Текст книги "Даруй ему язык"

Автор книги: Ханс Шедлих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Шедлих Ханс Иоахим
Даруй ему язык

Ханс Иоахим Шедлих

Даруй ему язык

Жизнь и смерть баснописца Эзопа

Перевод с немецкого и вступление Г. Косарик

Сентенция древних "nomen est omen" имеет прямое отношение к Шедлиху. Имя его переводится с немецкого как "вредный". "Вредным" для ГДР он был всегда. В актах "штази" Ханс Иоахим Шедлих фигурирует не иначе как под кличкой "Вредитель".

Ханс Иоахим Шедлих родился в 1935 году в Фогтланде, исторической области Саксонии, где говорят на фогтском диалекте, которому он посвятил свою диссертацию. Лингвист с ученой степенью, Х. И. Шедлих с 1969 года начинает писать прозу, но Шедлиха-писателя долго не публиковали, а когда он в числе других подписал протест в защиту поэта-диссидента Вольфа Бирмана, власти ГДР лишили Шедлиха работы в Академии наук и выпроводили его на Запад.

Любовь к лингвистике оказала влияние на прозу автора – манере его письма свойственно не только мастерское владение выверенными литературой и временем классическими нормами немецкого языка, но и искусство особой словесной игры с использованием новых словообразований и отходом от традиционно строгих синтаксических конструкций. Извечное же политическое противостояние властям невольно подтолкнуло автора к иносказательной форме изложения, к притчам, ставшим со временем его излюбленным стилистическим приемом.

В 1986 году выходит его роман "Талховер" о германском политическом сыске от прусских времен до ГДР. В книге 1998 года, озаглавленной "Тривиальный роман", Шедлих, надо думать, окончательно "расквитался" с ГДР, описав в притчевой традиции ее бесславный конец. Так что нет ничего удивительного в том, что фигура мастера иносказательности – древнегреческого баснописца Эзопа – привлекла внимание писателя. Эзопу, жившему в VI в. до н. э., приписывались сюжеты почти всех известных в античности басен. Краткие записи их собирались с IV – III вв. до н. э. и сохранились во многих поздних списках. Дошло до наших дней и жизнеописание Эзопа. Х. И. Шедлих скромно определяет свою прозу как "пересказ" материалов по многократно разработанной до него теме и конкретно называет использованный им источник: "В основе текста лежит переведенное на немецкий язык Гюнтером Пётке (Лейпциг, 1974 г.) безымянное греческое повествование об Эзопе, сохранившееся в виде рукописи Х века".

Немецкая литературная критика высоко оценила это сочинение писателя "за мастерство языка, остроумие, четкость и ясность морали в противовес засилию софистики", назвав его "подарком читателю ".

ЭЗОП был беззубый, говорил невнятно. Косил и вытягивал шею. Нос приплюснутый, кожа темная и грязная. Живот из штанов вываливается. Сам кривоногий, левая рука короче правой. Кое-кто, однако, уверял: нет, правая короче левой.

Эзоп был раб. Но для города он не подходил. Хозяин определил его на полевые работы.

ЭЗОП увидел однажды, как его хозяину преподнесли в дар только что сорванные сочные фиги. Крестьянин при этом сказал:

– Вот, господин. Первый сбор урожая.

Хозяин Эзопа ответил:

– Славно! – и приказал слуге: – Агафопод, сейчас я выкупаюсь и позавтракаю. А затем ты подашь мне эти великолепные фиги.

Ага, значит, подоспело время завтрака, подумал Эзоп. Оставил работу и пошел в дом. И увидел, как Агафопод схватил одну фигу и съел и тут же сказал другому слуге:

– Так бы и съел их все, да страх не велит.

А тот возьми и ответь ему:

– Поделишься, научу тебя, как можно съесть все и уйти от наказания.

Агафопод только хмыкнул:

– Ха! Разве такое возможно?

– Съедим все вдвоем сами, а когда хозяин прикажет подать фиги, скажешь ему: "Эзоп их съел".

Тут они уселись и быстро расправились с фигами.

Хозяин тем временем выкупался, позавтракал, кликнул Агафопода и говорит:

– Вот теперь подай-ка мне фиги.

Агафопод потупился и печально сказал:

– А их Эзоп съел.

Хозяин тотчас же приказал:

– Приведи его сюда!

И с ходу набросился на Эзопа:

– Ах ты бессовестный негодяй! Ты что себе позволяешь?! Взял и запросто слопал мои фиги?!

Эзоп не проронил в оправдание ни слова. Боясь побоев, он рухнул на колени и, еле ворочая языком, с трудом произнес:

– Дай мне немного времени!

– Будь по-твоему, – согласился хозяин.

Эзоп взял пустой глиняный кувшин и попросил повара налить в него теплой воды. Потом поставил перед собой глиняную миску, выпил немного теплой воды и засунул себе в рот два пальца. Эзопа тут же вырвало, но – одной водой.

Хозяин немало подивился и приказал Агафоподу и другому слуге:

– А ну! Выпейте воды и вы тоже!

Второй слуга шепнул Агафоподу:

– Задержи воду во рту, сунь пальцы за щеку и выплюни потом воду.

Но от теплой воды их стало мутить; съеденные фиги поднялись и, подступив к горлу, буквально выскочили в миску.

Хозяин сказал:

– Вы все наврали!

Так Агафопод и второй слуга заработали хорошую порку.

На другой день хозяин возвратился в город.

ЭЗОП работал в поле, как вдруг перед ним неожиданно возникла жрица богини Исиды. Она увидела Эзопа за работой и говорит:

– Раб, если в тебе есть сострадание к смертным, то покажи мне дорогу в город – я заблудилась.

Эзоп поднял голову и подумал, что видит перед собой богиню. Он бросился перед ней на землю и невнятно забормотал:

– Как ты оказалась на поле?

Жрица поняла, что Эзоп услышал ее слова, но не может ответить ей членораздельно. Она сказала:

– Я не знаю этих мест.

Эзоп встал с колен, взял жрицу за руку и отвел ее к краю леса. Там он достал из кармана своей холщовой куртки хлеб и протянул ей. Затем принес с поля свежих овощей. Когда жрица поела, он показал ей, где родник. Она выпила кристально чистой воды, поблагодарила его и еще раз спросила, как ей выйти на дорогу. Эзоп вывел ее на проезжий тракт и показал, куда идти.

А затем снова занялся своим делом.

Жрица, стоя на верной дороге, воздела руки к небу и произнесла:

– О богиня Исида, венец Вселенной, сжалься над этим радушным рабом! Вознагради его! Ведь в твоей власти озарить светом мглу! Облегчи ему язык и даруй речь!

Тем временем началась сильная жара, и Эзоп решил про себя: "Посплю-ка я в обеденное время". Он лег под деревом в тени и заснул. Вокруг него зеленела травка и цвели полевые цветы. Невдалеке слышалось журчанье ручейка. В листве пели цикады и щебетали птицы.

И в этот момент явилась богиня Исида в сопровождении муз. Богиня сказала:

– Взгляните, дочери мои, на этого уродливого, но свято чтящего богов человека. Это он указал дорогу моей заблудившейся жрице. И я хочу, чтобы отныне он говорил легко и без помех.

С этими словами Исида исцелила его, развязав ему язык. А музы наделили Эзопа даром искусно сочинять басни.

Эзоп проснулся и неожиданно для себя смог без труда назвать все, что видел вокруг.

– Мотыга, куртка, поле, дерево. Клянусь музами, – воскликнул Эзоп, – я могу говорить свободно!

И, схватив мотыгу, продолжил работу.

Через некоторое время на поле пришел надсмотрщик Зенас. Недовольный работниками, он ударил одного из них палкой по спине.

Эзоп не стерпел и говорит Зенасу:

– Как ты смеешь бить невинного? Ладно бы кто другой, а то – ты? Ведь подлость написана на твоем лице, однако ж тебе все сходит с рук!

Зенас перепугался не на шутку. И стал лихорадочно соображать: "Что ж это такое? Эзоп заговорил! Он всегда держал рот на замке, а теперь не только разговаривает, но еще и ругает меня. И если я сейчас не приму мер, то лишусь, чего доброго, из-за него своего места".

Зенас спешно схватил коня и поскакал в город. В сильном возбуждении ворвался он в дом хозяина.

– Хозяин!.. – заорал он, но тот оборвал его:

– В чем дело, Зенас?

Надсмотрщик тут же присмирел и говорит:

– Приключилось нечто диковинное.

– Деревья начали плодоносить раньше времени? Или, может, скотина окотилась человеческим дитем?

– Нет, мой хозяин.

– Что ж тогда диковинного у тебя приключилось? Давай выкладывай как на духу!

– Эзоп, этот кривоногий, этот толстопузый...

– Ребенка, что ли, родил?

– Нет. Он вдруг заговорил как все.

– Ну и что? Стоит ли из-за этого так волноваться?

– А как же?

– Чего ради? Боги взяли, боги и дали.

– Да, но он ругал последними словами и тебя, и меня.

– Ах вон оно что! Тогда продай его.

– Шутишь, хозяин? Или ты забыл, какой он уродина? Кто ж его купит, эту жирную свинью.

– Отдай его кому-нибудь даром! А если никто не возьмет, тогда забей его насмерть палками!

Зенас сел на коня и поехал назад, а сам про себя думает: "Зачем мне убивать Эзопа, я лучше продам его".

По дороге, недалеко от поместья, Зенас встретил работорговца и воскликнул:

– Офелион, мудрейший из торговцев, приветствую тебя!

Офелион в долгу не остался:

– Зенас, мудрейший из надсмотрщиков, приветствую тебя! Скажи-ка, нельзя ли нанять у тебя вьючный скот? Или, может, ты даже продашь мне какую скотину?

– Нет, вьючный скот не продам, а вот раба по дешевке уступить могу, если пожелаешь.

– И ты еще спрашиваешь? Я же покупаю и продаю их.

– Тогда идем со мной, – сказал Зенас, – это совсем рядом.

Вступив на хозяйский двор, Зенас приказал одному из рабов:

– Ступай в поле и приведи сюда Эзопа.

Раб побежал к Эзопу и говорит:

– Эзоп, бросай мотыгу и иди за мной, хозяин тебя требует.

Эзоп оперся на мотыгу и спрашивает:

– Мой настоящий хозяин или всего лишь надсмотрщик?

– Да что ты такое несешь? – возмутился посыльный. – Идем, тебе говорят.

Эзоп бросил мотыгу и тяжко вздохнул:

– Ах, будь проклята эта кабала! "Эзоп, сделай это, Эзоп, сделай то". Любое мерзкое приказание приходится исполнять. Но как только сюда приедет мой хозяин, я скажу ему, какой подлый этот надсмотрщик, и хозяин уволит его. Ну ладно, идем. Пока еще я должен и надсмотрщику подчиняться.

Едва они вошли во двор, посыльный и говорит Зенасу:

– Хозяин, вот Эзоп!

Тут Зенас обратился к работорговцу:

– Взгляни на него, Офелион.

Офелион уставился на Эзопа, словно на огородное пугало, и сказал:

– Разве это человек? Зенас, и ты тащил меня сюда, чтобы я любовался всякими отбросами?

Он повернулся, собираясь уйти.

Но тут Эзоп крепко схватил Офелиона за руку и сказал:

– Послушай меня!

– Чего тебе от меня надо! – рассердился Офелион. – Отпусти меня и сгинь с моих глаз!

– Ты зачем пришел сюда? – спросил Эзоп.

– Хотел купить тебя.

– А почему теперь отказываешься?

– Отстань от меня. Мне такой не нужен.

– Купи меня! Я тебе очень пригожусь.

– Это каким же образом?

– Нет ли среди твоих рабов еще и детей, за кем глаз да глаз нужен? Приставь меня к ним дядькой. Дети будут бояться меня и станут послушными.

– А больше ничего не выдумал? – сказал Офелион и спросил Зенаса: – Что ты хочешь получить за него?

Зенас ответил:

– Да дай сколько не жалко.

Работорговец отстегнул Зенасу смехотворную сумму, и сделка на том завершилась.

РАБОТОРГОВЕЦ привез Эзопа в город. В доме Офелиона они сразу наткнулись на двух ребятишек его рабов. Увидев Эзопа, дети завопили от ужаса и забились в угол. Эзоп сказал Офелиону:

– Видишь, я был прав.

Офелион, не удостоив его ответом, указал ему на одно из помещений в доме:

– Там сидят такие же, как ты. Ступай поздоровайся с ними.

Эзоп вошел и увидел отборных рабов, все как один – красавцы. Он сказал:

– Приветствую вас. Я хоть и страшен, но такой же раб, как и вы.

Тогда один из рабов произнес:

– Клянусь Немезидой, не могу понять, что это взбрело хозяину в голову купить такое страшилище?

А другой сказал:

– Я знаю зачем.

Третий не замедлил спросить:

– И зачем же?

Раб ответил:

– Чтоб было над чем посмеяться.

Тут вошел Офелион и говорит:

– Значит, так, пришел ваш черед подчиниться своей судьбе. Мне не удалось заполучить вьючных животных. Так что готовьтесь в дорогу, завтра мы отправляемся в Азию.

Рабы принялись распределять между собой хозяйскую поклажу. Эзоп и говорит:

– Я новенький и не такой силач, как вы, и потому прошу: дайте мне что-нибудь полегче.

Один раб и говорит ему:

– Да хоть вообще ничего не неси.

Эзоп на это ответил:

– Это выйдет мне боком, хозяин подумает, что все рабы вон как стараются, от одного меня никакой пользы нет.

Другой раб только хмыкнул:

– Смотри какой у него длинный язык!

А первый сказал:

– Ну, выбери себе тогда что тебе под силу.

Эзоп огляделся. Сундук, мешки. Циновки из камыша, глиняные кувшины. И вдруг увидел корзину, доверху наполненную хлебами, – ее должны были нести четверо рабов. Тут Эзоп и говорит:

– Поднимите эту корзину и поставьте ее мне на спину.

Рабы принялись смеяться над Эзопом. Один даже сказал:

– Что за болван! Просил что полегче, а сам выбрал самое тяжелое.

Другой, однако, произнес:

– Не так уж он и глуп. Он хочет съесть больше хлеба, чем получит каждый из нас. Так что пускай несет эту корзину!

Четверо рабов взгромоздили корзину Эзопу на спину. Согнувшись в три погибели под непосильной ношей, Эзоп, пошатываясь, двинулся в путь. Работорговец Офелион безмерно удивился:

– Смотрите-ка, как надрывается Эзоп. Он тащит груз, что под силу только вьючному животному. Поистине я купил его незря.

Все остальные рабы, разбившись попарно, несли вдвоем какой-нибудь один груз. Они смеялись и издевались над Эзопом. А тот думал только, как бы не отстать от них. Измученные рабы добрались наконец до первой харчевни.

И тут работорговец сказал:

– Эзоп, раздай всем хлеб – один каравай на двоих.

Корзина наполовину опустела. Поев, они тут же двинулись в путь дальше. Рабы по-прежнему маялись со своим тяжелым грузом, а Эзоп шел теперь гораздо проворнее, чем прежде. Через час они дошли до второй харчевни. Эзоп снова раздавал хлеба – по одному караваю на двоих. Корзина совсем опустела. Эзоп поднял пустую корзину на плечо и бодро зашагал впереди всех. Кто-то из рабов спросил:

– Кто это несется там впереди? Чужак, что ли?

Другой раб ответил ему:

– Да вроде нет. Похоже, это наш новенький.

Тогда первый сказал:

– Ох и хитер бестия!

– Да, – согласился второй, – рожей не вышел, а башка варит.

– Хитрая лиса, одно слово, – сказал первый.

Караван рабов все шел и шел и добрался наконец до Эфеса. Работорговец Офелион распродал в Эфесе всех рабов, кроме троих: учителя чужих языков, музыканта, игравшего на лютне, и Эзопа. Никто не дал за них той цены, которую назначил Офелион.

Тут один из друзей работорговца и говорит ему:

– Офелион, если хочешь выгодно продать всех троих, перебирайся на остров Самос. Там полно богатых людей. А кроме того, там живет философ Ксанф, у него много учеников. Кто-нибудь из них наверняка купит у тебя учителя. И на музыканта тоже найдется покупатель. Глядишь, и Эзоп кому-нибудь сгодится, может, страж у ворот понадобится или повар на кухне.

ОФЕЛИОН так и сделал. С тремя оставшимися рабами он переправился на судне на Самос. Прибыв туда, он обрядил музыканта в белый хитон и нарядную тогу и расчесал ему волосы. Учителю языков Офелион дал легкую, воздушную одежду, доходившую ему до щиколоток и скрывавшую его некрасивые икры. Ему он тоже расчесал волосы. Эзопу же приказал надеть на себя хламиду из мешковины и подпоясал его какой-то тряпкой. В таком виде он выставил всех троих на продажу, поместив Эзопа между обоими рослыми красавцами. Глашатай расхваливал товар, и многие, заинтересовавшись рабами, стали подходить поближе. Кто-то в толпе крикнул:

– Посмотрите-ка на обоих молодцов! А этот коротышка посредине только весь вид портит. Уберите его!

Но Эзоп не двинулся с места.

Случайно или нет, но как раз в это время мимо проносили паланкин, где сидела жена философа Ксанфа. Она послушала глашатая и велела тотчас же нести ее домой.

– Муж мой, – обратилась она к Ксанфу, – вечно тебя обслуживают мои служанки. Нам нужен для тебя раб-мужчина. На рынке сейчас как раз продают рабов. Пойди и купи одного из них.

Ксанф ответил:

– Если твое желание таково, то и я хочу этого.

Но сначала он пошел к ожидавшим его ученикам и, как всегда, вовлек их в научный диспут. Закончив занятия, он отправился с ними на рынок.

Увидев двух приметных рабов, а посредине между ними безобразного урода, Ксанф сказал:

– Какой проницательный ум у этого дельца, я имею в виду – у работорговца.

Один из учеников тут же спросил:

– За что ты хвалишь его?

– Этот хитрец поставил уродливого раба промеж двух других, отменных красавцев, ибо уродливое отвращает, выделяя и возвеличивая прекрасное. Без уродливости красота так бы не бросалась в глаза.

Объяснение Ксанфа привело учеников в изумление.

– Давайте подойдем поближе, – сказал Ксанф, – я хочу купить для себя одного раба.

Ксанф подошел к музыканту и спросил:

– Откуда ты?

– Из Каппадокии.

– Как тебя зовут?

– Лигурий.

– А что ты можешь?

– Я? Всё!

Эзоп громко рассмеялся.

Один из учеников Ксанфа показал на Эзопа пальцем и сказал:

– Взгляните-ка на него! Ну что за образина!

А другой спросил:

– Чего это он так смеется? Аж затрясся весь!

Третий ученик изрек:

– Да он не от смеха трясется, а от холода.

Второй ученик все же приблизился к Эзопу, дернул его за хламиду и спросил:

– Почтеннейший, что это тебя так развеселило?

– Проваливай отсюда, морской козел, – ответил ему Эзоп.

Ученик никогда не слышал про морского козла и потому молча отошел от него.

Ксанф обратился к Офелиону:

– Сколько стоит этот Лигурий?

– Тысячу денариев.

Ксанфу это показалось слишком дорого, и он спросил учителя, знатока чужих языков:

– А ты откуда?

– Из Лидии.

– И как тебя зовут?

– Филокал.

– Ну, а ты что можешь?

– Всё!

Эзоп опять засмеялся.

Второй ученик сказал:

– Да он надо всем смеется. Но почему? Даже если он снова обзовет меня морским козлом, я все равно спрошу его об этом еще раз.

Ксанф тем временем вновь обратился к Офелиону:

– Сколько ты просишь за Филокала?

– Три тысячи денариев.

Ксанф повернулся и уже хотел было уйти. Но тут один из его учеников спросил:

– Учитель, разве эти красавцы рабы тебе не понравились?

– Нет, почему же? Но они для меня слишком дороги. Я ищу себе простого слугу.

Тогда ученик сказал:

– Так возьми себе этого урода. Мы сложимся. А с работой он справится.

– Что за потеха, – сказал Ксанф, – я куплю себе раба, а вы заплатите за это деньги? Однако шутки в сторону. Моя жена невероятная чистюля и не потерпит в доме такого неопрятного и безобразного раба.

– Но, учитель, – произнес ученик, – разве не ты учил нас, что не стоит слушать женщину.

– Ну ладно, – сдался Ксанф, – сейчас испытаем, на что годится этот урод. Негоже бросать деньги на ветер.

Ксанф повернулся к Эзопу и изрек:

– Смысл жизни не в том, чтобы грустить.

– А с чего бы это мне грустить?

Один из учеников воскликнул:

– Действительно, почему он должен грустить?

Ксанф снова обратился к Эзопу:

– Что ты за человек?

– Как все – из плоти и крови.

– Не об этом речь. Откуда ты такой взялся?

– Из утробы матери.

– Экий ты, право, шутник! Я хочу знать, в каком месте ты появился на свет?

– Моя мать ничего мне об этом не говорила: может, в спальне, а может, в столовой.

Это начинало понемногу злить Ксанфа. Он сказал:

– Какого ты роду-племени?

– Я – фригиец.

– И что ты можешь?

– Я? Да ничего.

– Что ж так?

– Вот эти оба красавца ничего мне не оставили – они ведь все могут.

Один из учеников опять воскликнул:

– Блестяще!

– Хочешь, я куплю тебя? – спросил Ксанф Эзопа.

– Что ты о себе возомнил? Стоишь и задаешь мне без конца вопросы, будто я уже твоя собственность и обязан давать тебе советы. Хочешь меня купить покупай. Не хочешь – ступай подобру-поздорову. Мне-то какое до тебя дело. Хватит тут играть со мной в кошки-мышки.

– Здорово он врезал нашему учителю, – шептались между собой ученики.

А Ксанф сказал:

– Хорошо, я готов тебя купить, да вот только не сбежишь ли ты от меня?

– Кто же будет виноват, если я сбегу? Ты или я?

– Ты.

– Нет, – сказал Эзоп, – ты.

– Я?

– Конечно ты! Будешь относиться ко мне хорошо, я останусь у тебя. А вздумаешь обращаться со мной плохо, не задержусь у тебя ни на день, ни на полчаса, ни на минутку.

– То, что ты говоришь, звучит разумно. Вот только внешность у тебя безобразная.

– Разве это так важно, какое у меня тело. Поинтересуйся лучше, что у меня за ум и душа.

– А что такое, собственно, тело? – спросил Ксанф.

– Это сосуд, что несет сам себя в харчевню и наливается вином. И бывает так, что сосуд безобразен, а вино – превосходное.

Ксанф обратился к Офелиону:

– Сколько ты просишь за него?

А работорговец и говорит:

– Ты что, хочешь надругаться над моим товаром?

– Как тебе могло прийти такое в голову?

– Ты отверг отменных рабов и хочешь приобрести этого выродка? Купи одного из двух красавцев, а этого получишь в придачу.

Но Ксанф снова спросил:

– Сколько ты, однако, просишь за него?

Офелион ответил:

– Шестьдесят денариев, сверх того еще пятнадцать, что пошли на его прокорм.

Тем временем сборщики податей прослышали, что продают рабов, и поспешили к месту торгов, настойчиво спрашивая, кто – продавец, а кто – покупатель. Офелион молчал, словно воды в рот набрал, а Ксанф стеснялся сказать, что купил раба всего за каких-то семьдесят пять денариев. Тогда Эзоп воскликнул:

– Я был продан и был куплен! Но раз никто в этом не признается, тогда, выходит, я – свободный человек.

Ксанф тут же сказал:

– Я купил этого раба за семьдесят пять денариев.

Сборщиков податей рассмешила такая цена, и они освободили Ксанфа от уплаты налога.

И Эзоп вместе с философом Ксанфом и его учениками покинули рынок.

Солнце стояло в зените, жара была изнуряющая, а путь до дома Ксанфа долог. Вдруг Ксанф приподнял подол своего платья и стал мочиться прямо на ходу. Эзоп схватил его за рукав и говорит:

– Продай меня снова, а не то убегу.

– Эзоп, что на тебя нашло?

– Продай меня. Я не смогу тебе служить.

– Кто-нибудь очернил меня в твоих глазах? Назвал, поди, живодером? Не обращай внимания на клевету. Ее для того и выдумывают, чтобы досадить человеку. Людям доставляет иногда радость возводить на меня напраслину.

– Никто на тебя не клеветал. Ты сам себя подвел своим поведением. Ты хозяин, свободный человек, никто тебе не указ, мог бы потерпеть и до дому. А ты что сделал? Помочился на ходу, словно тебя кто гонит! Как же тогда мне быть, если я вдруг получу от тебя срочное поручение? Может, прикажешь мочиться на бегу?

Ксанф спросил его:

– И ты из-за этого так раскипятился?

– А ты как думал!

– Солнце нещадно палит. Если я остановлюсь помочиться, раскаленная земля прожжет мне подошвы до дыр, моча ударит едким запахом в нос, а солнечные лучи напекут мне голову.

– Это убедило меня, – сказал Эзоп, – можешь продолжать свой путь.

– Скажи пожалуйста, а я и не подозревал, что вместо раба приобрел себе хозяина, – ухмыльнулся Ксанф.

Когда они наконец добрались до дому, Ксанф сказал:

– Моя жена помешана на чистоте. Подожди у ворот, пока я не поговорю с ней. А не то, увидев тебя, она потребует назад свое приданое и уйдет из дома.

– Ну, если тобой командует жена... – произнес Эзоп.

Ксанф вошел в дом и сказал, обращаясь к своей жене:

– Больше тебе не придется пенять на то, что меня обслуживают твои служанки. Я купил себе раба.

– Отдыхая в полуденную жару, я видела сон, как ты покупаешь очень красивого раба. Благодарю тебя, Афродита, мой сон исполнился.

– Обожди, жена, тебе предстоит увидеть красоту такого рода, какой тебе еще никогда не доводилось видеть!

Служанки тотчас же принялись обсуждать между собой эту новость. Одна из них сказала:

– Вот и нашелся муж для меня.

– Нет, для меня, – сказала другая.

А третья объявила:

– Он достанется той, что краше всех.

Тогда вторая спросила:

– Уж не думаешь ли ты, что ты красивее меня?

– А то нет! – сказала третья.

Тут жена Ксанфа спросила:

– И где он?

– У ворот, – ответил Ксанф. – Воспитанный человек не переступит порога чужого дома, пока его не попросят об этом. Он стоит и ждет, когда его позовут.

– Ну так зовите его сюда, – распорядилась жена Ксанфа.

А самая сообразительная из служанок подумала про себя: "Пойду-ка я приберу его к рукам".

Вышла она и крикнула:

– Где тут новенький?

Эзоп сказал:

– Здесь!

– Это ты новенький?! А где ж твой хвост?

Эзоп понял, что он для нее все равно что собака, и ответил ей:

– Не поверишь, но он у меня – спереди.

– Хм! Стой и жди!

Служанка вернулась в дом и объявила двум другим рабыням:

– Чем так долго ссориться из-за новенького, ступайте лучше взгляните на этого красавца.

Одна из них тут же выбежала и спрашивает:

– Где тут новенький, мой суженый?

– Вот он я! – говорит Эзоп.

– Ты?! Да ты же страшилище! – закричала в испуге рабыня. – Живо отправляйся в дом! Но ко мне и близко не подходи!

Эзоп вошел в дом. Жена Ксанфа как увидела темное и безобразное лицо Эзопа, так тут же рассвирепела и накинулась на мужа:

– Тонко задумано! Ничего не скажешь! Решил сменить меня на другую и потому привел в дом эту рвань и страшилище! Рассчитываешь на то, что я сразу вернусь к своим родителям! Ты ведь знаешь, что чистота для меня превыше всего. Я не потерплю, чтобы кто-то грязный и в рубище ходил по дому. Верни мне мое приданое, я ухожу!

Тут Ксанф и говорит Эзопу:

– Ну что же ты? Читал мне по дороге нотацию из-за пустяка, а теперь стоишь и молчишь?

– Да пусть катится ко всем чертям! – сказал Эзоп.

– Замолчи! – прикрикнул Ксанф. – Я люблю ее.

– В самом деле?

– Да!

– И хочешь, чтобы она осталась?

– Ну конечно, дурак ты этакий!

Эзоп даже топнул в сердцах ногой.

– Значит, ты хочешь, чтобы я высказал то, что думаю? Пожалуйста! Раз философ Ксанф живет под каблуком у жены, тогда я ткну в него в присутствии учеников пальцем и скажу: "Взгляните на него. Так выглядит тот, кого жена скоро выметет на свалку".

– Недурно, Эзоп, – оценил Ксанф.

– А ты, женщина, – продолжил Эзоп, обращаясь к своей новой хозяйке, – ты хочешь, чтобы твой муж порадовал тебя молодым рабом-красавцем?

– А почему бы и нет?

– И чтобы этот красавчик ходил за тобой по пятам, и в баню тоже, снимал там с тебя одежды, подсаживался к тебе поближе после купания, не сводил бы с тебя глаз, словно ты бесценный сверкающий изумруд. А ты улыбалась бы ему, потом повела бы его к себе в спальню, приказала растирать себе ножки, а потом стала бы целовать его и вытворять с ним такое, что было бы тебе в радость, но опозорило бы философа Ксанфа. Ах, Еврипид, бессмертны твои уста, произнесшие золотые слова:

Ужасно в гневе море пенное,

Ужасен рев потоков с гор и буйство пламени,

Ужасна нищета, насилья власть ужасна,

Но нет ужасней зла, чем злая жена.

А ты, женщина, – жена философа, и тебе положено быть умной, ты же хочешь, чтобы тебе прислуживали писаные красавцы, и навлекаешь хулу на своего мужа, хочешь ославить его. У тебя на уме, как я погляжу, только одно – совокупление, и ничем другим твоя голова не занята, лишь бы заполучить в постель нового мужчину, ах ты блудница!

Жена Ксанфа возмутилась:

– Как ты смеешь так оскорблять меня!

Но Ксанф сказал своей жене:

– Не так уж он и не прав. И поостерегись еще, чтобы он не увидал, как ты справляешь малую нужду, а не то он развернется в полную силу, вот уж достанется тебе тогда на орехи!

– Клянусь музами, – сказала жена Ксанфа, – этот человек опасен. Я хочу заключить с ним мир!

И тут Ксанф объявил Эзопу:

– Хозяйка примирилась с тобой.

– Это уже кое-что, – сказал Эзоп, – если мне удалось укротить женщину бранью.

А Ксанф, бросив взгляд на жену, строго сказал:

– Однако покончим с этим, хорошего понемножку.

Жена Ксанфа обратилась к Эзопу:

– Теперь я вижу, что ты очень умен. Но меня сон попутал – я видела такого красавца раба! А ты, напротив, такой безобразный!

– Что за чепуху ты несешь! – возразил ей Эзоп. – Не все сны вещие. Не зря же Зевс наградил Аполлона даром провидения. Но тот, окруженный всеобщим восхищением, возомнил о себе, что может теперь поглядывать на всех свысока. Большой был задавала и враль. Вознес себя даже выше Зевса. Да только Зевс вовсе не хотел того, чтобы Аполлон стал таким могущественным. И сделал тогда так, что некоторые сны людей стали сбываться. Аполлон почувствовал, что его предсказания больше никому не нужны. И стал умолять Зевса простить его. Зевс помирился с Аполлоном и снова возвратил людям сны, которые лишь сбивают их с толку. Отныне смертные, только обратясь к толкователям, смогут разобраться, что правда, а что нет. Твой сон, возможно, предвещал тебе что-то такое, что должно было случиться реально. Но сам образ, который ты увидела, оказался ложным.

Ксанф признал правоту слов Эзопа и похвалил его за остроту ума и находчивость. После этого он сказал ему:

– Эзоп, бери сумку, мы пойдем покупать овощи.

Взял Эзоп большую полотняную сумку и пошел за Ксанфом к крестьянину, возделывавшему сад и огород.

– Дай мне овощей, – сказал Ксанф земледельцу.

Тот срезал ему спаржи, кочан капусты, немного мангольда и разных пряных трав. Все это он передал Эзопу. Ксанф велел ему заплатить, но крестьянин вдруг и говорит:

– За что, учитель?

– За овощи!

– А мой сад? Мой огород? И все то, что я вырастил? Ты даже взглядом их не удостоил! Или весь мой труд не стоит даже твоего единого слова?

– Возьми деньги или забери назад овощи, но сначала скажи мне, какая земледельцу польза от меня или моих слов? Я же не мастеровой и не могу изготовить тебе ни мотыги, ни садового ножа. Я – философ.

– Ты очень мог бы помочь мне. Я не сплю ночами, меня мучит вопрос, почему растения, которые я сажаю в землю, окучиваю и поливаю, растут медленнее, чем сорняки?

Ксанф не смог найти сразу ответ на этот философский вопрос и потому прибегнул к отговорке:

– Провидение богов.

На что Эзоп громко расхохотался.

Ксанф спросил:

– Ты смеешься надо мной или просто так?

– Я смеюсь не над тобой.

– Тогда над кем же?

– Над твоим учителем.

– Будь ты проклят, бездельник! Ты хочешь осмеять всю мудрость греков? Я учился в Афинах у лучших философов, занимался грамматикой и риторикой! Ты что же, воображаешь себе, что можешь запросто вломиться к музам на Геликон?

– Если тебе и в самом деле нечего больше сказать, тогда и тебя, Ксанф, следует высмеять.

– А разве есть другой ответ? И ты можешь дать его земледельцу? Ведь то, что порешили боги, – вне компетенции философов.

– Ну ладно! Будь по-твоему, Ксанф, я готов ответить вместо тебя.

Ксанф повернулся к крестьянину и говорит:

– Послушай, любезный. Я имею обыкновение высказывать свое суждение в аудиториях. И мне не подобает философствовать на огороде. Вот этот раб, что сопровождает меня, очень мудрый человек. Спроси у него, он тебе ответит.

– Как? – удивился крестьянин. – Это огородное пугало разбирается в высших материях?

Эзоп опять засмеялся, а потом сказал крестьянину:

– Несчастный ты человек.

– Это я-то несчастный?

– Разве не ты земледелец? И не ты разводишь сад-огород?

– Да, это так.

– Чего же ты тогда сердишься, что я назвал тебя несчастным? Вот послушай, что я тебе скажу! Предположим, женщина выходит второй раз замуж. И у нее, и у мужчины есть дети от первого брака. Своим детям она – мать, а для детей второго мужа она – мачеха. Своих кровных детей она обихаживает с любовью, нежнее, чем пасынков. Они – чужие для нее. Так и земля. Она – родная мать для тех растений, которых родит сама, а для тех, которые ты в нее сажаешь, она мачеха.