Текст книги "Антери, сын Лапландии"

Автор книги: Хаакана Вейкко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Может быть, две-три сотни, – сказал старый оленевод. – Молодым помнил больше…

Это собрание многое дало Антери. В ушных метках оленей ему открылось нечто новое и удивительно обширное. Он узнал, что в употреблении было двенадцать тысяч меток и что разнообразить их можно было без конца. Старинные и традиционные названия надрезов на ухе неделями вертелись после этого у него в голове, пока он не узнал от Матти-Оленя, что означает зарубка, развилок, дужка, прокол, кирпич или сруб, засечка или отточка, птичья лапа или птичья полулапа, а также лисий пень.

Точно так же он узнал, что в Лапландии насчитывается более двухсот тысяч оленей. Это было немалое количество, и он чувствовал, что дело, к которому он примкнул благодаря Рипсу, было вовсе не шуточное, а, напротив, большое и почетное.

Глава одиннадцатая

Наст искрился, как он может искриться только в конце зимы и только в Лапландии. Солнце ярко светило, и миллионами маленьких солнц сверкал снег. Лучи солнца, отражаясь от кристалликов твердого снега и крупиц инея на стволах деревьев, слепили глаза.

Рипсу резво бежал по насту, который был такой твердый, что его копыта оставляли на нем едва заметный след. Антери мчался за ним на лыжах, держась за тяговую веревку.

Вот это была езда так езда!

Сперва Рипсу упрямился, и отец уже было решил, что ему не придется взять с собой на рыбную ловлю Антери. Но потом олень и мальчик поняли друг друга, и теперь они прошли километров десять, если не больше. Отец остался далеко позади, так что, когда Антери у рва на болотистой низине К яппяля аапа завернул Рипсу поперек маршрута и, таким образом остановив его, поглядел назад, отец казался маленькой точкой на другой стороне болота.

Они стояли и ждали. Точка быстро увеличивалась и вскоре превратилась в лыжника, тащившего за собой маленькие лопарские сани. Это шел отец, и шел быстро. При таком насте дорога давалась легко и оленю, и лыжнику. Но было и различие.

Когда отец подошел к ним, он вытер со лба пот. Зато Антери, напротив, было чуточку зябко.

Отец присел на сани, в которых было их дорожное снаряжение: моторная пила, топор, спальные мешки, брезент, три сети и провизия. Наконец он сказал:

– Послушай-ка, сын. Ты умеешь ориентироваться?

– Нас немного учили в школе, – сказал Антери. – А что?

– Что, если мы разделим наше снаряжение до вечера?..

Антери уже испугался, что его отошлют обратно домой, но понапрасну, так как отец сказал:

– Мы идем к реке В иувалой оки, которая впадает в водохранилище Локка. Если б я отправился туда один, я проделал бы часть пути на автобусе. Но с нами Рипсу, и его не возьмут в автобус… Отсюда до автострады № 4 около трех километров, и я успею туда как раз к приходу автобуса, который идет на север. Таким образом, через два часа я был бы на равнине Виувалойоки и отправился бы оттуда к реке. Но сумеешь ли ты добраться туда? У тебя будет карта и компас, а я укажу тебе маршрут.

– Сумею, – не задумываясь, ответил Антери.

– Ого! – сказал отец. – Такая самоуверенность – это нехорошо. Она может привести к зазнайству, а в тайге это ни к чему… Но мы все-таки попробуем. Ты возьмешь рюкзак за спину, в нем будет немного провизии и топор. А также спички. Если что-нибудь случится или ты собьешься с пути, зажжешь костер. Чтобы днем он давал много дыма, а ночью был ярок и далеко виден. Не поддавайся страху. Прежде чем наступит утро, мы будем вместе, что бы ни случилось, но, надеюсь, все выйдет так, как мы рассчитали.

Они по карте определили маршрут через болота и равнины. Отец отправился с санями к шоссе, и Антери остался один. Ответственность за продолжение пути и выбор верного направления легла на его плечи, и, казалось, она давила сильнее, чем ранец с его скудным содержимым. Но отец оставил ему карту и определил по компасу направление. К тому же ему точно указали природные ориентиры по пути. «Не может того, быть, чтобы я не нашел Виувалойоки», – подумал Антери.

– Пусть даже она будет в самом глухом углу Лапландии, я отыщу ее, – пробормотал он, приободряясь.

Но затем он вспомнил, что сказал отец о зазнайстве, и одернул себя. Теперь надо было действовать умно и осмотрительно. Виувалойоки была в тридцати – тридцати пяти километрах впереди, и при малейшей неточности на таком пути можно было допустить большую ошибку в ориентировке.

Антери еще раз взглянул на карту и постарался запомнить ее. Затем он сориентировался по компасу и посмотрел, где находится солнце. Он был готов в путь.

– Ну, Рипсу, – сказал он оленю, – покажи, на что ты способен. Мы первыми разожжем костер у реки Виувалойоки…

Преодолев перешеек между Большой и Малой рощами Х анхиле хто, Антери с оленем оказались на болоте, которое почти сплошным путем могло вывести к цели… Насколько летом болота и болотистые низины были помехой и препятствием для путника, настолько теперь, зимой, особенно при твердом насте, они помогали продвигаться вперед. Казалось, и сам Рипсу это сознавал: он бежал длинными и проворными шагами. Конечно, он учащенно дышал, но чистого, богатого кислородом воздуха было достаточно. Своими широкими ноздрями он втягивал его в легкие столько, сколько было необходимо. Антери на своих скользящих лыжах, держась за конец тяговой веревки, нисколько не проваливался в снег – наст держал его.

Он следил за тем, чтобы выдерживать правильное направление, и повторял про себя названия, которые запомнил по карте и указаниям отца: «Это озеро С айвел ярви. Через его западную часть… Так… теперь впереди К евитса. Где-то на его склоне, говорил отец, есть знаменитый божок рыбаков. По-прежнему ли он приносит удачу рыбакам Сайвелярви? Мне он принесет удачу в том смысле, если я выйду точно на него и мы с отцом будем ловить рыбу не в этом озере, а в реке Виувалойоки…»

«По правую руку остается огнище В айсконп йло, по левую – остров Кевитса. Тут Рипсу круто берет на восток в объезд юго-восточной оконечности кряжа Большой В айсконс елкя, и перед нами раскрывается болотистая низина Х уутамо аапа. Мы на верном пути! Солнце теперь стоит над правым плечом, а направление на северо-северо-восток. Вон за тем островком на болоте должен быть пруд Л оуел ампи, но я его не увижу. Теперь через этот пролив – и перед нами болотистая низина Л оуе аапа. Насколько мне помнится, она тянется на три километра, и, когда мы объедем северную оконечность кряжа Л оуес елкя, впереди справа должно показаться урочище, в котором невозможно ошибиться… Верно, вот он, К ойтел айнен, массив сопок, они возвышаются более чем на четыреста метров…

Отец, наверное уже проехал положенный ему путь на автобусе, встал на лыжи и направляется к Ви увалонв оса, где он обещал разжечь сигнальный дымовой костер. Но мы остановимся на Койтелайнене перевести дух и закусить. Так мы условились с отцом, ведь Матти-Олень сказал, что не следует очень долго гнать такого молодого оленя без перерыва… Снизь-ка скорость, Рипсу, посмотрим, где можно найти деревья, обросшие лишаем! Для меня есть в ранце бутерброды, но тебе следует найти пищу здесь в тайге… У оленя провизия на пути, сказал Матти-Олень…

Вот П орккаус оя. Насколько я помню карту, это ответвление реки Ала-Ли есий оки. Оно впадает в К итинен, и мы едем как бы вверх по течению. Здесь мы и остановимся».

Антери с силой натянул вожжевой ремень, и Рипсу повернулся поперек направления движения. Он остался стоять на месте, он знал, что это был сигнал к остановке. Олень ровно и сильно водил боками, но не задыхался. Он хватал губами снег. Ему хотелось пить.

Антери подъехал к нему и похлопал его по шее. Он вытащил тяговую веревку у него между ног и совсем отцепил ее. Затем он привязал конец вожжевого ремня к дереву. Поблизости было много деревьев, обильно покрытых лишаем. Антери не составило труда сбить пучки лишая на снег, собрать их и принести Рипсу столько, сколько он мог съесть за раз.

Тут же неподалеку был смолистый пенек. Антери достал из рюкзака топор, настругал с пенька щепок и поджег. Пламя жадно охватило пахучие щепки, а затем и весь пенек. Вверх поднялся черноватый столб дыма, но от малейшего дуновения ветра он отклонялся то в одну, то в другую сторону и овевал сладковатым запахом мальчика и оленя… Костер тут, конечно, был не нужен, подумал Антери. У него не было ни что варить, ни в чем варить. Но Рипсу должен был спокойно поесть и, наверное, отдохнуть после еды, пожевать жвачку. Они проведут здесь часа два, а в таком случае все же приятно, если горит костер.

Антери любил живой огонь. Свет газового фонаря у них дома был хотя и яркий, но какой-то холодный. Антери задумался, понравится ли ему когда-нибудь электрический свет. Конечно, как рассказывали, с ним было чище, удобнее и практичнее, но пока что у него были связаны с электричеством одни только неприятные переживания. Костер на смолистом пне, и костер из двух уложенных параллельно бревен, да еще – почему бы и нет? – костер позади – все это, казалось, Антери было знакомо и безопасно.

Правда, сегодня в это время было так светло, что костер был едва виден. Однако дым и его запах говорили о том, что смолистый пень горит как положено. Костер давал также и тепло.

Солнце пригревало. Оно стояло над южной оконечностью сопки К ойтелайст унтури, там, откуда они пришли. Антери знал, что был полдень.

Глава двенадцатая

Он принес охапку еловых веток, соскочил с лыж и вытоптал в снегу близ костра небольшое углубление. Он уложил ветки по краям углубления и сел на них. Затем достал из рюкзака сверток с бутербродами и приступил к еде. Одновременно он смотрел на карту, отыскивал на ней названия мест и определял маршрут последней части своего путешествия. Мысли вольно бродили в голове, и он мог рассказывать про себя услышанное, прочитанное и пережитое.

«Отсюда путь должен быть легким. У южной оконечности массива Койтелайнен на открытой болотистой низине стоит группа островов – что тут написано? Вересковая пустошь К иуру яйпя и остров на болотистой низине К ейккума апа… Что означают эти названия? Прямо-таки кажется, будто они хотят рассказать какую-то историю. Известна ли она Матти-Оленю? Пойду к нему с картой, как только вернусь из этого путешествия…

В газете недавно было сообщение, что здесь, на Койтелайнене, росомахи задрали оленей. Полагают, что при этом было и двое волков… Я видел росомаху и волка только на картинках. Могут ли они быть тут, в этих сопках? Кто знает, может, они глядят сюда с какого-нибудь склона и облизываются, видя Рипсу. Но я не отдам Рипсу росомахам. У меня есть топор… да к тому же росомаха не осмелится показаться человеку. Другое дело волк… Было бы замечательно добыть росомаху и получить вознаграждение за нее от общества оленеводов. А убить волка еще замечательнее. Но без ружья их не убьешь. Есть ли у отца с собою ружье?..

Там за сопками Койтелайнен большая река Л уйрой оки. Она протекает по тем местам, где остался наш старый дом. Там наверняка есть хорошие места для заброса сетей, она и на карте такая широкая. Но отец сказал, что, как он слышал, рыба, пойманная ниже плотины, невкусная. Это опять недостаток, о котором никто заранее не рассказал.

Может быть, пора отправляться? Который час?

Часов нет, но посмотрим на компас. Два градуса – это примерно час. Солнце стоит приблизительно на три градуса к северо-западу от южной отметки. Значит, сейчас примерно половина второго… Но что там думать о времени! Сейчас пасхальные каникулы и мы в тайге, здесь нечего думать о часах, а только о восходе и заходе солнца. К тому же Рипсу еще лежит. Пусть полежит, ему еще предстоит путь… Давай измерим… Масштаб карты один к ста тысячам. Значит, в сантиметре один километр. Длина спички пять сантиметров. Одна, две и еще чуть-чуть. Значит, десять километров с хвостиком. Это подходяще. Надо только попасть с первой попытки в этот промежуток между кряжами К айтас елкя и К аринс елкя. Оттуда берет начало какой-то безымянный приток реки Виувалойоки. Если следовать по нему, волей-неволей выйдешь к основной реке. А потом открытая болотистая низина. Будет просто чудо, если я не увижу оттуда сигнальный костер отца…

Гляди-ка, Рипсу встал на ноги. Почему он смотрит на Койтелайнен и так раздувает ноздри?

Судя по дыму, ветер дует оттуда. Наверное, Рипсу учуял что-нибудь особенное. А может, там и в самом деле притаилась росомаха? Или волк? Лучше уйти отсюда…»

Антери завязал рюкзак, вскинул его на спину, встал на лыжи и подошел к оленю. Он заметил, что арканная веревка, которой заканчивалась тяговая, натерла Рипсу шею и лопатки, хотя была сложена втрое… Аркан был куплен на отцовские деньги по мерке и указаниям Матти-Оленя. Он был сделан из просмоленной норвежской пеньковой веревки длиною более двух старых саженей и точно подогнан. На нем была арканная кость, или ки ела, – приспособление с двумя отверстиями, сделанное из роговой кости оленя. В одном отверстии был закреплен аркан, в другом, более широком, свободно скользила веревка, когда ею заарканивали оленя. Антери никак не думал, чтобы когда-нибудь…

Что делать? Если тонкая и жесткая веревка будет впредь натирать шею оленю, она может причинить ему боль, и Рипсу откажется бежать.

Надо было что-то придумать.

Антери вспомнил, что у него был мягкий шарф, которым мать утром насильно обмотала его шею. Он снял его и повязал вокруг шеи оленя. К нему он, в свою очередь, привязал арканную веревку – теперь можно было отправляться в путь. Оставалось только протянуть тяговую веревку между ног Рипсу, взглянуть на компас и точно определить положение солнца по отношению к маршруту.

«Поезжай на олене», – напевал Антери. Для более длинных арий у него не было времени, так как все его внимание уходило на то, чтобы устоять на лыжах и выдерживать направление.

В одном месте у северной оконечности сопочного массива Койтелайнен Рипсу остановился и упорно пытался взять влево. Антери удивился, но потом увидел вдали ряд темных, неопределенных бугорков. Он заставил Рипсу подъехать поближе, остановил его и привязал к дереву, а сам подъехал к бугоркам метров на сто.

Это были олени, убитые олени. Тут, на окраине болотистой низины, их было пять, в лесу, возможно, были другие. Их глотки были перерваны, лодыжки задних ног были страшно искусаны и некоторые объедены.

«Неужели это сделали росомахи?» – раздумывал Антери. Но росомаха убивает свою жертву чаще всего в лесу, терзает лопатки и бока, кусает оленя в зашеек, он это знал. А эти трупы животных были на болоте, и олени умерли оттого, что у них были перекушены шейные артерии. На снегу остались длинные кровавые следы.

Так, значит, волк? Или несколько волков?

«Хорошо бы, здесь был отец!» – подумал Антери.

Он подъехал к следующему трупу оленя и внимательно осмотрел снег. Наст был такой твердый, что на нем не было видно никаких следов, которые он мог бы описать отцу. Он вернулся к Рипсу и подготовил его к дальнейшему пути.

Он пустил его быстрым бегом.

Глава тринадцатая

Отец и сын встретились в Виувалонвоса, как и договаривались. Отец развел там большой дымный костер. Погода была тихая, и столб дыма поднимался вертикально и долго не расходился. Антери увидел его уже с болотистой низменности В иувало аапа, за кряжем Кайтаселкя. Когда он проскользнул на север от него и помчался на восток вдоль по В иувало оя – большому притоку реки Виувалойоки, тут уже не могло быть никакого сомнения. Отец все же вышел на окраину болотистой низменности и озабоченно осмотрелся. При нем было ружье, с удовлетворением отметил Антери. По-видимому, отец уже намеревался давать сигнальные выстрелы, если бы Антери не появился вовремя.

– Ты справился, – с довольным видом сказал отец. – Ты дал Рипсу отдохнуть, ведь ты так быстро доехал?

– Конечно, – ответил Антери. Он открепил тяговую веревку и привязал оленя к дереву. – На западной окраине Койтелайнена, как и было сказано… Там лежат трупы оленей.

– Что скажет мать, когда узнает, что связанным ею шарфом обмотали шею оленя, – сказал отец, как будто не слышал замечания сына.

– Там трупы оленей, – повторил Антери. – Я видел их пять штук. По-видимому, волки. По крайней мере два.

– Нет…

У отца уже была готова еда. Зачерпывая ее ложкой, Антери подробно рассказывал о своих наблюдениях… Хотя отец и не был оленеводом, он все же знал, что им следует сделать. Им надо вернуться тем путем, где лежат мертвые олени, сказал он. У оленей следовало отрезать уши, и сделать это нужно было так, чтобы кожа между ними держала их вместе. Пары ушей следовало показать какому-нибудь оленеводу, и тогда по меткам на них станет ясно, о чьей собственности идет речь. На основании меток на ушах и показаний нашедшего их потерпевший убыток оленевод может просить у государства возмещения за ущерб.

«Это хорошо знать на будущее», – подумал Антери.

Как ни странно, отец не говорил ни о росомахах, ни о волках, но Антери заметил, что он проверил, заряжено ли ружье, и переложил целую коробку патронов в нагрудный карман своей куртки. Точно так же Антери заметил, что отец держит ружье под рукой и время от времени посматривает на болотистую низину, открывающуюся на севере и на западе. А когда они немного спустя отправились к реке спускать сети под лед, отец посоветовал взять Рипсу с собой.

Теперь Антери мог видеть, как ставят сеть, когда место ловли покрыто толстым льдом.

Сперва отец нашел на берегу прямой и длинный, толщиною в руку шест. Вдобавок к нему он принес на лед две березовые жерди с разветвленными вершинами и еще одну, у комля которой остался сук, так что жердь могла служить своего рода крюком.

Затем достали моторную пилу. Ею отец сперва вырезал во льду довольно большое, чуть продолговатое отверстие. От него по течению реки он сделал еще отверстия, тоже продолговатые, но более узкие, чем первое, и более длинной стороной поперек реки. Отверстия образовали прямой ряд, и расстояние от одного до другого было чуть короче длины шеста. Антери служил при этом мерщиком, перетаскивая жердь от одного отверстия к другому. Наконец, когда длина всего ряда отверстий стала равна длине сети, отец проделал во льду последнее отверстие, как и первое, расположенное продолговатой стороной по течению.

Затем отец достал из саней моток веревки. Это была покрытая пластиковой оболочкой веревка для сушки белья; Антери показалось, что это веревка его матери. Веревку привязали к тонкому концу шеста и шест столкнули под лед в первое отверстие. Антери получил задание пойти к следующему отверстию, заметить, когда конец шеста покажется из-подо льда, и прихватить его жердью с крюком. Придерживая шест крюком и проталкивая его дальше жердями с разветвленными верхушками, они провели шест до конца ряда отверстий. Из последнего отверстия шест подняли на лед и отвязали от него веревку.

Таким образом, веревка оказалась подо льдом от первого до последнего отверстия. Они взяли сеть и один ее конец привязали к веревке. По мере того как отец потравливал в первое отверстие сеть с палки, на которую она была намотана, Антери у последнего отверстия выбирал веревку на лед.

Так оно и шло, пока отец не крикнул, что уже держит в руках конец сети и протягивание можно закончить. Оба конца сети привязали к положенным поперек отверстий жердям, чтобы она не ускользнула. Отец попробовал еще, чтобы она была в меру натянута подо льдом, не слишком туго, но и без слабины. У сети должна быть возможность опуститься на дно и стоять прямо, сказал отец.

– Если сеть слишком натянута, – объяснял он, – то, во-первых, рыба в ней будет хуже запутываться, а во-вторых, поплавки на ее верхней веревке будут касаться льда снизу и могут примерзнуть к нему, если ночь выдастся морозная. Как тогда проверишь сеть и вытянешь ее из-подо льда? Не иначе как пробив щель во льду по всей длине сети… Поплавки могут зацепляться за лед также тогда, когда глубина реки меньше высоты сети. Поэтому при рыбной ловле зимой всегда следует убедиться заранее, что на месте лова достаточно воды. В этом месте реки ее достаточно. Я знал эту реку еще до постройки водохранилища, а теперь вода в ней явно поднялась по сравнению с прежними временами…

До наступления сумерек они успели спустить под лед еще одну сеть. Но затем уже пора было возвращаться в Виувалонвоса, искать сосну для ночного костра и разбивать лагерь.

На поиски сосны ушло не много времени: отец уже присмотрел ее, ожидая днем сына. Свалить и разрезать ее на бревна, годные для костра, тоже удалось легче, чем осенью, – моторная пила в опытных руках отца входила в дерево, словно горячий нож в масло. Все же работы хватало и для Антери. Ведь надо было привязать в подходящем месте Рипсу и обеспечить его на ночь пищей.

О том, где устроить Рипсу на ночь, у них вышел целый разговор. Антери хотел привязать Рипсу со стороны леса в подходящем месте. Он полагал, что там он будет лучше защищен, в случае если ночью поднимется ветер или пойдет снег. Но отец сказал, что оленю следовало бы находиться со стороны болота, так, чтобы его было видно из укрытия.

– Почему? – спросил Антери. – Там даже нет елей, под которыми он мог бы укрыться. Может пойти снег и…

– В первую ночь снега не будет, – сказал отец. – А холод оленю не страшен. Я хочу защитить его от всего прочего.

Антери показалось, что он догадался, почему оленя поместили там, где советовал отец, и что тот имел в виду, говоря о его защите. Но он ничего не сказал, собрал с росших на краю болота деревьев пучки лишая и насыпал его изрядной кучей перед Рипсу. Затем принялся по указаниям отца хлопотать о том, чтобы устроить в лагере хороший ночлег.

Эти хлопоты уже сделались для него привычными. Но все же в них было и кое-что новое по сравнению с тем, как они располагались лагерем осенью. Теперь надо было вытоптать в снегу углубление во всю величину дна брезентовой палатки и постараться выбросить самые большие комья снега на края углубления. Место для сна надо было выстелить хвойными ветками толще и тщательнее. Костер был устроен теперь ближе и выше, чем осенью, и его зажгли до того, как улеглись в укрытие.

– Почему так? – спросил Антери.

– Видишь ли, еловые ветки и иголки покрыты льдом, – объяснил отец. – На них еще есть замерзший снег, хотя мы и постарались счистить его. Хвойные ветки должны оттаять, согреться, и просохнуть, прежде чем мы ляжем на них… Может быть, ты устал?

– Нет, не очень…

Они поужинали вне укрытия, и лишь после этого отец достал из саней спальные мешки и расстелил так, чтобы их согрел огонь костра. Он выбрал себе место со стороны болота, и Антери заметил, что он положил ружье так, что его можно было сразу достать рукой.

Синие вечерние сумерки начала апреля перешли в темную ночь, и над болотистой низиной из-за лесов на той стороне ее взошла луна. Наступила морозная ночь. Днем под лучами солнца стволы деревьев с южной стороны оттаяли, но теперь замерзли вновь. Там и сям слышались сильные удары дубины мороза. Вообще же все было тихо.

Если не считать лагеря. Там слышался ровный шум горящего костра и потрескивание обугливающегося дерева.

Отец дышал ровно. Спит ли он?

Антери сел на ветках и взглянул поверх костра на своего питомца на краю болота. Рипсу тоже лежал… Еще недавно у Антери было отчетливое предчувствие, что этой ночью должно что-то произойти. Теперь это чувство ослабло, почти исчезло. Утомление дня ощущалось в руках, спине, ногах, сон смежал веки.

Он лег на мягкие ветки и затянул доверху «молнию» спального мешка. Он слышал запах хвойных веток. Ближние деревья, видимые сквозь теплую дымку, подымавшуюся от костра, казалось, трепетали, и он подумал в полусне, что хорошо все-таки знать объяснение этому явлению.

Он не заметил, как погрузился в сон.