Текст книги "Команда кошмара (СИ)"
Автор книги: Харитон Мамбурин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
В итоге мордобой был просто эпический, хотя я его не застал в полной мере. Получив пару раз по морде лица, рухнул ничком на вытоптанную травку, загородил потерявшую очки рожу рукой, да пролежал всё это время, не обращая особого внимания на происходящее, а матеря одну конкретную Юльку. Всё сделал правильно по законам советским и человеческим, так сказать, но случилось одно «но»… Допрашивающий меня паразит в милицейской форме был молод, рьян и очень настойчиво пытался мне что-то пришить. Оголтелого пацана, чуть ли не плюющегося надуманными обвинениями, банально никто из присутствующих не мог осадить, так что мне грозило пятнадцать суток «на разбирательство».
Документы о том, кто я, этому бравому менту никто не показывал, его «волосатая лапа» успешно держала оборону, так что мы потели, нервничали и приближали момент несчастного случая для амбициозного служителя закона, как тут лично явилась эта самая «лапа» в виде седого полкана, прекратившего ведение дела за два рявка и одно сложноподчиненное матерное предложение. Но рожу этого гада, выпившего нам всю кровь, я запомнил.
– Витя, я не хотела! – с надрывом, но откровенно веселясь, в мою загородку влетела Юлька, – Позволь мне искупить свою вину!
– Хорошо, – вымученно простонал я, – Следи за тишиной, пока я сплю. Кто будет разговаривать – бей током.
– Эй!
– Изотов!
– Только попробуйте, Юлия Игоревна!
– Нельзя генерировать электричество в автобусе!
Ну, что я говорил? Стенки тут фанерные, тоненькие. Единственное внезапное явление – в таких автобусах есть оборудованный толчок, из которого ничего не слышно. А, как чуть позже выяснилось, и бак с водой, откуда та бралась на чай, кофе, сполоснуться и смыть за собой. В общем, почти дом на колесах, только холодильника нет. Питаться будем подножным кормом.
– Вот такое вот роад-муви с национальной знаменитостью… – пробурчал я, пытаясь как-то угнездиться на откровенно маленькой для меня койке. Может и не зря Конюхов злорадствовал.
– Ты её, эту знаменитость, считай, в личное пользование потом забираешь, – моих губ коснулись губы разлегшейся на мне Юльки, – Так что не стоните, сударь! Хвост пистолетом!
– Я? В личное пользование? – удивление такому поклепу было удостоено шлепка по голове и микроскопического ржания двух подслушивающих узбечек. На меня обиженно надули губы и бросили в забвении, чему был только рад. Особенно когда услышал трёп между Юлькой и двумя моими самыми сложными активами – Конюховым и писательницей-извращенкой.
Это будет полезно послушать.
Через три часа я был готов выть от скуки и убивать всё, что попадется на глаза. Западня! Иначе не скажешь! Вот бывает же с вами, что, сосредоточившись на какой-нибудь задаче или даже нескольких, упускаете остальное из виду? Совершенно упускаете? Ну о чем это я, конечно не бывает, вы же не существуете, а вот у меня – бывает!
Поглощенный текучкой и сосредоточивший внимание на своей дурной и непредсказуемой команде, я совершенно забыл про это чертово турне! А оно на автобусах! Оно медленное! Чем заниматься-то⁈ В окно смотреть? Про то, что мне предстоит прожить множество летних дней в автобусе, нося маску – вообще молчу!
Не до конца я изжил в себе жителя другой реальности, ой не до конца. Привычка, осознание, что всегда рядом смартфон с гигабайтами книг, фильмов, с возможностью просмотреть десятки популярных онлайн-сервисов, она въедается в подсознание. Тебе ничего не стоит «выключиться» да хоть на часы! На дни! Всегда есть как убить время! Но тут-то у меня лишь ноутбук без спутниковой связи при развитии Интернета… да почти никаком! Беда-печаль-огорчение. А уж что я слышу, как Паша, играющий в дурака с башкиром, феями и Треской чешется, вообще ставит крест на каком-либо интиме во время путешествия.
Хотя, всё оказалось куда хуже, чем я думал, потому что я снова думал неверно. Это мы тут на целый автобус сидели десятком человек и маялись дурью, а в других автобусах народа куда больше! И вот когда после четырех часов дня наш автопоезд внезапно (для нас) встал у каких-то прудов возле деревни, а затем высыпавшая из него куча народу деловито потащила сумки и свернутые палатки к этим самым прудам… я не выдержал, отправившись разыскивать кого-то из главных.
Отыскать Корно было несложно. Уже неслабо подогретый мужчина в насквозь неофициальном прикиде и расстегнутой рубашке стоял, руководя своими миньонами, причем, довольно толково это делал. Повинуясь его заросшей черным волосом длани, люди споро расставляли палатки в каком-то сложном порядке. Выслушав мою слегка нервную (не паническую!) речь, глава кордебалета хмыкнул:
– Нет, Виктор Анатольевич, это вы официальную версию нашего перемещения знаете. Мол, едут где-то на автобусах несколько десятков человек, потеют и всё такое. Очень удобно получается, так как легко выстроить легенду и прикрытие. Мол, там автобус сломался, тут запоздали, вот и ночуем в никому не известном месте. У Юли очень много поклонников, поэтому следовать заявленным маршрутам – чревато, прямо скажу. Два года назад студенты одного ВУЗ-а…
– То есть, мы не будем ворохать тысячи километров в автобусах? – нетерпеливо перебил я.
– Нет, – отрицательно покачал головой Корно, – Поезда до Великого Новгорода, а оттуда в Иркутск через Тверь и Саратов, зигзагом, на самолете. Потом Братск, Красноярск, Новосиб… всё по воздуху. Считайте, как тут три дня пробудем, так на ближайшей станции и погрузимся до Новгорода. Автобусы своим ходом пойдут порожняком, а потом вообще другие подгонять с маршрутов будут. Мы на них грузимся перед въездом только. Бывало раньше, что до официального появления в городе по неделе в гостиницах сидели… И это я про нас с вами говорю, у музыкантов так вообще маршрут другой будет, им-то между ограничителями петлять не надо…
Вот оно как, Михалыч. Сложно всё в этой жизни. Но куда легче, чем показалось моему напуганному до усрачки рассудку, представившему недели и недели пути по трассам. И ладно я, достаточно лишь напрячься, чтобы превратиться в сжатый туман и обратно, избавляясь тем самым от пота, грязи и прочего говна, а вот другим как? Про скуку вообще молчу, у меня тут шесть психов! Шесть же? Надо посчитать…
– Эм… Изотов, подождите, – донеслось мне неуверенное в спину, – Мы тут планируем пару тройку дней на природе дикарями побывать, но сами понимаете – если Юлю заметят, то все соседние деревни сбегутся. Можете с ней поговорить, чтобы хотя бы сутки на глаза местным не попадалась?
То есть – сидела в автобусе. Особенно ночью, когда светящегося призрака заметно за километр. Задачка… нет, решить-то можно, только и мне не стоит сводить глаз со своих подопечных. Вон уже неизвестно откуда нарывший удочку башкир идёт вперевалку к пруду, а панкушка, вместе с двумя орлами из рок-банды, как я окрестил это собрание молодых людей, чешет в деревню!
– Я с ней говорю, – обещаю я человеку, уходя говорить с Юлькой. Точнее попробовать вставить ей клизму за то, что шутила, смеялась и играла в дурака, а не рассказывала мне, как обстоят у них дела с путешествиями! Я чуть пердечный сриступ не поймал!
Пропускаю потного, тщедушного и довольно плохо пахнущего Конюхова, выволакивающегося из автобуса вместе с небольшим мольбертом, шутливо щелкаю по заднице зависшую в воздухе узбечку, пытающуюся завязать какую-то фигню на своем купальнике, а затем, пробравшись в свою «каюту», наблюдаю призрака, наблюдающего в окно за устанавливающими палатки людьми. Сажусь на койку заниматься тем же самым. Несмотря на внезапно и стихийно образовавшуюся ненависть к «Икарусу», сейчас это кажется разумным.
– Корно? – быстро прервала молчание призрак, – Просил, чтобы я не светилась?
– Ага, – киваю я, – Посидим тут. Вдвоем. Я только отлучусь ненадолго, организую моих так, чтобы отсюда их видеть. Да и мне светиться ни к чему.
– Да не надо, – вздыхает Юля, – Я тебе кое-что приготовила.
Минута и передо мной лежит набор аж из пяти пар солнечных очков и… накладных небольших бородок.
– Я знала, что ты как дурак в маске этой будешь. Ни грамма воображения, – укоряет меня соседка по комнате и официальная невеста, – Да и Янлинь с Вероникой хороши, им вообще пофигу на всё!
– Заботливая какая… – в шутку бурчу я, меняя сталь безликого лица на маскировку плохого шпиона. Где тут зеркало я видел? А что, очень даже неплохо.
– Я всегда так сидела, – неожиданно меняет тему Окалина-младшая, – Смотрела на них. Часто ведь так получается, что есть окно в сутки-двое. А что делать в такое окно? Конечно же бухать. Ну или можно вот, летом, искупаться. Времени зря не теряют.
– Обидно? – вопрос вырывается сам собой.
– Нет, вообще ни грамма, – мотает привидение головой, – Раньше мне было плевать, а сейчас эта «карьера» пройденный этап, можно и потерпеть. Просто удивительно, сколько времени люди тратят непродуктивно и бестолку. Мне от этого почти физически больно.
– После дня безделья в автобусе? – хмыкаю я, оглаживая отлично приклеившуюся фальшивую бородку, – Аналогично. А хочешь… тряхнуть стариной?
Голова прекрасного призрака медленно поворачивается ко мне, а её глаза подозрительно прищуриваются.
– В смысле⁈
– Полезай внутрь, – улыбаясь, я хлопаю себя по голому животу, – И пойдем гулять!
Интерлюдия
Лица. Снова они. Со всех сторон. Всегда внезапно. Всегда наотмашь по остаткам психики. Даже зная, будучи стопроцентно уверенным, что эта рожа, внушающая ему первобытный ужас, не долетит до тела, не вопьется зубами, не сделает что-то еще… он ничего не может сделать и сам. Ни с ней, ни с собой, содрогающемся в спазме первобытного страха.
Не может даже проснуться, несмотря на то что не спит вовсе. Так, задремал, погрузился в привычный коматоз. Иначе почти никак, тело и психика просто… не выдерживают.
Снова лицо. Снова. Снова. Наконец, плоть не выдерживает, начиная кричать и дёргаться из стороны в сторону. Это хорошо. Плохо, очень плохо, но хорошо. Скоро он сможет проснуться, позволить боли и усталости обрушиться на очнувшийся разум, но лица… они исчезнут. Надо еще чуть-чуть. Совсем немного. Еще пару бесконечностей.
Сладкий вкус на языке, нечто липкое капает на грудь. Это вызывает надежду, это заставляет упрямое тело, цепляющееся за секунды ужасного сна, воспрять, подчиняясь недавно полученному рефлексу, диктующему, что сладкое – это очень хорошо!
Тимур с хрипом вскакивает с кровати, не обращая внимания на заполошный писк прибора, вживленного в корсет, с которым он теперь не расстается. Он вообще ни на что не обращает внимания, даже на ту, кто, смочив его губы сладким соком, сейчас висит у него на шее и что-то успокаивающе бормочет. Коробок стоит, качаясь в полузабытье. Текут минуты.
– Л-лика? – хрипит он вопрос, – Время… пришло?
– Нет, Тим, нет! – торопливо и виновато стрекочет девушка, отпуская его шею, – Пока нет! Еще сорок один час! Раньше нельзя!
– Мне… нужно… поспать…
– Знаю, Тим! Знаю! Но нельзя! У тебя осталось всего шесть уколов! В лучшем случае!
Сознание возвращается полностью после этих слов, как будто переключателем щелкнули. Коробок вспоминает всё, сразу и резко. Как его, обмороженного, подобрали в джунглях, как везли… куда-то. Допросы. Начавшиеся кошмары. Нет, не так. Ставшая кошмаром жизнь. Тогда, когда его оперировали, подключали импланты жизнеобеспечения, тогда он наивно думал, что боль из-за проводов и трубок – это очень плохо. Ха… теперь он их не замечает. Вообще ничего не замечает.
– Давай я тебе кофе сделаю, а? Кофе? У нас хороший есть, я захватила! – заискивающе заглядывает ему в лицо девушка лет двадцати. Лика. Фигуристая, красивая, чуть полноватая в бедрах, суетливая. «Подарок» от тех, кто его сюда отправил.
Коробку сложно с Ликой, потому что Лика любит Коробка. Такой её создали, такой настроили для Тимура. Он знает. Она гораздо лучше обыкновенного человека – не предаст, не забудет, не бросит. Все её мысли направлены только на его благо. Очень тяжело воспринимать её… предметом. Но надо. Иначе он расклеится совсем. А ему нельзя. Всё, что держит Тимура на этом свете – это цель. Он близко. Он в Одессе. Правильно?
– Это Одесса? – хрипло произносит он, не отрывая взгляда от еле скрытых тонкой майкой бёдер девушки, возящейся с чайником и туркой.
– Да-да, – торопливо говорит та, – Мы тут уже два дня. Ждем. Скоро нас заберут, Тим!
Заберут. Как вещи. Пусть. Состояние Коробка паршивое, иначе не скажешь. Выжил чудом и хирургией, чему доказательством корсет, набитый электроникой и химией. Что поделать, его никто не учил пользоваться способностями, да и времени научиться не было. А те, как назло, достались чрезвычайно мощные. Вот он и обморозил себя. Сильно. Неоднократно.
Но умирает он не от этого, он убивает сам себя. Шесть доз тягучей и прозрачной жидкости оранжевого цвета. Многокомпонентный нейронный медиатор с присадками, ввергающий пациента в суточную кому, позволяющий нервной системе пройти курс релаксации достаточный, чтобы продлить жизнедеятельность организма на пару недель. После укола мозг Коробка каким-то образом вымывает из себя память о мучениях, которым он подвергает сам себя. Не полностью, но достаточно, чтобы Тимур несколько дней чувствовал себя человеком. Мог спать.
Суммарно у Коробка и Лики есть около трех-четырех месяцев, чтобы найти и убить Симулянта.
– Держи! Вкусный вышел! По запаху чувствую! Вот попробуй! Держи! – перепрограммированная какими-то ублюдками девушка настойчиво, но очень аккуратно сует ему чашку с кофе.
– А… ты? Тебе? – слова с хрипом вырываются из пересушенной глотки. Просто так. Он знает, что она ответит.
– Я не хочу, – улыбается его спутница, пряча глаза, – Совсем. Пей уже, Тим. Остынет.
В отупелый мозг, не обращающий внимания на глоток обжигающе горячего кофе, приходит мысль, что этот мир – полное дерьмо. Полнейшее. Гнилое. Зловонное. В нем есть озверевшие от личной силы пацаны, убивающие людей одной лишь демонстрацией своей рожи, есть правительства, безжалостно прогибающие невинных под свои хотелки, а есть еще те, кто могут похитить красивую девку, сломать ей мозги и сделать услужливой влюбленной куклой. Черт, какие же бабки можно заработать на таком?
А… нет, ему же говорили, что обработанные подобным образом живут недолго. Ему так вообще бракованная досталась. У Лики гипертрофированы нужные реакции и императивы – она буквально изнывает от желания быть Тимуру полезной. Рано или поздно криво легшая программа приведет к кровоизлиянию в мозг, но у них, скорее всего, такого не будет. Лика, эта светловолосая девчушка, преданно поедающая Коробка взглядом, просто-напросто умрёт от горя, когда погибнет он сам. Зато быстро.
Они удивительно похожи.
Горечь на языке. Хорошо, хоть что-то чувствует. Тимур попросил еще кофе, осчастливив тем самым спутницу. Еще чашка даст ему полчаса более-менее трезвого осознания окружающей действительности. Хотя – оно ему надо? Сидеть в снятой двушке на окраине города, мучиться, ждать неизвестного доставщика, который заберет их как какое-то оружие, чтобы куда-то увезти и… натравить на Симулянта?
Наверное, надо. Больше ничего не остается. Можно, конечно, встать прямо сейчас, подойти к Лике сзади, обнять её, вызвав очередную счастливую улыбку, а затем попросту включить заморозку. Прямо между своими ладонями. Секунда и всё, они оба перестанут мучиться, моментально умрут, промерзнув насквозь. Вечный сон, никаких кошмаров.
Но нет. Коробок мог простить тому парню многое, очень многое. Не просто так, а чтобы сбежать от своих кошмаров, конечно. Мог простить жизни приятелей, их порушенные планы и мечты, простить Кубу, где в неведомом месте были зарыты нехилые деньги с золотом и брюликами. Он даже свои ошибки, благодаря которым сейчас представлял из себя натурального истощенного инвалида, мог бы простить… Но не то, что этот здоровый худой жлоб со смешными волосами оказался одним из профессиональных палачей таких парней как он. Важной, очень важной пешкой их прогнившего и зажиревшего правительства, делающего из нормальных людей – рабов.
Этот Изотов тоже был рабом. Коробку всё рассказали. Пацан живет под землей в Стакомске, каждая минута его жизни идёт под запись, там буквально тюрьма. Надзор, приказы, вечная служба. Такие дела. Казалось бы, а за что тогда Тимуру его убивать? За что терпеть всё… это? Только одно зрелище того, как каждый день Лика устраивает его корсету техосмотр, как она доливает и досыпает что-то в его ёмкости, как подкручивает винты… да только от этого можно себе пулю в башку пустить! Между тем Тимуром, что три месяца назад месил говно в деревне и этим инвалидом, которого Коробок в зеркале видит – пропасть!
И что толку, что он может разнести пол-Одессы? Что толку⁈ Ради чего⁈
Удар кулаком по столу вызывает натуральную панику у девушки, она расплескивает от неожиданности половину чашки кофе. Закрепленные на Коробанове приборы недовольно попискивают.
– Всё, не дергайся… – с трудом говорит исхудавший мужчина, сидящий на табуретке в одних трусах, – Ну, накатило…
– Т-тим, д-давай я, – видно, что девушка лихорадочно пытается что-то придумать, – Давай я что-нибудь принесу! Сильное! Морфий! У нас два дня есть, Тим! Ты хоть немного выспи…
– Нет, – тяжело роняет Коробок. Гаситься он не будет. Выдержит. Еще шесть доз впереди, каждая из них его откатит, вытащит из этого марева. Обязательно. Они, после следующей дозы нейромедиатора, даже с Ликой сходят куда-нибудь. Посидят красиво, как никогда раньше. Денег им выделили много.
Сознание, слегка прояснившееся от двух ударных доз кофеина, вновь начинает затягивать паволокой, жуткой сонной одурью, с которой он борется орущим телевизором, сексом с Ликой и осторожной физкультурой. Напрягаться ему нельзя, но Коробок полон желания сохранить максимум от себя прежнего до встречи с Симулянтом. Встречи, которая никому-то кроме Тимура и не нужна – можно не врать себе, что таинственным спасителям позарез нужно, чтобы он что-то исполнил. Ему дали цель, Лику, маршрут, деньги, и небрежно выпнули на улицу, пообещав лишь «всё устроить». Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – с такой паршивой овцы как Тимур решили взять клок в общем-то ненужной шерсти.
Но Симулянт… этот парень должен умереть. За Гроба, за Круга, за Коробка, за Лику, за него самого. За всех неогенов, раздавленных государственной машиной Стакомска. Обязательно.
Ногти Коробанова впиваются в мясо ладоней, а зубы скрипят от злости.
Симулянт важен в верхах? Очень хорошо. Очень. Значит, его потеря ударит больно по планам тех, кто хватал на улицах стакомовцев и рассовывал по клеткам!
Глава 9
Дятел в жо…
Внимание, вопрос залу – что будет, когда несколько человек, державшихся ранее в заключении при строгом режиме попадут в атмосферу разнузданного отдыха на природе? С гитарами, шашлыком, алкоголем и купанием в пруде? Ну же, напрягите воображение. Представьте себе, представьте себе, зелененький он бы… точнее, синенький.
Кто? Башкир, мать его! Как⁈ А нехер сидеть с удочкой и такой простой советской мордой на берегу пруда, в месте, отдаленном от основной группы отдыхающих! К одинокому человеку нормальный сельский рабочий с вопросами подойдет куда как быстрее, чем к табуну этих творческих работников камеры и фонаря! Про Треску и говорить не стоило, она влилась к этим русским рокерам как родная, причем без мыла и денег, чисто на совпадении характеров и интересов. Художник и писательница влились к оркестровикам, а две мелкие бесючки таскали Пашу вообще везде…
А я? Точнее, а мы? А мы застряли в автобусе, понимаешь. Сначала Юлька не лезла внутрь меня, то ли разучилась, то ли притворялась, затем всё получилось, но развеселившаяся в процессе девушка начала приставать, причем крайне оригинальным образом, изнутри… в общем, пришлось задержаться. Надолго. До самого вечера. Так что, когда мы вышли, точнее, вышел я с девушкой-призраком, спрятавшейся в моем теле, то…
Всё было нормально. Даже отлично. Народ культурно отдыхал, ничто не предвещало беды, все мои подопечные были адекватны и неотличимы от нормальных людей. Пьяны, конечно, да. Только вот ниточки уже были продолжены, контактики завязаны, цели намечены и направление выбрано, а тут я сижу, ем шашлык и не знаю, что мне день будущий готовит. А готовил он мне многое.
Мне бы с утреца пораньше собрать свою горе-команду, устремиться в лесок, устроить что-то вроде смотрин на свежем воздухе с демонстрацией и изучением способностей, но нет, Витя встречает ходоков из народа, пришедших к нему на поклон. И не просто каких-то там, а с разными высшими образованиями и лицами, полными интеллекта. А еще они с собой прицеп от мотороллера приволокли. Говоря слова приятные и льстивые, уговаривали они товарища Изотова скатать прицеп в деревню и наполнить его продуктами на весь шайтан-цирк. Ну а чо, видно же, что он парень крепкий, неосапиант и вообще сержант. Я, непривычный к таким подкатам, замешкался, а тут еще и Юля начала зудеть на ухо – мол, это её стадо, так что иди и окормляй его, полумуж.
Какой, нафиг, полумуж? А, это ей «жених» не нравится. А с чего такая забота, а, Палатенчико?
Угу, так и думал. Юльке большой и красивый пофиг на нужды обслуживающей группировки, ей хочется посмотреть деревню. Ну что же, мне тоже.
Это и стало моей ошибкой номер два.
Деревня… деревня мало чем отличалась от своих аналогов, что я видел в первой жизни. Совсем мало отличалась, но сельской местности такое свойственно, она меняется медленно и неохотно. Грязевые дороги, одноэтажные дома, изредка проезжающие развалюхи, держащиеся на честном слове и зашкаливающем мастерстве местного механика. Однако, были некоторые различия.
Первыми в глаза бросались фруктовые деревья. Они были буквально везде! И это в двух прыжках от самого северного мегаполиса планеты! Отличная демонстрация того, что ученые КПХ не зря едят свой хлеб, выводя новые сорта яблонь, персиков и прочих фруктов. Северная деревушка у трассы вся была в деревьях, которые вскоре будут ломиться от плодов. На это посмотреть было очень даже приятно, бывал я как-то в Молдавии, приблизительно в такое же время, вот там было тоже самое. Питерские абрикосы, надо же…
Вторым шли телефоны. В какую бы калитку я не стучался с вопросом «нет ли у вас продуктов на продажу голодным туристам», везде видел телефонные аппараты в сенях, на самом видном месте. Видимо для того их так ставят, чтобы любой заглянувший на огонек мог, не разуваясь, набрать кого надо. Однако.
Третьим и самым удивительным были улыбки, с которыми простые сельские люди по утру оказывались потревожены подозрительным бородатым бугаем с тележкой и в черных очках. В свое время я немало поколесил как по СССР, так и по странам ближнего зарубежья, поэтому знаю простую формулу – чем дальше от юга к северу, тем более пасмурные рожи ты видишь. За исключением Саратова, там рожи максимально хмурые всегда. Так вот, улыбающиеся почти питерцы, норовящие бесплатно навалить ведро-другое яблок в телегу – это слегка не то, к чему я был морально готов.
Меньше грязи. Полное отсутствие хронического мрачного ожидания, въевшегося в лица, об очередном выверте судьбы, о чем скажут с экранов телевизоров. Задорные и местами даже энергичные люди. Деды, сидящие на табуретках в беседках, увитых виноградом (около Питера!!) и играющие в шахматы и шашки. Я почувствовал себя инопланетянином.
С моих слов может показаться, что это была сказка, а не деревня, но нет. Просто нечто куда более… сохранившееся и жизнеспособное, чем то, чего я ожидал. Просто деревня с телефонами и деревьями, без груд мусора, без ржавых остовов техники, без кучи заброшенных зданий и производств. Не придаток, теряющий последнюю кровь, уходящую в города, а полноценное место для жизни, куда вполне можно переехать тем, кто постарше. Кстати, парочка хозяек действительно упоминали, что выше, наособицу, есть ряд домов, в которых проживают городские пенсионеры. Хозяйство не ведут, только укроп выращивают и так, по мелочи. Вполне им здесь хорошо.
Юльке нравилось, что она видит. Мне тоже.
Картошка, морковка, лучок, зелени огромный веник, это всё хорошо. Заботливые бабоньки мне еще и соли полкило выдали, да посоветовали перца купить в сельмаге. Я сказал сначала «О!», потом «Спасибо!», а потом отправился куда послали, таща уже порядком наполненную телегу. Кроме наводки на магазин, нам требовалось еще мясо. Много мяса. Но всё по порядку.
Возле магазина отиралась слегка похмельная Елена Юрьевна Довлатова, забивающая баки томной молодой продавщице, во всем своем высоком и тощем великолепии. Увидев самого проблемного и шиложопого члена своей команды, я, беря её на буксир, окончательно расслабился, ошибочно подозревая, что всё у нас хорошо. Сама Треска охотно взялась, потому как продавщица её сторонилась и дичилась, видимо из-за татуировок, причем настолько сильно, что четыре ящика водки со склада выдала нам безо всяких задержек под завистливые стоны неосапиантки. Та, как оказалось, была брошена у магазина именно из-за своих татух, потому что пугать почтенных деревенских варщиков самогона ей никто не хотел, ну а что потом за Треской вернутся… она и сама сомневалась.
А дальше у нас была свиноферма и её начальник. Вот тут весь благостный поход за продуктами встал в затык, потому здоровый, сердитый и потный мужик ворчливо слал меня лесом, утверждая, что свинины нет. Точнее есть, только живая, но вот забойщиков нет, они дома отдыхают. Понимаете, товарищи? Неплановый день.
– То есть отдыхают, но что окажутся дома и согласятся прийти – вопрос, да? – догадался умный я.
– В смысле согласятся? – неприятно удивился мужик, – Я тебе их адреса не дам! У нас расписание! У них дела или отдых! Надо было б вам кило пять мяса, то придумали бы чего, чай все люди. Но ты-то три туши хочешь, парень!
– Ладно, тогда я сам, – вздохнул я, расстегивая рубашку, – Показывайте, где тут у вас бойня…
– Чегооо⁈
Опыт забоя крупного рогатого скота у меня был, а вот у местного начальника опыта наблюдения за подобным не было, как и неумеренно любопытной Довлатовой. Правда, на этот раз меня прямо на бойне чуть голым не распяли за то, что я, выгребши всю требуху из забитых туш, попытался отложить это месиво в сторону. Как оказалось, бесполезного там не было почти ничего. Пожертвовав слегка бледному и еще трясущемуся мужику требуху, а также все шестнадцать свиных коленок, я расплатился и, загрузив туши в тележку, поволок её в наш лагерь. Под хихиканье внутренней Юльки и сдавленный мат получившей внезапные впечатления Трески. Она, кстати, по пути украла у меня бутылку водки, выпив ту едва ли не наполовину.
Что поделать. Когда у тебя много грубой силы – решение множества проблем становится на редкость эффективным, но неприятным для окружающих зрелищем.
Встречали меня как героя – улыбками, словами восхищения, дружелюбными жестами. Я также лицемерил в ответ, заодно толсто намекая подошедшему за отчетом и сдачей Корно, что акция была одноразовая. Тот в ответ всё равно восхищался, вслух подсчитывая, сколько людей бы это всё таскали. В общем, расстались довольные друг другом. Запихнув Треску в палатку рок-музыкантов к тщедушному бородатому барабанщику, раскладывающему пасьянс, я пошёл проверять остальной отряд.
И вот тут оно началось. Никого не было в лагере. Вообще никого. Ни единой подотчетной души! Ну, кроме собственноручно приведенной Довлатовой!
Расспросы не дали почти ничего. Тут у нас собралось четыре народа: механики и видеосъемка, оркестр, рок-банда и мой отряд психов, так что каждый был строго сам за себя, а с другими общался, лишь хорошенько залив шары. Если бы я искал Треску, то встретил бы больше понимания, так как по причине жары надетые на худющей и изукрашенной татухами девке вещи были весьма скудны, от чего она бросалась в глаза. Но вот насчет простых смертных было все очень неоднозначно.
– Насколько маленьких девушек вы ищете, Виктор Анатольевич? – интеллигентно спросил меня дирижер, только что засадивший рюмку теплой водки.
– Вот таких, – я показал по локоть, – Летают, крутятся обычно вокруг худого застенчивого блондина.
– А, то есть они существуют! – воодушевился заслуженный деятель наук, немало меня насторожив степенью своего алкоголизма, – Увы, не видел. В последнее время не видел!
И так звучали почти все. С одной стороны, было неудивительно, кому сдались какие-то левые люди? С другой стороны… а, плевать.
– «Превратись в туман, быстрее их найдешь», – посоветовала мне Юлька.
– «Это на крайний случай», – отозвался я, пылая раздражением и оптимизмом, – «А ты, милая, вернись пока в лагерь, пообщайся с народом. Чувствую, я буду долго шляться, а тебе во мне сидеть так долго находиться не стоит».
И пошёл искать уже в одно жало.
На месте, где раньше рыбачил башкир, обнаружился Паша. Одинокий Паша вместе с удочкой Слона. Блондин сидел, азартно тягая красноперку и карасиков, видимо, тоже решив пойти по пути всеобщего кормильца. Убедившись, что Салиновскому вполне нормально, бежать куда-либо он не собирается, буянить тоже, я, расспросив его, отправился по берегу дальше, вскоре обнаружив в зарослях камыша пропажу номер два.
– Э, а ну завязывайте! – тут же выдал я, глядя на груду вытащенной из воды рыбы, – Опухли что ли, мелкие? Вы так весь пруд обезрыбите!
– Уф… увлеклись, – виновато почесала голову Онахон (или Охахон), – Нам скучно было!
Ну да, килограммов двадцать тут точно есть, оценил я груду несчастных рыбешек. Ладно, не беда, сейчас оттащим местным, предварительно почистив и выпотрошив, что будет для сестричек быстрым, но вполне адекватным наказанием, а затем запрягу их работать у меня воздушной разведкой. Как говорится – и нашим, и вашим.
Улову никто из женщин не обрадовался, несмотря на полностью готовую к жарке и варке рыбу, но это было уже не нашей проблемой. Мы ушли искать остальных. С двумя воздушными человекоподобными дронами, способными дистанционно нащупывать что угодно, я верил в успех задуманного предприятия. И не зря. Художника и писательницу мы нашли быстро, в лесочке.
Зверски об этом пожалели, конечно.
На тихой лесной полянке под ярким летним солнышком сидела за мольбертом Сумарокова Раиса Джумберовна, очень неумело, но старательно запечатлевая обнаженного Сергея Юрьевича Конюхова, которого в данный момент фантомы её «героев» вполне умело пытали, удерживая жопой на муравейнике. Несчастный художник дергался, извивался, его глаза лезли из орбит, а таз жил, кажется, своей, очень непростой жизнью, но способность нашей писательницы была куда сильнее его чахоточного тела.
– Опупеть, – выдавила из себя одна из фей, – Какое зверство.
– Подождите! – тут же категорично отозвалась занятая искусством писательница, – Мы не закончили!
