Текст книги "Талантливый футболист"

Автор книги: Гюнтер Теске

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Лупеску смотрел на него с таким озадаченным видом, что Милл начал оправдываться:

– Наш биоробот – это не робот в общепринятом смысле. Он пользуется полученными впечатлениями, комплектует их и логически решает. Именно поэтому его поступки кажутся вам такими человеческими. Теперь вы наверняка поняли, почему он так быстро все усваивал.

– Да, да. – Лупеску старательно закивал. – Но, честно говоря, я думал, что он уже был хорошим спортсменом, который только притворяется неумелым.

– Так быстро научиться не может ни один человек. Ян владеет своими мускулами, как и человек, отдавая им приказания, его мускулы повинуются ему. Важно то, что он распознает эти приказы лучше человека. Поэтому он превзошел всех остальных спортсменов. Было бы неправильно противопоставлять его людям.

– Я побеседую с ним, он наверняка захочет играть дальше, – сопротивлялся Лупеску.

Мартин Штайн разозлился, стекла его очков поблескивали:

– Это бесполезно, мы должны прекратить эксперимент.

– А кто его может запретить?

– Никто, – ответил Милл, – потому что никто не знает о нем. Это, так сказать, частная инициатива, конечно, недопустимая и непозволительная. Возможно, мы уже зашли слишком далеко.

Лупеску хитро подмигнул:

– И поэтому вы испугались, что дело раскроется.

– Да, это можно и так понимать. – Мартин Штайн вздохнул.

– Я буду молчать как рыба, а вы разрешите Яну еще поиграть в этом сезоне в моей команде. Согласны? – Лупеску не хотел потерять недавно обретенного аса.

Мартин Штайн уставился в пол. Предложение тренера совсем не понравилось ему, но он заметил скрытую угрозу в его словах.

– Его развитие не пойдет дальше, – сказал он. – Ян может совершенствоваться только до определенной степени в любой человеческой деятельности – это касается не функций его тела, а мускульных и духовных способностей.

Милл продолжил:

– Конечно, он никогда не нарушит законов гуманности и не нападет на человека, этот запрет вложен в его программу. Но через определенное время его духовная ограниченность обязательно проявится. К примеру, он совершенно не способен беседовать на отвлеченные темы.

Лупеску с ужасом переводил взгляд с одного инженера на другого:

– Но это ему совсем ни к чему. Это я уже давно заметил. Главное, что он умеет играть.

В проходе раздевалки послышались шаги, громкие голоса. Лупеску подскочил к двери и распахнул ее.

– А, второй тайм, – облегченно вздохнул он. В коридоре появился Симсон.

– Можно мне с вами поговорить, тренер? – спросил он.

Лупеску колебался, остатки гордости и тщеславие боролись в нем. Перед ним стоял человек, который протащил его в своей газете, но зато он же имел возможность и реабилитировать его команду, похвалив ее. Как молния в голове пронеслась мысль: может быть, даже к лучшему, что Симеон поговорит с ним именно здесь и сейчас.

– Я не помешал? – Симсон сделал движение, как бы собираясь уйти.

– Нет, заходите, – воскликнул Лупеску, – если у вас найдется несколько минут…

Футбольный журналист уселся рядом со стариками. Он смотрел на них с любопытством.

– Я должен вас поздравить с таким наследником, это фантастика!

– Как там дела? – осведомился Лупеску.

– У вас все прекрасно, девять – ноль в пользу вашей команды.

– Игра еще не окончена, – проговорил Лупеску осторожно.

Симеон скептически покачал лысой головой:

– Вы что же, еще опасаетесь поражения?

– Мяч круглый, всякое может случиться. Журналист посмотрел на потолок:

– В конце-то концов мне надоели общие места, хотелось бы услышать что-нибудь конкретное о вашем чудесном нападающем. Вы долго тренировали его?

– Технически он был уже хорошо подготовлен, – ответил Лупеску без запинки. Он рассеянно провел по своим волосам и продолжал с притворной улыбкой: – Его отец и дядя были в последнее время, можно сказать, его истинными тренерами. А мне осталась небольшая работа: развить и укрепить некоторые технико-тактические элементы. А что подобные способности увлекают любой коллектив, мне не нужно вам говорить.

Симеон спросил:

– А где он играл раньше? Последовало неловкое молчание.

– Раньше он не числился ни в какой команде; собственно, он собирался стать артистом. А ведь он настоящий Пеле! Ну вот, а я все-таки уговорил его стать футболистом. – Лупеску ненатурально хохотнул.

Журналист с сомнением глянул на тренера и обратился к «отцу» Яна:

– Так это вы тренер?

Мартин Штайн утвердительно кивнул.

– Это интересная история! – Симсон пришел в восторг. – Такого мне еще не приходилось слышать. Можно мне побеседовать с вами подробнее хотя бы на следующей неделе?

– Нет, мне не хотелось бы. Мне неудобно, такая широкая огласка…

– Но паблисити неизбежно, спортивная общественность хочет знать, откуда появился новый игрок, какое у него хобби, как он научился играть, что он читает, о чем думает, какие у него взгляды.

– Нет, нет, оставим это! – Милл вскочил и поднял руки, как бы защищаясь. – Мы терпеть не можем подобной суматохи.

Симеон посмотрел на него удивленно:

– А для чего же, вы думаете, существуют газеты? Суматоха! С этим ничего не поделаешь, а вот мне кажется, что вы что-то скрываете! – Журналист в ярости вскочил: – Я знаю по опыту, что дело не пойдет, если мы не напишем о нем.

– Тише, дети, не шумите! – Лупеску похлопал Милла и Симеона по плечам. – Мы обговорим все по порядку, без всяких волнений. – Он усадил обоих на место. – Я позову Яна, вы его чуть-чуть поспрашиваете. Но я не уверен, правильно ли будет с нашей стороны ставить его сейчас в центр внимания? – обратился тренер к журналисту. Симсон поднял руку, успокаивая:

– Нечего бояться, речь идет о моем личном впечатлении.

Лупеску вызвал номер десятый в раздевалку.

– Поздравляю с выдающимися достижениями, – произнес Симсон, внимательно разглядывая парня.

– Спасибо, это лишь логический результат удачно сложившейся ситуации.

Симеон согласился:

– Можно и так это сформулировать. Но ваш личный талант был предпосылкой этого.

– В какой-то степени, а в остальном – неспособность противника.

Симеон развил тему:

– Кто вы по профессии?

– Обучающийся.

– Вы имеете в виду – учащийся?

Прежде чем Милл успел вмешаться, Ян Штайн подчеркнул:

– Я имею в виду то, что говорю.

– Он еще не приобрел профессии. Мы решили, что ему следует набраться некоторого опыта, прежде чем решать, чем заниматься в дальнейшем, – объяснил Мартин Штайн.

– Очень мудро. И что же вы решили?

– Стать футболистом. Симеон вымученно улыбнулся:

– Но потом ведь вам понадобится профессия?

– Тренер по футболу. Теперь улыбнулся Лупеску:

– Для этого нужно многое.

– Если вам удалось стать тренером, и я наверняка добьюсь своего, – ответил Ян коротко.

Симеон расхохотался:

– Молодец, классный парень!

Лупеску разозлился и уже пожалел, что позвал сюда этого аса.

– А какое у вас хобби, что вы предпочитаете: театр, книги или, может, вы рисуете? – продолжал спрашивать Симеон.

– Мое хобби – футбол.

– Прекрасно! – Симеон на секунду задумался. – А вы читали новый роман Мальтона Гуллера на спортивную тему? Как он вам понравился?

– Красивый переплет, но книга слишком толстая. Я насчитал в ней двести сорок семь орфографических ошибок, сто двадцать шесть повторов, тридцать восемь двусмысленных диалогов, пятнадцать противоречий и установил, что главный герой, боксер, перенес более тысячи восьмисот сорока травм головы без особого ущерба для здоровья. Впечатляет, если учесть, как чувствителен и уязвим человеческий мозг, который не предназначен для таких потрясений.

Симеон в волнении царапал подбородок, а Лупеску с большим трудом удалось закрыть свой рот.

– Я думаю, игра уже началась, – прервал наступившую тишину Мартин.

– Да, тебе пора, Ян. – Лупеску нервно сглотнул и указал на дверь.

Ян кивнул и вышел.

– Чокнутый парень, – констатировал Симеон. – Но в любом случае он уже сейчас сокровище для нашего футбола, его благородное поведение действует благотворно. Как стыдно становится его противникам, просто здорово!

– Вот видите, – воскликнул тренер, взглянув на Мартина Штайна, – я всегда говорил: кто по-настоящему честен, тот подает пример другим!

– Золотые слова! – резюмировал Симеон. – Вы мне разрешите их опубликовать?

– С удовольствием.

«Голубые соколы» стали лучшей командой сезона. После того незабываемого счета 14:0 против «Зелено-белых» одна победа следовала за другой. «Голубые соколы» вернули былую славу, а тренер не знал хлопот с составом команды. Теперь у него одиннадцать постоянных игроков и пятеро хороших запасных.

То, что еще не было показано раньше, до конца проявилось в очередном матче. Его команда имела первое место по забитым мячам, но из-за потерянных очков в первой половине сезона оставалась в середине таблицы. Лупеску больше не боялся поражения. Его ребята нагоняли страх на противников, даже если Ян Штайн не принимал участия в игре.

Сегодня предстояло поставить точку. Мартин Штайн и Милл настаивали на своем требовании: Ян должен покончить с футболом. Жаль, Лупеску с удовольствием продолжил бы игру. Он посмеивался про себя. Конечно, дельце не совсем безупречно, но в этом есть своя прелесть.

– Что там такое, господин Лупеску, посмотрите-ка! – Мартин Штайн схватил тренера за руку, показывая на лежащего на земле игрока.

– Да, что такое? – Лупеску удивился. – Нарушение правил?

– Думаю, да. По-моему, нарушил Ян, – разволновался Мартин.

– Ерунда! – Лупеску привстал. – Этого не может быть.

Атмосфера на футбольных полях благодаря «честной игре» команды Лупеску стала спокойнее. А Симсон, который в течение многих лет работал над большим романом и потому в своих статьях о футболе с удовольствием употреблял цветистые сравнения, написал даже, что футбольное небо посветлело, так как повеял весенний свежий ветерок. Прообразом ветерка, конечно, служил Ян, и каждый старался стать на него похожим. Здоровое противоборство вытеснило грубую игру, противника уважали. Дружелюбное рукопожатие гасило всякую мысль о том, чтобы отомстить, если правила все-таки по случайности нарушались. А теперь Ян сам… Никогда!

Судья подбежал к игроку команды противников и помог ему подняться на ноги. Бланко подошел и успокаивающе похлопал пострадавшего по плечу. Ян Штайн с безучастным видом стоял рядом.

Когда пострадавший подошел к Яну, чтобы пожать его руку, тот повернулся к нему спиной. Пронзительно засвистел судья. Это не остановило Штайна. Он запустил мяч в ворота противника, воспользовавшись тем, что вратарь застыл с вытаращенными от удивления глазами.

Судья опять засвистел и махнул Штайну, чтобы тот подошел. Медленно поплелся к нему Ян. Судья заговорил с ним. Вдруг Штайн показал ему на птичку в небе и отошел. Неловкая тишина разлилась над стадионом.

Через две минуты судья после очередного грубого выпада Яна показал ему желтую карточку. Послышались свистки, но Штайн не обращал на них никакого внимания. Он и дальше играл грубо, нарушая правила, ругался на игроков другой команды и делал недвусмысленные оскорбительные знаки пытавшимся его успокоить Бланко и Венцелю.

Лупеску вскочил с места и начал бегать взад-вперед вдоль линии поля. Взволнованный, спотыкаясь, он вернулся к старикам.

– Что вы с ним сделали? – закричал он на Мартина Штайна.

Тот пожал плечами и беспомощно смотрел на своего «родственника».

– Мы ничего не делали, – возразил Милл. – Все как прежде. Однако он уже две недели знает, что это его последняя игра.

– Это непонятно, я ничего не понимаю, – причитал Лупеску.

Глухой гул угрожающе прокатился по трибунам. Взвизгнул судейский свисток. На земле лежал защитник из команды противников. С перекошенным от боли лицом он держался за ногу. Ян Штайн вдруг тоже упал и стал совершенно по-дурацки симулировать боли в животе. Зрители засмеялись. Судья склонился над пострадавшим, потом подбежал к боковому судье и переговорил с ним. Вернувшись, он порылся в карманах, заволновался, потом повытаскивал все карточки, полистал записную книжку и наконец нашел то, что искал: красную карточку, означающую удаление с поля. Она была не нужна ему уже несколько недель подряд. Он подошел к Яну Штайну и приказал ему покинуть поле.

– Наш эксперимент «Человек» провалился, – констатировал Мартин Штайн, обращаясь к Миллу, – или у тебя другое мнение? – Он кивнул головой в сторону Яна.

Милл не согласился с ним и со смешанным чувством наблюдал за искусственным футболистом:

– Я все же полагаю, Мартин, мы должны быть довольны. К какому выводу пришел бы логично рассуждающий человек, если бы ему запретили заниматься любимой работой?

– Хотя он мог бы добиться своей цели и по-другому, – понимающе кивнул Мартин, и его охватило вдруг сочувствие к созданному им роботу. Он был готов все простить этой модели из пластика, проволоки, транзисторов, переключателей и биотермических систем, этому удивительно близкому, совсем бесчувственному и все-таки так естественно реагирующему произведению технического искусства.

Ян все еще смотрел на красную карточку. Потом он повернул голову к своим создателям и ухмыльнулся. Прежде чем судья успел сообразить, что происходит, Ян схватил карточку и порвал на мелкие кусочки. Элегантным жестом он бросил их на землю, поклонился и подчеркнуто небрежной походкой пошел прочь.

На стадионе стало так тихо, как бывает только зимой в лесу. Тысячи глаз провожали десятый номер. Когда Ян подошел к краю поля, поднялся шум, переходящий в грозный гул всего стадиона.

За спиной тренера один из зрителей произнес:

– Никогда бы не подумал, что Штайн может так себя повести. Этот пример для всех футболистов…

– Кто знает, почему ему отказали нервы, – возразил другой сочувственно, – он ведь все-таки человек.