Текст книги "Выжившие"

Автор книги: Ханна Джеймесон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– А ты?

– Я не понимал, что делаю, пока не прыгнул на него. Помню, еще подумал: «Вот дурак, сейчас он тебя убьет». Но я был уже на нем, и, по-моему, он заметил меня, только когда я ударил. Он замахивался, но ему не хватало места, чтобы разделаться со мной. Я старался удержать его на полу и все время бил в лицо. Я не строил из себя героя. Даже забыл о бедной леди. В ту минуту я думал только об одном: если я не убью это животное, оно убьет меня.

Я передал ему косяк обратно. Стиснув его зубами, Дилан расстегнул бежевую рубашку под курткой и показал торс. Поперек туловища, чуть выше живота, проходил глубокий шрам. Он закатал левый рукав и показал еще два шрама на бицепсе.

– В общем, тогда она выжила, – проговорил он. – Жила в Марселе, так что вполне могла выжить и сейчас. Хотя не знаю, что там теперь с Францией. Я слышал что-то о Париже, но… В общем, не знаю.

– Отличная история.

Я не знал, что еще сказать. А он и не подтвердил и не опроверг мой вывод.

– Может, именно поэтому мне разрешили командовать моими подчинёнными так, как посчитаю нужным, делать все, что заблагорассудится, пока не страдает безопасность отеля и его обитателей. Я мог зарабатывать деньги на стороне, выбирать часы работы и людей в свою команду. Когда получаешь шрамы на работе, начальство начинает уважать тебя.

– А куда делся твой босс? Тот прежний босс.

– Умер от рака поджелудочной вроде… – Дилан покачал головой. – Слушай, не помню. А ведь был у него на похоронах, но в каком году – не помню. Надо будет вспомнить. Чувствую, что надо.

Косяк затух. Дилан попытался снова раскурить его, но он не разгорался.

Отбросив его в сторону, он принялся скатывать другой:

– Что-нибудь выяснил о девочке?

– Нет. Только имя.

– Ты все еще собираешься обыскивать отель?

– Возможно. Я оставлю пока ключи у себя?

Дилан пожал плечами:

– Оставь. Вряд ли ты что-то найдешь.

День пятьдесят пятый

Мне пришла мысль, что хорошо бы найти помощника, а лучше двух, но я мало кого знал достаточно близко, чтобы обратиться с таким щепетильным вопросом. Утром за завтраком большую часть времени я наблюдал за людьми в ресторане. С некоторыми мне до сих пор не довелось разговаривать.

Томи сидела одна. Я ждал Таню, но она так и не спустилась на завтрак. Раньше я обратился бы за помощью к Патрику. Он был физически сильным и женатым, что в моих глазах придавало ему больше надежности, по сравнению с другими, кто приехал в отель один.

Я встал и подошел к Дилану:

– С Таней все в порядке?

– Я постучал. Еще до прихода остальных она взяла немного еды в номер. – Он улыбнулся. – А ты ничего не упускаешь, да?

– Всегда нелишне поинтересоваться, – расслабившись, ответил я.

Вернувшись к своему столику, я допил остатки горького и почти холодного кофе. Мы уже давно перешли на растворимый. И я выпивал столько кофе, сколько мне наливали, – получалось немного.

На другом конце зала Томи поднялась из-за столика, собираясь уходить. И в тот же момент я решил, что попрошу помочь ее. Вряд ли она имеет отношение к убийству. Молодые женщины не склонны совершать насильственные преступления. А учитывая ее любовь к воровству и психоанализу, она может оказаться полезным союзником.

Не желая слишком привлекать внимание, я последовал за ней на некотором расстоянии.

Дилан проводил меня взглядом, и я, молча покинув ресторан, только на лестнице окликнул ее:

– Томи! Подожди!

Шаги наверху затихли, и над перилами показалась ее голова.

– А, это вы. – В ее голосе прозвучало удивление.

– Можем поговорить?

– Конечно.

Я услышал, как она поднялась на пару пролетов и вышла на площадку. Я последовал за ней и, поднявшись на пятый этаж, увидел, что она ждет меня в коридоре. В руках она держала кружку с кофе.

– Ненавижу это пойло, – заметил я.

– Оно отвратительно, но я иногда добавляю в него немного виски. – Она переступила с ноги на ногу. – Ну так что… хотите зайти ко мне или…

– Я бы предпочел зайти.

– О, все-таки выбрали зайти!

– Поверьте, я без всякой задней мысли.

Она рассмеялась:

– Можно подумать, я пригласила бы вас зайти, если бы сомневалась.

Томи жила в номере 505. Вряд ли она с самого начала занимала его. Как и другие, она переехала из современного номера с ключ-картой в номер, который запирается вручную. Мне стало интересно, выбрала ли она этот номер из-за симметричного числа и почему не переехала на третий этаж, как большинство других женщин?

Она наверняка знает историю Эрика Ру и что в нескольких футах от того места, где мы стояли, он чуть не зарезал насмерть женщину. И все же она выбрала этот этаж и живет здесь одна.

Вообще-то, почему бы и нет, если она не суеверна. Но я бы предпочел жить на другом этаже.

– Так, о чем же таком срочном вы хотите поговорить, что шли за мной с завтрака по пятам? – поинтересовалась она.

Я закрыл дверь, а она села на край кровати.

– О трупе в баке.

– Об утонувшей малышке?

– Да. – Я подтащил от туалетного столика табурет и уселся, одновременно оглядывая комнату. – Не знаю, какие ходят слухи.

– Говорят, ее убили, но это было еще до того.

– Похоже на то.

Она встала и, наклонившись рядом со мной, открыла один из ящиков комода:

– Если хотите посмотреть, есть ли у меня что-то из того, что вам нужно, надо просто спросить. И не придется искать предлог. Я же говорила вам, что у меня неплохой запас виски.

К моему раздражению, я не удержался и посмотрел вниз: в ящике лежали несколько тюбиков зубной пасты, множество миниатюрных бутылочек для ванной и несколько складных зубных щеток. Она находилась слишком близко, и мне пришлось встать.

– Слушай, не пойми меня неправильно, разумеется, мне интересно, что тебе удалось украсть, но я здесь не из-за этого. Мне нужна твоя помощь.

– В чем?

Я заметил, что в комнате стоял приятный запах. В других номерах так хорошо не пахло.

– В расследовании, – ответил я, устраиваясь на полу.

Слегка закатив глаза, она снова села на кровать:

– Хочешь найти убийцу?

– Хочу узнать, что произошло. Странно, что никому больше, похоже, до этого нет дела.

– А почему я?

– Почему нет?

– Да я тебе даже не нравлюсь.

– Это не совсем так… – Я вздохнул и бросил взгляд на кружку с кофе. – Можно немного?

Фыркнув, она передала мне кружку и, взяв бутылку, налила в нее немного виски:

– Ведешь себя по-уродски, приходишь к девушке в номер, говоришь ей, что она тебе не нравится, а затем претендуешь на ее бесплатный кофе и выпивку.

Я сделал глоток кофе, от виски он стал гораздо вкуснее.

– Спасибо. И я не говорил, что ты мне не нравишься, мы просто мало знаем друг друга. Хотя здесь, похоже, никто не знает друг друга.

– Душно жить, когда никого не знаешь. Я представляла, все будет по-другому: люди, наоборот, почувствуют себя свободнее. А получилось, словно застряла в номере сама с собой. – Она жестом обвела комнату. – Хотя мне неплохо тусоваться и одной. Но в твоих рассуждениях есть своя логика.

– Наверное.

– Я воспринимала друзей как нечто само-собой разумеющееся.

– И ты звонила своим друзьям, когда наступил конец света?

Она забрала кружку с кофе себе:

– Чего ты от меня хочешь?

– Не знаю, но, кажется, сотрудники отеля – Дилан, София – ведут себя странно всякий раз, стоит только упомянуть о найденном трупе.

– Все пили этот трупный маринад, а мир стал ядерным. Еще бы люди не вели себя странно. – Отведя взгляд, она закурила сигарету. – Когда случается дерьмо, все кажется странным.

– Дело не в этом. Все выглядит скорее так, будто они не хотят, чтобы я даже занимался расследованием. Кстати, на крыше четыре бака. Необязательно, что мы пили… трупный маринад.

– Может, они просто считают это расследование бессмысленным?

– Нет. Уверен, здесь кроется нечто большее. Ну, так как? Поможешь разобраться? – В знак доверия я вытащил из кармана ключи и показал ей. – У меня есть дубликаты ключей и разрешение обыскать любые номера, какие я сочту нужным. Пусть все выглядит как операция одного человека, но мне необходим помощник для наблюдения за остальными, особенно за сотрудниками отеля.

Томи едва заметно улыбнулась:

– Для наблюдения с какой целью?

– Пока не знаю. Ты согласна?

Взяв бутылку, она налила себе еще одну порцию виски. И ее нисколько не волновало, что сейчас утро. Когда она ставила бутылку на пол, ее волосы упали вперед через правое плечо, поймав на себе жидкие лучики вымученного дневного света, проникающего через окно.

– Эй, теперь же конец света, – рассмеялась она. – Каждому нужно хобби, или я права?

На обратном пути в свой номер я задержался у кабинета Тани и долго не решался постучать. Я не знал, чем она занимается, когда не лечит людей. В отеле каждый жил по своему распорядку, особенно она, и другим этот распорядок, как правило, был неизвестен.

Внезапно дверь открылась, и Таня спросила:

– Я могу чем-то помочь?

Она застала меня врасплох, и я не успел придумать оправдание.

Таня удивленно вскинула брови:

– Зуб?

Не знаю, может, она специально подсказала мне выход из неловкой ситуации, но я ухватился за этот предлог. Она усадила меня на стул и, отвернувшись, стала надевать перчатки. Она выглядела расстроенной и усталой. Мне это было знакомо.

– Откинь голову на спинку стула. Придется воспользоваться фонариком.

Я сделал, как она велела. Таня раздвинула шторы как можно шире, но свет по-прежнему оставался слишком тусклым. Когда она наклонилась, чтобы посветить мне в рот, я заметил, что ее губы потрескались, словно она их кусала.

У меня защемило шею, но я молча терпел. Вздохнув, она отошла в сторону:

– Похоже, он умирает.

Я с трудом сел прямо:

– Почему?

– Я не дантист, но зуб обесцвечен. Не знаю, чем это вызвано – причины могут быть самые разные. Наверное, придется удалять. – Заметив мое выражение, она поспешно добавила: – Не сейчас. Возможно, он выпадет сам или ты его сточишь. Похоже, ты еще тот любитель поскрипеть зубами. Если станет хуже или начнет болеть десна, тогда удалим.

– А у тебя здесь вообще есть анестезия?

– Нет. Но мы что-нибудь придумаем. – Она сняла перчатки и ловко бросила их в мусорное ведро на другом конце комнаты. – Но не обещаю, что будет приятно.

– С тобой все в порядке? Я не видел тебя за завтраком.

Она тяжело опустилась на край кровати, стоявшей у дальней стены:

– Иногда я слишком много думаю о том дне, когда все случилось. Наверное, не стоит так делать.

– Хочешь поговорить об этом?

– Не особенно. И не хочу ничего рассказывать для твоего проекта.

Я улыбнулся:

– Я не поэтому спросил.

– Возможно, но пришел ты именно поэтому.

Наступило короткое молчание, и в голове промелькнула мысль, не пора ли уходить, но меня уже мало волновало, что она видит насквозь все мои уловки. Тот факт, что кому-то вообще было до меня дело, странно успокаивал.

– Может, не только тебе требуется иногда поговорить. – Я развел руками. – И я не собираюсь ничего записывать без твоего разрешения.

– Наверное, для тебя это неплохая терапия, – задумчиво произнесла она, положив ногу на ногу и подперев голову рукой. – Почему ты остался? Все остальные участники конференции уехали в аэропорт. Почему ты не уехал?

– Знаешь, не помню. В том дне у меня много пробелов. А ты почему осталась?

Ей потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами для ответа. Казалось, это воспоминание причиняло ей боль.

Наконец она произнесла:

– Я собиралась уехать. Я уже почти дошла до машины, а потом… передумала. Знаешь, однажды я читала новость про авиакатастрофу. При посадке разбился самолет… Одна из выживших – девушка – побежала по взлетно-посадочной полосе, и ее насмерть сбила «скорая». Не знаю, почему тогда вспомнилась эта история, но я вдруг поняла, что сбежать – не выход, человек в здравом уме реагирует по-другому. Мы все могли бы умереть по дороге в аэропорт всего лишь потому, что на него сбросили очередную бомбу. Но вряд ли станут бомбить отель, поэтому… – Она пожала плечами.

– Разумно, – сказал я.

– Неужели?

– Во всяком случае, в твоих действиях больше смысла, чем в действиях твоего сбежавшего парня. – Я решил рискнуть и немного расспросить ее: – Как долго вы были вместе?

К моему удивлению, она не стала уклоняться от ответа:

– Три года исполнилось… два месяца назад, как раз тогда, когда мы приехали сюда. Решили отпраздновать годовщину… рядом красивый город, озеро, ну, сам понимаешь.

– Три года?

Она кивнула:

– И он не был моим парнем. Он был моим женихом.

Ее ответ поразил меня.

– И он уехал?

Она снова кивнула.

Я понятия не имел, что сказать, и чувствовал себя ужасно из-за того, что затронул эту тему. Совершенно бессмысленно пытаться подловить ее на ответах. Конечно же Таня не имела никакого отношения к убийству Гарриет Люффман.

– Я до последнего надеялась на его возвращение, когда он поймет, что до Страсбурга не добраться. Или почему-то еще. – Скупой жест в сторону комнаты. – Но, видимо, вернуться не пришло ему в голову.

Меня захлестнула волна ярости: захотелось снова оказаться в вестибюле и со всего размаха ударить того парня кулаком в лицо.

– Мне искренне жаль.

– Нет, это мне искренне жаль, – произнесла она, рассматривая свои ногти. – Жаль, что потратила впустую последние три года. Вместо того я могла бы спать одна, выходить, куда и когда захочу, есть больше, жить у себя дома, заниматься сексом с кем угодно.

Не знаю почему, но я сказал:

– Может, ему что-то помешало вернуться.

Она посмотрела мне прямо в глаза, будто я совершенно ничего не понял, и ответила:

– Надеюсь, ему помешала смерть.

День пятьдесят восьмой

Я пропустил один день. Ненавижу выпадать из привычного графика, поэтому позвольте объяснить этот перерыв.

Недавно я снова начал курить. Я не курил с двадцати четырех лет. Разумеется, именно Надя убедила меня бросить. Ну, как убедила? Попросила бросить курить, и я бросил. Так работали наши отношения.

За завтраком я подсел к Аррану. Именно с ним я наметил пообщаться следующим. Он говорит по-английски и всегда выглядит приветливым, несмотря на свой серьезный вид и густые брови. У него почти болезненно бледная кожа, а в темной бороде есть рыжие пряди.

Он предложил мне покурить, и сначала я вежливо отказался, но он настоял.

– Чего ты боишься? Умереть? – спросил он, раскуривая сигарету. – Я слышал, ты все записываешь, чтобы в будущем люди знали, как мы тут жили.

– А ты не боишься, что никто и не вспомнит о тебе?

– Неа. Я специально убрался подальше. Мне возвращаться некуда.

– Родители? Подружка?

– Неа, – последовал ответ таким тоном, словно у него никогда не было родителей. – Был брат, но… он мне тоже никогда не звонил.

Мы решили выйти на улицу, чтобы люди не просили сигареты, почувствовав запах дыма. Надев несколько дополнительных слоев одежды, шапки и перчатки, мы отправились посидеть на скамейке около отеля. Признаюсь, мне снова очень понравилось курить. Я уже успел привыкнуть к постоянному ощущению тревоги в моей груди. А сигарета помогла мне расслабиться.

За время, что мы просидели на улице, мы выкурили сигареты по три.

– Сколько у тебя еще? – поинтересовался я.

– Много, – ответил он. – Запасся в аэропорту по дороге сюда.

– Чем ты занимался до всего этого? – спросил я, развернувшись к нему, чтобы ему было неудобно читать, что я записываю.

– Играл на гитаре, принимал наркотики. Я был в турне. – Он избегал прямого зрительного контакта. – Ничего особенного, всего несколько заведений в разных уголках Европы. Поссорился с вокалистом, а эти долбанутые сфинктеры приняли его сторону, поэтому я украл все их наркотики и однажды ночью сбежал. А телефон выключил. Пошли они все в задницу.

Он фыркнул.

– Думаешь они выжили?

– Не знаю. По чесноку, понимаю, звучит плохо, но мне плевать. Дома я о друзьях забочусь. А на собутыльников мне плевать. Я даже по родителям не скучаю. А вот по друзьям скучаю, эти парни понимали меня.

– Говоришь, украл все их наркотики? Ты же не собирался везти их обратно в Великобританию?

Он помолчал.

– Ну… вряд ли я вообще собирался вернуться.

Я решил не спрашивать, что он этим хочет сказать. А он не стал распространяться.

Вдалеке я заметил Дилана, Сашу и Петера. Они тащили на брезенте только что убитого оленя к парковке. Я не вызвался на эту охоту не потому, что не умею стрелять, а потому, что другим явно больше нравилась охота, чем мне. Теперь, когда не стало Патрика, вероятно, мне следует больше участвовать в подобных вылазках.

– Я и не знал, что в лесу остались олени, – заметил Арран.

– Я тоже, – с грустью ответил я.

Петер приказал остальным связать копыта оленя и подвесить его на одном из фонарных столбов на парковке. Горло убитого животного было перерезано. И мы с Арраном наблюдали, как вокруг отеля тянется жуткий кровавый след.

Туша, наверное, провисит там три-четыре дня.

Я перевел разговор на Гарриет Люффман:

– Ты, когда приехал, видел в отеле детей?

– Ты про ту девчушку, что нашли в баке с водой? Не, не видел. Я вообще не люблю детей. И стараюсь держаться от них подальше.

Я рассмеялся:

– А почему не любишь?

– Из-за одной странной истории.

– Такой уж и странной?

Ухмыльнувшись, он затянулся дольше обычного.

– Когда я был помоложе, мы с приятелями баловались со спиритической доской. Конечно, для нас это была игра, и каждый из нас думал, что остальные притворяются, а закончилось все тем, что мы поговорили с мальчиком, который погиб в автокатастрофе в Австралии. Кто бы он ни был, но он сказал, что я ему не нравлюсь, потому что раньше он переписывался с девушкой, которая была влюблена в меня в школе. Конечно, все подстроили мои дружки. Но с тех пор мне постоянно снится кошмар, что этот жуткий мальчик стоит в углу моей комнаты.

Я не ожидал такого ответа и на секунду даже перестал писать:

– Да ну?

– Да. А самое странное, все девушки, с которыми я встречался, отказывались ночевать у меня дома. Они не могли уснуть от ужаса, что в углу стоит жуткий маленький мальчик. – Он взглянул на меня. – На днях ко мне заходила Томи, хотели немного потусить и все такое, а потом она вдруг села, и знаешь, что сказала?

– Что?

– Можем ли мы пойти в ее номер, потому что ей показалось, что в углу моей комнаты кто-то есть.

Моя ручка зависла над бумагой, я просто не знал, как это записать. По какой-то причине я рассердился на него, но только на мгновение.

– Я… я не верю в призраков, – произнес я.

– Я тоже, приятель. Понимаешь меня беспокоит другое. Я не понимаю, как все девушки видят одно и то же? – Он нахмурился. – Во всяком случае, вот по этой причине я не люблю детей. Не помню, чтобы видел ту малышку, которую ты нашел на крыше. Забавно, но и кошмарного ребенка-призрака я тоже здесь не видел.

Рядом с именем Гарриет я написал: «Похоже, ничего не знает».

– Может, этот отель – неподходящее место для детей, живых или мертвых, а?

К предыдущей записи я добавил: «Но детей не любит».

День пятьдесят восьмой (2)

Мы вернулись в отель минут через двадцать, когда стало совсем холодно. Задержавшись у входа, я оглянулся на кровавую тропинку, которая убегала вдаль по пустынной дороге, а затем резко сворачивала в лес.

Арран упомянул, что в Женеве прихватил немного кокаина и других наркотиков. И я вдруг подумал: почему бы и нет? Теперь же мне не надо подавать пример. Беспокоиться, как бы не подраться в баре или не попасть в автомобильную аварию, или опасаться передозировки.

Поэтому мы направились в комнату Аррана, и по дороге он поинтересовался, не буду ли я против, если он пригласит Томи.

Я ответил, что не буду, но в глубине души я был против.

– Сначала она казалась той еще стервой, пока мы не потусили. На самом деле она хорошая, – говорил он.

– Как скажешь.

– К тому же она еще и горячая штучка.

Я рассмеялся. Когда Арран говорил, в его голосе всегда звучала легкая нотка сарказма. Он забавный, хотя сам того не осознает. Совершенно невозмутим.

– Как скажешь, – ответил я.

– Да ладно тебе, – фыркнул он. – Ты лжец, приятель. А я не считал тебя лжецом.

Кокаин я пробовал только однажды, когда мне было двадцать пять, вместе с Надей. И никогда не делал этого снова, но знаю, что она баловалась кокаином несколько раз. На работе, с коллегами, просто чтобы не уснуть, пока дожидалась партийной пресс-конференции, митинга или релиза по новому рассекреченному докладу, который должны были прочитать к полудню.

Арран скрутил для меня еще одну сигарету, и я сидел на краю его кровати, закинув ногу на ногу, и курил, пока он ходил за Томи. Его комната выглядела неряшливо, словно сначала он хотел уехать, а затем передумал. Он даже не пытался придать ей домашний уют.

А может, и пытался. Если бы я подольше оставался в его номере один, я бы поддался искушению просмотреть его вещи, поскольку их у Аррана, похоже, не так уж много. Но вскоре он вернулся с Томи, которая была завернута в пару дополнительных одеял.

– Сделаете мне такую? – спросила она, заметив мою сигарету.

Я указал на Аррана, который сидел на полу, раскачиваясь из стороны в сторону. Мне пришло в голову, что хорошо бы пригласить Таню, но я сомневался, что она одобрит баловство с наркотиками, и мне не хотелось злоупотреблять щедростью Аррана.

– Чем это вы двое занимались, что нюхаете так рано? – поинтересовалась Томи. – Чувства изливали?

– Арран рассказал историю о призраке из своего детства, – ответил я.

Томи села на пол у моих ног, и Арран дал ей прикурить.

– Та история не о призраке, – произнес он.

– Вы верите в призраков? – спросила она.

Арран сказал, что нет.

– Возможно. А ты? – ответил я.

– Я атеистка, – произнесла она, будто это все объясняло.

– А призрак связан с верой в Бога? – поинтересовался я поверх головы Аррана, который стоял на коленях на полу, склонившись над перевернутым зеркалом, принесенным из ванной, и давил крошечные кирпичики белого порошка, высыпанные из пакетика.

– Призрак подразумевает двойственность, – сказала Томи. – Нет никаких научных доказательств, что в человеческом теле заключена некая отделяемая нематериальная сущность, называемая душой, поэтому я не верю, что существует загробная жизнь. Я не верю в Бога. По-моему, когда человек умирает, на этом все и заканчивается. Догадываюсь, что ты не согласен.

Я не знал, с чего начать. Меня отвлекало постукивание ключей Аррана по стеклу.

– Нет, в такое я не верю, – сказал я.

Томи со смехом указала на меня:

– Религиозное воспитание. Я так и знала.

– Да, я вырос в религиозной семье, но любой мог бы догадаться. Я единственный, кто еще цитирует Библию на похоронах.

Похоже, мои слова не повлияли на ее самодовольство.

– Так ты считаешь, что у человека есть душа?

– На мой взгляд, наука объясняет как, но не почему.

– Нет никаких «почему»… Почему? – это детский вопрос.

– У тебя же диссертация по городскому фольклору!

– В бакалавриате я изучала историю и антропологию, а в магистратуре – урбанистику. Мне интересны события прошлого и их влияние на настоящее, а не абстрактные, недоказуемые понятия. И что?

Арран откинулся назад, улыбаясь чему-то своему. Я чувствовал, он наслаждается нашим спором. Признаюсь, я тоже, так как первый раз за долгое время почувствовал себя нормальным. Будто я снова в своем кабинете и ко мне приходят студенты. Один не согласен с оценкой за эссе, другой просит продлить срок сдачи. Иногда они хотят поговорить о том, что захватило их воображение на лекции. Мне очень нравились такие беседы. Как студентка, Томи наверняка была занозой в заднице. Но, по-видимому, кое-чему своих преподавателей она все-таки научила.

Я слышал, как Арран шумно нюхает кокаин. Затем он передал зеркало Томи, которая, откинув назад волосы, сделала так же. Я попросил чистый доллар, и Томи посмеялась надо мной. Вдохнув две дорожки, я удивился, как это было легко.

Томи сказала, что ей надо кое-что взять из своих запасов, и, когда она вышла из номера, Арран растянулся на полу, заложив руки за голову.

– Ты краснеешь, – сказал он.

Я ответил, что это реакция на кокаин, который заставляет сердце биться чаще.

– Если хочешь, можешь перепихнуться с ней.

– Да я ей даже не нравлюсь.

Он посмотрел на меня так, словно я сказал что-то невероятно детское:

– Приятель, это ж конец света!

Томи вернулась с бутылкой «Джека Дэниелса», и я подумал: «Ну вот, теперь пути назад нет».

Не помню всех разговоров, последовавших дальше, поэтому записываю их так, как удается вспомнить.

Арран почти не разговаривал, но много смеялся. По-моему, именно этого он и добивался.

Мы с Томи вернулись к разговору о дуализме. Я быстро выпил несколько рюмок подряд. Не могу описать, насколько хороши они были на вкус. Мне не удалось заставить себя посмаковать их.

– Зачем тратить время на суеверия и домыслы, когда вокруг так много событий. И они удивительны и буквально взрывают мозг, к примеру, другие галактики, черные дыры и космические путешествия. Вот на что следует тратить энергию мозга, а не на церковь! – С этими словами она стукнула кулаком по ковру.

– По-моему, размышления о том, зачем мы здесь, не пустая трата энергии мозга! Есть ли свобода выбора, являемся ли мы чем-то большим, чем просто животными…

– Нет, не являемся.

– Ты позволишь мне договорить?

– Конечно! – самодовольно ответила она.

Хотя я, наверное, тоже был доволен собой, поскольку на несколько минут попросту забыл, где нахожусь.

– Человеку важно чувствовать, что в жизни есть цель, – заметил я.

– А по-твоему, цели нет, если не веришь, что в конце пути получишь стикер и конфету? Будто жизнь теряет смысл, если потом не продолжишь жить где-то еще? Вот это точно бессмысленно!

– Как можно настолько совмещать в себе атеизм и такое… такое… ультраправое либертарианство, доктрину свободной воли?

– С чего ты взял, что я совмещаю?

Не помню, что я сказал в ответ, но, кажется, она обиделась. Хотя все равно признала, что является либертарианкой и всегда голосовала не так, как я. Поэтому, по большому счету, ее обида тоже не имела смысла.

Кокаин начал выветриваться. Мы нюхнули еще по две дорожки каждый. Томи сбросила одеяла, и я сел на пол, привалившись к кровати. Комната наполнилась дымом, и он согревал воздух.

– Будет намного веселее, если представить, что все рассказывается парнем из сериала «Задержка в развитии», – сказала Томи.

Я рассмеялся. Было так непривычно смеяться по-настоящему.

Арран с невозмутимым американским акцентом произнес:

– Сегодня Арран провел день с двумя историками, нюхая кокаин в восточном крыле.

Томи громко засмеялась, показывая зубы.

– Дилан старается держать всех подальше от комнат сотрудников. Не хочет, чтобы узнали о его оружейном складе.

– Да ну?

Томи налила нам обоим еще виски.

– Правда! Здесь известное место для охоты. И оружия в отеле полно, раньше люди брали его напрокат.

– У меня мурашки по спине побежали: у людей есть оружие? – изумленно выдохнул Арран. – Ни разу не круто.

– Да все нормально. Они все равно будут недолго им пользоваться.

– Почему? – поинтересовался я.

Усмехнувшись, Томи негромко сказала:

– Я, наверное, плохо поступила.

– Да рассказывай уж, что сделала.

Нам было легко и весело. Стряхивая пепел в блюдце, Арран промахнулся, поэтому собрал его в кучку на ковре.

Томи посмотрела на меня:

– В тот день, когда все случилось, в служебном помещении я нашла в ящике стола пистолет и… так получилось… типа, взяла его. А комнаты, где жили сотрудники отеля, оставались незапертыми, и, по правде говоря, там было очень много оружия. Охотничьи ружья, для аренды гостям.

– Вот дерьмо, – пробормотал Арран, глядя на закрытую дверь.

Я нахмурился:

– И ты их все украла?

– Нет, конечно, посмотрите на меня! Я собрала в рюкзак все патроны, какие удалось найти, и украла их. У них больше нет патронов, кроме тех двух коробок, которые я оставила.

Я отмахнулся от дыма:

– Подожди, Томи, стой. Так у тебя все патроны отеля и один пистолет?

Она затянулась сигаретой Аррана, стараясь сохранить невозмутимый вид:

– А то!

– Блин, Томи, выходи за меня замуж. – Арран встал и направился в ванную.

Оружие меня заинтересовало. Моя последняя доза наркотика все еще действовала.

– И Дилан ничего на это не сказал? Пистолет-то наверняка его.

– Он не хочет признаваться, что в отеле много оружия, – ответила она. – Пусть все думают, пара охотничьих ружей, и все. Не двадцать. Допустим, он догадался, что патроны украли, когда люди массово уезжали из отеля, и кто-то украл пистолет из его стола и прихватил все пули. Но с какой стати он должен считать, что патроны и пистолет по-прежнему в отеле?

– Тебе-то они зачем? – поинтересовался я, беспокоясь о возможных последствиях.

– А почему нет? Все, что я знаю: мир рухнул, и наступит время, когда мне понадобится защита. Лучше пусть другие думают, с чем им охотиться на оленей, но оружия для преследования меня у них не будет.

– Томи, никто ж никого не преследует.

– Да? А вот тут кое-кто попросил меня шпионить за другими.

Мне нечего было ответить.

От мысли, что во всем отеле только у Томи есть годный пистолет, стало неуютно. Словно она предвидела войну.

– Эй, хотите немного мета? – поинтересовался Арран, озадаченный откровением Томи.

Он вернулся с каким-то невероятным пластиковым приспособлением, которое, как выяснилось через пару секунд, оказалось импровизированной трубкой. Со щелчком он открыл зажигалку и вдохнул, плотно обхватив губами верхний конец трубки. Вода запузырилась.

– И что эта штука делает? – крайне сдержанно спросил я.

В моем жизненном опыте наркотики группы А отсутствовали. Кристаллический метамфетамин находился в том же ментальном отделе, что и крэк, и героин, а марихуана и кокаин были экспериментальными наркотиками, которые обычно пробуют пару раз в колледже, но не вводят в привычку, если не собираются умереть.

– Все, – ответил Арран, – резче, ярче. Как суперскорость, но действует подольше.

Томи пожала плечами:

– Я хочу.

Немного подумав, я тоже согласился. Мне было весело и не хотелось уходить. Поэтому я выкурил немного мета, и ощущение оказалось удивительно приятным.

Помню обрывки разговоров в течение следующих четырех часов, но здесь их записывать не стоит. В основном говорили о телешоу, цитировали любимые фильмы. Томи рассказала смешную, но грубую историю об одном из своих бывших бойфрендов – по крайней мере, мне она показалась смешной; мы с Арраном много смеялись, у меня даже в какой-то момент перехватило дыхание. Арран много рассказывал об Алане Партридже, а потом мы с Томи немного поболтали о книгах. Арран еще покурил и с легкой улыбкой на лице заснул, заложив руки за голову.

Глаза Томи были широко распахнуты и слегка расфокусированы.

Я заметил, что метамфетамин намного улучшил вкус алкоголя. Кожа будто высохла, и по всей поверхности ощущались легкие покалывания словно от электрического тепла, будто мои нервные окончания поджаривают. Центр тяжести сместился, и теперь находился где-то в шее, вместе со всем моим дыханием. Легкое раздражение от стоявшего в комнате дыма заставляло меня сглатывать по несколько раз в минуту.