Текст книги "Тюркские мотивы"

Автор книги: Хайдар Бедретдинов

Зависть

 
Однажды высочайшим приглашеньем
Отшельника ввели на царский двор.
И после небольшого угощенья
Царь начал с посвящённым разговор:
 
 
«Довольствуетесь малым – аж завидно —
Святым житьём бежите от тщеты.»
В ответ дервиш: «Завидно мне, Правитель, —
Довольствуешься ещё меньшим ты.
 
 
Ведь мне принадлежат дороги, горы,
Сфер музыка и света волшебство,
Есть Бог в душе, а у тебя же кроме
Единственного царства – ничего.»
 

Турецкие песни

 
Жизнью пышущий край!
И стада твои тучны.
Урожайных плодов ты берёшь от земли.
Отчего ж так пролиты
Слезами горючими
Задушевные песни твои?
 
 
Работящий народ:
На заводах и в поле,
На невиданных стройках,
В путинах морских.
Отчего же так много
Рассыпано боли
В замечательных песнях твоих?
 
 
– Жизнь сегодня прекрасна!
Все руки – при деле.
Мы гордимся по праву успешной страной.
Но ведь были и войны, и голод у дедов —
Не грешно ли смеяться над прошлой бедой?
 
 
Над Тахиром с Зухрой,
Над Лейли и Меджнуном,
Над Ромео с Джульеттой
Мы плачем навзрыд.
Не смогли мы когда-то
Сберечь этих юных,
И сегодня за это нас мучает стыд.
 
 
Мы сегодня – на троне.
О! Слава Аллаху!
Наложил он на нас благодати печать.
Сердцем мы веселы, но помним о плахе.
Чтоб душа не черствела, поём мы печаль.
 

Караван-сарай

 
Нет Востока без базара,
Но о том особый сказ.
Вечер в караван-сарае
Проведём на этот раз.
 
 
Сядем на коврах уютных.
Яства разные – горой.
Дружеский кальян с тютюном —
Угощайся, дорогой!
 
 
Сладостей поднос воздушных:
Губки, пальчик везиря,
Соловьиных гнёзд ватрушки,
Ста названий кренделя.
 
 
Вот – зурна, комузу вторя,
Вспоминает о былом:
О каком-то давнем горе,
О дороге в отчий дом.
 
 
И дрожащими губами
Песни горькие свои
Ханума поёт, рыдая,
О несбывшейся любви.
 
 
Что ж, красавица, так плачешь?
Искренне тебя нам жаль.
Но всё ж легче и иначе
На свою глядим печаль.
 
 
Вышли парни полукругом,
Все движения – в одно.
На плечах друг друга руки
Как единое звено.
 
 
Разминаются недолго,
Вот уж танец – заводной:
Трель выплясывают ноги,
Зависая над землёй.
 
 
Что-то радостное будят,
Искры – в огненных очах.
Будто круг их – солнца бубен
На танцующих лучах.
 
 
Под удары барабана
Вышла юная краса,
Как кувшинка, с тонким станом,
Подсурмлёные глаза.
 
 
Не от взглядов ли нескромных
Пробежал озноб по ней?
По ковру ступая робко,
Плавных жестов льет елей.
 
 
Вьётся будто бесхребетна,
Начиная танца сказ,
И улыбкою-шербетом
Одаряет щедро нас.
 
 
Ах, турчанка! Ах, наяда!
Ворожит прохладу, зной.
И рука, колдуя взгляды,
Извивается лозой.
 
 
Бьётся рыбкой золотою,
Пойманною на крючок.
То звенит, как беспокойный
Колокольца язычок.
 
 
Чётки с длинными кистями
Завращала, как аркан.
Жертвами готовы сами
Стать её и раб, и хан.
 
 
Ударяясь в бубен прытко,
Скачут руки без узды,
Будто две живые рыбки
Над огнём сковороды.
 
 
Бьётся лань в припадке танца,
Рвёт невидимую сеть,
Ускоряя непрестанно
Ритма сладостную плеть.
 
 
Пляшут брови и ресницы,
Серьги, бусинки на ней,
Пляшут кольца и монисто,
Пляшут кончики ногтей.
 
 
Выше всех похвал, без лести
Плоти, духа красота —
Танец страсти, танец сердца,
А никак не живота.
 
 
То призывно тянет руки,
То губами говорит,
Будто бы рожденья муки
Нам поведать норовит.
 
 
Взмах руками – крылья чаек.
Плечи замерли вот так.
Бёдра маятник качают,
Учащаясь в каждый такт.
 
 
Содрогаясь мелкой дрожью,
Нерв желаний теребя,
Будто бы змея из кожи,
Хочет выйти из себя.
 
 
Блеск в глазах и пот на лицах,
Выбивают дробь перста —
Многие хотели б слиться
С нею в танце живота.
 
 
И старик, давно угасший,
Словно тронули струну,
Оживил лицо гримасой,
Сладостно сглотнув слюну.
 
 
Вечер, танцами согретый,
Утопает в клумбе звёзд.
И, сорвавшись с минарета,
Месяц сам собой плывёт.
 
 
Но ещё роняют лица
Свет восторженных очей…
То была одна страница
Сказки тысячи ночей.
 

Турки-месхетинцы

 
Если б слышали, плакали б камни
О судьбе твоей горькой, изгнанник,
Мой изгнанник-народ духом вольный
Претерпел за столетья довольно.
 
 
Бушевали истории волны.
Изгоняли, дробили нас войны.
В катастрофах таких сохраниться
Помогли только труд и традиции.
 
 
Предков путь начинался у моря.
След их знают Кавказские горы.
В Киргизстане, в Казахских степях
Наших предков покоится прах.
 
 
Вспоминать мы добром не устанем,
Как делили последнее с нами
Русский люд и казахи, киргизы
С нашей общей судьбой и Отчизной.
 
 
Сдюжил всё наш народ непокорный.
Не утратил язык свой и гордость.
Мы – трудяги, скажу без утайки.
Шибче нас разве только китайцы.
 
 
И поставили, строя без лени,
Мы дома аж для трёх поколений.
Недовольным быть нету причины:
Есть достаток и две-три машины.
 
 
Только, грянула тут перестройка —
Всех народных богатств перекройка.
Чтоб сподручней творить ограбленье,
Бомбу бросили нацразделенья.
 
 
Так Союз наш единый когда-то
Превратился в страну эмигрантов.
Повезло, может, в кои-то веки:
Приютила нас Родина предков.
 
 
Мы страной этой можем гордиться:
На подъёме памука царица.
С нами здесь поступили по-братски.
Может, кончились наши мытарства?
 

Стихи и молитвы

 
Стихи и молитвы —
Волшебные ритмы
Пульсируют в них, оживляя сердца,
Людей поднимают на труд и на битву,
И стойкими быть им дают до конца.
 
 
Стихи и молитвы
Нам душу питают —
Не зря был написан стихами Коран.
Все помыслы жизни из них вырастают
Отдельных людей и народов, и стран.
 
 
Стихи и молитвы
В единое слиты.
Являясь к нам с Неба певучей строкой,
Судьбы благодушной откроют калитку
И совести пустят туда непокой.
 

Марш турецкого народа

 
Мы бойкий народ. Нет восточной в нас лени.
Рождалось в седле не одно поколенье.
След наших деяний и конских копыт
Европа и Азия помнят, Египет.
 
 
Богатым Аллах одарил нас соседством:
Храним мы и греков, и римлян наследство.
Свободны религии здесь у людей:
В Стамбуле трезвонят десятки церквей.
 
 
Скачок дал стране нашей нации гений
Отец – Ататюрк – турецкий наш Ленин.
Реформы сумел он продвинуть вперёд,
Когда поддержал его сердцем народ.
 
 
Мы были в Европе, стремимся в Европу.
Туда мы несём свой строительный опыт.
И учимся сами настырно всему.
В упорстве уступим мы вряд ли кому.
 
 
Народ не чурается всякой работы.
Смотрите, как выросли наши курорты.
Где были веками пустыни всегда,
Там – агропромышленные города.
 
 
Америка, Азия, та же Европа
Давно полюбили отличный наш хлопок.
Всемирным становимся мы ателье:
Заказы – от лучших домов кутюрье.
 
 
И где бы я ни был, порою похоже:
Пол мира одето в турецкую кожу.
Заслуженно славу и гордость дают
Простых наших граждан стремленья и труд.
 
 
Поэзии, прозы звучит наша лира.
И Нобеля премией признана в мире.
И песни поёт для влюблённых сердец
Кумир молодёжи – известный певец.
 
 
А женщин, как наших свободных настолько,
Вы видели где-то ещё на Востоке?
Мы ценностью предков своих дорожим,
Язык и традиции свято храним.
 
 
Мы многие трудности в жизни осилим.
Ещё бы, нам быть потеснее с Россией:
Любые проблемы решить бы смогли,
Став мирной опорой на части Земли.
 

Русско-турецкий разговорник

 
В этот рай без всяких виз
Попадёшь: «Хош гельдиниз!»
Ждёт «Добро пожаловать!»
Каждого – пожалуйста.
 
 
Душ, горячая вода, —
Номер суперский – ода.
Как с балкона глянешь вниз,
Море плещется – дениз.
 
 
Загорает сразу плешь:
Солнце ярко здесь – гюнеш.
Аж кружится голова:
Воздух, как шербет – хава.
 
 
Голос подал муэдзин.
С добрым утром! – Гюн айдын!
Будет день – придёт навар —
Все стремятся на базар.
 
 
Здесь – торговая гульба:
«Здравствуй! Здравствуй!» —
«Мерхаба!» Как пройдёшься по рядам,
Праздник на душе – байрам.
 
 
Есть ли, мол, у Вас товар? —
Говоришь: «Нэ ёк, нэ вар?»
И звенит уже с утра:
«Сколько стоит? – «Кач пара?»
 
 
На вопрос ваш «Как дела?» —
«Слава Богу!» – «Инш Алла!».
«Вы, кардеш, откуда, брат,
Государства – мамлакат?»
 
 
Он с улыбкою ко мне:
«Как зовут Вас?» – «Адын не?».
Расхвалил и показал
Весь товар свой красный – мал.
 
 
«Вот – померь и то – прикинь,
Можно всё у нас – мюмким.»
Сторговались – по рукам.
Дело сделано – тамам.
 
 
Подружились, и глядишь:
Бонус выпадет – бакшиш.
Вслед рукою помахал:
«Вам счастливо!» – «Хошча кал!».
 
 
В бане нежащей – хамам —
Слышишь доброе – салям!
А зайдёшь в вечерний бар..
Тут же: «Ийи акшамлар!»
 
 
Утишает фраза стресс:
«Как живёшь?» – «Насылсынэз?»
Отвечаете вы им:
«Всё в порядке, мол», – «Ийим/».
 
 
А уйдёшь навеселе,
Вслед: «Пока!» – «Гюле-гюле!».
Гаснет поздняя свеча:
«Добрых снов!» – «Ийи гича!»
 
 
Уезжать бы не хотел —
Так прекрасно здесь – гюзел.
Было здесь комфортно нам:
«Тешеккюр!» – «Спасибо Вам!».
 

Восточные ритмы

Учителя

 
Есть обычай на Востоке —
Почитать Учителей —
Сердобольных и жестоких
В доброте святой своей.
 
 
А Учитель – это каждый,
Кто тебе хоть что-то дал,
Уберёг от зла однажды,
Слово доброе сказал.
 
 
Поругал тебя когда-то,
В ложный миг остановил,
Воспитал в тебе солдата,
Не жалея сна и сил.
 
 
Потому и не на месте,
А вперёд летит Земля,
Что живут всегда на свете
Доброты Учителя.
 
 
Пестуют неблагодарных,
Глупых, дерзких, дорогих,
Не надеясь, что когда-то
Добрым словом вспомнят их.
 

Мудрость

 
Почему в изречениях мудрости – горечь?
Отчего в них, чеканных, вдруг слышится грусть?
Сколько истин рождалось в трагическом споре,
Чтобы их повторяли потом наизусть.
 
 
Как же сладкой ей быть,
Если мудрость – уроки
Чьих-то горьких ошибок, обидных потерь?
Как веселой ей быть,
Если в жизни жестокой
Мы не сразу находим заветную дверь?
 
 
Всем искателям истин – и юным, и старым —
Отпускает её без лимита казна.
Человечества мудрость – потомкам подарок,
За который заплачено в прошлом сполна.
 

Пророк

 
О! Не убей в себе пророка
Катком тяжелым бытия,
Ведь откровенья ненароком
Роняю может быть и я…
 
 
Не возомни себя пророком,
Вспарив над прахом бытия.
Высокомерия уроки —
Родня душевного битья.
 
 
Притворством жизнь не исковеркав,
Дай, Бог, живущим по любви
Высокой славой человека
Иметь хожденье меж людьми.
 

Призванье

 
Весь мир уснул.
И лишь одни – в тревоге:
Сканируют судьбу детей в ночи
Избранники, что сопричастны Богу —
Родители, учителя, врачи.
 
 
Жизнь дали
И здоровье поддержали,
Смогли по буквам жизни научить
Достойные любви и подражанья
Родители, учителя, врачи.
 
 
Оставят след горячих дней угары,
Расстроят сон вставанья по ночам.
А будет ли потомков благодарность
Родителям, учителям, врачам?
 
 
Такая жизнь —
Лишь только по призванью,
Когда душа не киснет на печи.
И держат вместе с Богом мирозданье
Родители, Учителя, Врачи!
 

Притча

 
Печальные люди по лону Земли
Печальную ношу печально несли.
Прохожий спросил их, главу обнажив:
«Почил ли покойник? Остался ли жив?
 
 
Остался ли жив среди братства людей,
Взрастивши достойных и добрых детей?
И будет ли долго людьми он любим
В полезных поделках, сработанных им?
 
 
Колодец ли вырыл, Родник оградил,
Чтоб жажду прохожий свою утолил?
Напомнит ли людям, как добрый урок,
Им путь сокративший над речкой мосток?
 
 
В дом отчий идущих согреют родным
Макушки деревьев, посаженных им?
Хоть путь на Земле обрывается наш,
Но жить продолжает, что людям отдашь.
 
 
Плохое с ушедшим забудет народ,
А доброе в памяти долго живёт.
 

Авиценна

 
Пробыли год два брата Авиценна
В хранилище наук – в глуби Земли,
И знанья из Авесты сокровенной,
Как дар бесценный, людям понесли.
 
 
Но близнецы не поняли и сами,
Как, воплощая знанья в ремесло,
Один творил лишь благо чудесами,
Другой свершал, колдуя, только зло…
 

Лейли и Меджнун

 
На синеве Земли
Каждую сотню лет
Песню любви к Лейли
Снова поёт поэт.
 
 
Снова на нервы струн
Пальцы его легли.
Всхлипывает Меджнун:
О, Лейли!
 
 
Не увлекла его страсть
К золоту и вину,
Не опьянила власть,
Верил в любовь одну.
 
 
Что может быть ценней
Высших богатств Земли!
Кто может быть нежней,
Чем Лейли!
 
 
Много имен у ней —
Произносить их честь:
Джульетта, Изольда, Сольвейг, —
Всех и не перечесть.
 
 
Через столетья юн
В разных концах Земли
Песни поёт Меджнун
О Лейли!
 

Бабушка Зухра

 
У речки безымянной
Уже который год
Столетняя горянка
Вязанье продаёт.
 
 
Достойная осанка,
И сладко речь течёт:
Наполовину сахар
Наполовину мёд.
 
 
Воспеты горской лирой
Неведомой поры
И подвиги Тахира,
И молодость Зухры.
 
 
А род ее прекрасный,
Историею сед,
Наполовину – царский,
Наполовину – нет.
 
 
В глазах её серьёзных
Под гнетом трудных вех
Наполовину – слёзы,
Наполовину – смех.
 
 
А новый люд ей странен:
Не горд и духом слаб,
Наполовину – барин,
Наполовину – раб.
 
 
В изделиях товарок,
Что потеряли честь,
Наполовину – вата,
Наполовину – шерсть.
 
 
Лукавой прибауткой
Смешит народ до слёз
Наполовину в шутку
И целиком всерьёз.
 
 
За проданные вещи
Навару не берёт —
Наполовину брешет,
Наполовину врёт.
 
 
Из глаз ее чистейших
Струится добрый свет.
Дай, Бог, прекрасной женщине
Сполна счастливых лет!
 

Философские беседы

 
Изысканных бесед вкуснейшие минуты,
Ума и сердца пищи блаженные часы
Душевный достархан свой на московской кухне
Ты накрывешь щедро друзьям не для красы.
 
 
Разламывешь нан накопленных познаний.
На плечи мне – чапан душевного тепла.
Дух приподнимешь враз до выси мирозданья,
Чтоб будней злых печаль незначимой была.
 
 
Жена – устод, толмач, цветок, и тише мыши,
Обстирывать, кормить полк гениев не лень.
Лоза её даров могла б быть выше крыши,
Но кто б тогда играл великих тень?
 
 
Вокруг усталых глаз морщины лучезарны.
В них – радостей и мук и стран далёких след.
Как выращенный хлеб, людская благодарность
Питают пусть тебя и сто и тыщу лет!
 

Вступление к легенде

 
По своей природе влюбчив,
В новом для себя краю
Его рекам, долам, кручам
Песнь хвалебную пою.
 
 
Но не ветреный любовник
Очиняет мне перо —
Пред Землёю долг сыновний
Согревает вновь нутро.
 
 
В самых дальних закоулках
Не теряюсь чужаком:
Новый край, но в чувствах, звуках
Чем-то мне уже знаком.
 
 
Сердцем слышу голос предков.
Человечества всего,
Времена, когда от веку
Не делили ничего.
 
 
Многочисленны легенды,
Что идут из старины,
Словно горных тропок ленты,
Витьеваты и длинны.
 
 
Опыт, мудрость в них народа,
Вечный бой добра со злом,
Чуткая любовь к природе,
Путнику открытый дом.
 
 
И урок, и наставленье,
И далеких предков весть,
Чтобы не пришли в забвенье
Совесть, долг, почтенье, честь.
 
 
В них мечта о лучшей доле,
Если в рабстве край родной,
То посев стремленья к воле
Самой высшею ценой.
 
 
Детство вдруг припомнил сразу —
Передать лишь не берусь
Аромат восточных сказок,
Притч библейских тонкий вкус.
 
 
Об Иосифе и братьях,
Авиценны чудесах,
О небесной грозной рати,
О полетах на коврах.
 
 
Чем не университеты?
Воспитанья мастерство!
Люди впитывали с детства
Дух народа своего.
 
 
На майдане, повествуя,
Сам сказитель мог в сюжет
Влить и заповедь святую,
И родительский завет.
 
 
Сила слов была громадна
И молитв целебен звук…
А теперь подобных магов
Экстрасенсами зовут.
 
 
Так, Пророка в поднебесье
Заклинанье занесло…
Но сегодня всем известно:
Это просто НЛО.
 

Ангел-хранитель

 
Мы замкнуты от мира, от знакомых:
Ни выслушать, ни всхлипнуть самому.
Привычны повседневности оковам,
Мы не хотим услышать Жизнь саму.
 
 
И кто богат, тот более прижимист —
Не то, чтобы горбушку пополам.
Когда на помощь не приходим Жизни,
То и она не помогает нам.
 
 
И вроде как, себя узнать боимся
Поглубже, с кем-то сблизившись едва.
И новых встреч упорно сторонимся,
За лживые упрятавшись слова:
 
 
Мол, некогда, попозже, извините…
Устами незнакомца, может быть,
О чём-то важном ангел мой хранитель
Хотел в тот раз со мной поговорить?
 

Увижу

 
Увижу я тебя и вновь ослепну —
О, как твои черты великолепны!
Услышу я тебя – захватит дух:
Даруется слепцам острее слух.
 
 
Я песнь сложу израненный тобой —
Ты знаешь, как умеет петь слепой!
За годы слепоты стихом собрал
Я милостыню искренних похвал.
 
 
Слепой, дивлюсь я слепоте людей:
То – похвала жестокости твоей!
 

Черты твои

 
В Бухаре блистал Саади,
В Самарканде – Навои.
Лишь твоей улыбки ради
Я пишу стихи свои.
 
 
Но порой нежданной вестью
Твое лунное лицо
Нахожу в стихах и песнях
Двух прославленных певцов.
 
 
Ты их мысли озаряла,
Вязь арабская хитро,
Им послушная, плясала
Под гусиное перо.
 
 
Миг и вечность в твоем взгляде,
Потому черты твои —
В светлых рубаях Саади
И в поэмах Навои.
 

Сын

 
Ладный сын растёт и крепкий,
И красив он, и пригож,
И на всех, пожалуй, предков
Понемножечку похож:
Папин нос, улыбка мамы,
Волосами – чистый дед.
Каждый день мы открываем
Несколько родных примет.
Наши глазки, губы, мочки
Я с любовью узнаю…
Только голову, сыночек,
Ты имей всегда свою.
 

«Сын пристал ко мне с вопросом…»

 
Сын пристал ко мне с вопросом:
«Папа, ты ведь молодой,
Отчего же эта проседь
Опалила волос твой?»
 
 
«Слушай, сын, моё признанье:
Доля в том твоей вины —
Мне твоё непослушанье
Прибавляет седины.»
 
 
Сын мой, глазками моргая,
Тяжко выдохнул в ответ:
«Вот теперь я понимаю,
Почему наш дед так сед.»
 

На востоке

 
Нет на свете вишен слаще,
Чем в которых червь иль яд.
В жизни – так: «Порочней – краше», —
На Востоке говорят.
 
 
Только там, в небесном рае,
Где одно добро творят,
Вишни в соке дозревают, —
На Востоке говорят.
 
 
От людей же их скрывают,
Ибо вишни те таят
Счастье тех, кто их срывает, —
На Востоке говорят.
 
 
Мне совсем не надо рая.
Пусть потом гореть в аду —
Нетерпением сгорая,
Я тебя всё ж украду.
 
 
От условностей свободны
Мы взрастим земной свой сад,
И тогда пусть что угодно
На Востоке говорят!
 

Молитва

 
Я каждый день иду к тебе на исповедь.
Я причащаюсь именем твоим.
Мои грехи ты отпускаешь письмами,
Вокруг которых светится твой нимб.
 
 
Я каждый день творю тебе молитву.
В стихах моих – знаменье и поклон
Божественному солнечному лику,
Которым храм любви мой освящён.
 
 
И в тайный миг, призывам страсти внемля,
Когда сердца желанием горят,
Не ты ко мне спускаешься на землю,
А возвышаешь до себя меня.
 

Календари

 
В календарях я чисел не черкаю.
Какой бы ни был у разлуки срок,
Ни от каких секунд не отрекаюсь,
Пусть даже я заполнить их не смог.
 
 
Смотреть мне на кресты черканий страшно,
Как будто здесь расстрелян целый взвод,
Как будто похоронен день вчерашний,
А он во мне мучительно живёт.
 
 
Всё прошлое храню я свято в сердце,
На прожитом не ставлю я кресты.
Меня, как гостя, принимает детство,
Те дни, что навсегда в душе чисты.
 

Путешествие

 
Мы друг к другу путешествуем с тобой,
Совершая сердцем путь неблизкий,
И растет нелегкою ценой
Многотомник нашей переписки.
 
 
В качестве паломников святых,
Отрешившись от терзаний быта,
В этих путешествиях чудных
Сколько уже сделано открытий!
 
 
Раны, нанесённые судьбой,
Мы на нитку радостей нанижем.
Надо ж было сделать путь такой,
Чтобы стать еще друг другу ближе!
 

Родовое древо

 
Сам – татарин, русский – сын,
Внук рождён в Австралии.
Будет правнук гражданин
Марса? И так далее..
 
 
Для кого-то, может, странно —
Отзывались – ночь-полночь —
Люди: «Сын ты Сулеймана?
Чем – скажи – тебе помочь?»
 
 
Языком общенья даром
Обладал он. А теперь
И при имени Хайдара
Отворяют люди дверь.
 
 
Сын трудом за морем дальним —
Уважения причал.
Ещё в детстве «помогальник»
Сам себя он называл.
 
 
Внук! Как все тебя встречают!
Как внимательны врачи!
В жизни всё ведь не случайно —
Тот язык и ты учи.
 
 
Посмотри на наше древо —
Сколько славных там имён!
Там татарская деревня
Незапамятных времён.
 
 
Их уроки не забыты —
До сих пор добро творят.
И встречаются в молитве
Их «салям» и наш «рахмят».
 
 
Можешь ими ты гордиться:
Дед и пра, и пра-прадед
Жили так, чтоб не стыдиться
Мог ты через сотню лет.
 
 
Чтоб от сердца, не жалея,
Предлагали кров и хлеб
Сыну славному Андрея
Со словами: «May I help?»
 
 
Чтоб с готовностью forever
Внуки и твои могли
Словом отвечать и делом
На: «To be or not to be?»
 

Человек

 
Рядом с Вами человек.
Вы его не замечали —
В дни расстройств и в дни печали
Он слезу стирал Вам с век.
 
 
Рядом с Вами был чудак.
Слово доброе нёс людям,
Не считая это трудным,
Делал это просто так.
 
 
Ну и что же из того —
Он не дал Вам капитала,
Но чего-то всё ж не стало,
Как не стало здесь его…
 

Храм доброты

 
Не превращайте храм в каменоломню —
Доступность лишь обманывает нас.
Поступок остается вероломным,
Пусть и свершен без посторонних глаз.
 
 
Ломая кладку, мы ломаем Память,
Раствор души тех предков дорогих
И часть души, в наследство взятой нами
От мучеников – грешных и святых.
 
 
Храм истин добрых, нравственных устоев
Оставим ли потомкам хоть один?
А новое, на разрушеньях строясь,
Грозит холодным будущим руин!
 

Поминальная

 
Оставив заботы земные и битвы,
Ушли вы, не взяв суеты никакой.
Читаем, о Вас вспоминая, молитву
За ваш неземной, уже вечный покой.
 
 
Сидим, вспоминаем, как будто вы – рядом,
Как будто смеялись вы с нами вчера.
И ищем ушедших потерянным взглядом.
Ах, где посиделок былых вечера!
 
 
Бабули и дедушки, папы и мамы.
Сестрицы и тётушки, братья, дядья…
За этим столом собиралась немало
Такая большая когда-то родня.
 
 
Вас помнит и вырытый вместе колодец.
И помнит заросший заброшенный сад.
Часы – ваш подарок – по-прежнему ходят.
С портретов глаза нам грешить не велят.
 
 
В поделках, в уюте, в дому, в огороде
Трудов ваших добрых встречаем следы.
Черты, так знакомые, люди находят
Во внуках, которых не видели вы.
 
 
Молитва звучит поминальною песней —
Привет наш душевный на небо вам шлём.
При жизни в бараках вам было так тесно —
Надеюсь, не тесно вам в сердце моём!
 

Осенняя песня

 
Ты снова пришла,
Забросив дела.
И ясно, что нет тебя краше.
Зелёный твой сон
Огнём опалён.
Но где ж ты, скажи, была раньше?
 
 
Проносится время, бесцельно течёт.
Но вдруг мы становимся старше.
И кажется, вот они: слава, почёт…
Ах, если бы чуточку раньше!
 
 
Живёшь, от себя же до времени скрыв
Приятельств иных фальшь на фальши.
И всё же однажды вскрываешь нарыв,
Но лучше бы всё-таки раньше.
 
 
Вся жизнь – как полёт. Но не дан парашют.
И миг приземления страшен.
Прощенья за все я грехи попрошу,
Но надо бы, видимо, раньше.
 
 
И осенью дивною дум хоровод
Уносит нас выше и дальше.
А что впереди – не зима ли нас ждёт?
Зачем же пришла она раньше?
 
 
Но Ангел спустился и строго спросил:
Что можешь ты в жизни итожить?
Ах, дали б мне время и чуточку сил,
Чтоб мог я ответить попозже!