355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хайнц Шрётер » Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943 » Текст книги (страница 7)
Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 20:13

Текст книги "Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943"


Автор книги: Хайнц Шрётер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

3. Мы наверняка потеряли бы громадное количество тяжелого оружия и оставили бы врагу пятнадцать тысяч раненых в полевых лазаретах и на перевязочных пунктах.

Таковы были возражения, которые высказал генерал Шмидт в присутствии командующего, не сказавшего по этому поводу ни слова. В заключение генерал Шмидт добавил:

– Мы уже потребовали снабжения с воздуха.

Вот так это было. Прежде чем направиться в Нижне-Чирскую, армия радиограммой сообщила, что намеревается отвести стоящие западнее Дона части и удерживать район под Сталинградом.

Следует отметить, что снабжение с воздуха было не предложено армии, а потребовано ею. Это снабжение армия позднее получила, но сопровождалось оно слишком громкими словами и большими обещаниями, а на деле армия получила очень немного.

Около полудня генерал Паулюс вместе с начальником штаба вылетел на «шторхе» по узкому коридору в котел, или, как это официально называлось, в «крепость Сталинград». Перед вылетом генерал-полковник Гот по-мужски, но сердечно простился с генералом Паулюсом. После того как оба командующих в течение всего лета и осенью сражались бок о бок, теперь они расставались, прощаясь коротко, по-военному, и шли навстречу неизвестной судьбе.

Временный мост под ударом советских частей

Утром 21 ноября десять немецких танков переезжали через тяжелый временный мост, пересекавший Дон под Калачом. Собственно, это были русские боевые машины, которые, будучи на ходу, оказались в августе в руках 71-й дивизии. Их покрасили, но черно-белый крест отсутствовал, так как не было в наличии белой краски. Каждое утро они ездили к донской возвышенности и занимались там учебной стрельбой по подбитым русским танкам; после этого они всегда возвращались на свое место стоянки позади ремонтной роты.

На донских высотах инженерные части 6-й армии дали прекрасные уроки ведения инженерной войны, насколько это было возможно во фронтовых условиях. Эти уроки способствовали не только хорошей подготовке младших командиров, но и познакомили также румынских офицеров инженерных войск с немецкими методами ведения противотанковой войны. Для этих целей были также поставлены на ход четыре трофейных танка.

Танки из Калача двигались к донским высотам, танки инженерной школы – в сторону Калача. Все их знали, особенно подразделения, охранявшие мост.

Орудийный номер Видеманна занимал пост № 3. Его 88-миллиметровая зенитная пушка стояла западнее Дона, ширина которого в этом месте достигала трехсот метров. Первоначально Видеманн находился на марше 20 ноября вместе с частями и со своей пушкой, но затем связные-мотоциклисты доставили ему приказ, согласно которому Видеманн должен был остаться на южной дороге к донским холмам и ожидать дальнейших распоряжений.

Видеманн ждал дальнейших приказов, восемь человек, входивших в состав его орудийного расчета, отдыхали в деревянных домиках, стоявших за пушкой.

Над Сталинградом опустился густой туман. Видеманн посмотрел на расположение подразделений зенитно-артиллерийской школы на восточном берегу Дона и вновь на танки, которые ползли по извилистой дороге в двухстах метрах от его расчета и направлялись к высоте. Танки двигались со стороны Калача, все было в порядке, так как солдаты полевой жандармерии объяснили ему ситуацию с движением танков в обе стороны. Спустя полчаса на холме началась сумасшедшая стрельба. Они стреляют боевыми снарядами, подумал Видеманн – у зенитчиков хороший слух на такие вещи.

Прошло еще полчаса. Танки возвращались. Они двигались на расстоянии трехсот метров от пушки Видеманна и направлялись к мосту, сначала два, затем еще один.

Неожиданно тишину нарушили пулеметные очереди. Охрана моста, полевая жандармерия и солдаты из батальона беспорядочно забегали то туда, то сюда, стреляя и громко крича. Танки подминали под себя подлесок справа и слева и перепахивали траншеи 71-й пехотной дивизии. Дула их пушек были направлены на восток и юг.

Все произошло в течение нескольких секунд.

Видеманн посмотрел в бинокль. «Черт подери, это же русские! – прорычал он и закричал: – Тревога! К бою!» При этом он, как сумасшедший, стучал по куску железнодорожного рельса, служившего в качестве предмета для подачи сигнала тревоги. Из деревянного домика за пушкой раздались крики и брань, солдаты выскакивали в кителе и брюках, без кителя, в каске и без каски. Два танка остановились перед самым мостом.

Быстро к пушке, опустить ствол, открыть огонь. В наличии только восемь бронебойных снарядов. Расстояние – триста метров. Первый русский танк вспыхивает словно факел, второй переворачивается и скатывается в Дон. На таком расстоянии попасть не трудно, но танки, находившиеся в подлеске, открыли ответный огонь.

Пушка Видеманна сделала еще два выстрела, затем послышался только треск вспыхнувшего деревянного домика за пушкой.

На северной окраине Калача артиллерийский дивизион тяжелых 150-миллиметровых пушек занял свои позиции, дула пушек направлены на донские холмы и на мост, но выстрелов не последовало. Командир дивизиона попытался связаться по телефону с командующим артиллерией, но связь не состоялась. Дивизион прибыл из Германии, и сейчас здесь не оказалось никого, кто дал бы им разрешение открыть огонь. Без приказа огонь открыт не был. 20-миллиметровые пушки зенитно-артиллерийской школы стреляли в подлесок, однако русские молчали. В этом подлеске находились шестнадцать русских танков, а в пятистах метрах от них стояли двенадцать немецких орудий с полным боекомплектом. Солдаты-артиллеристы лежали на земле около орудий, о чем-то болтали или что-нибудь ели.

Навстречу русским танкам на восточном берегу Дона бежит старший лейтенант – командир охраны моста. Он вскидывает свою винтовку и стреляет по танкам, бежит, и кричит, и вновь стреляет. Все это выглядит странно и одновременно ужасно. Ему дали подбежать к танкам на расстояние двадцати метров, после чего он упал лицом вперед.

Около полудня 3-я батарея зенитной школы сделала попытку взорвать мост. Попытка не удалась. В распоряжении батареи находились несколько 75-миллиметровых противотанковых пушек, два гранатомета и одна 88-миллиметровая пушка, но с помощью этих орудий батарея не могла что-либо сделать.

С наступлением темноты полковник подтянул подкрепление, и, когда на следующий день солнце взошло над Сталинградом, дивизион 150-миллиметровых пушек отступил на восток, а 75-миллиметровые противотанковые пушки оказались без боеприпасов. Два гранатомета стреляли в течение часа, а 88-миллиметровая пушка сделала три выстрела, после чего ни один из гранатометчиков не остался в живых, а 88-миллиметровая пушка превратилась в бесформенную груду металла.

Мост через Дон у Калача перешел к русским.

Видение фельдфебеля Глухера

В течение девяти недель солдаты работали день и ночь, чтобы подготовить зимнюю квартиру для штаба корпуса. Сама деревня, где предполагалось разместить штаб, не была разрушена. Бункеры и склады располагались один рядом с другим – весь штаб корпуса занимал довольно большую территорию. 8-й корпус вынужден был к этому времени покинуть Песковатку.

Здесь ненавидели шум моторов и лязганье гусениц; улица, проходившая от Дона через поселок, была заблокирована, но существовал объезд длиной два километра. Возникли споры о том, кому какое занимать помещение, тут на развилке дороги, ведущей к высоте 137, появились два «Т-34» и обстреляли группы машин. Лазарет, ремонтный взвод, армейский продовольственный склад, склад запасных частей оказались в руках русских. Возникла та же самая картина, что и во время бегства немецких частей и подразделений на север и юг.

Южнее от тяжелого временного моста у Акимовского части 384-й пехотной дивизии и два легких артиллерийских дивизиона рейхсгренадерской дивизии удерживали большой плацдарм площадью двадцать шесть квадратных километров. Артиллерия в свое время должна была занять определенную позицию, но покинуть эту позицию оказалось не так-то просто. Дело было не в горючем и не в тягачах – не было лошадей.

В октябре все дивизии отослали лишних лошадей в тыл, поскольку в них не было нужды. Исходили при этом из опыта предыдущей зимы, когда погибло большое количество лошадей, даже не принимавших участия в боевых действиях, – состояние транспорта не позволяло подвозить корм для животных. Сейчас их отсутствие оказалось роковым. Оставшихся лошадей хватало лишь для того, чтобы сменить позиции один раз, возможные потери заменить было нечем.

А потери были.

Сначала плацдарм удерживали при наступлении вражеской кавалерии и моторизованных головных частей, затем танков. Всего шестьсот человек должны были обеспечивать переход отступавших дивизий через плацдарм. Через мост переезжали боевые части, машины, транспорт с ранеными, подразделения организации «Тодт», строительные батальоны, лошади, люди и повозки. На фоне лунного ландшафта было видно, как с холмов потоками спускались разбитые части 1-й румынской кавалерийской дивизии и остатки 376-й пехотной дивизии, скапливались перед мостом и вязли в грунте после моста – в песке, в гальке, в низинных местах, в грязи, застревали среди обломков разбитых лафетов, машин и лошадиных трупов.

О дисциплине не было и речи, каждый командовал, кричал и приказывал. Вперед прорывался тот, у кого был более сильный голос и более мощная машина.

За восемь дней до всех этих событий здесь все выглядело иначе. По обеим сторонам моста в деревянных домиках сидели по четыре солдата и периодически объявляли по радио направление движения по мосту: пять минут на запад, пятнадцать минут на восток. Строго следили за тем, чтобы скорость движения по мосту не превышала пятнадцати километров в час. Шестьдесят машин проезжали вперед, тридцать – назад. Каждый час охрана моста освобождала мост на пять минут для движения в обоих направлениях различных транспортных средств на конной тяге. Слово полевого жандарма было законом, а фельдфебель Глухер был хозяином этого участка, размеры которого ограничивались мостом. Да, восемь дней назад сторожевые домики еще стояли, а в подчинении Глухера находился двадцать один человек. Но вскоре уже не было пятнадцатиминутных перерывов, не было ограничения скорости, а главное, не было машин, которые двигались на запад.

Перила моста были сломаны – восьмитонный грузовик опрокинул в Дон орудийный расчет вместе с лошадьми и пушкой.

У Глухера был двадцать один человек, и по уставу он обязан был вести борьбу против силы, о мощи которой говорил двадцатитысячный поток бежавших частей вместе с лошадьми и машинами.

Что значило теперь слово фельдфебеля и во что превратились дивизии, объятые страхом, во что вообще превратились люди, которые еще позавчера сидели в своих ледяных норах, а до этого в течение месяцев стойко держались перед мощными атаками противника?

Из подходивших к мосту лишь немногие участвовали в боях на передовой; большинство людей, пытавшихся во всей этой сумятице спастись бегством, были из военных обозов или частей снабжения.

Хозяин моста сидел на крыше своего домика, мимо него протекал поток бежавших с фронта частей.

Затем наступила ночь, но рев и крики не прекратились. Тот, кто пытался пройти по льду, отходил от берега не очень далеко. Ширина реки здесь была двести шестьдесят метров, и, если лед проламывался, никто не помогал друг другу, каждый был предоставлен самому себе.

Глухер сидел на своих четырех квадратных метрах, воротник шинели поднят, руки в карманах. На его участке лежали семь человек, которые уже не могли двигаться – у кого были прострелены руки, у кого грудь или живот. Они не смогли подняться, даже когда на востоке стало светать.

Поток людей не прекращался, и, как и прежде, движение сопровождалось ревом и криком. Все это продолжалось до тех пор, пока 384-я дивизия не смогла далее удерживать плацдарм под Переполным. В двух километрах от моста стояли одиннадцать танков 16-й танковой дивизии, командиры которых, вероятно, размышляли о том, стоило ли им ехать по льду или по мосту сквозь всю эту бежавшую толпу отчаявшихся людей?

Фельдфебель Глухер наблюдал эту картину. Если человек в такой ситуации еще способен думать, то через десять– пятнадцать часов у него возникает много мыслей. Глухер думал о многом.

Сначала он вспомнил об уроках истории в школе и о картине, которая висела на стене, когда он учился в четвертом классе. На картине был изображен переход Наполеона через Березину. Затем Глухер вспомнил железнодорожную насыпь в Барошине. Это было год назад. Он четко видел перед собой картины опустошения. Он подумал о прошлом, оглянулся кругом и увидел настоящее. В туманной дымке все вещи, казалось, теряли свою реальность и увеличивались в размерах.

Фельдфебель Глухер считал свое задание законченным.

Здесь уже нечем было управлять и некем было командовать. Около одиннадцати часов он вскарабкался на проходивший мимо тягач и отправился на нем в сторону Сталинграда.

За пять дней до рождественских праздников разрывным снарядом ему раздробило левое плечо.

Через два дня он вылетел из Питомника вместе с сорока тремя ранеными на родину.

Три тысячи семьсот сорок шесть радиограмм

События быстро сменялись одно за другим, и что-либо понять уже было невозможно. Возникли сомнения относительно единого командования, связные заменяли телефонную связь и радиосвязь.

Дивизии западнее Дона были полностью лишены связи. Немецкая радиостанция, державшая связь с 1-й румынской танковой дивизией, вышла из строя уже в первый день наступления, радиостанции 44, 384 и 376-й пехотных дивизий были разрушены в результате обстрела. Радиостанция 8-го корпуса еще функционировала, но имела связь лишь с 51-м армейским и 14-м танковым корпусами. Радиостанции 4-го корпуса, 4-й танковой армии и командования армии находились неизвестно где, их было не слышно. Об 11-м корпусе вообще не могло быть и речи.

22 ноября была прервана связь между старым армейским командным пунктом и группой армий. Рота стационарной радиосвязи произвела смену позиций от северного моста через Дон до Гумрака. Недалеко от вокзала появилась легкая радиостанция из «котла».

Но этого все равно было недостаточно, поскольку командиры артиллерии и инженерных подразделений не имели права отдавать приказы.

В Чирской была установлена промежуточная станция. За день до этого часть роты радиосвязи отправилась в поселок, чтобы соорудить там командный пункт армии. Командование роты не могло в то время знать, что армия займет новую штаб-квартиру в котле, а Чирская была расположена в сорока километрах от дороги.

Квартирмейстерское подразделение передислоцировалось в Тормосин, чирская радиостанция отправилась вместе с ним и поддерживала связь с недавно созданной группой армий «Дон».

Между тем армия из Гумрака перебралась в котел. Тормосин взял на себя функции посреднической службы между радиостанцией в котле и командованием сухопутных войск, заменяя все те станции, которые не могли или не должны были передавать радиограммы.

Голубые папки в комнате начальника радиосвязи становились все толще и толще. Отдел дешифровальщиков армейского полка связи работал на полную мощность.

Четыре радиоприемника были загружены полностью и имели прямую связь с семнадцатью радиостанциями. Два передатчика передавали в южные и западные районы фронта поступавшие со всех концов сообщения о катастрофическом положении на том или ином участке, а также передавали на север оперативные сводки. Каждый радиоприемник принимал ежедневно по четыреста радиограмм. За содержанием радиограмм следили командование сухопутных войск, группа армий, армия, корпуса, дивизии, части особого назначения, боевые группы, пункты управления полетами.

До 28 ноября поступило 3746 и было отправлено 1716 радиограмм.

3746 поступивших радиограмм.

Сигналы о поступлении радиограмм не смолкали ни на секунду, сотни радиограмм передавались открытым текстом, что было недопустимо в военное время, но паника и нехватка времени диктовали свои условия.

3746 простых донесений.

Деловые, четкие, краткие, без приукрашивания и без преувеличения.

3746 сообщений.

В этих сообщениях в эфире слышалось приближение ужасной катастрофы.

3746 радиограмм.

Продиктованные чувством страха, которое не исчезло с приходом всеобщей беды, чувством, которое отступило перед внезапно нависшей грозой, потеряло самообладание, не смогло понять всю неожиданность происходящего и в результате всего этого оказалось подавленным.

3746:

«11-й корпус с начала прорыва потерял 50 процентов тяжелого оружия».

«8-й корпус сдал Песковатку. Переместился на запад. Сообщение о местоположении последует позже».

«Школа подготовки офицеров и инженерных частей под командованием полковника Микоша ведет тяжелый оборонительный бой против сильных вражеских частей».

«Вертячий оставлен».

«1/9-му зенитному дивизиону легиона «Кондор» приготовиться к наземной стрельбе для участия в бою у Дона».

«Полковнику 648-го армейского полка связи принять командование всей связью армии. Немедленно вылететь в котел и явиться к начальнику Генерального штаба».

«Боевой группе капитана Гёбеля удерживать с 3000 человек мост через Дон. Не падать духом так же, как и мы».

«Главный перевязочный пункт Отто—Варновка не может больше принимать раненых. Требует срочно перевязочные материалы и медикаменты. 637-му танковому корпусу: отдел прессы и пропаганды вермахта требует сообщений. Указать тяжелые моменты. Окружение в сообщениях не упоминать. Фюрер планирует широкие контракции. Провести соответствующие приготовления».

«14-я танковая дивизия разбита. Остатки направляются на запад».

«176-е подразделение связи вместе с командным пунктом передислоцируется в Мал. Россошку».

«103-й мотопехотный полк изнурен в ходе тяжелых боев. Пытается объединиться с 108-м мотопехотным полком».

«48-му танковому корпусу: генерал-лейтенанту Гейму вылететь по приказу фюрера в ставку для доклада».

«Переправа через Дон у Калача по трагической ошибке перешла к русским, осуществляется оборона Калача».

«3-е подразделение зенитно-артиллерийской школы Бонна, с 21.08 по 11.11 потери составили 540 человек – 90 процентов всего состава. Погибли почти 40 процентов».

«Полковнику Паннвицу сформировать из остатков и разрозненных групп 6-й армии резервную группу вместе с приданными танковыми и артиллерийскими подразделениями».

«Фюрер поручил командованию 2-й армии отправить маршем оперативную группу штаба под командованием фельдмаршала фон Манштейна в Новочеркасск».

«51-й корпус срочно требует тяжелое оружие, 150-миллиметровые и 210-миллиметровые орудия».

«Полковнику Адаму явиться в штаб командования 6-й армии в котел.

«Предварительное командование 6-й танковой дивизии прибыло в Котельниково».

«Остаткам зенитно-артиллерийской школы взять на себя зенитную оборону Питомника».

«Армии доложить о наличии боеприпасов, горючего, оружия и прочего оснащения. Отдельно сообщить о наличии продовольствия и связанные с этим требования».

«Аэродрому Басакин быть готовым к приему самолетов с боеприпасами и горючим».

«413-му саперному полку оцепить Песковатку и обеспечить поддержку 384-й пехотной дивизии».

«Медсестрам 41-го армейского лазарета в Калаче вылететь из Питомника в Киев».

«Полевой дивизии люфтваффе отправиться для устранения неблагоприятных ситуаций на участках вклинивания противника».

«6-й армии от командования сухопутных войск: при любых обстоятельствах удерживать северный фланг и западный берег Дона».

«113-й пехотной дивизии переместить линию фронта на запад».

«27 штурмовых орудий у Чира не выгружены. Невредимыми оказались в руках врага».

«Командному пункту 4-й танковой армии с 24 ноября находиться в Зимовниках в 60 километрах южнее Цимлянской».

«Армейский склад боеприпасов и снабжения взорван согласно приказу».

«У 24-й танковой дивизии горючего всего на семь дней».

«Боевой группе Виллига получить для усиления 10-й и 5-й пехотные полки, 1-й артиллерийский полк, 2-й минометный полк и перейти в подчинение 14-го танкового корпуса».

«Бузиновка занята русскими войсками».

«Передовой край 29-й мотопехотной дивизии проходит в районе Кравцов—Цыбенко. Наступление русских остановлено».

«24-й танковой дивизии немедленно отойти назад через вспомогательный мост у Переполни и вступить в бой на северо-восточном участке под Орловкой».

«Подразделение Микоша пробивается на юг».

«44-й пехотной дивизии доложить о потерях всех ее военных обозов и резервных складов».

«Командный пункт 24-й танковой дивизии – Александровка».

«Боевая группа Чокеля обороняет мост через Чир, сдерживая мощные атаки, включая ближние бои, и тем самым удерживает важные исходные позиции в направлении Сталинграда».

6-я армия – без начальника связи. Что дальше?

Когда танковые клещи сомкнулись вокруг 6-й армии, полковник Арнольд, начальник связи армии с 1941 года, находился вместе с командующим в Нижне-Чирской.

Полет в котел был запланирован, но «шторх», предназначавшийся для полковника Арнольда, не вернулся – во время обратного полета он был сбит пулеметами. Полковник Арнольд принял самостоятельное решение: он направился в Морозовскую и вылетел оттуда на «Хенкеле-111» в качестве кормового стрелка в Питомник. Приказ о его замене существовал уже давно, кроме того, семь его ранений ставили под сомнение его пригодность к дальнейшей военной службе. В Тормосине командир армейского полка связи полковник Шрадер получил приказ о вылете, но не вылетел. Приказ был повторен еще три раза – полковник Шрадер не вылетел. Он и не мог вылететь, так как лежал в своей квартире, завернутый в одеяла, и был не в состоянии подняться. Сердце отказывает – таково было его объяснение.

Через несколько дней он был отправлен на родину, где его приняли без особого триумфа. Таким образом, армия осталась без начальника связи. Семь драгоценных дней были потеряны, а в то время один день считался не за два, а за десять.

23 декабря командиру 601-го полка связи полковнику ван Хофену был передан через подполковника Хана, начальника штаба войск связи вермахта, приказ о вылете в «крепость Сталинград». Ему объяснили, что полковник Шрадер заболел и что в данный момент нет другого выхода, к тому же полковник Шмидт, офицер связи при итальянской армии, бесследно исчез. Кроме того, командующий итальянской армией заявил, что в данной ситуации полковник ван Хофен просто незаменим, а поскольку полковник Арнольд из-за ранений не совсем здоров, то его необходимо заменить. И еще, что было самым важным, по мнению подполковника Хана, полковнику ван Хофену следовало по требованию группы армий «Дон» вылететь в Сталинград, чтобы, имея особые полномочия, обеспечить прорыв 6-й армии всеми необходимыми техническими средствами связи. 26 декабря полковник ван Хофен явился к фельдмаршалу фон Манштейну и его начальнику штаба генерал-майору Шульцу. Говорили только о прорыве 6-й армии, при этом полковник ван Хофен сделал для себя собственные выводы, а именно: они рассчитывают на самостоятельный шаг Паулюса, даже хотели бы, чтобы Паулюс действовал самостоятельно, однако не могут сказать ему об этом официально.

На следующий день полковник ван Хофен стоял перед начальником штаба 6-й армии генерал-майором Шмидтом, который был крайне удивлен, услышав сообщение полковника ван Хофена о том, что группа армий «Дон» собирается отойти к Таганрогу.

– Откуда вам это известно? Группа армий должна так же, как и мы, находиться здесь и без приказа Гитлера не может отступить ни на шаг.

– Официально она этого и не делает, господин генерал, но я видел своими собственными глазами, что группа армий некоторые важные отделы штаба отослала в Таганрог, где уже находится большая часть полка связи; я видел, как полковник Мюллер внимательно изучал карту, а в Новочеркасске сидит лишь формальный штаб, как говорится, с незаглушенными двигателями.

Далее полковник ван Хофен сообщил начальнику Генерального штаба, что, по его мнению, в группе армий речь идет просто о том, чтобы спасти свою жизнь, и помощи для Сталинградского фронта оттуда уже ожидать не приходится. Еще вчера он разговаривал с генералом Грайфенбергом, командующим группой армий «А» на Кавказе, и спросил его, может ли он свои войска отправить на помощь 6-й армии, на что тот ему ответил:

– У меня даже нет достаточно сил для того, чтобы обеспечить прикрытие отхода собственных частей, который без приказа «высочайшего начальства» будет рассматриваться как настоящее бегство. Я буду рад, если мне удастся собрать остатки 17-й армии на Кубанском плацдарме и за Доном, а о передаче частей для оказания помощи 6-й армии я даже не думаю.

Далее полковник ван Хофен сказал, что, несмотря на это заявление, вечернее сообщение, отправленное 6-й армии, звучало так, будто за счет перегруппировки и сосредоточения тыловых подразделений 17-й армии должны быть выделены части, необходимые для оказания помощи, но еще невозможно было назвать день и час, когда это должно было произойти.

Все это полковник ван Хофен сообщил начальнику Генерального штаба 6-й армии, на что тот не ответил ни слова.

Те же самые слова полковник ван Хофен повторил спустя четверть часа командующему армией, когда его настоятельно попросили поделиться своими собственными впечатлениями. Он подробно рассказал о распаде итальянских и румынских армий, о крахе немецких войск на Кавказе и в Африке и описал в деталях картины бегства немецких частей под Сталино. Свои сообщения полковник ван Хофен закончил тем, что указал на необходимость прорыва в самое ближайшее время, иначе с армией будет покончено. Сейчас до Восточного фронта всего восемьдесят километров, через несколько дней это расстояние может увеличиться до ста—двухсот километров, и тогда уже будет поздно.

Командующий рассчитывал на обещанную ему помощь и поэтому на сообщения ван Хофена ответил, что у него нет сил для прорыва.

– Нельзя же так обманывать, ведь речь идет о сотнях тысяч людей.

– Нет, господин генерал-полковник, факты говорят о том, что можно. Во время зимнего похода 1941–1942 годов также не обошлось без обмана. Сейчас от вас зависит, господин генерал-полковник, выберется ли армия отсюда или погибнет.

Генерал-полковник Паулюс долго жал руку своему новому начальнику связи:

– Может быть, вы правы, и кто-либо другой на моем месте, например Рейхенау, не размышлял бы так долго. Для меня, как для солдата, послушание является высшим законом. Я не уверен, что самовольными действиями я не причиню большего вреда, а находясь здесь, я не смогу учесть все. В любом случае я благодарю вас за вашу откровенность, и наша беседа, разумеется, останется между нами.

Перед полковником ван Хофеном стоял солдат старой школы, эстет с головы до пят, благородный и умный человек, в крови которого лишь немного не хватало лихой дерзости. Несмотря на аристократический образ мыслей, не лишенный чувства милосердия, командующий проявлял все же достаточно мало чуткости в отношении своих войск, но был талантливейшим штабным офицером. Его натура, привыкшая все тщательно взвешивать, отличалась нерешительностью и медлительностью, поэтому принятие решений давалось ему с большим трудом.

Судьба 6-й армии была предрешена.

Поздним летом 1942 года были сформированы первые полевые дивизии люфтваффе. Это произошло в то время, когда Генеральный штаб сухопутных войск намеревался изъять часть сил из многочисленного наземного персонала люфтваффе, чтобы ввести их в состав поредевших восточных дивизий.

До этого дело не дошло из-за рейхсминистра Геринга. Первоначально по указанию Гитлера сорок шесть тысяч человек люфтваффе были выделены для участия в наземных боях, однако рейхсминистр Геринг выдвинул свои условия: он не хотел, чтобы такое количество его людей было передано в распоряжение сухопутных войск, и настаивал на том, чтобы из них были сформированы самостоятельные воинские части под командованием офицеров люфтваффе.

– Не надо от меня требовать передачи этих сил сухопутным войскам, чтобы какой-нибудь генерал регулярно отправлял их в церковь.

Полевые дивизии люфтваффе не были отправлены в церковь. Утром 25 ноября 16-я полевая дивизия люфтваффе, выехав из Морозовской, проезжала через Нижне-Чирскую.

Дивизия была полностью моторизована, личный состав ее отличался отменным здоровьем, солдаты имели добротную одежду и, преисполненные чувством гордости, сидели в своих боевых машинах.

Солдатам на дорогах они говорили: «Хотим навести порядок».

А солдаты, стоя в грязи, поднимали свои головы и отвечали: «Ребята, если бы мы были вооружены так же, как вы, все выглядело бы здесь иначе».

Они хотели навести порядок, их намерения были бесспорны. Что же из этого вышло?

В тот же день они, сидя на своих машинах, со всем своим обозом выехали на исходные позиции. Все выглядело так, словно части приехали на парад, и это не предвещало ничего хорошего. Так оно и вышло.

Вечером следующего дня в Чирской уже располагался сборный пункт для тех, кто отстал от той же дивизии. Командир противотанкового подразделения вошел в бункер командира боевой группы капитана Гёбеля и, потеряв самообладание, прислонился к стене. Подразделение не сделало ни одного выстрела, подходившие отставшие солдаты задерживались на сборном пункте для того, чтобы отдать отступавшим немецким частям свои меховые пальто и маскировочную одежду. Они полагали, что находятся на второй линии обороны и что теперь у них будет возможность направить на русских дула своих пулеметов и пушек.

Если бы у любого отступавшего солдата спросили, слышал ли он что-нибудь о второй линии обороны, то он наверняка рассмеялся бы в ответ, как на хороший анекдот.

Вечером командир застрелился, из его подразделения в живых оставались еще двенадцать человек. Это был единственный выстрел, который был произведен из его пистолета.

Из остатков дивизии были сформированы боевые группы и рассредоточены по обеим сторонам дороги.

Танковые клещи смыкаются вокруг армии

На южной оконечности Калача, там, где большая дорога проходит восточнее Дона в сторону Нижне-Чирской, передовые танковые части русских наступательных сил из Клетской и Бекетовки сомкнулись вокруг 6-й армии, пройдя маршем двести пятьдесят километров.

6-я армия была окружена.

В этом кольце оказались: 4, 8, 11 и 51-й армейские корпуса, а также 14-й танковый корпус.

В их состав входили 44, 71, 76, 79, 94, 99, 100, 113, 295, 297, 305, 371, 376, 384 и 389-я пехотные дивизии, 3, 29 и 60-я мотопехотные дивизии, а также 14, 16 и 24-я танковые дивизии. Из подразделений люфтваффе: группа истребителей, эскадрилья ближней разведки, технический персонал и система обслуживания двух аэродромов, кроме того, 9-я зенитно-артиллерийская дивизия вместе с 37, 91 и 104-м зенитными артиллерийскими полками, 11 тяжелых и 19 легких зенитных артиллерийских батарей и, наконец, несколько частей войск связи люфтваффе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю