Текст книги "Зависимая (ЛП)"

Автор книги: Ханна Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Ханна Форд
Зависимая

Глава 1

– Деловое предложение? – повторила я. – Почему ты думаешь, что я хочу иметь какое-либо дело с тобой?

Кольт усмехнулся:

– Раньше ты выглядела, будто хотела иметь дело со мной.

– Раньше?

– Когда танцевала для меня.

Я сглотнула, вспомнив, что чувствовала, расстегивая свою рубашку для него, как его руки направляли мои бедра, как опьяняла неконтролируемая похоть. Как близко я была к нарушению своего обещания Деклану.

– Это другое, – сказала я. – Это работа.

Мы все еще оба стояли, и я хотела сесть, но это выглядело бы так, словно я сдалась.

– И чем та работа отличается от деловых отношений со мной? – возразил он. Его футболка растянулась на огромной груди и широких плечах. Даже просто по футболке и спортивным штанам можно было бы рассказать, как он сложён, насколько силен, насколько хорошо выточен.

Притяжение, которое я к нему чувствовала, было опьяняющим, и это страшило. Я ничего не знала об этом человеке – за исключением того, что он управляет стрип-клубом. Это раз. Он, видимо, не имел проблем с избиением людей, о чем свидетельствует то, что он сделал с теми двумя бандитами на улице. Это два. Он также вломился в магазин, чтобы получить лед, который, давайте смотреть правде в глаза, ничего особенно и не значил, но говорил кое о чем – ему комфортно брать чужое, словно он делал это раньше. Может быть, не однажды. Это три.

Затем он привел меня, совершенно незнакомого человека, к себе домой, безо всяких вопросов, что говорило о склонности к импульсивности. Он каким-то образом знал, что я остановилась в приюте на Уолнат-стрит, что делало его похожим на сталкера. И он, казалось, совсем не обеспокоен тем фактом, что поймал меня в ванной за подобным занятием.

Красные флаги ослепляли.

– Работа очень отличается, – сказала я, – от того, чтобы спать с тобой за деньги.

– Спать со мной за деньги? – он звучал обиженно, будто не мог поверить, что я даже подумала об этом. – Кто что сказал о «спать со мной за деньги»?

– Ты сказал, что у тебя есть ко мне деловое предложение.

– Твоё занятие – спать с людьми за деньги?

– Нет! – сказала я. – Почему ты даже упомянул об этом?

Интересно, что он сделает, если узнает, что я девственница и что ни разу не целовалась.

– Ладно. – Кольт пожал плечами, как если было бы предельно ясно, почему он пришел к выводу, что я занимаюсь проституцией. – Я сказал, что у меня для тебя есть деловое предложение, и ты сразу предположила, что я хочу заняться с тобой сексом.

Его глаза вспыхнули, когда он сказал эту последнюю часть, будто его забавляла идея спать со мной, хотя пару минут назад он предлагал мне довольно много.

– О, пожалуйста, – сказал я, закатывая глаза. – Ты бы переспал со мной раньше, когда я танцевала для тебя, и ты это знаешь. Не говоря уже о том, что ты сказал мне в ванной.

Уголок его рта дернулся в ухмылку, будто я была глупой, маленькой и ничего не знающей о мире девочкой.

– Не смотри на меня так.

– Как? – спросил он, поднимая руки вверх и изображая невинность.

– Будто я глупая маленькая девочка, которая не знает мир.

Дерзкая улыбка исчезла с его лица.

– Я думаю, что ты знаешь о мире достаточно.

Его взгляд упал на мое запястье, и я знаю, он думал, что тот, кто приставил лезвие бритвы, хотел почувствовать эту боль, чтобы держаться на земле хоть как-то, должен проходить через это дерьмо. Но это не его дело.

– Не твое дело, сколько я пережила, – сказала я.

– Достаточно.

Он больше ничего не сказал, и тишина растянулась на несколько мгновений. Это было обезоруживающе. Я хотела что-то сказать, что угодно, лишь бы это закончилось, но он это тоже чувствовал, и давил. И одно эта маленькая девочка точно знала – если позволяешь думать, что сдался, показываешь, что слаб, шанс сразу же будет использован.

Я вздрогнула, осознавая, что по-прежнему была одета только в тонкую футболку.

– Ты замёрзла, – сказал Кольт.

– Нет.

– Скоро вернусь.

Он вернулся с серой толстовкой на молнии, затем остановился прямо за дверью. Он жестом показал мне подойти и взять ее. Я шагнула к нему, и его глаза скользнули по моему телу, задерживаясь на сосках, которые затвердели и выделялись через футболку. Как и в клубе, он не извинился за то, что откровенно разглядывал меня.

– Почему бы тебе просто не сфотографировать, это надолго, – пробормотала я.

– Тут нет ничего такого, что я не видел прежде, – забавлялся он.

Я обернулась и скользнула руками в толстовку, затем собралась застегнуть молнию.

– Это сложно, – сказал он, протягивая руку и хватаясь за меня. – Иногда она заедает.

Его грудь была настолько широкой, руки большими, а тело сильным, что он заставлял меня чувствовать себя крошечной. Я закрыла глаза, когда он застегнул молнию, позволяя его руке скользить по моей груди во время этого. Знаю, что он – неприятность, знаю, что я едва знакома с ним, но по какой-то причине в тот момент, все, что я хотела сделать, – это развернуться и спрятаться в его объятиях.

Он сказал, что может заставить забыть, и я верю ему. Самоистязание до сих пор было моим побегом, способом отодвинуть края и сохранить меня от тех ощущений, которые я не хочу чувствовать. Я избегала алкоголя и наркотиков, потому что видела, что они могли сделать с людьми, поэтому резать себя – мой единственный способ борьбы.

В теории, я не против потеряться в другом человеке через секс, похоть, любовь, одержимость, все, что угодно. Но если я собираюсь это сделать, то с Декланом. Так должно быть. Он человек, которому я собиралась отдаться.

Меня никогда никто не искушал.

До этих пор.

Я пожала плечами рядом с Кольтом, сильнее закутываясь в толстовку.

– Ты не должен был давать мне толстовку со сломанной молнией, – возмутилась я.

– Извини, Принцесса, я не знал, что ты такая придирчивая.

– Это намек на то, что я живу в приюте? Потому что ты не лучше меня.

Его толстовка была огромной для меня, и я засучила рукава и укуталась.

– Кто сказал, что я лучше тебя?

– О, пожалуйста. – Я сложила руки на груди. Даже с дополнительной защитой и тканью толстовки, я чувствовал себя слишком уязвимой, слишком обнаженной под его блуждающим взглядом. – Ты богат.

– Так вот о чем ты? Я думаю, что лучше тебя, потому что у меня есть деньги?

– Конечно! Разве не поэтому ты привез меня сюда? – думая об этом, произнося слова вслух, я начала злиться. – Потому что тебе было жалко меня? Ты увидел, что я одета в дешевую одежду и что я ищу работу в качестве стриптизерши, так что ты просто предположил, что я бедная. И потом ты как-то заглянул в мое личное дело, что ты, вероятно, можешь сделать благодаря своим деньгам, и понял, что я живу в приюте. И из-за этого ты действительно чувствуешь себя плохо по отношению ко мне.

И сейчас я уйду. Я хотела поставить его на место, заставить его увидеть, что я не просто девушка, к которой он мог бы прийти и спасти, со всей его классной внешностью и деньгами. Я не нуждалась в спасении. Я в порядке.

Его сотовый зазвонил, прежде чем он ответил.

Он полез в карман и вытащил его, бодро отвечая:

– Кольт Кэнон.

Что только доказывало мое мнение. Если он не думал, что лучше меня, тогда какого черта он ответил на телефонный звонок посреди нашего разговора?

Мне нужно выбраться отсюда. Даже приют лучше. Приют заставляет чувствовать себя хуже, но там, по крайней мере, все в одной лодке. Там не нужно беспокоиться о некоторых богатеньких задницах, заставляющих чувствовать себя отбросом.

– Пусть Джесса об этом позаботиться, – говорил Кольт по телефону. – Это дерьмо у нее хорошо получается.

Я огляделась в поисках своей одежды, юбки и рубашки на пуговицах. Мне нужно было переодеться и убираться отсюда ко всем чертям.

– Где моя одежда? – потребовала я.

Кольт поднял палец в универсальном жесте «минутку». Но я не собиралась ждать минутку. Я не собиралась ждать и секунды.

Я пересекла комнату, направляясь к гардеробу в углу, и резко распахнула двери. Но там не было ничего, кроме пушистых халатов на вешалках. Я распахнула нижние ящики, но они пустовали.

Куда моя одежда могла деться? Помню, что аккуратно складывала ее и клала на стул углу, но сейчас стул пуст.

– Где моя одежда? – снова закричала я. Веду себя, как ребенок, но это не важно.

– Секунду, – сказал Кольт тому, с кем разговаривал. Он прикрыл телефон ладонью. – Успокойся. Твоя одежда в стирке.

Я в неверии уставилась на него.

– Ты вошел в мою комнату и, когда я спала, забрал мои вещи?

Как извращенно.

– Нет, моя домработница, Кендра, сделала это.

– Твою экономку зовут Кендра?

Домработнице не полагалось называться Кендрой. Горничные должны быть Мартой или Стеллой, или, дабы не быть сексисткой, Марселем. Кендра же блондинка, с большими сиськами. Она была, вероятно, одной из тех голых домработниц, которые подходят и танцуют для вас, чтобы вы могли получить оргазм, глядя, как они убирают дом.

Кольт проигнорировал меня, отворачиваясь, чтобы закончить разговор.

Я просто стояла и дымилась. Если он не положит трубку через 10 секунд, я сделаю что-нибудь жестокое. Например, начну громить его квартиру. Я огляделась в поисках предмета, с которого могла бы начать.

Не сильно, но достаточно. Когда мне было 7 лет, у меня был сводный брат с психическим расстройством, и он закатывал безумные истерики. Мои приемные родители начали переносить все из его комнаты: книги, игрушки, одежду. Все, что он мог достать или схватить. В конце концов, он дошёл до того, что раскромсал кровать с помощью ножа для масла, незаметно вынесенного из кухни. Он просто брал куски дерева и бросал их в окно. И тогда его отослали обратно в социальный приют. В каком-то смысле мне было жаль видеть, как он уходит.

Решила, что начну с одежды в шкафу. Я сорву всё с вешалок и побросаю на пол. Потом доберусь до кровати. Все в комнате было сделано в светлых тонах – белые занавески, кремовые панели, кремовое постельное белье. У кого комната, где все белое или кремовое? У людей, которые достаточно богаты, чтобы не беспокоиться о стирке, полагаю.

Я начала считать про себя.

Десять... девять... восемь...

– Как скажешь, – сказал Кольт в трубку, вздыхая. – Сейчас буду.

Он повесил трубку, прежде чем я успела досчитать до семи, что обезоруживало.

– Я хочу уйти, – заявила я.

– Твоя одежда еще не постирана.

– Ты можешь прислать ее мне, – сказала я с вызовом. – Можешь упаковать ее и заставить Кендру отнести на почту.

– Никто больше не пользуется почтой, – сказал он. – Кто-то должен прийти за тебя и забрать вещи. Из UPS. (Прим. – крупнейшая курьерская компания)

Я сузила глаза.

– Боже, я ненавижу тебя.

Он улыбнулся.

– Нет.

– Да.

– Нет, – он покачал головой, – ты ненавидишь себя за то, что не можешь ненавидеть меня.

– Прекрати говорить мне, что я чувствую!

– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказал он, уходя мне за спину. – Ты чувствуешь себя хорошо. Мягко. Сексуально.

Последнее слово он выдохнул прямо мне в ухо, и я застыла, сглотнув. Никто не называл меня сексуальной до этого.

Он провел ладонями вверх по моим рукам, затем протянулся и схватил молнию на толстовке.

– Если ты хочешь вернуть одежду, – сказал он, медленно расстегивая молнию. – Я могу пойти и найти ее. Но тогда мне нужна моя толстовка.

Костяшки его пальцев снова задели мою грудь, и его касание послало разряд сквозь меня.

Его глаза не отпускали мои, и, я не могу объяснить, но в то же мгновение я почувствовала сильную связь между нами. Я чувствовала, что он должен быть здесь, в моей жизни. Или я в его. Это сумасшествие, особенно с тех пор как он начал меня так сильно бесить.

Это желание? Не уверена, что когда-либо чувствовала подобное. Да, я замечала горячих парней в реальной жизни и по ТВ, но тут другое. Влечение, как я думала, было чисто физиологическим. А здесь, эмоциональное и физическое желание, собрались в едино, утягивая меня вверх и вниз, выше и ниже. В одну секунду я ненавижу этого парня, в следующую борюсь с желанием лечь в его кровать, и позволить ему сделать все, что он хочет.

Настолько всё это запутанно и захватывающе, что заставляет меня чувствовать сумасшедшей. Так не было даже с Декланом.

Деклан.

– Все нормально, – сказала я, натягивая толстовку обратно на плечи. – Я могу одеть это в приют. Эм… если ты не против.

Кольт пожал плечами и попятился, и я снова мгновенно его возненавидела. Как он может ТАК на меня влиять, при этом оставаясь равнодушным?

Парни, как он, не ходят за такими девушками, как я. Я недостаточно горячая, или богатая, или интересная, и даже при том, что он назвал меня сексуальной, я с трудом в это верю. Ему нравилось возиться со мной. Все остальное бессмысленно.

Глава 2

Когда мы добрались до машины, Кольт открыл для меня пассажирскую дверь.

– Спасибо, – поблагодарила я, проскользывая на сидение.

Он обошел машину и сел рядом, потом перегнулся через меня и взял мой ремень, вытягивая и застегивая его.

– Я могу пристегнуться сама, – сказала я. – Я не ребенок.

– Тогда почему ты этого не сделала?

– Потому что обычно я не пристегиваюсь.

И это правда. Я не боялась попасть в аварию. Не боялась боли или смерти. Я не боялась ничего кроме жалости со стороны другого человека или никогда не найти Деклана.

– Это глупо.

Он сдал назад и вывел машину с парковочного места, потом съехал с пандуса и вырулил на улицу.

– Ты сам не пристегнулся, – подметила я.

– Я веду машину.

– И?

– И у меня все под контролем.

– Да? А если кто-то врежется в тебя? Ты не можешь контролировать еще кого-то на дороге.

Он пожал плечами, тем самым равнодушно показывая, что он может контролировать всех.

– Ты знаешь... эм... Ты знаешь, как добраться до Уолнат Стрит?

Его Bluetooth зазвонил, прежде чем он смог ответить, и маленькое изображение мобильника выскочило на экране перед нами. Я потрясла головой. У некоторых людей телефоны соединены с машинами, а некоторым, как мне, пришлось одолжить сегодняшним утром сотовый, только поэтому я смогла позвонить и попытаться получить работу в качестве стриптизерши. С ума сойти.

Распознаватель ID сказал:

– Мик.

Кольт нажал на «ответить», явно раздраженный.

– Да, – рявкнул он.

– Где ты, черт возьми?

Мужской голос эхом раздавался в динамиках машины. Он звучал не молодо и чертовски раздраженно.

– Я сказал, что уже в пути.

Кольт сел на край сидение, сильнее давя на газ.

– Это чертовски плохо, Кольт, – сказал Мик, кем бы он ни был. – Черт, она вся в синяках. И копы...

– Я сказал, что скоро буду, – рявкнул Кольт.

– Твои заморочки. Тебе лучше спуститься сюда и подчистить все тут.

Связь оборвалась.

Кольт потянулся и сердито нажал на «отбой». Нетерпеливо постучав по рулю, он ускорился, пролетев на желтый, прежде чем тот успел покраснеть.

– Кто это был?

– Извини, Принцесса, – сказал он, проигнорировав мой вопрос, развернул автомобиль в сторону центра города, удаляясь от Дич Сити, который все называли местом расположения приюта Уолнат Стрит. – Но мне придется сделать остановку.

– Что? – я покачала головой. – Без вариантов. Сначала высади меня.

Он не ответил.

– Просто позволь мне выйти здесь, – сказала я. – Я доеду на автобусе до дома.

– Я не оставлю тебя посреди города без гроша в кармане, чтобы сесть на автобус до приюта для бездомных.

– Как ты узнал, что у меня нет денег?

Он посмотрел на меня, подняв брови.

– Пожалуйста.

– Это моё дело и тебя оно не касается, – сказала я, когда он припарковал машину возле Холостого Выстрела. – Тебя вообще не касается, что я делаю и куда иду.

Он объехал клуб и заглушил машину.

– Оливия, – сказал он низким, хриплым, серьезным голосом. Он впервые назвал мое имя, впервые не назвал меня Принцессой. Мне понравилось. Дрожь прошла по рукам и мурашки пробежали по спине. – Ты останешься в машине. Ты ни с кем не заговоришь. Ты не двинешься с места. Ты будешь сидеть здесь, пока я не вернусь, и ты не будешь задавать вопросов.

– И ты отвезешь меня до приюта?

Он засомневался. Кратко, но я заметила.

Сомнение.

Он не собирался везти меня в приют.

Я потянулась и почти добралась до дверной ручке, как он заблокировал ее, прежде чем я смогла открыть. Я разблокировала ее. Он заблокировал ее. Я разблокировала ее. Он поставил детскую безопасность, по сути, заперев меня в машине.

– Жди здесь, – сказал он. – Поняла?

Я потрясла головой.

– Я хочу домой. Разблокируй дверь, немедленно. А иначе я позвоню в полицию.

– И что ты им скажешь? – поинтересовался он. – Что я пытаюсь тебя подвезти, а ты настаиваешь на автобусе?

– Нет, что ты запер меня против моей воли.

– Знаешь, ты невероятна.

Он прищурился.

– Да, мне говорили.

Это ложь. Мне никогда не говорили, что я невероятна.

– Ты очень милая, когда пытаешься быть жесткой. – Его голос смягчился на последнем слове, превращаясь во флирт, и этого было достаточно, чтобы он нагнулся к моим ногам и схватил мою сумочку, а я слишком медлила, чтобы остановить его.

– Эй! – сказала я. – Это мое.

– Да, хорошо, обладание – 9/10 части закона.

Я отстегнулась и собралась выхватить мою сумку, но он держал ее вне досягаемости. Мое тело прижалось к нему, грудь столкнулась с его грудью, словно я всего лишь бросилась на него.

– Ну привет, – сказал Кольт, лениво мне ухмыляясь. – Приятно видеть тебя снова, Принцесса.

Он был настолько близко, что я могла вдохнуть свежий запах стирального порошка, могла почувствовать его дыхание на моей щеке. У него очень пухлые и сексуальные губы, щетина на его лице напомнила мне, как близки мы были, целуясь.

Моя кожа горела, а желудок сделал сальто. Бесполезно. Я не собиралась возвращать сумочку и попробовать просто заставить его почувствовать, что он победил. Я быстро передвинулась на свою сторону машины в попытке удержаться от притяжения, вспоминая, насколько он меня бесит.

– Не двигайся.

Кольт вылез из машины и прошел в клуб через заднюю дверь «Только для персонала».

Так я просидела с минуту. Легко было выбраться из машины, направиться к автобусной остановке, сесть на автобус и вернуться в приют.

Но мой проездной остался в кошельке. Вместе с моим ID. Не то чтобы мне нужен был ID для автобуса, но попытки заменить лицензию – шило в заду. Особенно для бывшего приемного ребенка без свидетельства о рождении.

Я осмотрела машину в поисках чего-нибудь, что могло бы мне помочь. Но бардачок пуст, а автомобиль безукоризненно чист.

Мне не оставалось ничего, кроме как ждать.

Мое сердце громыхало в груди, а в голове все немного странно – светло и взволнованно. Я скрестила ноги. Мои колени тряслись без остановки.

Я ждала.

И ждала.

И ждала.

И становилась все злее и злее.

Я ненавидела терять контроль над своей жизнью, ненавидела, что меня заставили просто сидеть тут и ждать, когда Кольт решит, что настало самое время вернуть меня в приют. Напоминает обо всех тех ночах ожидания, в отделе социального обеспечения на какой-то грязной скамье, пока социальный работник обзванивал разных приемных родителей, уговаривая их взять меня.

Это было ужасно аморально, но мне нечего сказать.

Мне тошно от чувства неконтролируемости, тошно от того, что кто-то решает за меня.

Я выбралась из машины Кольта и направилась к Холостому выстрелу. Ну, на самом деле, это немного похоже на топот. Добравшись до черного входа, я была зла, как черт. Рядом с дверью, гласившей «только для персонала», засомневалась на секунду, интересуясь, что я буду делать, если охранник или кто-то вроде него стоял там, что если он спросит, что я тут делаю?

Но я поняла, что это меня совсем не заботит. На самом деле, мне это даже нравится. Я надеялась, что кто-нибудь попытается остановить меня. Я бы им сказала, что являюсь жертвой кражи кошелька, и никто иной, как их владелец, Кольт Кэннон, это сделал.

Я распахнула дверь, но на той стороне меня никто не ждал.

Я оказалась в каком-то заднем коридоре, здесь темно и тихо. Стены и пол сделаны из шлакобетона, а по воздуху плыл легкий запах дыма. Здесь слегка прохладно, видимо, нет отопления.

Справа от меня – тупик, а слева – коридор, растянувшийся на сотню метров до поворота направо и переходящий в другой коридор. Я могла видеть яркое сияние из другого коридора, который, возможно, вел к главной части клуба.

Я повернула налево и проложила свой путь к концу коридора. Я прошла только одну дверь, тяжелую, черную, с ламинированной табличкой «КУХНЯ». Добравшись до конца коридора, я последовала за светом и повернула в другой коридор. Этот был ярким, теплым и покрытый ковром, и я могла слышать низкий рокот голосов, доносящихся откуда-то поблизости, но разглядеть что-нибудь было невозможно.

Часть меня хотела повернуться и направиться обратно к машине, но большая часть говорила: «Покончи с этим». Я что, ожидала, что открою дверь, а прямо там сидит Кольт и ждет меня с моим кошельком? Не то чтобы я здесь делала что-нибудь не так. Он взял мой кошелек. У меня есть все права последовать за ним, если захочу.

Я глубоко вздохнула и пошла вдоль холла. Все двери здесь были сделаны из тяжелого дуба, с окнами, будто в офисном здании.

Одна дверь была открыта, и я осторожно пробралась к ней, надеясь, что Кольт там, каким бы дружелюбным он ни был. Я хотя бы узнаю, где он.

Я осторожно подошла ближе, а затем услышала звук, будто, кто-то плачет. Девушка. Она рыдала, и этот вид рыданий я знала довольно хорошо. Тот вид, когда тебя что-то очень достало, когда ты канул в такие глубины отчаянья, которые даже не представлял возможными.

Теперь у меня был частичный обзор комнаты, и она выглядела как гостиная или комната отдыха. Кожаный диван отодвинут к стене, вместе с кремовым мраморным кофейным столиком перед ним.

Ссутулившись, на диване сидела девушка с длинными светлыми волосами, упавшими на глаза. Она была одета в обтягивающие золотые спандекс-шорты и безразмерную толстовку ВМФ. Странный наряд, но возможно, кто-то дал ей толстовку, потому что она замерзла.

Рядом с ней сидел парень, молодой, может, года на два старше меня. Он обнимал и крепко прижимал к себе блондинку, пока та плакала. Она пододвинулась на диване и отбросила волосы с лица. Она была поразительно красива, с великолепным, идеальным цветом лица, влажным и пылающим. Ее ресницы были длинными, и хотя она плакала, тушь по ее лицу не текла.

Но на ее щеке был огромный красный след, один из тех, которые получаются от удара. С такими следами я знакома отлично. Как только получаешь такой, он становится красным, а потом превращается в противный синяк. Я бы все поставила на то, что в ближайшие несколько часов щека девушки приобретет все оттенки синего и фиолетового.

– Все хорошо, – сказал парень, пытаясь ее успокоить. – Теперь ты в безопасности, все хорошо.

Его голос надорвался, словно он знал: все далеко не хорошо.

Девушка снова зашевелилась, поднимая лицо и пряча его на груди парня. Я почти задохнулась, когда она это сделала. Вдоль ее шеи тянулся рваный шрам, а волосы на одной стороне головы были короче, чем над другой, заканчиваясь прямо над ухом. Выглядело так, будто кто-то взял ножницы и начал кромсать ее волосы.

Что-то чрезвычайно мрачное и устрашающее было в этой сцене, и это поставило меня на место. Я быстро двинулась от двери, надеясь, что они слишком погружены в себя, чтобы заметить мое присутствие.

За остальными дверьми было темно, и я продолжала идти, не заглядывая внутрь, боясь того, что могу там увидеть. Все, что я хотела, так это забрать свой кошелек и выбраться отсюда. У меня был инстинкт или шестое чувство, они говорили мне, когда нужно было выбраться из какого-либо места или как избежать определенного человека. Это чувство было глубоко во мне, оно заставляло кровь приливать к ушам, а желудок – гореть. Я чувствовала это сейчас.

Я подумала о том, чтобы вернуться обратно, затем направиться к передней части и спросить Кольта, но не хочется снова проходить мимо той парочки в комнате. Хоть я и не видела ничего ужасного, у меня возникло чувство, что чем меньше я знаю о том, что здесь творится, тем лучше.

И еще, я была совершенно уверена, что если продолжу идти, то встречу Кольта, потому что, где ж еще он мог быть? Если он не срезал через кухню и не вышел в переднюю часть клуба, он должен быть в одной из этих комнат.

Я была уже почти в конце коридора и начала думать, что Кольт, в конце концов, не здесь и мне надо в любом случае вернуться, когда я услышала его голос.

Низкий и сильный, он исходил из самой последней комнаты в конце коридора. Я проложила путь туда и подошла ближе, чтобы иметь возможность услышать беседу.

– ... пойти в полицию, – говорил Кольт.

– Ты знаешь, мы не можем позволить этому случиться, Кольт, – последовал ответ. То был глубокий голос, как у старого мужчины, и уверена: я распознала голос собеседника Кольта по телефону в машине. Мик, так назвал его распознаватель ID.

– Черт, мы не можем позволить этому случиться, – сказал Кольт. Теперь он говорил громче.

– Понизь свой чертов голос.

– Нет, – сказал Кольт. – Выхода нет, Мик. Не этого мы хотели.

– Отпусти это, Кольт, – сказал Мик. – В любом случае, они бы не стали этого делать.

– Ты этого не знаешь! И это, черт, ничего не значит. Значение имеет только то, что она...

– Значение имеет только то, что она получила по заслугам, – сказал Мик. По моей спине прошла дрожь. Что-то в том, как он это сказал, напомнило мне моего приемного отца, Карла, который часто говорил такие вещи. Ударил ли он нас, накричал ли он на нас, прятал ли он от нас еду, Карл считал, что мы получаем по заслугам. И не имеет значения, что ты ничего не сделал.

– Ты чертов придурок, – сказал Кольт, и звук движения отдался эхом по коридору. – Если ты когда-нибудь скажешь...

Потом жуткий грохот, будто стул или что-то вроде этого бросили на пол.

– Послушай меня, ты, мелкое дерьмо, – сказал Мик. – Ты здесь не главный. Поэтому заткни рот, Кольт, или я вышвырну твою задницу отсюда быстрее, чем ты сможешь сказать «черт бы тебя побрал».

Я нахмурилась. Не поняла. Почему Мик сказал, что вышвырнет задницу Кольта? Как он может, если Кольт владелец клуба? Конечно, никто на самом деле не говорил мне, что он был владельцем Холостого Выстрела, я просто предположила это по тому, как он держался, и он же был главным по найму. Но возможно, я ошиблась.

Я ожидала, что Кольт взорвется в ответ, интересно, что я буду делать, если пойму, что они собираются драться? Должна ли я войти туда и остановить это? Или просто позволить им закончить начатое?

Но мне не пришлось беспокоиться об этом, потому что секунду спустя из комнаты в коридор выбежал мужчина. Мик. На нем была сине-черная фланелевая рубашка, в паре с джинсами цвета мокрого асфальта. На его ногах были рабочие ботинки, и он протопал ими мимо меня в коридор.

Я задержала дыхание и ждала, пока он спросит меня, какого черта я здесь делаю, но он на меня даже не взглянул. Он просто толкнул меня, на его лице читалось раздражение.

Я судорожно выдохнула и вошла в комнату, из которой только что вышел Мик.

Кольт стоял там, вцепившись в край огромного стола и опустив голову.

– Черт, – негромко выругался он. – Черт, черт. Черт!

Он выпрямился и стукнул кулаком по столу. Один раз. Дважды. Трижды.

– Вау, – сказала я, прислонившись к дверному косяку. – Напомни мне, что нельзя будить в тебе зверя.

Он посмотрел наверх, его глаза вспыхнули, он был готов вступить в драку с первым встречным. Настолько он был зол. Я узнала это чувство, потому что внутри у меня была точно такая же злоба. Но вместо того, чтобы выплескивать ее, как делал Кольт, я заталкивала свою злость так глубоко, как только могла, пока уже ничего не могла контролировать. А потом я резала вены.

Можно возразить, что способ Кольта справиться со своими эмоциями был более здоровым, потому что, в конце концов, он пытался их выпустить. Но мне знать лучше – такой ярости не будет, если в жизни не случается ничего нездорового. Эмоции «вне баланса» – продукция жизни «без баланса».

Думаете, что с тех пор как я это знаю, я могу распознать то, что заставляет меня чувствовать этот вид боли? Но осознать, почему ты злишься или чувствуешь нужду в порезе – это одно. И совсем другое – попытаться остановить и проигнорировать то, что это вызывает.

– Что ты здесь делаешь? – сказал Кольт, когда понял, что это я. – Я сказал тебе оставаться в машине.

– Ну да, я в этом не сильна.

– Ты не должна быть здесь, – сказал Кольт. – Возвращайся в машину, Оливия.

На этот раз мне не понравилось, как он произнес мое имя, будто обвиняя меня, будто меня нужно было отругать.

– Нет, – сказала я. – Пока ты не вернешь мне мою сумку.

– Я не позволю... – начал он. Но затем покачал головой. – Хорошо, – сказал он. – Ты хочешь свою сумку? Вот. – Он потянулся и взял мою сумку с подоконника. – Держи. Теперь ты свободна, идти в приют, сесть на городской автобус, спать на улицах и что бы ты там ни решила сделать.

– Спасибо, – сказала я, протягивая руку, чтобы забрать его. Кончики наших пальцев соприкоснулись, и я не уверена, то ли это мое воображение, то ли нет, но я почувствовала, будто он держал мою сумку на мгновение дольше, чем необходимо, будто хотел, чтобы я осталась.

Наши глаза встретились, и мое дыхание оборвалось. На мгновение я увидела то, что спрятано под поверхностью, – боль. Только сейчас я подумала о его злости, как он ударил по столу, как Мик кричал на него, и интересно, было ли в Кольте больше, чем я сначала подумала?

Может, он не был просто богатым похотливым самцом, который управлял стрип-клубом и получал все, что хотел.

А потом, как и прежде, его глаза ожесточились. Боль ушла, но сейчас она заменилась чем-то другим, чем-то неосязаемым. Сожаление? Это странно, но у меня было ощущение, будто он хотел, чтобы я осталась здесь, с ним. И не потому, что он думал, что это правильно.

– Спасибо, – сказала я, когда он, наконец, отпустил мою сумку.

– Не за что.

Секунду мы оба просто стояли, и смотрели друг на друга. Это бред, потому что ничего такого, что могло бы заставить меня чувствовать с ним связь, не произошло, за исключением того, что я видела его в ярости. И я не могу этого объяснить, но каким-то образом я хотела забрать его боль.

То незримое притяжение, которое я почувствовала к нему ранее, танцуя для него в клубе и будучи с ним в квартире, вернулось, сильнее, чем когда-либо прежде. Но теперь это не просто желание, теперь это и что-то еще, что-то более глубокое.

Нужно ему помочь.

– Кольт, – начала я мягким голосом. Я хотела сказать ему, что все будет хорошо и что бы ни случилось, в конечном итоге все придет в норму. Не уверена, что верю этому – «все в конце концов будет хорошо» – это чушь, которую людям приятно произносить. Но я должна была что-то сказать.

– Удачи, Принцесса, – перебил меня Кольт. Игривость вернулась в его голос, уязвимость, которую я видела, сменила его обычная дерзость. Он протянул мне руку для пожатия.