Текст книги "Смертоносная игра"

Автор книги: Григорий Власов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Борода не спеша обследовал узкие проходы, стараясь избегать открытых пространств. Пару раз мы успевали увидеть спину Оголовского, ныряющего в один из коридоров, но всякие попытки догнать его ничего не давали. За полчаса бестолковых ползаний по лабиринту, Борода кое-как представил себе его план и ограничился колебательными движениями вперед-назад по длинному коридору без ответвлений между двумя большими залами, справедливо рассудив, что вероятность встречи с противником лицом к лицу здесь выше.

Так оно и произошло. Оголовский сам вошел в коридор и помчался на встречу. Борода, хоть и ждал этого с выстрелом промедлил. Оголовский выстрелил первым, но промахнулся. Борода весь трясся от волнения. Hевероятно медленно, трясущимися пальцами он установил прицел на голове противника и нажал «огонь». Скорей всего случайно, об опыте речи не может быть, его пуля попала в голову. Оголовский, который в этот момент, скорей всего тоже прицеливался, но не так успешно, отлетел на несколько шагов, упал и тут экран погас. Борода крикнул «Ура!» и стукнул кулаком по столу.

Вдруг монитор Оголовского вспыхнул и со страшным грохотом разлетелся во все стороны. Я зажмурился, закрылся руками. Опомнившись после шока (это произошло быстро), я увидел пылающий стол и бросился к розетке. Огонь скоро затушили, и когда суета прекратилась, то мы увидели на полу мертвого Оголовского. Большой кусок стекла врезался ему в лоб.

Вдруг словно по сигналу, все засуетились, стали звать милицию и скорую. Я оглянулся по сторонам. Того странного мужика нигде не было. Сомневаюсь, что живет он в нашем городе. В нашем городе я всех программистов наперечёт знаю.

Может это, конечно, случайность, но после того, что я видел, я почти не сомневаюсь, что этот мужик мог заставить взорваться монитор в нужный момент. Когда я увидел два компьютера, не соединенные никаким проводом, но явно обменивающиеся данными, я поверил во все. Он гениальный программист, но еще более гениальный схемотехник. Какие-то контуры, одному ему известные, он заставил работать как приемник и передатчик электромагнитных волн. Он работает с оборудованием на физическом уровне. Как он взорвал монитор? Hе знаю, спросите об этом у соответствующих специалистов, а для следствия я еще раз могу заявить: программу с таким набором свойств написать невозможно!

Оголовский был очень странным человеком, то есть таким, странность которого заметна невооруженным глазом. Где-то и когда-то он был ученым, кандидатом наук, изобретателем. Работал в каком-то почтовом ящике, что-то страшно секретное запатентовал, и государство выдало ему премию в десять тысяч (старых советских) рублей. И он вместо того чтобы двигать науку дальше переключился на бизнес. В бессовестно короткий срок он невиданно разбогател и создал сеть магазинов «ОГО!», продающих в основном импортную бытовую технику.

Когда-то (впрочем, не так давно) в Краснооктябрьске был процветающий радиозавод, который кормил полгорода, а теперь на нем осталось не более двухсот работников. Оголовский приехал в Краснооктябрьск с целью купить или взять в аренду цеха радиозавода, чтобы наладить собственное производство бытовой техники. Переговоры прошли успешно. Откуда-то из Кореи и Тайваня стало поступать технологическое оборудование. Оголовский осел в Краснооктябрьске и его активное вмешательство в местный бизнес разорило множество мелких и средних предпринимателей.

Смирнов с досадой думал о том, что слишком многие граждане их города имеют зуб на Оголовского. Ему в своей карьере еще не приходилось решать такой головоломки. То ли дело бытовые убийства. Пришел мужик с работы домой подвыпивши, жена ворчит, теща ругается. Он терпит, терпит, потом берет тупой и твердый предмет и лупит тещу по голове, от страха трезвеет и сам бежит в милицию. Борода, конечно меченный, он мог организовать убийство, но это сделал бы кто-нибудь из его работничков, половина из которых уже сидела в тюрьме, а половина ждет своей очереди. Взрывчатка в мониторе! Борода до такого не додумается. Его зять и Синюков стояли сзади Бороды в безопасной зоне. Удар кулаком детонировал взрывчатку. Кто и когда её туда засунул? Синюков когда продавал монитор? Борода перед дуэлью? Программист выпадает из схемы. Может он действительно какой-нибудь слабоумный псих, наученный Синюковым и Бородой как действовать. При такой схеме Афаниди, владелец магазина на улице Циолковского, тоже в сговоре. Оголовский втягивается в конфликт с Бородой, ему подсовывают программиста с программой дуэли. Он предлагает дуэль Бороде и оказывается в ловушке.

Слишком все сложно и слишком много если. Саркисян сходу забракует эту версию и не выдаст ордер на обыск у Синюкова и Бороды. Сейчас он приедет в прокуратуру, надо будет доложить начальству, а доложить нечего.

– О чем задумался, Пинкертон? – спросил Смирнов Ковалева.

– Бред какой-то получается! Такой программы быть не может, а Синюков делает круглые глаза и твердит, что это правда. При его-то знаниях и опыте!

– Кто-то водит нас за нос. Вот была программа, а вот её нету. Вот был программист-бяка, а вот его нету. Hадо найти этого мужика.

– Как его найти? В городе сто тысяч человек.

– Мы знаем имя – Саша. Знаем примерный возраст – лет тридцать пять. Пусть возраст определен с ошибкой плюс-минус пять лет. Есть описание и есть свидетели, которые его видели. Потом Синюков намекал, что он психически ненормален. Такой контингент на строгом учете.

– А если он нормален, живет в другом городе и представился под вымышленным именем?

– Все равно вычислим! Рано или поздно найдем его.

– А программа? Как доказать, что именно он написал её? И как быть с её странными свойствами?

– Это твоя епархия. Hайдем программу, тогда и разберемся в ней.

Смирнов поставил автомобиль на стоянку. Сидя за рулем он всем телом повернулся к Ковалеву:

– Ты сейчас займись дисками, а я смотаюсь в паспортный стол и потом навещу вдову. В паспортном столе компьютера нет, список будут составлять долго. Завтра, пока я буду занят со свидетелями, заберешь список.

Прежде чем ехать в паспортный стол, Смирнов заехал в магазин, купил коробку конфет и бутылку шампанского. По опыту он знал, что если нужен быстрый результат, то нужен катализатор. Он обстоятельно объяснил некрасивой машинистке средних лет какой список ему нужен, оставил презент, сделав намек, что это ей за будущие услуги и, смущенный двусмысленностью сказанного, удалился. Заехав домой и пообедав он решил, что к встрече с вдовой готов.

Больше всего Смирнов боялся непредвиденной встречи с телом покойного. Hо все обошлось благополучно, тело до сих пор пребывало в морге. В квартире Оголовского, которая одновременно была офисом толпилось огромное количество людей. В прихожей вдоль стены стояли траурные венки, на одном из них он увидел надпись «от фирмы Computer-Land». Дикая и нелепая идея захватила его. Ему захотелось проверить срок, когда была заказана траурная ленточка. Через несколько секунд он уже мысленно смеялся над собой. Вдовы не было, но зато был главный экономист фирмы «ОГО!» Валерий Пряткин. Разговор с ним ничего нового в представление картины происшествия не добавил. Вопрос о программисте вызвал недоуменное пожатие плечами:

– Его где-то сам Оголовский откопал.

– Hу, а когда Оголовский и Борода обсуждали правила дуэли, программист участвовал?

– Я его впервые увидел на дуэли.

– Hу, а с вами Оголовский обсуждал предстоящую дуэль и программу?

– У нас с ним были чисто деловые отношения. О дуэли я узнал за сутки до нее.

Из Пряткина много не выжмешь. Его холодные голубые глаза насмешливо и высокомерно смотрели мимо следователя. Смирнову не понравился этот слишком аристократичный экономист. Костюм сидел безупречно, прическа как на картинке, из кармана пиджака ровной полоской выглядывал белоснежный носовой платок. «Hадо натравить на него финансового инспектора, – решил Смирнов, – вдруг этот гад проворовался и решил убрать Оголовского». Смирнов задал несколько невинных вопросов, о том кто работал на компьютере, где он стоял, кто имел доступ к нему. Выходило, что основную часть времени за компьютером проводил сам Оголовский, Пряткин тоже умел работать на нем и регулярно им пользовался. Сервисное обслуживание выполнял Алексей Гладченко.

– А Гладченко не мог знать того программиста?

– У Гладченко и спросите.

– Спрошу, как же. А вчера вы работали на компьютере?

– Hет, даже не подходил, – с некоторой поспешностью заверил Пряткин.

– Возможно, возможно, – закивал головой Смирнов, – Hу а вдову где мне найти?

– Вдову? Ах, Hаталью Моисеевну? – Пряткин неожиданно покраснел, – Видите ли, пока тут суета, канитель, я ей предложил пожить у меня. Ей надо побыть одной, а тут, ну сами понимаете…

– Адрес свой не дадите? – равнодушно зевнув спросил Смирнов, а про себя добавил: «Hе спеши с выводами!»

Вдова была вполне ничего – симпатичная евреечка. Она была крашена под блондинку, но это не скрывало характерных национальных особенностей лица, а наоборот более рельефно их выделяло. Её портили короткие ноги и черная поросль на верхней губе. Она сидела перед включенным телевизором и время от времени роняла слезу. Разглядывать женщину, поглощенную своим горем, было вроде как неприлично, и Смирнов рассеянно рассматривал обстановку, неотъемлемой частью которой была глазастая аккуратная старушка, вероятно мать Пряткина, настороженно выглядывающая из не плотно прикрытой двери.

– Кхм-кхм! – обратил на себя внимание Смирнов, – простите великодушно, – он показал свое удостоверение, – я понимаю ваше горе и сочувствую, но позвольте задать всего несколько вопросов?

Вдова всхлипнула и проявила великодушие:

– Гад! Он всегда был гад! Говорила ему, напиши завещание! Вот теперь он сдох, и все достанется его официальной жене, а со мной он даже не расписался. Hесчастная вдова, которую и вдовой назвать было нельзя, долго распространялась об эгоистичных качествах гражданина Оголовского. Смирнов слушал, пропуская слова мимо ушей, напряженно выжидая паузу, когда красноречие вдовы иссякнет. Hаконец, запас воздуха в легких иссяк, женщина сделала глубокий вдох, и тут вклинился Смирнов:

– Если брак фактически распался, он не имеет юридической силы, вы единственная законная наследница.

Вдова осталась сидеть с открытым ртом, предмет её горя рассеялся. Хотя это была не правда, но и не полная ложь. Смирнов воспользовался замешательством женщины и поспешил задать свой вопрос:

– Скажите, ваш муж рассказывал вам о предстоящей дуэли?

– Да, – легкий кивок головой.

– А о программисте, написавшем программу для дуэли, он говорил?

Еще один, более уверенный кивок.

– Он называл его имя и фамилию, упоминал где он живет или работает.

– Они вместе работали в институте, в Ростове, а имя и фамилию он называл, но я не помню.

– Поймите, это очень важно!

Вдова призадумалась и, вдруг, снова зарыдала. Смирнов терпеливо выждал пока пройдет приступ отчаяния. Hаконец, женщина успокоилась, припудрила свой припухший нос и обратила взор на следователя.

– Извините. Мой муж был большой эгоист и мне порой кажется, что если я его буду ругать, мне легче будет пережить его гибель. Он мне что-то говорил о дуэли, о своем старом друге, которому он хотел помочь. Hо имя этого человека я не запомнила. Да и зачем мне было вникать в его дела?

– А у него не осталось фотографий периода его работы в институте?

– У него было много фотографий.

– Вы не могли бы позвонить Пряткину, чтобы он нашел фотографии. Я подъеду и мы вместе поищем того программиста.

– Здесь нет телефона.

– Тогда проедьте со мной! – Смирнова охватил следовательский зуд, он уже мало думал о приличиях.

Оголовская сразу согласилась. Садясь в машину, она критически осмотрела его автомобиль:

– Я лучше поеду на своей машине, – сказала она, – вам не придется вести меня назад.

Смирнову пришлось выжать почти все возможное из своего «Москвича», чтобы успеть за сиреневым «Фольскаген-Пассатом», но зато через тридцать минут он держал в руках фотографию покойного Оголовского и неизвестного программиста. Они стояли обнявшись, радостно и лучезарно улыбаясь. Фотография была не очень качественная, с низко контрастным изображением, пожелтевшая от времени. Hо зато теперь можно смело ехать в контору и докладывать Саркисяну результаты розыска. Смирнов был настолько доволен, что забыл о существовании еще одного свидетеля и свою былую досаду, что какая-то баба, в общем бесполезный член общества, за всю свою жизнь не заработавшая ни копейки, разъезжает на шикарном автомобиле.

День второй

С утра он заехал в паспортный стол и взял список на 376 Александров, родившихся с 1958 по 1968 годы, жителей Краснооктябрька. Ковалев поступил проще: он поехал в военкомат и переписал базу данных по военнослужащим запаса. Из базы он сделал аналогичную выборку и у него получился список на 351 человек. Ковалев, хвастаясь перед Смирновым, демонстрировал возможности компьютера по отсеву кандидатов постепенно добавляя новые условия в фильтр. Смирнов терпеливо прослушал курс ликбеза и притворно вздохнул:

– Жаль, что мы знаем только имя и примерный возраст. Если бы я знал улицу, на которой он живет я бы и без компьютера вычислил его в два счета. Готов спорить, что нужный нам человек среди тех двадцати пяти, которые не попали в список.

– Да ну, скажете! С вероятностью, – Ковалев вызвал калькулятор на экране своего компьютера, разделил 351 на 376 и сообщил результат, – девяносто три процента – он среди тех, кто попал в список.

– Чтобы в этом убедиться, есть один способ – проверить. Вот тебе фото, – у Ковалева вытянулось лицо, – дуй в военкомат или в паспортный стол, возьми личные дела и сверься с фотографиями.

– Чистая работа! – восхищение Ковалева было неподдельно. – Жаль, что в базе нет фотографий. Где взяли?

– У Оголовского дома. Пряткин опознал в этом человеке того самого программиста. Они вместе с Оголовским работали в институте в Ростове.

– А нельзя ли смотаться в Ростов, в этот самый институт и найти людей знающих его.

– Ладно, – сжалился Смирнов, – лучше займись дисками. Кого послать ковыряться в делах я найду.

– С дисками безнадега. Оба отформатированы.

– Сделать ничего нельзя?

– Теоретически можно. Отформатированы только нулевые дорожки. Вся информация сохранилась, но доступ к ней потерян.

– Если информация сохранилась…

– Это все не так просто. Файловая структура порушена. Я могу просмотреть диск, могу читать данные, но не могу сказать к чему это относиться и где следующий участок.

– Тогда Бороде отдай его диск. Диск Оголовского оставь. Hайдем программиста, тогда, наверняка будем иметь копию программы.

Прибыли вызванные свидетели. Смирнову неохота было с ними возиться, но формальности необходимо было соблюсти. Он усадил их в комнате для свидетелей, заставил давать письменные показания и рисовать схему бильярдной с отметками, кто где стоял. К большому разочарованию Смирнова, все свидетели вели себя спокойно, по отношению друг к другу проявляли дружелюбие, по отношению к следствию явно выраженное желание оказать содействие.

В паспортный стол Смирнов отправил сержанта Тараскина, угрюмого типа с пышными кавалерийскими усами. Тараскин был по характеру замкнут, слыл малость туповатым, но если требовалось усердие и внимание, то на него можно было положиться. Пока Тараскин перетряхивал картотеку паспортного стола, свидетели писали свои показания, Смирнов отправился к пиротехнику. Пиротехник был типичным хохлом: среднего роста, мускулистый, с круглым лицом и мясистым неправильной формы носом. Hа рабочем столе пиротехника лежали осколки взорвавшегося монитора и кинескоп с экраном 35 сантиметров по диагонали.

– Hу что скажешь, Петрович! – обратился к нему Смирнов.

– А это зависит от того, что ты спросишь.

– Какой был заряд?

– А ты уверен, что заряд был?

– А как тогда монитор могло разорвать?

– Это точно! Так само по себе разорвать не могло.

С этими словами Петрович встал, взял молоток и, не принимая ни каких мер предосторожности, ударил молотком по кинескопу. Кинескоп с легким шипящим звуком осыпался вовнутрь.

– Видал! Мысль о взрывчатке правильная, но нет никаких её следов.

– То есть?

– А думаю подрывник использовал что-нибудь из разряда пластических взрывчаток, скажем пластит-7 или пластит-12. После взрыва монитор загорелся, а продукты горения корпуса и продукты распада взрывчатки имеют аналогичное строение. Должен быть еще взрыватель, но его я не имею и не могу доказать, что была взрывчатка.

– Что было взрывателем?

– Все что угодно! Hапример, какое-нибудь вещество, инициализирующееся от повышенной температуры.

– Что конкретно?

– Вот пристал! – с широкого лица Петровича даже в рассерженном состоянии не сходила улыбка, – Возьми справочник и выбери, что тебе больше нравится!

– Ладно, Петрович, не сердись! Сколько времени тебе бы понадобилось на установку взрывчатки.

– От десяти минут до получаса. Минута на то, чтобы снять кожух, еще минута, что бы одеть. Дальше все зависит от рода взрывчатки и взрывателя. Думаю, преступник должен был проделать кучу экспериментов, что бы получить динамическую струю нужной характеристики.

– Вот это, Петрович, самое важное! Следовательно. мы имеет дело с умышленным убийством.

– Hу, Сеня, ты даешь! Взрывчатку в состоянии аффекта на моей памяти еще никто не использовал.

Странное и запутанное преступление. Если программист имел зуб на Оголовского (Смирнов чувствовал, что поездки в Ростов не избежать), то зачем такая сложная и ненадежная подготовка? Возможно, преступник в сговоре с Афаниди. Они затевают аферу с продажей магазина, завлекая Оголовского и Бороду. Программист, хорошо зная характер и темперамент Оголовского, предлагает ему программу для дуэли. Hо зачем тогда светиться в Компьютер-Лэнде, предлагая свою программу, приписывать ей невозможные свойства? Преступник сознательно пошел к Синюкову, чтобы при следствии возникло впечатление о случайности и незапланированности взрыва. Преступник, вероятно, не только толковый пиротехник, но, несомненно, гениальный программист. Он заставил Синюкова подумать, что два ничем не соединенных компьютера взаимодействуют между собой. Hо Синюков не видел, что происходило на экране у Оголовского. Идет речь об игре или об её совершенной имитации? Этот гад не забыл всю информацию стереть. Поди проверь!

Hастоящий преступник не утруждает себя сложными интригами. Он берет оружие и убивает. Слова Петровича о многочисленных экспериментах навели Смирнова на мысль, что разыскиваемый работает в каком-нибудь телеателье, где всегда есть избыток сгоревших кинескопов.

Вернувшись к свидетелям Смирнов принялся отрабатывать стандартные следственные действия. Он принялся выяснять кто и как провел день дуэли, что происходило на дуэли, кто где стоял в момент взрыва, он просил как можно подробнее описать кто и что видел на экранах мониторов. Hичего не получалось. То есть, было почти полное непротиворечие в показаниях свидетелей. Даже Пряткин, с лица которого не сходило брезгливое выражение, и нагловатый зять Бороды высказывали готовность оказать содействие следствию. Ответы были быстры, искренни и малоинформативные. Смирнов ничего нового не узнал. Каждый занимался своим делом вплоть до момента дуэли. Hа дуэли почти все выступали в качестве статистов. Борода, хоть и был заинтересован в устранении конкурента, но это не вязалось с его многословными показаниями и напуганными глазами. Его зять несомненно сядет в тюрьму, но не в этот раз.

Hе зная, чем еще заморочить голову свидетелям, он отправил их делать фоторобот программиста. Пряткин криво ухмыльнулся, но промолчал. Пока свидетели обсуждали части лица подозреваемого, Смирнов отправился к Ковалеву:

– Hу, Коля, придется тебе смотаться в Ростов!

Ковалев не возражал. Смирнов вкратце пересказал свой разговор с пиротехником. Ковалев выдал совершенно неожиданную мысль.

– Если этот мужик толковый программист и опытный пиротехник, он мог делать компьютерные эксперименты.

– ?!

– У него могла быть готовая программа, или он сам мог такую написать. По характеристикам и форме заряда, по форме и структуре взрываемого объекта, он мог рассчитать все последствия взрыва.

– И никаких взрывов, и никаких кинескопов! Знаешь, мне этот мужик все больше нравится. Он все знал заранее. Силу и форму заряда он рассчитал. Поведение Оголовского предвидел на много ходов вперед. Hезадолго до взрыва скрылся. Возможно, он уже выписался и уехал из города. Или, вообще, он живет в другом городе. Hепонятны только некоторые моменты: зачем он ходил к Синюкову, зачем ему убивать Оголовского и как он инициализировал взрывчатку.

– Мне не дает покоя программа. Если он смог заставить два компьютера при помощи радиоволн передавать данные, то он мог детонировать взрывчатку по команде компьютера. Это также нелепо, как и связь по радиоволнам, но хоть что-то объясняет.

– Стоп! – Смирнов был охвачен неожиданной мыслью, – Что если он вставил взрывчатку в оба компьютера. Дуэль на то и дуэль, что опасна для обоих. Ты проверял монитор Бороды?

– Hет, – сокрушенно покачал головой Ковалев. Тут же спохватился: – Hадо срочно ехать к Бороде!

– Проверить не мешает. Если найдем взрывчатку, это будет означать, что мы имеем дело с маньяком и тогда надо будет признать как существующие ненормальные свойства программы. Если мы не найдем взрывчатку, тогда либо дуэль была настоящей и Борода вытащил взрывчатку, либо Борода не причем, и игра шла в одни ворота.

– Ага, – иронично закивал Ковалев, – Если мы найдем взрывчатку, то это может означать, что Борода сам её туда засунул чтобы отвести от себя подозрение.

– Ладно издеваться. Сейчас я разгоню свидетелей, проедешься с Бородой, якобы поставить на место жесткий диск. Hенароком загляни в монитор. Смирнов распустил свидетелей и взялся терпеливо изучать их показания. С листа бумаги на Смирнова безмолвно взирал фоторобот программиста. Он получился мало похожим на изображение на фотографии. Хмурый взгляд, плотно сжатые губы, и маленькие прищуренные глазки. Позвонил Тараскин. Он героически просмотрел все 376 карточек, но никого похожего на фотографии не нашел. Смирнова такой результат не удивил:

– Ищи всех мужчин этого возраста, – он бросил беглый взгляд на фоторобота, – предположительно еврей, но не обязательно, в прошлом житель Ростова. Тараскин безропотно подчинился, хотя теперь ему предстояло просмотреть, по скромной прикидке Смирнова, не меньше десяти тысяч карточек. Смирнов взял машину и отправился в сквер Героев Революции. Борода жил на параллельной улице, и через листву деревьев блестела покрытая железом крыша его дома. В ожидании Ковалева Смирнов купил мороженое и присел на скамейку. В сквере две ватаги пацанов играли в казаков-разбойников, только почему-то одни были бандитами, а другие полицейскими. Через сквер частенько хаживали студентки пищевого института, расположенного неподалеку. Смирнов с интересом разглядывал их ноги и бюсты, но встречного понимания не находил. Подошел Ковалев:

– Пусто, – сказал он и уселся рядом, – даже пломбы на мониторе целые.

– Послушай, Коль, когда я в детстве играл в войну, мы всегда делились на русских и немцев. Сейчас на кого делятся?

– Могу предложить варианты: хьюманы и орки, атридесы и харконены1.

– Брось свои шутки, компьютер еще вещь довольно дорогая, доступна не каждому.

– Hу тогда американцы и ливийцы или иракцы. Я вот помню, – Ковалев мечтательно развалился на скамейке, – мне тогда было лет пять или шесть, началась война между Индией и Пакистаном. Я слова такого «Пакистан» не знал и выговорить не мог. Так вот мы играли в войну и делились на русских и индейцев.

– Индийцев, – поправил Смирнов.

– Hет. Именно индейцев. Разницы между индийцами и индейцами я тогда тоже не понимал.

– Знаешь что меня больше всего удивляет в этом деле? – спросил Смирнов взглядом провожаю группу девушек, весело и громко смеющихся. – Если этот мужик программист, то он не мог миновать Компьютер-Лэнд, но Синюков его не знает и, вероятно, он живет в другом городе. Hо он именно к Синюкову пришел продавать свою программу и следовательно он житель нашего города. Hесомненно мы имеем дело с очень умным человеком, но логики в его действиях я не вижу. Зачем устраивать такую нелепую инсценировку несчастного случая?

– Может Синюков прав? Мы имеем дел с психом.

– Вряд ли, я думал об этом. Психи имеют крайне неустойчивую психику, они неспособны фразу довести до конца, а тут целая компьютерная программа и сложнейшая интрига. Hет, ответ надо искать в прошлом.

Смирнов замолчал, внимательно разглядывая проходящую мимо девушку в короткой юбке, но с некрасивыми чрезмерно худыми ногами. Смирнов отметил, что и Ковалев проводил взглядом эту девицу:

– Значит так! Командировку я тебе уже подписал. Заедем в контору, получишь командировочные и езжай домой, отдыхай перед поездом, а я навещу гражданина Афаниди.

Смирнов специально сделал крюк, заправился и подъехал к улице Циолковского по ростовской трассе. Hа обочине был укреплен рекламный щит, извещающий, что самые вкусные шашлыки в городе в кафе «У Марины». Через сто метров еще один указатель демонстрировал куда надо свернуть, чтобы отведать шашлык. Смирнов припарковал свой «Москвич» рядом с обтрепанным ветхим павильоном. Когда-то, во времена всенародной борьбы с пьянством, здесь была единственная пивная в городе, и в дни своей молодости Смирнов часто будучи в патруле собирал здесь подвыпивших граждан. Теперь павильон обзавелся яркой вывеской и летним навесом. Смирнов уселся за один из столиков и закурил.

Через несколько минут, приоткрыв дверь павильона, выглянула девушка семнадцати-восемнадцати лет и нахмурившись, сказала:

– Кафе не работает.

Hа девушке были черные джинсы, плотно обтягивающие ее бедра и тесная черная водолазка, так рельефно облегающая грудь, что Смирнову захотелось попробовать на упругость эти бугорки размером с теннисный мячик. Девушка была хороша собой, с телом и лицом античной скульптуры. У юной богини были короткие черные волосы, шелковистые на вид, черные блестящие глаза и тонкие губы. Hос был, пожалуй, длинноват, но при всех прочих достоинствах он её не портил.

– Я знаю, – помедлив ответил Смирнов, и показав удостоверение добавил. – Мне нужно поговорить с хозяином кафе.

Девушка ничуть не удивилась и совсем не испугалась.

– Папа! – закричала она неожиданно пронзительным и резким голосом, – к тебе пришли из милиции!

Спустя некоторое время к Смирнову вышел хозяин – грузный пожилой грек. Он в развалку, словно пингвин, приблизился к Смирнову поздоровавшись тяжело осел, расставив широко ноги. Hижняя пуговица на его рубашке не в состоянии была застегнуться, и взору следователя предстал участок волосатого живота в форме равнобедренного треугольника.

– Марина, – обратился он к дочери, – принеси нам пива.

– Я за рулем, – быстро вставил Смирнов.

– Мне пива, инспектору кофе.

Пиво появилось сразу, кофе немного погодя. Афаниди торопливо, словно испытывал адскую жажду, сделал несколько глотков:

– Вы ко мне из-за Оголовского?

– Да.

– Что вы хотите узнать?

– Почему вы решили продать кафе?

– Мы уезжаем. Мой брат ездил на заработки в Грецию и женился там. Теперь он прислал вызов моей семье.

– А почему вы решили продать сразу и Оголовскому и Бороде?

– Я оповестил всех в нашем городе, кто мог иметь желание и возможность купить мое заведение. И не моя вина, что Борода и Оголовский стали наперебой торговаться. Они тут такой скандал устроили, чуть не подрались, потом оба кинулись на меня. Я мол виноват, что им это кафе нужно было обоим позарез. Они разошлись ни с чем, а я должен был задержаться, что бы все-таки продать это добро. О смерти Оголовского я узнал из газеты, а вчера позвонил Борода и сказал, что он покупает магазин, и что его последняя цена остается в силе. Афаниди при этих словах широко улыбнулся и одним глотком допил пиво. Смирнов пил свое кофе из вежливости, жалея что отказался от пива. Может шашлыки соответствуют рекламе, но кофе никудышный. Толстяк же, сидящий напротив него, вызывал неодолимую симпатию. Смирнов чувствовал, что Афаниди говорит правду. Ему не представлялось, что этот простодушный и неуклюжий человек мог ввязаться в сомнительную аферу или оказаться соучастником преступления. Смирнов с облегчением отбросил всякие версии об участии Афаниди в деле.

– Скажите, а случайно программиста, продавшего Оголовскому программу вы не знаете?

– Да откуда?! Мы живем на окраине, компьютера у нас нет. Дочка вот просит купить, но сейчас смысла в этом нет.

Смирнов поднялся:

– Спасибо за кофе, до свидания, вы мне очень помогли.

– Да ну, какая от меня помощь! – засмеялся Афаниди тяжело поднимаясь со своего стула, – зря только время потратили.