Текст книги "Сборник рассказов"

Автор книги: Харуки Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Вкусно! Нет, ну, правда, вкусно! – сказал Никчемуха и сразу же добавил. – Только не оборачивайтесь!

– Я-то не оборачиваюсь, а ты расскажи, если знаешь, что-нибудь про проклятия, – поинтересовался овца.

– Проклятия, говорите? М-м-м. Ням-ням. Знаю! – сказал Никчемуха. – Вкусно. Ням-ням.

– Тогда скажи, где их можно снять? – спросил овца.

– Всё очень просто! Ням-ням. Нужно прыгнуть вон в тот источник, – ответил Никчемуха.

– Но я ведь не умею плавать!

– Совсем не нужно уметь плавать. Всё будет в порядке! И всё-таки, какой он вкусный! Ням-ням.

Овце уже стало всё равно. Он подошёл к краю источника и, не раздумывая, нырнул. В этот самый момент в источнике исчезла вода, и овца ударился головой о его дно. Потемнело в глазах.

– Ну, извини! – сказал кто-то. – Откуда мне было знать, что ты будешь нырять головой?!

Овца открыл глаза и увидел перед собой старичка маленького роста. Было в нём сантиметров сто сорок.

– Ой, больно, – сказал овца. – А ты кто такой?

– Я – Его Величество Святой Овца, – ответил, приветливо улыбаясь, старец.

– Так значит, это ты наложил на меня проклятие? Зачем ты это сделал? Я, ведь, не сделал ничего плохого. За что мне такие мучения? Прямо не знаю… у меня уже сил нет. Смотри, вон какая шишка на голове! – сказал овца, показывая Святому Овце свою шишку.

– Ну, извини, извини. Не со зла! Хотя, всему есть свои причины, – сказал Его Величество Святой Овца.

– Хотелось бы услышать, какие? – продолжая сердиться, спросил овца.

– Ладно. Только первым делом иди сюда. Мне есть что тебе показать.

Его Величество Святой Овца зашагал быстрыми шагами вглубь ямы, и овце ничего не оставалось, как пойти за ним вслед, кивая головой. Его Величество Святой Овца вскоре оказался перед каким-то входом и распахнул дверь.

«С Рождеством!» – закричали все.

Все – это правоскрученный с левоскрученным, 208-я с 209-ой, тётушка-кайра с Никчемухой. Овца понял, что это и есть Никчемуха по крошкам от пончика вокруг его рта. Был даже профессор-овца.

По центру комнаты стояла большая, украшенная игрушками Рождественская ёлка, под которой громоздились перевязанные ленточкой коробки с подарками.

– Что всё это значит? И почему все здесь собрались? – удивлённо спросил овца.

– Мы вас ждали, – сказала 208-я.

– Долго-долго! – добавила 209-я.

– Это значит, что я пригласил тебя на празднование Рождества, – сказал Его Величество Святой Овца.

– Но я же проклятый. Поэтому…, – начал было овца.

– … а проклятие наложил специально, чтобы ты пришёл сюда, – сказал Его Величество Святой Овца. – Так-то оно таинственней, а всем остальным – развлечение.

– Да, в самом деле, весело, – сказала тётушка-кайра.

– Вот и повеселились! Чёрт побери, – вставил слово левоскрученный.

– Было приятно. Фу-фуфу-фуфу, – вторил ему правоскрученный.

– И вкусно. Ням-ням, – добавил Никчемуха.

Овца какое-то время продолжал дуться за то, что его разыграли, но затем и сам развеселился, глядя на счастливые лица окружающих.

– Ладно, раз уж такое дело, – снисходительно кивал головой овца.

– Дяденька овца, сыграйте на пианино, – попросила 208-я.

– Вы же хорошо играете! – подхватила 209-я.

– А здесь есть пианино? – поинтересовался овца.

– Есть! Есть! – сказал Его Величество Святой Овца и сорвал большую накидку, под которой стояло белое пианино в форме овцы. – Сделано специально для тебя. Играй сколько душе угодно!

В эту ночь овца был как никогда счастлив. Инструмент звучал просто прекрасно, в голове одна за другой всплывали красивые и весёлые мелодии.

Правоскрученный с левоскрученным пели дуэтом, 208-я танцевала с 209-ой, тётушка-кайра с криками летала по комнате, а профессор-овца соревновался с Его Величеством Святым Овцой, кто больше выпьет пива. И даже Никчемуха катался от радости по полу.

Затем все ели Рождественский торт.

– Как вкусно, ням-ням, – приговаривал Никчемуха, доедая третий кусок.

– Мир и счастье миру овец, – пожелал Его Преосвященство…

Открыв глаза, человек-овца увидел, что лежит на кровати в собственной комнате. Казалось, будто всё произошло во сне, но он-то знал, что это не сон. На лбу красовалась шишка, на овечьих брюках – масляное пятно, старое пианино исчезло, а вместо него стояло белое. Всё это было на самом деле.

За окном шёл снег. Он лежал на ветках деревьев, на почтовых ящиках, на оградах домов – белый снег.

В тот же день после обеда овца пошёл навестить жившего на окраине профессора-овцу, но того дома уже не было. На месте дома зиял пустырь. И деревья в форме овец, и колонны на входе, и каменная дорожка, – всё пропало.

– Я больше никогда не встречусь с ними всеми, – подумал овца, – ни с двумя скрученнолицыми, ни с сёстрами 208 и 209, ни с тётушкой-кайрой, ни с Никчемухой, ни с профессором-овцой, ни с Его Преосвященством Святым Овцой…

От одной этой мысли на глаза овцы навернулись слёзы. Ещё бы, он с ними так сдружился!

Вернувшись в общежитие, он обнаружил в почтовом ящике Рождественскую открытку с картинкой овцы. В ней было написано: "Мир и счастье миру овец".

Дремота

1981

Перевод с японского: Андрей Замилов

Я начал клевать носом прямо за тарелкой супа.

Выскользнула из руки и со звоном ударилась о край тарелки ложка. Несколько человек обернулось в мою сторону. Слегка кашлянула сидевшая рядом подруга. Чтобы как-то спасти положение, я раскрыл правую ладонь и сделал вид, будто рассматриваю её то с одной, то с другой стороны. Ещё не хватало опозориться, уснув за столом!

Секунд через пятнадцать я закончил свои наблюдения, глубоко вздохнул и вернулся к кукурузно-картофельному супу. Тупо ныл занемевший затылок. Так больно бывает, когда натягиваешь козырьком назад тесную бейсбольную кепку. Сантиметрах в тридцати над тарелкой неторопливо покачивалось белое газообразное тело в форме яйца и шептало мне на ухо: "Хватит тебе маяться. Давай, засыпай!"…Причём, повторяло это уже не в первый раз.

Газообразное тело периодически тускнело и опять становилось чётко различимым. И чем дольше я пытался подметить мельчайшие изменения его контура, тем тяжелее становились веки. Разумеется, я несколько раз тряс головой, крепко зажмуривался, а затем внезапно раскрывал глаза, пытаясь прогнать это тело. Но оно не пропадало, продолжая всё также парить над столом. Боже, как хочется спать!

Тогда, поднося ко рту очередную ложку, я попробовал мысленно произнести по буквам словосочетание "кукурузно-картофельный суп".

corn portage soup

Нет, слишком просто – никакого эффекта.

– Скажи какое-нибудь длинное слово, – обратился я к подруге. Она преподаёт в средней школе английский.

– Миссисиппи, – ответила она тихо, чтобы никто не услышал.

"MISSISSIPPI", – разложил я в уме. Странное слово! По четыре буквы «S» и «I», две – «P».

– А ещё?!

– Ешь молча, – возмутилась она.

– Я спать хочу.

– Вижу. Только прошу тебя – не засни. Люди смотрят.

Нечего было идти на эту свадьбу. Как вам нравится: мужчина за столом подружек невесты? К тому же, она мне совсем не подружка. Нужно было однозначно отказаться, – лежал бы сейчас в своей постели и видел уже седьмой сон.

– Йоркшир терьер, – внезапно сказала она. Но я не сразу понял, к чему это?…

– Y-O-R-K-S-H-I-R-E T-E-R-R-I-E-R, – произнёс я на этот раз вслух. Сколько себя помню, всегда хорошо сдавал тесты на спеллинг.

– Вот так, прекрасно. Потерпи ещё час. Через час я сама тебя уложу.

Покончив с супом, я три раза подряд зевнул. Несколько десятков официантов, толпясь, убирали суповые тарелки, подавая вместо них салат и хлеб. Хлеб, как казалось, прошёл неблизкий путь, прежде чем оказаться на столе.

Не унимались бесконечные речи, которые, на самом деле, никто не слушал. И темы такие: о жизни, о погоде… Я опять начал засыпать, и тут же получил по щиколотке носком её туфли.

– Извини, но мне впервые в жизни так сильно хочется спать.

– А что ты делал ночью?

– Размышлял… от бессонницы… о разных вещах.

– Ну, тогда поразмышляй и сейчас. Только не засыпай! Ведь, свадьба моей подруги.

– Но не моей, – возразил я.

Она вернула на тарелку хлеб и молча уставилась на меня. Я смирился и принялся за гратин из устриц, напоминавших по вкусу доисторических животных. Поедая устриц, я превратился в великолепного птеродактиля, в мгновенье ока перемахнул через первобытный лес и окинул пронзительным взором пустынную поверхность земли.

Там, по виду средних лет учительница фортепьяно делилась своими воспоминаниями о детских годах невесты: "Она была самой настоящей «почемучкой» и заваливала вопросами, пока не надоест. В остальном же ничем не отличалась от своих сверстников". А в конце как никто другой душевно сыграла на пианино. "Хм-м", – подумал я.

– Ты, наверное, думаешь, что эта женщина – скучная? – спросила она. – На самом деле – прекрасный человек!

– Хм-м.

Остановив занесённую ко рту ложку, она впилась взглядом в моё лицо.

– Правда-правда! Может, ты не поверишь…

– Верю, – ответил я. – Вот высплюсь, проснусь – тогда смогу верить ещё сильней.

– Она и в правду чуточку банальна, но банальность – не такой уж и порок.

– Точно – не порок, – кивнул я головой.

– Не думаешь, это лучше, чем, как ты, искоса смотреть на мир?

– Ничего и не искоса! – запротестовал я. – Просто меня полусонного потащили для ровного числа на свадьбу совсем незнакомой девчонки. Только потому, что она, якобы, подруга моей подруги. Я вообще ненавижу свадьбы. Сидят сто человек и едят паршивые устрицы!..

Она, не проронив ни слова, аккуратно опустила ложку в тарелку и вытерла рот краем белой салфетки. Кто-то запел. Несколько раз сверкнула вспышка.

– А тут ещё эта дрёма, – добавил я. Ощущение, будто меня бросили одного в незнакомом городе и без чемодана. Я сидел, скрестив руки, когда принесли стэйк, над которым, как и следовало ожидать, распласталось газообразное тело. "Представь, что здесь белая простыня", – заговорило оно. – "Шикарная белая простыня – только из стирки. Ну как? Ныряй в неё! Сначала покажется зябко, но это сразу пройдёт. Там пахнет солнцем!"

…Её маленькая ручка коснулась моей кисти. Едва заметно запахло духами. Тонкие прямые волосы скользнули по моей щеке… Я открыл глаза, как будто от толчка.

– Уже скоро конец. Потерпи. Прошу тебя! – сказала мне на ухо подруга. Белое шёлковое платье отчётливо выделяло форму её груди.

Я взял в руки нож и вилку и медленно порезал мясо Т-образными линиями. За столами веселились гости. К их громким беседам подмешивалось клацанье вилок о тарелки. Стоял шум прямо как в метро в час пик.

– Если честно, я засыпаю на всех без разбора свадьбах, – признался я. – Причём всегда. Будто так нужно.

– Да ну!

– Я не вру. Ну, правда. Не знаю почему, но ещё не было ни одной свадьбы, где я бы не заснул.

Она, отчаявшись, хлебнула из бокала вино и закусила жареным картофелем.

– Может, комплекс какой?

– Даже не знаю.

– Точно – комплекс!

– А ещё я постоянно вижу во сне, как хожу с белым медведем по битым оконным стёклам, – пошутил я. – Но на самом деле виноват пингвин. Это он насильно кормит нас с медведем конскими бобами. Такими большими зелёными конскими бобами…

– Замолчи, – как отрезала она, и я замолчал.

– Но засыпаю я на свадьбах на самом деле. Один раз опрокинул бутылку пива, другой раз трижды ронял на пол вилки и ножи.

– Беда мне с тобой, – сказала она, аккуратно отрезая от мяса жир. – Но ты же сам хочешь жениться?!

– Поэтому и засыпаю на свадьбах других людей.

– Это – месть!

– Хочешь сказать, мне воздаётся за скрытое упование?

– Ага!

– Тогда как быть с теми, кто постоянно засыпает в метро? Упование шахтёрами?

Она не обратила внимание на эту фразу. Мне вскоре надоело возиться со стэйком. Я достал из кармана сигарету и закурил.

– Одним словом…

– Ты хочешь навсегда остаться ребёнком! – перебила она.

Мы молча съели смородиновый щербет и принялись за горячий «эспрессо».

– Всё ещё хочешь спать?

– Немного.

– Будешь мой кофе?

– Давай.

Я выпил вторую чашку кофе, выкурил вторую сигарету и в тридцать шестой раз зевнул. А когда поднял голову, газообразное тело уже куда-то улетучилось.

Вот так всегда!

Как только исчезает газ, по столам начинают разносить коробки с пирожными. И сонливость как рукой снимает.

Комплекс?

– Поехали куда-нибудь искупаемся, – предложил я.

– Прямо сейчас?

– А что, солнце ещё высоко.

– Это – ладно. Как быть с купальником?

– Купим в гостиничном бутике.

С коробками пирожных в руках мы прошли по коридору гостиницы до бутика. Воскресенье. Вторая половина дня. В холле царила неимоверная сутолока свадебных гостей и родственников.

– Кстати, в слове «Миссисиппи» действительно четыре буквы "S"?

– Спроси что полегче, – послышалось мне в ответ. От неё приятно пахло духами.

Зомби

1989

Перевод с японского: Андрей Замилов

Он и она шли по дороге. Вдоль кладбища. В полночь. Окутанные мглою. Они совсем не собирались идти в таком месте и в такое время. Но по разным причинам им пришлось пойти. Они спешно шагали, крепко взявшись за руки.

– Прямо как в клипе Майкла Джэксона, – заметила она.

– Да! Осталось только надгробиям зашевелиться, – подхватил он.

И в этот самый момент послышался скрип, будто где-то рядом двигали тяжёлый предмет. Они остановились и, не сговариваясь, переглянулись.

Он рассмеялся: "Не бойся! Это, наверное, ветка. От ветра".

Но ветра не было. Она вздохнула и оглянулась по сторонам. Возникло дурное предчувствие. Словно сейчас произойдёт что-то неладное.

Зомби?!

Но ничего не было видно. Похоже, в эту ночь мертвецы и не думали воскресать. И они пошли дальше.

Показалось, будто его лицо приняло непривычно грубое выражение.

– Что у тебя за походка, – неожиданно спросил он.

– У меня? – удивилась она. – Что, плохая?

– Ужасная.

– Правда?

– Ноги колесом.

Она закусила губу. "Да, есть немного. Даже подошва обуви стёрлась по бокам. Но не настолько, чтобы нарочно обращать на это внимание".

И промолчала. Потому что любила его. Как и он её. Они собирались через месяц пожениться, и совсем не хотелось ссориться по пустякам.

– Да, у меня ноги немного кривые. Ну и что из того?

– Просто, у меня не было раньше женщин с кривыми ногами.

– А-а! – растерянно рассмеялась она… "Может, он пьян. Да нет, сегодня, вроде, не пил".

– А ещё у тебя в ухе целых три родинки!

– Да ну! – воскликнула она. – И в каком?

– В правом… Прямо внутри уха. И такие мерзкие!

– Тебе не нравятся родинки?

– Ты найди хоть одного человека, кому бы они нравились? Я ненавижу мерзкие родинки!

Она ещё… ещё сильнее закусила губу.

– Кстати, у тебя иногда воняет подмышками, – продолжал он. – Меня это давно раздражает. Если бы мы познакомились летом, то вряд ли уже встречались.

Она тяжело вздохнула и отпустила его руку.

– Зачем ты так? По-моему, ты говоришь лишнее? Ты никогда себе такое…

– У тебя даже воротник блузки грязный. Вот этой. Которая на тебе. Какая ты всё же неряха! Ведь, ничего толком сделать не можешь!

Она продолжала молчать. Она так рассердилась, что не могла проронить ни слова.

– Слышишь? Я тебе многое хочу сказать: ноги колесом, волос подмышками, грязный воротник, родинки в ухе, – это только начало. А, вот ещё! Почему ты носишь серьги, которые тебе не идут? Ты в них выглядишь как шлюха. Да нет, шлюха – та приличней будет. Раз уж цеплять, тогда сразу кольцо в нос. Оно как раз подойдёт к твоему зобу. Вот ещё вспомнил – зоб! У твоей матери он как у свиньи. У толстой хрюкающей свиньи. Это же ты спустя лет так двадцать! Ты и жрёшь совсем как мать. По-свински! Как из голодного края. А папашка твой! Даже иероглифы толком не умеет писать! Недавно прислал письмо моему старику, так все со смеху попадали. Про почерк я, вообще, молчу. Он ведь и начальную школу не смог закончить?.. А твой дом?! Культурная рухлядь. Её бы облить бензином да пожечь. Чтобы сгорела синим пламенем. Вот.

– Если я тебе не нравлюсь, зачем тогда собрался жениться?

Он не ответил, выкрикнув только: "Свинья!", чтобы тут же продолжить.

– А твоё это самое?! Я давно смирился и вставляю, как есть. Но там уже всё как дешёвая растянутая резинка. Чем иметь тебя такую, лучше умереть. Плевать какой смертью. Подохнуть и всё тут. Чем жить в таком стыде.

Она растерянно стояла рядом.

– Как ты смеешь так…

В этот момент он внезапно схватился за голову. Затем скорчил болезненную гримасу и присел на корточки. Разодрал ногтями виски. "Мне больно, – пожаловался он. – Голова раскалывается… Нет, я не выдержу… Кто бы знал?.."

– Что с тобой? – невольно спросила она.

– Сама не видишь? Я больше не могу терпеть! Кожа расползается, как от ожога.

Она коснулась руками его лица. Оно пылало. Тогда она попыталась потереть лицо, и вдруг… кожа сползла, будто её содрали. Затем показалась красная гладкая плоть. Она ахнула и отпрянула назад.

А он поднялся и ехидно улыбнулся. И начал отдирать с лица оставшиеся ошметки кожи. Повисли зрачки. Нос превратился в два тёмных отверстия. Исчезли губы. Оскалились в жуткой усмешке зубы.

– Я был всё это время с тобой, чтобы когда-нибудь сожрать… как свинью. Думаешь, ты нужна для чего-то другого? Или не понимаешь даже этого?! Ты – дура? Ты – дура. Ты – ду-ра! Хе-хе-хе.

И кусок облезлого мяса погнался за ней вслед. Она бежала, что есть силы. Но убежать от мясной туши так и не смогла. На краю кладбища склизкая рука схватила её за воротник блузки. Тогда она закричала, что было мочи.

Её тело обнимал мужчина.

Пересохло в горле и хотелось пить. Мужчина с улыбкой смотрел на неё.

– Что с тобой? Кошмар?

Она приподнялась и осмотрелась по сторонам. Они вдвоём лежали в постели. В номере расположенной на берегу озера гостиницы. "Бр-р-р", – потрясла она головой.

– Кричала? Я?!

– Дурным голосом, – ответил он, улыбаясь. – Такой вопль! Вся гостиница, поди, слышала. Лишь бы не подумали, что здесь убивают.

– Прости, – попросила она.

– Ладно. Делов-то… Что, страшный был сон?

– Ты даже представить себе не можешь!

– Расскажешь?

– Не хочу, – как отрезала она.

– Лучше кому-нибудь рассказать. Сразу полегчает, иначе так и будешь дрожать от страха.

– Ну и пусть. Не хочу я сейчас ничего рассказывать.

И они замолчали. Она опять оказалась в его объятиях. Вдалеке квакали лягушки. Медленно, но ритмично билось его сердце.

– Дорогой, – заговорила она, будто о чём-то вспомнив, – скажи…

– Что?

– У меня нет случайно в ухе родинки?

– Родинки? – переспросил он. – Это не той ли уродливой, что с правой стороны?

Она закрыла глаза. Кошмар продолжался…

Конкурс трех переводов одного рассказа

Фестиваль морских львов

1981

Перевод с японского: Андрей Замилов

Морской лев объявился в час дня.

Я курил после обеда, когда в коридоре раздался звонок. Открываю дверь, а там – он! Ничем неприметный и совершенно обычный морской лев, – такого можно встретить где угодно! На нём не было ни тёмных очков, ни костюма от "Брукс Бразерс". Морские львы вообще похожи на китайцев из недавнего прошлого.

– Здравствуйте, – сказал морской лев. – Хорошо, если я вам не помешал.

– Да, в общем-то…нет, – ответил я рассеянно.

Дело в том, что морским львам присуща некая характерная только для них одних беззащитность, которая и заставляет меня постоянно смущаться сверх всякой необходимости при каждой встрече с ними.

– Не могли бы вы уделить мне десять минут?

Я машинально взглянул на часы, что, в принципе, было бессмысленно.

– Я не отниму у вас много времени, – добавил он вкрадчиво.

Так и не понимая, что к чему, я впустил его в комнату и предложил охлаждённого ячменного чая.

– Что вы, что вы, не беспокойтесь, – смутился, было, морской лев. При этом с наслаждением отпил половину стакана и закурил. – Ну и жара!

– Да уж.

– Благо, хоть утром и вечером прохладно!

– Ну, правильно – сентябрь.

– Однако!.. Вот… Бейсбольный турнир школьников завершился, у профи – «Гиганты» на полшага от победы. А больше – ничего интересного!

– Это точно.

Мой собеседник с умным видом кивнул головой и обвёл взглядом комнату.

– Извините, вы один живёте?

– Нет. Просто жена уехала в турпоездку.

– Ого! Супруги отдыхают порознь? Забавно! – сказал он и весело хихикнул.

В конце концов, я сам виноват. Да хоть и пьяный – нечего было давать визитку сидевшему рядом со мной в баре на Синдзюку незнакомому морскому льву. Все это знают, и ни один уважающий себя человек никогда не даст морскому льву визитку.

Это будет неправильно истолковано и приведёт к одним неприятностям. Нельзя сказать, что я не люблю морских львов. Я даже считаю, что их нельзя не любить. Однако заяви мне в один прекрасный день младшая сестра о своём решении выйти замуж за одного из них, я непременно попытаюсь объяснить, что лучше выбирать партнёра по уму, но не стану противиться этому яро. Если любят – так или иначе, поженятся.

Но протянутая морскому льву визитка – совсем другое дело. Как вам известно, морские львы обитают в безбрежном океане символизма. «А» является символом «Б». "Б" – символом «В». "В" – общим символом для «А» и «Б». Примерно так! Сообщество морских львов строится на основе такой вот пирамиды символизма… или хаоса. И на самой вершине… или в центре восседает визитка.

Именно поэтому в портфеле морского льва непременно имеется визитница, толщина которой символизирует его место в сообществе. Это почти так же, как некоторые птицы собирают бисер.

– Вы дали на днях моему приятелю визитку, – сказал он.

– Да что вы говорите! – попытался я свалять дурака. – Так напился – ничего не помню.

– Приятель был очень рад.

Я потягивал холодный чай и придумывал отговорки.

– М-м, э-э, извините за бесцеремонность… Даже неудобно обращаться с просьбой… Конечно, визитка тоже сыграла определённую роль…

– С просьбой?! – переспросил я.

– Да, совсем пустячной. Хотелось бы попросить сэнсэя о символической помощи в наш адрес. Только и всего!

Морские львы зовут всех собеседников преимущественно сэнсэями.

– Символическая помощь?!

– Да! Забыл представиться! – морской лев с шелестом вынул из сумки и протянул мне визитку. – Пожалуйста!

– Председатель Оргкомитета фестиваля морских львов, – прочёл я вслух должность.

– Надеюсь, вам приходилось слышать о нашем фестивале?

– Частенько, но давно… и только одно название.

– Этот фестиваль – очень важное и в каком-то смысле символическое событие для морских львов. И не только для нас, но и, можно сказать, для всего мира!

– А-а!

– Иначе говоря, морские львы считаются на сегодняшний день в высшей степени ничтожными существами. Но… в этом и есть "но", – эффектно оборвал он фразу и с силой затушил в пепельнице тлеющую сигарету. – Но морские львы обладают одним несомненным духовным фактором, лежащим в основе мироздания.

– Ну, эта тема…

– Наша цель – ренессанс морских львов. Ренессанс, который должен одновременно стать возрождением всего мира. Именно поэтому мы хотим в корне изменить до сих пор предельно закрытый фестиваль морских львов и сделать его обращением к миру, своеобразным мостом.

– Ясно. И что конкретно…

– Фестиваль – как и любой праздник: пышный и красочный, но лишь один из, так сказать, результатов последовательных действий. В этой самой последовательности, иными словами, работе по отождествлению морских львов и заключается его истинный смысл. Таким образом, фестиваль – не более чем ратификация этих действий.

– Ра-ти-фи-ка-ци-я дей-ствий?!

– Грандиозное дежа-вю!

Я кивнул головой, так и не улавливая, что к чему. Типичный трюк морских львов – их обычная манера речи. Остаётся только дать ему выговориться. А говорят они так без злого умысла. Просто, их несёт.

В конечном итоге морской лев угомонился чуть позже полтретьего. Я к тому времени уже походил на выжатый лимон.

– Ну, как, – поинтересовался он и залпом допил уже тёплый чай, – вы уловили суть?

– Короче говоря – пожертвование?

– Моральная поддержка, – поправил морской лев.

Я достал из кошелька и положил перед ним две купюры по тысяче иен.

– Извините, конечно, что мало, но сейчас больше нет: утром пришлось заплатить за страховку и газеты.

– Ничего-ничего, – отмахнулся он, – дело не в сумме, а участии.

Морской лев ушёл, оставив после себя тонкий журнал «Вестник общества морских львов» и наклейку. На наклейке красовалась фигура животного с надписью «Морской лев – как метафора». Я не знал, куда её деть, и приклеил по центру лобового стекла красной «Селики», припаркованной поблизости в запрещённом месте. Ох, чувствую, пришлось тому водителю повозиться, чтобы её отодрать!