Текст книги "Любовь-волшебница"

Автор книги: Ханна Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Ханна Хауэлл
Любовь-волшебница

Пролог

Шотландия

1000 год

– Нет!

Морвин Голт проснулась, дрожа и обливаясь потом от страшного предчувствия. В воздухе повисли тяжелые колдовские испарения. Она выбралась из постели, быстро натянула одежду. Она ощущала гнев сестры, чувствовала, как разбитое сердце Роны корчится в ее груди, превращаясь в холодный камень, и разносит по ее телу ненависть вместо любви, которой оно когда-то горело. Морвин знала – ей не успеть, не остановить зло, которое разбудила сестра. Но она была обязана попытаться. Схватив небольшой мешочек, она бросилась к дому Роны, надеясь от всей души, несмотря на снедающий страх, что ее молитвы не будут напрасны.

Добежав до крошечного обиталища Роны, она попыталась открыть дверь, но обнаружила, что она заперта изнутри на засов. Из щелей сочился дым, пропитанный магическим ароматом трав, такой едкий, что у нее защипало глаза. Морвин заколотила в дверь, умоляя сестру впустить ее – она слышала, как та уже принялась нараспев читать заклинания.

– Нет, Рона! – кричала она. – Прекрати! Ты погубишь всех нас!

– Я проклинаю одного-единственного, – крикнула в ответ Рона. – И видит Бог, он этого заслуживает!

Положив ладонь себе на лоно, Рона пристально смотрела в огонь, и перед ней вставало лицо ее возлюбленного – ее соблазнителя и предателя. Утром он женится на другой, презрев любовь ради земель и богатства. Она заставит его страдать. Пусть мучается так же, как она сейчас.

– Гнев за гнев, боль за боль, кровь за кровь, жизнь за жизнь. – Рона медленно раскачивалась в такт словам, поглаживая живот и подбрасывая в огонь новую пригоршню прихотливой смеси колдовских трав.

– Рона, прошу тебя, не надо!

– Если мое дитя пойдет тропой одиночества, пусть так же будет и с твоим, – продолжала Рона, не слушая мольбы сестры. – Если мой сын станет изгоем, пусть станет изгоем и твой.

Нужно это записать! Морвин бросилась ничком на землю в надежде, что ей хватит сочащегося из-под двери серебристого света, и вдруг поняла, что у нее нет чернил. В щель под дверью она видела, как клубится дым, как Рона бросает в огонь новую пригоршню трав. Морвин полоснула ладонь кинжалом, смочила собственной кровью гусиное перо и начала писать.

– Твой первенец узнает лишь печаль, – нараспев повторяла Рона, – и так же его сын, и сын его сына, и так будет, пока семя Маккорди не истощится от ненависти и не растает в тумане.

Морвин разбросала свои благодарственные и целительные камни перед дверью, отчаянно молясь – может быть, их могущества достанет, чтобы ослабить силу колдовских чар.

– От заката первого дня, когда следующий Маккорди станет мужчиной, тьма будет его возлюбленной, кровь – его вином. Ярость похитит его душу, смертельная тоска сожрет сердце, и он превратится в порождение кошмара. – Рона почувствовала, как ее ребенок отчаянно толкается в утробе, словно протестуя, однако продолжала: – Ему не познать красоты, не познать любви, не познать покоя. Именем Маккорди будут клясться нечестивцы, а праведники содрогнутся, слушая его историю.

Какие-то мгновения Морвин не слышала нечестивых слов Роны, потом сестра продолжила:

– Так тому быть, и быть вовеки, пока не найдется тот, кто сумеет выйти из мрака гордыни, презреть богатство и поступить так, как велит сердце. А до тех пор – пусть будет как сказано.

Морвин села на корточки и неподвижным взглядом уставилась на дверь. Не верилось, что сестра могла быть такой безжалостной, такой мстительной. Ведь Рона знала, насколько опасно проклятие, брошенное в гневе. Знала, что проклятие вернется назад, с утроенной силой поразит самого проклявшего, но презрела все опасности, обезумев от горя. Морвин положила руку на грудь, туда, где билось сердце. Ей показалось, что она чувствует боль и отчаяние бесконечной череды потомков – тех, в ком ее кровь, и тех, в ком кровь Маккорди.

Дверь домика распахнулась, и Морвин подняла глаза. Рона держала в руке факел, и ее зелено-голубые глаза сверкали. Морвин видела в них ненависть и торжество. Сестра полагала, что одержала большую победу; но Морвин думала иначе. По ее щекам заструились колючие слезы.

– Рона, как ты могла? Как ты могла сделать такое? – спросила она.

– Как я могла? Я? Как он мог! – отрезала Рона и нахмурилась, заметив кровь на ладони Морвин. – Что ты сделала с собой, неразумное дитя?

Морвин принялась собирать камни в мешочек.

– У меня не было чернил, чтобы записать слова.

– И ты записала их кровью?

– Будет в самый раз. После того, что ты сегодня натворила, семьи Голт и Маккорди обречены истекать кровью долгие века.

Камни были горячими. Морвин надеялась, что энергия, которую они отдали, не пропадет напрасно.

– Но ты не можешь держать эти записи при себе! Грех вообще писать такое. К тому же это приговор мне, приговор всем нам.

– Ты сама нас приговорила, Рона. Ты знала, насколько это опасно.

– Никто не докажет. А вот это – настоящее доказательство колдовства, – возразила сестра, указывая на письмена Морвин.

– Я запишу слова на свитке и спрячу его как следует. На тот случай, если один из наших кровных потомков разыщет его и ему достанет ума и силы, чтобы уничтожить зло, которое ты разбудила этой ночью.

– Он должен заплатить за то, что сделал!

– Он поступил подло, но и ты не лучше. Сегодня твои уста выплюнули яд, который отравит нас всех. Яд, который будет сочиться во все ветви нашего рода и в его род тоже. Ты колдовала в эту ночь, в ночь рождения нового столетия, и сила зла, которое ты сотворила, лишь укрепится от этого. – Морвин встала, чтобы охватить взглядом все написанное. – Боюсь, ты отняла у нас всякую надежду на счастье, но твоей жизни ничто не будет угрожать, потому что я хорошенько спрячу эти записи. И каждую ночь, до конца моих дней, я стану молиться, чтобы, когда придет время, их отыскал наш кровный потомок и сумел освободить нас всех от мук, на которые ты в эту темную ночь обрекла наш род.

Глава 1

Шотландия, 1435 год

Снова расчихавшись, Софи Хей даже покачнулась на ногах – таким сильным был новый приступ, сотрясавший сейчас ее хрупкую фигурку. Ей в руку незамедлительно был всунут льняной платок, и она высморкалась, а затем рукавом утерла ручей слез. Она улыбнулась своей горничной, Нелле, которая озабоченно наблюдала за хозяйкой. Наверное, ее тревога небезосновательна, подумала Софи, учитывая, как долго она обшаривает эту заброшенную часть дома тетушки Клер.

– Уж и не знаю, что вы хотите тут найти, – сказала Нелла. – Старый Стивен говорит, что ее светлость сюда и носа не казала. Вроде как тут бывают привидения, да и вообще того и гляди шею свернешь.

– Тут все прочно, Нелла, – заметила Софи, постукивая по камням, которыми был облицован камин. – Просто на редкость прочно. Скорей уж развалится весь остальной дом, чем это крыло. И то, что вот этот камень качается, – она указала на камень, который старалась вытащить из стены, поднимая тучи пыли, отчего, кстати, и чихала, – как раз и подсказывает мне – тут, кажется, действительно кое-что спрятано.

– Но вы не боитесь, что тут могут быть привидения?

Софи усмехнулась в душе, отлично понимая, что ей придется тщательно подбирать слова, отвечая служанке, не то она бросится бежать без оглядки до самого Берика.

– Нет. Я не чувствую присутствия духов в этом зале. – Она не скажет Нелле обо всей нежити, что бродит по дому. – Я чувствую только горе. Несчастье и страх. Особенно сильно тут, возле камина. Вот почему я и начала его обследовать.

– Страх? – Темные глаза Неллы сделались совсем большими, когда она увидела, как Софи ощупывает дыру в стене. – Вам не следует этого делать! Страх да горе – от них нужно держаться подальше. Одному Богу ведомо, что вы можете найти там внутри.

– Нелла, мне самой вовсе не хочется совать туда руку, но… – Она вздохнула. – Но чувствую, что-то будто подталкивает меня это сделать.

Не слушая, как Нелла бормочет молитвы, девушка глубоко вздохнула, собираясь с духом, и сунула руку в отверстие.

– Ага, так и есть – тут что-то спрятано!

Софи ухватилась за холодную металлическую ручку. Похоже, там сундучок. Потянула на себя, и предмет слегка сдвинулся с места. Кто бы ни спрятал здесь сундучок, ему пришлось изрядно потрудиться – сундучок сидел очень плотно. Она двигала его дюйм за дюймом, а потом, упираясь в стену, рванула на себя что было сил. Он выскочил из стены неожиданно легко, и Софи не удержалась на ногах. Она упала бы на спину, но горничная успела подхватить ее сзади.

Ставя сундучок на стол, Софи краем глаза увидела, что Нелла подошла поближе. Очевидно, любопытство пересилило страх. Сняв толстую промасленную кожу, в которую был завернут сундучок, Софи уголком фартука стерла с него пыль и каменную крошку. Это был красивый сундучок из твердого дерева, с прихотливо вырезанными на нем рунами, среди которых она увидела также несколько слов на латыни. Петли, ручки, застежки были из чеканного золота, но замок отсутствовал. Софи потерла руки, готовясь открыть сундучок.

– Что это за рисунки? – спросила Нелла.

– Руны. Дай-ка подумать. Ага, да это руны защиты, надежды, прощения, любви! Очень хорошие руны. Слова гласят: «Внутри спрятана правда и, если Богу будет угодно, спасение для двух семей». Странно! – Она постучала по крышке. – Сундук очень старый. Его почему-то не обнаружили, когда в доме устраивали этот камин. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что он принадлежал прародительнице нашего рода или кому-то из ее родственниц по крови.

– Этой ведьме? – Нелла поспешно отошла на шаг назад. – Тут проклятие?

– Вряд ли, если взглянуть на эти руны. – Софи медленно подняла крышку и слегка нахмурилась. – Снова промасленная кожа! Тот, кто прятал это сюда, хотел, чтобы содержимое пребывало в целости как можно дольше. – Она взяла в руки длинный сверток и осторожно сняла покров. – Свиток!

Она осторожно развернула пергамент и внутри его нашла второй, поменьше.

– Написано кровью…

– Ох, миледи, кладите его поскорей обратно!

Но Софи просто положила ладонь на маленький свиток и закрыла глаза, и Нелла снова подошла поближе.

– Что видите?

– Морвин. Это имя той, что написала свиток. Морвин, сестра Роны.

– Ведьмы!

– Именно так. Не было чернил, – пробормотала она. – Вот почему она писала кровью. Морвин нечем было писать, а ей обязательно нужно было записать слова точь-в-точь, как их произносили.

Софи ощутила в себе могучий поток подсознательного, и на нее хлынули таящиеся в древнем пергаменте чувства и знания.

– Она пыталась остановить беду. Она в отчаянии, она боится за нас. Она молится, – прошептала Софи. – Она молится, молится беспрестанно, ночь за ночью, до конца жизни, погруженная в печаль и одиночество.

Софи быстро отняла руку. Сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя.

– Но, миледи, это ведь не клад?

– Может, и клад. Бесценное сокровище – надежда, скрытая за пеленой отчаяния. Тогда понятно, почему на крышке написаны такие слова.

– А вы можете их прочесть?

– Могу, да не хотелось бы.

– Тогда и не читайте.

– Я должна. Нелла, я видела там слова «правда» и «спасение». Может быть, я узнаю правду – почему все женщины в моем роду умирали, как умерла бедная Морвин, печальная и такая одинокая! Я не стану читать вслух. – Софи начала читать, и ее глаза расширились, а душу охватил ужас. – Неужели Морвин могла такое написать? Она боялась этих слов. – Софи внимательно посмотрела на первый, большой свиток. – Ах, Боже!

– Что там такое?

– Боюсь, Рона заслужила свою злосчастную судьбу. Она любила Кьяра Маккорди, из клана Маккорди в Нохдаэде. Они стали любовниками, но он бросил ее, чтобы жениться на другой – женщине, у которой были деньги и земли. Он бросил ее, а она ждала ребенка.

– Такое случается сплошь да рядом. Похотливые мерзавцы! – пробормотала Нелла.

– И то правда. Рона страдала, и ее боль обратилась в жажду мщения. Наступила ночь, когда она прокляла всех Маккорди – всех, и будущие поколения тоже. Морвин пыталась ей помешать, но тщетно. Она боялась, что расплачиваться придется и роду Голтов, причем не менее жестоко, чем Маккорди, но на иной лад. Она записала проклятие еще раз и, поверь мне, Нелла, это страшные слова. Морвин надеялась, что кто-то из потомков найдет свитки и ему хватит умения и смелости, чтобы исправить то, что натворила Рона. Бог мой, именно это бедняжка Морвин пыталась сделать всю жизнь с помощью молитвы и целительных чар. Она записала проклятие именно так, как оно было произнесено, и еще раз через много лет, когда состарилась. Она оставила здесь свою книгу целительных чар и камни тоже. В книге написано, как пользоваться камнями.

Морвин думала, что проклятие Роны действует как «жало в боку». Женщины рода Голтов узнают любовь лишь для того, чтобы ее потерять. Видеть, как любовь умирает или ускользает, как вода сквозь пальцы. У них будут деньги и поместья, но этим не залечить ран их сердца, не согреться в холодную ночь. Они встретят смерть в одиночестве, так и не узнав, что значит быть любимой.

Уголком передника Софи утерла бегущие по щекам слезы.

– И она была права, Нелла. Видит Бог, она была права.

– Нет-нет. Просто эти женщины выбирали не тех, вот и все.

– Все четыреста лет кряду? Ведь мы знаем точную дату. Это было написано в тысячном году. В самый первый день года. – Софи тихо выругалась. – Глупая Рона наложила проклятие в самый канун Нового года, канун нового века. Вероятно, это особая ночь, когда колдовство становится особенно сильным, и она разбудила зло, мстительная ведьма.

Нелла заломила руки:

– Но ведь этого дома зло не коснулось, так ведь?

Софи улыбнулась горничной:

– Нет. Я чувствую здесь присутствие колдовства, но не злого, не черного.

– Тогда отчего так страшно и грустно?

– Сердечная мука, Нелла. Утраченная любовь. Одиночество. – Софи осторожно вынула из сундука два мешочка и ахнула. – О Боже, Боже!

– Что такое, миледи?

– Камни Морвин. – Девушка положила один из мешочков назад в сундук, поверх предмета, который, как она уже знала, был книгой Морвин, содержащей целительные заклинания и молитвы. – Это ее целительные камни. А это… – Она сжала в пальцах второй мешочек. – Это ее благословенные камни.

Подойдя ближе, Нелла робко дотронулась до мешочка.

– И вы можете это чувствовать?

– Морвин владела магией, Нелла, магией добра, любви, защиты. – Софи убрала камни назад в сундучок. – Как печально, что такая женщина страдала душой и умерла, не познав любви, и все по вине собственной сестры.

Закрыв сундучок, она решительным шагом направилась прочь из комнаты.

– Куда вы его несете? – забеспокоилась Нелла, бросаясь ей вслед.

– К себе в комнату. Там – разумеется, после горячей ванны и хорошего обеда – я намерена прочесть книгу Морвин.

Она не стала слушать причитаний Неллы насчет того, что некоторым вещам лучше так и оставаться погребенными в толще стен, дабы не будить лиха; поминала она также дьявола и его приспешников.

– Нелла, просто я хочу найти правду. Правду и путь к спасению.

Но возможность получше осмотреть находку появилась у Софи очень не скоро. Она была рада получить дом, земли и состояние, завещанные ей тетей Клер, но понимала, что дело это весьма ответственное. Последние годы тети Клер протекали в болезнях, по большей части умственного и душевного характера, и делами заниматься было некому. Дневные хлопоты отняли у Софи немало сил, но она все же уселась на толстую овечью шкуру перед камином и, попивая из большой кружки горячий пряный сидр, принялась осматривать то, что некогда принадлежало давно умершей родственнице.

Быстро просмотрев книгу, она обнаружила в ней немало полезного – от прописей простейших мазей и бальзамов до сложнейших лекарственных составов. Магических заклинаний было мало, и все добрые. Их Софи просто пробежала глазами, прежде чем с головой уйти в описание камней. Чудесный дар, подумала она, ведь она всегда верила в силу этих камней, которые были стары как мир. Камни были стражами и владетелями тайн прошлого – Софи не сомневалась, что с их помощью можно было открыть все чудеса и истины жизни, стоило лишь понять их магию и научиться этим пользоваться.

Отпивая из кружки маленькими глотками, Софи развернула пергаменты. Прочла оба письма Морвин, несколько раз прочла слова проклятия, потом вернула свитки обратно в сундук. Она узнала правду, но где же обещанный путь спасения? Ни в посланиях Морвин, ни в проклятии Роны ничего не говорилось о том, как положить конец страданиям женщин рода Голтов.

Глядя в огонь невидящим взором, она морщилась, чувствуя присутствие душ тех, кто умер в этом доме, в том числе и бедной тети Клер. Из поколения в поколение женщинам рода Голтов даровался краткий миг сладостной любви, сменяющийся болью и разочарованием. Тогда они возвращались сюда, в этот дом, чтобы умереть или влачить скорбные дни. Каждая из них долгие годы ломала себе голову, пытаясь понять – почему любовь их покинула, почему длилась так недолго, прежде чем выскользнуть из рук, подобно мельчайшему песку? Софи не пробыла в Уэрстейне и двух недель, но не раз на нее накатывало отчаяние тех, кто жил здесь раньше, ложилось ей на плечи столь тяжким бременем, что она была готова рыдать. Если тетя Клер тоже его ощущала, всю жизнь прожила под его гнетом, то неудивительно, что она сделалась несколько странной.

Итак, вот оно, проклятие Роны, наложенное на Маккорди, «жало в боку», как называла его Морвин. Теперь Софи видела – ей уготована та же судьба, что и тете Клер, что и всем душам, которые влачили одинокие дни, терзаясь муками разбитого сердца, здесь, в Уэрстейне, до сих пор запертые в этом доме, как в ловушке. Жало, брошенное злобной родственницей, поразило и мать Софи. И она позволила отчаянию так завладеть своей душой, что бросилась в море, не в силах провести в страданиях ни дня. Когда Софи исполнилось двадцать, ей даже показалось странным, что она до сих пор не повторила судьбу матери. Однако и любовь ее пока не коснулась. Люди, как правило, считали ее старой девой, которую нужно жалеть. Сама же Софи начинала думать, что в действительности ей очень повезло.

Софи думала о том, что она не станет очередной жертвой в длинной череде тех несчастных женщин. Нужно положить конец беде, которую мстительная родственница навлекла на поколения невинных людей, пусть даже у Софи уйдет на это вся жизнь. Если Богу было угодно, чтобы женщины семьи Голтов расплачивались за преступление Роны, четыреста тридцать пять лет страданий искупают его с лихвой. Может быть, Бог желает, чтобы одна из рода Голтов положила конец тому, что так неразумно начала другая женщина в далеком прошлом. Ее долг – попытаться это сделать.

И начинать нужно именно в Нохдаэде.

– Нелла не одобрит мою затею, – прошептала она и чуть не улыбнулась.

– Мне это не нравится, миледи. Вовсе не нравится.

Софи искоса взглянула на горничную, которая скакала бок о бок с ней на своем крепком пони. Едва узнав о плане Софи, который та вынашивала целую неделю, Нелла принялась безостановочно стонать да причитать. Этого следовало ожидать, но Софи уже порядком надоело. Страхи Неллы питали собственные опасения Софи, тогда как она так нуждалась в доверии и поддержке. Нелла, конечно, преданная служанка, но ей бы еще храбрости, может быть, чуточку любви к приключениям.

– Нелла, неужели ты хочешь, чтобы я умерла в одиночестве, с разбитым сердцем? – спросила она.

– Ох, нет!

– Тогда замолчи. Пока живо проклятие Роны, я обречена страдать, как все женщины моего рода, ее кровные потомки. Мой тоскующий дух будет бродить по дому в толпе прочих отчаявшихся душ Уэрстейна.

Ахнув, Нелла бросила на хозяйку укоризненный взгляд:

– Вы же сказали, что в Уэрстейне нет привидений!

– Я имела в виду – их не было в той комнате, где мы находились. – Софи усмехнулась, когда Нелла обиженно фыркнула, но вмиг сделалась серьезной. – Нелла, все будет хорошо.

– Ой ли? Одна женщина из деревни говорила, что лэрд – сущее чудовище, зверь, который пьет кровь и пожирает младенцев.

– Если он ест младенцев, то у него, должно быть, совсем плохой аппетит, потому что деревня кишит детьми. Да и деревня выглядит процветающей – так не бывает, если в ней хозяйничает чудовище. – София огляделась по сторонам, отметив про себя, какой суровой сделалась местность, и нахмурилась, разглядывая высящийся впереди замок, сложенный из темного гранита. – Место и впрямь выглядит мрачным. Поразительна резкая граница между светом и тенью!

– Вы что-то чувствуете, миледи? Зло или беду? – дрожащим шепотом спросила Нелла.

– Я чувствую отчаяние, – ответила Софи, тоже тихо. – Оно висит как густое облако, просто нечем дышать.

– Ох, Господи! Негоже вам тут, миледи. Совсем негоже.

Софи спешилась, хотя до зловещих ворот Нохдаэда оставались еще многие ярды, и коснулась рукой холодной каменистой почвы.

– Яд Роны глубоко проник в эти камни.

– Проклята сама эта земля? А что, если проклятие прилипнет и к нам?

– Тебе нечего бояться, Нелла. Этот яд предназначен Маккорди, а не нам.

Нелла тоже спешилась, встала рядом с Софи и схватила ее за руку:

– Уйдемте из этого проклятого места, миледи! Вы слишком чувствительны. То, что отравило здесь воздух и землю, может отравить и вас.

– Я уже отравлена, Нелла, и предвижу новые несчастья. Долгие годы одиночества и страданий, тех самых, что заставили мою маму броситься в море и свести счеты с жизнью. Род Маккорди тоже страдает. Эта боль была суждена одной Роне да, быть может, ее любовнику. Но ее жертвами стали невинные люди. Тетя Клер не сделала ничего дурного. Моя мать не сделала ничего дурного. Мужчина, который живет в этих мрачных стенах, не сделал ничего дурного. Гнев одной женщины обрушился на всех нас. Разве могу я забыть? Разве могу взять и уйти? Во мне течет кровь Роны, и я должна сделать все, что в моих силах, чтобы исправить зло. Если не ради себя, то ради Маккорди, ради моего собственного ребенка, если он будет мне ниспослан.

– Значит, если вам удастся сломать проклятие, вы сможете любить, быть любимой и родить детей?

– Да, именно так я и думаю.

Глубоко вздохнув, Нелла расправила худые плечи и решительно кивнула:

– Тогда мы должны сделать дело. Вы имеете право на такое счастье. А я смогу найти в себе силы, чтобы быть храброй. У меня есть защита.

Вспомнив обо всех талисманах, камнях с рунами и подобных штуках, которыми Нелла была увешана с головы до пят, Софи решила, что ее горничная, наверное, самая защищенная женщина во всей Шотландии.

– Моя верная Нелла, я рада, что ты со мной. Думаю, мне очень понадобится твоя помощь.

Она взяла поводья своего пони и зашагала к воротам Нохдаэда.

– Даже солнце боится светить на это проклятое место, – шепнула Нелла.

– Да. Помолимся же Господу, чтобы он, в бесконечной своей милости, указал мне, как рассеять этот мрак.