Текст книги "Спасти себя"

Автор книги: Хелен Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

3. Пэйдж

– Нет-нет-нет, Роберт, отдай мяч девочке, у тебя есть свой, – Пэйдж протянула сыну синий резиновый мяч, однако мальчик скривил лицо и, что было сил, пихнул мать.

– Отдай, сказала, – девушка повысила голос, глядя в недовольные глаза Роберта, но тот прижал розовый мяч девочки к груди и не хотел отпускать. Стоящая неподалеку хозяйка розового мяча тихо заплакала и побежала к матери.

– Девушка, попросите, пожалуйста, своего сына вернуть, – сдержанный тон женщины заставил Пэйдж повернуться. Перед ней стояла ухоженная молодая мама прекрасной девочки в розовой шапке с единорогом. Не то, что Пэйдж: вечно с немытыми волосами (даже когда она их мыла, они практически сразу становились грязными из-за активно выделяющегося пота), растрепанная и одетая в свисавшие с ее тела вещи. Но так, они хотя бы скрывали ее складки на животе и бедрах. Пэйдж с завистью смотрела на других мам на детских площадках: пусть и не все среди них были с макияжем или с тонкой талией, но точно все были вечно в хорошем настроении, от которого Пэйдж буквально тошнило.

Никто из женщин, которых девушка знала, ни разу не пожаловалась на усталость в декрете. Нет. Все были полны сил и энергии, у каждой получалось следить за бытом, за собой, при этом воспитывать детей и ублажать мужа. И Пэйдж искренне стремилась быть «такой же, как все». Вот только часто нервы давали сбой. Утром девушка вставала на час раньше, чтобы приготовить завтрак детям и мужу. Саймон уходил на работу, а Пэйдж отводила Роберта в садик, катя в одной руке коляску с Розой, а другой – крепко держа руку непослушного сына. Затем она гуляла с дочкой и спешила домой – готовить обед.

Когда Лиза спросила, почему Пэйдж готовит каждый день по несколько блюд, девушка ответила, что муж и дети едят только свежеприготовленные блюда. Когда она разогрела пасту на плите, Роберт выкинул тарелку с нетронутым ужином в помойное ведро. Объяснив это тем, что мужчина не захочет приходить домой после работы к разогретой еде или немытому полу.

Когда двухгодовалая Роза засыпала днем, Пэйдж спешила помыть полы и погладить постиранные вещи. После – на вторую прогулку с дочкой и забрать сына из садика. Потом – приготовление ужина, сюда же уборка в квартире и мытье посуды. А после того, как все легли спать, Пэйдж запиралась в ванной и тихо плакала.

Но она не жаловалась на свою жизнь. «Что еще нужно для женского счастья?», – говорила мать Пэйдж. И от своего гнева, девушке становилось не по себе. Пэйдж считала, что это с ней что-то не так. Она плохая мать, жена и хозяйка, это она сама виновата в том, что дает волю эмоциям. Разве у «настоящей хранительницы очага» будет желание плакать, жалеть себя и вообще уставать от домашних дел? Это ведь и есть «настоящее женское счастье».

Действительно, у Пэйдж было все, как казалось: любимый муж, который содержал всю семью, дети, собственная квартира… Глядя на ситуацию с Лизой и Гайлсом, Пэйдж говорила себе, что Саймон, – отличный отец и прекрасный муж. Он никогда не оскорблял ее и детей, не злоупотреблял алкоголем и уж тем более не поднимал на нее руку. Поэтому Пэйдж не могла да и не хотела жаловаться. Она и сама до конца не понимала, почему почти каждый вечер проводит в закрытой ванной со слезами. Единственная мысль, которая ей пришла в голову, когда за уборкой она нашла стопку художественных кисточек и несколько баночек с засохшей краской – она потеряла себя, как личность. Да, Пэйдж безумно любила мужа и детей, но она вдруг резко вспомнила, что и рисовать любила очень сильно. И как вообще она могла такое забыть?

Она отучилась в художественной школе, а после поступила на медика, потому что это одна из перспективных работ, как считала ее мать. Ей нравилось учиться. В университете, Пэйдж даже подрабатывала, продавая небольшие картины «на заказ». Но как только она вышла замуж и родила Роберта – ее жизнь круто изменилась и на первое место прочно встала семья. Пэйдж убрала далеко в ящик все, что напоминало ей о ее хобби – так было легче его забыть. К тому же, в декретной суете это сделать было не так уж и сложно.

– Да-да, я уже… – заколебалась Пэйдж, аккуратно вытягивая из рук Роберта мяч.

– Девушка, – к Пэйдж подбежала женщина с младенцем на руках, – это ваша дочь в красном комбинезоне? Она ест землю и…

Пэйдж рывком вырвала у Роберта мяч, сунув игрушку в руки ожидавшей ее женщины, а затем ринулась к Розе, которая уже шлепала ладошкой лужу. Послышался дикий визг. Пэйдж посадила чумазую дочь в коляску и, схватив за руку Роберта, поспешила уйти с площадки под осуждающий шепот матерей.

Вся одежда и лицо на девочке было в грязи. Она громко плакала, пытаясь вылезти из коляски, а ее брат всеми силами упирался ногами о землю и громко кричал, выражая недовольство. Пэйдж чувствовала на себе пристальные взгляды прохожих, норовящих что-то прошептать вслед о непристойном поведении детей и ненадлежащем воспитании.

Так часто заканчивались совместные прогулки. Пэйдж чувствовала существенную разницу, гуляя утром с одной Розой. Роберт был избалованным ребенком. Пэйдж в этом винила себя, когда из-за нахлынувшей любви и мнениям со стороны, она не замечала, как превращает собственного сына в невоспитанного человека. Но с Розой, она решила, что все будет иначе.

Вообще, Пэйдж не хотела больше детей. Но так «требовало» общество, муж и родители. Ведь один ребенок вырастет избалованным и ему скучно будет, ведь так? Пэйдж слушала жалобы Лизы на то, что Гайлс совсем не помогает ей с ребенком и бытом, что она хочет иметь хоть немного личного времени и пыталась вспомнить саму себя после родов. Все тело жутко ломило ровно месяц, а потом постепенно начало отпускать. Аппетит жутко разыгрался, и Пэйдж частенько баловала себя выпечкой в ближайшей пекарне. Она старалась готовить для мужа каждый день что-то вкусное и интересное, а потому не могла удержаться, чтобы не попробовать самой. Но девушка не замечала, как маленькая порция вдруг превращалась в большую, и съедалась под чистую. Всякий раз, когда Пэйдж вдруг становилось грустно – она покупала себе что-то сладкое. «Должна же я себя чем-то радовать», – оправдывалась она, стоя перед зеркалом, но когда очередная плюшка или кекс был съеден – девушка мысленно ругала себя, называя безвольной жирной коровой.

Пэйдж настолько погрузилась в материнство, что единственной темой для разговора были ее дети. Как Роберт сегодня разрисовал стены или измазался в каше. А когда появилась Роза хлопот стало еще больше, и девушка погрузилась в «день сурка».

Саймон тоже не особо был включен в воспитание детей, а по поводу ведения хозяйства он заявил, что это женские обязанности, ведь он, мужчина, зарабатывает деньги. И тут Пэйдж не решалась спорить. Да, деньги в их семье были, и Пэйдж могла себе позволить купить и новую одежду, и косметику, вот только ей совсем не хотелось этого. Лиза много жаловалась на то, что теряет себя. Пэйдж молча ее слушала и всячески поддерживала, но вот помочь советом не могла, потому что себя она уже давным-давно потеряла.

– Не хочу, не хочу домой! – кричал Роберт, скользя пятками по дороге. Он пытался сесть на землю, но Пэйдж крепко вцепилась в его руку и, толкая коляску с орущей дочерью вперед, торопилась к дому.

Вспотевшая и озлобленная, она зашла в лифт, пряча глаза от зеркала. Девушка распахнула на себе куртку, чтобы хоть как-то освежиться, и подтянула черную свободную водолазку вниз, прикрывая бедра. Эту водолазку Пэйдж купила, когда зашла на рынок за рыбой и овощами. Она просто указала на вещь, даже не примеряя, сунула ее в коляску. И так покупки совершались всегда.

Однажды она пошла с подругами по магазинам, оставив детей у своей матери. Однако быстро устала шататься по душным зданиям. И все вещи, которые Пэйдж действительно понравились, были ей малы. Она видела, как стройные девушки примеряют красивые наряды и крутятся возле зеркал, а на свое отражение лишний раз даже не хотела смотреть. Там была вечно недовольная, уставшая женщина с лишним весом и опухшим от ночных слез лицом.

Зайдя в квартиру, Пэйдж скинула куртку с себя, бросив у шкафа, а затем тут же принялась раздевать дочь. Через полчаса довольные дети сидели возле телевизора, пока Пэйдж «колдовала» над ужином.

– Я дома, – послышался радостный голос Саймона. Пэйдж услышала, как он громко запер дверь, а затем послышался топот детских ног по коридору.

– Папочка! – выкрикнул Роберт.

– Папа! – подхватила Роза.

Пэйдж смахнула подолом фартука накатившиеся слезы. Саймону не стоит ее видеть расстроенной, так учила ее мать. Мужчина, возвращаясь с работы, должен хотеть идти домой, а не в бар. А для этого нужно, чтобы дома было чисто, ждал вкусный ужин и счастливая жена. Кому понравится приходить в квартиру, в которой сидит замученная недовольная женщина? И это почти те же самые слова, что говорил сам Саймон. Пэйдж даже казалось, порой, что они сговорились с ее матерью, и теперь говорят одинаковыми фразами.

– Привет, любимый, – Пэйдж подошла к мужу и чмокнула его в щеку.

– Привет, любимая. Что у нас на ужин?

Первым вопросом Саймона было всегда про еду. И поначалу Пэйдж это очень расстраивало, ведь он мог бы спросить, как прошел ее день, и как она себя чувствует, но со временем, девушка смирилась. Саймон любил ее, она это знала. Когда после рождения сына Пэйдж так и не смогла сбросить вес (а после рождения дочери она еще больше располнела), Саймон ни сказал ни слова. Он словно тоже выносил две беременности и набрал вес. А на вопросы девушки о своей фигуре, мужчина ласково отвечал: «хорошего человека должно быть много».

– Запекла утку в духовке с овощами. Так что давай переодевайся, мой руки и за стол.

– Пап, мама сегодня отняла у меня мячик, а Роза наелась грязи! – Роберт повис на плечах отца, не давая ему пройти в зал.

– Ну и мама! Ай-яй-яй, – Саймон цокнул, улыбаясь жене.

И это тоже было одной из причин, почему Пэйдж плакала в ванне. Несмотря на то, что она делала для своих детей, они любили больше отца. А ее, порой, могли стукнуть или обсыпать грубостями. После чего тут же были наказаны, и от этого еще больше злились на мать. Саймон не особо любил проводить время с детьми, играя в игрушки. Его хватало буквально на десять минут, после чего он кряхтел и заваливался на диван напротив телевизора.

– Я завтра встречусь с друзьями. Кристиан позвал к себе, он поставил бильярдный столик, – Саймон обнял жену со спины, чмокнув ее в затылок, а после сел за стол, ожидая своей порции утки.

– Завтра? Мы хотели поехать в детский центр, ты забыл? – голос Пэйдж был слегка раздраженным, но она сдерживала весь гнев внутри себя. Ругаться сейчас у нее не было сил.

– Да, помню, конечно. Но ведь мы можем сделать это в воскресенье?

– В воскресенье детей заберет мама.

– Может и не забирать. Поедем, как и планировали в центр. Заберет на следующей неделе.

– Ну, уж нет. Я ведь тоже хочу отдохнуть, – Пэйдж раздраженно сунула тарелку с ужином мужу под нос.

– А вилку?

Девушка бросила вилку рядом, на стол.

– Ты чего такая злая? – Саймон принялся за ужин, пока Пэйдж накладывала порции себе и детям.

– Устала.

– Любимая, ты ведь знаешь, что и я работал всю неделю. Кристиан в воскресенье не может нас принять, поэтому и позвал завтра. Я надеялся на твое понимание. Обещаю, свозим детей в центр в следующую субботу, идет? А в воскресенье отдохнешь.

– Хорошо, – выдохнула девушка. Спорить дальше было бесполезно. Саймон все равно бы уехал к друзьям, вот только уехал бы, поругавшись с Пэйдж или нет. И девушка выбрала второй вариант.

После ужина Саймон с детьми ушли к телевизору, пока Пэйдж мыла посуду и убиралась на кухне. Она купала детей и читала им книжки на ночь, пока муж пялился в мобильник, читая новости, а после и он уснул. Пэйдж делала все на автомате, а в голове крутилась единственная мысль, которая ее грела: «еще немного, и я смогу поплакать в одиночестве».

Она тихо, стараясь не шуршать упаковкой, съела спрятанную шоколадку, запивая водой. А после заперла щеколду в ванной и села на пол, уткнув лицо в ладони. Она плакала не слышно, прокручивая в голове варианты выхода из этого вечного адского круговорота. Но ни один из вариантов не казался ей хорошим. Пэйдж могла плакать час, два и даже три, останавливаясь, чтобы выдохнуть. Наконец, когда мысли и слезы закончились, девушка умылась, кинув мимолетный взгляд на раздражавшую ее девушку в зеркале. Да, она ее ненавидела. Пэйдж выпила стакан воды и взглянула на светящийся экран мобильника: сообщение от Келли «Срочно! Завтра в два собираемся у меня. Дело касается Лизы».

4. Энджи

Энджи терпеть не могла последнюю пятницу каждого месяца, потому что мать девушки – Айва звала ее и Айзека на ужин. И отказать было нельзя. Это была семейная традиция. Айва родила дочь в семнадцать. Отец Энджи, узнав о ранней беременности своей девушки, тут же уехал из города. Айва скиталась по подругам, сменила много работ, но вырастила Энджи, и теперь живет в свое удовольствие.

Она часто напоминала дочери, что ее отец и родители настаивали на аборте. Однако Айва приняла решение рожать, после чего вся ее жизнь пошла под откос.

«Ты должна быть благодарна мне, что я не сделала аборт», – повторяла Айва, когда Энджи пыталась высказать свое мнение. Мать девушки часто любила поучать ее жизни. Айва критиковала одежду Энджи, ее работу и даже Айзека. Но со временем все улеглось. Хотя Энджи до сих пор была обижена в глубине души на свою мать за то, что та не давала ей право выбора, грубо высказывалась и заставила идти учиться на экономиста в то время, как она сама желала быть филологом.

За автобусной остановкой уже стоял Айзек, ожидая жену. Он терпеливо слушал жалобы Энджи на свою мать, на то, как она воспитала в ней глубокое чувство вины, а затем прижимал девушку к себе и целовал в лоб. Энджи была благодарна мужу за стойкость и хорошее отношение к ее матери, хоть она и могла сказать обидные словечки во время ужина. Но Айзек не придавал этому важности. Он вечно отшучивался и переводил тему.

Энджи выпрыгнула из автобуса и крепко обняла мужа. На улице заметно похолодало. Выпустив изо рта клубок дыма от сигареты, Айзек поцеловал жену в губы.

– Ну как ты? Готова?

– Я не готова никогда, – Энджи прижалась к мужу еще сильнее. От него пахло табаком и дешевым одеколоном.

– Всего лишь часик. Хочешь, не пойдем?

– Нет. Сходить надо. Не хочу ссориться. Тетушка Луиза выписалась из больницы. Они с мужем будут там.

Энджи вздохнула, словно набираясь сил холодным воздухом. Айзек потушил сигарету и бросил ее в урну, а затем нежно подтянул жену за подбородок ближе к себе. Энджи обожала этот момент. Они были женаты два года, но встречались со старших классов. Айзек был самым романтичным парнем, которого девушка когда-либо знала. Конечно, с момента их встречи он изменился, повзрослел, как и она. Но глядя в карие глаза Айзека за темными очками, Энджи видела все того же молодого парня из школы.

– Все будет хорошо, не переживай. Думай о том, как ты будешь уплетать шоколадное мороженное и смотреть сериалы дома, сразу после того, как выйдем из этого дома, – Айзек кивнул на шикарный дом из белого камня за спиной. Айва круто поднялась, когда дочери исполнилось тринадцать. Энджи точно не знала, как ей это удалось, но, как говорила мать, наконец, настала белая полоса.

Аккуратно постриженный газон, большие горшки с цветами на ступенях, позолоченная дверная ручка в форме льва – все это выглядело богато и красиво, но Энджи жутко не любила подобную роскошь. Эта красная черепица напоминала девушке ее подростковый возраст, когда она вечно сидела дома за толстой железной дверью в то время, как ее подруги гуляли на вечеринках. Просто потому, что Айва жутко боялась, что дочь повторит ее судьбу и всячески ограждала Энджи от подростковых вечеринок.

– Ооо, а вот и они, – дверь открыл крупный мужчина с проступившей сединой у самого лба. Не смотря на свой возраст (ему было шестьдесят два), выглядел Гарри великолепно: спортивное телосложение, густые волосы, вечно замазанные гелем к верху, идеально ровные белые зубы. Айва встретила Гарри три года назад и до сих пор с ним встречалась. Он оставался ночевать в ее доме несколько раз, но на большее мать Энджи не соглашалась.

– Привет, Гарри, – Энджи небрежно махнула ладошкой. Айзек пожал руку мужчине.

– Проходите. Вас только и ждем.

В доме вкусно пахло жареной рыбой. Из гостиной доносились оживленные разговоры. Из кухни вышла Айва, улыбнувшись дочери. Однако в холодном взгляде Энджи прочитала недовольство за пятнадцатиминутное опоздание.

Айва выглядела превосходно в красном узком платье с короткими кружевными рукавами и ярко-красной помадой. Раньше, когда они вместе с Энджи ходили по магазинам, никто и подумать не мог, что это мать и дочь. Айва очень напоминала Келли в ее возрасте. Именно поэтому они так хорошо поладили однажды при встрече.

Мать Энджи следила за фигурой и вечно сидела на диетах. Она носила исключительно облегающие платья и юбки выше колена, чтобы показать свои идеальные формы. Айва с момента устройства на работу начала копить на пластику груди, и спустя семь лет ее мечта сбылась. Несмотря на то, что с Келли они чем-то походили, Энджи была уверена, что в ее подруге больше человечного, чем в матери. При этом Айва любила мужчин. У нее была куча ухажеров, иногда даже одновременно у женщины их было два и три. Она тщательно скрывала их друг от друга, выбирая лучшую для себя партию. Но когда появился Гарри, Айва прекратила поиски.

– Привет, Айва, – снова небрежно махнула ладошкой Энджи. Мать с самого детства просила называть ее по имени, чтобы потенциальные партнеры не бросились бежать от девушки, узнав, что гуляет она с дочерью, а не с сестрой.

Айзек поздоровался с женщиной и взял жену за руку. Ладошки Энджи вспотели.

– Вы опоздали, – недовольно произнесла Айва, оценивая на дочери темно-синюю юбку в горошек, из-под которой едва были видны яркие желтые носки.

– На работе задержали, – попыталась оправдаться Энджи, но тут же вспомнила, что любые отговорки Айвой не воспринимались, особенно, что касалось ее работы.

– Не хочу даже слышать о твоей работе.

Айва заправила за уши темно-коричневые волосы. Они были подстрижены под каре, а потому несколько прядок все же пытливо выбрались из-за уха женщины и сползли к лицу.

– Ладно, проходите же, не стойте в дверях, – женщина слегка подтолкнула дочь, чтобы та сделала шаг в сторону, – сегодня особый вечер. У меня есть для вас новость.

Айва подмигнула дочери и элегантно зашла в гостиную, громко объявив, что ее дочь, наконец, соизволила явиться вместе с мужем.

Стол был сервирован по высшему классу. Айва любила роскошь во всем. Идеально выглаженная скатерть цвета слоновой кости, белые тарелки и серебряные приборы. По периметру стола стояли высокие подсвечники со свечами, а в середине гордо красовалась ваза с разноцветными пионами.

Гости уже заняли свои места, но, резко замолчав, все десять пар глаз, как один, устремились на Энджи и Айзека. Неловкая секунда тишины и бурного сверления глазами показалась девушке вечностью.

– Энджи! Как ты повзрослела! – дядя Пит, низкий старичок с бакенбардами, вышел из-за стола обнять племянницу, и разговоры вновь возобновились между гостями.

Это родной брат матери Айвы. Он уехал из страны путешествовать, и вернулся только два года назад. Каждый раз, когда он видел Энджи, он крепко целовал ее мокрыми от слюней губами в щеку и причитал: как же быстро растут дети. Айзек облизнулся, разглядывая всевозможные закуски и салаты, но терпеливо ждал, когда хозяева дома «дадут разрешение» на трапезу.

Когда бокалы наполнились белым сухим вином, Айва и Гарри встали, обнявшись, разглядывая гостей. Мужчина постучал чайной ложкой по бокалу, заставив гостей умолкнуть и обратить на них внимание.

– Мы собрали вас сегодня здесь, чтобы сказать важную новость, – начал Гарри, – мы долго к этому шли и вот, наконец, решились, – он бросил взгляд на Айву, давая ей сказать самое важное.

Айва кивнула, и тут же показала кисть руки, растопырив пальцы с французским маникюром. На безымянном пальце блестело кольцо из белого золото с большим камнем. Энджи точно не знала, что это за камень, но явно он был не из дешевых. Иначе ее мать вряд ли согласилась бы.

– Мы женимся! – закричала Айва, словно маленькая девчонка, тряся рукой. Гости заохали и заахали, поздравляя пару, но Энджи сидела неподвижно с широко разинутыми глазами. Когда гул подутих, Гарри продолжил:

– И, так как у вас, Энджи, в последнее время, получается мало общаться, мы решили, что будет прекрасной идеей, если ты поможешь Айве с приготовлением к свадьбе.

– Что? Я? – Энджи недоуменно оглядывала улыбающихся гостей. Они явно ожидали от нее восторга.

– Вместе выберем торт, свадебное платье и прочую ерунду, которая бывает на свадьбах, – хихикнула Айва и подняла бокал с вином.

Гости громко выкрикивали поздравления и стукались бокалами, пока Энджи приходила в себя. Новость о свадьбе матери была неожиданной, но чтобы Айва решила взять ее на приготовления – это было что-то сверхъестественное. А, главное, зачем? Энджи точно знала, что Айва не стала бы слушать мнение дочери на счет платья или торта. Разве что быть на побегушках? Помочь здесь, принести то. Но в таком случае, Айва могла бы позвать своих подруг. Почему не их? Почему именно Энджи?

Весь вечер девушка сидела, не в силах что-то съесть. Она смотрела, как ее счастливая мать улыбается гостям и разговаривает о предстоящем событии, которое, по ее словам, будет, словно с картинки. Айзек несколько раз напомнил жене, что следовало бы поесть после рабочего дня, и что дома в холодильнике пусто, но Энджи лишь качала головой.

Всю дорогу до дома девушка молчала, пялясь на свои чуть облезшие, но любимые, ботинки с узким носом. Айзек тоже молчал, давая жене обдумать случившееся. Они уже зашли домой и сняли с себя верхнюю одежду, как Энджи резко воскликнула:

– Ааа! Поняла! – она хлопнула ладошкой себя по лбу, – и чего это я раньше не догадалась? Все искала причины…

– Ты о чем? – Айзек выглянул из кухни.

– В мою голову даже начали закрадываться глупые мысли типа: а, может, она хочет наладить общение таким образом?

– А, – выдохнул мужчина, – ты все о свадьбе. Ну, и почему же Айва решила взять на помощь тебя?

Энджи зашла на кухню, скрестив руки на груди. Она присела на барную стойку, поставив ноги на высокий стул. Так девушка часто делала, когда высказывалась.

– Она хочет похвастаться. Только и всего. В этом вся Айва, – девушка обиженно пожала плечами, – она всегда тебя недолюбливала, считает, что я могла бы выйти замуж за богатого мужчину и жить в шоколаде. Ты же и сам это знаешь. У нас-то и свадьбы не было. А этими роскошными приготовлениями хочет показать, чего я «потеряла», – Энджи показала пальцами воздушные кавычки и цокнула, – будет там опять поучать меня. О, Боже, как же мне это вытерпеть?

Энджи закрыла глаза, подняв голову к потолку. Отказать матери она не могла просто потому, что та оплачивает все счета дочери. И терять такую выгоду Энджи не хотела. Она сама зарабатывает совсем немного, но может позволить себе мелкие покупки. Айзек едва ли смог оплачивать квартиру и счет. И, чтобы не «выживать», а жить, Энджи приходилось терпеть нравоучения матери.

Айзек часто заступался за Айву, говоря, что та, по сути, ничего оскорбительного и не говорит. Действительно, он, Айзек, не богатый парень и Энджи заслуживает кого-то богаче. А все эти нравоучения можно было вытерпеть. И Энджи сама это понимала. Она чувствовала вину за подобные мысли о собственной матери, ведь та ее не только родила, но и вырастила, дала все необходимое, и теперь, пусть даже Энджи не оправдала ожидания Айвы, она принимает ее.

Девушка почувствовала теплое прикосновение к шее и, открыв глаза, улыбнулась смотрящему на нее Айзеку.

– Ты же сама не хотела свадьбу?

– Да. Не хотела. Но не думала, что Айва поступит так со мной. Она же моя мать!

– У нее ведь тоже свадьбы не было.

– Вот именно. Поэтому и я отказалась от празднования, чтобы не расстраивать ее.

Энджи злобно выдохнула.

– Мы ведь тоже можем сыграть свадьбу. Многие так делают, сначала расписываются, а потом…

– Да дело не в этом! – девушка спрыгнула с барной стойки и принялась наливать себе стакан холодной воды, – просто не понимаю, зачем она так со мной. Конечно, я рада за них с Гарри, но и тут поучать меня и указывать на то, что по ее мнению, я сделала неправильно, это… – Энджи сделала пару больших глотков, а оставшуюся воду вылила в раковину, – это ужасно.

– Я понимаю, почему ты злишься, малыш, – Айзек подошел к жене и подтянул ее за подбородок, – может, она и вправду, хочет наладить отношения? Может, дашь ей шанс? Если будет поучать, то выскажешь все, что о ней думаешь, идет?

– А как же счета? Тогда она точно перестанет давать мне деньги…

– Справимся сами. Если будет нужно – устроюсь на вторую работу. Главное – твое моральное здоровье, твое спокойствие.

Айзек поцеловал Энджи и ушел в душ. Девушка сделала себе сэндвич и жадно набросилась на него, утоляя резкий приступ голода. Запив все это газировкой, Энджи поспешила в спальню и тут же отключилась, как только ее голова коснулась подушки.

Выйдя из душа, Айзек накрыл жену одеялом и, стараясь не разбудить, аккуратно достал мобильник из ее рук. Раздался едва слышный птичий щебет. Этот рингтон стоял на сообщениях у Энджи. Айзек кинул взгляд на оповещение. Это была Келли: «Срочно! Завтра в два собираемся у меня. Дело касается Лизы».