Текст книги "Транзит на счастье (СИ)"
Автор книги: Хелен Рой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
– Ты кто? – сурово потребовал ответа Попов. – Что ты тут делала? Кто с тобой был в подвале?
Сашка упрямо молчала, вытирая с глаз слёзы.
– Ну хорошо. Не хочешь говорить, тогда поедем в участок. Там и разберёмся. Найдём твоих родителей...
– Нет... не надо, – зарыдала Александра. – Я всё скажу. Только не отправляйте домой... Лучше в детдом...
– Тогда говори...
– Да погоди ты... – неожиданно вмешался Виктор.
Сашку бросило в дрожь от этого вкрадчивого голоса. Она чуть вздрогнула, затем замерла, не смея пошевелиться.
– Девочка тебя как зовут?
– А...Александра.
– Ты видела зелёную машину, стоящую у подъезда? – продолжал допрос Ефремов.
– Да. Там был раненный мужчина. Резвый... Потом его забрал Жук. У него ещё был... пистолет...
– Резвый? – Виктор и Иван переглянулись.
– Ну... да... Дяденька только прошу вас – не отдавайте меня родителям. Мне домой ну никак нельзя... – Сашка снова заплакала. – Только не домой...
Девочка покачнулась и упала бы, если бы в этот момент Виктор не подхватил её на руки. Заплаканная Александра с доверием посмотрела на мужчину. Она ещё никогда прежде не встречала такой небесной синевы, какая отражалась в его глазах. Не было в них угрозы, и страх окутывавший её сразу прошёл. Полностью доверив свою жизнь следователю, Сашка прижалась к его плечу, окончательно успокоившись.
– Иван я забираю ребёнка к себе в прокуратуру, – сказал Ефремов, поглаживая по волосам девочку. – Сам допрошу и всё выясню.
– Не положено! В участок её надо отвезти. Вызвать родителей...
– Неужели ты не видишь, как она напугана? У неё истерика. И родителей она боится...
– Ну как знаешь... Под твою ответственность, – сдался Попов...
ГЛАВА 3
Рано утром придя на работу, Виктор достал из сейфа дело «кузьмичёвских», и зная, что прокурор уже на месте, отправился без приглашения к нему. Рудаков приветливо улыбнулся, отложил в сторону документы и спросил:
– Ну что, как продвигается дело "Старкова"?
– Да никак. Всё по-старому. До сих пор не понятно где скрываются Зарубин и Жуков.
– Прошёл месяц со дня убийства, а ты как стоял на месте, так и стоишь. Неужели нет никаких зацепок?
– Нет, – грустно согласился Ефремов. – Если я даже найду Жука и Резвого, предъявить мне им нечего.
– Допустим, что директор ювелирного магазина боится и понятно, что показания давать она не будет, – недовольно пробубнил шеф. – А показания девочки? Дайка сюда дело.
Виктор протянул ему папку. Прокурор некоторое время вчитывался в показания Александры, слюнявя пальцы, переворачивая страницы. Периодически он постукивал карандашом по столу.
– Ну, так вот! Девочка была в квартире Жукова.
– Ребята из РУВД туда сразу же поехали. В квартире никого не было. Оказалось она вообще съёмная. Хозяйка бабушка божий одуванчик. Ей столько лет, что она самого Ленина видела. Родилась в семнадцатом году. Бабулька очень плохо видит и слышит.
– А машина? Они же приехали на машине Жука, а уехали на "Ниссане" Зарубина. Где автомобиль Жукова?
– На нем, по-видимому, уехала подруга Жукова. Потому что на месте происшествия этого автомобиля не было. Я ещё раз вам говорю, даже если мы найдём Жука и Резвого, орудия убийства с их отпечатками нет!
– А второй пострадавший?
– Где ж его взять? Да и не будет он давать показания. Его свои за это потом и убьют. У меня вообще на этого Зарубина ничего нет.
– Тогда почему до сих пор не обратился к нашему человеку, внедрённому в банду?
– Вот за эти я к вам и пришёл.
Прокурор придвинул к себе телефон, снял трубку и набрал номер начальника МВД. Арбузов ответил практически сразу.
– Иван Юрьевич, привет, прокурор Рудаков беспокоит.
– О Михайлович! Только тебя вспоминали. Наш агент срочно требует встречи с твоим Ефремовым. Есть очень важная информация.
– Так я, собственно говоря, поэтому же вопросу и звоню.
– Вот и хорошо! Агент тогда с ним сам свяжется.
Прокурор положил трубку, захлопнул папку и придвинул её обратно Виктору.
– Ну вот. Агент с тобой свяжется. Свободен.
Ефремов встал и направился к выходу. Уже у дверей прокурор его окрикнул:
– Не забудь, что через неделю по делу родителей Князевой заслушивание в городской. И ты девочку ещё раз допроси. Может она ещё чего интересного вспомнит.
– Хорошо.
Виктор не стал говорить Рудакову, что он итак каждую неделю бывает в детском доме, куда определили Александру. Только с появлением этой девочки он понял, почему люди боятся одиночества. Если человек один, он чувствует себя никому не нужным, одиноким. Не с кем поговорить, никто тебя не ждёт дома, нет родного человечка. Вот сейчас отработав, он опять пойдёт в пустую квартиру. И время остановится, потянется медленно и тогда он сможет подумать обо всём, не торопясь. На душе тоскливо, она болит, а из головы никак не выходит Сашка...
***
Ничего не налаживалось, не менялось, может быть, время кого-то и лечит, но для Александры лучше не становилось. Она попала в новую для себя среду – среду выживания.
Дети не зависимо от возраста бывают жестокими. Советское общество с младенчества внушало определённые штампованные стандарты. Детский или подростковый коллектив никогда не примет в свой круг "белую ворону". Изначально такой ребёнок обречён на одиночество. Над ним издеваются, его травят. Отшельнику приходиться выживать в одиночку, он становится озлобленным на весь мир и готов мстить за унижение каждому, кто попадётся на его пути, особенно обидчикам...
Симка была из этих самых "белых ворон" – худощавая с копной рыжих вьющихся волос, с болезненно желтым лицом, глубоко посаженными серыми глазами и толстыми губами, которые практически никогда не растягивались в улыбке. Не такая как все, но с сильным характером она высмеивала всё и всех, постоянно отпуская колкости и обидные слова.
И Князева получила свою порцию обидных реплик. Стоило Сашке неуклюже повернуться или не правильно ответить на занятиях, как Сима тут же над ней насмехалась, доводя девочку до слёз.
Однажды выкрав у Александры куклу, подаренную Виктором, Симка долго издевалась над игрушкой – выкручивая ей руки, выкалывая глаза, выдирая волосы. Всё это происходило от того, что она увидела в Сашке родственную душу, но не знала, не умела сочувствовать. Девочка понимала, что теперь Князева стала для окружающих той самой пресловутой "белой вороной", которой ещё недавно была она. Её издевательства были как лекарство от нового чувства, которое она гнала от себя, боясь начать доверять ещё кому-то кроме себя.
Найдя изуродованную куклу, Сашка долго плакала, но жаловаться воспитателям – на обидчицу не пошла. Собрав запчасти в пакет от поломанной игрушки выкинула, никому ничего не сказав.
Вечером после отбоя Сима села на кровать Саши.
– Ты почему меня не сдала? – спросила Соболева.
Александра молча отвернулась к стенке.
– Пожалела? А вот и зря! Не надо меня жалеть, ты лучше себе посочувствуй. Ты не нужна своим родителям, они выкинули тебя как надоедливого щенка! Чего молчишь? Я ведь видела твоё личное дело и там написано, что родители твои живы.
Сашка подскочила как ужаленная и тут же накинулась на Симу, прижав её к кровати.
– Что ты можешь знать? Тебя собственные родители продавали за бутылку портвейна? Ты себе даже представить не можешь, каково это быть не нужной никому! Я иногда думаю, а надо ли было сбегать от того человека. Пускай бы меня распотрошили, как куклу – забрав почки или что им там надо было.
– Санька погоди. Я не знала...
– Теперь знаешь! – садясь рядом с Серафимой, пробормотала Князева, закрывая ладонями лицо.
– Ты... это ... извини меня... Твои то хоть живы и здоровы. А вот я своих совсем не помню. Мамка умерла, когда мне было семь лет. Отец помер в тюрьме от туберкулёза... Я два раза сбегала. Сначала от деда, взявшего к себе на воспитание. Он меня нещадно лупил. Это был такой метод воспитания, – гримаса отвращения искривила её лицо. – Как только поняла, что побег единственное избавление от побоев. Сбежала. Пришлось поголодать, ночевала,где придётся. Но моя свобода длилась не долго. Поймали, когда пыталась у тётки вытащить кошелёк. Так я попала в детский дом. Никогда не забуду первый день, новой жизни в приюте, – Сима замолчала, а потом продолжила, но говорила она с трудом, словно язык её не слушался. – Меня заставили, старшие дети, ползать на коленках вокруг стола, подгоняя пинками. Сначала я плакала, потом... потом слёзы высохли. Ссадины на коленках болели. А мучения продолжались. Лишь только после того как я упала на пол они ушли, оставив меня в покои. В ушах до сих пор звенит их хохот... – процедила она сквозь зубы. – В ту ночь я снова сбежала, – Симка тяжело вздохнула. – Я получила свободу. Месяц свободной жизни. Ты знаешь лучше быть на улице, пускай даже и голодной, но зато можно пойти куда хочешь, делать, что хочешь и главное подальше от этих..., – девочка окинула взглядом спящих детей. – Не спрашивай меня ни о чём, – голова её бессильно поникла, голос стал еле слышен. – Больше ничего не скажу, итак слишком много рассказала... – девочкавстал. – Курить есть?
– Нет...
Соболева на минуту о чём-то задумалась, а потом решительно заявила:
– Всё точно убегу! Вот честное слово, убегу... Поеду на море. А ты была на море? – вдруг спросила она у Александры.
– Нет...
– Что ты всё заладила нет, да нет... Поедешь со мной?
Сашка глянула на Серафиму. Всё изменилось, не чувствовала Александра к ней прежней ненависти, она ушла, как и призрение, злость.
– Поеду! – ответила Князева и замолчала, не зная, что ещё добавить.
Затеряться в толпе на вокзале оказалось совсем легко, как и сбежать из детского дома. Рассматривая спешащих людей, Сашка плелась за подругой, всё время спотыкаясь.
Денег у них не было, но девочки смогли, проскользнули в переполненную электричку никем не замеченные. Конец недели пенсионеры и не работающие граждане старались с утра уехать на дачу.
Они сели у окна. Электричка дёрнулась и медленно поползла, наращивая скорость. За окном проносился лес. Стекло было холодное, и лоб Сашки, прижатый к нему, тоже становился прохладным. Укачиваемая движением вагона по рельсам она незаметно для себя задремала.
– Показываем билетики, – громко выкрикивала кондукторша, продвигаясь по тесному проходу. – Гражданин ваш билетик. Не стоим, проходим...
Сима толкнула Сашу. Девочка неохотно открыла глаза.
– Замри, – бросила она.
– Дамочка эта ваши дети? – прогремел строгий голос тётки кондукторши.
– Нет... не мои... – пролепетала женщина сидящая рядом с Александрой и Серафимой.
– А чьи?
Дама пожала плечами.
Тут глаза Симки моментально налились слезами, и она на весь вагон заревела. Рыдала девочка надрывно, на зрителя, искусно изображая горе, с обильными слезами, всхлипывая.
– А... А... Билеты потеряли, последние деньги украли... А в деревне бабушка больная лежит, – подвывала Серафима, рукавом вытирая слёзы. – Тётенька не высаживайте нас. Бабушка будет волноваться, если мы не приедем этой электричкой.
Пассажиры притихли, наблюдая за спектаклем. Плач Симки усиливался, под сочувствующие взгляды зрителей. Опешившая кондукторша в ступоре стояла и вовсе глаза смотрела на рыдающую девочку.
– Так, так... – пробормотала женщина, придя в себя. – Говоришь, обокрали? – Серафима согласно кивнула головой, шмыгнула носом. – Билеты потеряли? А были ли они?
Соболева в момент утихла, резко наклонилась под руку кондукторши и попыталась проскользнуть.
– Куда собрались? – женщина схватила Серафиму и Сашку за руки. – Вот в милиции и разберёмся, был у вас билет или нет!
***
– Понимаете, тут такое дело... Александра пропала...
На доли секунд в кабинете у Ефремова повисла гнетущая тишина. Виктор побледнел, мышцы его тела напряглись. Ведь не зря вчера вечером ему было так не по себе, словно чувствовал, что должно случиться что-то. Ну, прямо нутром чуял.
– Ало! Виктор Егорович вы меня слышите?
– Да слышу я, слышу. Клавдия Борисовна... Как такое могло случиться? – недобро протянул Виктор, пальцы против воли сжали трубку телефона. – Куда вы смотрели ё*?
– Они с Соболевой сбежали... Вы понимаете эта Соболева такой трудный подросток... – сбивчиво объясняла директриса.
– Я вас ещё раз спрашиваю, как такое могло случиться? Как из охраняемого здания смогли сбежать два ребёнка?
– Во-первых, Соболева и Князева уже не дети. Скорей всего Симка опять отправилась на юг. Всё мечтает побывать на море...
– В милицию заявляли?
– Так я сначала вам решила позвонить, – растерялась директриса детского дома.
– Не понимаю и как вам наше государство детей доверило? – рявкнул в трубку Виктор и бросил её на рычаг. – Нет, я не будет ждать, пока милиция начнёт искать девочек, – пробормотал он. – Я сделаю проще – сам пробью все возможные варианты.
В течение часа он обзвонил все больницы, морги и участки. Остались только железнодорожные станции и вокзал. Виктор набрал номер линейного отдела МВД на железнодорожном транспорте.
– Приёмная полковника Воропаева, – произнёс приятный женский голос.
– Здравствуйте Вероника Вячеславовна! Это Виктор Ефремов из прокуратуры.
– Ой! Здравствуйте Виктор. Я так рада вас слышать. Вы совсем забыли нас. Не приходите.
– Я бы с удовольствием. Да всё дела... А Артур Васильевич на месте?
– Да.
– Можно с ним соединить?
– Конечно!
В трубке послышался щелчок и скрежет и в туже минуту ответил полковник.
– Слушаю.
– Здравствуйте Артур Васильевич! Вас беспокоит Ефремов из прокуратуры.
– Привет Виктор! Сто лет тебя не видел и не слышал. И только сегодня вспоминал. Будешь жить долго! – засмеялся в трубку полковник.
– Артур Васильевич мне очень нужна ваша помощь. Из детского дома сбежали две девочки. Одна из них моя подшефная. Помогите пробить все железнодорожные станции находящиеся не далеко от города. И если можно, чтобы ваши люди прошлись по всем отбывающим пассажирским поездам. Есть очень большая вероятность, что девочки сели на поезд или электричку, следующую на юг. Приметы я продиктую.
– Хорошо.
Виктор быстро продиктовал приметы Александры. Воропаев заверил, что сделает всё возможное.
Теперь настал момент ожидания. Больше всего в своей жизни Ефремов не любил – ждать и опаздывать. Сейчас в минуты ожидания он ненавидел себя из-за назойливо лезущих в голову мыслей. Эта девочка стала для него родным человеком, и Виктор это понял слишком поздно. Почему он так привязался к сироте? Наверное, потому что сам из детского дома. Потому что в его двадцать восемь лет холостой жизни ему не хватало настоящей семьи, которой могла стать Сашка. Он зачем-то стал приходить к ней в детский дом, заваливать мягкими игрушками, куклами. Ему нравилось, когда её глаза светились счастьем и радостью от его неожиданных подарков...
Именно сейчас Виктор ещё раз убедился в правильности своего давно принятого решения – он заберёт Александру из детского дома, как только найдёт. Жизнь так непредсказуема и может оборваться в одну секунду, напоминанием этого служили лежащих сейчас перед ним – горы папок с "глухарями". Теперь он боялся не успеть, помочь Сашке, не успеть поделиться любовью и заботой. Стать для неё близким и родным.
Ефремов снова бросил взгляд на наручные часы. Время так медленно тянулось.
Неожиданно кабинет наполнился резким звонком телефона. Виктор вздрогнул. Медленно потянулся к трубке, его руки дрожали:
– Следователь Ефремов слушает.
– Ну, что Ефремов тебе повезло. Нашли твою беглянку, – раздался весёлый голос полковника.
– Где?
– С электрички сняли. Она сейчас на станции в Свири. Так что езжай прямо туда.
– Спасибо Артур Васильевич!
– Да не за что. Счастливо. Свидимся ещё...
Александра снова заёрзала на сиденье, ища удобное положение. Невзначай повернулась и положила голову на плечо Виктора, продолжая спать.
Ефремов на секунду оторвал взгляд от дороги, посмотрел на спящею Сашку и улыбнулся. Счастье захлёстывало его душу. Ну, вот теперь она рядом и уже никуда больше не денется. Он станет ей отцом, братом, будет заботиться и оберегать...
ГЛАВА 4
Прокурор стоял у окна кабинета и нетерпеливо постукивал пальцами по подоконнику, о чём-то размышляя. Он тяжело вздохнул и повернулся к сидящему за столом Ефремову, который листал папку.
– Виктор, ты уверен в своём решении? Ты действительно всё обдумал? – хмурясь, спросил Рудаков.
– Валерий Михайлович, вы же сами хорошо понимаете, что такие решения так просто не принимаются, – не отрывая взгляд от папки, пробормотал Виктор.
– Я конечно всё понимаю. Привязался к девчонке. Но удочерение! И как ты совсем собираешься справляться? С нашей-то работой!
– Я увольняюсь. Вот моё заявление, – Ефремов вытащил лист из папки и протянул начальнику. – Решил вернуться к адвокатской работе. Времени будет больше, да и деньги обещают хорошие.
Прокурор резко развернулся к окну, стукнул кулаком по подоконнику.
– Я не подпишу! Не понимаю я тебя. Зачем тебе чужой ребёнок? Женишься родятся свои, а что будет с девочкой? Ещё неизвестно как её примет твоя будущая жена.
– Я не женюсь! Знаете Валерий Михайлович, я иногда и сам не понимаю себя. Я не знаю, что будет через год, через пять лет. Но одно я знаю, точно – я приложу все силы и сделаю всё возможное, чтобы эта девочка стала счастливой. Сашка должна жить в семье. Я стану её семьёй. Она закончит школу, поступит в институт. У неё всё сложится в жизни. Она больше никогда не вспомнит тот ужас, который ей довелось пережить.
– Но ведь для того, чтобы её сделать счастливой не обязательно удочерять! Можно взять опекунство. Забирать на выходные...
– Нет! Нам этот вариант не подходит!
– Просто какой-то дурдом, – Рудаков схватился за голову и повернулся к Виктору. – Значит так! Заявление я тебе не подпишу! – прокурор поднял руку, останавливая возглас протеста Ефремова. – Пока не подпишу. Сначала оформи все документы на девочку, а потом посмотрим, – и уже садясь за стол сам себе пробормотал, сверля глазами Виктора. – Где это видано, чтобы прокуратура разбрасывалась квалифицированными работниками. Всё иди с глаз моих долой!
Виктор поднялся.
– Я сегодня в прокуратуру больше не вернусь. Сейчас еду на слушанье дела "Князевых", а потом сразу в детский дом.
– Иди, иди...
Войдя к себе в кабинет, Виктор аккуратно сложил папки с текущими делами и засунул их в сейф, отложив в сторону дело «Князевых». У него ещё было минут сорок до слушания в суде.
Он стал листать папку, но мысли всё время возвращались к разговору с прокурором. На душе было странное ощущение, Ефремов места себе не находил. Вроде бы он всё делал правильно – решив удочерить девочку и засадить её родителей. Они должны быть наказаны и получить полный срок и в тоже время Ефремов понимал, что не совсем правильно поступает. Какое бы они преступление не совершили, Анна и Пётр Князевы всегда останутся для Александры родителями. И может быть сейчас девочка и таит обиду, но она со временем пройдёт. Виктор посмотрел на часы, настало время сделать очередной выбор.
Он встал, закрыл папку и пошёл к дверям.
Зал суда был полупустой. На скамейке рядом с адвокатом сидели подсудимые: чета Князевых и Константин Ларионов. Анна и Пётр сильно нервничали и поглядывали всё время по очереди на адвоката, в то время как Ларионов держался спокойно, показывая всем своим видом, что ему всё происходящие безразлично.
Отвернувшись, Виктор смотрел в окно, в пол уха слушая свидетелей.
– У стороны обвинения есть вопросы к свидетелю? – донёсся до Ефремова голос судьи.
– Не! – ответил Виктор.
Адвокат с изумлением посмотрел на него.
– Свидетель вы свободны. Слово представятся адвокату Морошкину Денису Яковлевичу.
– Я прошу допросить, как свидетеля, Анну Князеву, – подал голос Морошкин.
Князева точно очнувшись, как будто не совсем понимая, где находится, огляделась по сторонам.
– Князева, пройдите за кафедру, – распорядилась судья Кожухова.
Женщина поднялась со скамейки и нерешительно направилась к кафедре.
Морошкин дождался, когда она займёт положенное для допроса место, и сказал:
– Расскажите суду, как всё произошло.
Анна поправила волосы и посмотрела на свои дрожащие руки.
– Князева, суд вас слушает! – адвокат повысил голос.
– Это Пётр во всём виноват! Он нашёл этого врача, и он предложил продать Сашку.
– Что... – заревел со своего места Князев, привстав. – Что ты мелишь баба!
Судья стукнула деревянным молотком по столу, призывая к порядку.
– Подсудимый если вы и дальше будете мешать суду, вас выведут из зала.
– Я всего лишь хотела выпить, поэтому и согласилась. От Сашки – то толку мало. Только и путалась под ногами, а тут хоть какая-то польза и нам и этому покупателю, которому её почки нужны были.
Все сидящие в зале были шокированы признанием Анны. Только адвокат кивал головой, словно подбадривая её.
– Скажите, Анна, вам не жалко свою дочку? – задал вопрос Морошкин. – Неужели вас не остановило то, что вероятней всего вы отправляете её на смерть?
– Ни сколько, – посмотрев затравленно на адвоката, пробормотала женщина.
– Суду всё понятно, – сказала Кожухова. – Князева вы можете занять своё место.
Затем предоставили слово Петру, он обвинял во всём жену и так же как она не раскаивался в содеянном. После него последние слово дали адвокату и Виктору.
Ефремом не стал требовать, как собирался, десяти лет для Князевых, попросил их лишить родительских прав и дать минимальный срок, предусмотренный этой статьёй.
Через пол часа судья вернулась в зал и огласила приговор. Все обвиняемые получили по десять лет. Анну и Петра лишили родительских прав.
В коридоре к Виктору подошёл адвокат.
– Поздравляю! – пожимая руку растерянному Ефремову, сказал Морошкин. – Я очень рад. Преступники получили по заслугам, – адвокат ещё что-то хотел добавить, но вдруг дёрнулся в сторону и заспешил куда-то, крикнув не оборачиваясь. – Всего доброго Виктор.
Ефремов обернулся и увидел, как Мошкин подошел к мужчине в чёрной кожаной куртке бандитского вида, и они вместе вышли на улицу.
– Виктор, – окрикнул неизвестно откуда взявшийся прокурор. – Ты чего так вяло выдвигал обвинения? Ну да ладно теперь это не важно. Тебе звонили из органов опеки... они отказывают тебе в удочерении...
***
На веранде не было никого, кроме Тимура. Он сидел, развалившись в кресле, покачиваясь в ожидание Константина. В том, что друг вскоре появится, Резвый не сомневался ни капли. С того момента как Жук уехал в город прошло уже не меньше пяти часов. Нужно было срочно уладить кое-какие дела и узнать обстановку.
За воротами послышался шум подъезжающей машины, затем хлопнула дверь и через некоторое время, во двор вошёл Костя.
– Да Резвый тебе ещё повезло, – сразу с порога начал Жук. – В твоё отсутствие никаких проблем не возникло. Кузьмичёвские тоже залегли на дно. А этот следак Ефремов шустрый парень. Направил Ментов ко мне на хату. Видно девчонка ляпнула.
– Что там в суде?
– Всё путём. Адвокат сделал всё в лучшем виде. Как ты и велел. Родителям девчонки дали по полной программе. Адвокат им гайки вкрутил, так что они сами себе приговор на суде подписали.
Тимур одобрительно кивнул. Это именно то что он хотел. Теперь Князева Александра у него под защитой и никто не имеет права безнаказанна, обежать этого ребёнка.
– Адвокат ещё трепался, что следак хочет удочерить девчонку. Но ему вроде отказали. В общем, она живёт пока в детском доме. Но думаю, очень скоро переедет к Ефремову.
– Это и к лучшему. Одной головной болью меньше, – задумчиво пробормотал Резвый и тут же потерял интерес к этой теме. – Говоришь Кузьмичёвские залегли на дно... А если что-то задумали?
– Всё может быть..., – Жук пожал плечами. – Хотя не думаю. Мне один опер шепнул, что Ефремов на эту группировку собирает информацию. Причём роет он под них конкретно. Поэтому Кузьмичёв и решил, пока из города уехать.
– Так это же для нас шанс! Мы можем пока все их точки под себя взять. И начнём с ещё одного рынка на Шуйском.
– Так этот рынок ходит под Халидом.
– Был под Халидом...
Заполучить этот рынок Резвый давно хотел, но соваться туда пока в городе заправляли Кузьмичёвски было опасно. Павел Кузьмичёв водил дружбу с Халидом Мамедовым.
– Подбери крепких парней. И сегодня вечером наведаемся в гости к Халиду. Как раз и выручку заберём.
Через час к дому, где Резвый временно жил стали подтягиваться самые лучшее бойцы его группировки. Наконец все двадцать человек были в сборе. Расселись по газелям и двинули в сторону города.
Мамедов не ожидал никакого нападения, по этому когда на овощной рынок на Шуйском шоссе налетели люди в масках с оружием и дубинками и стали громить торговые места, поджигать машины и жестоко избивать тех кто попадался им под руку, растерялся. Это-та заминка и сыграла роковую роль для Халида...
Тимур намеренно поехал по плохой дороге, не объезжая кочек и ям, чтобы пленника находившегося в багажнике трясло сильнее. Остальные бойцы следовали на газелях за ним.
На одной из тихих улиц, дальнего района он остановил машину, недалеко от входа в старую деревянную двухэтажку. Именно этот дом охранное агентство "Орион", арендовало под офис.
Открыв багажник, Тимур выволок от туда пленника, рывком поставив на ноги. Халид был испуган, он понимал, что жить ему осталось не долго, через несколько часов, а может даже и минут он последует за своими людьми. Но Мамедов в самые тяжёлые моменты своей жизни, стоя перед смертью, никогда не показывал и не покажет, что ему страшно. Он только тихо спросил:
– Зачем вы меня сюда привезли? Почему вместе со всеми не прикончили?
– Сейчас узнаешь, – ответил Резвый, закрывая багажник.
Тимур подошёл к дому и начал открывать дверь. В этот момент Халид принял последнюю попытку сбежать, но Жук подставил ему подножку. Мужчина растянувшись, упал на живот.
– Вставай, – приставив к голове Мамедова пистолет, велел Константин.
Пленник медленно поднялся и пошёл в дом.
– Резвый ты не понимаешь с кем связался, – спускаясь в подвал за Зарубиным, сказал Мамедов.
– У тебя Халид не то положение, чтобы мне угрожать, – Тимур повернулся к нему лицом и резко ударил его в челюсть. Мужчина качнулся назад, по губе потекла кровь, ствол Жука впился в спину, вынуждая сделать шаг вперёд.
В подвале Костя толкнул Мамедова в угол. Резвый, взяв единственную стоящею в помещении табуретку, поставил её напротив пленника, сел.
– На этой неделе пытались убить меня. Так вот я точно знаю, что это были быки Кузьмича. Я хочу знать, где прячется Кузьмич?
– А с чего ты решил, что я это знаю? – сплёвывая кровь, вытирая губы, спросил Мамедов.
– С того, что ты с ним дружбу водишь.
– Нет, Резвый у тебя не правильная информация...
– Мы сейчас это проверим, – Тимур дал сигнал Жуку.
Константин подошёл к пленнику и опёрся руками о стенку по обе стороны от его головы. Мамедов почувствовал, как волна адреналина и дикий страх, охвативший его в первую минуту, превращается в злость и ненависть.
– Может, лучше сам скажешь? Не хочется мне руки об тебя пачкать.
– Я не знаю где Кузьмич, – упрямо ответил Халид, с ненавистью глядя на Жука.
Константин как-то грустно посмотрел пленнику в глаза и неожиданно ударил его в живот. Мамедов охнул и сполз на пол. Последовал новый удар, в ушах зазвенело, свет в подвале стал медленно гаснуть...
Тимуру хотелось выпить. Он тысячу раз давал себе зарок, что никогда больше не прикоснется к спиртному, в особенности теперь, когда нужно мыслить чётко и трезво. В любой момент ситуация может выйти из-под контроля и надо будет принимать быстрое решение иначе можно оказаться на месте мёртвого Мамедова.
– Какого хрена, ты его убил? – жестоко спросил Зарубин у Жука. – Он ничего не успел сказать.
– Да я и не собирался... Просто не рассчитал удар... Кто ж знал, что он далбанётся башкой об стенку. И потом его бы всё равно пришлось мачкануть. Да всё нормально Резвый. Вычислим мы Кузьмича. Не будет никаких проблем.
– А какие могут быть проблемы? – зло усмехнулся Тимур.
– Никаких... – растерялся Жук, он не совсем понимал, чего злится Резвый. – Нет человека – нет проблемы.
– Мы бы могли загнать Кузьмича в угол. Вывести из игры. Ты понимаешь Мамедов знал все его слабые места... А теперь..., – Тимур махнул рукой. – Такой козырь просрать! Ладно, о трупе позаботься. Сейчас всем отдыхать. Завтра утром сбор...
***
Александра стояла и рассеянно смотрела в окно.
– Ты понимаешь не разрешают мне тебя удочерить. Говорят ребёнку нужна полная семья... отец, мать... Ну ты главное не унывай Сашка. Я обязательно что ни будь придумаю.
Виктор подошел и обнял девочку.
– Я ведь могу взять над тобой опекунство..., – он чувствовал комок в горле и неприятный осадок в душе, словно предавал Сашку.
Она обернулась к нему и пристально посмотрела в глаза Ефремова.
– С другой стороны это и хорошо, что вам не разрешили меня удочерить. Как же тут без меня, осталась бы совсем одна Симка? – её голос дрожал. Девочки стоило огромных усилий контролировать себя. Было очень обидно, казалось бы вот оно счастье – настоящая семья Виктор и она, а тут опять всё кувырком. – Видно судьбу не переиграешь...
– Да нет... возразил Ефремов, крепче прижимая к себе девочку, – Вот увидишь, настанет день, когда ты сама перекроишь свою судьбу. Всё в твоих руках...
