Текст книги "Снайперская «элита» III Рейха. Откровения убийц (сборник)"

Автор книги: Гюнтер Бауэр

Соавторы: Бруно Сюткус,Йозеф Оллерберг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава седьмая. Операция «Барбаросса»

Еще когда мы ехали в Польшу, нам в глаза бросались усиленные дозоры вдоль железнодорожных путей. Зоммер сказал, что это не предвещает ничего хорошего. Но я утешал себя тем, что более опасных боев, чем те, в которых мы побывали, уже быть не может.

В Польше мы ожидали приказа. Никто из нас, простых бойцов, ничего не знал точно. И поэтому, как водится, ходили разнообразные слухи. Некоторые говорили о том, что нам предстоит поход на Индию и якобы Москва уже дала разрешение на проход войск Вермахта через советскую территорию. С другой стороны, мы слышали о перемещениях Красной Армии возле наших границ. Это озадачивало нас всех. Мы знали о пакте между Гитлером и Сталиным, и Зоммер предположил, что это какой-то секретный маневр, чтобы одурачить англичан.

Только ночью с 21 на 22 июня 1941 года перед самой полуночью мы были разбужены по приказу командира роты. Когда мы построились, командир роты прямо перед нами распечатал коричневый конверт и зачитал нам находившийся там приказ и прокламацию Гитлера. Все мы были ошарашены и слушали, затаив дыхание. Нам предстояло напасть на Советский Союз, самую большую страну в мире.

Конечно, думая об этом, все мы ощущали тревогу. Каждый из нас слышал в школе о неудавшемся походе Наполеона на Россию. Впрочем, у Наполеона не было танков, а у фюрера их было огромное количество. У Наполеона не было Люфтваффе. Но самое главное, нам объяснили, что война с Советским Союзом – вынужденная мера. Москва сама готовила нападение на Германию, а мы ее просто опередили. Впоследствии, когда мы увидели, какая огромная масса советских войск, военных складов и аэродромов была сосредоточена у самой нашей границы, мы окончательно поверили в то, что русские собирались напасть на нас. Мы их просто опередили. Что ж, значит, нам предстояла война ради жизни, ради будущего Германии.

Ожидая выдвижения вперед, мы нервно смотрели на часы. Многие из нас курили сигарету за сигаретой. Наконец мы снова оказались в грузовиках. Прежде чем достигнуть Советского Союза, нам предстояло преодолеть значительный отрезок пути по оккупированной русскими войсками части Польши. Мы были напряжены, встревожены, как это всегда бывает перед боем, и ехали, практически не разговаривая друг с другом. В кузове грузовика был отчетливо слышен рев его мотора.

Наша парашютная дивизия была частью группы армий «Центр», в которую входило более миллиона немецких солдат, тысяча танков, две тысячи артиллерийских орудий, двести тысяч автомашин и мотоциклов, двести тысяч лошадей. Мы выступали при поддержке около 900 самолетов Люфтваффе.

Одновременно с группой армий «Центр» Советский Союз атаковали группа армий «Север» и группа армий «Юг». Так начинался наш блицкриг. При этом немецкая авиация сразу вылетела бомбить советскую территорию, и прежде всего аэродромы, чтобы уничтожить находившиеся на них самолеты противника.

Наша 4-я парашютная двигалась позади танкового корпуса. Танковый корпус состоял из трех танковых дивизий, сопровождаемых сорока пехотными дивизиями, среди которых была и наша.

Вся наша огромная колонна остановилась у реки Буг, по которой проходила граница между германской и советской частями Польши. Немецкие артиллерийские орудия начали обстрел советской территории. Через некоторое время в ответ раздались залпы советских орудий. Новички из подчиненного мне отделения вздрагивали, когда падали советские снаряды, хотя они взрывались совсем далеко от нас. Я прикрикнул на своих солдат, что они не должны, как бабы, дрожать от каждого взрыва. Тем не менее мне и самому стоило некоторых усилий сохранить спокойное выражение лица, когда над нами пролетели пикирующие бомбардировщики Люфтваффе, направлявшиеся бомбить русские позиции. Услышав рев их моторов, я невольно вспомнил, как нас самих на Крите по ошибке бомбили немецкие бомбардировщики «Дорнье». Но на этот раз, конечно, ничего подобного не произошло.

Через некоторое время советская артиллерия была уничтожена, и наши танки начали переправляться через мост. Кроме того, через реку были переброшены два понтонных моста, чтобы ускорить продвижение войск. Тем не менее наша дивизия смогла переправиться на другой берег только к вечеру 22 июня. Все это время мы слышали где-то вдали громыхание взрывов. Мне это почему-то напомнило грохот устраивавшихся в Гамбурге каждое лето фейерверков, на которые я любил смотреть еще мальчишкой. Подобные странные сравнения иногда приходят в голову на войне.

После переправы мы получили время на сон, а перед рассветом мы быстро проглотили завтрак и получили приказ в пешем строю сопровождать танки.

Танки двигались достаточно медленно, чтобы мы поспевали за ними. Тем не менее некоторые из нас, и я в том числе, запрыгнули на танковую броню, чтобы не двигаться пешком. Вокруг нас то и дело мелькали польские сельские лачуги, которые казались оставленными жителями. Примерно через пять километров мы наткнулись на огромные силы русских. Они окопались на пологом холме. Я соскочил с брони и приказал своим бойцам сделать то же самое. Дальше мы продвигались под прикрытием танков. Когда между нами и противником оставалось менее километра, и мы и русские практически одновременно открыли огонь.

У русских было множество пулеметов и противотанковые орудия. Несколько наших танков загорелись всего через несколько секунд. Однако на нашей стороне был численный перевес, и мы продолжали продвигаться вперед.

Через некоторое время мне удалось занять удобную и относительно безопасную позицию позади небольшого холмика. Я начал стрелять в русских из своей снайперской винтовки. Уничтожив двоих пулеметчиков, я заметил офицера, который приказывал своим солдатам сменить пулеметчиков, убитых мной. В первую секунду я хотел застрелить офицера. Но потом я решил, что он может помочь в моей работе. И действительно, он подсылал к пулемету все новых и новых солдат, а я убивал их точными выстрелами в голову. Когда я таким образом убил около пяти человек, солдаты, видимо, перестали слушаться офицера. Тогда он достал пистолет и направил его на очередного солдата. Бедняге ничего не оставалось, кроме как подскочить к пулемету. Через миг ему в голову попала моя пуля.

Офицер больше не предпринимал попыток послать к пулемету кого-то еще, тогда я перевел свой прицел на него и, дождавшись момента, когда он в очередной раз высунет голову из окопа, выстрелил в этого офицера.

Бой продолжался еще около часа. В конце концов русские были окружены и сдались.

Вскоре после этого нам было приказано снова погрузиться в кузова грузовиков. Наш путь длился несколько часов, пока мы не достигли Белостока.

Танковый корпус и пехотинцы из его сопровождения к этому моменту уже продвинулись дальше на юго-восток. А нескольким пехотным дивизиям, нашей в том числе, было приказано взять Белосток и уничтожить его защитников.

Мы высадились из грузовиков в полутора километрах от города. Продвинувшись вперед примерно на километр, мы начали окапываться. В это время немецкая артиллерия открыла огонь по городу. К этому времени в других частях города уже шел бой. Однако по нам также открыла огонь русская артиллерия. Мы спешно начали окапываться. Один из снарядов взорвался неподалеку от наших позиций. В результате несколько бойцов погибли, в нашу сторону полетели оторванные взрывом руки и ноги. Новички были в шоке. Но наши с Зоммером окрики заставили их продолжить окапываться с удвоенной силой. И вскоре у всех нас уже были готовы небольшие окопы, запрыгнув в которые мы продолжали орудовать лопатами, чтобы углубить их.

Когда достаточно глубокие окопы были готовы практически окончательно, очередной снаряд снова взорвался рядом с нами. Один из молодых снайперов в этот момент излишне высовывал голову, и осколок угодил ему прямо в каску. Он рухнул и заорал от боли.

Когда мы сняли с него каску, оказалось, что у него лишь содран кусок кожи на голове. Мы сразу перебинтовали его и утешили, сказав, что с подобными ранениями еще никто не погибал. Услышав это, он успокоился и практически перестал орать, только постанывал время от времени. Между тем появившиеся на окраине города русские пулеметчики открыли огонь, на который тут же ответили наши пулеметы. Кроме того, стали все чаще раздаваться винтовочные выстрелы.

Теперь мы и наши снайперы тоже должны были не мешкать, а искать цели. Осмотревшись, мы сразу заметили нескольких советских солдат. Они прятались за домами и деревьями. Поскольку в прошлом бою я видел, что многие русские были вооружены устаревшими примитивными винтовками, то здесь я предположил, что у них, возможно, попросту не было достаточного количества пехотных лопаток, чтобы окопаться. Впрочем, как бы то ни было, это играло нам на руку.

По приказу Зоммера наш снайперский взвод разом открыл огонь. Кроме того, к этому моменту бойцы Вермахта начали вовсю осыпать русских минами, выпущенными из 81-миллиметровых минометов. Эффект от разрывов этих мин был потрясающим: от каждой из них осколками поражалось сразу несколько русских, поскольку у них практически не было окопов.

Снайперская работа в подобных условиях также не представляла особой трудности. В результате даже каждому из наших новичков удалось уничтожить по несколько советских солдат. Я сам уничтожил четверых пулеметчиков и одного снайпера. После этого я уже не смог отыскать очередную цель.

Огонь советской артиллерии ослаб. Русские отступали в глубь города. Всего через несколько минут вслед за отступающим врагом устремилось несколько немецких батальонов. Мы, снайперы, прикрывали их продвижение, следя за тем, чтобы нигде неожиданно не возник вражеский пулеметчик или снайпер.

Как только наши войска продвинулись примерно на сотню метров, мы выскочили из окопов и устремились следом. Русские солдаты к этому моменту уже были отчасти обескровлены: значительная часть их пулеметов и другого эффективного оружия была оставлена ими во время отступления прямо на позициях. В то же время значительная часть немецких пехотинцев была вооружена пистолетами-пулеметами MP-38 и MP-40, которые в ближнем бою были значительно эффективнее, чем устаревшие винтовки, которыми была вооружена основная масса русских.

Тем не менее советские войска продолжали сопротивление, мешая Вермахту захватывать город. Наш снайперский взвод разделился на две группы по девять человек, одну из которых возглавил я, а другую Зоммер. Каждая из групп должна была оказать поддержку в ближних боях частям, захватывающим город.

К этому времени артиллерия с обеих сторон практически прекратила огонь, поскольку расстояние между солдатами обеих армий зачастую составляло лишь несколько домов. Разрывы артиллерийских снарядов изредка доносились до нас лишь с северной части города, где, по всей видимости, находилась русская артиллерия. Оттуда раздавался ответный огонь, и русские снаряды летели в сторону южной окраины. Вероятно, русские весьма смутно представляли место нахождения артиллерии Вермахта.

Вместе с моим взводом я занял трехэтажное складское здание. Мы осторожно продвигались, обшаривая этаж за этажом, но так и не наткнулись ни на одного живого русского. Весь склад был забит какими-то деревянными ящиками, но нам было некогда изучать их содержимое. Поднявшись по скрипучей деревянной лестнице, мы оказались на третьем этаже. Третий этаж не имел потолка, а находился прямо под крышей. В крыше я увидел огромную дыру от снаряда. Прямо под ней лежало несколько мертвых русских солдат. Однако все они были уже без оружия и боеприпасов. Видимо, их товарищи забрали все это при отступлении.

Надо сказать, значительная часть крыши здания была полуразрушенной. Все окна из него также вылетели в ходе боя. Но его стены были кирпичными и могли служить для нас хотя и не самой надежной, но весьма неплохой защитой.

Выглянув в пустые окна, мы увидели бой, продолжавшийся всего через несколько домов от нас. Советские солдаты пытались задержать продвижение превосходящих немецких сил. Положение русских было безнадежным. Но тем не менее обе стороны несли потери. Я тут же приказал своим бойцам открыть огонь по русским. Однако нам удалось уничтожить лишь несколько солдат противника, остальные немного отступили и оказались вне поля нашего зрения.

Покинув здание, мы вскоре соединились с остальной частью взвода, возглавляемой Зоммером. Продвинувшись немного вперед, мы увидели, что наши пехотинцы устремились к северной части города вслед за отступающими русскими.

Тут к Зоммеру подбежал немецкий капитан, сопровождаемый несколькими бойцами.

– Что вы здесь делаете со своими солдатами? – спросил он Зоммера. Видимо, капитан решил, что наш взвод старается держаться позади основных наступающих сил, чтобы избежать непосредственного участия в бою.

– Мы снайперы, господин капитан, – ответил Зоммер. – Мы использовали склад позади нас и еще несколько зданий, чтобы вести огонь по противнику. Теперь русские отброшены на север, и мы перемещаемся на новые позиции.

Капитан оценивающе разглядел наградные знаки и нашивки на форме Зоммера. Ему стало понятно, что наш командир взвода участвовал еще в Первой мировой.

– Что ж, фельдфебель, продолжайте выполнять свою задачу. Я уверен, вы знаете свое дело, – капитан посмотрел на Зоммера гораздо дружелюбнее.

– Так точно, господин капитан! – Зоммер салютовал ему в ответ.

Бойцы под командованием капитана также продвигались к северной части города. Таким образом, получилось, что мы двигались бок о бок с ними. Мы вошли в спальный район. В нем практически каждый дом оказался занят русскими солдатами, и они начали вести по нам винтовочный огонь из окон.

Однако русские не подозревали, насколько плохой защитой для них окажутся стены польских домов. Зачастую эти покрытые штукатуркой стены были толщиной всего в один кирпич. Когда на них обрушился огонь немецких пулеметов, стены начали осыпаться под градом пуль.

Мы, снайперы, также знали свое дело и помогли пехотной роте, уничтожая красноармейцев, высовывавшихся с винтовками из окон.

В результате русские продолжили отступление. Они были отброшены к центру города, где находилось много массивных кирпичных зданий.

Наша пехота заняла дома, окаймляющие южную часть центра города. Но русские продолжали вести огонь по нам из соседних зданий. Зоммер подошел к уже знакомому нам капитану:

– Капитан, мои ребята могут очистить от противника обращенную к нам сторону любого из домов. После этого ваши солдаты могли бы подбежать к зданию и поджечь его огнеметами.

Капитану понравилась эта идея. Он согласился с Зоммером. Вдвоем они выбрали первое здание, на котором собрались попробовать такую атаку. После этого мы, снайперы, заняв позиции в доме напротив, открыли огонь по противнику. Как только обращенная к нам сторона здания была чиста от противника, по сигналу Зоммера вперед побежали двое огнеметчиков. Они направляли огненные струи в окна здания, а мы прикрывали их, продолжая вести прицельный огонь по русским.

Вскоре в здании, захваченном противником, начал разгораться серьезный пожар. Некоторые русские, спасаясь, пытались выпрыгивать из окон, но их настигали наши пули.

Подобным образом мы вытеснили советских солдат еще из нескольких домов. Конечно, наша тактика не сработала бы, будь русские вооружены немного лучше, но в той ситуации она оказалась более чем эффективной.

Примерно через пару часов Белосток был взят, русские отступили. На ночь мы остались в городе. Мой взвод ночевал в окопах на окраине. Всю ночь где-то далеко раздавался грохот взрывов снарядов и бомб. Но мы, старые вояки, уже не обращали внимания на это. А вот многие новички, я уверен, ворочались и не могли заснуть. Зато с каким упоением вечером они хвастались друг перед другом своими первыми убитыми. Я сам, когда был на их месте, относился к убийству людей, пусть даже это солдаты противника, несколько иначе. Но новички на четыре года моложе меня, они относились уже к другому немецкому поколению. Впрочем, возможно, это было лишь бравадой перед неожиданно обрушившимся на них ужасом войны.

На рассвете мы позавтракали и снова погрузились в кузова грузовиков. Мы оказались в числе пехоты, сопровождавшей танковый корпус группы Гудериана. Гейнц Гудериан был блестящим военачальником. Его танки громили врагов Германии в Польше, Бельгии, Франции, Югославии и Греции. Теперь настала очередь Советского Союза. Многим бойцам было спокойнее от того, что танковой группой руководит генерал Гудериан. Это вселяло в нас дополнительную уверенность в победе.

Однако, так или иначе, несмотря на отдельные быстрые успехи, в районе Белостока нас ждали еще долгие и тяжелые бои. Тем не менее вскоре мы вместе с другими частями заняли небольшой городок Волковыск. Другие немецкие дивизии держали позиции в районе населенных пунктов Слоним, Зельва, Ружаны. В результате силы русских, находившиеся в районе так называемого Белостокского котла, были окончательно окружены. При этом только нескольким небольшим частям удалось прорваться на восток, до того как окружение было завершено.

Теперь русские были у нас в руках. Они ожесточенно сопротивлялись, но мы продолжали теснить их превосходящими силами. И 3 июля советские части, окруженные под Белостоком, прекратили сопротивление и сдались в плен.

Между тем другая часть группы армий «Центр» окружила советские части в Минском котле. Всего в обоих котлах было уничтожено 11 стрелковых, 6 танковых, 4 моторизованные и 2 кавалерийские дивизии. Согласно данным нашего командования, в результате этих двух блестящих операций было взято в плен более 320 тысяч красноармейцев, в том числе несколько высокопоставленных генералов, а также около 3,5 тысячи танков и около 2 тысяч орудий.

Конечно, это очень сильно подняло наш моральный дух и деморализовало русских. Однако мы к этому моменту также успели убедиться, что сражаться с русскими – не самое легкое дело. Так, однажды мы стали свидетелями того, как наши 37-миллиметровые противотанковые орудия вели огонь по русским танкам. Снаряды наших орудий исправно попадали в лобовую броню танков Т-34. Но при этом в броне не появлялось пробоин. Снаряды с диким визгом и жужжанием рикошетили от танков. Правда, время от времени при этом они попадали в сопровождавших танки красноармейцев. Но от этого было не легче. Мы ведь не раз слышали пропаганду о том, что наши противотанковые орудия способны сокрушить любой танк. Сколько еще подобных неприятных сюрпризов могло ждать нас в России?

Впрочем, наше продвижение было победным, а потому мы редко задумывались о плохом. Уже на третью неделю войны наши войска вышли к Смоленску.

Смоленское сражение длилось гораздо дольше, чем мы ожидали. Русские сопротивлялись крайне отчаянно, хотя были обречены. Видимо, их командование не оставило им выбора. Красные командиры нередко стреляли в своих солдат, если те отказывались выполнять их приказы, пусть даже эти приказы были совершенно безрассудными.

Надо сказать, среди местных жителей, в том числе и в Смоленске, было немало недовольных коммунистическим режимом. Люди были недовольны тем, что у них отняли землю и согнали в колхозы. Впрочем, мы и сами видели, в каких условиях жили русские. Кроме того, им было запрещено даже верить в Бога. Церкви были закрыты и нередко использовались как складские помещения, что не могло не оскорблять чувств верующих. Однако, как только в Смоленск вошли немецкие войска, уже в августе в Смоленском кафедральном соборе возобновились службы.

Все наши солдаты относились к мирным жителям на советской территории довольно неплохо. Так продолжалось до тех пор, пока не вышло специальное распоряжение фюрера о том, что русские относятся к низшей расе и с ними следует обращаться иначе, чем с представителями других народов. Это было бесчеловечным решением Гитлера, тем не менее некоторые восприняли его как приказ, особенно в последующий период войны, когда нам пришлось сталкиваться с партизанами. Тем не менее я сам и мои друзья всегда относились к мирным жителям по-человечески, какой бы национальности они ни были. За это я могу поручиться.

Мы вынужденно оказались захватчиками на русской земле. Нам просто нужно было защитить Германию от готовившегося на нее нападения коммунистов. А наша страна и без того была не в самом легком положении из-за войны с Британией. Поэтому нам пришлось атаковать первыми.

Глава восьмая. Операция «Тайфун»: рывок к Москве

Если в конце июля многие генералы Вермахта были убеждены, что война почти выиграна, то уже во время Смоленского сражения даже в солдатской среде начали поговаривать о том, что война вряд ли получится молниеносной.

Я хорошо помню, как 1 сентября получил официальное письмо из Берлина, в котором сообщалось, что срок моей службы продлен еще на четыре года.

Я выругался и разорвал письмо в клочья. Я так мечтал, что в самое ближайшее время вернусь к своей семье, но теперь этому вряд ли суждено было случиться скоро.

Услышав мои крики, ко мне подошел Зоммер.

– Что стряслось? – спросил он.

Выслушав меня, Зоммер сказал, что в этом нет ничего удивительного. Потом он добавил:

– Не болтай об этом, но запомни мои слова. Черт меня побери, если мы успеем вернуться домой к Рождеству!

Тем не менее 6 сентября 1941 года фюрер в своей директиве № 35 приказал разгромить до наступления зимы все русские войска на московском направлении. И 16 сентября, когда битва за Киев приближалась к успешному завершению, командование группы армий «Центр» издало директиву о подготовке операции по взятию Москвы. Эта операция получила кодовое имя «Тайфун».

Согласно стратегическому замыслу крупные группировки войск Вермахта, сосредоточенные в районе Духовщины, Рославля и Шостки, должны были окружить и уничтожить основные силы русских в районе Вязьмы и Брянска и после этого молниеносно продвинуться к Москве с севера и юга, чтобы незамедлительно захватить русскую столицу.

Наша дивизия находилась в районе Духовщины. Перед началом операции мы получили значительные пополнения. Так, к моему удивлению и радости, в нашу роту попал мой друг Михаэль, вместе с которым я учился в снайперской школе. Зоммеру удалось договориться, чтобы Михаэль был направлен именно в наш взвод.

Оказалось, Михаэль был возвращен на фронт после госпиталя. В самом начале Русской кампании он получил ранение в руку. До этого он участвовал в боевых действиях в Бельгии, Франции, Югославии и Греции.

– А как поживает наш Антон? – спросил я.

И лицо Михаэля сразу изменилось.

– Он подорвался на мине во Франции, – сказал Михаэль, помрачнев. – У него оторвало обе ноги. Я тащил его к пункту первой помощи. Он так кричал… Скорее даже выл, чем кричал… Ему не смогли помочь. Но так, наверное, даже лучше. Куда это годится – жить без обеих ног?

– Да, наверное, лучше, – согласился я.

От веселости, нахлынувшей на меня при виде Михаэля, не осталось и следа.

Тем не менее мы проговорили с ним весь вечер. Через некоторое время к нам присоединился Зоммер. У него была припасена бутылочка шнапса, и мы распили ее в честь моей встречи с Михаэлем.

Через некоторое время разговор зашел о партизанах. Пробыв пару месяцев в госпитале, Михаэль не сталкивался с ними. С удивлением и ужасом он слушал то, что рассказывали мы с Зоммером.

В Советском Союзе было огромное количество партизан, противостоявших немецкой армии. Они сражались без униформы, без знаков различия, и их нельзя было опознать среди населения. Крестьянин, вспахивающий поле, женщина, работающая на кухне немецкой части, кузнец, сельская учительница или даже хозяин дома, в котором мы жили, – любой из них мог принадлежать к партизанам.

Страшная судьба ожидала того, кто попадал в их руки. Чтобы добыть нужные им сведения, они прибегали к жесточайшим средневековым пыткам. С их помощью партизаны старались добыть информацию о последующих немецких атаках, перемещениях войск и вооружении. Пленным выкалывали глаза, отрезали языки и уши. Оказавшись в плену у этих варваров, никто не мог рассчитывать остаться живым. И лишь немногим везло оказаться застреленными в затылок без предшествующих мучений.

Впрочем, и бойцы Красной Армии обращались с пленными ничуть не лучше. Они тоже расстреливали практически всех, кто попадал к ним в плен. Они применяли пытки, правда, реже, чем партизаны.

Вооружение партизан было самым разнообразным. У них были как ножи, так иногда и автоматы. Однако наиболее распространены были винтовки и охотничьи ружья. Кроме того, в ближнем бою с танками они использовали бутылки с зажигательной смесью. Это простое в изготовлении оружие было тем более удобно для них, что у русских не было недостатка в пустых водочных бутылках! Впрочем, несмотря на свою примитивность, это оружие было очень эффективным: зажигательная смесь из фосфора и серы, воспламенившись, раскалялась до 1300 градусов.

Создание партизанского движения было дьявольским ходом Сталина. Организация этого движения началась на двенадцатый день после начала войны. Кроме того, Красная Армия проводила политику выжженной земли, которая означала, что все, что не удается забрать отступая, должно быть уничтожено.

У наших войск попросту не было времени выискивать партизанских вожаков среди жителей деревень. Из-за этого мирные жители постепенно оказывались в руках партизан. Это было тем более обидно, если учесть, что изначально многие русские встречали немецкую армию с хлебом и солью, как освободителей от ярма коммунизма.

Впрочем, партизаны были не единственным бедствием, обрушившимся на наши головы. У нас даже возникала мысль, не было ли это еще одной уловкой Сталина… На этот раз я говорю о вшах. Эти отвратительные мелкие паразиты буквально атаковали каждого солдата на Восточном фронте.

Нас поначалу удивляло, почему головы советских солдат были не просто коротко подстрижены, но и гладко выбриты. Однако теперь мы поняли, из-за чего русские предпочли такие прически. Вспоминая позднее о Восточном фронте, многие немецкие солдаты говорили прежде всего о вшах, которые были гораздо хуже клопов и тараканов. Огромное количество вшей водилось не только в русских избах, но и на открытом воздухе. Атакуя людей, они не смотрели на знаки различия, и их укусов не мог избежать никто, от рядового пехотинца до самого генерала!

Зуд в местах укусов вшей был настолько нестерпим, что мы невольно расчесывали кожу до крови. Спать во время атаки вшей было невозможно, поэтому по ночам мы отчаянно ловили их, когда они ползли у нас по груди, по позвоночнику или по ногам. Каждый боец за ночь убивал бессчетное количество вшей, раздавливая их пальцами. Тем не менее с нас все равно не сходили следы укусов, что свидетельствовало о том, что части этих тварей удавалось полакомиться нашей кровью безнаказанно. Любимыми местами вшей, в которые они кусали нас, были участки кожи с волосяным покровом и части тела, где проходит много кровеносных сосудов.

Нашим единственным спасением от этого бедствия на передовой стали русские бани, которые мы находили в деревнях. Когда в боях наступало затишье, мы ходили туда мыться так часто, как только это было возможно. После всего пережитого и увиденного баня казалась для нас буквально островком цивилизации, который словно появился на этой варварской земле из другого мира. В бане мы ощущали себя словно в раю.

Михаэль, как оказалось, никогда не был в русской бане, и мы с Зоммером пообещали ему, что сводим его туда, как только представится случай.

Наше наступление было назначено на утро 2 октября. Ночь перед этим командир роты решил выслать на разведку группу, составленную из бойцов разных взводов. В результате я оказался командиром группы, в которую вошло еще двенадцать бойцов, в том числе Конрад и Михаэль. Зоммера командир роты по каким-то своим причинам решил не отправлять в разведку. Возможно, дело было в том, что у нас был на счету каждый командир взвода. К тому же, отправив нас двоих, командир роты рисковал лишиться сразу двух своих лучших снайперов.

Выступать на задание мы должны были около полуночи, и у меня оставалось еще несколько часов на сон. Однако мне не спалось. Где-то вдалеке, к востоку от нас, раздавались взрывы. Вероятно, это немецкая авиация бомбардировала противника. Эти звуки не беспокоили меня, я давно уже привык к грохоту взрывов. Но я знал, что, даже если наша разведывательная миссия пройдет гладко, на следующий день меня ждет очередной кровавый бой. Я думал об Ингрид, о сыне и своей стареющей матери. Мое сердце сжималось при мысли, что я могу погибнуть и им пришлют уведомление с соболезнованиями. Я не должен был допустить, чтобы мой сын рос без отца.

Думая обо всем этом, я в конечном итоге все-таки забылся коротким сном, но, наверное, всего на полчаса. Потом меня разбудил Михаэль.

– Иваны сейчас, пожалуй, дрыхнут без задних ног! – улыбался он. – Пора нам посмотреть, где они прячутся.

Нашей задачей было провести разведку в перелеске, лежащем к востоку от наших позиций, чтобы проверить, свободен ли он от врага. Ровно в полночь мы покинули свои позиции. Караульные были предупреждены о нашем задании, и мы могли не бояться, что по возвращении нас встретят огнем свои же товарищи.

Я убедил Михаэля не брать с собой на задание снайперскую винтовку. Во-первых, в случае ближнего боя в ночном лесу от пистолета-пулемета MP-38 могло быть гораздо больше толку. Во-вторых, если бы мы попали в лапы русским, со снайперами они бы расправились с особенной жестокостью. Об этом я знал не понаслышке. Во время Смоленского сражения у нас пропал один из молодых снайперов, а через несколько дней мы наткнулись на его тело. У него были отрезаны уши, нос и кисти рук, а кроме того, выколоты глаза. Несомненно, русские проделали с несчастным парнем все это, пока он был еще жив.

Моя группа осторожно двигалась следом за мной. Желтая луна ярко светила над лесом. Мы не произносили ни слова. Только время от времени раздавался треск сломанных веток, которые мы задевали, пробираясь между деревьями. Но все шло хорошо, если не считать того, что пару раз члены нашего отряда падали в незамеченные ими воронки от снарядов. Таких воронок в лесу было много, поскольку он подвергался интенсивному огню с обеих сторон.

Однако напряжение давало о себе знать, и наше воображение рисовало перед нами бойцов Красной Армии буквально за каждым деревом и каждым кустом. Продвигаясь глубже в лес, мы все сильнее потели – то ли от быстрого движения, то ли от нервов. Каждый раз, когда луна исчезала за облаками, небо на востоке вспыхивало и все вокруг озарялось от осветительных ракет. Мы всякий раз вздрагивали при этом, говоря себе: «Нас заметили!» Но ракеты гасли, и темнота вновь накрывала лес.