355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ханс Улав Хамран » Кубик Рубика и пятый битл » Текст книги (страница 3)
Кубик Рубика и пятый битл
  • Текст добавлен: 26 мая 2020, 18:31

Текст книги "Кубик Рубика и пятый битл"


Автор книги: Ханс Улав Хамран


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Когда мы проезжали Мосс, я просунул голову между передними сиденьями:

– Юлия?

Она повернулась, и я показал ей кубик:

– Я собрал одну сторону.

Теперь все красные квадратики были с одной стороны.

* * *

Кто-то потянул меня за руку, и я вернулся в спортивный зал.

– Хочешь жвачку? – Юлия протянула мне пачку «Джуси фрут».

Я кивнул и вытащил пластинку. Юлия кликнула Гюнн и Сёльви, сидевших перед нами, и предложила жвачку им. Я решил, что Юлии, наверное, неловко оттого, что сидит она не вместе с ними. Эти две вообще обычно от Юлии ни на шаг не отходили, но, когда они сегодня появились, Юлия уже сидела между мной и Бригтом. Ее подружки явно расстроились, а я почему-то возликовал.

– Вы разъедетесь – сперва чтобы учиться дальше, а потом начнете работать, – продолжал директор, – вы повстречаете на своем пути новых людей, которые подарят вам новые впечатления.

Я надеялся, что некоторые впечатления меня минуют. Например, я бы с легкостью обошелся без тех, что подарили мне Кеннет и его приятели.

– Но даже когда вы заведете новые знакомства, хорошо подумайте, прежде чем приносить им в жертву старых друзей, появившихся у вас здесь.

Гюнн взяла у Сёльви бумажник и вытащила из него маленькие фотографии. Она поднесла одну из них к глазам и захихикала, но не успел я разглядеть, чья это фотка, как Гюнн прикрыла ее ладонью. Вряд ли, конечно, они хихикают над моим снимком, но полностью уверен я не был. Когда девчонки вот так смеются непонятно над чем, это всегда неприятно.

Мы с Фруде зашли как-то в фотокиоск на вокзале во Фредрикстаде и наделали там фоток. На следующий день мы случайно проговорились об этом в классе, и тогда девчонки, естественно, попросили у нас пару снимков. В том числе и Юлия. Фотографии мы им отдали. В этом и был весь смысл: мне было невыносимо думать, что фотографии других парней у Юлии есть, а моей нету.

У меня тоже имелась фотография Юлии, сделанная года два назад, зато красивая. Она лежала у меня в бумажнике и сразу бросалась в глаза, но мне было все равно.

К тому же я никогда не забуду, сколько усилий нам пришлось приложить, чтобы сделать эту фотографию.

* * *

Когда мы в тот день сели на велосипеды и выехали в сторону Фредрикстада, машин на шоссе почти не было. Правда, обычно летом там вообще бывало довольно пустынно, но этим утром все шоссе было в нашем распоряжении.

– Все, небось, дома сидят перед теликом и смотрят, как этот престарелый урод женится на леди Ди, – предположил Фруде, – ее до слез жалко.

– А мне вообще положить на эту свадьбу, – отрезал Бригт.

Мама обожала всяких особ королевской крови. На даче у нас весь туалет изнутри был оклеен фотографиями европейских королевских семей. А маме все мало было. Этого ее увлечения я не понимал. Вот и сегодня она наверняка прилипнет к телевизору. Мы специально домой с дачи вернулись, чтобы она не пропустила свадьбу. Папа тоже будет с ней смотреть, хотя на самом деле ему все равно. В обычный день мама не отпустила бы меня в поход с палаткой, но спасибо Диане – тем утром мама пребывала в чудесном настроении. Она поцеловала меня в щеку и пожелала хорошей поездки.

– Но Диана все равно красивая, – сказал я.

Мама выписывала журналы «Ношк Укебла» и «Йемме», и в обоих каждую неделю печатали фотографии Дианы – сначала сделанные преимущественно папарацци, но в последнее время там начали появляться и снимки, где Диана специально позировала фотографам. Некоторые наши одноклассницы даже стриглись, как она: короткие волосы с длинной челкой, из-под которой невинно и простодушно смотрели на мир ее глаза.

– Вот и я о том же, – подхватил Фруде, – почему она, такая красотка, выходит замуж за этого замшелого старикана?

Мы проехали мимо ручья Робеккен. Было жарко, как бывает ясным летним утром. К багажникам мы привязали палатку, спальные мешки и примус. Разбить палатку мы решили в национальном парке Мэррапанна. Туда никто из нас раньше не доезжал, но Харальд сказал, что поставить там палатку – самое оно. Однако туда мы все равно собирались не сразу. Сперва надо было заехать на Валэр[4]4
  Валэр – архипелаг, состоящий из множества островов, на которых находятся дачи.


[Закрыть]
.

– Вы хорошо Валэр знаете? – спросил Бригт.

– Нет, – ответил Фруде, – но мы там как-то раз были. Ездили с классом на остров Акерёйя.

С самого начала каникул я ни разу не видел Юлию, поэтому, если уж мы все равно едем в поход, я уговорил приятелей быстренько заехать на Валэр, где Юлия с семьей отдыхала на даче. Прежде всего, мне хотелось ее просто увидеть. Но и еще кое-что. Мне нужно было сфотографировать ее. Мне представлялось, что все острова Валэра расположены с одной стороны, но до Крокерёя оказалось довольно далеко, и нам пришлось ехать несколько километров до первого моста. Там мы притормозили и огляделись. Перед нами раскинулся Валэр с его скалами, островками и дачами, и в одной из них жила Юлия.

Бригт подъехал ближе ко мне.

– И как ты собрался искать ее дачу?

– Да это несложно. Спросим у кого-нибудь.

Мы переехали через мост, свернули направо и поехали по дороге к морю и к лодочной станции. Мы проголодались, а там наверняка имелся магазин.

На лавочке возле станции сидел какой-то тип с чашкой кофе. Он курил трубку. Мы спрыгнули с велосипедов, и дядька поднял голову.

– Простите, – начал я, – вы не знаете, где тут дача Карлсенов?

– Карлсены… – он перевел взгляд на Бригта и Фруде, – а у них тут дача, на Щёкёйе?

– Кажется, да. По крайней мере, точно на Валэре.

– Нет, – неторопливо проговорил он и выбил трубку о камень, – тут я вам, к сожалению, не помощник.

Наивно было думать, что первый же встречный укажет нам дорогу, поэтому, когда мы зашли в магазинчик, я еще не потерял надежды.

Мы купили булочек и съели их прямо там, разглядывая лежавшую на стойке карту. Да, Валэр оказался неожиданно большим, но теперь мы хотя бы тут ориентировались. И перекусить было нелишним.

Спустя три часа мы успели опросить несколько десятков прохожих и даже познакомились с дачником по фамилии Карлсен, который при этом не относился даже к самым дальним родственникам Юлии. На лодке мы перебрались на Сильехолмен, покатались по Вестерёю, пересекли Спьярёйю, а теперь стояли где-то посреди Асмалёя. Настроение было хуже некуда. Даже я начал терять терпение. Неподалеку, возле почтовых ящиков, топтался еще один дачник, и я отважился на последнюю попытку.

– Значит, вы ищете дачу Карлсенов? – Судя по выговору, он приехал из Осло.

– Ну да, – ответил я.

– Но больше вам ничего не известно?

– Нет, знаем только, что она тут, на Валэре.

– И вы рассчитываете, что вам повезет?

– В смысле?

– Тут примерно четыре тысячи дач, а островов – несколько сотен. Времени вам понадобится немало. Впрочем, вы еще молоды, торопиться вам некуда.

Мы распрощались с этим клоуном из Осло и поехали на паромный причал. На пристани уже выстроилась длинная вереница машин – паром отсюда шел на Киркёй. Мы купили по хот-догу и мороженому, уселись на пристань и болтали ногами в воде, разглядывая приближающийся паром.

– Отстой какой-то, – сердито сказал Бригт, – и что нам, по-твоему, сейчас делать? Ехать на Киркёй? А вдруг дача у них на Спьярёйе была? Или на Вестерёе? Или вообще на каком-нибудь совсем мелком острове, у которого и названия-то нету?

Солнце висело посреди неба. Было жарко. Мы устали. Только зря проездили.

– Ладно, – согласился я, – плевать. Я думал, Валэр поменьше. Доедаем мороженое и едем на Мэррапанну, окей?

Они кивнули, и теперь мы молча облизывали мороженое. Наверное, глупо было тащить сюда всех остальных. Ведь это я в Юлию влюблен, а не они.

– Ой, – послышалось сзади, – а вы-то тут что делаете?

Я повернулся и увидел Юлию. Как в сказке. Она стояла на пристани, залитая солнцем, загорелая и прекрасная, в белом платье и сандалиях, с голыми ногами. И еще она держала в руках корону из золотой бумаги. Такой красивой я ее еще не видел. Ради этого момента я бы и до Нордкапа доехал.

– Ой, привет, – пробормотал я, – и ты тоже тут? Надо же!

– Но вы-то здесь что делаете?

– Мы на Мэррапанну едем, в поход, – я показал на привязанное к багажникам снаряжение.

Бригт хотел было что-то добавить, но сдержался.

– Но Мэррапанна же на Унсёе, разве нет?

– Сделали небольшой крю-ук, – ответил Фруде. Прежде гласные у него выходили без заиканий. – Свернули не там.

Юлия рассмеялась.

– А у вас на Асмалёе дача? – спросил я.

– Нет, – сказала Юлия, – на Киркёе, – она посмотрела на остров по другую сторону залива. – Просто на Вестерёе у нас друзья живут, а у них есть телевизор, и мы ездили свадьбу смотреть.

Она махнула рукой с зажатой в ней короной, и до меня дошло: Юлия нарядилась в платье и корону специально, чтобы посмотреть свадьбу. Да она прямо как моя мама. Однако обрадовался я тому, что у них с мамой были общие интересы, или нет, я не знал.

Юлия замолчала. Задумалась. За лето волосы у нее выгорели, и теперь она была почти блондинкой.

– Мама с папой вон в той машине, белой, почти впереди, – она показала на «Вольво 240», третью в очереди.

Женщина в «вольво» заулыбалась и как-то истерично замахала нам в окно. Мы помахали в ответ. За рулем сидел отец Юлии. У него была окладистая борода, и махать он не стал. Юлия покраснела.

– Хорошо, что они поженились, – сказал я, – и как свадьба прошла?

– Диана была такая красивая в свадебном платье, – мечтательно сказала Юлия, – а вы что, не захотели смотреть?

– Да нам как-то не особо интересно, – признался Фруде.

Мы замолчали, почему-то всем сделалось неловко. Мать Юлии с нас глаз не сводила. Паром причалил, и машины с Киркёя начали съезжать на берег.

– Нам уже пора. Я пойду.

– Погоди, – вспомнил я, – можно тебя сфотографировать?

– Сфотографировать?

Адреналин ударил мне в голову, и пришлось поднапрячься, чтобы не подавать виду.

– Я вообще много фотографирую. Хобби такое. И тебя тоже сфотографировал бы. Если можно. Если уж мы вот так случайно встретились.

– Ну ладно.

– А можешь вон туда сесть? – Расхрабрившись, я показал на швартовочный столбик на самом краю пристани, и Юлия послушно присела на него.

Я вытащил фотоаппарат. Руки слегка дрожали.

Мать Юлии вышла из машины и наблюдала за нами. Юлия водрузила на голову корону и закинула ногу на ногу. Теперь она и правда напоминала принцессу, а за ее спиной блестело море. Лучше и не придумаешь.

Я поднял камеру, но тут Фруде вдруг подошел к Юлии и уселся сзади. Сперва я не понял, чего он туда влез, однако Фруде повернулся ко мне и выпрямился. Я глазам своим не верил. Он тоже решил попозировать! Ну как же можно быть таким идиотом?! Мы с таким трудом отыскали Юлию, уговорили ее попозировать, а Фруде взял и все испортил! Я отчаянно строил ему рожи в надежде, что он свалит оттуда, но тот не замечал.

Мало этого – Фруде еще и крикнул:

– Бригт, ну ты чего застрял, пошли!

Бригт вопросительно посмотрел на меня, но я лишь растерянно стоял посреди пристани, поэтому он пожал плечами и встал по другую сторону от Юлии.

Теперь посередине сидела моя принцесса, а вокруг стояли двое моих до этого дня лучших приятелей. Выбора у меня не оставалось.

– Улыбочку, – скомандовал я и спустил затвор.

Фруде выглядел слегка вздернутым, Бригт равнодушно смотрел в объектив, зато как же чудесно улыбалась Юлия!

– Круто будет, – сказал я, надеясь, что мне удалось скрыть разочарование.

Юлия встала и сняла корону.

– Ну, пока! Еще увидимся.

– Пока! – попрощался я. – Ага, увидимся.

Юлия подошла к «вольво», обернулась и помахала. И мы тоже замахали в ответ. Юлия уселась на заднее сиденье, и через пару минут машина скрылась на пароме. Мы сидели и смотрели вслед парому, пока тот не завернул за остров.

Тут уж меня прорвало.

– То есть мы проехали сто километров, – меня распирало от злости, – чтобы сфоткать Юлию, а ты умудрился все изгадить! Ты вообще головой думаешь или чем?

– Прости, – оправдывался Фруде, – у меня само собой вышло. Просто иначе все выходило как-то тупо. Вот я и решил внимание отвлечь.

– Ты как думаешь, долго нам еще до Мэррапанны? – опасливо поинтересовался Фруде, когда мы уже несколько километров проехали молча.

– Хотелось бы, чтоб было долго!

Когда мы доехали до моста Кракерёйбруа, злость улеглась. Ведь, в сущности, Юлию мы отыскали, снимок я сделал, и в голове у меня крутился шведский хит того лета:

 
Другим признаться так непросто,
Когда ты думаешь о ком-то…[5]5
  När vi två blir en («Когда двое становятся единым целым») – хит шведской группы Gyllene tider, созданный в 1980 году. – Здесь и далее перевод песен выполнен Ольгой Сухановой.


[Закрыть]

 

В конце концов я не выдержал и запел во все горло:

 
А я хочу к тебе прижаться
И стуком сердца наслаждаться…
 

Обеими руками я ударил по рулю и заголосил дальше:

 
Губы наши сливаются,
Мое сердце срывается…
 

Бригт покачал головой:

– Быстрей бы уже доехать.

Мы проехали Грессвик и выехали на дорогу к пляжу. Еще через два с половиной часа мы наконец увидели табличку, на которой было написано, что мы на Мэррапанне.

– The promised land![6]6
  Земля обетованная! (англ.)


[Закрыть]
 – обрадовался Бригт и спрыгнул с велосипеда. – В Осло сел на метро – и ты на месте. Там за сто километров на велике никто не тащится. По крайней мере, не ради того, чтобы сфотографировать девчонку. Даже если у нее на голове корона. – Он опустился на колени, сложил руки, прикрыл глаза и проговорил, запрокинув голову к небу. – Господи Боже, пожалуйста, верни меня обратно в цивилизацию! Аминь.

– Слушай, – начал я, – да ты ж даже в Бога не веришь.

– Но попытаться-то можно.

Подскакивая на ухабах, мы проехались по тропинке и выехали на поросшую травой лужайку. Добирались сюда мы и впрямь долго, но Харальд не обманул: здесь полным-полно было потрясающих местечек, где так и тянуло поставить палатку. Мы слезли с велосипедов.

– Вообще-то странно, что никто до сих пор не обнаружил, как тут круто жить в палатке, – удивился я.

– Эй, парни, гляньте-ка! – Бригт отошел чуть в сторону и теперь стоял перед какой-то табличкой. Мы подошли к нему.

«СТАВИТЬ ПАЛАТКИ ЗАПРЕЩЕНО».

– Да не, это хрень какая-то, – не проверил я, – у нас всего-то одна трехместная палатка, нам за нее ничего не будет. Это же национальный парк, тут люди в походы ходят, нет разве?

– По-моему, тут все ясно написано, – сказал Бригт, – даже ежик бы понял.

Сверху, над надписью, был рисунок: индейский вигвам, перечеркнутый двумя жирными красными линиями.

– Может, это только индейцам нельзя? – предположил Фруде.

– Я отсюда ни на метр не сдвинусь, – заявил Бригт.

– Давайте дождемся, когда стемнеет, и тогда уж поставим палатку, – предложил я, – подальше в лесу.

Бригт недоверчиво взглянул на кусты.

– В этом буреломе полно комаров, и жить там нельзя. Тут же поблизости вроде какая-то гостиница есть?

– На гостиницу у нас денег нет. Ладно, хрен с ней, с палаткой. Переночуем прямо на берегу, на валунах. В спальники залезем, и нормуль. Уж это-то не запрещено.

На том и порешили. Мы приободрились. Перед нами простиралась морская гладь. Чуть поодаль виднелись шхеры. Валуны блестели на солнце. Пейзаж напоминал открытку. Мы поплавали. Нашли камень, с которого особенно сподручно было прыгать в воду. Я наслаждался свежей прохладой воды. В воздухе еще оставалось тепло, поэтому мы вылезли из воды и посидели немножко на валунах, обсыхая. Мы разожгли примус, и Бригт с Фруде взялись за готовку – они посулили мне такой ужин, после которого и гурман пальчики оближет. Я же вытащил кубик Рубика. Вообще-то я каждый вечер его вертел, все каникулы. Я поворачивал сегменты и старался уяснить закономерность, понять, что именно происходит с разноцветными квадратиками. Свои наблюдения я записывал. Работал упорядоченно. Одну сторону собрать у меня получалось, и все углы – тоже, но все остальное не складывалось.

Когда мы наконец приступили к ужину, солнце уже готово было вот-вот занырнуть в залив. Никогда еще псевдомексиканские полуфабрикаты с порезанной сосиской не казались мне такими вкусными. Измотанные, зато сытые мы смотрели на море. Во всем национальном парке Мэррапанна мы были одни.

– А ты ни в кого не влюблен? – спросил Фруде Бригта.

– Это вряд ли. – Бригт хитро улыбнулся и посмотрел на меня. – По крайней мере, до него мне далеко.

Они засмеялись. Да и поделом мне.

– Зато я ее сфотографировал, и на фотке она как принцесса. А вас просто обрежу.

Я вытащил фотоаппарат и, положив его на камень чуть поодаль, навел видоискатель на Фруде с Бригтом. Настроив автоспуск, я осторожно нажал на затвор. Фотоаппарат загудел.

– Улыбочку. – Я еще раз заглянул в видоискатель, бегом вернулся обратно и, усевшись между приятелями, улыбнулся невидимому фотографу.

Щелк, сказал фотоаппарат, когда мы, казалось, просидели там уже целую вечность. Я подошел к камню и поднял фотоаппарат. По дороге домой я все равно собирался сдать пленку в проявку и печать, так что надо было отснять ее всю целиком.

– Слушай, Фруде, – начал я, – а ты чего, влюбился?

Фруде промолчал.

– Ну давай, колись!

– Слегка, – признался Фруде. Ему явно было не по себе.

– Слегка? – переспросил я, – это еще как?

Фруде пожал плечами.

– А в кого? – подхватил Бригт.

– В Сёльви, – сказал Фруде. Он даже за ухо себя дернул – иначе ответ не получался.

Хрупкая и темноволосая Сёльви делала прическу как у леди Ди, а глаза у нее были большими и круглыми.

– Круто! – восхитился я. – Когда-нибудь ты будешь встречаться с Сёльви, а я с Юлией, и можно ходить на двойные свидания. А там, глядишь, и Бригт с Гюнн подтянутся. Вообще клево будет!

Бригт покачал головой:

– Нет, этого ты точно не дождешься.

– И у меня шансов нету, – печально проговорил Фруде.

– Ты-то откуда знаешь? – не поверил я.

– Знаю.

– Терпение. Главное – терпение, – успокоил его я, подозревая, однако, что он прав, и от этого я погрустнел.

Теперь мы сидели молча. Я вертел кубик. Солнце сползало за горизонт. Сзади послышались голоса, и мы повернулись. По валунам шагали две девушки лет двадцати. Обе держали в руках по полотенцу.

– Привет, – поздоровалась высокая, увидев нас, – здесь можно купаться? – Она говорила по-датски.

– Ага, – сказал Бригт, – если палатку не будете ставить, тут все можно.

– Как же здесь чудесно!

Они отошли к большому, выдающемуся в море валуну, бросили полотенца и стянули платья. Высокая расстегнула бюстгальтер, и тот упал к ее ногам. На нас они вообще не обращали внимания. Девушки разделись догола. Высокая обхватила себя руками и задрожала. Потом повернула голову и посмотрела на нас.

– Пошли! – позвала ее вторая и направилась к воде.

Но удобного для спуска места поблизости от них не нашлось.

– Вот с того камня хорошо прыгать! – крикнул Бригт и показал на обнаруженный нами валун. Он крикнул это так, будто ничего особенного не происходило. А вот у меня во рту пересохло, и я вообще ни слова не мог из себя выдавить. Они подошли к камню, спрыгнули в воду и поплыли.

– Ох-хренеть, – вырвалось у Фруде.

Больше мы ничего не сказали.

Сперва мне показалось, что девушки собираются доплыть до шхер, но потом они вдруг развернулись и поплыли обратно. Плыли они быстро, почти наперегонки, а последние метры словно за жизнь боролись. Высокая доплыла первой. Запыхавшись, она ухватилась за валун.

Смеясь, они вылезли из воды, а после вытерлись полотенцами и стали болтать. Как ни в чем не бывало. Солнце за ними уже зашло, и небо покраснело. Зрелище это было бесконечно прекрасным. Затем девушки оделись и подошли к нам.

– Холодная вода? – спросил Бригт.

– Чудесная!

Девушки завернули за валуны позади нас и скрылись из вида. Перед нами вновь лежало море, ровное и спокойное.

– Не зря мы столько на великах тряслись, – сказал Фруде.

Мы сидели и смотрели на залив. По-моему, разговаривать никому из нас не хотелось. Похолодало, и мы залезли в спальные мешки. Бригт пододвинул примус, и немного погодя мы услышали умиротворяющие гудение газа.

– Как тебе тот альбом U2? – спросил Бригт, потянувшись за кофейником, уже полным воды.

Мы собирались у Фруде дома и на новом магнитофоне переписывали и этот альбом, и The River, и The Wall. На это нам понадобилось три вечера, потому что каждому хотелось иметь все три альбома на кассетах, а значит, нам и проиграть каждый альбом пришлось по три раза. Громкость Фруде настраивал вручную, поэтому результат превзошел все ожидания. Мы даже названия песен переписали на обложки.

– Охрененно крутой альбом! – ответил я. – Там, может, некоторые песни чуть похуже, но музыка очень искренняя и настоящая, а мне такая нравится.

Бригт понимающе кивнул.

– Исполнение очень похоже на «Битлз». Тут тоже гитара, бас и ударные.

– Если у них и следующий альбом такой же хороший будет, я и его куплю.

– А кстати, вы знаете, что «Пинк Флойд» будут кино снимать по мотивам The Wall? – спросил Бригт.

– Кино? – удивился я.

– Концептуальный фильм. Но у нас-то его вряд ли покажут.

– На прошлой неделе The River занял третье место в чартах «ВГ», – сказал Фруде, – я думаю, что он и на первое скоро выйдет.

– Ну, тогда ты вообще прогрессивный, – откликнулся Бригт.

Фруде просиял от такой похвалы, а я почувствовал укол зависти.

Я не выпускал кубик из рук. Теперь уже почти совсем стемнело, но цвета я различал. Время от времени мои попытки заканчивались тем, что я портил уже собранные стороны, но сейчас удалось сохранить и синюю, и белую стороны. Я повернул кубик еще раз. И выпрыгнул из спальника.

– Чего, муравей в спальник заполз, что ли? – спросил Бригт.

– Поучилось! – Приплясывая вокруг примуса, я тряс рукой с зажатым в ней кубиком. – Я сложил кубик Рубика! – Я бросил кубик Бригту и припустил к морю, а там крикнул в сторону залива, – Юлия, я гений!

Мы почти заснули, когда Фруде, глядя в небо, вдруг заговорил:

– Думаете, они в обнимку спят?

– Кто? – не понял я.

– Леди Ди. Думаете, она в сне обнимает Чарльза?

– Спи давай! – скомандовал Бригт.

* * *

Директор вытер пот со лба и продолжил:

– Наверное, сидящим тут ученикам мои слова покажутся странными, а сидящие тут родители сочтут их еще более странными, но именно наши сегодняшние выпускники будут строить будущее Норвегии. Что бы вы ни думали, сейчас я вижу перед собой будущих лидеров.

Я посмотрел на Бригта. Если среди нас и были будущие лидеры, то подходил на эту роль только он, но сейчас этот лидер, похоже, вообще не слушал директора.

Я уставился на пол и разметку, сделанную тут для всяких спортивных игр, о которых я и понятия не имел. Прямо подо мной была нарисована красная линия. Под стулом Юлии она делала поворот и упиралась в другую линию, синюю, а та исчезала под стульями Сёльви и Гюнн. Что все эти линии означают, я не знал. Думаю, у нас в Хаугеосене этого не знал никто, даже учитель физкультуры. Мы все равно ни во что, кроме вышибал и флорбола, не играли. А эти разноцветные линии складывались в какой-то бессмысленный рисунок. Почти как квадратики в кубике Рубика.

* * *

В тот день, когда я собирался продемонстрировать Юлии мою гениальность, мама вновь слегла. Произошло это, потому что Харальд купил мопед, «Темпо-Корвет-68», из-за которого я безгранично завидовал брату. Мама очень переживала, говорила, что это невероятно опасно, и в конце концов слегла. Папа все выходные подкручивал что-то в «лорелей».

Когда мы собрались уходить, папа вышел из-под навеса, вытирая тряпкой вымазанные машинным маслом руки.

– Ничего, она свыкнется. Поезжайте.

– Это уж совсем ни в какие ворота, – сердито сказал Харальд. Он поднял мопед и вывел его на улицу. – Целая трагедия из-за какого-то мопеда.

Он нажал на стартер, но двигатель и не думал заводиться.

Харальд всегда злился, когда мама плохо себя чувствовала. Если такое случалось, он целыми днями пропадал у приятелей и дома почти не появлялся. Когда я защищал маму, он говорил, что ей надо просто взять себя в руки. Сложность заключалась в том, что чем больше он отдалялся, тем сильнее на меня давила ответственность.

Харальд давил на стартер, мопед трясся, но не заводился.

– Надо проверить, может, зажигание не работает. – Папа вытащил свечу зажигания, а Харальд снова надавил на стартер. Зажигание работало отлично. Папа вернул свечу на место.

– Разгоню его. – И Харальд побежал под горку рядом с мопедом. Где-то на полпути вниз он запрыгнул на седло. Двигатель тихо и грустно загудел, но вскоре звук изменился, и спустя секунду мопед ожил. Внизу Харальд развернулся и поднялся обратно к нам. Я протянул ему шлем.

– Сегодня вечером карбюратор почистим, – сказал папа, а Харальд опустил забрало.

Потом мы стояли и смотрели ему вслед. Харальд поступил в школу во Фредрикстаде, на курс общих предметов. Мне оставалось лишь мечтать о той свободе, к которой мчал его сейчас мопед.

– Тебе будет грустно ездить в школу без Харальда? – спросил папа.

– Немножко, – признался я.

– У тебя же Фруде остался.

– Ну да. Ой, я уже опаздываю.

Папа молча смотрел, как я вывожу из гаража велосипед.

– Не переживай из-за мамы, – сказал он.

– Думаешь, она долго проболеет?

– Да нет же, скоро опять повеселеет. Не думай об этом. Зато, когда ты решишь завести себе мопед, тебе будет проще: основной удар Харальд на себя уже принял.

Я выехал на улицу, а папа по-прежнему тер руки тряпкой.

Мне было неспокойно. Я радовался, что увижу Юлию, но одновременно расстраивался, потому что каникулы кончились и надо возвращаться в школу. Сейчас еще и мама слегла. Мы с Фруде ехали по направлению к Хауге, и я радовался, что у меня есть Фруде.

– Ты рад, что снова Сёльви увидишь? – спросил я.

– Да я больше не влюблен.

– Как это?

– А все прошло.

– И ничего больше не чувствуешь?

– Наверное, оно и к лучшему. У меня все равно шансов не было. Может, еще в кого-нибудь влюблюсь.

– Да наверняка. Девчонок полно.

В том, что Фруде и правда был по-настоящему влюблен, я сомневался. Если бы его чувства были хоть чуть-чуть похожи на те, что я испытывал к Юлии, они так просто не прошли бы. Возможно, ему тогда просто захотелось что-то сказать. Больше я выспрашивать не стал, а чтобы поддержать разговор, сменил тему:

– Ты знаешь, что теперь делают пластинки, которые не поцарапаешь?

– Пластинки, которые не поцарапаешь? С музыкой?

– Ага, но по размеру они меньше. И считываются лазером. Харальд сказал, что их можно хоть в варенье окунуть, и ничего им не сделается.

– А зачем их в варенье-то окунать?

– Все, забудь. Главное, что испортить их практически невозможно, а играть они могут несколько часов подряд. На один диск все альбомы битлов уместятся. Прикинь?

– И какая тогда обложка будет?

– Да какая разница? Что-нибудь придумают.

– Мне как-то не верится. Про варенье – это хрень какая-то.

Мы подъехали к школе и поставили велосипеды возле стойки. Похоже, Фруде я не убедил.

В вестибюле мы наткнулись на Рунара – тот щекотал какую-то девчонку, а та взахлеб смеялась.

Рунар учился в параллельном классе. Он был из верующих, но в то же время очень популярным. Как ему удавалось это совмещать, я так и не понял, и, если бы они с Юлией не пели в каком-то религиозном хоре, я бы вообще его не замечал. По какой-то неведомой мне причине девочки не возражали, когда Рунар их лапал. Уму непостижимо – нам, всем остальным, достаточно было лишь приблизиться к девчонкам, как те начинали беситься.

– Привет, парни, – сказал Рунар, – готовы к старту?

Девчонка вывернулась у него из рук и скрылась под лестницей. Рунар рассмеялся.

– Ждем не дождемся, – я сделал вид, будто шучу.

Мы направились к лестнице.

– Как вам вчерашний матч? – спросил Рунар.

– Крутяк! – ответил Фруде. – Мы их вчистую сделали!

Вообще сезон для фредрикстадской команды выдался неудачный, но накануне они разбили Хаугар на чужом поле. Шесть – ноль.

Рунар кивнул.

– Значит, мы тоже на что-то способны, да?

Он свернул направо, а мы зашагали прямо, мимо открытой двери в учительскую, где висели потные клубы сигаретного дыма.

Когда мы подошли к классу, рядом стояла Юлия, а с ней – двое других девочек из Хауге. Вот и она, Юлия. Как картинка, шоколадно-загорелая, в белой кружевной блузке с короткими рукавами и выцветших джинсах. На клапане рюкзака было написано: «Все уроды», а рядом на ремешке висела большая розовая соска. Какая же Юлия была красивая! В животе у меня снова разлилась теплая тяжесть.

– Привет! – поздоровался я.

Юлия подняла голову и улыбнулась:

– Привет! Как вы в тот раз – доехали до Мэррапанны?

– Ага, – сказал я, – долго мы тогда проездили.

Она засмеялась.

– А фотография хорошая получилась?

На той фотографии Юлия вышла так, что лучше не бывает, а улыбалась она так чудесно, что даже двое уродцев, пристроившихся с обеих сторон, не испортили снимок.

– Отличная! – ответил я. – Я могу тебе сделать фотку.

– Спасибо.

Я напечатал несколько снимков – один носил с собой в бумажнике, а еще один осмелился повесить на пробковую доску у меня в комнате. Мама спросила, кто эта девочка на снимке, и я почти сказал ей правду: что это наша одноклассница, которую мы случайно встретили, когда ездили в поход.

Меня поразило, насколько Юлия повзрослела. Нет, внешне она не изменилась, но выглядела увереннее. Старше. Я не сомневался, что обо мне она думает то же самое, и подумал, что это отдаляет нас друг от дружки.

Мы прождали десять минут, а потом пришел инспектор и сказал, что Сосиска заболел.

– У вас есть какое-нибудь домашнее задание?

– Мы можем задачки по математике порешать, – нашелся Кеннет.

– Отлично, тогда проконтролируешь, чтобы никто без дела не сидел, – сказал инспектор и вышел из класса. Учебники мы еще не получили, но говорить об этом ему не стали.

Кто-то уселся играть в карты, а остальные просто болтали. Мы с Фруде и Бригтом расположились на задних партах, рядом с Юлией, Сёльви и Гюнн. Сперва разговор не клеился, но потом Сёльви рассказала, как она ездила летом на юг, и мы разговорились. Я вытащил из рюкзака кубик Рубика. Последние недели я оттачивал технику. Мой рекорд составлял три минуты и пятьдесят три секунды, но для этого надо было собирать так быстро, что в глазах мелькало. Сегодня же я никуда не торопился. Достаточно просто собрать его – и я гений.

Я медленно вертел кубик, время от времени показывая его собравшимся, чтобы те следили за развитием событий.

Вскоре все углы были собраны. Прозвонил звонок, и в класс вошел святоша Рунар, но я не обратил на него внимания: сегодня ему было нечем крыть. Разговор мало-помалу затих, и все вокруг молча смотрели на кубик. И Юлия тоже. Теперь не хватало лишь трех квадратиков. Одним движением я поставил их на место.

– А где ты инструкцию взял? – спросил стоявший за моей спиной Рунар.

Я замер и посмотрел на него.

– Инструкцию?

– Ну да. Где инструкцию-то взял? В Швеции?

– В Швеции? – растерянно переспросил я. Я ждал этого момента с той самой экскурсии в Осло, а этот придурок рассказывает о каких-то шведских инструкциях. Это ему что, игрушечный домик сколотить?

– Ты ж не сам его собрал. – Рунар рассмеялся. Как раз в этот момент все квадратики встали по местам. Я поднял кубик вверх.

Все засмеялись. И Юлия тоже.

– Мой рекорд – пять с половиной минут, – сказал Рунар.

– Пять с половиной минут? – восхищенно повторила Юлия. – Это неплохо. А у тебя какой рекорд, Андерс? – Она не сводила с меня своих ясных глаз. Моргни она – и я упал бы замертво.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю