Текст книги "На качелях времени"

Автор книги: Гульсифат Шахиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава третья. Мы не одни во Вселенной

Весь полёт Мутриба наблюдала за Махваш. Она глаз не сомкнула и смотрела в иллюминатор: Синее облако вдалеке над горами как будто провожало их. Дочь общалась с ним. Облако то превращалось в маленькие сердечки, то в большой глаз с каплей слезы, то в птицу, парящую над облаками. Махваш и улыбалась, и грустно закрывала глаза, и, по воле облака, радостно смотрела в сторону гор. Мутрибе показалось, что с ними прощается Карим. На глаза навернулись слёзы. Махваш прижалась к матери:

– Ты тоже увидела? Они мне поведали, что было с папой. Ты же никогда об этом не рассказывала. Не смогли ему помочь и извиняются. Не поняли, почему папа так крепко держался за барашка, а когда поняли, было уже поздно. Зато запомнили все его последние мольбы – защищать тебя и меня. И ещё Синие друзья говорят, что только тело отца разбилось, а душа его с нами или что-то похожее на это.

– Я до твоего рождения ходила к обрыву, но никогда ничего не замечала. Теперь знаю, что твоё безболезненное появление на свет во время сна в ту ночь у обрыва – это дело друзей, Синих огоньков. И папины мольбы, – ответила Мутриба.

Когда самолёт летел уже над степями, облако становилось меньше, а потом и вовсе исчезло.

В Москве мать с дочерью встречала Ольга Владимировна: сразу их узнала и подошла. Высокая, сероглазая, белокурая, с красивой осанкой. Тепло улыбнулась и внимательно посмотрела на Махваш. Та уважительно опустила глаза.

– Узнаю своих таджичек! Воспитанные, стеснительные и уважающие старших. И какие красивые! Я столько лет работала в Таджикистане, что для меня это не секрет. С приездом, девушки, дустони ман![2]2
  Дустони ман (тадж.) – друзья мои.


[Закрыть] – поприветствовала своих гостей Ольга Владимировна.

– И нам очень приятно видеть вас. Извините, что пришлось встречать в такую рань, – смущаясь, сказала Мутриба.

– Кто рано встаёт, тому Бог даёт! – светло улыбнулась Ольга Владимировна. – В Москве время бежит очень быстро, а нам с вами многое надо успеть.

Она остановила такси и пригласила Мутрибу с дочерью в салон. Сама села вперёд. Посмотрела на побледневшую Махваш и спросила:

– Первый раз летела на самолёте?

– Да, но там мне было хорошо. А здесь не хватает воздуха, боюсь, что меня сейчас вырвет, – ответила Махваш и что-то про себя шепнула.

Тут же подул ветерок, и из окон машины повеяло прохладой. Махваш глубоко вздохнула и заснула.

Мутриба и Ольга Владимировна переглянулись.

– Как же хорошо лечить людей не лекарствами, а словом! Меньше химии в организм. Махваш – просто уникальный человечек. Вы, по рассказам, тоже без боли её рожали?

– И об этом вы знаете?

– А как же! – светло улыбнулась своей удивительной улыбкой Ольга Владимировна. – Алексей Тихонович рассказал мне про десятистраничную историю болезни.

– Я родила дочку во сне. Были ли боли, не знаю…

– Всем бы так! – вклинился в разговор таксист. – Наверное, молитву прочитала и заснула роженица. Это Бог помог!

– Да, – поспешила ответить Мутриба, – всё в руках Всевышнего.

– Вот мы и приехали. – Ольга Владимировна взглянула на спящую Махваш, – и та тут же проснулась.

Вышли из такси у подъезда многоэтажного красивого здания. Махваш стала считать этажи и заявила:

– Хочу на последний этаж пешком подняться, как в гору! – И легко пошла по лестницам.

– Мы поедем на лифте и встретим тебя наверху! – крикнула ей вслед Мутриба.

– Эту квартиру на предпоследнем этаже мы получили взамен ветхого жилья. После третьего этажа пришлось переехать аж на пятнадцатый. Так непривычно! Алексей Тихонович сразу после новоселья вернулся в Душанбе, а я осталась. Теперь вот судьба мне вас послала.

Только вышли из лифта, а Махваш тут как тут – стоит на лестничной площадке прямо у входной двери Тернопольских.

Ольга Владимировна гостеприимно распахнула дверь:

– Прошу, входите, азизони ман![3]3
  Азизони ман (тадж.) – дорогие мои.


[Закрыть]

Мутриба только ахала от восторга, обходя просторные, уютные, красиво убранные комнаты. Потом, спохватившись, достала из сумки отрез хан-атласа – подарок медперсонала лечебницы в Кукташе, протянула Ольге Владимировне, а та прижала к груди, переливающуюся всеми цветами радуги, ткань, и глаза её заблестели от слёз:

– Сошью себе платье и буду дома в нём гостей принимать, да зелёным чаем угощать.

А с веранды послышался голос Махваш:

– Можно я буду жить здесь?

– Конечно, располагайся, джонам, пока тепло. Принесём сюда кресло-кровать, небольшой столик. Под ноги положим кошму, которую я привезла из Таджикистана, а на неё – небольшой палас. Согласна?

– Как скажете, холаджон![4]4
  Холаджон (тадж.) – тётушка.


[Закрыть] – обняла хозяйку Махваш. – Я и зимой здесь буду жить, холодов не боюсь. Со значением глянула на застеклённую стенку лоджии, будто окно в другой мир, и подскочила к Мутрибе:

– Мамочка, посмотри, внизу за окном трёхэтажное здание кажется таким маленьким!

– Это школа, – пояснила Ольга Владимировна. – Завтра отнесём туда твои документы. Будем договариваться, какие экзамены тебе придётся пересдать. Ещё надо поставить тебя на учёт к врачу. И по магазинам походим – поищем вам с мамой подходящую тёплую одежду. Зимы здесь холодные!

– Я и не мечтала о таком повороте событий. – Мутриба прижала руки к сердцу. – Мир не без добрых людей! Бог посылает их нам, чтобы помогали в трудных испытаниях.

– А ты как думаешь, моя девочка? – спросила Ольга Владимировна.

– Мама верно говорит. Но я тоже расскажу вам многое, потому что доверяю. Алексей Тихонович обещал, что вы поможете мне во всём разобраться, – ответила Махваш.

– Очень на это надеюсь, ведь я буду постоянно наблюдать за тобой. Хотя не вижу в тебе признаков какой-либо психической болезни. Что-то здесь не так… Я лечила пациентов с болезнью сомнамбулизма. Ничего подобного в тебе не нахожу. Однако посмотрим. – Ольга Владимировна сделала строгое лицо, погрозила пальцем:

– Запомните! – но не выдержала и улыбнулась светлой лучистой улыбкой: – Никуда я вас от себя не отпущу! Будем жить вместе!

Житейские вопросы потихоньку решались. Махваш успешно пересдала экзамены, и её приняли в школу в десятый класс.

Дни были заняты разными хлопотами, но ночи… Махваш расположилась на веранде, просторной и прохладной. Ольга Владимировна постоянно наблюдала за ней. Первое время девушка засыпала, а в полночь во сне вставала к окну и смотрела вдаль. Чувствовалось, что она с кем-то общается: то грустит, то улыбается, то машет руками. На небе светилось красивое Синее облако, и вдруг из рук Махваш появлялся яркий синий комочек света и соединялся с облаком. Облако резко исчезало и появлялось через час-полтора. Всё это время Махваш смотрела на небо и ждала его возвращения. Когда синий комочек садился на руки и растворялся, она ложилась на кровать и спала до утра.

Ольга Владимировна не отпускала Мутрибу и Махваш от себя, говорила, что не хочет оставаться одна. Рассказывала, что много лет жила в таджикских семьях и везде её принимали за родную. Не дал ей Бог своих детей. И родня вся по миру разбрелась. Теперь её черёд приютить своих новых таджикских друзей.

Наблюдая за Махваш, Ольга Владимировна вела записи. А ещё попросила своего преподавателя – профессора, лучшего психотерапевта страны Елену Сергеевну Бахтину консультировать необычную пациентку. Елена Сергеевна – пожилая, седая и очень красивая дама – заинтересовалась ею. Их беседы были похожи одна на другую, но профессор чувствовала, что Махваш рассказывает не всё. Она ждала момента настоящего откровения.

Успокаивала Мутрибу, уверяя, что дочь её не больна и здесь что-то другое:

– Человеческий мозг имеет огромный потенциал и до конца не изучен. У Махваш мозг воспринимает в разы больше обычного и использует такие ресурсы, которые для нас пока закрыты.

– Что же она скрывает? – спросила Мутриба.

– Мне кажется, всё связано со смертью отца, хотя это надо изучать.

– Но ведь Махваш не видела отца! Она родилась после его смерти.

– Много вопросов, дорогая моя, – обняла Мутрибу за плечи Ольга Владимировна. – Вместе будем раскрывать тайну сновидений.

Прошёл год. Махваш поступила в медицинский институт, а Мутриба стала работать в клинике у Елены Сергеевны в отделе кадров.

Однажды Махваш неожиданно встретила на улице своего одноклассника Ризо. Они не виделись с того шумного скандала в Кукташе, когда Холида проклинала Махваш. Ризо подбежал к девушке, взял за руку и взволнованно взглянул ей в лицо:

– Я так ждал этой встречи! Хотел написать тебе письмо, но не знал куда. Отчаялся найти тебя здесь, в Москве. А я поступил в Бауманский университет.

– Рада за тебя. – Махваш высвободила свою руку из его горячей ладони и засыпала Ризо вопросами: – Как там наши одноклассники? Как Рахим Халилович? А Зимчуруд на месте? Мне так не хватает здесь заоблачных гор!

– Всё хорошо! Наши просили передать тебе привет. А Рахим Халилович надеется, что ты свяжешься с ним. Лучше спроси, как там обрыв? Хотя о нём тебе наверняка больше меня известно, – торопился с ответами Ризо, боясь, что девушка повернётся и исчезнет.

– Думаю, после того сна под большой чинарой с друзьями ты тоже кое-что понял. Скажи честно, вы хотели сбросить меня в пропасть?

– Да ты что! Только попугать хотели, но нам помешали. Помню, что нас заволокло в синий туман. А потом мы с друзьями проснулись под большой чинарой. Помню голос, как эхо: «Ты станешь други-и-и-м». Но ведь я и правда изменился, ответь мне, только честно?

– Точно! Два разных человека! – подтвердила Махваш.

Они засмеялись. Пошли в парк, посидели в кафе, им было, о чём поговорить.

– Расскажи о своём отце, Ризо, – попросила Махваш.

– Его совсем не узнать, теперь такой справедливый и набожный стал. Рассказывает всем, что Бог его миловал. В этом году решил совершить паломничество. Мама стала более спокойной. Но характер – не сахар и на язык острая. Нет-нет, да и вспомнит о тебе. Я подшучиваю, тебе бы с такой невесткой, как Махваш, рядом пожить – сразу изменишься. Может, святой станешь. Она сердится и иногда со скалкой за мной бегает. Но отец успокаивает маму и говорит, если бы не Махваш, ты бы при живом муже вдовой ходила.

– Да, и грустная, и весёлая история получилась, – сказала Махваш. – А мы больше года живём с Ольгой Владимировной. Она – сама доброта. Никуда нас не отпускает. В квартире огромная библиотека. Какие собрания сочинений! Больше всех мне нравятся Антон Чехов и Оскар Уайльд. И, конечно же, как жить без Хайяма и Хафиза?

– Я очень мало читал раньше, ты понимаешь почему. Всё моё детство прошло перед твоими глазами. Думал, что в этой жизни деньги решают всё. Но теперь взялся за ум. Последний год в Зимчуруде был для меня испытанием. Я стал усердно заниматься. Какой-то голос постоянно напоминал мне про ту ночь у обрыва и предупреждал, если не поменяю жизнь, окажусь опять у пропасти, – вспоминал Ризо.

– Мы с тобой потом напишем рассказ «У обрыва», – засмеялась Махваш. – Весёлая будет книжка!

Они стали часто видеться, и Мутриба в выходные иногда тенью ходила за ними, переживая за дочку. Махваш это замечала и понимала маму. Но судьба сделала своё дело: Махваш и Ризо полюбили друг друга.

Так прошли студенческие годы. Ризо закончил университет, а Махваш осталась в ординатуре. По совету Ольги Владимировны она выбрала кафедру психотерапии и медицинской психологии, а руководителем её в исследованиях стала профессор Елена Сергеевна Бахтина.

За это время произошло много событий в стране. Бывшие союзные республики провозгласили суверенитеты, и Советский Союз распался. Начали менять паспорта.

Везде было неспокойно, но больше всего тревожных вестей передавали из Таджикистана. Каждый день в программах радио и телевидения шли сообщения о беспорядках в столице и на юге республики. Махваш переживала за Ризо, просила остаться работать в Москве.

– У меня распределение в Душанбе – инженером-программистом на алюминиевый завод. Родителей и родных надо повидать, – возражал Ризо.

– Мне страшно отпускать тебя. Я тоже очень скучаю по родному краю, но мне некуда возвращаться. И учёбу надо заканчивать. Хочу, чтобы мы всегда были вместе, – грустно твердила Махваш.

– Завтра к шести вечера мне надо сдать комнату в общежитии. Приходи – вместе легче собираться в дорогу. – Он потянулся к Махваш и крепко обнял. – Я очень тебя люблю! Заберу при первой возможности отсюда, а пока подготовлюсь к свадьбе. Помни, мы всегда будем вместе. Давай вечером пойдём к тёте Мутрибе и я попрошу у неё твоей руки.

– Мама очень этого ждёт. Ты же знаешь наши обычаи? Думаю, она будет рада, ведь хочет моего счастья и знает, что я тебя полюбила. А вот будет ли рада твоя мама – тётушка Холида? – спросила Махваш. – Ты должен поговорить с родителями. Но мне непременно надо закончить учёбу. Как говорят Ольга Владимировна и Елена Сергеевна, мои эксперименты и научные исследования только начинаются.

– Ты не скучаешь по своему обрыву? – с улыбкой спросил Ризо.

– Очень скучаю, любимый. Думаю, что это он нас связал сердцами и душой. Если бы не обрыв, многое было бы по-другому.

Махваш заторопилась домой, попрощалась и пообещала:

– Буду ждать своего жениха за красиво накрытым столом! Ты только приходи ровно в семь вечера, чтобы я всё успела.

Махваш зашла в магазин, накупила продуктов и сладостей. Никогда она не была так счастлива, как сегодня.

Вечером все были в сборе. Ольга Владимировна радовалась и с сияющей улыбкой приняла гостя. Ризо пришёл с двумя букетами роскошных роз и большим пакетом в руках. Первый букет он галантно протянул изумлённой хозяйке дома. Второй – будущей тёще. Мутриба приняла его со слезами на глазах, пояснив, что это от счастья. Когда они сели за стол, в комнату вошла Махваш – скромная, с опущенными глазами в ярком национальном платье из хан-атласа и золотошвейной тюбетейке, вокруг которой красиво уложила свои роскошные косы. Белое лицо её было залито нежным румянцем.

Ризо встал с места, подошёл к ней и, взяв за руку, сказал:

– Конечно, по нашим обычаям первыми должны были прийти мои родители. Но они далеко, и я решил взять инициативу в свои руки. Тётушка Мутриба, я знаю, что для вас Махваш – бесценное сокровище, вы бережёте её как зеницу ока, не мыслите жизни вдали от неё. Я возвращаюсь домой, поговорю с родителями, и знаю, они будут рады моему выбору. Я прошу руки вашей дочери сперва у вас, а потом у неё, как положено по нашим обычаям. Мы любим друг друга. Обещаю, сделаю всё, чтобы Махваш стала самым счастливым человеком на земле.

Он опустился на одно колено и открыл свою правую ладонь. На ней была маленькая коробочка. Махваш открыла коробочку и увидела серебряное колечко с красным камешком. Надела его на безымянный палец, потянула жениха за руку, чтобы он встал. И они оба вернулись к столу.

– Как романтично! Ризо, ты сегодня такой джентльмен! Просто преобразился. Впервые вижу тебя в костюме и при галстуке. А какая красивая белоснежная рубашка! Такой сияющий и счастливый! Вот что делает с людьми настоящая любовь, – с восхищением сказала Ольга Владимировна.

– Ризо, я, конечно же, не против, но и твои родители должны дать вам благословение, – вздохнув, продолжила разговор Мутриба. – Ты поедешь в Зимчуруд, посоветуешься с родными и с их согласия мы сыграем свадьбу. Я буду молиться за вас. А где будете жить – потом договоримся. Я свою единственную кровиночку никогда не оставлю, буду с ней везде. Принимаешь мою Махваш с таким «приданым»?

– Я знаю, Махваш тоже никогда вас не оставит. Буду только рад иметь такое «заботливое приданое», – улыбнулся Ризо.

За столом много говорили о будущем. Но понемногу радостная тема поменялась на тревожную. Новости из Таджикистана были неутешительными. Ольга Владимировна рассказала, что просила Алексея Тихоновича срочно вернуться в Москву, но он ответил, что очень переживает за больных, не может их оставить.

Ризо тоже думал о родных. Отец ему жаловался, что мама с соседками пошла на одну из площадей города митинговать: рядом с их селением когда-то построили правительственную дачу и митингующие требовали, чтобы земли раздали селянам.

– Я должен забрать маму из Душанбе домой. Добром это не кончится. Лет сорок этой даче, мы все летом подрабатывали на ней. Смотрели по вечерам кино в летнем кинотеатре, играли в футбол и настольный теннис. Женщины стирали белье, работали в столовой, шили зимой курпачи – одеяла, а мужчины следили за чистотой территории и бассейнов. Рядом был пионерский лагерь с большой передвижной библиотекой. Вы же всё помните, тётя Мутриба? А теперь что будет: ведь там всё пригодно только для лета? – с беспокойством говорил Ризо.

– Мама меня туда не пускала. Но мы с подружками с невысокой горки смотрели, как весело жили детки внизу – в этом ущелье неописуемой красоты, – вспоминала Махваш.

– А мы с Алексеем Тихоновичем не раз там отдыхали – очень красивое место! – поддержала разговор Ольга Владимировна.

– Спасибо вам за всё! Уже поздно. Разрешите мне вернуться в общежитие? Завтра я должен сдать комнату, а вечером, в двенадцать ночи, на поезде поеду домой, – встал из-за стола Ризо и стал прощаться.

Махваш грустно посмотрела на любимого и попросила маму:

– Можно мне завтра пойти в общежитие и помочь Ризо собраться?

– Давай и я с тобой пойду, – предложила Мутриба, не желая отпускать дочь одну.

– Дорогая, и без тебя соберутся! – деликатно рассудила Ольга Владимировна. – Ты и так хвостиком за девочкой ходишь. Пусть молодые побудут одни, ведь неизвестно, на сколько разлука растянется.

Ночью Махваш не могла заснуть. Всё думала о завтрашнем дне. Под утро, впервые не во сне, она увидела в окне на небе Синее облако. Оно подплыло прямо к веранде и превратилось в небесную лестницу. Махваш перескочила на ступеньку облака, и вмиг очутилась в необычном городе, заключённом в огромную капсулу. Кто-то невидимый направлял девушку к возникшему окну, и Махваш вдруг увидела вдалеке любимое место у обрыва, где сидела по ночам…

И стала вспоминать свои сны.

«А сейчас мне это не снится?» – думала она, разглядывая симпатичных Синих человечков, которые казались ей все на одно лицо. Махваш как будто запрограммировали: она легко ориентировалась, и каждый дом, каждый поворот казались знакомыми. Создавалось впечатление, что она здесь не в первый раз. Ещё она заметила, что время в городе-капсуле стремительно мчалось даже не секундами, а долями секунд.

В одной из комнат (то ли кабина, то ли лаборатория?) Махваш остановилась. Увидела монитор, а на нём крупным планом мужское лицо, похожее на ведущего телепрограммы «Время». Но с монитора зазвучала таджикская речь:

– Вот я и увидел тебя, моя родная! Я твой отец Карим, вернее то, что слепили из моего мозга. Когда наши неземные друзья-исследователи нашли меня на дне обрыва, живым оставался только мозг. Меня сразу подключили к аппаратам жизнедеятельности, и вот столько лет я и с вами, и без вас, мои родные.

– А я ведь слышала ваш голос, отец, во всех своих снах. Значит, это были не сны?

– Так, видимо, нужно было. Это очень разумные существа наблюдают за Землёй и людьми. Называют нас землянами. Они во всех направлениях науки и техники ушли далеко вперёд. Считают Землю самым красивым уголком галактики, но убеждены, что земляне не ценят и не берегут это райское место Вселенной.

– Так интересно! Но почему они не хотят контакта с людьми? Ведь многое можно было сделать вместе для улучшения жизни.

– Земляне не хотят такого общения. Даже те, у кого есть возможность наладить внеземные контакты и сделать жизнь на земле безопасной.

– Самое большое зло на Земле – это деньги, – вдруг присоединился к разговору один из исследователей-пришельцев и добавил: – Вирусный червь, который может заразить всё на красивейшей планете Земля страшным и смертельным заболеванием. Причём главный вирус распространяется по всему земному шару, заражая и пожирая своих собратьев. Этот вирус, как наркотик, поражает главное – мозг человека.

Все замолчали и задумались.

– Доченька, сегодня я попросил своих друзей в лаборатории отключить меня от аппаратов. Поэтому позвал тебя, чтобы ты со мной пообщалась и попрощалась, – тихо попросил отец. – Маме ничего не рассказывай. Я больше всего на свете любил Мутрибу. Наблюдал за твоим рождением, знал всё о твоей «болезни». Теперь ты поняла, что это не болезнь: по-другому мои друзья из лаборатории не могли бы передавать информацию и защищать тебя. Ты для них – Избранная из землян.

– Спасибо! Отец я так привыкла к родному голосу и понимала, что Синие неземные существа помогают мне, читая ваши мысли. Интересно, они знают все языки? Мы же говорим по-таджикски. Хотя понятно, что у них высокий уровень интеллекта, – сказала Махваш и добавила: – Мне без вашей защиты будет очень трудно.

– Милая, я больше не могу жить в таком облике: ведь ни увидеть вас с мамой, ни поговорить столько лет не мог. – Голос отца зазвучал печально. – Только радуюсь и грущу издалека вместе с вами, но ни дотронуться, ни обнять вас мне не дано. Знаю, с такими надёжными защитниками у вас всё будет хорошо. Не отчаивайся, моя доченька, ты уже взрослая, и любовь к тебе пришла. Ризо – прекрасный парень. Старайтесь сохранить это чувство на всю жизнь. Береги маму! У тебя есть частичка защиты, используй её в трудных минутах. И ещё у меня есть к тебе просьба.

– Какая, отец?

– Если когда-нибудь родишь сына, назови его Карим. И ещё: отключить меня от аппарата жизнедеятельности я доверяю только тебе. Никто этого сделать не имеет права. Здесь такие правила – только близкий или биометрически связанный с тобой объект. Мне по здешним меркам очень много лет.

– Смогу ли я это сделать, отец? Понимаю вас, но почему я? Не поэтому ли меня они называют Избранной и посвятили в свои тайны? Если я об этом где-то расскажу, мне точно не поверят. Опять укажут на моё место – дом для умалишённых. Лучше бы это были сны!

Раздался голос другого инопланетянина:

– Земляне говорят: то, что знают двое, знают все. Ваше общество не готово к цивилизованным отношениям с пришельцами. Даже это красивое место, где мы обосновались, становится небезопасным. Мы слышим выстрелы во многих уголках планеты. Сейчас они ближе и ближе. Во Вселенной очень много обитаемых планет. Но они не заражены вирусом денег. Именно этот вирус приводит к войнам. Нам непонятно, зачем землянам обогащаться? Люди гибнут от этого вируса, заменяющего металл.

– Да, но люди уже не представляют себе жизни без денег, – задумалась Махваш. – Вы говорите правильно – наше общество поедает этот червь. Но теперь уже без этого, как вы называете, вируса не обходится никто. Все больны.

– Земляне сами подчиняют себя этому господству, – ответил голос, и Махваш почувствовала благожелательность пришельца. – Меня зовут Лёр. Тебя я знаю с рождения. Время идёт. Пора действовать. Надо нажать вот на эту кнопку отключения. И мы вмиг перенесём тебя домой в Москву.

– Мне бы хотелось ещё побыть и пообщаться с отцом, – заплакала Махваш.

Отец молчал. Лёр дотронулся до её руки, и они вместе отключили аппарат. Она поняла, что здесь не принято терять ни минуты.

Махваш посадили в отделяющийся небольшой отсек синей капсулы, и через мгновение она спускалась по знакомым ступеням облака к себе на балкон. Уже светало. Махваш плакала в постели.

– Что с тобой, доченька? – спросила заглянувшая на веранду Мутриба.

– Ничего мама, сон приснился, что папа умер, – ответила дочь.

– Это было так давно, джонам. Слава Богу, ты родилась после того страшного случая. Но он тебе снится. А я ни разу не увидела его во сне. Он всегда был рядом, душой это чувствовала. Как будто оберегал и меня, и тебя. Мне кажется, ты что-то скрываешь? – с тревогой посмотрела на дочь Мутриба.

– Мама, милая, придёт время, и я тебе всё расскажу. А пока не могу. Главное, ты не переживай, со мной всё хорошо, – успокоила она мать.

Мутриба легла рядом с дочерью, и они заснули, прижавшись к друг другу. Проснулись они от звонкого голоса Ольги Владимировны, которая будила их.