Текст книги "Край обетованный"

Автор книги: Харуки Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Я снова пошел к директору и сказал, что все-таки решил расстаться со школой. Учитель уходит посреди учебного года. Представляете, что это такое? Тем не менее директор отнесся ко мне с пониманием и предложил взять отпуск по болезни до конца летних каникул. Однако это ничего не меняло – все равно, уйдя в «Аум», я уже не смог бы работать. Поэтому я резко оборвал эту связь, даже ни с кем не попрощался. И, конечно, подставил школу. Все наверняка ругали меня «безответственным типом», но мне было все равно.

Я стал послушником седьмого июля. Перед этим связался с родителями, и они тут же приехали. Я числился в отпуске по болезни до конца июня. Знали бы вы, как они на меня ополчились! Я пустил в ход все свое красноречие, но убедить их так и не сумел. Слова на них не действовали. Они знали, что я интересуюсь буддизмом, и ничего не имели против моего увлечения. Но «Аум Синрикё», по их мнению, не буддизм. Я им доказывал, что так только кажется, а на самом деле «Аум» и есть самый настоящий буддизм. Впрочем, если со стороны посмотреть, то ничего другого от родителей ожидать было нельзя.

Они требовали, чтобы я немедленно возвращался домой, на Хоккайдо. «Или едешь с нами, или отправляйся к "ним". Решай немедленно. Прямо сейчас». Хорошо быть молодым: сделал что-то не так – еще можно исправить. А когда тебе за тридцать, даже если захочешь переделать, отступать уже некуда. Это меня страшно угнетало. Вернуться на Хоккайдо значило вернуться к прежней жизни. Только и всего. Это ничего бы не решило. Я считал, что единственный выход в моем положении (опасном для психики) – идти до конца своей дорогой. Так я сделался послушником, хотя это решение далось мне с большими муками.

В школе у меня был один хороший приятель-коллега. Почти каждый день он приходил ко мне, приносил пиво и начинал: «Ну не можешь ты взять и уйти к ним!» Уговаривал чуть не со слезами. Но ведь я собирался сделать именно то, о чем думал с самого детства. «Извини, я уже все решил». Вот и все, что я мог ему сказать.

Вступив в братство, я тут же уехал в Асо4747
  Город в префектуре Кумамото на о. Кюсю.


[Закрыть], в местечко Наминомура. На стройку. Там как раз заканчивали крышу на объекте «Аум». Работа была тяжелая, но интересная, совсем другая, если сравнить с тем, чем я до этого занимался. Совершенно новое ощущение, как будто включился другой участок мозга. Потом была какая-то работа у Фудзи4848
  В районе горы Фудзи располагалось несколько объектов «Аум Синрикё», где сектанты, в частности, пытались наладить производство отравляющих газов.


[Закрыть], после чего меня перевели в Камикуисики в бригаду бетонщиков на строительстве Сатиама № 24949
  Сатиам (санскр. истина) – так назывались объекты, сооружаемые «Аум Синрикё».


[Закрыть].

Первое время после прихода в братство называлось «накоплением добродетели». Новообращенные занимались главным образом обслугой, подсобными работами. Духовная практика тоже была, но совсем немного. В основном – работа. Зато никаких обязательств, никакой ответственности. Не то что когда я работал в школе. Я чувствовал себя как пришедший в какую-то фирму новичок, которому остается только выполнять то, что ему говорят вышестоящие. В психологическом смысле это очень удобно.

И все же меня не отпускала тревога – ведь, как говорили родители, я отрекаюсь от реальных ценностей окружающего мира. Мне уже четвертый десяток. А вдруг ничего не получится, что тогда? И у меня созрело убеждение, что нужно всего себя вложить в духовную практику. Иного выхода нет. Назад уже не вернешься. Надеяться не на кого. Сам выбрал этот путь, и если я не уясню для себя чего-то важного, уход из мира ничего не даст. Все равно ни с чем останусь.

На следующий год5050
  1991. – Прим. автора.


[Закрыть], в сентябре, я снова поехал в Асо, на этот раз в составе так называемой «детской группы». Мне поручили учить детей послушников. Всего набралось семьдесят-восемьдесят ребятишек. Я преподавал им естествознание. Были еще учителя – по японскому и английскому языку, другим предметам. Они, как правило, раньше работали в школе или имели учительский диплом. Мы составили свою учебную программу, и вообще все было почти как в настоящей школе. А Наоко Кикути давала нам уроки музыки. Она окончила педагогический университет.

Наверное, все с религиозным уклоном?

На уроках японского в качестве учебных пособий использовали буддийские сутры. Но естествознания это не касалось. В самом начале, правда, возник вопрос, как увязать науку с учением «Аум». Я обратился с ним к Основателю, и он ответил: «Наука – это мирская жизнь, так что можешь делать что хочешь». Я еще переспросил, правильно ли я его понял (смеется). Так что у меня проблем не было. Я записывал на видео телепрограммы и переносил их на бумагу. Получалось что-то вроде учебника. Прошлый опыт помог составить собственную учебную программу. Мне было интересно. По ходу дела я переехал из Асо в Камикуисики. Детям тоже приходилось кочевать с места на место. Среди моих учеников были и дети Основателя, и иногда я слышал от него, что им нравятся мои уроки. Я прозанимался с детьми около года, а потом перешел к духовной практике.

Если говорить о Вере, то Учитель обладал потрясающей силой. В этом я нисколько не сомневаюсь. Увидев человека, он сразу находил для него слова, которые проникали в его душу. В нем ощущалась колоссальная энергия. Позже меня перевели в Министерство обороны и поручили установку и обслуживание космо-очистителей. По этим делам я дважды в неделю ходил к Учителю домой и еще следил за воздухоочистной системой на его машине. Мне доводилось с ним разговаривать. В его словах был большой смысл, они заставляли задумываться. Я чувствовал, что он действительно делает все возможное для моего блага и развития. Если сравнить это с тем, каким его рисуют в суде, получится огромная разница.

В суде свидетели заявляют: «Приказания Учителя выполнялись беспрекословно». Но по своему опыту могу сказать: сколько раз бывало, что, получив от него какое-то распоряжение, я не соглашался и предлагал: «А может, сделаем так?» И он говорил: «Ты прав, пожалуй. Давай, действуй». Так что, по крайней мере в моем представлении, Учитель не навязывал другим людям свою волю.

Может быть, с разными людьми он вел себя по-разному, и это зависело от приказаний и того, кому они отдавались?

Не могу сказать. Для меня это темный лес. У каждого человека сложился свой образ Учителя.

Что значил Учитель – Асахара – лично для вас? Можно называть его гуру или ментором, но, как мне кажется, каждый верующий несет свое, отличное от других, представление об этом человеке.

Для меня Учитель был духовным наставником. Не пророком, а человеком, который окончательно разрешил мои сомнения в том, что касается учения буддизма. Их мне растолковал. Можно читать буддийские сутры, но это не более чем слова на бумаге. Можно погружаться в них сколько угодно – это, конечно, не «дзэн полевой лисицы», но все равно получится убогое извращенное толкование. А требуется совсем другое: через правильную духовную практику шаг за шагом двигаться к истинному пониманию. Сделал шаг – остановись, оглянись, чтобы понять, чего достиг. И все сначала. Чтобы идти таким путем, нужен учитель, который поведет тебя в верном направлении. Это как с математикой. Достигнуть определенного уровня можно лишь с верой в человека, который тебя учит. Выучил одну формулу, потом другую. Вот так надо.

Однако бывает, что на каком-то этапе у человека возникают сомнения: а прав ли учитель? Вот, к примеру, Армагеддон или франкмасоны. Вы в это верите?

Про масонов – отчасти верю. Хотя, конечно, не всему, что о них говорят. Однако слово «масоны», думаю, характеризует то, что происходит вокруг, в широком смысле. Я имею в виду материализм, разрушающий дух.

С прошествием времени характер «Аум Синрикё» изменился. Организация стала скатываться к насилию. Производство огнестрельного оружия, разработка отравляющих газов, расправы, пытки… Как вы отнеслись к такому повороту?

До меня это как-то не доходило. Я только потом понял. А пока был в «Аум», совершенно не представлял, что происходит, хотя и чувствовал, что давление извне становится все сильнее. Люди начали болеть, у многих появились проблемы со здоровьем. Может, я лишнего скажу, но в братство стали проникать шпионы.

Вы знали конкретно таких шпионов?

Нет. Но мы находились под колпаком у службы безопасности, и они наверняка засылали к нам шпионов. Хотя доказательств у меня нет.

В обществе сложилось мнение, что зариновая атака в подземке – дело рук «Аум», от начала до конца. Так ли это? Ясно, что «Аум» – главное действующее лицо в этой акции, но мне кажется, что в ней в разной степени замешаны и другие люди и организации. Если эти факты всплывут, поднимется большой шум, поэтому здесь работает чья-то воля – правду скрывают намеренно. Хотя, разумеется, доказать что-либо очень трудно.

Да, наверное. Но давайте вернемся к жизни в вашей организации. Все ли в ней было гладко?

Нет, были и проблемы, конечно. Когда я в первый раз приехал в Асо, меня поразило, какой там бардак творится. То, что мы построили, тут же было решено снести. Как выяснилось, зря старались, не подходит. Совсем как на школьном празднике. Там все вместе собирают какую-нибудь модель, из кожи вон лезут, чтобы лучше получилось, а праздник кончился – и всё на помойку. Ситуация – один к одному. На такие праздники денег выбрасывают – ого-roi А зачем? Потому что, работая вместе, можно многому научиться: ладить с людьми, приобретать разные навыки. Другим невидимым глазу вещам. Для этого строят, не жалея сил, а потом ломают. В каком-то смысле это присутствует и в духовных практиках. Делая общее дело, человек лучше понимает себя.

Может, просто проект был никуда не годный ?

Не исключено (смеется). Впрочем, в любом случае от нас ничего не зависело. Оставалось лишь делать что говорят. В конце концов, в Японии все фирмы так работают. Одни в большей степени, другие – в меньшей.

Но ни одна фирма не станет строить плотину, чтобы сразу ее сломать.

Да, до такого не дойдет, пожалуй.

А были такие, кто возражал, жаловался на безалаберность?

Всякие были. Кто-то высказывался, кто-то нет.

Какое-то время я состоял в работавшей под руководством Мураи научной группе и изучал процесс выделки свиной кожи для барабанов, которые мне поручили делать. Чем только не приходилось заниматься! (Смеется.) Я ездил в институт, специализировавшийся на этой теме, разбирался, какая порода дерева больше подходит, начал с самых основ. Но мне никак не удавалось подобрать правильное дерево. До конца дело так и не довели, а меня перевели на разработку космо-очистителей. Я уже говорил о них. Это такие огромные устройства для очистки воздуха.

Впоследствии эту тему – и меня заодно – перевели в только что созданное Министерство обороны. Это было в 94-м году. Неслабо, да? Я имею в виду название (смеется). Со стройки – в науку, потом в Министерство обороны. Я не относился всерьез к таким вещам. Так дети в школе играют – собираются в группы и каждого назначают на какой-нибудь пост. Кого-то даже «премьер-министром». Мне и в голову не приходило, что из нас пытаются сделать что-то вроде настоящего государства.

Моя работа состояла в обслуживании космо-очистителей. Всего было изготовлено порядка шестидесяти крупногабаритных установок для наружного монтажа. На их основе позже стали делать очистители для помещений и аппараты, в которых использовался активированный уголь. На нас лежало техобслуживание всей этой техники. А это было посложнее, чем ее изготовление. Проблем хватало – то утечка жидкости, то неисправный мотор, то еще что-нибудь.

Космо-очистители стояли в Сатиаме № 7, то есть на заводе, где получали зарин?

У меня не было допуска туда. Если б был, я точно не сидел бы здесь сейчас.

В тот самый день – 20 марта 1995 года – я находился в Камикуисики, в Сатиаме № 2, и ждал, когда явится полиция. Мы уже знали, что это произойдет. Кажется, с нами еще было несколько журналистов. Девять утра, полиции все нет. Я подумал: «Значит, не сегодня», – и пошел работать. Включил радио – передавали, что в токийском метро что-то случилось. Вообще-то слушать радио нам запрещали, но я все равно слушал (смеется). Обсудив новость с приятелем, мы решили: «Опять на "Аум" начнут сваливать». Полицейские нагрянули с обыском через два дня.

Вы допускаете сейчас, что газовая атака в подземке – это дело рук людей из «Аум»?

Допускаю. Раз эти люди сами признались и их отдали под суд, значит, так оно и есть. Хотя я и сейчас кое-чего не могу понять.

А как насчет вины Асахары?

Его должны судить по закону, если он виноват. Однако, как я уже говорил, есть огромная разница между Асахарой, каким я его воспринимаю, и тем человеком, которого мы видим в суде… Это, конечно, незаурядная личность – как гуру, как религиозная фигура. Поэтому мне еще нужно время, чтобы разобраться…

И потом, я приобрел в «Аум» много ценного, настоящего. И оно сидит во мне. Хотя это другое… а если что-то плохо – значит, плохо. Это надо четко разделять. Что я и пытаюсь сейчас сделать. Внутри себя. Честно сказать, я плохо представляю, что будет дальше, в том числе и со мной.

Обычно люди думают, что у буддизма и «Аум Синрикё» нет ничего общего. Говорят, что «Аум» создана только для «контроля над умами». Но я хочу сказать: не все так просто. Для меня, во всяком случае, «Аум» – пусть в этом и есть небольшое преувеличение – это нечто, на чем строилось мое существование на третьем и четвертом десятке лет.

Я слышал, что тибетские эзотерические практики подразумевают тесную связь между гуру и учеником, абсолютную покорность воле учителя. Но предположим такую ситуацию: с человеком, который на первых порах был замечательным учителем, по ходу дела происходит что-то странное. Говоря компьютерным языком, в него проникает вирус и нарушает его функции. И нет никакой третьей силы или системы, способной заблокировать этот процесс.

Не знаю…

Так вот. В этом изначально заложена опасность. Я имею в виду абсолютную покорность. На этот раз вы оказались в стороне, но если рассуждать логически, в следующий раз гуру прикажет: «Делай по-а!» и придется подчиниться, да?

Но такой порядок – свойство любой религии. Разве нет? Хотя, если бы мне так сказали, я бы, наверное, не смог. Хм-м… может, у меня покорность не на том уровне {смеется). Не могу всего себя отдавать. Иначе говоря, я еще слаб. Кроме того, у меня такой характер – если не будет уверенности, что так нужно сделать, с места не сдвинусь. В любом деле. Избыток здравого смысла, что ли.

Предположим, вас убедили. Тогда бы вы сделали? То есть если бы вам сказали: «Тэрахата-сан! Видите, какая ситуация? Надо делать по-а». Если бы все-таки вас убедили, что тогда?

Даже не знаю. Да нет… Хм-м… Трудно сказать.

Я хочу понять, какое место в учении «Аум Синрикё» принадлежит личности, человеческому «я». Что в процессе духовной практики вы передоверяете гуру, а что оставляете решать себе? Я пока еще этого не понял из нашего разговора.

В сущности, человек не может быть абсолютно независим. На него обязательно что-то влияет. Окружающая среда, жизненный опыт, образ мыслей. Так что это большой вопрос – как далеко простирается подлинное человеческое «я». Буддизм начинается с осознания того, что «я», о котором человек думает как о своем собственном, на самом деле таковым не является. На самом деле буддизм дальше всего стоит от так называемого «контроля над умами». Ему куда ближе мысль Сократа: я знаю, что ничего не знаю5151
  Сократ (ок. 470-399 до н. э.) – древнегреческий философ, один из родоначальников диалектики как метода отыскания истины путем постановки наводящих вопросов.


[Закрыть].

Наверное, можно сказать, что человеческое «я» делится как бы на две половины – внешнюю и подсознательную, ту, что находится в глубине. Это своего рода «черный ящик». Некоторые люди видят свое жизненное предназначение в том, чтобы доискаться до истины и открыть этот «ящик». Это что-то вроде астрала, о котором вы говорили.

Средством понимания, постижения того, что запрятано у человека внутри, является медитация. С точки зрения буддизма где-то в истоках человеческого подсознания лежит сущностная деформация. У каждого – своя. Медитация дает возможность ее выправить.

По-моему, человек должен сделать одновременно две вещи – открыть «черный ящик» и усвоить, впитать в себя его содержимое.

Иной путь просто опасен, с разных точек зрения. Но когда я слышу, что говорят люди, совершившие это преступление, мне кажется, что им такая задача не по силам. Я не вижу у них сочетания анализа и интуитивного чувства. Точнее говоря, они только анализируют, а в интуиции полагаются на кого-то другого. В результате их мировосприятие становится крайне статичным. Поэтому когда появляется динамичная личность, вроде Асахары, и говорит: «Это надо сделать», они не могут сказать «нет». Так, наверное?

Я не знаю толком, как к этому относиться, хотя понимаю, что вы имеете в виду. Разум и знание?

Но с другой стороны, есть люди, которые не имеют никакого отношения к этому происшествию, кто изо всех сил стремится к духовному совершенствованию и спасению. Конечно, «Аум» совершила ужасные вещи, тут уже ничего не исправишь. Но что же получается? Людей, не сделавших ничего плохого, могут арестовать за любой пустяк, и вообще, им тяжко приходится. Например, стоит мне выйти на улицу, как полиция тут же увязывается следом. На работу не устроишься. Те, кто раньше жил в братстве, даже жилья себе найти не могут. Журналисты пишут на эту тему односторонне, как им нравится. Неудивительно, что нам все труднее приспосабливаться к жизни в этом мире.

Нам говорят: откажитесь от своей веры, и общество вас примет. Но надо иметь в виду, что у тех, кто в свое время стал послушником, были чистые помыслы. В некотором смысле, у этих людей слабая психика. Живи они обычной жизнью – работали бы, как все, и при этом занимались духовным совершенствованием, никто бы им слова не сказал. Но они не могли так жить и временно отделились от мира – ушли в послушники. Их натура тяготится узами мирской жизни, ее проблемами.

Структура «Аум» сильно изменилась. Принципиальным образом. Со стороны может показаться, что все осталось как прежде, но это не так – организация трансформировалась изнутри. Она возвращается к тому, с чего все начиналось, – к йоге. Хотя, узнав, что во главе братства теперь сын Основателя, люди могут возмутиться: дескать, они так ничему и не научились.

Я не буду возмущаться, но если ваша организация не отреагирует на то, что совершили ее члены, не сделает для себя выводов и не принесет публичные извинения, если и дальше все будет идти как сейчас, вам никто не поверит. Вы можете сказать: «Это сделали другие люди. Наше учение в основе своей правильное. Мы сами пострадали», – но вы вряд ли так легко отделаетесь. Опасные гены лежат в самом характере «Аум», в происхождении вашего учения. Я считаю, что ваша организация обязана учесть полученные уроки и объявить об этом обществу. И тогда можете дальше исповедовать свою веру.

Постепенно, по частям, мы стараемся подойти к какому-то промежуточному итогу. Сделать что-то вроде отчета, пусть и неполного. Но разве кто-нибудь его опубликует? Нам тоже хочется, чтобы люди указали, в чем мы ошибались. Жаль, буддийское духовенство не желает иметь с нами дело.

А может, это из-за того, что вы говорите с людьми только на своем языке, излагаете суть вещей по-своему? А им требуется другое: обыкновенные слова, обыкновенная логика. Иначе не получится. Если с людьми не разговаривать, а вещать, никто слушать не станет.

Да… Это сложный вопрос. Что будет, если мы заговорим обычным языком? (Смеется.) Ведь о нас чего только не писали… Уже никто не поверит, все равно ненавидеть будут. Что ни скажи, журналисты все равно по-своему подадут, совсем не так, как на самом деле. Среди СМИ не найдется ни одного, которое рассказало бы о наших истинных намерениях. Хоть бы кто-нибудь пришел, как вы, и выслушал. Надо признаться, искренним быть нелегко, даже если тебя просят. И когда люди говорят, что мы прилагаем недостаточно усилий, это в какой-то мере верно.

Проблема в Основателе братства, в том, что почти ничего не говорится о его истинных намерениях. Во всяком случае, как мне кажется, что касается газовой атаки, все упирается в это. И хотя нам очень хочется объяснить обществу, что же все-таки тогда произошло, это не очень получается.

Я все еще числюсь в «Аум», но мне хочется, чтобы вы поняли: покинувшие братство не думали, что в нем все плохо на сто процентов, а те, кто держится за него, вовсе не считают его на те же сто процентов безгрешным. Многие не знают, уходить или оставаться, колеблются – пятьдесят на пятьдесят. Поэтому средства информации не правы, изображая дело так, будто в братстве остаются только самые твердолобые. Напротив, наиболее преданные приверженцы Асахары уже ушли.

Может статься, те, кого все-таки одолели сомнения, завтра вернутся, а те, кто пока устоял, завтра же с братством расстанутся. Сейчас всем очень тяжело. Бывает, ко мне заходят посоветоваться люди, которые вышли из «Аум», и мы разговариваем на эту тему. О себе могу сказать: в последнее время стало немного легче, а то раньше только об одном и думал – смогу ли опять жить в этом обществе.

Сейчас я зарабатываю на жизнь уроками. Мы здесь друг другу помогаем, ведем общее хозяйство. Парень, с которым я живу, подрабатывает на стройке. Он тоже хотел с вами встретиться, когда узнал, что вы придете, но у него работа, ничего не поделаешь (смеется). Тут у всех с работой проблемы – стабильности нет, каждый надеется получше устроиться. Например, сосед за стенкой. Водитель грузовика. Уже порядочно работает. Но стоит ему только рот открыть, сказать, что он из «Аум», – сразу места лишится. Вот он и молчит. Естественно.

За эту комнату мы платим в месяц сорок две тысячи иен. Есть душ, но без ванны. На что мне еще тратить, кроме квартплаты? Телевизор я не смотрю, дорогих вещей не покупаю. Едой нас обеспечивают. Ну, еще за свет и отопление немного надо. Так что на двоих шестидесяти тысяч достаточно. Вполне можно месяц прожить. Студенты сейчас тысяч сто тратят, правда? А у нас все так же скудно живут, как я.

Журналисты твердят, что «Аум» активно занимается бизнесом, но это неправда. Конечно, связанная с братством акционерная компания «Алеф» все еще работает, но дела у нее идут неважно, потому что все время вмешивается полиция. Среди послушников есть пожилые люди, которые могут работать только на дому, есть больные. За ними надо ухаживать, кормить. Для этого все должны работать. Это же общее дело. Поэтому, сказать по правде, финансовое положение у нас не блестящее.

А как дела у «аумовских» детей, которых вы учили?

Они все вернулись к обычной жизни, учатся в обычных школах. Родителям пришлось уйти из послушников – детей надо растить, а для этого случайные заработки не годятся. Представляю, чего им стоило найти нормальную работу!

О детях я мало что знаю. Было много случаев, когда их насильно разлучали с родителями. Для кого-то, наверное, это была настоящая травма. Вполне возможно, кто-то из них и сейчас живет в отрыве от родителей. Хотя, должен сказать, они ребята что надо, палец в рот не клади. Повоевал я с ними в свое время. Так что, может, у них все нормально (смеется). Хм-м… интересно, почему они такие? Не знаю. В них столько энергии по сравнению с другими детьми. Столько озорства. Такие непослушные. Никакого сладу с ними не было.

Наше учение отрицает физическое наказание и вообще насилие. Наш базовый принцип – поговори с человеком по душам и убеди его силой логики. Мы – послушники и должны жить по нашим наставлениям. Не будем их придерживаться – кого же мы сможем убедить? То же самое что уговаривать кого-то не курить, дымя в присутствии этого человека сигаретой. Никто не поверит. Дети здорово замечают за взрослыми такие несообразности. Я слышал, кого-то из наших детей отправили в исправительные дома. Пускай там с ними помучаются (смеется)5252
  Вскоре после этой беседы Тэрахата покинул секту. – Прим. автора.


[Закрыть].