Текст книги "Квантовый вор"

Автор книги: Ханну Райаниеми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Пиксил отпускает его руку, бежит вперед и дотрагивается до одного из кубов. Он мгновенно становится прозрачным. Внутри мерцает странное существо, похожее на покрытую перьями змею. Оно кружится в воздухе, не в силах вырваться из клетки. Парящая спайм-сфера сообщает Исидору, что это червь Лэнгтона, пойманный на неосвоенных виртуальных окраинах Царства и облеченный в физическую форму.

Пиксил смеется.

– Здесь можно найти всечто угодно. – Она бежит дальше и прикасается к следующим контейнерам. – Идем, давай посмотрим.

Здесь стеклянные яйца, древние часы и конфеты со старой Земли. В одном из больших кубов Исидор обнаруживает старинный звездолет. Он похож на гигантский потемневший зуб – керамическая поверхность испещрена коричневатыми пятнами. Пиксил открывает куб, набитый театральными костюмами, и со смехом напяливает на голову Исидора котелок.

– Наверное, кому-то может не понравиться, что мы здесь, – опасается Исидор.

– Не беспокойся, раб, – озорно усмехаясь, отвечает Пиксил. Напевая себе под нос, она вываливает костюмы на пол, устраивая огромную перину. – Я же тебе говорила: оптимизация ресурсов.

Пиксил обнимает его за шею обеими руками и крепко целует. Ее платье куда-то испаряется. Она увлекает Исидора на груду плащей и пышных юбок. Его гнев улетучивается, и вокруг не остается ничего, кроме нее.

Интерлюдия
Великодушие

Как и каждый марсианский Сол Солис, [24]24
  Здесь и далее названия дней недели и месяцев указывается по Дарискому календарю, созданному для Марса инженером Томасом Гангейлом в 1985 году и названному им в честь сына Дария.


[Закрыть]Сюэсюэ приходит в парк, чтобы улыбнуться красному роботу.

Он стоит одиноко, в стороне от боевых машин, расположившихся на черно-белых мраморных клетках. И еще он немного отличается от них своим видом: под слоем ржавчины угадываются гладкие очертания красного спортивного автомобиля, а шлем венчает маленькая блестящая фигурка лошади.

Сюэсюэ садится перед ним на складной стульчик, смотрит в темную прорезь шлема и улыбается, сохраняя полную неподвижность, пока хватает сил. Ее рекорд составляет два часа. Труднее всего удерживать улыбку. Сегодня это легко: в детском саду выдался хороший день. Маленькие императоры и императрицы Ублиетта – купленные родителями за изрядное количество Времени и, соответственно, сильно избалованные – доставляют немало хлопот, но и с ними выдаются спокойные моменты. Возможно, сегодня Сюэсюэ побьет собственный рекорд.

– Извините? – доносится чей-то голос.

Сюэсюэ сдерживает недовольство и продолжает улыбаться, не оборачиваясь.

К ее плечу прикасается рука, и она вздрагивает. Проклятье.Надо было закрыть гевулот, но это испортило бы улыбку.

– Я пытаюсь сосредоточиться, – с упреком произносит Сюэсюэ.

На нее с изумлением смотрит молодой человек. У него угольно-черные волосы, легкий загар, темные брови, нависшие над тяжелыми веками. Одет так, словно собрался на вечеринку, – пиджак и брюки из гладкой ткани и вдобавок к ним очки с синими линзами, защищающие от яркого света Фобоса.

– Приношу свои извинения. – В его тоне сквозит насмешка. – От чего же я вас отвлек?

– Вы не поймете, – вздыхает Сюэсюэ.

– Попробуйте объяснить.

Он снимает очки и с любопытством смотрит на Сюэсюэ. Его фигура поражает своей безупречностью, несвойственной жителям Ублиетта. У незнакомца слегка рассеянный вид, словно он прислушивается к чему-то.

– Я улыбалась красному гладиатору, – говорит Сюэсюэ. – И делаю это уже около года. По крайней мере один час в неделю.

– Зачем?

– Ну, существует мнение, что внутри них заключены медленные гоголы, – поясняет она. – Старая игра Королевства. Для роботов это яростная битва. Они сражаются за свою свободу. Знаете, если долго на них смотреть, можно заметить, что они двигаются. Поэтому я предположила, что они тоже нас видят, если мы достаточно долго остаемся неподвижными.

– Понятно. – Незнакомец искоса смотрит на робота. – У меня, наверное, не хватило бы на это терпения. А почему вы выбрали именно этого?

– Не знаю, – признается Сюэсюэ. – Возможно, он показался мне очень одиноким.

Молодой человек трогает нагрудник робота.

– А вам не приходило в голову, что вы можете отвлечь его? И он проиграет бой. И никогда не обретет свободу.

– Королевства давно нет. Они свободны уже около ста лет, – отвечает она. – Думаю, кто-то должен сказать им об этом.

– Отличная мысль. – Он протягивает ей руку. – Меня зовут Поль. Я немного заблудился в этих перемещающихся улицах. И надеялся, что вы могли бы подсказать мне выход.

Его примитивный гостевой гевулот пропускает отголоски эмоций: смущение, тяжесть вины. Сюэсюэ представляется, что на его спине огромный прилипала. Ощущение ей знакомо. И внезапно разговор с незнакомцем становится для нее важнее, чем созерцание робота.

– Конечно, я могу это сделать, – отвечает она. – Но почему бы вам немного не задержаться? Что привело вас в Ублиетт?

Она составляет мысленный контракт гевулотов и предлагает его Полю. Он недоуменно моргает.

– Что это?

– Наш последующий разговор никто не услышит и не запомнит, – поясняет она. – Даже я его забуду, если вы не позволите сохранить его в памяти. – Она улыбается. – Так у нас принято.

– Это все равно что иметь при себе переносную исповедальню.

– Что-то вроде этого.

Поль садится на землю рядом с Сюэсюэ и смотрит на робота.

– Знаете, – произносит он, – редко встретишь настоящего альтруиста. Это великолепно.

Сюэсюэ улыбается.

– Себя вы к их числу не относите?

– Я свернул с этой дороги эволюции очень и очень давно. Где-то на полпути между динозаврами и птицами.

– Никогда не поздно измениться, – говорит она. – Особенно здесь.

– Что вы имеете в виду?

– Это же Ублиетт. Место забвения. Здесь вы можете встретить тиранов Королевства или лидеров Революции и даже не узнаете их. Или сидеть рядом с кем-то гораздо худшим, вроде меня.

Она вздыхает.

Поль удивленно смотрит на нее. Она открывает гевулот слой за слоем, словно чистит луковицу, и предлагает ему свои воспоминания.

Сюэсюэ продавала бессмертие. Она странствовала по городам и селениям, пострадавшим от землетрясений или оползней, или по рыбацким деревням, оказавшимся на берегах пересохших озер. Она заглядывала в сознание детей при помощи магниторезонансного сканера, вмонтированного в телефон, и рассказывала их отчаявшимся родителям о жизни вне плоти. Она демонстрировала детям видео с Небес, в которых боги и богини говорили о вечной жизни, как создатели о новой программе. Дети смеялись и показывали на нее пальцами. Но в каждой деревушке находилось несколько ребятишек, желающих уйти с ней. С помощью помощников-дронов она собирала их в автоматизированные грузовики и везла к Сверкающим Вратам Небес.

Врата представляли собой наскоро возведенные бараки в пустыне Ордос, [25]25
  Ордос– пустыня в Центральной Азии.


[Закрыть]накрытые маскировочными тентами. В уборных стояла страшная вонь. Походные койки были застелены грязным бельем.

В первые две недели здесь даже не было душа, но Сюэсюэ и остальные инструкторы – по большей части просто лица на мониторах дронов с дистанционным управлением – говорили, что все это неважно, что скоро потребности плоти утратят значимость.

Первая стадия трансформации происходила в классной комнате. Детям надевали на головы специальные шапочки, благодаря которым машины компании могли узнать, о чем они думают. Сюэсюэ наблюдала за ними все время, пока шли занятия: долгие часы программирования, формирования блокирующих кодов и последовательностей символов. В случае успеха вмонтированный в шапочку транскраниальный магнитный стимулятор вызывал у ученика взрыв оргазмического удовольствия, а в случае промедления или ошибки заставлял пережить адские муки. В классе не было никаких разговоров, только повторяющиеся крики боли и наслаждения.

Как правило, дети были готовы через шесть недель: на бритых головах с впалыми висками оставались незаживающие следы ожогов, глаза постоянно были полузакрыты, а конечности подергивались, словно во время быстрого сна. Сюэсюэ одного за другим приводила учеников к Божественному Доктору, обещая, что теперь они получат прививку бессмертия. Из палатки Доктора не возвращался никто. Вечером Сюэсюэ устанавливала сверхплотный канал связи со спутником компании и отправляла тысячи терабайт информации, полученной из молодых мозгов, новых гоголов, предназначенных для небесных ферм программного обеспечения.

После этого она позволяла себе ненадолго забыться с помощью дешевого рисового вина и наркотиков, а потом снова отправлялась к людям.

Десять лет работы на компанию, и она получит настоящее бессмертие для себя лично. Высококачественная закачка по технологии Моравеца, [26]26
  Ганс Моравец(р. 1948) – австрийский ученый, предложивший механизм создания искусственного интеллекта.


[Закрыть]никаких разрывов в сознании, последовательная хирургическая замена каждого нейрона искусственным имитатором – истинное перевоплощение в цифровое существо.

Она говорила себе, что дело того стоит.

С новой группой рекрутов Сюэсюэ прибыла на место в тот самый момент, когда с неба злобно жужжащим облаком налетели микробеспилотники с запада, сжигающие все вокруг. На мгновение ей показалось, что это правильно, и она стояла и смотрела, как исчезают Врата. Затем ее охватил ужас приближающейся смерти, и она сделала единственное, что было возможно: побежала в палатку Доктора.

Второе рождение в этой палатке до сих пор остается для нее тайной, Сюэсюэ запомнила только океан ярко-красных уколов, зажимы на черепе и скрежет в ушах.

Сюэсюэ открывает глаза. Воспоминания стекают с нее потоком ледяной воды. Поль в изумлении смотрит на нее.

– А что было потом? – шепотом спрашивает он.

– Долгое время ничего не было, – отвечает она. – Вместе с миллиардами королевских гоголов меня привезли сюда. Я очнулась в состоянии Спокойной. Революция оказалась для меня благом. Мы действительно создавали нечто новое. Мы построили город без маленьких бессмертных. – Она переводит взгляд на робота. – Наверное, мне хочется что-то сделать для них. Вряд ли это когда-нибудь удастся, но попытаться стоит.

– Вероятно, – отзывается Поль. Он улыбается ей, и на этот раз в его взгляде сквозит искренняя теплота. – Благодарю вас.

– Не стоит, – произносит Сюэсюэ. – Я прихожу сюда каждую неделю. Если решите остаться, приходите и вы.

– Спасибо, – говорит Поль. – Возможно, я так и сделаю.

Они сидят вдвоем и смотрят на робота. Постепенно улыбка возвращается к ней. Сюэсюэ слышит дыхание молодого человека. Может быть, сегодня ей удастся побить свой рекорд.

Глава шестая
Вор и Поль Сернин

– Время, немного Времени, мисс, прошу вас…

– Я в третий раз должен стать Спокойным, я заплатил свои долги, помогите, пожалуйста…

– Я мастер, портной, вы можете дешево получить мой разум…

Миели отбивается от толпы клянчащих Время нищих. Кто-то из них совершенно обнажен, как и первый бродяга, другие ничем не отличаются от прохожих, но у всех одинаково голодный, страждущий взгляд. Многие носят маски или капюшоны. Нищие толкаются, чтобы приблизиться к ней, кольцо напирающих тел сжимается, и некоторые из ее наиболее автономных гоголов защиты уже начинают пробуждаться.

Я должна выбраться отсюда, пока не выдала себя.

Она отпихивает одного нищего, другого бьет плечом, и они валятся на землю. Миели протискивается мимо. Кто-то из упавших хватает ее за ногу. Она падает и больно ударяется локтем о мостовую. Чья-то рука сжимает ей горло. В ухе раздается хриплый голос:

– Отдай нам Время, или Воскресителям придется восстанавливать тебя, чужеземная сука.

– Помогите! – кричит Миели.

У нее темнеет в глазах, в висках стучит. Метамозг пробуждается: смягчает боль, замедляет время и начинает подключение остальных систем. Сейчас она легко сможет разбросать этих оборванцев, словно тряпичных кукол…

Поднимается ветер. Хватка на горле ослабевает. Раздаются крики, а затем удаляющийся топот. Миели открывает глаза.

Над ней парит человек с тростью, в черной одежде с серебряной отделкой. Безупречно начищенные туфли зависли в двух метрах над землей. Вокруг него дрожит раскаленный воздух, чувствуется предательский озоновый запах утилитарного тумана. Этого здесь быть не должно,мелькает в голове Миели.

Руки из жаркой мглы – продолжение конечностей человека в черном, сформированное многочисленными нанороботами, – прижимают к земле нищих в масках. Остальные попрошайки стремительно убегают к границам агоры, где скрываются под пеленой гевулотов и мгновенно исчезают в толпе.

– Вы не пострадали? – спрашивает незнакомец странным скрипучим голосом.

Он опускается на землю рядом с Миели, и подошвы звонко цокают о мраморные плиты. Маска из полированного металла закрывает всю голову: Миели твердо уверена, что это сфера из квантовых точек. Незнакомец протягивает ей руку в белой перчатке. Ухватившись за нее, Миели встает на ноги.

Наставник. Отлично.

База данных Соборности, которую она изучала во время поездки, содержала не слишком много информации о блюстителях порядка в Ублиетте. Они действуют около двух десятков лет и явно имеют доступ к технологиям за пределами Марса. Василевы – внедренные агенты Соборности, сотрудничающие с гогол-пиратами, – утверждают, что наставники имеют какое-то отношение к колонии зоку, появившейся на планете после Протокольной войны.

– Я в порядке, – отвечает Миели. – Просто немного испугалась.

Вот это да,говорит «Перхонен». Кто это? Прекрасный принц на белом коне?

Помолчи и выясни, как я сумела не выдать себя.

– Давайте уйдем с агоры, пока не появились журналисты, – произносит наставник, предлагая девушке руку.

Миели с удивлением ощущает, что у нее дрожат ноги, поэтому принимает помощь и позволяет увести себя в тень вишневых деревьев на шумном Устойчивом проспекте. Там очень людно – в основном это туристы, наблюдавшие за происходящим. Наставник делает движение рукой, и Миели понимает, что они оба скрываются под покровом уединения.

– Благодарю вас, – говорит она. – Журналисты?

– Да, они очень внимательно следят за агорами. И мы тоже. И нищие в поисках легкой добычи, как вы могли убедиться.

Тростью он указывает на ее обидчиков, все еще лежащих на мостовой.

– И что с ними будет?

Наставник пожимает плечами.

– Это зависит от решения Голоса. Возможно, они раньше срока или дольше обычного будут находиться в состоянии Спокойных, но это ожидает их в любом случае. – В его необычном голосе слышатся сердитые нотки. – Такова цена, которую мы платим за другие преимущества. – Затем он снимает шляпу и кланяется. – Но прошу прощения. Джентльмен – таков мой псевдоним – к вашим услугам. Надеюсь, этот случай не слишком расстроил ваши планы на сегодняшний день.

Он флиртует с тобой,снова вмешивается «Перхонен». Точно флиртует.

Ничего подобного. У него даже нет лица.

Легкое покалывание подсказывает Миели, что наставник сканирует ее. Хоть это и не грозит ей разоблачением, но служит очередным напоминанием о том, что местные обитатели имеют в своем арсенале не только луки и стрелы.

У меня тоже нет лица, но меня это никогда не останавливало.

Неважно. Что мне теперь делать? Я не могу воспользоваться биотической связью с вором, когда этот тип сканирует меня.

Он же филантроп. Попроси его о помощи. Придерживайся своей роли, глупышка. Постарайся быть любезной, хотя бы для разнообразия.

Миели пытается улыбнуться и сообразить, что бы сказала та, за кого она себя выдает, – туристка из городка в астероидном поясе.

– Вы ведь полицейский, верно? Администратор?

– Что-то вроде этого.

– Я потеряла своего приятеля, когда… они набросились. И теперь не представляю, где его искать.

Возможно, «Перхонен» права: не только вор способен прибегнуть к помощи прикладной социологии.

– А, понимаю. И вы не знаете, как послать ему сообщение посредством разделенных воспоминаний? И вы не заключили контракт гевулотов, чтобы подать сигнал, где вы находитесь? Конечно, нет. Это ужасно. Спокойные-таможенники строго следят за тем, чтобы приезжие оставляли все свои технологические устройства, но не объясняют, как пользоваться нашими.

– Мы просто хотели увидеть город, – говорит Миели. – Посетить Олимпийский дворец, может, поохотиться на фобоев.

– Вот что мы можем сделать, – предлагает Джентльмен. – Давайте просмотрим память агоры – вот так.

Ощущение необычное – словно наконец находится слово, которое долго вертелось на языке. Миели вспоминает вид агоры с высоты, но необычайно подробно, вплоть до каждого лица в толпе. И отчетливо видит убегающего с площади вора.

– О! – восклицает Джентльмен, и тотчас поступает требование его гевулота забыть об этой реакции.

Миели принимает его: метамозг все равно все сохранит. Она делает себе мысленную пометку обратить на это внимание. Любопытно.

– Я могу немного нарушить правила, чтобы помочь вам. Мы, наставники, пользуемся некоторыми… особыми ресурсами. – Наставник отвинчивает набалдашник трости. Из отверстия, словно мыльный пузырь, выскакивает сгусток утилитарного тумана. Он зависает в воздухе рядом с Миели и начинает светиться. – Этого будет достаточно. Просто следуйте за светлячком, и он приведет вас к вашему приятелю.

– Спасибо.

– Рад помочь. Постарайтесь избегать неприятностей.

Наставник притрагивается к полям шляпы и в облаке дрожащего горячего воздуха снова поднимается в воздух.

Видишь? Это было не так уж и трудно,замечает «Перхонен».

– Простите, – извиняюсь я. – Я не понимаю, о ком вы говорите.

Я блокирую запрос гевулота садовника. По крайней мере, думаю,что блокирую. Интерфейс гостевого гевулота не включает всех тонкостей повседневного взаимодействия жителей Ублиетта, он рассчитан на простейшие операции: от полного разделения воспоминаний до совершенного уединения. Я смутно помню ощущение истинного уединения – то, что испытываю сейчас, можно сравнить лишь с монохромным зрением.

– Создатели твоего тела, вероятно, без ума от какого-то киногероя, – говорит садовник. – Ты похож на парня, который приходит сюда со своей подружкой. Она тоже хорошенькая.

Я медленно спускаюсь с робота.

– Ладно, а что ты делал там, наверху? – озадаченно спрашивает он.

– Я только хотел получить более полное представление об игровой площадке, – отвечаю я. – Знаете, меня можно назвать настоящим любителем игр. – Я отряхиваю пыль с костюма. – Это вы ухаживаете за здешними цветами? Очень красиво.

– Да, я. – Садовник усмехается и засовывает большие пальцы под лямки комбинезона. – Годы работы. Это место всегда было популярным среди влюбленных. Я для этого слишком стар – несколько периодов в состоянии Спокойного напрочь выбивают подобные мысли, но мне нравится заботиться об этом парке. Вы приезжий?

– Верно.

– Вам повезло: большинство туристов сюда просто не доходят. Вашей подружке здесь, похоже, тоже понравилось.

– О какой подружке?.. Ох.

В тени одного из больших роботов стоит Миели, над ее головой порхает светлячок.

– Привет, дорогой, – произносит она.

Я напрягаюсь, ожидая погружения в какой-нибудь ад. Но она только улыбается, хотя и очень холодно.

– Ты заблудилась? – спрашиваю я. – Я скучал.

Я подмигиваю садовнику.

– Не буду вам мешать. Приятно было поболтать, – закрывшись гевулотом, садовник исчезает среди роботов.

– Хочу напомнить, – говорит Миели, – что некоторое время назад ты сам предложил оставаться профессионалами.

– Я могу объяснить…

Я даже не замечаю приближающейся руки, только чувствую неожиданный удар в нос, точно рассчитанный на максимальную боль без перелома костей, и отскакиваю назад, к роботу. Затем следуют несколько пинков – я стукаюсь о металл, у меня перехватывает дыхание, а в солнечном сплетении вспыхивает настоящий пожар. И, наконец, несильные толчки костяшек по скулам, завершающиеся выпадом в челюсть. Мое тело способно выдержать подобные испытания, но я остаюсь практически бездыханным и в состоянии некоторой отстраненности, как будто наблюдаю за невероятно быстрыми движениями Миели со стороны.

–  Вотчто для меня значит быть профессионалом, – шипит она. – В моем оортианском кото мы никогда не выслушиваем объяснения.

– Спасибо, что не нажала адову кнопку, – хрипло отвечаю я.

– Только потому, что ты что-то нашел. – Судя по отстраненному взгляду, Миели просматривает недавние воспоминания, сохраненные в моем теле. – Показывай.

Она протягивает руку. Я отдаю ей Часы, и Миели задумчиво подбрасывает их на ладони.

– Хорошо. Вставай. Мы поговорим об этом позже. Осмотр достопримечательностей окончен.

– Я знаю, ты раздумываешь о том, как бы их украсть, – говорит она, как только мы садимся в паукеб, чтобы добраться до отеля.

Суставчатые ноги экипажа распрямляются и поднимают нас на крыши Лабиринта. Миели, похоже, нравится поездка.

– Вот как?

– Да. Теперь мне известны признаки. Тебе дважды удавалось провести меня с помощью своих воровских приемчиков, но больше не выйдет.

– Извини, это рефлекс. Что-то вроде проверки сил, – отвечаю я, потирая разбитое лицо. – Сколько времени необходимо этому телу, чтобы восстановиться?

– Столько, сколько я захочу. – Она откидывается назад. – Так что же это такое – воровство?

– Это… – Это инстинкт,хочется мне сказать. Это сродни влечению плоти. Это больше, чем я. Это искусство.Но она все равно не поймет, и я повторяю старую шутку. – Это что-то вроде заботы о чужой собственности. Я превращаю ее в свою, чтобы собственноручно о ней позаботиться.

Миели не ничего не отвечает и молча смотрит на проносящиеся мимо пейзажи.

Наш отель располагается в массивном здании вблизи причала планеров, куда мы попали сразу по прибытии в город. Мы занимаем несколько больших, стоящих немало Времени комнат почти под самой крышей. Они обставлены не слишком роскошно, на мой вкус, – строгие линии и стеклянные поверхности ксантийских дизайнеров – но здесь, по крайней мере, имеется фабрикатор, и я могу сменить одежду.

Однако Миели не дает мне такой возможности.

– Садись. – Она указывает на небольшой столик и кресло перед балконом и кладет передо мной Часы. – Рассказывай. Что, черт побери, произошло на агоре?

Она сжимает и разжимает пальцы. Я сглатываю.

– Ладно. Я видел себя.

Она приподнимает брови.

– Это не было очередным воспоминанием, не так, как на корабле. Возможно, это сконструировано при помощи гевулота, и остальные тоже могли видеть происходящее. Мой двойник привел меня в парк. Так что мы кое-чего достигли.

– Может быть. А тебе не приходило в голову посвятить в это меня? Имеется какая-то причина, по которой я должна позволить тебе ускользнуть из вида? Или мне пора рекомендовать своему нанимателю сбросить шелковые перчатки и перейти к более… настойчивому воздействию на твой мозг?

– Это случилось… неожиданно. – Я перевожу взгляд на Часы. Свет играет на их поверхности, и я замечаю какую-то гравировку. – Мне казалось, что это слишком… личное дело.

Она обхватывает мою голову невероятно сильными пальцами и поворачивает к себе. Сердитые зеленые глаза смотрят на меня не моргая.

– Пока мы вместе над этим работаем, никаких личныхдел быть не может, понятно? Если потребуется, ты расскажешь мне обо всех своих детских воспоминаниях, обо всех подростковых фантазиях, обо всех юношеских разочарованиях. Тебе ясно?

– Интересно, – медленно и осторожно начинаю я, – может ли что-то повлиять на твой профессионализм? И я хотел бы отметить, что это не я напортачил во время побега из Тюрьмы. Я как раз таки спас нас.

Миели отпускает мою голову и некоторое время просто глядит в окно. Я встаю и получаю из фабрикатора порцию коньяка времен Королевства, но ей не предлагаю. Затем снова осматриваю Часы. В сетке семь на семь клеток расположены знаки Зодиака, Марс, Венера и другие символы, которые мне неизвестны. А снизу надпись: Полю от Раймонды с любовью.И опять это слово – Тибермениль, выгравированное медью.

Я обращаюсь к «Перхонен»: Не могла бы ты взглянуть на это? Ты ведь не станешь бить меня?

Мне незачем тебя бить,отвечает корабль, у меня есть лазеры. Посмотрим, что я сумею выяснить.

В ее тоне сквозит непривычная напряженность, но меня это не удивляет. Я пытаюсь убедить себя, что мое лицо пылает исключительно из-за коньяка.

– Хорошо, – произносит Миели. – Давай поговорим об вещице, которую ты украл.

– Нашел.

– Как тебе угодно. – Она берет Часы. – Расскажи мне о них. Мои данные об Ублиетте безнадежно устарели.

У нее абсолютно равнодушный голос. Несмотря на опасность, я испытываю смутное желание взломать этот ледяной покров, чтобы увидеть его толщину.

– Это Часы. Прибор, в котором в виде квантового счета хранится Время – исключающий возможность подделок и копирования квантовый счет оставшейся жизни граждан Ублиетта в базовом человеческом теле. И еще Часы обеспечивают личный канал связи с экзопамятью. Прибор сугубо индивидуальный.

– И ты считаешь, что эти Часы принадлежали тебе? В них то, что мы ищем?

– Возможно. Но мы кое-что упустили. Сами по себе Часы не представляют никакой ценности, если в голове нет особого ключа – гевулота.

Миели постукивает по Часам кончиком пальца.

– Понятно.

– Вот как это работает. В экзопамяти хранится информация – вся информация, имеющаяся в Ублиетте: условия жизни, ощущения, мысли, абсолютно все. Гевулот в реальном времени обеспечивает доступ определенной личности к определенным разделам. Это не просто пара персонального и общедоступного ключей, это сложная иерархия, древовидный дешифратор, где каждая ветвь может быть открыта только при наличии корневого узла. При встрече с кем-либо ты заключаешь соглашение о том, какими данными обмениваться, что рассказать о себе и что оставить в памяти.

– Звучит довольно запутанно.

– Так и есть. У марсиан для этого существует специальный орган. – Я стучу себя по голове. – Чувство личного. Они безошибочноопределяют, что можно открыть другим, что относится к частной сфере, а что – нет. Еще они обмениваются так называемыми разделенными воспоминаниями – предоставляют другим доступ к определенному фрагменту памяти путем передачи соответствующего ключа. Мы получили детскую версию гевулота. Гостям предоставляют частицу экзопамяти и вполне конкретный интерфейс к ней. Но всех тонкостей оценить нам не дано.

– А почемуони так поступают?

Я пожимаю плечами.

– Главным образом это обусловлено историческими причинами, хотя о том, что произошло здесь после Коллапса, известно не слишком много. Самая распространенная версия гласит, что нектов ходе реализации частного проекта по терраформированию привез сюда миллиард гоголов и провозгласил себя Королем. Но гоголы взбунтовались. Так или иначе, во многом благодаря действующей системе гевулотов Соборность до сих пор не сумела поглотить это место. Расшифровывать все коды – слишком сложное занятие.

Эй вы, двое,вмешивается «Перхонен». Извините за задержку, но я не хотела вас прерывать. Символы относятся к области астрологии. Точно такая же последовательность присутствует только в Театре Памяти Джулио Камилла. Это оккультная система эпохи Возрождения. Тибермениль – замок во Франции. Вот детали.

«Перхонен» пересылает по нашему нейтринному каналу спайм. Миели просматривает его и оставляет висеть в воздухе между нами.

– Прекрасно, – говорит она. – И что же все это означает?

– Понятия не имею, – хмуро отвечаю я. – Но, полагаю, все, что нам необходимо, заключено в моей прежней экзопамяти. Осталось только придумать, как до нее добраться. Кажется, мне снова надо стать Полем Сернином, кем бы он ни был.

Я наливаю себе еще коньяку.

– И где же, по-твоему, осталось твое прежнее тело? Или он – ты – уезжая, взял его с собой? И какой смысл в этих значках?

– Может, и взял. А что касается символов, не знаю, но у меня всегда была склонность к театральным эффектам. Правда, сейчас, когда я смотрю на эти знаки, мне ничего не приходит в голову.

Мое прежнее «я» действует мне на нервы. Зачем, черт побери, все так усложнять?Но ответ очевиден: чтобы тайна оставалась тайной. А хранить секреты среди секретов – наилучший способ.

– А нельзя ли попытаться через Часы получить доступ к твоей памяти при помощи грубой силы? Мы могли бы использовать «Перхонен»…

– Нет. Здешние обитатели достигли совершенства в трех областях: изготовлении шоколада, виноделии и криптографии. Но, – я поднимаю указательный палец, – гевулот можно украсть.Система слишком сложна, чтобы быть безупречной, и иногда можно получить целый каскад ключей, если кто-то поделится с тобой нужными сведениями в нужный момент. Прикладная социология, если можно так выразиться.

– У тебя все и всегда сводится к воровству?

– Что я могу сказать? Это одержимость. – Я морщу лоб. – Я даже знаю, с чего начать: у меня здесь был близкий человек. Но сначала необходимо получить некоторые инструменты для взлома гевулотов. А пытаться воспользоваться тем примитивным гевулотом, который нам выдали, – все равно что в темноте взламывать замок при помощи кирпича. Я думаю, тебе пора связаться со своим нанимателем, чтобы он свел нас с какими-нибудь гогол-пиратами.

– С чего ты взял, что?..

– Да перестань. Твой наниматель из Соборности, это ясно как день. Возможно, какой-нибудь могущественный копи-клан, решивший свести счеты с Основателями. Он-оно-они – не знаю, какое местоимение сейчас употребляется, – обязательно имеет контакт со здешними пиратами, Соборность – их основной покупатель. – Я вздыхаю. – Никогда не обращал на них особого внимания. Но если хочешь выкопать клад, невозможно не испачкать руки.

Миели складывает руки на груди.

– Ладно, – говорит она. – Хочу заметить – хотя и совершенно напрасно, как мне кажется, – что с твоей стороны не слишком благоразумно и безопасно задавать вопросы и строить предположения о нашем общем… благодетеле. – Последнее слово прозвучало с едва заметным оттенком иронии. – В любом случае нам предстоит сделать три вещи. Первое, выяснить, почему ты оставил Часы для самого себя. Второе – попытаться отыскать твой труп. И третье – постараться наладить контакт с теми немногими людьми на этой планете, у которых совести еще меньше, чем у тебя.

Она поднимается.

– Я посмотрю, что можно предпринять по третьему пункту. Тем временем ты и «Перхонен» будете работать над первым вопросом, а второй оставим до тех пор, пока не получим дополнительную информацию. И не забудь помыться.

Она поворачивается, чтобы уйти.

– Подожди. Послушай, я прошу прощения за то, что сбежал. Просто сработал рефлекс. Я не забыл о своем долге. Но пойми, что все это немного странно.

Миели оборачивается и смотрит на меня с циничной усмешкой, но ничего не отвечает.

– В моей профессии очень важно не оглядываться в прошлое. Если мы продолжаем работать вместе, я надеюсь, что и ты тоже не будешь этого делать. – Я улыбаюсь. – Я прошу прощения далеко не у каждого. И не каждому позволяю себя поймать. Так что считай, что тебе повезло.

– А тебе известно, – говорит Миели, – как поступают с ворами там, откуда я родом? – Она улыбается. – Мы наполняем их легкие жизнеобеспечивающей синтбиосмесью, а потом выбрасываем наружу. У них лопаются глаза и вскипает кровь. Но они живут еще несколько часов. – Она берет со стола мой бокал и направляется к двери. – Так что считай, что тебе повезло.