посередине. На противоположной стене висел еще один пейзаж, морской. В волнах барахталась лодка; она отставала на полкорпуса от парохода, спешащего к берегу.

– Какие у вас были отношения с братом? – спросил он.

– Близкие и вместе с тем далекие, – хрипло ответил Эммануэль Есперсен, водя сигариллой в пепельнице, чтобы стряхнуть пепел. – У всех нас были семьи, но мы регулярно виделись. «Близкие и вместе с тем далекие» – вполне точное описание.

– Значит, вы договорились встретиться в квартире вашего третьего брата, Арвида?

– Да. Мы пригласили и покупателей. Они произвели на нас хорошее впечатление. Отлично разбираются в антиквариате, особенно жена, знаете ли… Нам с Арвидом уже казалось, что дело на мази, и тут появляется Рейдар… Как только я увидел его лицо, я сразу понял, что ничего хорошего от него ждать не приходится. Он был в ужасном настроении.

– Он удивился?

– Что вы имеете в виду?

– Удивился ли он тому, что… вы пригласили к Арвиду и покупателей? Разве он не участвовал в предварительных переговорах?

– Видите ли, он знал в общих чертах о том, что мы хотим продать магазин, но на самом деле сделку затеял Арвид. – Есперсен задумался, подыскивая нужные слова. – Он был движущей силой.

– Движущей силой?

– Да, он вел предварительные переговоры.

– Значит, ваш брат Рейдар остался в стороне от подготовительной работы?

Есперсен покачал головой:

– Нет, так нельзя сказать. Просто мы с Рейдаром поручили Арвиду провести всю подготовительную работу.

– Значит, Рейдар был не против продажи?

– Нет, и вот что самое странное! По-моему, в тот день с ним что-то случилось. Его что-то расстроило, у него испортилось настроение, и он уперся.

Гунарстранна достал табакерку и начал скручивать сигарету.

– У него был сварливый характер?

Есперсен всплеснул руками:

– Да нет же… Наверное, в тот день что-то произошло. Как только он вошел, я понял, что он вне себя. Кроме того, жаль, что покупатели явились раньше… до Рейдара. Ведь получилось, что он пришел самым последним. Мог подумать, что мы обо всем сговорились у него за спиной, вот и разозлился… – Есперсен едва заметно улыбнулся. – Нет, я не думаю, я точно знаю, ему это совсем не понравилось! – Он сокрушенно покачал головой. – Он терпеть не мог, когда его, как ему казалось, отодвигали на задний план.