Текст книги "Игрунка в ночи (сборник)"

Автор книги: Харуки Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Атака старика Мусикубо

– Я старик Мусикубо, – сказал старик Мусикубо и откашлялся.

– Да, я знаю, – ответил я. В наших краях все знают старика Мусикубо.

– Извините за неожиданность, но я хотел бы сегодня поговорить с вами о девственности юных дев.

– Стойте, стойте. Я сейчас готовлю ужин. Не могли бы мы отложить разговор? – сказал я.

Хотелось сразу же выставить его, однако старик Мусикубо догадался и юрко просунулся в дверь.

– Я не отниму у вас много времени. Готовьте себе на здоровье. Поговорим и так.

Ничего не поделаешь. Вот ведь незадача, подумал я и стал проворно шинковать чеснок и баклажаны.

Старик не промах, забрался ко мне через черный ход. Обычно старик Мусикубо ведет себя как выживший из ума старик, но бывает, что котелок у него варит что надо.

– А что вы готовите? – с интересом спросил меня старик Мусикубо.

– Спагетти с чесноком и баклажанами и салат с фасолью.

– И это у вас такой ужин?

– Да, – ответил я.

И вообще – кому какое дело, чем я ужинаю? Когда мне хочется фасоли, я ем фасоль, когда хочется тыквы, ем тыкву. Да и разговаривать со стариком Мусикубо о девственности юных дев я вовсе не обязан. И только я открыл рот, чтобы сообщить ему об этом, как подумал: если я восстановлю против себя старика Мусикубо, никто ведь не знает, что он потом наговорит соседям. Поэтому я перетерпел и ничего не сказал. Все равно старик Мусикубо уйдет, когда выговорится.

Я уже доел спагетти и салат, даже помыл тарелки, а старик Мусикубо все говорил и говорил без устали о важности девственности для юных дев. Излагал он до ужаса громко, поэтому даже после его ухода у меня звенело в ушах. Просто беда, а не человек. Однако вот что мне вдруг пришло в голову. В последнее время и правда редко встретишь девственницу.

Гаечный ключ

Первый парень, которому Маюми сломала ключицу, ездил на белом «ниссане-скайлайн» со спойлером. Маюми даже не знала имени парня. В воскресенье она гуляла возле дома, и туг рядом остановилась машина и парень спросил:

– Не хочешь покататься? – А она почему-то села к нему.

Неподалеку от Эносимы он попытался затащить ее в мотель, а ей под руку попался гаечный ключ, и она со всей силы врезала парню по плечу. Хрустнуло, и ключица сломалась.

Маюми выскочила из машины, а парень остался стонать от боли. Маюми побежала к ближайшей станции. Покупая билет в автомате, она заметила, что по-прежнему сжимает в правой руке гаечный ключ. Окружающие бросали опасливые взгляды на нее и на этот самый ключ. Ясное дело. По-любому странно, когда молодая красивая девушка садится в электричку. С гаечным ключом.

Маюми как ни в чем не бывало сунула ключ в сумочку, села в электричку и поехала домой.

– С тех пор я всегда ношу гаечный ключ в сумочке, – сказала она. – Но, само собой, не на вечеринки.

– Хм, – сказал я, сделав вид, будто ничуть не удивился. – И что, он потом пригодился?

– Да, – ответила она и подправила помаду на губах, глядя в зеркальце заднего вида. – Два раза. Один раз в «фейрледи», другой – в «сильвии». Интересно, почему только «ниссаны»?

– И оба раза – ключица?

– Да, в ключицу попасть легче всего. К тому же не угрожает жизни.

– Хм, – сказал я еще раз и подумал: наверное, очень больно, когда тебе ломают ключицу. От одной мысли мороз по коже.

– Но посудите сами, – продолжала Маюми, щелкнув замком косметички, – в мире полно таких, кто сам напрашивается, чтоб ему сломали ключицу.

– Так-то оно так, – ответил я.

Так-то оно так, но…

И снова пончики

Мне позвонили из Общества по изучению пончиков при университете Дзёти (до чего только не додумаются в наше время студенты). Позвонили с тем, чтобы я принял участие в симпозиуме на тему пончиков.

– Хорошо, – ответил я. Ведь у меня есть о пончиках мнение, а своими знаниями, суждениями, вкусом я не уступлю этим студентам.

Осенний симпозиум Общества по изучению пончиков университета Дзёти проходил в банкетном зале отеля «Нью-Отани». Играли музыканты, из пончиков складывали пазлы, подавали закуски (вместо ужина). Потом в соседнем зале открыли симпозиум. Пригласили не только меня – еще там были известный специалист по культурной антропологии и гастрономический критик.

– Имей пончики силу в современной литературе, они сыграли бы роль незаменимого фактора, вносящего непосредственный вклад в своего рода силу контролирования индивидуума, позволяющую идентифицировать область сознательного… – говорил я. Мой гонорар составлял пятьдесят тысяч иен.

Засунув эти самые пятьдесят тысяч в карман, я отправился в бар отеля. Там мы стали пить водку-тоник со студенткой с факультета французской литературы. Мы познакомились, складывая пазлы из пончиков.

– В конечном счете ваши произведения в хорошем и плохом смысле похожи на пончики. А вот, к примеру, Флобер, мне сдается, ни разу в жизни даже не подумал о пончиках.

Она права. Наверняка Флобер никогда не думал о пончиках. Но сейчас двадцатый век, скоро наступит двадцать первый. Смешно в наше-то время ставить Флобера в пример.

– Пончики – это я, – сказал я, как Флобер.

– Какой вы смешной, – хихикнула студентка.

Я, конечно, не хвастаюсь, но со мной никто не сравнится в умении рассмешить студенток с факультета французской литературы.

II

Игрунка в ночи

В два часа ночи я работал у себя за письменным столом, и туг через окно в комнату ворвалась игрунка.

– Эй, ты кто? – спросил я.

– Эй, ты кто? – сказала игрунка.

– Что ты дразнишься? – спросил я.

– Что ты дразнишься? – сказала игрунка.

– ЧТО ТЫ ДРАЗНИШЬСЯ? – еще раз повторил я.

– ЧТО ТЫ ДРАЗНИШЬСЯ? – повторила за мной игрунка.

Как же меня это достало, подумал я. Ведь если к тебе привяжется игрунка, которая только и знает, что все повторять, конца и краю этому не будет. От нее нужно как-то отвязаться.

Меня ждет работа, ее во что бы то ни стало следует закончить к завтрашнему утру. Не могу же я бесконечно препираться с обезьяной.

– Сандры будрендры, бабаяште яшти, бабаюки тутурики, – сказал я скороговоркой.

– Сандры будрендры, бабаяште яшти, бабаюки тутурики, – сказала скороговоркой игрунка.

А поскольку я произнес абсолютную абракадабру, что пришла мне на ум, не могу ручаться, что обезьяна точно повторила ее. Так что моя попытка не имела смысла.

– Довольно.

– ДОВОЛЬНО.

– Нет, не заглавными буквами.

– Нет, не заглавными буквами.

– Нет, так неправильно.

– Нет, так неправильно.

Я вздохнул. Ничего эту игрунку не берет. Поэтому я решил больше с ней не разговаривать, а работать себе дальше. Но стоило мне нажать на клавишу текстового процессора [9]9
  Текстовыми процессорами в 1970—90-е гг. называли предназначенные для набора и печати текстов машинки индивидуального и офисного использования, состоящие из клавиатуры, встроенного компьютера для простейшего редактирования текста, а также электрического печатного устройства.


[Закрыть], игрунка молча нажала на клавишу «Копировать». Щелк. Но я опять нажал на клавишу текстового процессора, и обезьяна молча нажала на клавишу «Копировать». Щелк. Довольно. Довольно.

Реклама джазового кафе, некогда существовавшего в Кокубундзи

Придется сразу же вас разочаровать, но это заведение не из тех, куда может зайти любой посетитель независимо от пола и возраста. Здесь есть небольшая проблема. Особенно летом.

Кондиционер не очень хорошо работает. Не то чтобы он совершенно не работал – около его решетки очень даже холодно, – но стоит отойти чуть подальше, и вот туда холодный воздух уже не добьет. Возможно, в устройстве просто есть некая конструктивная ошибка. Можно было бы, конечно, купить новый, но все не так просто.

Здесь играет музыка. Если вы не любите джаз, вам звук, вероятно, покажется чересчур громким. Но если вы страстный поклонник этой музыки, вам, скорее всего, громкости будет недоставать. К какому бы типу людей вы ни принадлежали, пожалуйста, не высказывайте своих претензий владельцу заведения. Знайте, здесь не пытаются угодить всем вкусам. Здесь почти нет записей Джона Колтрейна. Зато полным-полно Стэна Гетца. Нет записей Кита Джарретта, но есть подборка Клода Уильямсона. Пожалуйста, не спрашивайте у владельца почему. Так здесь было с самого начала.

Раз в неделю тут играют живьем. Стоит дешевенькое пианино, которое немного расстроено. Уровень исполнения бывает разный, но по большей части играют весело и громко, так что это отнюдь не фоновая музыка, под которую можно болтать с девушкой.

Хозяин заведения не то чтобы молчун, однако немногословен. Хотя, возможно, просто не умеет складно говорить. Когда выдается свободная минута, сидит за стойкой и читает книжку. Сказать вам правду, пройдет четыре года, и он вдруг напишет рассказ – и даже получит премию литературного журнала как дебютант. Но об этом пока никто не знает, да и он сам не догадывается. Наверняка считает, будто так и останется владельцем джазового кафе в Кокубундзи. Спокойная жизнь, каждый день – любимая музыка. В этом мире все-таки много неизвестного.

Но как бы там ни было, сейчас – половина третьего дня, играет пластинка Билли Тейлора «At the London House». Ничего особенного в этом исполнении нет. Но владелец особенно любит эту пластинку. Пожалуйста, не обвиняйте его за это.

Мир, где лошади продают билеты

Седьмое мая (пятница)

Я спросил у отца:

– Папа, что происходит с людьми после смерти? – Меня давно беспокоил этот вопрос.

Отец немного подумал и ответил:

– После смерти люди отправляются в мир, где лошади продают билеты. Там у лошади покупают билет, садятся в поезд и едят бэнто [10]10
  Традиционный японский завтрак или ланч в коробке, который берут с собой в дорогу или на работу.


[Закрыть]. А в коробке там рыбные палочки, отварная рыба в водорослях и капуста соломкой.

Я поразмыслил, но так и не сумел понять, отчего после смерти надо есть рыбные палочки и отварную рыбу в водорослях. Вот в прошлом году, когда умерла бабушка, мы всей семьей ели большой набор суси. Почему же покойному достаются лишь рыбные палочки, отварная рыба и капуста? Несправедливо как-то. Я сказал об этом отцу, и тот мне ответил:

– После смерти людям почему-то хочется именно рыбных палочек, отварной рыбы и капусты.

– А что потом? Когда всё съедят? – вновь спросил я.

– Поезд доезжает до конечной станции, и они выходят из вагона. А потом у другой лошади покупают другой билет и садятся на другой поезд, – сказал отец.

– И что, опять едят рыбные палочки, отварную рыбу и капусту? – негодуя, закричал я. Мне больше ни за что не хотелось видеть рыбные палочки, отварную рыбу и капусту. Поэтому я скорчил рожу отцу и сказал: – Странно это. Нипочем есть такое не стану.

Тогда отец пристально посмотрел на меня. Только это уже был не мой отец, а лошадь. И у лошади, то есть моего отца, в руках был билет.

– Иго-го, не привередничай. Ты купишь у меня билет, сядешь в поезд, а потом будешь все время есть рыбные палочки, отварную рыбу в водорослях и капусту соломкой. Иго-го.

Мне стало так страшно, так страшно, что я разревелся. Тогда отец перестал быть лошадью, опять превратился в моего отца.

– Ну не плачь. Хочешь, сходим вместе в «Макдоналдс», бургеров поедим, – ласково сказал он.

И я перестал плакать.

Бангкокский сюрприз

– Алло, это номер 57211251? – спросил женский голос.

– Да, это номер 57211251.

– Прошу меня простить за неожиданный звонок. На самом деле я звонила по телефону 57211252.

– А, – сказал я.

– С самого утра раз тридцать уже позвонила. Но никто не подходит. Может, они уехали куда-нибудь?

– И чем я могу помочь? – спросил я.

– Ну, я подумала, не позвонить ли по номеру 57211251 – все-таки он в каком-то смысле соседний.

– А?

Женщина слегка откашлялась.

– Я вчера ночью вернулась из Бангкока. Бангкок – это про-о-о-осто нечто. Совершенно невероятное место. Что-то с чем-то. Мне надо было там пробыть неделю, но вернулась через три дня. Вот об этом и хотела поговорить с номером 57211252. Пока не расскажу кому-нибудь, спать не смогу. Хотя не всякому расскажешь. Вот я и подумала, вдруг меня выслушает номер 57211251.

– Ясно.

– По правде говоря, я надеялась, что подойдет женщина. С женщиной как-то легче вести такие разговоры.

– Вы правы, – сказал я.

– А сколько вам лет?

– В прошлом месяце исполнилось тридцать семь.

– Хм, значит, тридцать семь. Наверное, лучше было бы поговорить с кем-нибудь помоложе. Извините, что говорю вам это.

– Ну что вы, ничего страшного.

– Еще раз прошу прощения, – сказала женщина. – Попробую позвонить по номеру 57211253. До свидания.

В результате я так и не узнал, что же случилось в Бангкоке.

Пиво

Настоящее имя Огамидори [11]11
  От яп. «огаму» – поклоняться, «тори» – птичка, кланяющаяся птичка.


[Закрыть]– Кёко Торияма, однако в редакции все называют ее Огамидори, потому что всякий раз, забирая у авторов рукописи, она глубоко и почтительно кланяется и говорит:

– Большое спасибо. Позвольте мне принять вашу рукопись.

Огамидори двадцать шесть лет, она красотка с изящными чертами лица, не замужем. Четыре года назад окончила филологический факультет токийского университета Гакугэй [12]12
  Токийский университет, осн. в 1873 г.


[Закрыть]. У нее большая грудь, и Огамидори любит юбки клеш. В зависимости от наряда при низком поклоне видна ложбинка между грудей, поэтому авторы беспрекословно берутся за работу, если об этом просит Огамидори. Главному редактору она нравится.

– Налицо образование, воспитание. Где вы еще в наши дни видели выпускниц университета, которые бы так правильно использовали вежливую речь. Где вы еще найдете таких девушек, которые умеют говорить так изящно.

Но я знаю секрет Огамидори. Как-то раз воскресным утром, часов в десять, я позвонил ей домой. Я понимал, что не очень хорошо беспокоить человека утром в выходной день, но мне нужно было срочно уточнить кое-что о сдаче рукописи. К телефону подошла ее мама. Огамидори живет с мамой в Коганэи. Я вежливо сказал:

– Прошу прощения, что беспокою так рано в выходной день, но не мог бы я переговорить с госпожой Кёко по неотложному рабочему вопросу?

– Прошу вас немного подождать. Я сейчас же позову Кёко, – вежливо ответила мне мать.

Через секунду я услышал непривычно резкий голос Огамидори. Так бы кричал морской котик, если б ему расцарапали бок и посыпали солью. Но это все же был голос Огамидори.

– Чё звонишь-то? Вот ведь черт. Воскресенье же. Хоть в воскресенье дай мне поспать, чтоб тебя. Чё надо? Эй, это ты, Такао? Слушай, я хотя бы в туалет схожу сначала. Обожди малость. Вчера я чё-то пива перепила, щас лопну. Эй… это что, не ты, Такао? Вот черт. Фигня какая-то. Треск в трубке.

Конечно же, я сразу дал отбой. Слава богу, хоть не представился.

А Огамидори все так же почтительно кланяется, принимая рукопись. Некоторые даже говорят, что в ней течет кровь императорской семьи. Я в такие моменты делаю вид, что ничего не слышал, и просто молчу.

Поговорки

Вот те на, обезьяна. Уселася на дереве. Чесслово, натуральная обезьяна уселася на дереве. Меня чуть кондрашка не хватила. Тока подумал, нет ли там обезьяны, а она тут как тут, вот те нате. Обезьяна ж, чё с ней взять-то. Дак вот, стою я, гляжу на енту обезьяну-то. Ну и ну, думаю, обезьяна-то самая натуральная. И тут ента обезьяна раз – и шмякнулася наземь. И ведь не откуда-то, а прям с самой верхушки. Лапы ейные соскользнулись, и она хоп – и шмякнулася. А я прям глаз оторвать не могу, вот же ж невидаль-то. Ведь это ж натуральная обезьяна с натурального дерева шмякнулася. Хоп – и на земле уж. Говорят же: «И обезьяна падает с дерева». Так оно и приключилося. Как в поговорке, один в один. Ну я обалдел просто. Все-таки умные люди наши предки-то были. Надо ж так сказануть-то, не в бровь, а в глаз прям. «И обезьяна падает с дерева».

Кто теперь вот так сказануть сможет? Чтоб у натуральной обезьяны лапы соскользнулись и она с натурального дерева свалилася. Вот ведь, оказывается, как оно взаправду бывает. Поговорки – эт вам не хухры-мухры. Наши предки шибко умные были ребята. Знали, что к чему. Я тут покумекал вот чего. Насчет ентой вот поговорки-то: «И обезьяна падает с дерева». Вона обезьяна-то натуральная с дерева шмякнулася, по-настоящему хоп – и упала, так ить не будешь енту обезьяну отчитывать, мол: «Осторожней надобно быть, говорят же: “И обезьяна с дерева падает”». Как ни крути, поговорка – это ж аллегория, понимать надо. А разве нет? Разве эдакое скажешь обезьяне, которая с дерева-то шмякнулася. Ей эдакое скажешь, а у ней настроение раз – и подпортится. Как же такое сказать-то можно? Я б верно не смог. Но все ж удивительно дело – как в поговорках говорится, так и бывает. Обезьяна и правда падает с дерева. Уж так я удивился, просто слов нету. А вот тебе приходилося ли видеть голубя, в которого попали из игрушечного ружья? А вот мне приходилося, чесслово. Вон давеча наблюдаю я за голубем. И вдруг в него – бах из игрушечного ружья. Чесслово. Правда истинная. Меня чуть кондрашка не хватила. Ведь голубь натуральный, и тут в него из ружья пульнули. Ну дак вот…

Структурализм

Надеюсь, что не обеспокою Вас своим письмом.

Пожалуйста, не спрашивайте меня про Роппонги. Мне и правда нечего рассказать вам о Роппонги. Если я по делам (что естественно, ибо без особого дела я бы туда не отправился) выхожу на станции метро «Роппонги» – туг же впадаю в панику. Никак не могу вспомнить, то ли Роппонги в той стороне, где Камиятё, то ли Роппонги уже здесь. Но, кое-как собравшись с мыслями, я выхожу в Роппонги. Побаиваясь неприятного предчувствия – наверное, сегодня опять ничего не получится, – поднимаюсь по лестнице. Переведя дух, оглядываюсь по сторонам. Это банк «Мицубиси», это… что же это было? Ага, кондитерская «Almond»… Но чем больше я думаю, тем сильнее во мне разрастается паника – растекается беззвучно, словно жижа в кромешной тьме. Я мысленно пытаюсь представить карту. Пытаюсь мыслить рационально. Однако абсолютно теряю представление о том, как здания расположены друг относительно друга. Какое из них театр «Хайюдза» [13]13
  Академический театр современной пьесы, осн. в 1944 г.


[Закрыть], какое – Министерство обороны, какое – музыкальный магазин «WAVE»…

Не поймите меня неправильно, я не страдаю топографическим кретинизмом. Скорее, наоборот, в городе я ориентируюсь хорошо. Вот, скажем, в Аояме, или Сибуе, или Гиндзе, или Сидзюку – да и в других районах – я еще ни разу не заблудился. Поверьте, только Роппонги мне никак не дается. В Роппонги мне никуда не добраться. Я и сам толком не понимаю почему, но у меня правда ничего не выходит. Может, на мои нервы воздействует какой-нибудь магнетизм особого рода. А может, Министерство обороны проводит какие-то странные опыты с секретным электронным оборудованием. Или же Роппонги как-то действует на мое подсознание, и в лобной доле моего мозга зарождается паника. Иных причин мне на ум не приходит. Отчего у меня в Роппонги возникает такая сильная паника?

Поэтому прошу вас, ничего не спрашивайте у меня о Роппонги. А еще ничего не спрашивайте о структурализме. Мне нечего рассказать вам о структурализме.

На этом я с Вами прощаюсь и желаю Вам всего наилучшего.

Тертая редька

Как всегда, Человек-Верблюд проковылял по лестнице в подвал с подносом еды в руках. Он был, как и прежде, уродлив и грязен. Вернее сказать, с каждым днем Человек-Верблюд становился все грязнее и уродливее. Из носа текли сопли, в одном глазу был пузырь с чем-то мутным внутри. Желтые и поломанные зубы торчали вперед, уши заляпаны грязью, длинные волосы покрыты перхотью так, что при каждом шаге всюду сыпалась белая пыль. Что уж говорить о жуткой вони изо рта. Еду, которую он принес, я есть не собирался.

Когда я сказал ему об этом, Человек-Верблюд смачно харкнул в тарелку с супом и радостно ответил мне:

– Как знаешь. Мне плевать, если ты здесь помрешь с голодухи. Тебе в любом случае конец. Он все равно один. Вааще. Хе-хе-хе-хе.

В другой ситуации один или два Человека-Верблюда меня бы не пугали. Но сейчас обе мои руки были крепко прикованы толстенной цепью к стене. Человек-Верблюд вытащил огромный термокаутер, который долго пролежал в очаге, поднял его раскаленным докрасна кончиком в воздух и с удовольствием оглядел его.

– Хе-хе-хе-хе. Как только хозяин вернется – развлечется с тобой как следует. Сколько интересного он с тобой сделает. А я ему помогу. Никто не собирается убивать тебя быстро. Ты будешь очень долго страдать. А в конце концов умрешь. Всякую скотину, забывшую страх перед богом, всякую скотину, что посмеет пальцем дотронуться до хозяйки, ждет жуткий конец. Вааще.

В подвале и правда собрали различные орудия пыток, Человек-Верблюд не обманывал. Тиски, чтобы плющить пальцы, воронка и шланг для пыток водой, пестики для льда, щипцы, плети с шипами, а на полке с пластинками – сборники Тома Джонса и «Аббы».

– Вашей хозяйки трогать пальцем я и не думал, вааще, – сказал я, а потом поправился: – Не прикасался я к вашей хозяйке.

Не знаю, на каком диалекте говорил Человек-Верблюд, но, похоже, я заразился от него этим «вааще».

– Я только ведь ей чаю налил.

Человек-Верблюд расхохотался и громко пукнул.

– Так-так, так-так, я все понял. Твои глаза в тот момент просто горели похотью. Наливая ей чаю, ты думал об оральном сексе. По твоему взгляду это было сразу понятно. Я вааще не дурак.

– Вовсе нет. Я думал о тертой редьке, которую буду есть на ужин, – сказал я.

– Вот, видишь. Видишь. Все именно так, как я и говорю, – самодовольно произнес Человек-Верблюд.

– Эй, стой-ка. Что значит – «именно так»? – возразил ему я, однако Человек-Верблюд не желал меня слушать.

– Ты будешь долго страдать в этом подвале, а потом умрешь. Вааще. Хе-хе-хе-хе.

А я ведь и правда думал о тертой редьке.