355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хелен Чандлер » Мера ее вины » Текст книги (страница 1)
Мера ее вины
  • Текст добавлен: 18 апреля 2020, 07:30

Текст книги "Мера ее вины"


Автор книги: Хелен Чандлер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Хелен Чандлер
Мера ее вины

Глава 1

Эдвард Блоксхэм ничком лежал в луже крови на залитом солнцем кафельном полу кухни. Вот уже несколько минут он не шевелился и не произносил ни звука. Не отрывая от тела глаз, Мария сложила лежавшую на столе газету и бросила ее в мусорное ведро. Медленно вытирая полотенцем чашку, она размышляла о том, чем и как лучше отмыть кровь, натекшую в залитые светло-серым цементом пазы между плитками. Оставила вторую чашку в раковине, вынула из головы Эдварда ножку стула и потрогала пальцем торчащий из нее болт, облепленный кусочками человеческой ткани. Что ни говори, а хорошо сделанная ножка стула – это чудесное импровизированное оружие. Даже ей, женщине без какого-либо медицинского образования, было понятно, что серое вещество на болте – это не что иное, как мозг, находившийся глубоко внутри черепа ее мужа. Вертикальная трещина на его затылке была длиной более десяти сантиметров, и из раны, пузырясь, вытекала на шею кровь. Самое время звонить в полицию, подумала она, но, взглянув через кухонное окно на идиллический сад, освещенный полуденным солнцем, почему-то не смогла найти в себе внутреннюю мотивацию для этого. Мария стала считать: в году приблизительно восемь месяцев, когда стоит хорошая погода и можно работать в саду двадцать дней в месяц, скажем, по четыре часа в день. Умножим это на пятнадцать лет, которые прошли с тех пор, как она перестала ходить на работу; получается десять тысяч часов, которые она потратила на то, чтобы изменить землю так, как она желала, создавая единственную красоту в своей жизни. А сейчас плоды ее труда пропадут. А, впрочем, может быть, это и есть самый подходящий финал всей этой истории. Муж убит. Растения умерли. Предсказуемая смена времен года потеряла для нее всякий смысл.

Сначала ладонью одной руки, а потом другой Мария провела вдоль ножки стула, ощущая подушечками пальцев мертвые мозговые клетки Эдварда. На протяжении почти двух десятилетий он был человеком, полностью управлявшим ее жизнью. И вот сейчас, за две недели до своего сорокалетия, она убила его и теперь будет отмечать юбилей как человек, свободный от семейных уз. Скорее всего, за решеткой, но с ним уже никак не связанная. На самом деле на полу было ужасно много крови. Мария крепко прижала кухонное полотенце к ране мужа, перешагнула через тело, локтем аккуратно прикрыла кухонную дверь и вышла в коридор, где на стойке для шляп висел его пиджак. Засунув липкую ладонь во внутренний карман, извлекла телефон Эдварда, подумав о том, какой же он гладкий и тонкий по сравнению с дешевой пластиковой коробочкой, которую она спрятала. Телефон был без пароля. Эдвард не нуждался в защите. В доме Мария жила с ним одна, а весь его офис состоял из одной-единственной секретарши. Он живет так, как ему нравится. То есть жил, поправила она себя, набирая номер вызова экстренной помощи.

– Какая услуга вам необходима?

Странно было воспринимать все то, что должно было произойти, в виде услуги. Само слово предполагало помощь или, по крайней мере, какую-то пользу. Но с этим они уже сильно опоздали.

– Я убила своего мужа, – ответила Мария, – так что сами решайте, какую…

Женщину на другом конце совершенно не смутил ее ответ. «Молодец», – подумала Мария. Женщина спросила ее имя, адрес и задала несколько вопросов о состоянии Эдварда.

– Он лежит на полу лицом вниз совершенно без движения, – ответила Мария, – я не перемещала тело.

– Он дышит? – спросила оператор линии экстренной помощи.

– Я размозжила ему голову. Так что не дышит.

– Полиция и «Скорая» уже выехали. Отоприте все двери. У вас на участке есть собаки?

Мария вздохнула. Нет, собак нет. Нет ничего, на что она могла бы здесь тратить свое время и свою любовь. И ничего, что могло бы любить ее в ответ.

– Нет, только я, – ответила она, подошла к входной двери и распахнула ее. Ворвавшиеся в дом запах свежескошенной травы и звуки птичьего пения отвлекли ее от разговора с оператором. Мария увидела чаек, летящих в сторону побережья Сомерсета, и улыбнулась при мысли о том, что ее муж уже никогда больше не будет брюзжать по поводу того, что они гадят, портя краску на его «Вольво». Издалека уже слышался двухтоновый звук сирен полицейских автомобилей, пробиравшихся по переулкам к их дому. Мария подумала о том, где ей лучше всего находиться, когда приедет полиция. Было бы неправильно, если б полицейские нашли ее стоящей над телом мужа. Гостиная же расположена слишком далеко от места преступления, поэтому она произведет впечатление человека совершенно бесчувственного, если в такой полный драматизма момент будет сидеть в кресле. Лучше всего встретить их на подъездной дорожке. Мария вышла на улицу, совершенно не волнуясь о том, что подумают соседи. Кипарисовый кустарник обеспечивал полное уединение с обеих сторон участка, а обширная, идеально ухоженная территория с домом на пять спален означала, что они никогда не видели и не слышали людей, живущих рядом.

Ах да, ворота, она чуть не забыла о них… Мария вернулась в коридор и нажала кнопку. На брелоке с ключами Эдварда был пульт дистанционного управления воротами, но они лежали в кармане его штанов, и у нее не было никакого желания их доставать. Она снова вышла на улицу в момент, когда ворота полностью открылись, и посмотрела на массивные распахнутые створки с узором из железных завитушек, которыми так гордился Эдвард. Вспомнила день, когда им поставили эти ворота. Занимавшийся установкой рабочий с восторгом протянул ей пульт дистанционного управления, предлагая первой испытать их. Она нажала кнопку, и створки ворот абсолютно синхронно и беззвучно сомкнулись над усыпанной гравием подъездной дорожкой.

– Отлично, – сказал рабочий, – всё в порядке, теперь вы в полной безопасности.

Дверцы клетки закрылись. Конечно, она могла видеть сквозь ворота уходящую вдаль улицу и дома соседей с аккуратно подстриженными газонами. Птицы по-прежнему летали в небе и вили гнезда там, где им заблагорассудится. Ничего не изменилось, разве что ее мир стал еще немного меньше, и она возненавидела свою жизнь еще сильнее.

Одна полицейская машина подъехала к дому, другая остановилась за воротами. За ней припарковалась машина «Скорой». Мария увидела, как из ближайшего автомобиля вышла женщина-полицейский и стала с опаской приближаться к ней.

– Вы миссис Блоксхэм? – громко произнесла та.

– Да. Здрасьте.

– Мэм, положите предмет, который вы держите в руках, – приказала полицейская, держась от нее на безопасном расстоянии.

Мария подняла руку и увидела, что к ее ладони словно магическим образом приросла ножка стула. Несколько прилипших к ней волосков Эдварда дрожали в легком дуновении ветерка.

– Простите, – произнесла Мария. – Даже не думала, что это все еще у меня в руках. – Она медленно опустила ножку стула на гравий. – Эдвард на кухне.

Из машины вышел еще один полицейский, и вместе со своей коллегой они медленно двинулись в сторону Марии. Из «Скорой» вылезли два врача.

– Я – констебль Мулл, – произнесла женщина-полицейский. – Нам надо войти внутрь и осмотреть вашего мужа, миссис Блоксхэм. Кто-нибудь, кроме вас, находится на территории?

– Я совсем одна, – ответила Мария.

– В доме есть еще оружие, о котором мы должны знать? – спросила констебль Мулл.

Мария склонила голову. Ну, конечно, полицейская имела в виду ножку стула. Марии просто в голову не пришло, что это оружие. Совсем недавно это была всего лишь отвалившаяся ножка от стула, который надо было починить. Теперь у этого предмета появилась новая функция. Надо же, какие драматические изменения, подумала Мария. Точно так же, как и она сама в мгновение ока превратится из домохозяйки в убийцу – ведь именно так ее будут называть в газетах после того, как получат информацию о преступлении. Потом напечатают некролог Эдварда: известный эколог, специалист по вопросам изменения климата, борец за сохранение популяций морских птиц и британской природы, автор книг, радиоведущий, местная знаменитость и так далее и так далее… Они сообщат, что его забили до смерти в собственном доме. Или, может, напишут, что его «забили до смерти дубиной». Раньше Мария даже не подозревала, как глухо звучит удар дерева по черепу и как этот звук на слух напоминает произношение корня слова «дубина» – «дуб».

– Миссис Блоксхэм! – Констебль вернула ее к действительности, сделав шаг вперед.

– Нет, – ответила Мария, – никакого оружия.

– Хорошо. Мэм, поднимите руки и, пожалуйста, не двигайтесь, пока я подхожу, – сказала констебль Мулл.

Несмотря на то что она произнесла свои слова достаточно дружелюбным тоном, это был приказ. У Марии в этом смысле был большой опыт, и она знала, чем отличается простая фраза от приказа. Стала медленно поднимать руки, увидела свои окровавленные ладони и поняла, что со стороны выглядит угрожающе. Констебль Мулл подошла к ней и обыскала, похлопав ладонью по карманам и местам, где могло быть спрятано оружие. Убедившись, что Мария ничего не прячет, кивнула медикам, которые в сопровождении полицейского из припаркованной за воротами машины быстро вошли в дом.

– Спасибо. А теперь заведите руки за спину, и я надену на вас наручники. Они тугие, и вы должны сообщить мне, если вам станет больно.

«Они, конечно, необыкновенно вежливо ведут себя, учитывая то, что я сделала, – подумала Мария. – На полу в кухне лежит труп, а они обращаются ко мне “миссис Блоксхэм”… Но это скоро закончится, как только они увидят тело».

– Прошу вас остаться здесь. Я зайду в дом, а мой коллега, констебль Мактэвиш, будет вас держать. Не двигайтесь и не пытайтесь двигаться. Вы меня поняли? – спросила констебль Мулл.

– Поняла, – ответила Мария.

К дому подъехал еще один автомобиль, на этот раз без опознавательных знаков, и констебль Мактэвиш взялся за заключенные в наручники запястья Марии. Вылез мужчина, с виду такой же неприметный, как и автомобиль, на котором он приехал. Надел на руки перчатки и покрутил головой, как показалось Марии, словно принюхиваясь. Чует запах крови. Он открыл пассажирскую дверцу, вынул лежавший на заднем сиденье рюкзак и направился к Марии, не глядя ей в глаза. Потом, наклонившись, осмотрел ножку стула.

– Сфотографируйте, – бросил он женщине, вышедшей из автомобиля вслед за ним. Та тяжелой поступью шла по дорожке. При каждом шаге висящая на ее шее фотокамера била ей в грудь. Она сделала около десяти снимков, после чего отдававший команды мужчина взял ножку стула и положил в пластиковый пакет.

– Подпишите и начинайте опись вещдоков, – приказал он, передав пакет женщине, которая после этого направилась обратно к машине. Отдававший приказы полицейский не торопился обращать внимание на Марию. Сначала он посмотрел на часы и поприветствовал удерживающего ее констебля.

– Сэр, – с уважением в голосе произнес констебль Мактэвиш.

– Мактэвиш, – произнес полицейский, кивнув коллеге, – она сопротивлялась?

– Нет, сэр, пока никаких проблем, – ответил констебль.

Мария держала голову так высоко, как только могла. Мысль о том, что она могла оказать сопротивление, казалась смешной и даже чем-то лестной.

– Я инспектор уголовной полиции Антон. Вы сами сообщили о случившемся? – спросил он.

– Да, – ответила она. – Что будет дальше?

– Мы осмотрим место преступления, – ответил инспектор.

– Куда меня отвезут?

Антон молча смотрел на нее. Чтобы посмотреть ему прямо в глаза, Марии пришлось опустить взгляд. Навскидку он был не выше 165 сантиметров, и она подумала, не мешает ли его низкий рост продвижению по службе. Во взгляде Антона было что-то странное, и Мария отвела глаза.

– Миссис Блоксхэм, вы сообщили оператору линии экстренной помощи, что убили своего мужа, верно? – спросил он.

– Да.

– Со стороны вы кажетесь очень спокойной, – заключил Антон после короткой паузы.

– Неужели? – Она снова посмотрела ему в глаза.

– Повернитесь, пожалуйста, – попросил инспектор.

Констебль Мактэвиш отпустил ее запястья, и Мария повернулась, обратив при этом внимание на то, что розы уже пора подрезать. Впрочем, ей это делать уже точно не придется. Никто не будет заботиться о цветах так, как она. Если розы не подрезать, то следующей весной цветы будут меньше и слабее. Марии стало грустно; она почувствовала, как на глаза неожиданно навернулись слезы.

– Констебль Куксли, наденьте миссис Блоксхэм пакеты на руки, – приказал Антон вернувшейся от машины полицейской с фотоаппаратом. Куксли вынула пакеты из кармана и надела по одному на каждую ладонь Марии, закрепив на запястье клейкой лентой.

– Это, миссис Блоксхэм, для того, чтобы сохранить вещественные доказательства, в случае если у вас под ногтями есть что-либо, свидетельствующее о том, как вы защищались во время инцидента. У вас есть какие-либо раны, которые стоит осмотреть медикам?

По тому, что в его голосе не было и тени сочувствия или симпатии, Мария поняла, что Антон пытается хитростью выпытать у нее подробности произошедшего.

– Нет, – ответила Мария, – я не пострадала.

В дверях появилась констебль Мулл и подозвала Антона. Они исчезли в доме. Марии было совершенно все равно, чем полиция занималась внутри. Это всего лишь конструкция, удобное укрытие от непогоды, в котором не было никакой сентиментальной ценности. Она с радостью уйдет из этого дома, чтобы больше никогда не возвращаться. Ее совершенно не трогали ни красивая архитектура, ни количество спален, ни ворсистые ковры, ни то, что на оконных стеклах был тройной слой напыления. Все эти детали не делали из строения настоящего дома. Щедрые квадратные метры предоставляли лишь дополнительное пространство для уборки и большее количество стен, на которые она могла смотреть.

С ее левой брови по щеке медленно поползла капелька пота. Мария подождала, пока капелька доползет до челюсти, после чего подняла плечо и вытерла ее. Наверняка инспектору Антону было бы приятно видеть, что она потеет. Все это классические характеристики поведения преступника, который ощущает вину: страх того, что его найдут, а также подсознательное желание сознаться в своих прегрешениях. У Марии не было никакого желания превращать все это в мелодраму. Она скажет им только то, что убила Эдварда. Убила умышленно.

Инспектор Антон вышел из дома и встал прямо перед ней.

– Миссис Блоксхэм, вы арестованы. Вас отвезут в полицейский участок, где предоставят возможность проконсультироваться с адвокатом, а потом допросят по поводу нападения на вашего мужа.

– Я уже сказала оператору линии экстренной помощи, что сделала, – ответила Мария, – и не думаю, что мне понадобится адвокат.

– Я вас предупреждаю, поэтому очень важно, чтобы вы меня выслушали, – его голос зазвучал на тон выше. Судя по всему, инспектору не нравилось, когда его перебивают. – Медики выйдут из дома через несколько минут, и до этого времени вас необходимо увезти. Вы принимаете какие-либо лекарства, которые вам необходимо взять с собой? Я не могу гарантировать, что вы сможете войти в этот дом в скором времени.

– Нет, – ответила Мария, – мне отсюда ничего не нужно. Я покончила с этим местом.

– У вашего мужа были какие-либо заболевания, о которых мы должны знать?

– До сегодняшнего дня он был совершенно здоров. Я уверена, что его врач может вам это подтвердить.

– Сэр, – раздался голос появившегося в дверном проеме полицейского. – Вертолет прибудет через три минуты. Они ищут площадку для посадки.

– Нам нужно увезти вас прямо сейчас, миссис Блоксхэм. Идите к машине, стоящей за воротами, – приказал Антон.

– Это коронера доставляют на вертолете? – спросила Мария. – Я все думала, когда же он прибудет.

– Коронера? – инспектор нахмурился. – Нет, миссис Блоксхэм, это вертолет медицинской «Скорой помощи».

– Вам не кажется, что в данной ситуации «Скорая помощь» является излишней?

– Я понимаю, что вам хотелось бы, чтобы мы не слишком себя утруждали, – сказал Антон и снова посмотрел на часы. – Нам пора. Вы арестованы за покушение на убийство, и я немедленно отвезу вас в участок.

– Что? – удивилась она.

– Миссис Блоксхэм, я настаиваю, чтобы вы прямо сейчас подошли к полицейской машине, – сказал Антон.

– Вы сказали «покушение на убийство», – ответила Мария. Она вдруг поняла, что ощущает каждый отдельный камешек гравия под тонкими подошвами тапочек. И неожиданно ей стало невыносимо жарко…

Брови Антона поползли вверх.

– Простите, я, видимо, выразился недостаточно ясно. Ваш муж, миссис Блоксхэм, все еще жив, хотя, увидев рану, я понимаю, что вы имели все основания предполагать, что это не так. Его необходимо срочно доставить в больницу, где уже ждет бригада хирургов.

Мария покачала головой, инстинктивно пытаясь найти, на что можно опереться рукой, отчего наручники только сильнее впились в запястья.

– Нет, – прошептала она, и ее ноги начали подкашиваться. Инспектор Антон приказал констеблю помочь ему поддержать женщину, и Мария почувствовала, что они успели поймать ее до того, как она упала на землю.

– Пожалуйста, опоздай, – пробормотала Мария перед тем, как в ее глазах стало совершенно темно.

Глава 2

Первый день суда

«Моя первая любовь». «Моя драгоценность.» Именно так инженер-проектировщик Клифтонского подвесного моста Изамбард Кингдом Брюнель отзывался о своем детище. Лотти мало чего запомнила из школьной программы, но вот эта информация почему-то отложилась в ее голове, и она вспоминала цитату инженера каждый раз, когда приезжала в Бристоль. Лотти уже и не помнила, сколько раз проезжала по этому, словно отрицающему законы гравитации, мосту через реку Эйвон, но каждый раз, когда она глядела с высоты 76 метров вниз, ей становилось немного не по себе. Понимая, что ей лучше не опаздывать, Лотти прибавила газу. На этот раз чувство страха было связано не с высотой, а с тем, что ей предстояло попасть в совершенно новую, неизвестную ситуацию. Никто из ее знакомых никогда не исполнял функции присяжного заседателя.

Ей пришлось раз десять перечитать официальное письмо с извещением о том, что ее выбрали для исполнения гражданского долга, прежде чем она наконец поняла, что от нее хотят. Лотти попыталась угадать, какие дороги в час пик стоят, а какие – нет, и потому решила поехать вдоль реки, периодически бросая взгляд на стоящие при въезде в город величественные и геометрически идеальные викторианские здания складов с богато украшенными арками. От их красоты взгляд отвлекали стоящие вокруг современные офисные здания из стекла и стали. Она объехала большую открытую площадку Колледж-Грин, заключенную в треугольнике между арками городской мэрии, кафедральным собором и дорогой, уходящей вниз в сторону гавани.

Лотти хотелось поваляться на траве, побродить по магазинам и побаловать себя ланчем в одной из многочисленных бристольских чайных. Но вместо этого она направила автомобиль на север, надеясь, что сможет найти свободное место на одной из парковок, расположенных в центре города. Этот день ей было суждено провести в помещении, а не под синим небом и палящим солнцем, вдали от прелестей мегаполиса. И волновалась она так, будто судить собирались ее.

Через час Лотти уже сидела в зале суда. Она была в белой блузке с короткими рукавами, синих брюках и чувствовала, что оделась недостаточно официально. И волосы надо было все-таки заколоть. В письме с извещением о том, что ее выбрали присяжной, об одежде ничего конкретно не говорилось, но, несмотря на дикую августовскую жару, многие из мужчин-присяжных пришли в красивых костюмах и галстуках, а женщины – в офисных юбках и блузках. Лотти чувствовала себя подавленной незнакомой обстановкой, и в особенности тем, что судья и адвокаты были в черных широких мантиях с париками на голове, в которых они выглядели почти как инопланетяне.

Ее муж Зэйн был совершенно прав, и, судя по всему, она оказалась там, куда ей не стоило соваться. Единственным утешением было то, что сидящий рядом с ней мужчина постоянно поглядывал на часы и выглядел так, словно чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Имена всех двенадцати присяжных выбрали, наверное, абсолютно произвольным образом при помощи лототрона или какого-то странного человеческого «Бинго» из общего числа всех, кто должен исполнять свой гражданский долг. Ее честь судья Дауни – миловидная женщина с проницательным взглядом – приказала присяжным занять места и ждать, пока все соберутся. Лотти казалось, что внимание окружающих сковывает ее по рукам и ногам.

Вдруг мужчина, сидящий рядом, поднял руку, и внимание всех присутствующих моментально переключилось на него. Он был одним из немногих присяжных приблизительно ее возраста и настоящим красавцем. Судя по его расслабленной позе – он сидел, откинувшись на спинку скамьи и широко расставив ноги, – мужчина прекрасно это знал.

– У вас есть вопрос, мистер… – спросила ее честь судья Дауни.

– Кэмерон Эллис. У меня совершенно нет времени, чтобы сидеть здесь. Я – плотник, индивидуальный предприниматель. На прошлой неделе я звонил в суд и все объяснял, – заявил мужчина.

Лотти была поражена, что он оказался достаточно смелым для того, чтобы жаловаться и пререкаться в зале суда, в котором сидели адвокат, прокурор, судья и полицейские. Ей было двадцать шесть, а он, быть может, на пару лет старше. Вот Лотти точно раз десять подумала бы перед тем, как высказывать недовольство перед такой толпой.

– Я понимаю, в какой ситуации вы находитесь, – ответила судья, – но должна довести до вашего сведения, что вы далеко не единственный частный предприниматель в Бристоле и его окрестностях. И мы не можем освободить их всех от обязанностей присяжных. Государство выплатит вам посуточную компенсацию. Прежде чем вы все примете присягу, у кого-нибудь остались вопросы?

Лотти глубоко вздохнула. Ей совершенно не хотелось поднимать ту же самую тему, что и мужчина, но она знала, что муж будет рвать и метать, если ей не удастся освободиться из зала суда, как он велел. Ее муж жил ради работы, дэдлайнов, таргетов и бонусов. Это была не жизнь, а сплошной стресс, что для самой Лотти означало: муж ожидает, что у него дома все должно быть идеальным и работать, как швейцарские часы. Он совершенно не хотел, чтобы его жена «выпадала из графика». Поэтому она подняла руку. Судья ободряюще кивнула.

– Меня зовут Шарлотта Хирадж. У меня дома трехлетний ребенок, так что вы знаете, вероятно, что мне не следует находиться здесь. И я не уверена, что вообще подхожу для этого, – пробормотала она.

– Расходы по уходу за ребенком будут оплачены за все время, что вы проведете в суде, так что по этому поводу вы можете не волноваться. А для участия в суде присяжных от вас не требуется никаких специальных знаний, – ответила судья.

Лотти тяжело опустилась на свое место. Рядом с ней Кэмерон Эллис все еще кипел от негодования. Ну, что ж, им не удалось отвертеться от участия в суде присяжных. Две недели чудесной погоды придется провести в темных комнатах с незнакомыми людьми, слушая слова, которые она не сможет понять. То, что ее не будет дома, точно не понравится мужу, которому совершенно все равно, кто платит за эти часы ухода за ребенком – государство или он сам.

Женщину, сидевшую на ряд ниже, попросили встать, а затем передали ей Библию и карточку. Друг за другом собравшиеся приносили присягу, пока не настала очередь Лотти. Она отказалась клясться на Библии. Все детство Лотти провела в разных приемных семьях, что начисто отбило у нее все религиозные чувства. Услышав, как произнесли ее имя, она покраснела, взяла карточку и выслушала указание о том, что она должна прочитать написанные на ней слова.

– Я торжественно, искренне и честно заявляю и обещаю, что буду по справедливости судить подзащитного и вынесу свое решение на основе предоставленных свидетельств и доказательств.

Слова клятвы показались ей ужасно старомодными, однако вполне соответствующими той ситуации, в которой она оказалась. Мысль о том, что ей придется судить постороннего человека, казалась неприятной. В своей жизни она совершила достаточно ошибок, чтобы не чувствовать себя вправе судить других, но при этом Лотти ощутила бодрящий прилив адреналина, чего уже давно не испытывала. Она подумала о том, что ей предоставляют возможность совершенно законно копаться в чужом грязном белье, смотреть и слушать, как люди отвечают на вопросы, и потом решать, врут они или нет, и ей такая перспектива очень понравилась. В голову пришло, что работа присяжного – это самое захватывающее ток-шоу в дневном телевизионном эфире, только в более тихой и спокойной аудитории.

Лотти вернула карточку приставу и с облегчением почувствовала, что перестала быть объектом всеобщего внимания, которое переключилось на человека, сидящего справа от нее. Напротив скамей присяжных располагались ряды для любопытствующей публики. Лотти заметила нескольких представителей СМИ, которых можно было отличить по пресс-картам, болтающимся на их шеях, словно медали. Эти люди пришли, чтобы задокументировать подробности драмы, которая должна была разыграться в зале суда. За местами для прессы находились ряды для обычной и довольно разношерстной публики. Двое престарелых мужчин перешептывались, прикрыв ладонью рот, приставленный к уху собеседника. Четверо подростков-переростков, которые вполне могли оказаться студентами, демонстрировали лица, выражавшие разные степени отчаянной скуки. Дама средних лет вытирала пот с лица платочком, слишком изящным для такой жары. Мужчина в темных очках ожесточенно делал зарисовки. За ним через несколько рядов сидели, сложив руки на груди в ожидании начала слушания, несколько полицейских.

Женщину на скамье подсудимых попросили встать, и секретарь суда зачитал обвинение. После того, как он закончил, несколько мгновений царило полное молчание: все вдумывались в суть обвинения.

Покушение на убийство.

Тишина была удушающей. Казалось, что небо в этот солнечный понедельник моментально заволокло тучами и потемнело. Жертву звали Эдвард Блоксхэм. Лотти сразу узнала это имя. Местные новости широко освещали преступление – жена обвинялась в попытке убить своего мужа. Репортеры, стоя недалеко от того места, выдвигали массу различных предположений на фоне снующих взад и вперед полицейских. Местные газеты говорили об этом происшествии еще больше. Лотти даже когда-то читала статью в «Бристоль пост», написанную жертвой, – что-то о гнездовьях чаек на южном побережье. Если б она следила за развитием событий в прессе, то давно уже отложила бы газеты, подумав о том, что все это жестоко, но мало интересует ее. Теперь же придется в подробностях узнать о том, как этот человек жил и как чуть не умер.

– Вас обвиняют в покушении на убийство, – произнес секретарь суда. – Вы признаёте свою вину или утверждаете, что невиновны?

– Невиновна, – ответила женщина, опустив глаза.

Вот так, без лишних слов.

– Ну, это мы еще посмотрим, – пробормотала преклонного возраста женщина-присяжный.

Лотти посмотрела на стеклянный бокс в глубине зала, в котором, понурив плечи, апатично сидела обвиняемая. Женщина была немного похожа на даму, работавшую в отделе хлеба и выпечки в местном супермаркете, в котором Лотти часто бывала. «Человек второго плана», – подумала она и тут же устыдилась, что так быстро составила о ней мнение. Если б эту женщину поставили в ряд с другими людьми и попросили выбрать виновного, никто никогда не заподозрил бы в ней убийцу. А может быть, за незапоминающимся внешним видом отставшего от современной жизни человека среднего возраста скрывалась холодная и расчетливая преступница…

Обвинитель поднялась со своего места. Это была удивительно высокая, худая дама с ногами, похожими на спички, а сшитый на заказ костюм так плотно прилегал к плоскому телу, что она выглядела как шикарная гладильная доска. Каштановые волосы под париком были завязаны конским хвостом, а черные квадратные оправы очков свидетельствовали о том, что перед Лотти стоял человек, помешанный на полном и тотальном контроле.

– Мисс Паскал, – обратилась к ней судья, – обвинение готово к выступлению?

– Насколько я поняла со слов моего уважаемого коллеги со стороны защиты мистера Ньюэлла, существуют некоторые разногласия юридического характера, которые необходимо решить до представления дела присяжным, – устало и отрывисто ответила мисс Паскал. Защитник Ньюэлл, сидевший ближе к присяжным, с подчеркнуто нейтральным выражением лица делал какие-то записи.

– Это так, мистер Ньюэлл? – поинтересовалась судья.

Тот медленно встал и улыбнулся судье.

– Да, ваша честь, к сожалению. Не могу точно сказать, как долго продлится эта процедура, но подозреваю, что присяжные понадобятся нам лишь после обеда.

Лотти предположила, что адвокату обвиняемой уже за пятьдесят. Вокруг его глаз расползались морщинки, а пальцы были перепачканы синими чернилами до такой степени, что их вряд ли уже можно было отмыть. Он напомнил ей любимого учителя мистера Уиллоуби, который смог даже самых отъявленных хулиганов из ее класса убедить в том, что на самом деле физика является очень интересным предметом. Уиллоуби никогда не приходилось повышать голос, чтобы что-то объяснить или успокоить учеников. Уважение – побочный эффект того, что человек нравится окружающим, подумала она в то время, когда мистер Ньюэлл подтягивал свою мантию, медленно сползавшую с плеч.

– Хорошо, – произнесла судья и повернулась к присяжным. – Дамы и господа, в вашей комнате вы найдете все необходимое для того, чтобы скрасить время вашего ожидания. Напоминаю вам, что вы не можете покидать здание суда до окончания сегодняшнего заседания. Во время процесса будут возникать ситуации, когда я буду просить вас удалиться в комнату для присяжных. Иногда нам необходимо выполнять работу, которая не потребует вашего присутствия. Бо́льшая часть этой работы носит административный характер, и поверьте, что все вы предпочтете пить кофе и читать газеты, пока мы ею занимаемся.

Среди присяжных раздался смех, и судья после короткой паузы продолжила:

– Это судебное разбирательство привлекает внимание СМИ, – тут Лотти перевела взгляд на навостривших свои ручки корреспондентов, – поэтому вам необходимо игнорировать все, что вы слышите, кроме доказательств, предоставленных в суде. Вы не должны обсуждать с кем-либо подробности этого разбирательства за пределами вашей комнаты. Кроме этого, не комментируйте судебный процесс в соцсетях, иначе это будет считаться оскорблением суда и может грозить вам тюремным заключением.

– Просто заприте нас всех прямо сейчас, – пробурчал Кэмерон.

Судья перевернула лист бумаги и продолжила:

– Если кто-то, включая свидетелей, обозревателей СМИ или кто-либо другой начнет с вами разговор о судебном разбирательстве, откажитесь давать какие-либо комментарии и сообщите об этом сотруднику суда. А теперь, пожалуйста, пройдите в комнату присяжных. Воспользуйтесь этим перерывом для того, чтобы выбрать старшину, который будет выступать в суде от вашего лица. Вам сообщат, когда дело будет готово к повторному запуску.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю