Текст книги "Серпантин"

Автор книги: Хельга Яр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава третья

Ночью дождь норовил вышибить стекла, рычал, напрашивался в дом, как пьяный ломится в соседскую дверь. Грохотало так, что Машка перебралась к Вике под одеяло и котенком свернулась у нее под боком. А Вика снова почти не спала: за ревом грозы боялась не услышать стука из-за стены. Проваливалась в черные дыры, где плавала в невесомости и выныривала, наглотавшись каких-то диких фантазий, горчивших теперь на языке.

В шесть утра выскользнула из-под одеяла, не разбудив Малышку. Заглянула в соседнюю комнату, убедилась, что ночь для Макса кончилась благополучно – он спал, свесив руку с массивными часами на запястье – и вышла на крыльцо.

Природа, измученная грозой, порывисто дышала осенним ветром – он бросился на Вику, как оголодавший, умыл моросью и завил в кудри растрепанные волосы. Она подставила лицо под его поцелуй, и он не удержался. В хрустальной тишине был слышен далекий перестук колес о рельсы, ругань ворон за плесневелую горбушку, шелест листвы, капель с крыши и журчание по водостоку – жизнь, не тронутая глупыми разговорами, пустыми обещаниями и угрозами. Только в таких мгновениях Вика понимала ее смысл.

– Синицына, ты точно человек? – нарушил идиллию глуховатый со сна, насмешливый голос.

Вика вздохнула. Вот поэтому и не выйдет замуж, говорила мать, – какой муж потерпит, чтобы жена больше всего любила слушать тишину?

– А ты? – переспросила она, думая, как избавиться от компании.

– Даже не знаю, – протянул Макс. – Жена считает, что нет.

– И кто тогда?

– Кобель, конечно.

Вика не особенно удивилась ответу – он вполне соответствовал Максовой непосредственности, но ей стало противно. Сам по себе разговор нарушал девственную утреннюю тишину, а на такую тему – тем более. Но Макс стоял с ней плечом к плечу и явно ждал ответа.

– Она права? – уточнила Вика скорее из вежливости, чем из любопытства.

– Нет. Но кого это волнует.

Как бы заставить его уйти, но не уехать? Стоило признать – вчера Вика согласилась с тем, что выходные потратит на него. Заключила пари со смертью, пообещав старухе пожертвовать самыми счастливыми днями на неделе в обмен на жизнь Макса. Черт его знает, почему старуха согласилась, но обманывать ее нельзя, не простит. В низком сизом небе невидимая рука углем начертала острый угол птичьего бегства. Инстинкты вели их к лучшей жизни. Жаль у людей все наоборот.

– Возьми, – Макс беспардонно схватил Вику за запястье и сунул в ладонь две жесткие купюры.

Отчего-то их хруст показался Вике хрустом ее собственных костей. Она разжала пальцы, и ветер радостно взметнул по-осеннему рыжие клочки бумаги в небо. Переменчивыми порывами их то выгибало, как паруса, то укачивало на невидимых волнах, но стоило им опасно сблизиться с нестриженой травой, как их снова закручивало в танце.

– Пожалуй, лучше на карту переведу, – Макс взглядом проводил кружащийся дуэт за соседский забор. – Гордая, да?

– Скорее упрямая.

– Я заметил вчера. – Он хмыкнул. – Так значит, ты здесь живёшь? На чем добираешься?

– На электричке.

– Долго, наверное?

– Полтора часа. Я привыкла.

Макс помолчал, но потом продолжил допрос:

– Но их ведь не ты усыновила?

– Нет. Отец. Он был священником, и им с мамой помогали. А три дня назад он умер.

Макс порывисто сунул руки в карманы спортивных штанов Викиного отца, покачался с пятки на носок, прикусив нижнюю губу. Взлохмаченный, утопающий в слишком просторной футболке, он ничем не ассоциировался с тем представительным молодым мужчиной, которого некоторые боялись, некоторые – недолюбливали, но большинство – завидовали.

– Сочувствую, – проронил он.

– Спасибо.

Вика хотела добавить: «Почти как ты вчера», но не стала. Какой толк? Пугать его уже поздно, а в остальном его жизнь – это его жизнь. Макс тем временем присел на первую ступеньку крыльца и потёр переносицу. С яблони в саду сорвалось последнее яблоко, гнилое с одного бока. Вика тоже опустилась рядом, хотя собиралась пройтись по лесу.

– Я тебе должен, – констатировал Макс безрадостно. – Если деньги брать не хочешь, давай что-нибудь полезное сделаю? Прибью там или распилю. Чем вы тут занимаетесь?

Вика улыбнулась. Представить, что Макс в его строгой рубашке, подчеркивающей регулярные тренировки в зале, с его гладкими ладонями и чистыми ногтями, в его до блеска вылизанных ботинках возьмется за топор или молоток, не удавалось.

– Отдыхай, – Вика оперлась на его плечо, чтобы встать.

– Каким образом? – Макс запрокинул голову. Глаза у него посветлели. – Как здесь можно отдохнуть?

Вика колебалась. Пожалуй, конечно, не стоит оставлять его одного – мать вцепится клешнями и вытрясет даже то, о чем он никогда не думал. Испортит настроение. Детей переполошит.

– Пойдем со мной, – она махнула рукой. – Научу.

Но прежде заскочила в прихожую и забрала две пары резиновых сапог. Одни свои (ну или матери, кто первым встал, как говорится), вторые – отца. Что ж, Максу не привыкать.

– Натягивай, – протянула она ему сапоги. – Рано еще, роса не сошла.

– Это, – Макс выразительно кивнул на обувь, – я в последний раз натягивал в детстве. Потом приоритеты поменялись и теперь в основном натягивают меня.

Но он покорно стащил ботинки стоимостью в Викину зарплату и оставил их за дверью. Большего доверия от него, наверное, ждать не стоило.

В молчании миновали калитку и вышли на узкую занесенную листьями и желтой хвоей тропу. Лес растекся по пологому холму золотисто-изумрудным пятном. Над правым краем занимался тусклым румянцем рассвет, просачиваясь сквозь корабельные мачты сосен, занимая их иллюзией пожара. Тропа виляла, взбиралась по скользким от мха валунам, уводя в совершенно сказочную рощу.

– Ты уверена, что правильно понимаешь слово «отдохнуть»? – отдуваясь, спросил Макс.

Вика смерила его взглядом: как-то не подумала, что ему лучше сердце не напрягать. Но ничто внутри нее не тревожилось. Прохлада обволакивала, лечила растраченные нервы. И Макс даже перестал казаться ей противным самовлюбленным идиотом.

– Расслабься, – предложила она. – Дыши глубже. Почувствуй, какой ты… незначительный.

– Я очень даже значительный, – возразил Макс. – Судя по тому, сколько у меня подчиненных.

– Чем ты занимаешься? – спросила Вика, когда впереди забрезжил просвет. – Ну кроме того, что мне помогаешь.

– Присматриваю за чужими мешками денег, – он хмыкнул. – Если хоть один исчезнет, меня можно поминать добрым словом.

– Кажется, ты слегка преувеличиваешь.

– Ну да, слегка. Я всего лишь отвечаю за безопасность счетов.

– Тебе нравится? – Вика отвела в сторону последнюю еловую ветку, преграждавшую путь.

Они вышли на пологую площадку, с которой открывался вид на круглое, как пятак, и такое же металлически-серое озеро. Внизу на берегу несли вахту рыбаки. Даже сверху был слышен скрип причалов и всплеск волн о каменистый берег.

– Да, – ответил Макс, подумав. – С детства любил фильмы про супергероев. А потом выяснилось, что за это еще и платят неплохо.

– Заметно, – расслабленно протянула Вика и присела на поваленное дерево, где проводила все свободное время. Издалека уже был слышен катер, выходивший каждое утро до первого льда. – Значит, противостоишь злодеям и защищаешь слабых?

– Это в основном одни и те же люди, – Макс пожал плечами и сел рядом, вытянув ноги в здоровенных черных сапогах. – Или не люди. Я еще не определился.

– Или люди, попавшие в трудное положение? Отчаявшиеся и беззащитные.

– Синицына, ты, видимо, святая. Люди просто гады прямоходящие. И даже те, кто неплохо маскируются, на поверку оказываются жадными ублюдками. Ты не представляешь, как меняется образ мыслей, когда перед глазами оказывается пара лимонов в валюте.

– У тебя тоже? – спросила Вика.

Катер рассекал озеро пополам, оставляя белый пенистый хвост.

– Иногда, – подумав, ответил Макс. – Сейчас уже меньше. Я – трусливая сволочь. И хорошо, что таких, как я – большинство.

Они помолчали. Макс сорвал сухой колосок с каплей росы на острие и зажал в зубах. Контраст от его лощеного лица и несоразмерной одежды уже не так бросался в глаза. Кажется, он умел приспосабливаться.

– Ну давай, – чересчур вызывающе бросил он. – Спрашивай. Ты же хочешь знать, почему я поехал с тобой?

– Не особенно, – отрицательно покачала головой Вика. – Я только надеюсь, что ты сам справишься и не позволишь тем причинам, что пытались убить тебя вчера, добиться своего.

– Я развожусь, – брякнул он.

Признание ухнуло в пустоту вместе с Викиным сердцем. Меньше всего ей хотелось вникать еще и в эту проблему, как будто не хватало своих. Но Макс многозначительно замолчал, и Вика поймала себя на мысли, что так вот молча он мог бы истекать кровью на ее глазах. Или уже истекал, а она не замечала?

– Посоветовать адвоката? – предложила Вика, давая понять, что не ведает жалости к нему. – У нас в штате есть один.

– Вот и все твое хваленое сочувствие? – возмутился Макс. – А как же подставить левую щеку? Пожалеть, приголубить?

– Ты справишься. Не сомневаюсь.

– Ну да. Вчера вон как справился.

Вика повернулась к нему вполоборота. Заметила, какие острые у него скулы и что зубы могли быть ровнее. Но вместе с тем упоительная энергия полной уверенности в себе захлестывала и успокаивала. Вика не смогла бы объяснить то, почему ей так легко было его прощать за колкости, кроме как злодейским обаянием.

Но она и не искала объяснений.

– Вернешься, сходи на обследование. И побереги нервы. Никакой развод не стоит жизни.

– А если я не хочу разводиться? Если мне в таком случае жить… например, неинтересно?

– Здесь метров двадцать обрыва, – Вика кивнула на грань, где от холма будто ножом отсекли кусок и багровый глинистый срез кровоточил вчерашним дождем. – Быстро и почти не больно.

– Нет, Синицына, – Макс покачал головой. – Ты не святоша. Ты – дьявол под прикрытием. И это по ходу тебе я продал совесть, душу и что там еще?

– Видимо, смелость.

– Точно.

Он встал и направился к обрыву. Вика сверлила взглядом его спину, подумав вдруг, что совсем не знает, но что он действительно способен. Сильные люди слишком туманны – в них не разглядишь отчаяния. Но проблема была, наверное, в ином: она не верила, что он сильный.

– Если я попрошу, – поинтересовался Макс, – прыгнуть со мной, согласишься? А взамен я все деньги оставлю твоей матери и детям. Им надолго хватит.

– Какой же ты дурак, – вздохнула Вика. – Меня не купишь, сколько еще повторять?

– Очень неудобно, – посетовал Макс, возвратившись и присев на корточки напротив Вики, совсем как она перед ним накануне. – Я у тебя в долгу. А кредиты меня конкретно бесят.

– Про благотворительность слышал? Мне нравится помогать. Я получила больше, чем ты, так что никаких долгов.

– Я так не могу.

– Мне жаль, – Вика встала одновременно с ним и угодила запястьями в капкан его горячих пальцев. – Лучшей благодарностью будет, если подобное больше не повторится. Постараешься?

– Маловероятно.

Вика поджала губы. Что за упрямец! Она попыталась высвободиться, но он только крепче сжал тиски ладоней. Его взгляд лез ей прямо в душу холодными слизистыми щупальцами, ощутимо и болезненно. Вика отвела глаза, но облик Макса уже отпечатался на сетчатке. Когда-то все это уже было – пройдено, прожито, забыто. Когда-то давно, когда она еще думала, что сможет покориться. Когда покориться хотелось до дрожи, но оказалось – не нужно. И она поклялась не повторять ошибок. Ради детей.

– Отпусти, – велела строго, но не подействовало.

Макс потянул ее к себе. Получилось грубо.

– Нет.

– Ты не в себе, – Вика испугалась. Он был точно сильнее физически, а за спиной у него простиралась пропасть, в которую он звал ее с собой. – Макс, пожалуйста. Мне больно.

Пальцы ослабли. Вика поспешила отойти на безопасное расстояние, но он не собирался ее преследовать. Только потер лоб, поморщившись не то от боли, не то в сомнении.

– Прости, – пробурчал он. – Я правда не в себе.

И, скрипя сапогами, ринулся обратно к тропе. Вика дернулась следом, но остановилась, приложив ладонь ко рту. Потом обхватила себя руками, зябко поеживаясь.

– Макс! – окликнула она его совершенно тщетно. – Я не то хотела…

Только хруст веток отозвался на ее сожаление.

Глава четвертая

Вика прослонялась по лесу почти час без малейшего удовольствия. Промерзла и вымокла от колен до голенищ. Силилась сосредоточиться на работе, деньгах, матери, но непременно скатывалась к Максу. Злилась невыносимо: за испорченное утро, за вновь пробужденные сомнения, которые с таким трудом удалось уместить в тайную нишу за сердцем. «Глупости, – убеждала она себя, покуда возвращалась к дому, вся на взводе. – Хоть бы уехал. А потом забудется».

Но ботинки из мягкой светлой кожи по-прежнему не вписывались в облик сырого крыльца, как пулями, изрешеченного серебристыми шляпками гвоздей. Хуже того – их владелец тоже сидел на верхней ступени, снова в рубашке без верхней пуговицы и строгих брюках, а подле него на расстоянии вытянутой руки примостился Федя, что-то задумчиво крутивший в пальцах. Он то и дело вздевал руку к небу, будто изучал предмет на прозрачность. Заметив Вику, брат оживился, закачался по кругу и загукал, выражая тем самым восторг.

– Что это? – спросила Вика, разглядев в руках Феди серую флешку с электронным экраном на одной из сторон.

– Генератор случайных чисел, – ответил Макс, посмотрев на Вику с таким оскорбительным спокойствием, что она чуть не фыркнула.

– Зачем? – удивилась она, застыв перед ними и чувствуя себя до странности уязвимой, будто Макс вытащил ее сердце и держал на ладонях.

– Лучше тебе не знать, – хмыкнул он. – Не хватало еще твою жизнь под угрозу ставить.

– Снова преувеличиваешь? – Вика сложила руки на груди, прикрыв невидимую брешь слева.

– Немного, – он устало улыбнулся. – Это ключ от сейфа. Числа, конечно, не случайные. Если ввести их в нужном месте в нужное время получится фокус-покус, из-за которого я, пожалуй, спокойно уеду годика на три в глушь, подобную этой.

– Федь, верни, пожалуйста, игрушку дяде Максу, – не дрогнув, велела Вика, хотя внутри тревога щекотала крыльями бабочек.

Федя завелся, и стоило Вике протянуть руку к его новой игрушке, вскочил, отпрянул, замотал головой и замахал руками перед, будто отгоняя невидимый комариный рой.

– Нет! – выпалил он. – Она моя!

– Тебе только посмотреть дали, верни, пожалуйста, – продолжала упорствовать Вика.

Вот поэтому она и не хотела привозить Макса сюда. И никого не хотела, за что беспрестанно пилила ее мать. Но ведь не станешь объяснять у калитки правила пребывания в доме, особенно если хоть сколько-нибудь хочешь понравиться? Или как вчера: вряд ли Макс с туманом в глазах и застрявшим в сердце шипом стал бы слушать. А теперь попробуй убеди Федю расстаться с находкой.

– Нет! – выкрикнул он, краснея. – Не трогай!

Его затрясло, он метнулся в прихожую, запнулся о Максовы ботинки, чуть не упал. Флешка вылетела у него из разжатого кулака, но он уже и забыл о ней. Животный вой разнесся по дому, Федя заметался, принялся срывать с крючков и вешалки наваленные в кучу куртки и телогрейки, а едва Вика рискнула приблизить запустил ей сапогом в живот. Она отпрянула, невольно скорчилась от боли, и почувствовала горячие ладони на своих плечах. Обернулась. Макс смотрел ошеломленно и зло. Он явно готовился к драке.

– Уйди! – взмолилась Вика и тогда в прихожую выскочил хромой ангел в пижаме.

Машка встала перед Федей, как дрессировщик перед взбешенным тигром. И хоть в руке у нее вместо хлыста гремели старинные счеты, выкупленные у кассирши ближайшего ларька, этого оказалось достаточно. Федя вырвал их у сестры и, присев на корточки, начал передвигать деревянные черно-желтые бусины по выгнутым спицам. Машка взглянула на Вику и необычайно серьезно кивнула: «Я уведу его».

Вика медленно попятилась к дверям, мысленно умоляя Макса молчать. И он услышал мольбу и отступил вместе с ней единым фронтом. Они снова оказались на крыльце, такие разгоряченные, что чуть пар не валил от обоих. Вика устало опустилась на плетеную отцом скамейку и почувствовала себя выпитой до дна.

– Извини, – Макс в замешательстве стоял посреди веранды, одинокий и потерянный, как ребенок. – Я не знал, что так будет.

– Ты не мог знать, – утешила его Вика. – Не бери в голову. Он через полчаса и не вспомнит.

Она протянула ему незаметно подобранную с пола прихожей флешку. Макс бережно спрятал ее в карман брюк. Помедлив в раздумье, он присел на противоположный от Вики край скамейки.

– Сколько нужно на операцию для девочки? – спросил он, имея в виду Машку.

Вика удивленно уставилась на него.

– Нисколько, – соврала она. – Мы стоим в очереди на квоту. Уже скоро.

– Ты же не собираешься делать ее в бесплатной больнице? – с подозрением спросил Макс. – Скажи, сколько нужно, я переведу.

– Я уже сказала, – упрямо повторила Вика. – Мы сделаем ее по квоте. А если тебе так уж некуда деть деньги, отдай их в какой-нибудь фонд, их сейчас много.

И прикусила язык. Не хотела ведь лезть к нему с советами, а снова сорвалась. Как будто он не знает, что может и чего не может. Но нет, ему нужно расплатиться лично с Викой, чтобы списать долг и вычеркнуть неприятный эпизод из жизни. Только вот, прими она его подношение, получит очередной рубец на сердце, и он долго будет тянуть, особенно по ночам.

– Ты – хороший человек, Синицына, – подвел невидимую черту Макс и поднялся со скамейки. – Так держать.

Вика в замешательстве наблюдала за тем, как он переобувается, и не могла сформулировать ни единого внятного комментария. На этот раз ей было совершенно очевидно, что она больше его не удержит, если предположить, что она вообще этого хотела. Ведь всем станет легче, если он уедет и не вернется, тогда отчего на нее накатила ватная слабость и щеки запылали, будто кто-то к огню толкнул?

– Подумай ещё насчёт денег, – добавил Макс, спускаясь с крыльца.

Тени снова затаились на дне светло-серого омута.

– Тебе нельзя оставаться одному, – предательски севшим голосом попыталась объяснить Вика.

– Уж поверь, один я не останусь, – хмыкнул Макс.

Издалека донёсся шорох гравия – за калиткой остановилась чёрная блестящая «Ауди». И судя по тому, что никто и никогда здесь таких машин не видел, она точно явилась по Максову душу.

Тогда Вика поверила ему. Вспомнила про развод и кобеля – и поверила вдвойне. Только зачем он тогда так старательно пытался отплатить? Из одной лишь благодарности?

– Напиши, как доедешь, – с каждой секундой чувствуя себя все ничтожнее, настояла Вика.

– Доеду куда? – ухмыльнулся Макс. – Нет, Синицына, лучше тебе не знать. А захочешь, чтобы я вернулся, задави свою гордость и просто позвони. Адьос!

Вика с минуту не двигалась, а затем вскочила и побежала, собираясь объяснить все на свете: как устроена ее Вселенная, почему в ней так мало звезд, куда ведут млечные пути и с какой скоростью она проваливается в холодную пустоту. Но, добежав до калитки, так и застыла посреди дороги с бессильно опущенными руками, все пытаясь вспомнить, когда грохнул выстрел. И почему она его не услышала.

«Ауди» уже исчезла, обдав на прощание сутулый забор комьями грязи.

Тёплая ладонь забралась в Викину руку. Белесая макушка едва доставала ей до локтя, а взгляд голубых глаз беспокойно метался меж сосен.

– Он не вернётся? – спросила Машка тихим усталым голосом.

Вика отрицательно покачала головой и вдруг поняла, что готова расплакаться.

Глава пятая

Ни звонка, ни самого захудалого сообщения так и не дождалась. Правда к середине дня уже закрутилась в суете повседневности – пока помогла Феде с домашним заданием, пока сыграла с Машкой десяток партий в шашки, пока нажарила к ужину котлет с золотистой картошкой, уже на цыпочках подкрался вечер. Протяжно распевались лягушки у пруда, черной галькой падали и снова взмывали в небо ласточки, свившие гнездо под водостоком. Вика вышла прогуляться, и Федя увязался за ней. Она и раньше замечала, что он куда охотнее покидал дом под траурной вуалью мрака и тогда же преображался, будто ночная лилия.

– А этот, – спросил он совершенно осмысленно, когда они шли по дороге вдоль разномастных деревянных домов, – он надолго?

– Нет, – отозвалась Вике, но спазм в груди настойчиво возразил ей.

– Жалко.

– Это ещё почему? – Вика удивленно взглянула на брата, крепко державшего ее за руку.

– У меня стол сломался. Кто починит?

– Вместе починим. Завтра, идет?

Федя остановился и, по-птичьему склонив голову к плечу, рассматривал сестру. Пальцы его беспрестанно выкручивали большую круглую пуговицу на вязанном матерью свитере – к вечеру распогодилось, и темнота потеплела.

– Ты ведь тоже не любишь… чужих? – спросил Федя.

– Люблю, – возразила Вика. – Просто нужно время, чтобы притереться.

– Нет! – Встряхнул он головой, словно лошадь, отгоняющая слепня. – Если начинаешь притираться, можно так стереться, что тебя совсем не станет.

– Так ты хочешь, чтобы Макс вернулся или нет? – запуталась Вика.

– Хочу, – кивнул Федя. – Лучше, чтобы он приехал, чем ты – уехала.

– Я не уеду, – Вика повернулась к нему и, как всегда чувствуя подкожный страх, взяла за худые плечи. От колючей шерсти свитера засвербели ладони, но Феде отчего-то он нравился.

– Хорошо, – согласился брат и обстоятельно пояснил: – Потому что кроме тебя меня никто не понимает.

За поворотом в свете фонаря серебряной вспышкой сверкнула хромированная решетка радиатора и два белых луча пронзили темноту. Вика придержала Федю за руку, думая, что зачастили в их края неприлично дорогие машины, но, когда отполированный не хуже отцовского гроба «BMW» поравнялся с ними, почувствовала, как спину сковало морозом. Тонированное стекло опустилось, явив насмешливо улыбающегося Макса в небесно-голубой рубашке.

– Свежий воздух перед сном, – кивнул он, глядя Вике в глаза, – лекарство от всех бед?

– Некоторые беды очень навязчивые, – фыркнула Вика и испуганно потянула Федю за собой. Садиться в машину Макса она точно не собиралась.

– Запрыгивайте, – предложил он, но Вика упрямо шагала по раскисшей грязи, не замечая, как тяжелеют от мокрых комьев резиновые сапоги.

Поняв, что предложение отвергнуто, Макс неспешно покатился вслед за своенравной парочкой, вышагивающей вдоль обочины. Вика старалась на него не смотреть и не вслушиваться в собственные мысли. Федя по-прежнему держался за нее, с интересом поглядывая на машину. Затем неожиданно вырвался и забежал перед капотом так, что Макс судорожно вдавил педаль тормоза. Не прошло и минуты, как Федя вприпрыжку возвратился к Вике и на ухо зашептал:

– Четыреста семьдесят девять миллионов тысяча шестьсот.

– Что? – не поняла Вика.

– Если сложить цифры в номере, получится двенадцать. А факториал двенадцати – четыреста семьдесят девять миллионов…

– В уме посчитал? – Вика наклонилась и поцеловала его в макушку. – Ты молодец.

Они снова зашагали к дому, а Макс опасливо догнал их, продолжая вещать в открытое окно:

– Синицына, хватит изображать мать-героиню! Холодно! Я простыну!

Вика не ответила. Она едва сдерживалась, чтобы не вспылить. И не столько потому, что Макс все время пытался ее поддеть, не потому, что он явился на роскошной машине, а потому что она обрадовалась. Обрадовалась его возвращению.

– А сквозь стены ты тоже проходишь? – продолжил допытываться Макс, но по правую руку уже показался знакомый устало накренившийся забор, на который он сам напирал сутки назад.

– Иди в дом, – Вика подтолкнула Федю, а тот напоследок бросил еще один взгляд на номер Максовой «Бэхи», и губы его беззвучно зашевелились, что-то высчитывая.

Вика остановилась у калитки и скрестила руки на груди. Макс выбрался наружу. Оживился. Выглядел даже отдохнувшим. И то, каким уверенным он снова стал, камнем сбило Вику в полете – еще утром она имела над ним хоть какую-то власть, но теперь он снова принадлежал только самому себе.

– Что ты тут забыл, Щербаков? – зло выпалила она. – Вижу, тебе уже хорошо.

– Нет, – не меняя тона, ответил он, и в глазах за стеклами очков блеснуло что-то нехорошее, голодное, измученное. – Мне совсем не хорошо.

Вика ждала, что он ляпнет какую-то глупость, от которой им обоим станет неловко, но он промолчал. Светлая щетина надбавила ему пару лет сверху настоящего возраста. И дальше убеждать себя в его непривлекательности Вика не стала.

– И что еще нужно сделать, чтобы Его Величество успокоилось? – едко спросила она, сощурившись.

– Открой ворота. Или мне придется таскать весь хлам на себе, а я создан для большего.

– Они заржавели, – покачала головой Вика, сама не зная, зачем упирается. Но снова пускать его на свою территорию казалось ей бесповоротным предательством.

– Ладно, – он махнул рукой, обошел машину и открыл багажник.

Оттуда сам собой вывалился гигантский игрушечный медведь. Смешно было наблюдать за тем, как низкорослый Макс почти полностью скрылся за плюшевой тушей, приняв медведя в объятия. Не без труда он дотащил игрушку до калитки и, пыхтя, пробормотал:

– Разрешишь мне занести его в дом или бросить прямо тут?

Вика колебалась, но тут раздался такой визг, что сомнений не осталось – Федя донес о возвращении утреннего гостя. И Машка уже летела по мощеной дорожке, путаясь в ногах разной длины и чуть не падая. Но встреча с медведем состоялась. Правда унести его сама она не смогла, и Макс, отдуваясь, дотащил плюшевое чудовище до крыльца, где герои сказки наконец воссоединились.

И понеслось. Багажник оказался поистине бездонным – из него появлялись и появлялись пакеты с детскими вещами, игрушками, коробки с ноутбуками, игровая приставка, телевизор, который Федя с Машкой едва не разбили о не вовремя захлопнувшуюся дверь. Следом за ними – продукты, конфеты, замаринованное мясо и мангал к нему. Дети суетились, шумели, чуть не сбивали друг друга с ног. А Викина мать растерянно застыла в коридоре, слившись с остальной мебелью.

Спустя час угомонились: Федя завис у приставки, а Машка уснула прямо на медведе. Мать твёрдой рукой усадила Макса за стол и опрокинула сверху ушат благодарностей. Он, было заметно, старался смотреть на неё без высокомерия, но оно нет-нет да и просачивалось в коротких ответах и беглых взглядах.

– Ужин приготовь, – бросила она старшей дочери, но Макс вмешался:

– У нас там ведро шашлыков. А это дело исключительно мужское. Так что, позвольте.

Он, кажется, был рад ускользнуть из-под опеки.

– Надеюсь, ты его не профукаешь, – не успела за Максом закрыться дверь, шепнула мать Вике. – Золотой мужик.

– А вчера ещё был калекой, – напомнила Вика устало. – К тому же он женат.

– А чего тогда тебя подарками осыпает?

– Из благодарности.

– Ну вот что, – мать подбоченилась и сверкнула глазами. – Благодарность – это уже кое-что. Иди, помоги. Я представляю, сколько у него бабок – ты всю жизнь корячиться будешь. Самой не нужен – нам сгодится, поняла?

Вика кивнула. Не потому что поняла, а потому что никого это в сущности не интересовало.

Макс возился с мангалом – закатал рукава до локтей, а Вика только теперь заметила, что он в джинсах и кроссовках. Непривычно.

– Только не вздумай снова помогать, – предостерёг он, соединив наконец все детали мангала в четвероногую непрочную конструкцию. – До мяса дойдёт – так и быть.

– Ни перед чем не останавливаешься, да? – спросила Вика, кутаясь в ветровку на два размера больше нужного.

– Мне нравится, – согласился Макс. – Получаю больше.

– А цена?

– А за ценой не постою, – пропел он и сыпанул в мангал углей из хрустящего пакета. – Тебе пора смириться. Если я хочу быть здесь, я буду.

– Боюсь, все не так просто. Видишь ли, в законе есть такое понятие, как частная собственность…

– Ты ведь рада? – перебил он бесцеремонно. – Рада, что я вернулся? Не ври, Синицына. Если бы это была неправда, я бы уже уехал. Нет, не так – я бы даже не приезжал.

Вика отвернулась. И все равно краем глаза наблюдала за ним – блестящая угольная взвесь осела на его руках, а когда он смахнул назад волосы, чёрная полоса пересекла лоб. И до того нестерпимо захотелось стереть ее, почувствовать тепло его кожи, настоящее, ровное, человеческое. Вика сжала в кулаках отвороты куртки.

– Не называй меня по фамилии, – нервно попросила она.

– Хорошо, Вика. Или лучше Виктория? Почти как королева…

– Перестанешь когда-нибудь паясничать?

– Когда-нибудь точно. На кладбище скорее всего, и то, честно говоря, вряд ли.

– Зря ты про частную собственность не дослушал.

– Вик, ну перестань, – он запалил угли, полив жидкостью для розжига. Пламя занялось мгновенно, скользнуло рыжим языком по пепелищу. – Не порти хороший вечер.

Вика промолчала. Проблема уже ясно ощущалась и тянула в груди, но смириться еще только предстояло. И столько препятствий – Вика ясно их вообразила – они скрывали широкоплечую фигуру Макса почти что полностью, только вихрастая макушка выглядывала.

«Нельзя, – твердо сказала она себе, – нельзя пытаться построить отношения, пока не сожжены все прошлые мосты».

– Домой заезжал? – спросила она вроде бы невзначай, но с вполне понятным намерением поддеть.

– Нет, – не повелся Макс. – Гостиницу снял. Адрес не скажу, и не проси.

– Жаль, – обронила Вика.

Он распрямился, взглянув на нее с осуждением. И отчего-то от решимости в его глазах ноги у Вики онемели.

– Не начинай, Синицына, – упрекнул Макс. – Я только-только в себя вернулся.

Вика пожала плечами и ушла в дом – нанизывать мясо на шампуры. И когда скользкий холодный кусок никак не накалывался на гнущуюся заточенную алюминиевую спицу, Вика почему-то снова представила собственное сердце, вынутое из груди, неподатливое, жесткое. Почему она так сражается? Он ведь не захватчик, хоть и несет на себе печать рыцарства. Хочет отблагодарить – его право. И вовсе необязательно искать за благодарностью подтекст.

И вечер окрасился иными тонами – легкости, дрожащего в пламени воздуха, светло-серых глаз Макса. Вика лихо рубила овощи, Машка, уже не стесняясь гостя, помогала, расставлять посуду на веранде, а Макс попутно развлекал ее, фехтуя освобожденными шампурами.

Пустое ведро из-под шашлыков Вика залила водой, а потом потащила к сточной яме у забора. В темноте дорожка была едва различима, но одинокий тусклый фонарь пролил на нее полукруг света. Вика подняла глаза и, вздрогнув, остановилась.

Под фонарем, небрежно прислонившись к нему плечом, стоял мужчина и курил. Он ничем не выделялся – мятые, рваные на коленях джинсы, вытянутая футболка – такие часто приезжали на выходные из города. Но что-то тревожное было в нем. Что-то, что Вика уловила, но не смогла объяснить.

– Ищете кого-то? – спросила она первая, переборов страх.

– Да, – кивнул мужчина. – Савельевых.

– А, это в конце улицы, – Вика расслабилась и упрекнула себя за подозрительность. – Синий с белым дом.

– Спасибо, – ответил мужчина, бросил окурок в грязь и раздавил носком ботинка.