Текст книги "Твердая рука. Гамбусино"

Автор книги: Густав Эмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

– Нет, – вмешался дон Хосе Морено, до сих пор бывший молчаливым свидетелем этого разговора. – Нет! Мос-хо-ке – умный и опытный вождь. Белые друзья просят его войти в их дом и занять место у огня совета. Быть может, бледнолицым начальникам понадобится, чтобы мудрый вождь сказал им свое мнение.

Индеец горделиво усмехнулся, получив это неожиданное и лестное приглашение, и последовал за мексиканскими офицерами в асиенду.

Отряд расположился в первом дворе – патио, где по распоряжению дона Хосе Морено пеоны стали усердно угощать солдат освежающими напитками и закусками.

XIII. МОС-ХО-КЕ

Дон Луис Морен очень хорошо знал, как сильно привязаны к нему ранчерос, вот почему он не мог просить кого-либо другого переговорить с ними. Он должен был сам сообщить им результаты разговора с доном Хосе. Поэтому он ушел из асиенды и направился к отряду. По его приказанию квадрилья сейчас же последовала за ним. Когда отряд собрался в патио асиенды, дон Луис с заметным волнением прочел полученный им приказ.

Сначала ранчерос слушали его в мертвом молчании, но по окончании чтения они все как один разразились градом упреков и жалоб. Дону Луису пришлось долго уговаривать их и убеждать, пока они не то чтобы утешились, но хотя бы без особого ропота примирились с тем, что у них будет новый командир. Во-первых, полковник пообещал им скоро вернуться, а во-вторых, – и это действительно вернуло им хорошее расположение духа, – он приказал дону Кристобалю Нава отобрать среди них сорок волонтеров, которые должны были идти с ним.

Но тут возникло новое неожиданное затруднение: абсолютно все хотели идти за своим начальником. Полковник предложил бросить жребий, чтобы определить, кто же из них будет выбран.

Наконец все закончилось к общему удовлетворению. Полковник, сердечно распрощавшись со своим отрядом, поспешил в комнаты асиенды. Там его уже ждали дон Хосе Морено и остальные офицеры, чтобы сесть за стол.

Короткий обед прошел в молчании.

Когда приглашенные к столу офицеры встали и удалились для окончательных приготовлений к отъезду, дон Луис Морен, Энкарнасион Ортис, дон Хосе Морено и вождь – индеец Мос-хо-ке остались одни в зале; расположившись в креслах, они молча курили.

Дон Луис, поглощенный своими обязанностями командира, с утра не мог найти свободной минуты для откровенного разговора с друзьями. Огорченный их грустью, он, конечно, испытывал громадное желание понять ее причину. Поэтому он тут же воспользовался представившимся случаем.

Дон Хосе ответил на его сердечные расспросы глубоким вздохом; Энкарнасион Ортис поднялся и, положив руку на плечо дона Луиса, сказал ему с невыразимой печалью:

– Увы, друг мой, в ваше отсутствие на нас обрушилось ужасное горе!

– Во имя неба, скажите, что случилось?! Не оставляйте меня в этой смертельной тревоге, умоляю вас, друзья мои!

– Зачем растравлять эту жгучую рану? – сказал дон Хосе. – Ведь несчастье непоправимо!

– Непоправимо?! – с силой воскликнул француз. – Не надо впадать в такое уныние, сеньор дон Хосе. Все поправимо, кроме смерти!

– А если речь идет именно о смерти?

– О смерти! – вскричал француз. – Кто умер? Ради бога, говорите!

– У меня нет сил сказать это, – сжав голову руками, ответил Энкарнасион.

– Тогда скажу я, – вздохнув, сказал дон Хосе. – Раз это нужно, я скажу. Я найду в себе силы, тем более, что это только несколько слов.

– После взятия Пасо-дель-Норте, – начал старик, – я был вызван конгрессом и, уезжая, оставил в асиенде дочь под охраной моего сына Педро и дона Рамона Очоа. Я не прислушался к советам друзей, а они как бы предчувствовали беду. Асиенда была надежно укреплена, в ней были большие запасы провизии; ее охранял довольно многочисленный и преданный нам гарнизон. Да и испанцы, подавленные своим поражением, исчезли из наших мест. Мне казалось, что бояться нечего, и я уехал вместе с Энкарнасионом и несколькими пеонами. Наше путешествие продолжалось двенадцать дней. Что произошло в асиенде во время моего отсутствия, не знаю! И никто не мог сказать мне что-нибудь определенное. Мои дети вскоре после моего отъезда возобновили свои обычные утренние прогулки верхом в окрестностях асиенды. Видимость наступившего спокойствия в нашей стране их ободрила, и они ездили в сопровождении только одного или двух слуг. Вначале они старались не уезжать далеко от дома, но постепенно осмелели, прогулки их стали продолжительнее, и наконец они решили поехать на охоту в ближайший лес.

– Какое безрассудство! – пробормотал дон Луис.

– Молодость доверчива и слепа! – горько вздохнув, сказал дон Хосе Морено. – Как-то, около восьми часов утра, сын и дочь выехали на охоту на антилоп. Их сопровождали только управитель и один преданный слуга-пеон. В назначенный для возвращения час они не вернулись. Дон Рамон встревожился и послал людей в разные стороны на поиски. Но все пеоны вернулись, не обнаружив даже следов охотников. Тогда Дон Рамон в отчаянии принял решение ехать самому на розыски, несмотря на то что уже наступила ночь. Дон Рамон выехал из асиенды во главе отряда, состоявшего из сорока хорошо вооруженных и смелых всадников. В окрестностях было все так же спокойно и безлюдно. Дон Рамон направился в тот лес, куда утром, как он видел, поехали охотники; отряд обыскал весь лес и ничего не обнаружил. Пройдя через лес, отряд вышел на большую равнину, а оттуда попал в густые заросли. Там дон Рамон приказал всадникам разъехаться во все стороны для поисков пропавших. У него было тайное предчувствие, что в этой чаще, пользовавшейся дурной славой и дававшей всегда приют бандитам, он наконец нападет на следы пропавших. Увы! Предчувствие не обмануло дона Рамона, ему пришлось в этом убедиться самым ужасным образом. Не успела облава начаться, как послышался крик одного пеона, звавшего к себе. Дон Рамон подскакал к нему. То, что предстало его глазам, было чудовищно…

– Крепитесь, – тихо сказал дон Луис, ласково сжимая руку старика.

– На земле лежали три трупа, страшно обезображенные. Это были мой сын, управитель и пеон, сопровождавший их на охоту. Оружие, которое еще не выпало из их рук, земля, утоптанная на большом пространстве, мертвые лошади – все доказывало, что люди были убиты после долгого и ожесточенного сопротивления…

– А донья Линда? – вскричал дон Луис.

– Исчезла.

– Нет никакого сомнения, – сказал дон Луис, – что они были захвачены врасплох какой-нибудь испанской разбойничьей бандой.

– Нет, – ответил печально дон Хосе. – С трупов были сняты скальпы… у несчастных были раны на груди и вырезаны сердца… а тела пронзены длинными коричневыми стрелами, похожими на стрелы апачей.

– Апачи – так далеко от границы! – изумленно вскричал дон Луис.

– Увы! Ведь вы же знаете друг мой, что с началом войны исчезли границы!.. Дон Рамон провел всю ночь в чапаррале в тщетных поисках следов доньи Линды. Он не нашел ничего. С наступлением утра он вернулся в асиенду, привезя туда убитых, чтобы предать их тела погребению по христианскому обычаю.

– Но на этом, я надеюсь, не закончились его розыски?

– О нет, конечно. Он продолжал их неустанно в течение многих дней, но, увы, безуспешно.

– Я не верю тому, что они убили донью Линду! – воскликнул дон Луис. – Как бы кровожадны ни были индейцы, но женщин они не убивают. Донья Линда жива.

– Это правда?! Друг мой, ведь правда, донья Линда жива? – возбужденно воскликнул Энкарнасион.

– Я в этом убежден. Они увезли ее, надеясь получить с вас богатый выкуп.

Дон Хосе недоверчиво покачал головой.

– Если у них было такое намерение, – сказал он, – почему же они после моего возвращения в асиенду не прислали людей для разговоров со мной о выкупе?

– Я просто теряюсь… – задумчиво сказал дон Луис, – и если бы вы не были так уверены, что это дело рук краснокожих…

– К сожалению, нет никакого сомнения в этом.

– Но кто бы ни были эти люди, по их следам шли и дальше?

– Да, примерно на расстояние десяти лье от асиенды.

– Простите мою настойчивость, дорогой дон Хосе, но мне надо знать, в какую сторону вели следы?

– В сторону границы. Дон Луис опустил голову.

– Вы все еще сомневаетесь?

– Должен вам признаться, я не верю, что это преступление совершено индейцами.

– У вас, очевидно, есть основание для этого?

– Разумеется. Выслушайте меня. Несколько дней назад я встретился с испанским отрядом.

– Но какая связь…

– Простите. Эти испанцы несли с собой паланкин, в котором находилась женщина…

– Женщина?! – вскрикнули ошеломленные Энкарнасион и дон Хосе.

– Да. Мексиканка – так она сказала. Несчастная со слезами звала нас на помощь. Несмотря на все усилия, нам не удалось ее освободить. Испанцы обратились в бегство. А знаете ли, кто командовал этим отрядом? Дон Горацио Бальбоа, потерпевший поражение в Пасо-дель-Норте.

– Дон Горацио?

– Он самый! И если один из присутствующих здесь, – прибавил он, бросив быстрый взгляд на индейца, – захотел бы говорить, может быть, вы узнали бы все, что так волнует вас.

– Но ведь только у апачей или команчей есть обыкновение страшно калечить трупы…

– Может быть, дон Хосе, вы и правы. Но, повторяю, я убежден в том, что индейцы совершенно не виноваты в преступлении, которое вы им приписываете.

– Это, действительно, все очень странно, – глухо сказал Энкарнасион Ортис.

В это мгновение индеец поднялся с места, засунул свою трубку за пояс и, сделав шаг вперед, сказал:

– Мос-хо-ке хочет говорить. Трое мужчин быстро повернулись к нему.

– Вождь берет слово, – продолжал индеец, – Слушают ли его бледнолицые братья?

– Мы слушаем вождя, – ответил за всех дон Луис.

– Пусть бледнолицые откроют шире уши, – сказал индеец, – у Мос-хо-ке не раздвоенный язык. Белая девушка с глазами голубыми, как небо, не умерла. Мос-хо-ке это утверждает, а бог Ваконда знает, что Мос-хо-ке никогда не солгал.

– Во имя неба, продолжайте! – вскричал дон Хосе.

– Откуда вы знаете, что она жива?! – закричал и Энкарнасион Ортис, бросаясь к индейцу.

– Мос-хо-ке – не болтливая старуха! – высокомерно сказал индеец. – То, что он сказал, – правда. Он видел схватку своими глазами. Он был там.

– Как! – с упреком воскликнул дон Луис. – Вождь, вы были там и не попробовали спасти несчастную девушку?

Индеец презрительно усмехнулся:

– Разве у Мос-хо-ке двадцать рук, чтобы бороться против тридцати врагов? Разве мог он победить, если четыреста всадников не победили? – сказал он. – Нет, вождь отважен, но не безумен.

– Но скажите же нам, вождь, – сказал дон Луис, жестом призвав друзей к спокойствию, – каким образом вы очутились там?

– Какая малость удивляет бледнолицых! Мос-хо-ке был послан белыми начальниками к Пламенному Глазу. Хотя он и вышел из каменной деревни бледнолицых в одно время с Седой Головой, он оставил далеко позади Старого Начальника.

– Совершенно верно, – сказал дон Хосе. – Великий Бобр покинул город одновременно со мной, я это вспоминаю сейчас.

– Кто может сравниться с Мос-хо-ке в ходьбе! – гордо сказал индеец. – Его шаг, как полет орла, не оставляет никаких следов и не сбивается с прямой дороги. Когда вождь вошел в лес, солнце уже пронизало сумрак деревьев, земля была раскалена. Мос-хо-ке укрылся в тени деревьев и стал ждать, чтобы прошел дневной жар. Он вынул из своей сумки кусок высушенного оленьего мяса и начал есть. Вдруг он услышал легкий шум. Он поднял голову, осмотрелся и увидел много людей, не меньше тридцати. Они крались и прятались между деревьями, как прячется буйвол в чаще. Индеец очень осторожен. Он понял, что эти люди идут дорогой войны. Он спрятался в кустарнике, чтобы его не обнаружили, так как эти люди, увидев его, убили бы. Прошел один час без всякого движения. Рядом в чаще послышался топот нескольких лошадей. До ушей вождя донеслись веселые голоса. Он осторожно поднял голову и увидел приехавших. Их было четверо: трое мужчин и одна женщина. Женщина была светлая, с глазами, как небо. Вдруг спрятавшиеся люди выскочили все разом из засады и с громким криком бросились на приезжих. Те четверо даже не могли попытаться убежать – враги окружили их со всех сторон, – но они стали храбро сражаться. Не меньше десяти воинов упали под их ударами. Но что они могли сделать? Убив часть своих врагов, они сами были убиты противниками. Молодая девушка осталась одна, без защиты. На нее набросили серапе, связали ей руки и ноги и положили на землю. Тогда вождь этого отряда подошел к убитым врагам, чтобы убедиться в их смерти, а потом сказал своим солдатам по-испански: «Мы снимем с них скальпы и вонзим стрелы в их тела. Пусть тот, кто найдет их, думает, что они убиты индейцами».

– Значит, это не были апачи? – вскричал дон Хосе Морено.

– Это были испанцы, – холодно ответил индеец. – пламенный Глаз сказал это моему отцу и не ошибся. Потом, – продолжал индеец, – вождь испанцев велел погрузить на лошадь тела убитых солдат, а сам поднял молодую девушку, и они ускакали галопом и исчезли в глубине леса.

– О боже!.. Этот человек!.. Этот негодяй!.. Я отдам все мое состояние, только бы мне помогли найти его! – подавленно сказал дон Хосе Морено.

– Я отдам за это мою жизнь! – воскликнул Энкарнасион Ортис.

– Если мои бледнолицые братья желают, Мос-хо-ке его найдет, – спокойно сказал индеец.

– Вы, вождь?! О, да услышит вас бог! Но как узнать, где он скрывается? Ведь прошло столько времени со дня похищения! Нет-нет, это невозможно, это выше ваших сил!

Индеец иронически улыбнулся.

– Когда Мос-хо-ке остался один, – продолжал он свой рассказ, – бог Ваконда внушил ему мысль снять с земли отпечатки ноги начальника отряда и одного из его спутников. Этого достаточно для Мос-хо-ке. Если он видел начало следа, он всегда дойдет до конца его.

– Имейте в виду, вождь, что ваши слова подают мне надежду! – вскричал дон Хосе Морено.

Индеец с улыбкой поклонился.

– Пусть отец мой Седая Голова надеется, – ответил он. – Но индейский вождь еще не все сказал. Хотят ли мои братья еще слушать?

– Говорите! Говорите, умоляем вас!

– Мос-хо-ке присоединился к Пламенному Глазу и выполнил поручение, данное ему бледнолицыми. Потом все поехали в Охо-Люсеро. Как всегда, Мос-хо-ке проверял.

Однажды, когда белые легли спать, Мос-хо-ке, вместо того чтобы отдыхать вместе с ними, пошел на охоту и вернулся к своим друзьям лишь тогда, когда он обнаружил след. Лагерь белых находился именно там, где был след, и среди многих следов на земле вождь разглядел отпечатки тех, какие он взял раньше, в чаще леса. Он нашел следы и похитителей и жертвы. То, что сказал пламенный Глаз, – правда. Белую девушку похитил дон Горацио. Он – и никто более. Вождь в этом убежден.

– Тогда почему же, вождь, вы отказывались отвечать на мои бесчисленные расспросы?

– Мос-хо-ке отказывался отвечать потому, что, если бы он сказал, Пламенный Глаз стал бы немедленно преследовать гачупинов. А долг призывал его сюда. Кроме того, Мос-хо-ке сам пошел по следу гачупинов и теперь, когда потребуется, может найти их, так как выследил их на далеком расстоянии. Если бы даже они зарылись в землю, им не удалось бы в пустыне избежать взгляда вождя команчей, когда он хочет найти их! Вождь найдет белую девушку!

– О вождь! Если вы вернете мне дочь…

– Мос-хо-ке дал слово, – прервал его индеец, – он сдержит его! Пусть отец мой успокоится.

Дон Хосе, измученный волнениями, упал в кресло, потеряв сознание.

Два его молодых друга бросились к нему на помощь.

– Бледнолицые слабы, как женщины, – пробормотал индеец, с невыразимым презрением глядя на них. – Они не умеют сдерживать ни радости, ни горя.

Обморочное состояние дона Хосе продолжалось очень долго и стало внушать опасение его друзьям. Но потом благодаря их заботливому уходу он мало-помалу пришел в себя.

– О, этот дон Горацио! – шептал он ежеминутно с выражением нестерпимой боли.

– Поверьте, он получит возмездие! – успокаивали его молодые друзья.

– Простите мне мою слабость! Удар был слишком страшен, а я стар и так страдаю!.. Спасибо вам за ваши заботы, – добавил он, обращаясь к молодым людям. – Сейчас я чувствую себя хорошо. Пора заняться приготовлениями к отъезду.

– Все готово. Мы можем ехать, как только вы дадите распоряжение, – сказал дон Луис.

– В таком случае – завтра. Я хочу выполнить свой священный долг, а дело не терпит отсрочки.

– Так… Значит, завтра на рассвете мы выступаем.

– А вы, вождь? Что вы намерены делать? – спросил дон Хосе Морено у индейца, стоявшего неподвижно около него.

– Пусть отец мой Седая Голова не беспокоится о вожде, – тихо ответил краснокожий. – Когда мой отец будет нуждаться в Мос-хо-ке, он найдет его около себя. Мос-хо-ке направляется в пустыню – у него тоже есть священный долг, который он обязан выполнить.

– Идите, вождь! Я знаю, что вы человек мужественный, преданный своим друзьям. Я доверяю вам. Поступайте так, как вы найдете нужным. Вы свободны!

– Мой отец хорошо сказал, вождь благодарит его. На четвертое солнце после этого Седая Голова увидит опять Мос-хо-ке. Пусть он будет бодр до этой встречи – вождь принесет ему хорошие вести.

Произнеся эти слова со свойственной индейцам высокопарностью, индеец важно поклонился трем мужчинам и медленно вышел из комнаты.

– Вы действительно доверяете этому человеку? – спросил дон Луис у дона Хосе.

– Вы не знаете краснокожих, мой друг! – ответил старик. – Они либо любят, либо ненавидят. Они так же цельны в своих чувствах, как и природа, среди которой они живут. Когда они бывают преданы, то это от всей души и без всякой задней мысли.

– Дай-то бог… – прошептал дон Луис.

XIV. ЛАГЕРЬ

В нескольких милях от крепости Пасо-дель-Норте прозрачные воды Рио Кончос вливаются в тинистые, желтые воды Рио Гранде; высокие крутые горы образуют как бы стены крепостного вала,и для реки остается лишь узкий проход между ними. Множество водопадов Рио Гранде низвергается в долину.

Линия горизонта кажется стиснутой цепями гор, принимающих подчас самые странные очертания– башен, пиков, колоколен, бойниц; все это придает пейзажу какого-то неизъяснимое очарование.

Через двое суток после событий,описанных в предыдущей главе, на правом берегу Рио Гранде, в пустыне, в центре той самой местности, о которой мы говорили выше, был разбит довольно большой лагерь.

Этот лагерь,оборудованный по индейскому образцу, раскинулся на большом пространстве; тут и там пылали огни костров,вокруг них лежали или сидели на корточках фантастически освещенные пламенем люди. Несколько в стороне стреноженные лошади, привязанные к колышкам,с жадностью поглощали альфальфу или жевали маис.

В середине лагеря возвышался шатер, покрытый сшитыми между собой разноцветными шкурами бизонов.

Было около восьми часов вечера;звезды усыпали темно-синее небо; почти полная луна, казалось, плыла в эфире и освещала землю мягким белым светом.

Неожиданно из узкого ущелья показался несшийся во весь опор всадник.Он промчался прямо в лагерь.Часовые пропускали его, молча отдавая честь. Подъехав к кострам, всадник спешился и, поручив своего коня солдату, схватившему повод его лошади, быстрыми шагами направился к шатру.

Он отодвинул входную занавеску и на мгновение замер… Произошло ли это от почтительности или, быть может, зрелище, внезапно представившееся взгляду, наполнило его чувством восхищения…

Шатер внутри был просторен и обставлен с роскошью,отвечавшей требованиям самого изысканного вкуса.

С первого взгляда было ясно,что это прелестное гнездышко служило убежищем молодой девушке.

Пол покрывала циновка,повсюду в беспорядке были расставлены дорогие кресла; золотой шнур, спускаясь с верхушки шатра, поддерживал серебряную люстру тончайшего плетения. В гамаке, свитом из нитей алоэ, небрежно покачивалась хорошенькая девушка; молодая индианка обмахивала ее веером из длинных перьев; другая мелодичным голосом напевала грустную песенку, аккомпанируя себе на харабе [109]109
  Харабе – род мандолины; инструмент, очень распространенный в Мексике.


[Закрыть].

    Эта молодая девушка, полулежавшая в гамаке и утопавшая в волне кружев, была донья Линда Морено.

При неожиданном появлении капитана певица мгновенно умолкла, а донья Линда перестала покачиваться в Гамаке.

– Неужели я так несчастен, сеньорита,– почтительно сказал капитан,– что мое появление мешает вашим невинным развлечениям?

Еле обернувшись к нему, донья Линда пренебрежительно посмотрела на него и ответила:

– Не все ли мне равно,сеньор Горацио де Бальбоа, здесь вы или нет?

– Вы жестоки со мной, сеньорита!

– Это верно,– насмешливо ответила девушка.– Вы внушаете мне отвращение,и я не скрываю этого. Не правда ли, я злоупотребляю своей слабостью? Но что прикажете делать? Я не могу повиноваться человеку, который был слугой в моем доме.

– О, сеньорита!

– Я говорю неправду? Разве вы забыли, что в течение долгого времени были на службе у моего отца в качестве пеона или тигреро, не помню точно?

– Я ничего не забыл,сеньорита. Уважение, которое я оказываю вам,служит доказательством этому.

Молодая девушка горько улыбнулась и с жестом досады спросила:

– Вы собираетесь здесь долго стоять?

– Это зависит только от вас, сеньорита.

– О! В таком случае, вы свободны. Вы можете уйти сейчас же, сеньор, я не задерживаю вас.

– Простите, сеньорита, вы не поняли меня. Мне нужно поговорить с вами.

– Зачем нам возвращаться к этому вопросу? Я говорила вам уже двадцать раз: мое решение  непоколебимо, и ответ мой будет всегда один и тот же.

– Я надеялся, что вы соблаговолите подумать о моих предложениях.

– Я все обдумала,сеньор,в тот момент, когда попала в ваши руки. Я знаю, что сила на вашей  стороне.Вы можете, пользуясь вашим положением,держать меня в плену, но никогда – запомните это! – никогда вы не заставите меня совершить недостойный поступок!

– Итак, вас ничто не может умилостивить, сеньорита?

– Ничто, сеньор. Я твердо верю в то, что бог, по своей доброте и справедливости, поможет мне.

Дон Горацио не успел ответить. Занавеска шатра раздвинулась, появился солдат. Он почтительно поклонился начальнику и сказал:

– Один индеец, из непокоренных, насколько мне удалось рассмотреть, находится у входа в лагерь. Он говорит, что вы назначили ему встречу на сегодняшний вечер.

– Это верно,– сказал капитан,явно обрадовавшись известию.– Я не ожидал его так скоро, но я рад ему!

Затем, склонившись перед доньей Линдой с ироническим почтением, капитан сказал со злобной улыбкой:

– Примите мои извинения, сеньорита! Я не хочу больше злоупотреблять вашим драгоценным временем. Пусть бог храпит ваш сон! Я ухожу. Завтра,с наступлением дня, мы продолжим наше путешествие.

Едва за капитаном опустилась занавеска, как в противоположном углу шатра шкура бизона раздвинулась от удара кинжалом, и и образовавшуюся дыру просунулась рука, а затем к гамаку молодой девушки тихо подкатился камень.

Обе служанки вскрикнули от ужаса, но донья Линда, быстро вскочив, одним жестом заставила их умолкнуть.Трепеща от радости, она схватила камень – к нему была привязана записка.

– Ах,– прошептала она,– мое предчувствие не обмануло меня! Час моего освобождения приближается! – воскликнула она. – Это почерк моего отца!

И она прочитала:

«Мужайся, моя дорогая девочка, твои друзья помнят о тебе, скоро ты их увидишь. Твой несчастный отец Хосе Морено».

После чего было прибавлено: «Сожги записку».

Исполнив это, донья Линда опустилась на колени и стала молиться; обе молодые индианки последовали ее примеру…

– Где же индеец?– спросил дон Горацио у солдата, ожидавшего его у шатра.

– Здесь, капитан, у костра. Я велел нашим людям присмотреть за ним.

– Хорошо,– ответил испанец, направляясь быстрым шагом к костру.– Уведите людей и оставьте меня с ним наедине; только не уходите далеко.

Индеец со скрещенными на груди руками, завернувшись в серапе, сидел на корточках у костра.

По знаку капитана люди, наблюдавшие за индейцем, удалились.

Дон Горацио внимательно смотрел на индейца несколько секунд, потом сел напротив него на череп буйвола; после неудачных попыток привлечь к себе внимание индейца ему пришлось начать разговор.

– Вы желанный гость в моем лагере,вождь,– сказал он. – Я счастлив, что вижу вас; я – ваш друг.

Индеец поднял голову и устремил сверкающий взгляд на испанца.

– Разве у белых есть такой обычай: когда к ним приходят друзья, ставить около них охрану? Ставить людей,вооруженных ружьями?– гортанным голосом произнес он.

– Конечно, нет. Но мы– в пустыне,вождь; мы окружены врагами,они только и ждут удобного случая напасть на нас. Мы должны быть осторожны… Мой брат может пожаловаться, что его оскорбили с того момента, как он вошел в лагерь?

– Мос-хо-ке– могущественный вождь и грозный воин! Человек,который посмеет его оскорбить, умрет! – жестко ответил индеец.

– Хорошо! Мой брат неустрашим в битве, я это знаю, но он так же мудр у костра совета. Выкурит он трубку мира со своим бледнолицым братом?

– Мос-хо-ке будет курить,– лаконично ответил индеец.

Он вынул из-за пояса свою трубку, набил ее табаком,зажег и стал медленно вдыхать дым,не предлагая трубки капитану.Последний сделал вид, что не заметил нарушения самого священного обычая пустыни, и, вынув из портсигара дорогую сигару, стал, не говоря ни слова, курить, подражая молчаливости вождя.

И все-таки дону Горацио пришлось самому возобновить беседу.

– Мой брат, наверно, скоро отправит своих молодых людей в западные прерии охотиться на бизона?—спросил он.

– Уже прошла одна луна с тех пор, как молодые люди Мос-хо-ке вышли на охоту!– важно ответил индеец.– Женщины возвратились на зиму в индейские деревни. Вождь тоже должен был уехать.Но бледнолицый попросил у него встречи.

– Благодарю вас, вождь, за ваш приход. Надеюсь, мы сможем договориться.

– Возможно. Чего хочет бледнолицый?

– Только одного.

– Чего именно?

– Располагает ли вождь несколькими днями?

– Вождь свободен.

– Хорошо. Тогда я объясню.

– Уши вождя открыты.

– Не согласится ли мой брат с несколькими своими воинами сопровождать меня и мой отряд в прерии до озера Лагарто?

– Почему бы Мос-хо-ке этого не сделать? Озеро Лагарто находится по соседству с деревней его племени.

– Итак, вы хорошо знаете эту местность, вождь?– сказал капитан с плохо скрытой радостью.

Индеец утвердительно наклонил голову.

– Что даст мой брат за это? —спросил он.

– Я дам десять ружей с пятьюдесятью зарядами пороха для каждого ружья, двадцать мешков пуль, двести локтей [110]110
  Локоть– мера длины, равная 84 сантиметрам.


[Закрыть]материи для одежды вашим женщинам и три дюжины ножей для скальпирования, изготовленных благородными людьми Востока. Что скажет мой брат о такой плате?

– Вождь говорит: это хорошо.

– Итак, он согласен?

– Да, но есть еще одно условие.

– Какое?

– Молодая девушка,которую бледнолицый начальник держит в плену, будет передана в руки вождя через три дня после прихода белых к озеру дель Лагарто.

– Как?! – вскричал пораженный офицер.– Что вы хотите этим сказать, вождь?

– Вигвам Мос-хо-ке пуст: ему нужна жена, чтобы разделывать оленя, чтобы готовить еду. Он требует пленницу.

Наступило долгое молчание. Дон Горацио раздумывал. Потом злобная усмешка промелькнула на его губах.

Он поднял голову.

– Я отдам ее вам, начальник,– сказал он,– если вы согласны быть моим проводником.

– Вождь дал слово. Когда же бледнолицый отдаст подарки?

– По приходе к озеру.

– Бледнолицые – недоверчивые собаки! – задрожав от гнева, сказал индеец. – Мос-хо-ке не будет договариваться с ними!

– Чего же хочет вождь?– побледнев, сказал испанец.

– Ничего, раз бледнолицый не доверяет слову вождя.

– Вы ошибаетесь. Я сделаю все, что вам угодно.

– Этого не будет,– сказал после небольшой паузы индеец.– Но Мос-хо-ке докажет бледнолицему, что он умеет мстить за оскорбление! Знаменитый вождь моего племени Антилопа приведет завтра в лагерь десять моих людей– они доведут бледнолицых до озера.

– А вы, вождь, не пойдете с нами?

– Мос-хо-ке придет, когда будет нужно.Бледнолицые увидят его у озера. Бледнолицый начальник не должен делать ни одного подарка моим людям, так хочет Мос-хо-ке. Бледнолицый принимает эти условия?

– Да, я принимаю их, вождь. Но я очень сожалею, что вы ошиблись и не поняли моих намерений. Они честны, и, повторяю, я готов сейчас же дать вам все, чего бы вы ни пожелали.

– Мос-хо-ке сказал!– торжественно произнес, поднявшись, индеец.– Он не болтливая старуха. То, что он сказал, то и сделает.

И, величественно поклонившись, он удалился медленными шагами из лагеря, и никто не посмел его остановить.

– Проклятье! – вскричал дон Горацио, провожая взглядом индейца. – Этих чертовых язычников никогда не поймешь, никогда не угадаешь их мыслей! Будем надеяться, что этот хоть не продаст! Я должен положиться на него, потому что только он один может точно привести к месту золотых россыпей.

Закутавшись в свой плащ, капитан лег подле костра и заснул.

На следующий день, еще до восхода солнца, десять воинов-команчей под предводительством начальника появились в лагере.

Эти воины были те самые проводники, которых Мос-хо-ке обещал дать дону Горацио де Бальбоа.

Через несколько минут капитан поднял отряд и во главе его смело углубился в пустыню.