Текст книги "Злобный заморыш (СИ)"
Автор книги: Харитон Мамбурин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Поднявшись, я отряхнулся и посмотрел на клонящееся к горизонту солнце. Закат был насыщенно красный. Интересно, если её взяли в плен, то по кому тогда стреляли?
Интерлюдия
– Тарин и Милош всё, остыли. Ничего нельзя было сделать. Их выпотрошили, босс.
Зигфрид дер Ваарс после этих слов лишь колоссальным усилием воли сдержал себя, чтобы не пнуть со всей силы лежащую у его ног и спутанную как гусеница пленницу. Сжав кулаки так, что давно не стриженные ногти едва не прорвали дубленую кожу, командир внезапно уполовиненного наемничьего отряда наблюдал, как эльфорк Хестан, выполняющий в отряде функции доктора, вновь идёт к разорванным и раздавленным трупам Тарина и Милоша, дабы помочь Жаку оттащить их останки от наполовину выпотрошенного трупа гигантского кабана. С трудом выдохнув спертый в груди воздух, дер Ваарс присоединился к своим двум оставшимся товарищам. Спустя час похороны были завершены и трое мрачных мужчин вновь собрались вокруг лежащей пленницы, пытающейся что-то говорить сквозь кляп.
– Как она? – спросил глава отряда Хестана, склонившегося над пытающейся улыбнуться девушкой.
– Как и любой из любителей «искорки» после укола стаббом, Зиг, – Хестан сплюнул, – …только вот она не любитель, а настоящий профессионал. В общем, хлопот от нее не жди. «Искорка» и мышечные релаксанты дают устойчивый и долгий кайф, тело почти не сможет двигаться. Сейчас выкопаем ямку, снимем с сучки штаны, посадим сверху и можно о ней забыть до утра. Будет сидеть, улыбаться и гадить.
– Да уж, – дер Ваарс подбросил на руке резную коробочку, – Вот что значит – папаша. Здесь этой дряни едва ли не больше по цене, чем наш гонорар.
– Бонус, босс, – хрипло сказал Жак, присоединяясь к разговору. Судя по бросаемым на пленницу взглядам, он тоже бы не отказался двинуть ей по ребрам сапогом… раз десять.
– Сиволапые рассказали, что она шла с каким-то безоружным недомерком в гоблинской коже, – Хестан что-то делал с кабаньей тушей, продолжая при этом говорить, – Мы по следам видели, он не больше сотни паундов весит. Что-то у него с глазами было, в темных очках шел.
– Плевать, – постановил командир, чувствуя моральную усталость, – Отходим от этого зеленого дерьма на сотню метров, ставим лагерь, ночь проводим тут. Хес, ты чего там делаешь?
– Кусок шкуры вырезаю, – зубасто и виновато улыбнулся эльфорк, – Она же задубеет с голым задом ночь тут сидеть. Заказали-то живую…
Изо рта дер Ваарса вырвался смешок, похожий на кашель, но как-то иначе доброхотство партнера и, чего уж там, друга, он комментировать не стал. Вместо этого наёмник подозвал Жака, и они пошли искать место под лагерь. Перенеся на новое место пленницу, Зигфрид отдал Жаку приказ установить все сторожевые сигналки вокруг будущего места отдыха, а сам сел около мычащей что-то своё девушки, вынюхав каждой ноздрёй по порции дрея. Снадобье на время в треть суток приглушало действие стимулятора, который приняли следопыты, выходя на след своей добычи, позволяя краткий и неполноценный, но всё-таки отдых. Через четыре часа свою порцию примет Хестан, ну а Жак будет последним, уже после того, как командир поднимется на ноги.
Дрянь вся эта химия, но он сотоварищи простые честные наёмники, а не Должники, способные сутки напролёт бежать на своих двоих куда глаза глядят. Впрочем, пойманная ими добыча будет очень серьезным оправданием для следующих двух недель, пока ополовиненный кабаном отряд будет отходить от действия стимуляторов.
Дрей мягко толкнул сознание, вызывая нечто вроде опьянения, и Зигфрид решил поболтать пару минут, пока снадобье набирает силу.
– Знаешь, – с кривой усмешкой он обратился к пленнице, – Я слышал о тебе едва ли не сотню баек, дорогуша. Но не верил. Всем свойственно преувеличивать. Но сейчас… мы застали тебя врасплох, безоружную… да ты и сделать-то ничего не сделала, даже шевельнуться не успела! …а Тарина и Милоша выпотрошила свинья. Надо же. Свинья. Из леса.
– Уг… мму… гм… – поведала ему пленница, отчаянно кося взглядом. Судя по всему, ей было просто замечательно.
– Я с ними прошел две войны, отработал с три десятка наймов, вытаскивал эльфов из-под артиллерии в Ранаде, голодал в аль Татре, взятой кригстанцами в осаду… а тут – свинья. Простая зеленая свинья в одном из самых безопасных мест в мире.
– Уххрр…
– Тот, кто прозвал тебя Суматохой, сглупил. Как есть сглупил, – потерянно сообщил Зигфрид спеленатой девушке, – Второе прозвище подходит куда лучше. «Везучая сука»
– Эммм! – даже сквозь наркотический дурман девушка нашла в себе силы нахмуриться и возмутиться.
– Эта пигалица действительно знаменита? – закончивший с сигналками Жак уселся на свое место, с завистью поглядывая на босса. Зигфрид уже блаженно улыбался, чувствуя, как его мышцы расслабляются, а голова легчает, обещая скорый, пусть и неглубокий, сон.
– Тебе бы почаще бывать в обществе, Жак, – оторвался от чистки ружья Хестан, подняв голову, – Эту сучку ищут в десятке стран Лазантры, а про историю в Глейтвитце ходит настоящая легенда.
– Что она сделала?
– Ушла, – иронично хмыкнул эльфорк, почесывая чистым мизинцем свою зеленоватую щеку, – Барон Черемшан, знаешь хоть такого? О… знаешь. Так вот, вся его бригада обложила городок под названием Глейтвитц. Уютное тихое местечко, до сих пор ездят на лошадях и схавнах, никаких автомобилей и паровиков. У местного владетеля случился бал, на котором Суматоха присутствовала вот этой своей тощей персоной. Черемшан обложил весь город. Понимаешь? Весь. Его парни были готовы ко всему – к прорыву, к штурму папаши этой сучки, даже к мамаше, явись эта безумная стерва со всей своей командой головорезов, тоже были готовы. У Суматохи не было ни шанса уйти из замка. Но она ушла, чуть ли не по главной улице, да еще и с грузом.
– Это как? – проявил заинтересованность Жак, покосившись на начавшего клевать носом дер Ваарса.
– В городке был институт благородных девиц. Такое, знаешь ли, уютное заведение для чистеньких высокородных девочек, учащихся манерам, – хмыкнул чистящий ружье наёмник, – Так эта оторва еще до бала каким-то образом туда проникла… ну и добавила воспитанницам в вечерний чай афродизиака производства своего папаши. Через несколько часов, ровно тогда, когда все люди Черемшана заняли позиции, ворота института отворились, а город наводнился очень жаждущими мужского тепла красотками самых голубых кровей. На балу у владетеля присутствовало большинство родителей осатаневших девиц…, так что тебе не составить труда представить, что воцарилось в городе. Трех фонарщиков повесили прямо на их столбах… и без штанов. И это было только началом!
– Эх… действительно, Суматоха, – Жак покрутил головой, принимаясь раскладывать собственное оружие. Впереди наёмников ожидала не такая уж и короткая дорога домой, следовало использовать любую возможность, чтобы обслужить железо. Но по лицу задумавшегося парня было видно, что он представляет себе город, полный неадекватных девушек, домогающихся до первого встречного. Эльфорк понимающе осклабился, а затем начал рассказывать еще одну историю, в которой главным фигурирующим лицом была доставшаяся им пленница.
Троица наёмников пребывала в смешанных чувствах. С одной стороны, они играючи взяли куш, который не оказал ни малейшего сопротивления, с другой стороны – лишились на ровном месте двух старых и проверенных товарищей, что для команды с их квалификацией было настоящей трагедией. Жак, недолго думая, внес крайне щекотливое предложение – увести пленную Суматоху в соседний Затрид, да сдать её там по полной цене, а не отдавать гильдии, через которую они получили этот заказ, безбожные 85 процентов. Понимания предложение не встретило, слишком «громкая» была добыча, слишком открытым был заказ. За снятие таких сливок их будут искать годами. Отряду Зигфрида просто повезло быть единственными из доступных на тот момент.
– Давайте отдыхать, парни, – очнувшийся на минуту дер Ваарс перевел себя в горизонтальное положение, намекая, что разговоры пора завязывать. Возвращаться им будет куда тяжелее, чем бежать налегке по следам, оставляемым двумя неумехами – по уверению эльфорка-медика, Суматоха не будет вязать лыка чуть ли не неделю, так что её придётся тащить.
Хорошо, что она легкая.
Сон лесного ходока под дреем штука нервная и чуткая, за что препарат и ценится. Химия борется с химией, помогая телу и голове хоть немного прийти в себя после забега в несколько суток, но тонус мышц и скорость реакции в случае чего сохраняются полностью. Зигфрид просыпался каждые 10–15 минут, приоткрывая глаза и оценивая обстановку. Жак сидел, отвернувшись от костра, сторожа их покой, Хестан просто лежал с закрытыми глазами на спине. Мышцы лица и рук эльфорка мелко подёргивались, он был в сознании. Такой «отдых» был почти неэффективен, но наёмники практично использовали малейшее подспорье в своем деле.
Мешала Суматоха. Девушка сидела на куске кабаньей шкуры, даже не думая спать. Она постоянно бурчала что-то себе под нос, булькала, сдавленно хихикала – балдела, одним словом, во всю свою нелегкую душу. Дер Ваарс, вынужденный проспаться от её шуршания куда чаще, чем ему бы хотелось, был вынужден лишь тихо негодовать, шансов утихомирить пребывающую под кайфом пленницу было маловато. Слишком уж она была тощей, проверять легенды о живучести этой особы наемник не хотел, посему лишь прилагал волевые усилия, чтобы забыться покрепче.
В какой-то момент это ему удалось. Следующий раз он открыл глаза, когда Хестан, принявший свою дозу дрея, уже лежал на боку, скрючившись в позе эмбриона. Морально подготовившись встать через пару часов, командир группы наёмников снова смежил веки… чтобы почти тут же их распахнуть.
Что-то журчало.
Подхватившись с места, он поднял своим резким движением товарищей, лишь затем, чтобы затейливо выругаться – их пленнице приспичило сходить в заботливо выкопанную заранее ямку. Упали вновь они с медиком на свои лежаки быстро и решительно, вяло горя желанием добрать каждую оставшуюся минуту отдыха.
Сильное шипение от костра и глухой вскрик Жака были настолько неожиданны, что дер Ваарс даже застыл на целую секунду, пытаясь понять, не послышалось ли это ему. Жак снова ругнулся, коротко и бешено, сопровождая ругательные слова лязгом затвора винтовки, что окончательно заставило двух других поверить, что это самая что ни на есть боевая тревога. Зигфрид вскочил, но не увидел ничего кроме тьмы – костёр потух, а света звезд было слишком мало. Пальцы стиснули ружье, дуло заметалось из стороны в сторону, сбоку тихо ругнулся Хестан, тоже чем-то лязгая из своего арсенала.
А затем раздался изумленный всхлип, совмещенный с выдохом.
Зигфрид был опытным лесным ходоком. Ровно такой звук он неоднократно слышал, более того – извлекал с помощью ножа из зазевавшихся часовых. Именно так организм любого разумного реагирует, если ему вгоняют в почки сталь. Дальше тело и разум ветерана действовали ровно так, как полагается работать опытному солдату, лишенному зрения – он начал стрелять вслепую прямо на звук, изданный Жаком.
Выстрел с ружья, оно летит под ноги, пока дер Ваарс выхватывает из-за пазухи револьвер, чтобы тут же разрядить его в Жака. Затем он роняет уже отслуживший свое пистолет, нагибаясь и хватая винтовку, чтобы выполнить с ней в руках длинный кувырок вперед. Потом он планирует отпрыгнуть чуть левее, готовясь к стрельбе с позиции лежа, надеясь, что начнет стрелять Хестан, подсветив для Зигфрида цель.
Манёвр удается и, спустя какую-то секунду с копейками командир лежит в сторонке, чутко прислушиваясь к происходящему. Кроме хрипов и клокотания, которые, скорее всего, испускает Жак перед смертью, ничего не происходит. А потом неожиданно слышится голос Хестана. Ровный, отрешенный, безэмоциональный.
– Зиг, я всё. Бедренная артерия.
Когда смысл слов дойдет до бывшего командира, кому уже просто некем стало командовать, он, испытав невероятный адреналиновый приход, постарается вскочить и убежать, в надежде, что его просто не догонят или не попадут в такой темноте, но выполнить подобное будет свыше его сил – на спину обрушится жесткая тяжесть чьих-то коленей, а массивный орочий нож, лезвие которого войдет с размаху в его шею точно под затылком, почти пришпилит тут же начавшее захлебываться кровью тело к земле. Последней мыслью Зигфрида дер Ваарса под хруст его раздираемой сталью плоти, будет та же, которую он неоднократно вертел в голове за эти несколько часов.
– Везучая сука…
Глава 7. Статус кво
– Уо… Уо… Уоррен, вы за-ме-ча-тель-ный… кто? Вы кто… по расе?
– Человек. Будьте добры помолчать, леди Эскильда.
– Ради вас, Уо… рен, я готова! А сколько?
– Пару суток.
– Нееееет!
Тащить кайфующую доходяжку для меня было тем еще приключением. Усугублялся процесс дополнительным весом награбленного, но волок я всё новообретенное богатство с остервенелым ожесточением человека, который слишком много о себе думал. Каждый выворачивающий мышцы шаг с волокушей для меня работал наказанием за… наивность? Наверное, так оно и есть. Выйти из гоблинских яслей с искренним желанием прожить жизнь по-человечески и достойно, но тут же грохнуть троих беспомощных в темноте людей. Я сколько угодно мог себя убеждать, что наблюдал, вычислял, раздевался, обмазывался грязью, аккуратно обходил лески тревожных ловушек, а потом тыкал сталью в плоть лишь из-за непреодолимых обстоятельств, из-за воли жестокого бога, угрожавшего меня покарать, но…
Это было бы враньем. Гадство.
«Ясный взор» оказался идеальным инструментом ночного убийцы. Я отчетливо видел, как оставшийся на посту мужик закапал себе в глаза какие-то капли, позволявшие ему ориентироваться в ночи, но, сделав это, он перестал смотреть в сторону костра, видимо, боясь частично ослепнуть. Набрать мешок воды, приблизиться, держа между собой и сторожем совсем не слепящий меня огонь, выплеснуть воду, рванувшись к начинающему подниматься мужчине…
…воткнуть ему в поясницу нож, удерживаемый двумя руками. Выдернуть, отпрыгнуть, сразу понимая, что эта раззявленная рана смертельна. Тихо откатиться в сторону под грохот выстрелов самого опытного, но чуть замешкавшегося персонажа, сунуть острое железо во внутреннюю часть бедра долговязому зеленокожему, вновь отпрыгнуть. Тот сразу сообразил, что ему крышка, свесив безвольно руки. Последнего, того самого стрелка, так вообще получилось убить без малейшего риска, слишком уж долго молчал истекающий кровью верзила.
– Поговорите со мной! – почти взвыла развалившаяся на волокуше девушка, продолжающая наслаждаться химическим кайфом. Что бы ей не вкололи, эффект это имело стабильный и приятный, судя по широкой улыбке и попыткам петь в те моменты, когда я ей переставал отвечать.
– Молчите, леди… или я навьючу вас всем этим барахлом, а потом поведу за собой на веревке, – пригрозил я, заставив Суматоху изумленно заткнуться. Она даже под кайфом начала слегка меня побаиваться, когда утром обнаружила распотрошенные тела. Старрх, похоже, в принципе не умел оставлять красивые раны.
Усталость постепенно вытеснила уныние от совершенного. Да, мне пришлось угробить троих людей, которые, по сути, ничего не сделали ни мне, ни этой Авроре, которая выдает себя за Эскильду. Более того, Бог-из-Машины совсем не заставлял меня их убивать, а потом еще и грабить. Я сам себя убедил, что выбранный и исполненный план действий наиболее эффективен и единственно возможен. Полученная награда неплохо подогревала мою паранойю, что сам Деус согласен с моими мыслями.
«Демпфер эмоций» – вы получаете способность подавить свои эмоции на 30 секунд, произнеся вслух или про себя ключевую фразу. После применения способности должно пройти не менее четырех часов.
Сначала я плевался, читая описание дарованной способности, но применив её ради интереса, переменил собственное мнение. В «замороженном» состоянии мысли становились четкими и холодными, память обострялась, получалось одним махом проанализировать все свои последние действия. Разум, лишенный оков и стимулов, хладнокровно созерцал прошлое и будущее. Как-то действовать во время работы «демпфера» было довольно сложно, так как почти любое движение я начинал воспринимать как нерациональную трату сил, но зато для анализа собственных впечатлений он подходил великолепно. Также присутствовал дополнительный бонус – подавитель эмоций сбрасывал в ноль любое навязчивое состояние, что меня преследовало до момента его включения. Тревога за убийство следопытов ослабла на порядок, раздражение от воплей Эскильды-Авроры вообще сошло сразу же на нет.
Хорошая способность.
Близость города, особенно морского и портового, означает множество ведущих к нему дорог. Вот к такой грунтовой я и вытащил волокушу с блаженствующей черти знать от чего Суматохой. Вытащил и… сам возле неё сел. Устал. Сунул девушке в руке флягу, пару полосок подсушенного соленого мяса, приказал есть. Сам, перекусив, принялся разбирать трофеи. Ночью, после устроенной бойни, на это время не тратил, был занят обрезанием и подгонкой под себя одежды с трупов. Плотная материя – не кожа, это куда удобнее, да и те крестьяне-переселенцы, оскорбленные леди, очень нехорошо посматривали на гоблинское рукоделие, в котором я щеголял.
Первым делом меня заинтересовало оружие. Две почти одинаковых однозарядных винтовки с затворами скользящего типа и одна, напоминающая дробовик – именно из нее выпотрошили того обиженного на Аврору кабана. Приклады и ремни у двойняшек были вытерты долгой эксплуатацией, калибр один и тот же, патроны унитарные, имевшие привычную для меня форму. Не эксперт ни разу, даже не диванный, но почти не отличишь от 7.62 мм Калашников, разве что чуток крупнее. С двух патронташей я выдавил полсотни патронов, тщательно их осмотрел зачем-то, а потом, костеря свой ум, сноровку и сообразительность, забил всё назад. Один надену, второй в мешок.
С револьверами история была иного характера. Из четырех лишь два были одной модели и калибра, зато самые легкие. Обе других дуры, к которым прилагалось по дюжине патронов, я отложил. Туда же, в отложенное, ушли две прихотливо украшенные зажигалки, точильный камень, небольшой ухватистый топорик с ременным креплением на спину, два плотных вязаных плаща с капюшонами да россыпь непонятных мне бутылочек и таблеток.
Посидел, прикрыв глаза и собираясь с духом…
«Демпфер эмоций»
Через тридцать секунд открыл глаза. Взял себе и «леди Эскильде» по небольшому ножу, не идущему в сравнение с старрхом, а значит, удобному. Выделил девушке один из больших револьверов со всеми подходящими к нему патронами, да один из плащей. Оставил себе одно из двух ружей поменьше, выбрав просто по внешнему виду, а затем отрезал от «лишнего» плаща шмат материи, который определил, как чехол для своей винтовки.
Остальное было безжалостно выкинуто в придорожную канаву, а после в ней еще и притоплено, а потом и вовсе забросано снегом. На душе плакали кошки, скребли жабы, кряхтел хомяк и посвистывал рак, но разум упорно твердил, что так надо. И без того, я одет, обут, вооружен, сыт, обладаю неплохой четырехзначной суммой в атманских марках, имеющих широкое хождение по Лазантре. Извлеченные из вспоротых тайников на куртках купюры явно там хранились на всякий пожарный, лечение там оплатить, дорогу домой, в общем – на носимое с собой богатство не тянули. Несколько монет разного достоинства также были мной приватизированы во благо голодающих гномов.
Цена трёх ударов ножом. Перестаю удивляться тому, что Должников мало кто любит. Как еще зарабатывать бродягам, бывшим ранее домоседами и зарплатными рабами? Впрочем, Хаёркрантц рассказывал, что еще сорок лет назад каждого кида ценили, уважали, холили и лелеяли. Только диких тварей становилось все меньше и меньше, а вот тех, кого плодили для определенных целей – всё больше и больше. Воюющие страны без всякого восторга относились к разумным, охотящимся за их новым оружием…
– Господин Уленшпигель, а вы не видели мою коробочку? – напала из засады леди Эскильда, бросившись на моё плечо своим неплодородным местом, на котором так и не взошла грудь.
– Она у меня, – обрадовал я её, – Но вам не дам. Пока что.
– Почемуууу?
– Потому что вы упороты, леди.
Дорога была широкой и замечательно накатанной, поэтому мной было принято волевое решение ждать попутку. С этим поначалу не везло, телеги шли в направлении, противоположном Хюгге. Крестьяне, поутру привозившие в город всякие свои товары, торопились домой, искоса посматривая на сидящих у обочины нас. Затем, спустя пару часов, случилось чудо – здоровенная скрипучая арба, запряженная четверкой коровоподобных безрогих существ, показалась на горизонте, двигаясь в нужном нам направлении.
Арба была полна вусмерть пьяных матросов, а управлял ей самый настоящий рептилоид. Двухметровый, хвостатый и зеленый как брюссельская капуста.
– Какие-то вы странные, – поведал мне рептилоид, везущий полную телегу пьяных матросов, – Ты в очках, девка пришибленная, вон ржет сидит…
– Мы – это два тела, с которых тебе будут деньги, – сумрачно ответил я, прикусывая язык, рвавшийся объяснить гуманоидному ящеру, что мы по сравнению с ним – воплощение нормальности.
– Аргументный аргумент, – кивнул ящер, удивляя меня сверх всякой меры, – Заваливайтесь.
Нет, Кендра, конечно, хороший мир. Экологический чистый, еда тут без консервантов, воздух вкусный, много физических нагрузок. Но количество зеленокожих и зеленошкурых разумных чересчур большое. И… это неслабо так рвало мне шаблон. В памяти еще свежи были воспоминания, как я каждый вечер прихожу домой, делаю себе простенький ужин, а потом сажусь серфить Интернет, смотреть сериалы или общаться с знакомыми в чатах. А сейчас сижу на облучке рядом с двухметровым ящеролюдом, придерживая за шею качающуюся из стороны в сторону анорексичную наркоманку самого подозрительного вида.
Ах да, а еще у меня появился бог.
Животины тянули арбу медленно, из Суматохи наконец выветрился её стимулятор, из-за чего она стала вялой как тряпочка, рептилоид же, выманив у меня еще несколько монет за хороший совет, замолчал, уделяя всё внимание управлению телегой в городе. Хюгге оказался первым местом на Кендре, где я смог спокойно оценить достижения местной цивилизации.
Хюгге отличался от кригстанского вокзала всем, чем только можно. Широкие проспекты и тесные кривые улочки, отходящие от них. Двух– и трехэтажные дома, местами стоящие так плотно, что, открыв окно, можно дать в морду зевающему соседу. Централизованного электричества здесь не наблюдалось, зато под вечер из труб над крышами шел густой черный дым. Часть улочек, мимо которых неторопливо катилась арба с матросами, были освещены самыми натуральными фонарями. Воняло. Густой и липкий смрад, в котором отметились буквально все оттенки гниения, заставлял дышать через рот. Да уж, запах угля, мазута и суеты на том вокзале сейчас мне показались стерильным ароматом хирургического кабинета.
Мерзость-то какая. Ну хоть жители отличаются от своих домов в лучшую сторону. Идущие домой горожане вид имели уставший и слегка потёртый, хотя, я, судящий по запаху, вполне ожидал, что тут по улицам будут ползать покрытые слизью и опарышами рыболюди.
Массивная пузогрудь толкнула меня, вынуждая сделать несколько поспешных шагов назад, уволокивая на себе Суматоху. Последняя недовольно захрюкала сквозь потревоженный сон, но сразу же расслабилась, даже не отреагировав на то, что мне пришлось схватить её пониже пояса. Получилось ладонью объять сразу всё. И как она с собой специальную сидушку для унитаза не таскает? Можно, при взрыве аэроплана пропала?
– У меня останавливаются капитаны. Офицеры! Приличные люди! – невысокая, но очень массивная носительница пузогруди гневно пыхтела, смотря на меня как солдат на вошь, – А не пришибленные доходяги! Что вам нужно, мелкота? Где у меня здесь написано про бордель для рахитов?!
– Эрсиз сказал, что в ближайшую неделю кораблей не ожидается, за что ты ему три дня назад плакалась, Брунхильда. А мы можем заплатить.
– Этот зеленый пройдоха? – нос, похожий на бордовый клубень картошки наморщился, наливаясь еще более угрожающим цветом. Затем гром-баба упрямо покачала головой, – Ты еще ладно, тощенький. Но эта лахудра что-то приняла. Я не хочу, чтобы она издохла под моей крышей.
– Её опоили, – не стал скрывать я, – Отлежится и встанет. Эрсиз сказал, что у тебя тихо, чисто и безопасно, хоть и дорого. Поэтому мы здесь.
– Хм. Тогда так, шибздик, – кубообразная тетка уперла руки в боки, демонстрируя собственную непреклонность, – С вас тридцать марок в сутки, комнату выдам с двумя койками. Но после того, как эту немочь осмотрит знахарь. За его вызов с тебя еще тридцать марок и не фирой меньше. Если же она всё-таки помрёт, я прослежу, чтобы вы с Эрзасом вместе её хоронили. Нет у меня доверия к твоим словам.
– А это еще почему?! – справедливо возмутился я, поправляя сползающую с плеча наркоманку, и при этом пытаясь не засветить замарадёренную этим утром винтовку собственноручно убитого человека.
– А кому понадобится опаивать это скелетище? – убила меня логикой Брунхильда, разворачиваясь к дому передом, а ко мне необъятным задом. Последующий после маневра мах рукой следовало принимать за жест гостеприимства, – Заходите уж.
Комната нам досталась не очень даже и тесная. Пришедшая знахарка, поднявшая «леди» веко, тотчас констатировала правдивость моих ранних утверждений Брунхильде, а посему решила, что её работа здесь завершена. Я, отчаянно не желающий так просто расставаться с довольно внушительной суммой денег, на которые экономный человек мог бы прожить неделю в деревушке, из которой рептилоид вез матросов, запряг знахарку оказать Суматохе гигиенические услуги. Сухая сгорбленная женщина, угнетенно ворча и поглядывая на раздосадованную, но молчаливую хозяйку дома, быстро вымыла не приходящую в сознание девушку, которую мы потом уложили спать в самую настоящую постель. Содрав с меня еще десяток марок, Брунхильда выдала мне чистые портки и веревку, дабы это все не спадало, а затем забрала наши вещи в стирку.
– Ооо… – стонал я через полчаса, находясь в двух шагах от рая, – Ааа… Просто чудесно! Великолепно!
– Да? – пыхтела довольная как слон домовладелица, активно работая руками и телом, – Шо? Вот прям так?
– Лучше не бывает!
– Скажешь тоже!
– Ваш суманг – лучшее, что случалось со мной за последние несколько лет!
– Да хватит врать-то! – красная от жара печки и похвалы женщина доставала всё новые и новые пшеничные лепешки, складывая их на здоровенную тарелку посреди стола, – Сейчас еще рагу подоспеет. Эрзас, вот чего он орёт так?
– Ну нравится человеку пища, – пожимал плечами рептилоид, неторопливо вкушающий потрясающий рыбный суп «суманг», – Может, ему гоблины раньше готовили.
Легкий половник тут же слегка звезданул людоящера по покатому лбу, сопровождаемый сварливым «Я что, по-твоему, только лучше гоблина готовлю?!».
Теткой Брунхильда оказалась неплохой, достаточно было лишь вызвать у нее хоть немного доверия. В меру ворчливая, без меры хозяйственная, она пережила четырех мужей, каждого из которых не вернуло море. Теперь сдавала несколько комнат, плюс каждое утро и в обед пара крепких парней уносила её домашнюю стряпню в близлежащий трактир на реализацию. Меня она предупредила, что сдаст комнату не более чем на уже озвученную ящером неделю, так как в ожидании, что приплывут постоянные клиенты.
Вполне устраивает. Я бы уже чесал отсюда, сверкая пятками, но желание поспать на чистых простынях, и слабая надежда получить-таки от «леди Эскильды» награду заставляли меня оставаться рядом с этой безумной женщиной. Плыть на Эласту, драя палубы юнгой или свободным от всех дел пассажиром, вдумчиво поднимающим по учебникам Триаду Мага? Выбор не слишком сложный.
С теми мыслями, я тепло распрощался с приютившей меня хозяйкой, отправившись почивать в свою кровать.
Выспаться мне не дали.
– Леди, я так рад, что вы очнулись… – пропыхтел я, ерзая на совершенно голой Эскильде, распластавшейся по моей кровати, – Вы просто полны энергией…
– Пустите… – кряхтела придавленная моим телом девушка, испытывающая серьезные проблемы с дыханием.
– Не путю… – пыхтел ей в ответ я, тщательно контролируя, чтобы худая длинная ручка, с зажатым в ней ножом, оставалась под впалым животиком ночной убийцы. Получалось плоховато, несмотря на то что отрава не совсем еще отпустила «леди», сноровки и ловкости ей было не занимать. Если бы не осторожная пододеяльная разминка леди Картенбрауэр, начавшаяся сразу, как только я погасил свет, то лежать мне сейчас с кучей дырок в туловище.
Несмотря на произошедшее, я вновь не испытывал ни малейшего желания её убивать. Но… шутки в сторону. Надавив коленом на запястье свободной руки девушки, я добился её болезненного глухого вскрика, затем поймал и сильно сжал запястье руки, сжимающей нож. Вновь вскрик, железка летит на пол, а я переворачиваю свою несостоявшуюся убийцу, чтобы прислонить к её горлу уже свой нож. Эскильда-Аврора замерла, прекратив дергаться.
– За что? – глухо спросил я, почти уткнувшись своими очками ей в переносицу, – Я тебя спас, притащил в город, заставил вымыть, ты проснулась в чистой постели, рядом с которой лежало оружие. За что ты решила меня убить?
– Не убить, – наконец выдохнула девушка, – Заставить отдать коробку с «Искоркой». Потом уйти. У меня нет денег. Ты не отдал бы мне порошок, не получив награду за спасение. Мне он нужен. Сейчас…
Обидно. Досадно. Всего-навсего наркоманка.
«Демпфер эмоций»
Рука тут же чуть ослабила нажим ножа на шею обманщицы, колено ушло с поврежденного запястья, придавая мне больше устойчивости. Анализ ситуации. Вряд ли Деус позволит мне убить девушку, на которую выдал задание, это следует принять за аксиому. Морально-этическая сторона вопроса мимо, так как я её сюда тащил не по доброй воле. Сложившаяся ситуация оптимальна для того, чтобы бескровно расстаться с неспокойным и опасным субъектом. Степень опасности можно присваивать наивысшую, раз она под пристальным вниманием Бога-из-Машины. Это совершенно не мой уровень, даже близко.
Спихнув голую девушку с кровати, я извлек из щели между ней и стеной револьвер, с клацаньем отодвинув курок в боевое положение.
– Отойди к двери.
– Ты…
– Не будешь делать глупости – я не буду в тебя стрелять.
Послушалась.
Я зажег настольную лампу, добавив в комнату света, извлек из-под кровати вещмешок. Добыв из него коробку, положил её на ночной столик кровати «Эскильды». Оставленный ей револьвер лишился патронов, но рядом с коробкой я положил нож. Затем вернулся к себе, вновь демонстративно направляя оружие на молчаливо ждущую девушку. Да уж, фигура у нее… кожа и кости. Пучок иглообразных жестких волос на голове, да лицо смазливое, вот и всё богатство.
