Текст книги "Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий"

Автор книги: Харуки Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Съездил в Акиту на несколько дней, – сообщил наконец Хайда, когда они вылезли из воды, приняли душ и стали вытирать волосы. – Дома случилось кое-что, пришлось срочно уехать…

Неопределенно хмыкнув, Цкуру кивнул. Уезжать посреди семестра на целых десять дней? На Хайду совсем не похоже. Все-таки лекций он, как и Цкуру, старался не пропускать. Стало быть, и правда что-то стряслось. Правда, что именно, он не сообщил, а Цкуру не стал расспрашивать. Но как бы там ни было, с возвращением Хайды он смог наконец вытолкнуть из легких сгусток воздуха, застрявший там с тех пор, как они расстались. И опять задышал полной грудью. Значит, его друг исчезал вовсе не потому, что хотел от него отвернуться.

Они снова общались, как раньше. Все так же болтали, вместе ужинали. Валяясь на диване, слушали принесенные Хайдой компакты, обсуждали музыку и книги. Или же просто молчали в одной комнате каждый о своем. По субботам засиживались допоздна, и Хайда оставался у Цкуру на ночь. Стелил себе на диване в гостиной и засыпал. Больше ни разу он (или его альтер эго – если то, что привиделось Цкуру, вообще случилось) не заходил среди ночи в спальню и не смотрел на Цкуру из темноты. И хотя Белая с Черной то и дело продолжали резвиться в его постели во сне, никакого Хайды там больше не появлялось.

И все-таки Цкуру ловил себя на том, что в ту ночь странный Хайда своими призрачными глазами все-таки заглянул в него. След от того взгляда так и остался у Цкуру внутри. Нечто вроде саднящей боли от легкого ожога. Именно в те минуты Хайда изучил все потаенные желания Цкуру, препарировал их одно за другим – но все-таки решил дружить с ним и дальше. Просто чтобы свыкнуться с этим новым знанием и успокоиться, ему понадобилось одиночество. Вот он и прервал их общение на целые десять дней.

Разумеется, то было всего лишь предположение. Безосновательная, почти бредовая гипотеза. Очередная галлюцинация, иначе не назовешь. Но именно она не давала Цкуру покоя. От одной мысли о том, что его подсознание обшарили до последнего уголка, он ощущал себя жалким, как червь, прозябающий под склизким, замшелым камнем.

И все-таки этот юный умник был нужен ему. Чуть ли не больше всего на свете.

8

Окончательно из жизни Цкуру Хайда исчез на следующий год в конце февраля, через восемь месяцев после их знакомства. Теперь уже навсегда.

Закончился учебный год, объявили итоги сессии, и Хайда уехал в родную Акиту. Скорее всего, сразу вернусь, сказал он Цкуру. Зимой в Аките жуткие холода. Да и торчать там целых две недели – со скуки сдохнуть можно. В Токио куда веселее, сказал он. Просто нужно помочь старикам счистить снег с крыши, да и просто повидаться… Но прошло две недели, потом и три, а Хайда все не возвращался в Токио. И никак не сообщал о себе.

Поначалу Цкуру не придал этому большого значения. Видимо, родной дом показался Хайде уютнее, чем он думал. А может, снега этой зимой навалило больше обычного. Сам же Цкуру съездил домой в Нагою на три дня в марте. Ехать совсем не хотелось, но куда денешься? Конечно, в Нагое не нужно счищать с крыши снег, но мать названивала ему в Токио чуть ли не каждый день. У тебя же там каникулы, почему домой не приедешь, и все такое.

– Кучу дел можно переделать только на каникулах, – соврал ей Цкуру.

– Но хоть на пару-то дней можно вырваться? – настаивала мать. А потом и сестра позвонила, сказала, что мама очень скучает и лучше бы Цкуру появился хоть ненадолго.

– Понял, – сказал он и обещал приехать.

В Нагое он почти не выходил из дома – разве только выгуливал в парке собаку. Слишком боялся случайно встретить кого-нибудь из четверки бывших друзей. Особенно – Белую или Черную: с тех пор, как те стали являться ему в эротических снах, встречаться с ними наяву Цкуру ни за что бы не посмел. Ведь он, по сути, насилует их в своем воображении. Хотя сами они, конечно, о том и не подозревают… А может, наоборот – с первого же взгляда обе догадаются, что он вытворяет с ними во сне? И пошлют его ко всем чертям за эти грязные, оскорбительные фантазии?

Мастурбировать он, по возможности, старался реже. Не потому, что стыдился. А потому, что без фантазий о Белой и Черной кончить не удавалось. Сколько ни старался он думать о ком-то другом, эта парочка затмевала все прочие варианты. Чем дольше он воздерживался от мастурбации, тем развратнее становились его сны. И почти всегда – с Белой и Черной. Хотя сам он, своею волей их не вызывал. И этот факт, хотя и служил плохим оправданием, для Цкуру значил немало.

Сны были почти всегда одинаковы. Вне зависимости от места действия и поведения его участников, все сводилось к одному: обе они оплетали Цкуру голыми телами, доводили его пальцами и губами до экстаза и совокуплялись с ним. Но кончал он всегда только с Белой. Как бурно ни ласкал бы Черную, перед самым оргазмом всегда обнаруживал, что девчонки успели поменяться местами, и он все равно взрывается в Белой.

Вся эта нелепость начала сниться ему на втором курсе – с лета, когда вся четверка отвернулась от него и шанса встретиться и с Белой, и с Черной уже не осталось. А точнее – с тех пор, как он твердо решил забыть обо всем, что его с ними связывало. До того подобных снов он не видел ни разу. И что с ним творилось, конечно же, не понимал. А потому решил спрятать и этот вопрос поглубже в ящик с табличкой «Не отвеченное».

Растерянный и подавленный, Цкуру вернулся в Токио. Но Хайда по-прежнему не выходил на связь. Не появлялся ни в бассейне, ни в библиотеке. Несколько раз Цкуру звонил в его общежитие, но там всякий раз отвечали, что Хайды нет. Ни адреса, ни домашнего номера в Аките Цкуру не знал. Так постепенно закончились весенние каникулы, начался новый учебный год. Цкуру перешел на четвертый курс. Зацвела сакура, потом облетела. Но его юный головастый друг по-прежнему не давал о себе знать.

Тогда Цкуру отправился к нему в общежитие. Комендант сообщил ему, что по завершении учебного года Хайда подал заявление, выселился и съехал куда-то с вещами. Услышав это, Цкуру просто онемел. Ни почему, ни куда именно Хайда решил переехать, комендант не знал – и как будто даже подчеркивал, что знать не хочет.

Наконец, проверив списки студентов вуза, Цкуру выяснил, что Хайда взял академический отпуск. Почему – документы не сообщали: информация личная, разглашению не подлежит. Просто зафиксировано два заявления – об академическом отпуске и о выселении из общежития. Оба поданы, еще когда Хайда общался с Цкуру как обычно. Когда они еще плавали вместе в бассейне, а на выходные Хайда оставался у него ночевать, и они забалтывались допоздна. Вот только о том, что берет академ, Хайда не сообщил ни слова. Вместо этого улыбнулся, как ни в чем не бывало, сообщил: «Съезжу в Акиту на пару недель». Сказал – и как сквозь землю провалился.

И тогда Цкуру понял, что больше им, видимо, встретиться не суждено. Хайда твердо решил исчезнуть, не сказав ни слова. И это не блажь. Поступить так его заставила какая-то серьезная причина. Какая – не важно. Все равно его уже не вернуть…

Предчувствие не обмануло Цкуру. По крайней мере, пока Цкуру не получил диплома, Хайда в вузе не восстанавливался. И знать о себе не давал.

Удивительно, начал задумываться Цкуру. Получается, Хайда повторяет судьбу своего отца. В двадцать два прерывает учебу и пропадает без вести. Будто ступает след в след за отцом. Или всю эту историю об отце Хайда просто выдумал? Использовал образ родителя, чтобы рассказать о себе?

И все-таки в этот раз исчезновение Хайды уже не вызвало в Цкуру такого смятения, как прежде. Ему не стало горше от того, что Хайда выбросил его из своей жизни, как мусор. Напротив: теперь с утратой Хайды им овладел покой. Удивительно нейтральный покой. Ему даже стало казаться, будто Хайда частично заразился его, Цкуру, грехами и грязью. Оттого и сгинул с глаз долой.

Конечно, Цкуру скучал по нему. Что говорить – все-таки Хайда успел стать одним из немногих настоящих друзей. Но тут уже ничего не поделаешь. После себя Хайда оставил кофемолку, полпакета зерен, тройной виниловый альбом «Годы странствий» Листа (исполняет Лазарь Берман) – и воспоминание: странный задумчивый взгляд глубоко посаженных глаз.

А в мае, через месяц после исчезновения Хайды, Цкуру впервые переспал с женщиной. В двадцать один год. Точнее – в двадцать один с половиной. Перейдя на второй курс, он устроился подрабатывать чертежником в контору городского планирования, где и познакомился с девушкой на четыре года старше. Миниатюрная, длинноволосая, с крупными красивыми ушами. Казалось, ее немного сжали в размерах, сохранив первоначальные пропорции. Лицом она была скорее просто милая, чем красавица. Когда он шутил с ней, она смеялась, показывая ровные белоснежные зубы, да и с самого начала держалась очень приветливо. И на его ухаживания отвечала взаимностью. Как человеку, выросшему с двумя старшими сестрами, ему всегда было уютно с женщинами старше себя. Она к тому же была ровесницей одной.

Найдя удобный предлог, он выманил ее на ужин в ресторане, затем пригласил к себе домой, а там и увлек в постель. Уговаривать ее не пришлось. И хотя для Цкуру это было впервые, все прошло на удивление гладко. С начала и до конца он ни разу не растерялся и не оплошал. Отчего она, похоже, приняла его за опытного любовника. Хотя до того он спал с женщинами только в своих фантазиях.

Конечно, она привлекала его – очаровательная, смышленая. Само собой, не такая умная, как Хайда, но открытая и любознательная, и говорить с нею всегда было весело и легко. Секс обожала. Из общения с нею он почерпнул много нового об особенностях женского тела.

Готовила так себе, зато любила делать уборку и уже очень скоро отдраила его квартиру до последнего уголка. Заменила все шторы, простыни, наволочки, полотенца и коврики в ванной. Благодаря ей – впервые после исчезновения Хайды – его жизнь заиграла яркими красками. Да, Цкуру нуждался в ней, и очень сильно. Но сошелся с нею не от сумасшедшей страсти, не из жажды душевного единения или страха остаться одному, а просто из желания убедиться, что к противоположному полу его тянет больше, чем к своему, и он способен спать с женщинами из плоти и крови, а не только с призраками во сне. Вот что было для него главной целью, даже если сам он себе в том и не признавался.

И цели своей он достиг.

По выходным она оставалась у него на ночь. Как незадолго до этого – Хайда. И они ласкали друг друга, никуда не торопясь. Нередко до самого утра. В сексе с нею Цкуру старался думать только о сексе. Для этого нужно было сосредоточиться, отключить воображение и отогнать похотливых призраков Белой и Черной, а также ощущение от губ Хайды на своем члене. Она принимала таблетки, он мог смело кончать в нее. Сексу с ним она всегда радовалась – похоже, Цкуру ее действительно удовлетворял – и при оргазме странно вскрикивала. Все в порядке, я абсолютно нормален, говорил он себе тогда. И благодаря ей наконец-то избавился от своих странных эротических снов.

Так они прожили восемь месяцев, а затем решили расстаться. Ему предстояли выпускные экзамены. К тому времени он уже подыскал себе место в железнодорожной компании, с подработками решил покончить. Она же поддерживала связь с предыдущим своим любовником из родной Ниигаты (о чем предупредила с самого начала) и уже в апреле собиралась за него замуж. Бросит работу в конторе, переедет к мужу в городишко Сандзё – и встречаться с Цкуру больше не сможет, сообщила она однажды в постели.

– Он такой хороший, – сказала она, положив ладони ему на грудь. – Прямо родная душа…

– Жаль расставаться, – сказал ей Цкуру. – Но тебя, наверно, можно поздравить?

– Спасибо, – ответила она. И таким тоном, будто ставила галочку в воображаемой записной книжке, добавила: – Хотя не исключаю, что когда-нибудь мы еще встретимся…

– Было бы здорово, – сказал Цкуру. На чем именно она поставила галочку, он не знал. Только подумал: а интересно, кончает ли она так же бурно и с женихом? И тут же опять овладел ею.

Их свиданий по выходным было и правда жаль. Он понимал – чтобы избавиться от секса с призраками и вернуться в мир реальных людей, ему нужна постоянная женщина в постели. И все-таки история с ее женихом и замужеством была ему только на руку. Ибо ничего, кроме спокойной симпатии и здорового мужского влечения, он к ней не питал, как тут ни притворяйся. Пора бы уже выводить свою жизнь на новый уровень.

9

Когда Сара Кимото позвонила ему на сотовый, он не спеша разгребал завалы на рабочем столе – выкидывал ненужные бумаги, раскладывал по ящикам канцелярскую мелочевку. Случилось это в четверг, на шестое утро после их встречи.

– Можешь сейчас говорить?

– Без проблем, – ответил Цкуру. – Я сегодня на редкость свободен.

– Ну и отлично, – сказала она. – Тогда, может, встретимся, хоть ненадолго? У меня в семь деловой ужин, но до этого время есть. Будет здорово, если подъедешь ко мне на Гиндзу…

Цкуру взглянул на часы.

– К половине шестого до Гиндзы, думаю, доберусь. Где встречаемся?

Сара назвала кафетерий на углу Четвертой улицы. Заведение было ему знакомо.

Не дожидаясь пяти, Цкуру вышел из конторы и от Синдзюку по ветке Мару-но-ути доехал до Гиндзы. По счастливой случайности, в том самом небесно-голубом галстуке, что ему подарила Сара.

В кафетерии она уже дожидалась его за чашкой кофе. Увидев галстук, улыбнулась, показав очаровательные ямочки. Подошла официантка, и он тоже заказал себе кофе. Вокруг гудели посетители, забежавшие сюда что-нибудь обсудить.

– Извини, что заставила долго ехать, – сказала Сара.

– Иногда и на Гиндзу выбраться неплохо. – Он махнул рукой. – Хорошо бы, конечно, где-нибудь поужинать не торопясь…

Сара поджала губы, потом вздохнула.

– Было бы здорово, но… у меня сегодня рабочая дегустация. Один француз, очень влиятельный, интересуется кухней кайсэки[20]20
  Кайсэ́ки – традиционный японский обед со сменой блюд, схожий по изысканности с европейской «высокой кухней». Особая эстетика для составления кулинарных композиций пришла из искусства икебаны.


[Закрыть], а я должна его сопровождать. Все будет так пафосно, что даже толком не поешь. Не ужин, а сплошной напряг, но деваться некуда…

Одета она была и впрямь шикарней обычного. Благородный, явно шитый на заказ костюм кофейных тонов, на лацкане – брошь с ослепительно сверкающим бриллиантиком. Юбка выше колен, чулки с мелким узором под цвет костюма.

Сара выложила на стол бордовую лакированную сумочку. Открыла, достала большой белый конверт. Вынула оттуда несколько страниц распечатанного на принтере текста. И, закрывая, щелкнула замочком так звонко и жизнерадостно, что сразу несколько посетителей за столиками вокруг обернулись.

– В общем, насчет четверых твоих бывших друзей – где они, чем заняты – я разведала. Как и обещала.

– Уже? – поразился Цкуру. – Но ведь и недели не прошло!

– Я люблю работать быстро. Главное – заранее понять, что именно тебе нужно, остальное много сил и времени не требует.

– Ну, я бы так точно не смог…

– Каждый из нас в чем-нибудь лучше других. Я вот тоже не смогла бы строить вокзалы.

– И даже чертежа бы не нарисовала.

Она улыбнулась.

– Никогда! Проживи я хоть двести лет…

– Так, значит, ты поняла, где каждый из них сейчас?

– В каком-то смысле, – сказала она.

– В каком-то смысле поняла? – машинально повторил Цкуру. Звучало как-то странно. – Что ты хочешь сказать?

Она глотнула кофе, поставила чашку на блюдце. И, выдержав паузу, проверила лак на ногтях. Маникюр ее был одного цвета с сумочкой (ну, может, чуть светлее). «Все это неслучайно, – подумал Цкуру. – Готов поспорить на месячную зарплату».

– Давай расскажу по порядку, – предложила Сара. – Иначе сама запутаюсь, и получится ерунда.

Цкуру кивнул.

– Конечно. Как тебе легче, так и рассказывай.

О способах добычи информации Сара поведала в двух словах. Перво-наперво Интернет: «Фейсбук», «Гугл», «Твиттер», все возможные поисковые системы – где попыталась выяснить, что за жизнь ведет каждый из четверых. Реальности Синего с Красным просматривались как на ладони, и собрать о них информацию оказалось несложно. Напротив, они сами с огромным рвением рассказывали о себе всем и каждому, заодно продвигая в мире мнимостей информацию о собственном бизнесе.

– Странно получается, – сказала Сара. – Ты не находишь? В эпоху, где больше никому ничего не интересно, мы утопаем в информации о совершенно ненужных нам людях. И если захотим, можем запросто узнать о них что угодно. Но только все равно не узнаем, что это за люди. Сами они так и останутся для нас неизвестны и непредсказуемы.

– Философские рассуждения очень идут твоему нынешнему наряду, – заметил Цкуру.

– Спасибо. – Сара улыбнулась.

С Черной пришлось повозиться. Ее, в отличие от Красного с Синим, никто не обязывал размещать свои личные данные на корпоративном сайте, поэтому имя ее обнаружилось только на странице Университета искусств префектуры А^́йти, в списке студентов факультета народных ремесел.

«Университет искусств Айти? Факультет народных ремесел? Но она же поступала на английскую литературу в какой-то частный колледж Нагои», – так подумал Цкуру, но вслух ничего не сказал. Только поставил в памяти засечку, нечто вроде знака вопроса.

– Но в целом информации о ней набралось совсем чуть-чуть, – докладывала Сара. – И тогда я решила позвонить ее семье. Соврала домашним, что я – ее одноклассница, вместе школу заканчивали. А теперь редактирую журнал для клуба «Выпускники» и хотела бы узнать, где ее можно найти. Матушка оказалась довольно приветливой, много всего рассказала…

– Скорей уж ты оказалась довольно настойчивой, нет? – уточнил Цкуру.

– Возможно, – мягко сказала она.

Подошла официантка, предложила подлить еще кофе, но Сара жестом отказалась. Официантка отошла, и Сара продолжила:

– С Белой же все оказалось и сложно, и просто одновременно. В Сети я о ней ничего не нашла, зато все, что хотела, отыскала в старых газетах.

– В газетах? – переспросил Цкуру.

Сара закусила нижнюю губу.

– Это очень странная история. Я же просила, дай мне рассказать по порядку.

– Прости, – смутился он.

– Прежде всего я хочу знать, готов ли ты встретиться с ними лицом к лицу? Даже если правда, которая тебе откроется, будет настолько неприятной, что лучше б ее не знать?

Цкуру кивнул.

– Что там за правда мне откроется – понятия не имею, но с ними встречусь. Это я уже решил.

Сара задумчиво поглядела на него.

– А что касается Черной… – добавила она, – женщина по имени Эри Куроно теперь обитает в Финляндии. В Японию возвращается редко.

– В Финляндии?

– Муж – финн, две маленькие дочки, живут в Хельсинки. Если решишь встречаться и с ней – похоже, придется ехать к черту на кулички.

Цкуру более-менее точно воспроизвел в памяти карту Европы.

– А что? – сказал он. – Я ведь, собственно, никуда толком и не ездил. А отгулов накопилось хоть отбавляй… Заодно проверю, как строят вокзалы в Северной Европе. Звучит заманчиво.

Сара усмехнулась.

– Ее адрес и номер телефона в Хельсинки я записала. Что заставило ее выйти замуж за финна и переехать в Финляндию, понять не удалось. Либо выяснишь сам, либо она тебе расскажет…[21]21
  Несмотря на активную интернационализацию японского общества к концу ХХ в., браки с иностранцами до сих пор традиционно не одобряются большинством населения Японии от пятидесяти и старше.


[Закрыть]

– Спасибо. Адреса и телефона достаточно.

– Если все-таки соберешься туда, пожалуй, я смогу помочь тебе организовать путешествие.

– Потому что ты настоящая профи?

– А также мегаталант и суперассистент.

– Принимается! – сдался Цкуру.

Сара развернула очередную страницу с текстом.

– Синий, он же Ёсио Оуми, житель все той же Нагои, торгует «Лексусами» в дилерском автосалоне. Очень способный, вот уже несколько месяцев – в топе среди агентов, продающих больше всех автомобилей. Такой молодой, а уже руководит отделом продаж…

– «Лексусами»? – пробормотал Цкуру.

Он попытался представить Синего в деловом костюме посреди огромного автосалона, вообразить, как его друг с жизнерадостной улыбкой рассказывает клиентам о толщине лакокрасочного покрытия или преимуществах кожаных чехлов для сидений у элитной модели седана, – но картинки не складывалось. Вместо этого ему представлялся лишь потный здоровяк в майке для регби, который выдувал весь ячменный чай прямо из чайника и уплетал за двоих…

– Что, не ожидал? – спросила Сара.

– Странновато, конечно, – отозвался Цкуру. – Но если все так, как ты говоришь, – наверно, у Синего всегда был талант к торговле. Прямой, но не особо разговорчивый – таким как раз доверяют. На дешевые трюки он никогда не разменивался, так что в карьере, видимо, преуспеет.

– Ну, рейтинг доверия к «Лексусу» таков, что машина сама себя, считай, продает…

– Да, но только по-настоящему талантливый продавец уболтает купить именно «Лексус» даже меня!

Сара опять рассмеялась.

– Возможно…

Цкуру вспомнил, что его отец всю жизнь ездил только на больших «Мерседесах». И регулярно, каждые три года, менял машину. Раз в три года к нему приходил автодилер, даже без приглашения, и просто заменял его модель на ту, что поновее. Без единой царапины, сияющую так, что больно смотреть. Сам отец за руль не садился. У него всегда был персональный водитель. А на окнах – пепельно-серое напыление, не дающее подглядеть, что внутри. Колпаки на колесах блестят, как только что отчеканенные серебряные монеты. Двери захлопываются с мягким щелчком, напоминая о сейфах с цифровыми замками, и все, что происходит в салоне, окутано глубокой тайной. Садишься на заднее сиденье – и кажется, будто улетаешь куда-нибудь на Луну. С самого детства Цкуру терпеть не мог садиться в такие машины. Слишком уж там внутри тихо. А он всегда любил места, где собирается много людей, особенно – вокзалы и поезда.

– Сразу после вуза он устроился в дилерскую контору «Тойоты», – продолжала Сара. – Но вскоре так поднял продажи, что когда в 2005-м по всей Японии начали раскручивать «Лексус», ему доверили именно этот элитный бренд. Прощай, «Королла», здравствуй, «Лексус»! – Она помолчала, разглядывая свой маникюр. – Так что встретиться с Синим для тебя труда не составит. Заходишь в салон «Лексуса» – и он всегда там!

– Понятно, – сказал Цкуру.

Сара перешла к следующей странице.

– В свою очередь, Красный, он же Кэй Акамацу, живет довольно сумбурно – то взлеты, то падения. Экономический в университете Нагои закончил блестяще и устроился на работу в банк. Очень крупный банк. Но через три года почему-то уволился и перешел в невзрачную инвестиционную компанию. Фирма зарегистрирована в Нагое, репутацией, прямо скажем, не блещет – что-то вокруг отмывания «серых» денег. Странная контора, в которой он тем не менее прослужил всего два с половиной года, а потом достал где-то денег и открыл свой бизнес – центр самообучения и корпоративной адаптации. Или, как он сам это назвал, «семинары по креативному бизнесу». Дела он ведет успешно, арендует офис в одном из небоскребов в центре Нагои и содержит довольно большой штат сотрудников. Подробнее смотри в Интернете. Официально фирма называется по-английски – «BEYOND»[22]22
  По ту сторону, за пределами (англ.).


[Закрыть]. Просто какой-то нью-эйдж, тебе не кажется?

– «Семинары по креативному бизнесу»? – озадаченно повторил Цкуру.

– Ну, это просто название модерновое. А на деле – банальный производственный тренинг, – сказала Сара. – Курсы промывания мозгов для будущей армии офисного планктона. Взамен Святого Писания им подсовывают инструкцию пользователя. А вместо рая и просветления сулят крутую карьеру и бешеную зарплату. Новая религия эпохи прагматизма. Только в отличие от обычной религии – никакой метафизики, все объясняется логикой и конкретными расчетами. Очень понятно и прозрачно. И это сразу вдохновляет целую кучу народу. Хотя на деле – все равно что инъекция анестезина в мозг тому, кто хочет избавиться от проблем. Но в цифрах и доводах все очень убедительно, не подкопаешься… Репутация у «семинаров» безупречная, солидные фирмы города продлевают с ними контракты из года в год. На веб-сайте у себя чего только не предлагают! И учения для юных рекрутов в полевых условиях, и выездные сессии на курортах для сотрудников малого бизнеса, и банкеты с крупнейшими инвесторами для руководителей высшего звена… Просто в глазах рябит. И как «полный пакет услуг» выглядит очень внушительно. Отдельный курс – по обучению новичков корпоративным манерам и деловой речи. Лично я в жизни бы на такую чушь не пошла, но в компаниях подобные навыки, видимо, ценятся очень высоко… В общем, представляешь себе этот бизнес?

– Примерно да, – кивнул Цкуру. – Но чтобы запустить такое с нуля, нужны довольно серьезные средства. Где Красный достал деньги – вот вопрос. Отец его – преподаватель в универе, человек упертый. Совсем не богач и, насколько я знаю, в такой авантюрный бизнес вкладываться не стал бы.

– Да, загадка, – согласилась Сара. – Ну, это отдельный вопрос. А в школе он случайно не был в чем-нибудь лидером? Каким-нибудь гуру?

Цкуру покачал головой.

– Да нет… Скорей уж, он хладнокровный исследователь. Соображает быстро, копает глубоко, когда нужно – даже красноречив. Только внешне старается всего этого не показывать. Может, немного странно звучит, но постоянно как бы отступает на шаг, чтобы продумать дальнейшие действия. Трудно представить, чтобы он громким голосом чему-то учил людей или на что-нибудь вдохновлял.

– Но люди меняются, – заметила Сара.

– Да, конечно, – согласился Цкуру. – Иногда люди меняются. Как бы часто и откровенно я с ним ни общался, возможно, самое важное друг о друге мы так и не узнали.

Сара долго смотрела на него. И наконец сказала:

– Так или иначе, оба сейчас живут и работают в Нагое. Что один, что другой из родного города никогда надолго не уезжали. Где учились, там и остались. Прямо как в «Затерянном мире» у Конана Дойла… Неужели Нагоя и правда такое уютное место?

На это Цкуру ничего внятного ответить не смог. Странно, только и подумал он. Повернись в его жизни все немного не так, он бы и сам до сих пор жил в Нагое. Безвылазно – и безо всяких сомнений.

На этом Сара свой рассказ прервала. Спрятала распечатанные страницы в конверт, положила на стол, отпила воды. И не вполне окрепшим голосом продолжала:

– Если же говорить о четвертой, Белой, то… у Юдзуки Сиранэ, к сожалению, адреса больше нет.

– Адреса… нет? – машинально пробормотал Цкуру.

Ну и выраженьице, подумал он. «Адрес неизвестен» – еще понятно. Но «адреса нет»? Что это может значить? Может, скрывается или пропала без вести? Но не могла же она стать бродягой…

– Мне очень жаль, – сказала Сара, – но она покинула этот мир.

– Покинула?

Отчего-то Цкуру на миг представил, как Белая в космическом шаттле путешествует по Вселенной.

– Шесть лет назад она скончалась, – пояснила Сара. – Потому и адреса нет. Только могила на кладбище под Нагоей… Прости, мне очень нелегко тебе это сообщать.

Цкуру надолго онемел. Силы медленно оставляли его, как вода, вытекающая через дырку во фляге. Гул окружающей жизни как будто отдалился, и лишь голос Сары по-прежнему резал слух. Он собрался с последними силами, словно оттолкнулся ногами от дна – и вынырнул на поверхность. Голоса снова хлынули ему в уши. Он даже уловил какой-то смысл в том, что они говорят. И тогда Сара продолжила:

– Как конкретно она умерла, я записывать не стала. Решила, что об этом тебе лучше узнать самому. Даже если придется потратить какое-то время.

Цкуру машинально кивнул.

Шесть лет назад? Шесть лет назад Белой исполнилось тридцать. Всего лишь тридцать. Он попытался представить ее в этом возрасте, но не смог. В сознании всплывал лишь ее образ в шестнадцать или семнадцать. Горечь заполнила его сердце.

«Я не смог даже вырасти вместе с ней…»

Наклонившись над столом, Сара мягко накрыла его руку своей. Ладонь ее была маленькой и теплой. И хотя Цкуру был рад и благодарен ее дружескому касанию, ему внезапно показалось, что коснулись не его, не здесь и по никак не связанному с ним поводу.

– Прости, что так вышло, – сказала Сара. – Но рано или поздно кто-нибудь все равно бы тебе сообщил…

– Я понимаю, да, – ответил Цкуру. Конечно же, он понимал. Просто свыкнуться сразу не получалось. И в том не было ничьей вины.

– Я уже скоро пойду. – Сара посмотрела на часы. И вручила ему конверт с распечатками. – Это данные о твоих друзьях. Необходимый минимум, так сказать. Теперь для тебя самое важное – поговорить с ними. И все подробности узнать от них самому.

– Спасибо тебе за все… – сказал Цкуру. Он поискал еще какие-нибудь слова, но заговорить решился не сразу. – Надеюсь, скоро сообщу, что получилось.

– Буду ждать, – кивнула Сара. – Если смогу еще пригодиться, звони.

И он снова поблагодарил ее.

Они вышли из кафетерия и попрощались. Стоя посреди улицы, Цкуру смотрел, как ее «кофейный костюм» скрывается в толпе. Если б только мог, он бы с радостью побыл с Сарой еще немного. Поговорил с нею, никуда не торопясь. Но у нее, конечно же, своя жизнь. Бо́льшая часть которой, увы, происходит неизвестно где и не имеет к нему ни малейшего отношения.

Конверт от Сары он спрятал во внутренний карман пиджака. Короткие, аккуратно собранные жизнеописания его четверых друзей. И одного из них – точнее, одной – в этом мире уже не существует. Превратилась в горстку белого пепла. Ее мысли и точки зрения, ее чувства, желания, мечты – всё исчезло бесследно. Остались только воспоминания о ней. О каскаде ее длинных волос, об изящных пальцах на клавишах пианино, о ее стройных, но удивительно выразительных икрах, когда она играет «Le Mal du Pays» Ференца Листа. О ее влажном лоне, твердеющих сосках… Стоп. Это уже не воспоминания. Это… впрочем, здесь лучше остановиться.

Куда же теперь идти? – думал Цкуру, прислонившись к уличному фонарю. Часы на руке показывали половину восьмого. Небо оставалось светлым, но уличные вывески и витрины с каждой минутой разгорались все ярче. Ранний вечер, неотложных дел на сегодня не было. Возвращаться домой пока не хотелось. Как и оставаться в тихом месте с самим собой наедине. Можно идти куда угодно. Почти куда угодно. Но куда именно, Цкуру понятия не имел.

Наверно, лучше всего было бы напиться, подумал он. Нормальный мужчина в такой ситуации идет в идзакаю[23]23
  Идзака́я (яп.) – традиционный японский трактир.


[Закрыть] и просит саке. Увы, алкоголя в больших дозах Цкуру не переносил. Выпивка совсем не обостряла его чувств и не погружала в уютное забвение, а лишь приносила головную боль поутру.

Так куда же податься?

И тут он сообразил: идти ему совершенно некуда.

Он добрел до Токийского вокзала[24]24
  Центральная станция токийского метро, крупнейший в мире подземно-надземный вокзал для электричек и пригородных поездов с несколькими десятками входов-выходов.


[Закрыть]. Вошел в метро через турникеты на входе Яэ́су, перебрался на платформу кольцевой линии Яманотэ́, присел на скамейку. И целый час наблюдал, как минута за минутой прибывают и отправляются зеленые составы, изрыгая и вновь заглатывая бесконечные толпы людей. Ни о чем не думалось; он просто отслеживал происходящее. Зрелище отнюдь не облегчало боль в сердце. Но ритмично повторяющееся действие, как всегда, завораживало и помогало хотя бы на время отключить мозги.

А пассажиры все прибывали невесть откуда, прилежно выстраивались в очереди, загружались в вагоны и уезжали неведомо куда. Сколько же людей действительно существует в этом мире, вдруг поразился Цкуру. И сколько зеленых вагонов, как ни в чем не бывало, систематически перевозит их туда-сюда. Разве это не чудо? Каждому из этой огромной толпы есть куда ехать – и куда возвращаться…