Текст книги "Сборник рассказов"

Автор книги: Харуки Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Рвота

1988

Перевод с японского: Дмитрий Коваленин

Он был из тех немногих, кто обладает уникальной способностью долгие годы, не пропуская ни дня, подробно записывать все, что бы с ними ни происходило; именно поэтому он смог очень точно сказать, когда началась и когда прекратилась его странная рвота. Впервые его вырвало 4 июня 1979 года (солнечно), и перестало рвать 15 июля того же года (пасмурно). Несмотря на молодость, он считался неплохим художником-иллюстратором, и как-то раз мне довелось сделать с ним на пару рекламный макет по заказу одного журнала.

Как и я, он коллекционировал старые пластинки, а кроме того – обожал спать с женами и любовницами своих друзей. Был он на два или три года моложе меня. И к моменту нашей встречи действительно успел переспать с любовницами или женами очень многих друзей и знакомых. Частенько он просто приходил к кому-нибудь в гости и, пока хозяин бегал за пивом или принимал душ, успевал позаниматься сексом с хозяйкой. О подобных случаях он рассказывал с особенным вдохновением.

– Секс второпях, доложу я вам, – страшно занятная штука! – говорил он. – Выполнить все, что нужно, почти не раздеваясь, и как можно скорее… Большая часть человечества сегодня старается этот процесс только продлить, вы заметили? Я же вижу особый смысл в том, чтобы время от времени стремиться и в обратную сторону. Слегка меняется взгляд на привычные вещи – и целое море удовольствия!..

Разумеется, подобный сексуальный tour de force не занимал его воображения целиком; в размеренно-неторопливом, солидном половом акте он также находил высокий смысл. Как угодно – лишь бы все это происходило с любовницами или женами его друзей.

– Только вы не подумайте – планов отбить жену или еще каких дурных помыслов здесь нет и в помине! Наоборот: в постели с чужой женой я становлюсь очень ласковым, домашним – как бы членом их же семьи, понимаете? Ведь, в конце концов, это просто секс и ничего больше. И если не попадаться, то никому, совершенно никому от этого не плохо…

– И ты ни разу не попадался? – спросил его я.

– Нет, конечно! О чем говорить… – ответил он с каким-то сожалением в голосе. – Связи такого рода в принципе не разоблачаются – если, конечно, сам себя не выдашь. Всего-то нужно – не терять головы, не делать идиотских намеков и не строить таинственных физиономий у всех на виду… А главное – с самого начала четко определить характер ваших отношений. Дать ей понять, что все это – только игра, благодаря которой можно полнее выразить вашу взаимную симпатию. Что никакого продолжения не последует, и что ни одна живая душа от этого не пострадает. Как вы понимаете, объяснять все это приходится в более иносказательных выражениях…

Мне было трудно поверить, что подобое «ноу-хау» безотказно срабатывало у него всегда и везде. Тем не менее, он не походил на любителя прихвастнуть ради дешевой славы – и поэтому я допускал, что, возможно, так все и было.

– Да в большинстве случаев женщины сами стремятся к этому! Почти все эти мужья и любовники, они же мои же друзья, – гораздо круче меня. Кто манерами, кто мозгами, кто размерами члена… Но я вам скажу: женщине все это до лампочки! Чтобы стать ее партнером, достаточно быть в меру здравомыслящим, нежным, чувствовать ее в мелочах – и все о'кей. Женщине действительно нужно одно – чтобы кто-то вышел, наконец, из статичной роли мужа или любовника и принял ее такой, какая она есть. Хотя, конечно, внешние мотивации – зачем ей все это – могут быть очень разными…

– Например?

– Ну, например, отомстить мужу за его «подвиги» на стороне. Или развеять скуку однообразной жизни. Или же просто доказать самой себе, что, кроме мужа, ею еще могут интересоваться другие мужчины… Такие нюансы я различаю сразу – достаточно посмотреть ей в глаза. И никакого «ноу-хау» здесь нет. Скорее, тут какая-то врожденная способность. Одни умеют, другие нет…

У него самого постоянной женщины не было.

Как я уже говорил, мы оба были заядлыми меломанами, и время от времени обменивались старыми пластинками. И он, и я собирали джаз шестидесятых-семидесятых годов, но вот в географии этой музыки наши вкусы едва уловимо, но принципиально расходились. Я интересовался белыми джаз-бэндами Западного Побережья, он собирал, в основном, корифеев мэйнстрима вроде Коулмэна Хоукинс или Лайонела Хэмптона. И если у него появлялось, скажем, "Трио Питера Джолли" в закатке фирмы «Викт_р», а у меня – какой-нибудь стандарт Вика Диккенсона, то очень скоро одно обменивалось на другое к великой радости обеих сторон. После этого весь вечер пилось пиво, ставились очередные пластинки, и за дебатами о качестве дисков и достоинствах исполнителей совершалось еще несколько удачных «сделок».

О своих странных приступах рвоты он рассказал мне в конце одной из наших «пластиночных» встреч. Мы сидели у него дома, пили виски и болтали о чем попало. Вначале – о музыке, потом – о виски, ну а болтовня о виски уже перетекла в просто пьяную болтовню.

– Однажды меня рвало сорок суток подряд! – сообщил он мне. – Ежедневно – ни дня передышки. Да не с перепою, и не от болезни какой-нибудь; здоровье – в полном порядке. Просто так, безо всякой причины желудок раз в день выворачивало наизнанку. И так – сорок дней, представляете? Сорок! Чуть с ума не сошел…

Впервые его вырвало четвертого июня в восемь утра. Однако в тот, самый первый раз особых претензий к рвоте у него не возникло. Поскольку до этого он весь вечер накачивал желудок виски и пивом – вперемешку и в больших количествах. И потом занимался сексом с женой одного из своих друзей. Потом – то есть, в ночь на четвертое июня 1979 года.

Поэтому когда наутро он выблевал в унитаз все, что съел и выпил накануне, это показалось ему совершенно естественным – дескать, всякое в жизни бывает. Конечно, с тех пор, как он закончил универститет, подобного с ним не случалось. И тем не менее, в том, что человек блюет наутро после пьянки, ничего странного он не увидел. Нажав на рычаг сливного бачка, он отправил омерзительное месиво в канализацию, вернулся в комнату, сел за стол и принялся за работу. Самочувствие нормальное. День выдался на редкость ясным и жизнерадостным. Работа спорилась, и ближе к полудню ему захотелось есть.

На обед он съел пару сэндвичей – один с ветчиной, другой с огурцом – и выпил банку пива. Не прошло и получаса, как с ним случился второй приступ рвоты, и оба сэндвича до последней крошки перекочевали в унитаз. Тщательно пережеванные куски хлеба и ветчины плавали на поверхности и никак не хотели тонуть. При этом он не испытывал ни малейшего недомогания. Не чувствовал ничего неприятного. Просто блевал – и все. Сначала показалось, будто что-то застряло в горле; но стоило наклониться над унитазом и откашляться – все, что только было в желудке, принялось выпрыгивать наружу с той же легкостью, с какой кролики, голуби и флаги разных стран мира вылетают из шляпы иллюзиониста. И при этом – никаких неприятных ощущений.

– Я помню, как меня полоскало спьяну в студенчестве. Как на море укачивало, или в автобусе… Но я вам скажу: на этот раз блевалось совсем, совсем по-другому! Не было даже того особого чувства – ну, знаете, точно желудок подымается к горлу… Просто все проглоченное тут же выскакивало обратно. Нигде не задерживаясь и не застревая. И ни тошноты, ни запаха рвоты, ничего!.. Тут-то я и спохватился. Второй раз за день – это уже не шутки! Само собой, испугался – и на всякий случай решил в ближайшее время не пить ни капли спиртного…

Однако уже не следующее утро его вывернуло в третий раз. Жареный угорь, съеденный вечером накануне, и английские блинчики с джемом, которыми он позавтракал только что, вывалились обратно на свет божий.

Отблевавшись, он направился в ванную и начал чистить зубы, когда зазвонил телефон. Он прошел в комнату и взял трубку. Незнакомый мужской голос очень внятно произнес его имя, затем раздался щелчок – и связь оборвалась. Так, будто лишь ради этого и звонили.

– Какой-нибудь ревнивый муж или парень девчонки, с которой ты переспал? – предположил я.

– Как бы не так! – покачал он головой. – Голоса всех своих приятелей я знаю отлично. А тот, в трубке, слышал впервые в жизни. Ох, и мерзкий же голос, должен сказать!.. И вот, представьте: точно такие же идиотские звонки начинают раздаваться в моей квартире буквально каждый день. И продолжается это с пятого июня по четырнадцатое июля… Не улавливаете? Почти идеально совпадает с периодом моей рвоты!

– Что-то я не пойму. Какая связь между телефонным хулиганством и чьей-то рвотой?!

– Вот и я не пойму, – вздохнул он. – И до сих пор, как ни пытаюсь понять, в голове только каша какая-то. Звонки эти звучали всегда одинаково. Какой-то кретин произносил мое имя и сразу же – бац! – бросал трубку. И так – строго раз в сутки. Время, правда, выбирал, как ему вздумается. Иногда звонил поутру, иногда после обеда, а бывало, что и среди ночи. В таких ситуациях, конечно, проще всего – не брать трубку. Но, во-первых, у меня работа без телефона остановится, а во-вторых, в любой момент может дама позвонить – ну, вы же понимаете?

– Да уж, – только и сказал я.

– И вот, я каждый день продолжал блевать. И выблевывал практически все. Только сблюешь – сразу есть хочется страшно, а поешь – тут же все и выблевываешь. Замкнутый круг! Ел я три раза в день – а на ногах держался лишь потому, что хоть один раз из трех желудок что-то там переваривал. Если б не это, боюсь, пришлось бы кормить меня как-нибудь внутривенно, чтобы только Богу душу не отдал…

– А в больницу не ходил?

– К врачу-то? А как же, наведался в местную поликлинику. Весьма приличную, надо заметить! Мне там рентген сделали, анализы взяли. Даже на рак проверили – вероятность, сказали, высокая… И, поверите – никакой, даже самой завалящей болезни! Здоровяк, говорят, каких мало! Думали-думали, да и поставили диагноз: "Хроническая желудочная дисфункция и общий стресс"… Надавали таблеток от живота да домой отправили. Только меня не проведешь! Что такое желудочная дисфункция, я знаю. Надо быть форменным ослом, чтобы заработать себе хроническую желудочную дисфункцию – и об этом не подозревать! При дисфункции – тяжесть в желудке, изжога в горле стоит и напрочь аппетит пропадает. А блевать если и тянет, то после того, как все симптомы налицо! У меня же было все наоборот: ТОЛЬКО рвота – и ничего больше! И если не считать, что желудок выворачивало то и дело, в целом – здоровье, как у быка, и самочувствие лучше некуда…

Что же касается стресса, то я даже представить себе не мог, где и когда я мог бы его получить. Конечно, работать иногда приходится много. Но чтобы здоровью вредить – увольте! Вот и в постели с девчонками – всегда все о'кей. Каждые три дня в бассейн хожу, плаваю в свое удовольствие… Ну, откуда тут взяться стрессу, судите сами?!

– М-да… Действительно, – протянул я.

– Просто блевал, потому что блевалось, и все!..

Две недели подряд его рвало каждый день, и странные звонки продолжали раз в сутки раздаваться в его квартире. На пятнадцатый день он не выдержал, забросил работу и, чтобы избавиться хотя бы от звонков, заказал номер в отеле и переселился туда, решив провести недельку-другую с детективом в руках и телевизором перед носом.

В первый день все шло довольно успешно. На обед он съел ростбиф и салат со спаржей – и организм воспринял проглоченное совершенно спокойно. Смена ли обстановки оказала благотворное действие, неизвестно – но пища спокойно улеглась на дно желудка, как бы обещая перевариться вскорости без особых проблем. В полчетвертого, встретившись, как условлено, в кофейном зале отеля с любимой женщиной своего лучшего друга, он отправил в желудок кусок вишневого пирога и запил кофе без сахара. Как и в прошлый раз – никаких ужасных последствий. Затем он привел ту женщину к себе в номер и переспал с нею. Занимаясь сексом, ни малейших затруднений не испытал. К вечеру он проводил даму и решил поужинать где-нибудь в одиночестве. В миниатюрном ресторанчике по соседству с отелем он съел соевый творог, макрель, жаренную в уксусе «по-киотосски», и чашку риса. При этом, как и прежде, не выпил ни капли спиртного. Когда он закончил ужин, часы показывали половину седьмого.

Вернувшись в номер, он посмотрел по телевизору новости и взялся читать новый роман из серии "Полицейский Участок 87". Наступило девять часов, а рвота так и не давала о себе знать – и он, наконец, позволил себе вздохнуть с облегчением. Впервые за две недели он наслаждался ощущением сытости. Уж теперь-то, обрадовался он, все изменится к лучшему, и жизнь вернется в нормальное русло… Захлопнув книгу, он включил телевизор, поиграл кнопками дистанционного управления, переключая каналы, и остановился на старой западной теледраме. Ровно в одиннадцать драма закончилась, и началась заключительная программа новостей. Он просмотрел все новости до конца и выключил телевизор. Страшно хотелось выпить, и он даже подумал, не подняться ли в бар наверху принять немного виски на сон грядущий – но тут же отказался от этой затеи. Что ни говори, а настолько ЧИСТО прожитый день не хотелось замутнять алкоголем. Он погасил торшер у кровати и закутался в одеяло.

Телефон зазвонил среди ночи. Он открыл глаза – на часах 2:25. Спросонья он долго не мог сообразить, какого дьявола в таком месте вообще звонит телефон. Изо всех сил помотав головой, он почти бессознательно поднес к уху трубку.

– Слушаю! – выпалил он.

Хорошо знакомый голос внятно произнес его имя, затем раздался щелчок – и в ухо впился долгий гудок освободившейся линии.

– Но ты же никому не сообщал, где находишься? – удивился я.

– То-то и оно – ни единой душе! Кроме, конечно, той девчонки, с которой спал накануне…

– А она не могла кому-нибудь рассказать? -

– Да зачем же ЕЙ об ЭТОМ кому-то рассказывать?!.

С такой постановкой вопроса было трудно не согласиться.

– А сразу после этого я отправился в туалет – и долго выблевывал то, что съел за прошедшие сутки… И рис, и рыбу, и все остальное… Будто по этому чертову звонку внутри у меня открылись какие-то шлюзы – и все, что копилось и сдерживалось там до сих пор, рвануло наружу…

Проблевавшись, я присел на край ванны и попытался сообразить, что же, черт возьми, происходит. Первое, что приходило в голову: какой-то шутник с садистскими наклонностями долго и с наслаждением издевается надо мной. Как он вычислил, что я остановился именно в этом отеле, – конечно, отдельный вопрос. Но все это – коварный замысел чьей то жестокой фантазии.

Второе возможное объяснение: я страдаю слуховыми галлюцинациями. Хотя сама мысль: "я – жертва собственных галлюцинаций" – и казалась бредом, отвергать ее полностью тоже нельзя. То есть, что получается? Сначала мне кажется, будто звонит телефон, и я снимаю трубку – а потом мне мерещится, будто там, в трубке, кто-то произносит мое имя. На самом же деле не происходит ничего… Ведь в принципе такое возможно, правда?

– Н-ну, в общем-то… – протянул я.

– Я тут же позвонил администратору отеля и попросил проверить, не звонил ли мне кто-нибудь в номер в последнее время. Бесполезно. Коммутатор у них устроен так, что регистрировались только исходящие звонки – из отеля в город, но не наоборот! Так что был звонок или нет – неизвестно: никак улик не осталось…

Вы просто не представляете, сколько мыслей я передумал той ночью в отеле! Про рвоту свою, про звонки… Во-первых, я больше не сомневался, что оба эти явления прямо ли, косвенно, но связаны между собой. Во-вторых, стало окончательно ясно, что и та, и другая проблема – гораздо серьезнее, чем казалось вначале…

Проведя в отеле еще одну ночь, я вернулся домой. И рвота, и звонки продолжали донимать меня, как и прежде. Раз-другой, уже чисто в порядке эксперимента, я оставался на ночь в гостях у друзей. Но проклятые звонки и там доставали меня! Причем раздавались они, как по заказу, точно тогда, когда все выходили куда-нибудь на минутку – и я оставался в комнате совсем один! У меня даже волосы на голове шевелиться начали. Появилось четкое ощущение, будто кто-то невидимый стоит у меня за спиной, наблюдает за каждым моим движением, звонит по телефону, точно зная, когда я один, и раз в сутки тычет мне пальцем в желудок забавы ради… А ведь это уже симптомы параноидальной шизофрении, вы не находите?

– Ну, насколько я знаю, параноидальные шизофреники не рассуждают, шизофреники они или нет…

– Совершенно верно! Тем более, что параноидальная шизофрения никогда не сопровождается рвотой. Это мне один психиатр объяснил в больнице при университете. Но вообще эти психиатры со мной возиться не захотели. Сразу сообщили, что за случаи с такими "размытыми симптомами", как у меня, они, в принципе, не берутся. Что людей с такими же "расплывчатыми болезнями" – от двух до пяти на каждый вагон городского метро. И что, дескать, ни у какой больницы не хватит ни сил, ни времени заниматься каждым в отдельности… Рвота? Идите к терапевту. А с жалобами на телефонных хулиганов обращайтесь в полицию…

Но, как вы, возможно, знаете, на свете есть два вида преступлений, пострадав от которых, вы не добьетесь от полиции большого участия и любви. Первый – телефонное хулиганство, второй – угон велосипеда. И у первого, и у второго количество случаев так велико, а реальный ущерб столь ничтожен, что если каждым делом заниматься всерьез – весь полицейский аппарат страны просто парализует! Так что и меня там выслушали, даже глаз не подняв от бумажек… "Что у вас? Аноним звонит?.. Ну, и что же он вам говорит?.. Имя ваше произносит? И все?… Так, заполните вот этот бланк, бросите вон в тот ящик. Начнет произносить еще что-нибудь – немедленно сообщайте…" Вот и весь разговор. Откуда этот тип всегда знал, где я, и прочие странности никому уже не интересны. А будешь упорствовать, еще и за сумасшедшего примут…

В общем, понял я, ни от медицины, ни от полиции мне помощи не дождаться. Кроме как на свои силы, надеяться больше не на что. Когда я окончательно это осознал, шел уже двадцатый день моей телефонно-рвотной эпопеи. И хотя я всегда считал себя человеком довольно крепким – признаюсь, к этому времени и нервы мои, и здоровье стали сдавать…

– Ну, а с той женщиной, любовью твоего друга, все по-прежнему шло нормально?

– С ней-то? О, да! Друг как раз в командировку на Филиппины укатил. Аж на две недели… Помню, мы с ней сла-авно тогда порезвились!..

– Ну, а пока вы… резвились, телефон ни разу не звонил?

– Да, вроде, нет… Можно, конечно, лишний раз в дневнике посмотреть. Но вряд ли. Я же говорю, этот тип звонил, только когда я был совсем один! И рвало меня тоже когда я один. Я ведь тогда и начал задумываться: а как получается, что столько времени в жизни я – совершенно один? Ведь если посчитать, в среднем двадцать четыре часа в сутки я провожу в одиночестве! Жизнь у меня холостяцкая. Работаю дома – с сослуживцами встречаться незачем, а с клиентами все вопросы решаю по телефону… Женщины, с которыми сплю, – вечно чьи-нибудь женщины. Еду мне никто не готовит; выбегу поесть куда-нибудь – и тут же обратно домой… Даже спорт выбрал себе – одиночные заплывы на дальние дистанции! Единственное хобби – пластинки доисторические с музыкой, о которой сегодня никто и не вспоминает. По работе одиночество мне необходимо, чтобы сосредоточиться; новых знакомств поэтому и не завожу, а друзья юности, если какие и остались, в этом возрасте уже все по горло в своих заботах: раз в полгода встретишь случайно на улице – считай, повезло… Да что я рассказываю – вам, небось, и самому такая жизнь хорошо знакома, не так ли?

– Н-ну, в каком-то смысле… – согласился я.

Он добавил себе еще виски, пальцем разболтал в стакане лед и отпил глоток.

– В общем, я тогда очень крепко задумался. Что же делать и как жить дальше. Что, возможно, я теперь до конца своих дней обречен блевать каждый день в одиночестве да звонки от идиота выслушивать…

– Ну, завел бы себе женщину постоянную, чтобы рядом все время была!

– И об этом я тоже думал. Все-таки уже двадцать семь за плечами – можно и остепениться, и семью завести… Только не могу я так! Сдаться так просто? Да я бы потом всю жизнь себя изводил! Не тот характер, чтобы из-за паршивой рвоты да звонков от придурка привычки свои ломать и жизнь вверх дном переворачивать!.. В общем, собрал я все силы – физические, душевные, какие еще оставались, – и решил противостоять этой гадости до конца…

– Хм-м-м! – протянул я.

– Ну, а вы – как бы ВЫ поступили, господин Мураками?

– Ну, как… Не знаю. Даже примерно не представляю, ей-богу! – ответил я. И в самом деле, я даже примерно не представлял.

– В общем, как я и сказал, с той ночи в отеле и рвота, и звонки продолжались. И еще я начал страшно худеть. Вот погодите, сейчас даже точно скажу… Четвертого июня я весил шестьдесят четыре килограмма. Двадцать первого – шестьдесят один, а десятого июля – пятьдесят восемь… Пятьдесят восемь кило! Это при моем-то росте? Одежда на мне уже болталась, как на вешалке. Штаны на ходу поддерживал, чтобы не потерять…

– Погоди. А ты не пытался тот в голос в трубке на магнитофон записать?

– И тем самым показать ему, что я испугался? Что я паникую и ночами не сплю, думая, как от него избавиться? Ну, нет! Я так решил: посмотрим, кто первый сломается! Или я сдохну – или ему надоест… И со рвотой так же: просто начал считать, будто у меня теперь идеальная, совершенно восхитительная диета. А что? До крайности организм не истощается: живу себе и работаю так же, как и всегда… Даже пить снова начал. Утром пива баночку, вечером – виски, сколько душе угодно. А какая разница? Выпьешь – блюешь, не выпьешь – тоже блюешь. Так лучше уж пить, все душе легче… В общем, снял я приличную сумму в банке, пошел и купил отличный костюм по новой фигуре да две пары брюк. Там же, в магазине, глянул в зеркало, смотрю – а худоба-то мне даже к лицу! Понимаете? Выходило, что ничего особо ужасного в моей рвоте нет! От каких-нибудь геморроя или кариеса люди мучаются гораздо сильнее; а что касается щекотливости темы – так тот же понос обсуждать, согласитесь, куда неудобнее… Пищу организм раз в день, но усваивал, и кроме потенциальной возможности раком заболеть, не о чем беспокоиться до самой старости… Да в Америке таблетки рвотные прописывают желающим похудеть!..

– Ну-ну, и что было дальше? – спросил я. – Четырнадцатого июля и рвота, и звонки прекратились, так?

– Минутку, сейчас уточним… Ага! В последний раз я блевал четырнадцатого июля в девять тридцать утра жареным хлебцем, салатом из помидоров и молоком. А последний анонимный звонок раздался в десять двадцать пять вечера того же числа. В это время я пил совершенно роскошный бренди – «Сигрэм» особой выдержки, клиенты презентовали – и слушал "Концерт у Моря" Эррола Гарнера… Вот видите, господин Мураками, как все-таки здорово, когда есть дневник!

– М-да, удобная штука! – поддакнул я. – И что, после этого вообще все прошло?

– В том-то и дело – как рукой сняло! Как в том фильме, «Птицы» Хичкока, помните? – наутро дверь в дом распахивается, а внутри никого, будто и не было всех этих кошмаров… Ни рвота, ни звонки меня больше не донимали. Очень скоро я поправился до своих шестидесяти трех кило, а новые костюм и брюки перекочевали навечно в шкаф. Как сувениры на память о пережитом…

– А этот тип в трубке так ничего нового и не сказал? – спросил я.

Он чуть заметно покачал головой. Но тут же задумался.

– Хотя, впрочем… В последний раз было чуть-чуть по-другому… Вначале он произнес мое имя. Это как всегда. А потом и говорит: "Вы поняли кто, я такой?"… Сказал – и молчит. Я тоже не отвечаю, сижу и жду. Так мы молчали с ним секунд пятнадцать. Ну, а потом он трубку повесил: щелк! – и длинный гудок пошел…

– Что, прямо так и сказал? "Вы поняли, кто я такой"?

– Именно так, слово в слово. Очень внятно и вежливо. Совершенно незнакомый человек. По крайней мере, за последние пять лет я никого с таким голосом не встречал, это факт. Друзья юности? Представить себе не могу, чтобы кто-то из них мог молчать столько времени, а потом объявиться и мстить непонятно за что. Никому в жизни я, насколько помню, ничего дурного не сделал. Приличный человек, среди коллег и знакомых врагов себе не нажил и дурной славой не пользуюсь. Да и куда уж там, невелика птица… Конечно, по женской части есть свои слабости, что говорить. Это я признаю. Все-таки двадцать семь лет на свете прожил, и ангелочка из себя строить не собираюсь… Но всех, кого я мог бы этим задеть, я знаю как облупленных! По одному голосу сразу бы понял, кто это…

– И все-таки приличный человек не устраивает в постели конвейер из женщин своих друзей! – заметил я.

– Другими словами, – оживился он, – вы, господин Мураками, полагаете, что где-то глубоко в моем сознании – так глубоко, что я и сам не заметил, – поселился некий комплекс ужасной вины, который, не найдя другого выхода, проявлялся в виде рвоты с галлюцинациями? Вы об этом говорите?

– Это не я говорю. Это ты говоришь, – поправил я.

– Хм-м-м!.. – протянул он, отхлебнул виски и уставился в потолок.

– А может, все гораздо проще. Муж или любовник очередной твоей девчонки нанял частного детектива, выследил вас и, чтобы проучить тебя или припугнуть, заставлял сыщика каждый день звонить тебе по телефону. А рвота – обычное недомогание, случайно совпавшее с этим по времени, вот и все…

– А что? Обе версии звучат убедительно! – оживился он снова. – Вот что значит мозги писателя!.. Правда, во втором варианте зависает одна деталь. Спать-то я с той девчонкой все-таки продолжал! Почему же тогда телефон перестал звонить? Неувязка получается.

– А может, ему действительно надоело! Или, скажем, деньги кончились, чтобы дальше сыщика держать… Да что угодно! Все равно это только версии. Нравится ковыряться в версиях – могу насочинять их тебе хоть сто, хоть двести! Главное – какую из них ты выберешь, чтобы с нею дальше жить. Ну и, конечно, чему ты захочешь у всей этой истории научиться…

– Научиться? – переспросил он удивленно. Затем прижал полупустой стакан к щеке и застыл, размышляя. – Чему же здесь, по-вашему, можно научиться?

– Господи! Да тому, что делать, если все опять повторится! А ну, как в следующий раз одним месяцем не обойдется? Ведь ты не знаешь, почему оно началось, почему закончилось, так? Откуда ж тебе знать, что оно не начнется снова?

– Да ну вас, скажете тоже! – хихикнул он. И тут же помрачнел. – Хм, странно, однако! Пока вы не сказали, мне и в голову не приходило… Ну, что ТАКОЕ может вообще повториться… Вы думаете, оно еще раз случится, да?

– Да откуда я знаю? – пожал я плечами.

Какое-то время он молча потягивал виски, то и дело встряхивая стакан, чтобы скорее растаял лед. Когда же стакан опустел, он со стуком поставил его на стол, достал из пачки салфетку и шумно высморкался в нее несколько раз подряд.

– А что, если… – проговорил он наконец. – Случиться-то оно еще случится, только уже не со мной, а с кем-то другим, а? Вот, хотя бы и с вами, господин Мураками?.. Почему бы и нет? Наверняка ведь и вы, пусть даже известный писатель, – тоже не ангел с крылышками?

Мы до сих пор иногда встречаемся с ним, обмениваемся пластинками – стареньким, «доавангардным» джазом, – пьем виски, болтаем о чем попало. Не так, чтобы очень часто – два или три раза в год. Сам я дневника не веду, и сколько раз мы встречались – сейчас уже не припомню. Знаю одно: после того разговора, слава Богу, ни его, ни меня приступы рвоты и анонимные звонки пока еще не беспокоили.