Текст книги "Подводный флот Третьего рейха. Немецкие подлодки в войне, которая была почти выиграна. 1939-1945 гг."

Автор книги: Харальд Буш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Так, 4 сентября 1941 года эсминец преследовал лодку «U-52», забрасывая ее глубинными бомбами. Немецкий командир лодки успел выпустить две торпеды, обе из которых прошли мимо целей. И лишь на следующий день он понял, что его противником был USS [6]6
  Военный корабль Соединенных Штатов.


[Закрыть]«Грир».

Американские пресса и радио немедленно разразились криками возмущения, «германских пиратов» осуждали с моральной точки зрения – они посмели напасть на нейтральное судно. На самом деле этот инцидент предоставил Рузвельту давно ожидаемую возможность, и в радиопередаче 11 сентября, после оповещения, что немецкая лодка совершила преднамеренное нападение на американский эсминец, он перешел к теме знаменитого приказа «Стреляй первым!», заявив с пафосом: «Морским и военно-воздушным силам США больше не придется ждать, пока подводная лодка, вынырнув из моря, осуществит свое смертельное намерение…»

15 сентября полковник Нокс объявил, что военно-морским силам США приказано «преследовать и уничтожать любой рейдер, который попытается помешать океанским путям сообщения, будь то надводный корабль или подводная лодка».

В следующем месяце эсминец США «Керни» был торпедирован немецкой подлодкой, а другая подлодка потопила эсминец «Рейбен Джеймс».

Наконец 13 ноября большинством в восемнадцать голосов палата представителей одобрила законопроект, внесенный президентом, который аннулировал ту часть все еще действующего Акта о нейтралитете, который запрещал вооружать оборонительным оружием американские торговые суда, а также находиться американским кораблям и гражданам в зонах, враждебно настроенных к ним.

Таким образом Рузвельт и его окружение достигли своих целей, и, хотя официально Америка не участвовала в войне, с практической точки зрения она вошла в число открытых врагов сил Оси.

Теперь, чтобы добраться до конвоев, подводным лодкам пришлось бы атаковать американские корабли так же, как английские. Возник вопрос, что предпочтительнее – вообще отказаться от подводной войны или же начать открытую войну с Америкой.

Германия все еще обдумывала эту мрачную альтернативу, когда 7 декабря 1941 года Япония атаковала американский флот в Пёрл-Харборе. Теперь дилемма была решена. Последовало объявление войны Германией Соединенным Штатам, и подводные лодки наконец получили возможность наносить ответные удары врагу, который давно уже воевал под покровом нейтралитета.

Тем не менее американская система обороны была совершенно не готова к появлению немецких субмарин у западного Атлантического побережья, главным образом потому, что их количество недооценили. На первых порах в прибрежных водах Северной Америки и затем все дальше на юг к Карибам условия действий подлодок куда более способствовали успехам, чем на путях конвоев в северной Атлантике.

Здесь не составляло труда найти конвой и выйти на него, не было мощного и хорошо подготовленного сопровождения. Большинство встречавшихся кораблей шли в одиночку, и на эсминцах сопровождения не стояли «асдики». Да они и действовали далеко не столь умело и решительно, как британские эсминцы.

Это время, когда субмарины действовали на открытых якорных стоянках и в неохраняемых портах, было для них настоящим Эльдорадо, и количество потопленных судов выросло до немыслимых размеров: за шесть с половиной месяцев на дно ушли суда водоизмещением более 2,5 миллиона тонн. Вокруг было такое обилие целей, что подлодкам чаще не хватало торпед, чем топлива, что и заставляло их разворачиваться в сторону дома.

Но «рай подлодок», как его называли англичане, не мог длиться вечно, и, когда американцы, в свою очередь, создали эффективную систему обороны, подлодкам опять пришлось уходить в новые районы поиска, и чем дальше они были от своих баз, тем меньше у них было шансов на успех.

А тем временем, хотя общее количество подлодок в строю продолжало расти, весна 1942 года ознаменовала поворотный пункт в волне успехов. Пик потопленного за всю войну тоннажа пришелся на ноябрь 1942 года, но объем приходящегося на одну лодку стал сокращаться.

Часть третья
Весна 1942 года – март 1943 года

ОБЗОР БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ

«Молочные коровы»

На ранних стадиях войны немецкие подводные лодки заправлялись прямо в море, перекачивая горючее из трюмов танкеров. Но когда враг начал охотиться за ними, количество танкеров стало неуклонно сокращаться. Лишь с сентября 1940 года по апрель 1941-го были уничтожены пять таких кораблей, один из которых был водоизмещением 10 тысяч тонн. К Рождеству 1941 года потери стали настолько ощутимыми, что использование таких танкеров было прекращено, и в порядок дня стал вопрос об альтернативной системе заправки подлодок в море.

Ответом стала грузовая подводная лодка, которую на флоте окрестили «молочной коровой». Водоизмещение таких подлодок класса XIV составляло 1688 тонн, дальность их плавания равнялась 12 300 милям, и, кроме собственных запасов топлива, они несли на борту до семисот двадцати тонн дизельного горючего. В 1941 году были заложены десять таких лодок, и в следующем году первая была спущена на воду. К месту обусловленной встречи с патрулями «молочная корова» доставляла топливо, торпеды, боеприпасы, свежие продукты, питьевую воду и медикаменты, а также забирала с лодки больных или раненых членов команды.

Среди действующих подводных лодок подавляющее большинство относилось к классу VII – водоизмещение пятьсот семнадцать тонн, дальность плавания до 7 тысяч миль. Но расстояние от Ориента до Галифакса, например, составляло 2500 миль, до Нью-Йорка – 3 тысячи миль, и едва только подлодке класса VII удавалось добраться до цели, как приходилось разворачиваться в обратный путь.

«Молочные коровы» устранили этот недостаток, и, когда возникла настоятельная необходимость операций в прибрежных водах Америки, подлодки класса VII, благодаря «молочным коровам», получили возможность внести свой вклад.

Повышению их эффективности поспособствовали технические усовершенствования. Летом 1942 года на немецких торпедах появились магнитные взрыватели. Если раньше торпеды взрывались лишь при соприкосновении с бортом судна, оружие нового типа срабатывало под днищем корабля, и последствия были куда опаснее. Теперь подводные лодки могли уничтожать свои цели лишь одной торпедой вместо двух или трех. У лодок класса VII, которые несли на борту лишь одиннадцать торпед, это означало резкое повышение их боевой мощи.

Воздушные змеи

У Британских островов и у восточного побережья Америки было сравнительно нетрудно найти скопление судов. Но подводным лодкам пришлось уходить все дальше в Атлантику, и ограниченность их поля зрения превратилась в серьезный недостаток. Когда группа подводных лодок выходила на перехват конвоя, этот недостаток компенсировался тем, что одна из лодок выходила вперед, действуя как разведчик, но и ей низкое расположение над водой мостика мешало сблизиться и вести наблюдение за широким пространством.

Порой наблюдателя поднимали на специальном сиденье, закрепленном на перископе, но это приводило к потере скорости в подводном положении, да и вообще этот способ можно было использовать лишь в тех районах, где не угрожала встреча с самолетом. Тот же недостаток был свойствен и водяному змею, точнее, воздушному змею с наблюдателем, который на буксире тащила за собой всплывшая лодка. Но эта конструкция использовалась лишь в редких случаях в южной Атлантике.

Словом, подлодки продолжали страдать от ограниченности обзора – разве что разведку целей для них взяли бы на себя самолеты. Но это означало существование авианосцев и мощного надводного флота для их охраны и защиты – иными словами, владычество на морях. Адмиралу Деницу приходилось искать выход в пределах своих возможностей. Он собирал подводные лодки в группы и руководил их движением по рации, пока им не удавалось входить в соприкосновение с врагом.

Подводные лодки в Индийском океане

Когда немецкие лодки стали применять новую тактику – собирались в стаи и свели до минимума обмен радиосообщениями, – в ответ, спустя какое-то время, вражеская сторона создала пеленгатор, который определял источник высокочастотного излучения, и конвой успевал сменить курс прежде, чем «волчья стая» успевала подготовиться к нападению. Адмирал Дениц был вынужден перенести центр тяжести действий подлодок в более отдаленные районы, где эти трудности хотя бы временно отсутствовали.

И с июня 1942 года подлодки стали активно действовать к югу от экватора. Сначала они появились у мыса Доброй Надежды, затем у восточного побережья Африки и в Мозамбикском проливе (где союзники, готовясь к операции на Мадагаскаре, собрали много судов), а также в Аденском заливе – там они перехватывали суда, которые шли из Красного моря, – и наконец вышли в Индийский океан. Японцы позволили в Пенанге организовать базу для подводных лодок.

Первым делом эти операции должны были растянуть вражеские силы, заставить конвои уходить как можно дальше в океан, замедлить поступление снаряжения к союзникам морским путем. Второй задачей было снизить напряжение, которое испытывали подводные лодки в северной Атлантике, и дать возможность японским подводным лодкам атаковать суда союзников. Те не имели представления о сложных операциях, поскольку совместное планирование с военно-морским командованием Японии считалось и ненужным, и нежелательным.

Радар

Пришло время, когда в подводной войне обозначился поворотный пункт. С весны 1943 года командиры подлодок все чаще стали сообщать о странных случаях. Всплывая по ночам для зарядки батарей, они внезапно оказывались в круге слепящего света авиационных прожекторов, а затем на них обрушивались бомбы. Ясно было, что самолеты знали, где искать подводные лодки.

Еще до того, как было найдено объяснение этим фактам, немало лодок, всплывая в Бискайском заливе, получили серьезные повреждения, и число таких случаев угрожающе росло.

После неприятного опыта, который был приобретен при знакомстве с новыми образцами глубинных бомб, – они одна за другой пачками выстреливались с кормы, что позволяло быстро «прочесать» определенное место до того, как «асдик» потеряет контакт с подводной лодкой, – и с «торпексом», новой взрывчаткой, подлодки столкнулись с новой проблемой: противник стал применять модифицированный радар, небольшие размеры которого позволяли иметь его на борту самолета. Хотя сам радар отнюдь не был новинкой – например, на земле он отслеживал появление самолетов, – предыдущие конструкции были так велики и тяжелы, что даже не всякий военный корабль мог их разместить у себя.

Сначала ими вооружили бомбардировщики «веллингтоп», затем «либерейторы» и «Каталины». А затем радары ASV, работающие на частоте 1,5 метра, появились и на самолетах дальней авиации, которые по ночам патрулировали Бискайский залив, перекрывая подходы подводных лодок к своим базам на атлантическом побережье Франции.

До сих пор подлодки пользовались относительной безопасностью в этих районах по ночам и даже днем при плохой видимости, но с появлением новых радаров враг перестал быть зависим от оптических условий и мог двадцать четыре часа в сутки преследовать подводные лодки.

На поверхности звук работающих дизелей заглушал гул приближающихся самолетов, и первым признаком опасности становился внезапно ударивший сверху луч прожектора, когда подлодке уже было поздно погружаться или расчехлять зенитные орудия.

Прожектора Ли включались в последний момент, с высоты сто пятьдесят футов, когда, по расчетам, подводная лодка полностью должна была очутиться в круге света. Вместе с включением прожектора автоматически и мгновенно срабатывал и бомбовый прицел.

Некоторое облегчение дало появление пеленгаторов, которые предупреждали, что лодку нащупал луч вражеского радара. На первых порах использовалась техника французского производства, которая работала на акустическом принципе. Затем осенью 1942 года ее заменила немецкая аппаратура «FuMB», или пеленгатор радара.

Теперь подлодки вовремя получали предупреждение, что позволяло им избегать неожиданных нападений с воздуха, и количество субмарин, замеченных авиацией союзников, упало от ста двадцати лодок в сентябре до пятидесяти семи в октябре. Тем не менее, и в погруженным состоянии лодка оставалась не менее уязвимой, чем на поверхности, ибо стоило радару засечь ее местоположение, как враг успевал подтянуть подкрепление в виде и кораблей и самолетов. Лодка была вынуждена оставаться под водой, пока этот район подвергался ковровой бомбардировке глубинными бомбами. В результате, если даже подводной лодке и удавалось заметить вражеское торговое судно, ей было куда труднее оставаться незамеченной.

Во всяком случае, облегчение, доставленное новыми пеленгаторами, длилось недолго, и в начале 1943 года авиация союзников возобновила неожиданные атаки, и «FuMB» был бессилен предупредить о появлении вражеских самолетов.

Пытаясь найти причины такого положения дел, немецкие ученые выяснили, что «FuMB» испускает излучение, и, считая, что враг воспользовался этой особенностью, чтобы находить подводные лодки без включения своих радаров, военно-морское командование запретило подлодкам пользоваться пеленгаторами, пока не будет устранено излучение.

На самом деле неожиданность атак объяснялась отнюдь не излучением немецких пеленгаторов – о котором союзники в то время не подозревали, – а новым британским сантиметровым радаром «H ₂S». Это формула сероводорода, газа, пахнущего тухлыми яйцами; говорят, сантиметровый радар получил это название после того, как некий знаменитый ученый охарактеризовал свое детище словами «А она пахнет!». «FuMB» не мог фиксировать волны этой длины. Тем не менее, хотя немцы наконец узнали о существовании нового радара и приняли меры противостояния ему, они лишь после войны поняли, в чем была их ошибка.

Тем временем немецкая сторона пускала в ход все новые уловки, чтобы сбивать с толку 1,5-метровые ASV союзников, например «Афродиту», баллон с ленточками металлической фольги, который подлодка на длинном фале буксировала за собой. Другим эффективным средством на этот раз против «асдика» был «болд» – обоймы, которые под водой выстреливались с кормы подлодки; они выпускали стену пузырей, которые «асдик» воспринимал как рубку подлодки.

Апогей успехов подводных лодок

Последние шесть месяцев 1942 года были апогеем успехов подводных лодок. С начала августа, когда тоннаж кораблей, потопленных у берегов Америки, стал падать, адмирал Дениц дал приказ вести круглосуточные наступательные операции в северной и срединной Атлантике – за четыре месяца было перехвачено более ста лодок конвоев союзников.

То был звездный час «волчьих стай». Они нападали уверенно и умело и за этот период пустили на дно большое количество судов водоизмещением более двух миллионов тонн – примерно столько же, сколько в начале года в «раю подлодок». В ноябре 1942 года месячный тоннаж судов, потопленных подводными лодками, достиг самых больших размеров за всю войну – сто семнадцать кораблей, или более 700 тысяч тонн, из них семьдесят два судна входили в состав конвоев.

Тем не менее, эти успехи были обманчивыми, ибо за впечатляющими цифрами потопленного тоннажа крылся удручающий факт, что, хотя со стапелей ежемесячно сходило двадцать новых подлодок и гибла лишь половина этого количества, потопленный тоннаж, приходящийся на каждую лодку, заметно снизился. И это было неизбежно, поскольку по сравнению с весной 1942 года подводные лодки встречали куда более жесткое противостояние. Англичане постоянно улучшали качество своих гидрофонов и «асдиков», и мощь взрывчатки глубинных бомб и, кроме того, группы противолодочной войны вели активную наступательную тактику. Каждый раз, когда подлодки прибегали к новым методам, враг, соответственно, менял и свою тактику.

БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ ПАТРУЛЕЙ

Чтобы выжить

Середина Атлантики, 12 июля 1944 года. 3.15 утра. «Порт Хантер», английский сухогруз в 7 тысяч тонн водоизмещением, держа неизменную скорость в десять узлов, рассекал спокойную поверхность океана. Внезапно в срединной части судна раздался мощный взрыв, оно осело на правый борт и стало погружаться.

Менее чем в тысяче ярдов от него командир подводной лодки наблюдал за агонией своей добычи, дожидаясь, пока она окончательно не уйдет под воду. Но пораженный корабль упорно не хотел сдаваться, и лодка открыла огонь из 88-миллиметрового орудия. Первый же снаряд попал прямо в надстройку, а затем остальные один за другим стали крушить борт судна у ватерлинии. Одинокое орудие на корме открыло ответный огонь – лайнер продолжал оставаться на плаву.

Прикрывшись завесой темноты, подлодка сменила позицию, чтобы нанести удар под другим углом. На этот раз она выпустила несколько снарядов, после чего наступила пауза, чтобы расчет корабельного орудия не мог ориентироваться по вспышкам. Наконец, спустя два часа после первой встречи и сотни снарядов, поразивших борт корабля, он затонул. В эфир не был послан сигнал SOS – скорее всего, торпеда уничтожила радиорубку, – и с борта не была спущена ни одна шлюпка. Мужественно отбиваясь до последней минуты, корабль пошел ко дну со всей командой…

13 июля, 12.00 часов, полдень. Ветер северный, северо-западный, силой в четыре балла. Море – спокойное.

Субмарина «U-201» под командой капитан-лейтенанта Шнее шла на восток к берегам Африки. На мостике только что сменилась вахта.

– Старший матрос Петцке вахту по правому борту сдал!

Первый лейтенант коротко бросил:

– Да.

– Старший матрос Паули вахту по правому борту принял!

Сменившаяся вахта стала спускаться вниз.

– Удачи, ребята, держите ушки на макушке!

Затем, передав вахту сменщику, первый лейтенант тоже исчез в люке.

На мостике возобновился обычный разговор. Кто-то вспомнил ночную встречу.

– Ребята влепили в него сотню снарядов – крепкий орешек оказался! Хотя это ему не помогло, точно?

Те, кто, отстояв вахту, спустились с мостика, уставшие и голодные, минуя машинное отделение и центральный пост, разбрелись по своим местам. Их уже ждал обед, который кок готовил для каждой кают-компании отдельно, а дневальный разносил тарелки. Пока он мыл посуду и сметал со столов крошки, все «пошли зигзагами» – разбрелись по своим койкам спать. Постепенно все разговоры стихли. Бодрствовал лишь диск-жокей, который проигрывал обрывки каких-то мелодий. Но они никому не мешали, скорее наоборот: пока все устраивались отдыхать перед очередной вахтой, музыка их успокаивала.

В сонной послеобеденной тишине командир, уединившись в своей крохотной каюте, заносил в судовой журнал события прошедшей ночи. Затем он тоже заберется на койку и «поговорит с подушкой».

Штурвальный в боевой рубке доложился на центральный пост. Командир ясно расслышал его слова, как и должно быть на подводной лодке, когда все люки в переборках между отсеками распахнуты настежь.

– Доложить командиру – появились мачты, пеленг 1-3-0.

Шнее, не дожидаясь, пока ему передадут сообщение, вскочил на ноги, схватил фуражку и бинокль и ногами вперед нырнул в люк в переборке, за которой располагался центральный пост. Грохоча ступеньками, он взбежал по трапу в боевую рубку и выскочил на мостик:

– Где?..

Вахтенный командир показал ему – по правому борту.

Танкер. Идет курсом на северо-восток. Закладывает такие крутые галсы, что каждый раз подставляет подлодке другой борт. Атаковать из подводного положения не имело смысла, и Шнее решил, не выпуская танкера из виду, дождаться сумерек и нанести удар с поверхности.

Первая торпеда прошла мимо – в последний момент танкер изменил курс. Вторая попала точно в цель, и над танкером с ревом взметнулся столб пламени. Хотя по поверхности моря стала разливаться горящая нефть, часть команды попрыгала за борт. Остальные пытались спустить шлюпки. Те, что оказались на воде, которая достигала до самого планшира, принялись отчаянно отгребать от судна. Со всех сторон к ним спешили пловцы, пытаясь забраться в шлюпки до того, как их настигнет пламя.

На мостике подлодки, стоявшей примерно в миле от горящего танкера, было так жарко, что пришлось отойти подальше. Над головой светила полная луна, но густой дым затягивал непроглядной пеленой и поверхность моря, и луну со звездами.

Адское пламя бушевало шесть часов, и подлодка подошла к месту гибели танкера уже при свете дня. На воде, покрытой разводами нефти, качалась единственная шлюпка, в которой сгрудились почерневшие фигуры – многие моряки серьезно обгорели или получили ранения, но, тем не менее, они чудом остались в живых. Теперь спасшиеся пытались поставить парус…

У подлодки осталась еще одна торпеда. Шнее связался с командованием подводного флота и попросил разрешения не следовать приказу идти к африканскому побережью на соединение с группой подводных лодок, а остаться в этом районе, где была возможность с толком использовать последнюю торпеду.

Через два часа пришел ответ. Шнее, должно быть, просто повезло, гласила шифровка от командования, – движение судов в этом районе настолько незначительное, что подлодка, действующая в одиночку, вряд ли может чего-то добиться. Как гласил приказ, он должен на полной скорости идти к месту встречи с другими подлодками и помочь им в поисках целей.

Так что «U-201» легла на прежний курс к юго-востоку и, пересекая срединную Атлантику, двинулась сквозь темную и спокойную водную гладь. Во все стороны тянулась непроглядная даль океана, пустынная в дни войны и в дни мира, и команду ждало несколько спокойных дней в пути. Требования устава сразу же смягчились, и, пока вахтенные, облаченные только в шорты, слонялись по мостику, поглядывая на горизонт, командир держал совет в «зимнем садике», то есть на круглой платформе для зенитки под мостиком. Хотя сиденья были довольно жесткими, по крайней мере тут было вдоволь воздуха. Вокруг них стояла группа свободных от вахты матросов, которые тоже воспользовались случаем подышать чистым воздухом.

Надежно пристроившись на корпусе лодки, пара крепких ребят ловила акул, привязав к фалу вместо наживки пустую консервную банку. Блеск металла в кристально чистой воде привлекал эти дьявольские создания, которые были видны во всей своей красе.

Тем временем спустилась ночь, и новая группа моряков присоединилась к капитану, устроившись на узких сиденьях по периметру платформы, – маленький огонек жизни среди бескрайних просторов Атлантики, залитых мерцающим светом тропических звезд. Подводная лодка раскачивалась и поскрипывала всеми сочленениями, рассекая спокойную гладь океана; временами ее овевал легкий ветерок и снова уносился вдаль.

К рассвету ветер усилился, и море, еще не вспенившееся барашками, теперь обрело блеск металла или какого-то подобия асфальта, залитого палящими лучами солнца. Внутри лодки термометр показывал 120 градусов по Фаренгейту.

Пока лодка на полной скорости шла на юго-восток к месту рандеву, день потухал величественной симфонией красок. Ночь, как всегда, свалилась неожиданно, сразу же после сумерек, но она не принесла облегчения. Воздух оставался влажным и душным, дышать приходилось словно через горячее полотенце, а колебания воздуха при движении лодки почти не чувствовались, потому что с наступлением сумерек в корму стал дуть легкий бриз.

Море стало совершенно спокойным, и лодка так легко скользила вперед, что, если бы не гул дизелей, люди на мостике вообще бы не чувствовали никакого движения; они неподвижно стояли, подобно мраморным изваяниям возниц, и лишь их силуэты слабо вырисовывались на фоне мерцающего неба. Их ждало, как минимум, два спокойных дня до первой встречи с другим судном.

Рассекая спокойную воду, лодка оставляла за собой странный зеленоватый след, который продолжал фосфоресцировать за кормой, а у носа вздымались два пенных буруна. Вокруг стояла туманная бескрайняя пустота, скрывавшая подлодку, и лишь эти следы на воде свидетельствовали о каком-то движении. Небо и океан слились в одно неразрывное целое.

Легкие искры, летящие вдоль обшивки, гасли в глубине, и их последние загадочные отблески мерцали вдали.

– Герр обер-штурман! – внезапно воскликнул стоящий на мостике впередсмотрящий, и офицер вскинул к глазам бинокль, глядя в указанном направлении. – Эсминцы!

– Командира на мостик!

Впереди уже ясно были видны буруны, вздымаемые двумя вражескими кораблями, идущими прямо на подлодку.

– Право на борт, пять градусов! Продолжать движение!

Только чуть переложить штурвал и, может быть, нас не заметят. Хотя они быстро приближаются – сколько нас разделяет? Восемьсот… девятьсот ярдов?

– Еще право на борт.

Конечно, они нас видят. Высокие буруны, что мы поднимаем на такой скорости, не заметить просто невозможно. Хотя, может, они засекли нас уже давным-давно, и мы у них на экранах тех радаров, о которых столько слышали.

Стоя на мостике, Шнее на глаз оценил ситуацию как безнадежную. Не имеет даже смысла погружаться. Не успеть. А на поверхности нет ни единого шанса оторваться – их выдаст предательский фосфоресцирующий след.

– Очистить мостик! Быстро! Всем вниз!

В мгновение ока четыре человека на головах друг у друга исчезли в люке. Готовый последовать за ними, Шнее все же остался стоять на мостике. Напряженно вцепившись руками в ограждение, он продолжал следить за двумя туманными силуэтами, которым осталось преодолеть лишь несколько последних сотен ярдов.

Он стоял как загипнотизированный, отчаянно ища пути спасения, не в силах принять неизбежность. Вот он, конец. Что ж, ничего не поделать, но погружаться он не будет – лучше встретить судьбу, оставаясь на поверхности.

– Право на борт! – звякнул сигнал машинного телеграфа.

Лодка продолжала идти прежним курсом.

До нее оставалось сто пятьдесят ярдов. Один из эсминцев заложил вираж, готовясь протаранить лодку с кормы.

– Лево на борт!

Семьдесят пять ярдов – и острый, как нож, нос эсминца распорет лодку. Едва только бушприт лодки начал уходить в сторону, как враг заметил это движение и теперь мчался, нацелившись в правый борт субмарины.

Двадцать пять ярдов! Стальная стена совсем рядом… сейчас будет удар…

Мимо!

Лодка успела развернуться, и борт эсминца оцарапал ее обшивку.

– Погружение! Погружение! Вниз!

Наконец-то! Не дожидаясь, пока эсминец полностью уйдет за корму, Шнее нырнул в люк и задраил его. Воздух со свистом покидал балластные цистерны, их заполняла вода, и лодка уходила на спасительную глубину.

Есть! Ведь только что… На Шнее внезапно навалилась смертельная усталость. Он был не в силах пошевелить хотя бы пальцем. Сейчас надо любой ценой уйти от опасности. А со временем он сможет всплыть и лечь на прежний курс…

Первые взрывы глубинных бомб тряхнули лодку, когда она погрузилась всего лишь на пятьдесят футов. Но бомбы рвались на большом отдалении от лодки, поскольку эсминец проскочил слишком далеко и лишь потом стал разворачиваться.

Вторая серия из девяти бомб рванула, когда над лодкой было уже сто тридцать футов воды. Но и они рвались вдалеке. Бомбардировка продолжалась, но не принесла лодке большого урона, поскольку та успела погрузиться на максимальную глубину. Через два часа эсминцы прекратили старания. И теперь можно было оценить повреждения. Они были невелики, и к утру ремонт был закончен.

19 июля. «U-201» продолжала путь к берегам Африки, на соединение с другими лодками. Точно в полдень на горизонте замаячили очертания боевой рубки другой подлодки. Сомневаясь, своя ли это лодка или вражеская, Шнее слегка сменил курс – чем дольше идущая с юга «U-201» будет оставаться незамеченной, тем лучше.

В тот же вечер он достиг района патрулирования, и четыре дня Шнее курсировал там. У него оставалась всего лишь одна торпеда, и он тщетно надеялся увидеть цель. Ему не попадалось ни одного корабля, ни даже дымка на горизонте.

Но ранним утром двадцать четвертого дня патрулирования, когда он уже приближался к Фритауну, командир лодки увидел дымок справа по носу, а вскоре и мачты судна, которое, снявшись с якорной стоянки, шло к югу. Он прикинул, что дымы, скорее всего, принадлежат сухогрузу, которого проводят через минные поля, а дымит военный корабль сопровождения. Шнее решил, не выпуская мачты из виду и держась в отдалении, точно определить курс и скорость цели и атаковать ее при свете дня.

Столб дыма постепенно редел и к полудню исчез за горизонтом. Похоже, что военный корабль, выполнив свою задачу, вернулся в порт.

Сухогруз же теперь шел на северо-запад, пересекая Атлантику, но по мере того как утренняя дымка превращалась в туман, судно растворялось в нем, и преследовать его становилось все труднее. Оно то и дело меняло курс, подчиняясь какой-то фантастически сложной системе, которую невозможно было предугадать. Несколько раз Шнее терял контакт с целью, и, чтобы восстановить его, приходилось погружаться и ловить в гидрофонах звук ее винтов. Он принял решение ждать до сумерек, когда лодка попытается выйти на позицию для атаки. Если идти на перископной глубине, то и дело погружаясь, у него нет ни малейшего шанса на успех.

Остаток дня прошел в упорной погоне. Она позволила сделать один неоспоримый вывод: несмотря на все маневры вражеского корабля, он шел со скоростью шесть с половиной узлов. В этом не было сомнений.

8 часов вечера. Цель в очередной раз потеряна, и лодке пришлось погрузиться, чтобы снова выйти на след. Вместе с шумом ее винтов в наушниках гидрофонов стали слышны и далекие взрывы глубинных бомб. (На кого сейчас навалились? На «U-109» Блейхордта? Или на «U-58» Мертена?)

Подвсплыв на перископную глубину, Шнее слегка сменил курс, чтобы уйти от района бомбардировки, и на полной скорости пустился вслед за добычей. Скоро окончательно стемнеет. Но этой ночью ожидается полнолуние. Небо, скорее всего, будет безоблачным, и в этих широтах видимость ночью лучше, чем днем.

Когда темнота стала сгущаться, Шнее снова поднялся на поверхность. Лодка шла на полной скорости, спеша использовать краткий промежуток времени перед восходом луны. С юго-востока дул сильный ветер, но тут, в прибрежных водах, море оставалось спокойным, лишь слегка подернутым рябью.

Луна уже вышла из-за туманного горизонта, превратившись из красновато-оранжевого диска в ослепительное ночное светило. До боевой позиции подлодке оставалось идти примерно 3 тысячи ярдов.

Шнее, не отрывая глаз от бинокля, стоял на мостике. Очертания сухогруза становились все яснее – сначала показались надстройки, а теперь и корпус. Сбоку и сзади от командира старший вахтенный помощник приник к прибору ночного видения. Именно он отдаст приказ выпускать торпеду.

Вражеское судно, залитое ярким лунным светом, шло себе, ни о чем не подозревая. Да это же военный корабль! Корвет!

Слишком поздно ложиться на обратный курс. На дистанции 2 тысячи ярдов подводная лодка, стоит ей, разворачиваясь, подставить борт, будет тут же замечена – вот она, цель.