Текст книги "Великое противостояние в космосе (СССР - США)"

Автор книги: Григорий Хозин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Сам факт включения в заглавие доклада словосочетания "бесконечная граница" дает основание говорить о наличии тесных взаимосвязей мотивов космической деятельности с более широкой философско-политической концепцией, у которой немало сторонников в США. Речь идет об экспансионистской концепции "фронтьеризма" – постоянного движения к "последней границе" – (от слова frontier – рубеж, граница), аргументирующей жизненную необходимость завоевания новых рубежей на планете, новых высот в науке и технике, овладения новыми формами и рычагами влияния в системе международных отношений, в космосе, во Вселенной.

Успех первых космических экспериментов дал американским политическим деятелям, ученым и руководителям космической программы основание утверждать, что человечество вступило в качественно новый этап развития, для которого характерны огромные технические возможности, приближающие реализацию замыслов, недавно считавшихся фантастическими. Главным содержанием "космического" периода развития цивилизации станет якобы разрешение всех проблем, которые встали перед человечеством в последние десятилетия ХХ века.

Так, практическая возможность создать и запустить космические аппараты дала толчок к разработке в США концепций "космического императива", то есть теоретических обоснований интенсивного освоения космоса (в том числе расселения человечества на "эфирных поселениях" и планетах Солнечной системы, а впоследствии на других звездных мирах), активным пропагандистом которого в течение многих лет являлся К. Эрике. Он начал заниматься проблемами ракетной техники в Германии, где участвовал в проекте "Фау-2", затем, переехав в США, принимал участие в работах над первыми проектами баллистических ракет, занимал важные посты в корпорациях "Рокуэлл интернэшнл", "Дженерал дайнемикс", "Белл". К. Эрике писал: "Идея полета к другим частям Вселенной представляет собой вершину независимого и одаренного богатым воображением человеческого мышления. Эта идея не только придает значимость техническим и научным стремлениям человека, но и затрагивает философию самого его существования"11. В концепцию "космического императива" на каждом новом этапе развития космической техники (эксплуатация прикладных космических систем, создание пилотируемых кораблей для полетов в околоземном космосе или к Луне, полеты транспортного космического корабля многократного применения, работа над проектом постоянно действующей орбитальной станции и т.д.) вносятся коррективы, касающиеся сроков и темпов расширения деятельности человека в космосе. Известный американский политолог Л. Блумфилд пишет по этому поводу: "Наверняка жизненные цели человека должны включать в себя какую-то долю риска, неизвестность, приобретение знаний ради знаний или ради удовольствия наряду с необходимостью добиваться безопасности и обеспечивать свое существование. Более того, по мнению таких мыслителей, как Тойнби или Гиббон (второй кардинал Америки, активный пропагандист идей католичества. Г.Х.), американское общество в его современном виде, создавшее для себя столь высокий по сравнению с другими странами уровень благополучия и личного комфорта, не может долго существовать в мире, движимом завистью и амбициями. Иными словами, оно не может сохраняться, не обновляя свой моральный дух и жизнеспособность и не реагируя соответствующим образом на возникающие проблемы. Для США и их народа целенаправленный и сбалансированный ответ на вызов космоса мог бы восстановить ощущение цели, которое вместе с чувством восхищения перед неизвестностью делает жизнь осмысленной"12.

Постоянно уточняется и сама концепция "космического императива". Сопоставляя обострившиеся глобальные проблемы и растущие возможности космической техники, полагаясь на которую якобы можно предложить реалистические пути к "предпочтительному" будущему человечества, К. Эрике, в частности, утверждает, что ориентируемая долгое время на безграничные масштабы и возможности окружающей среды "социальная, политическая и экономическая деятельность человека до сих пор продолжает строиться на предположении, что ресурсы планеты безграничны, а сама она неуязвима"13. Считая, что в ближайшие сто лет человечество сможет разработать эффективную демографическую политику, сбалансировать потребление за счет усовершенствования своей деятельности на Земле и в космосе, а также добиться повышения эффективности промышленного и сельскохозяйственного производства, К. Эрике предлагал обратить главное внимание на сохранение уникальных жизненных условий на планете и поэтому заняться поиском средств и методов переноса за пределы атмосферы производств, создающих значительные антропогенные нагрузки на биосферу.

Другой американский ученый – А. Кантровитц, выступая против "наивного пессимизма", который, по его мнению, стал слишком модным на Западе, отмечает, что в начале 70-х годов там заметно снизился интерес к еще недавно обсуждавшимся планам расселения человечества на крупных космических станциях. В связи с этим он спрашивает: "Можно ли на основании наших знаний утверждать, что космос нельзя сделать привлекательным для жизни? Было ли доказано, что при запуске спутников в космос не может быть достигнуто существенного снижения издержек при использовании техники будущего? Существует ли информация, подтверждающая, что даже крупные "города" в космосе не могут стать экономически рентабельными?"14. А. Кантровитц подчеркивает, что он умышленно строит вопросы в форме отрицания. По его мнению, любые ограничения, которые ставят себе люди, наивны. Именно поэтому необходима космическая программа, призванная показать, что для будущей деятельности человечества во Вселенной нет границ.

Один из участников первых космических проектов в США, обратившийся впоследствии к проблемам научно-технического прогнозирования, Г. Стайн отождествляет освоение космоса с третьей промышленной революцией. В книге "Третья промышленная революция" он пишет, что "первая промышленная революция", начавшаяся в XVIII веке в Англии, создала мощную технику, которая заменила мускульную силу человека и животных. Вершины своего развития она достигла с появлением массового производства на базе конвейеров. "Вторая промышленная революция", начавшаяся в ХХ веке, позволила частично заменить и дополнить мозг и нервную систему человека автоматическими системами, способными выполнять повторные логические операции. Содержание "третьей промышленной революции", анализу которой посвящена книга Г. Стайна, кратко формулируется так: "За исключением взрыва народонаселения и связанных с ним нехваток продовольствия, острота проявлений всемирного мегакризиса может быть значительно снижена по мере реализации планов в области практического освоения Солнечной системы, а также за счет использования уникальных характеристик космического пространства"15.

За широкое освоение космического пространства выступают представители самых разных школ и направлений американской науки. Среди них и "космические оптимисты", возлагающие на быстроразвивающуюся космическую технику большие надежды в решении всех социальных, экономических и морально-этических проблем цивилизации: и "экологические пессимисты", технофобы – противники технического прогресса, стремящиеся перенести в космос все элементы техносферы, которые причиняют наибольший ущерб окружающей среде планеты Земля; и "космические детерминисты", уповающие на то, что "космический" этап цивилизации позволит разрешить все политические и социально-экономические противоречия, с которыми человечество столкнулось в период противоборства капитализма и социализма, обострения кризисных явлений в экономике отдельных государств и в целом в мировом хозяйстве.

Все такого рода теоретические рассуждения и убедительные прежде всего для их авторов аргументы в пользу некой "исторической миссии" американского государства на Земле и в космосе как носителя "генетического кода" цивилизации будущего и примера для подражания всех стран и народов в их стремлении найти путь к прогрессу и обеспечению благосостояния широких слоев населения пришлось отложить в сторону как только мир узнал о прорыве в космос, осуществленном вовсе не с американского космодрома

Расплата за отставание в космической гонке. Мы уже говорили о том, что американцы – народ эмоциональный и самолюбивый. Они считают себя "локомотивами цивилизации", искренне верят, что все остальные народы должны тщательно изучать их опыт и всячески подражать им. Появление на планете государства с иным социальным строем и политической философией они восприняли как прямую угрозу их существованию. И не только существованию, но и авторитету среди других государств, составляющих мировое сообщество.

"Бип-бип советского "Спутника-1", запущенного 4 октября 1957 года, обрушились ударными волнами на американскую общественность. Удивление, страх, унижение и негодование усилились через месяц, когда на "Спутнике-2" в космос отправилась собака Лайка. Как могли эти неграмотные большевистские крестьяне превзойти техническую компетентность старой доброй Америки? Как им удалось вывести на орбиту полезный груз весом в 184 фунта, а затем без каких-либо затруднений доставить в космос полезный груз весом 11 200 фунтов? Как могли русские ученые и инженеры оставить нас позади? Эти вопросы не сходили с уст конгрессменов, официальных лиц, отвечающих за наши (Соединенных Штатов. – Г.Х.) программы создания ракет и спутников и других лидеров нации"16. Так характеризует обстановку первых недель космической эры доклад о деятельности Комитета по науке и технике палаты представителей Конгресса США, главным импульсом работы которого на начальном этапе стали поиски ответных мер на советские достижения в космосе. А газета "Нью-Йорк таймс" в номере, вышедшем через две недели после запуска первого советского спутника, процитировала такое высказывание одного из членов Комитета по науке и технике палаты представителей О. Брукса: "президент США должен назначить царя, который руководил бы ракетной и космической программой Америки"17.

Известный своей неприязнью к Советскому Союзу ветеран американской журналистики А. Фишер так определил настроения в США, воцарившиеся после первых запусков советских искусственных спутников Земли: "До спутника советский коммунизм рисовался таким, что вызывал отвращение, его недооценивали и высмеивали. С запуском первого космического аппарата американцы испытали страх. То был не столько страх перед Советской Россией, сколько страх по поводу того, что США больше не занимают само собой разумеющегося и неизменного первого места. Сознание этого причиняет боль"18.

Оценки событий первых месяцев космической эры общественностью и представителями американской науки и культуры были еще более категоричными: "Первый советский спутник глубоко потряс миллионы американцев, ибо он впервые поставил под сомнение их уверенность в полном превосходстве США и в неизбежности победы Америки в "холодной войне"19, – писала газета "Нью-Йорк таймс". А известный американский философ и политолог Х. Нибург посчитал возможным выступить с резкой критикой республиканской администрации, не сумевшей сохранить честь и достоинство нации в соревновании с Советским Союзом: "Советские успехи в космосе обнажили нерешенные проблемы и неудовлетворенные потребности практически всех слоев американского общества. Состояние экономики и социальная политика администрации Эйзенхауэра, ее пассивность и нерешительность породили мощную волну в американском обществе в пользу движения, действий, перемен и динамичного руководства"20.

Выступая 27 ноября 1957 года в Вашингтоне на секретном совещании, посвященном проблемам конкурентной борьбы с Советским Союзом на мировой арене в области науки и техники, американский банкир Д. Дэвид заявил: "За спутником мы видим ракету, за ракетой – развитую науку и технику. За всем этим, однако, стоит социальная система институтов, избравшая в данном случае верное решение относительно цели, которую важно достигнуть, мотивировала решение и организовала его реализацию"21.

Реакция высшего политического руководства США на "эффект спутника" нашла свое выражение и в выступлении президента Эйзенхауэра в Оклахома-сити 13 ноября 1957 года, а также в его Послании о положении страны, где он прямо связал достижения науки, техники с американской внешней политикой. Президент поспешил успокоить общественность, заявив, что США превосходят Советский Союз в области ядерного оружия, хотя СССР и добился преимущества в разработке межконтинентальных ракет и искусственных спутников Земли.

Основная идея выступления Эйзенхауэра в Оклахома-сити сводилась к обоснованию "насущной необходимости" наращивания военного потенциала, укрепления пошатнувшегося политического престижа и возвращения Соединенным Штатам роли "лидера мирового научно-технического прогресса". В мемуарах Эйзенхауэр писал: "Советское научное достижение оказалось внушительным... Не было смысла пытаться преуменьшить значение спутника или не заметить в нем предупреждения в том, что они "должны предпринимать еще большие усилия в области ракетостроения..."22.

Подобным же образом американцы реагировали и на полет Юрия Гагарина. Приведем лишь высказывание, которое принадлежит одному из столпов средств массовой информации США У. Херсту: "Как ни печально говорить об этом, но самым большим событием за неделю и фактически за столетие был успешный запуск человека в космос Россией. Имя Юрия Гагарина стало теперь известно всем американцам. Юрий открыл новую эру в космосе... Мы не можем игнорировать ни это достижение, ни его последствия. Такое государство, которое создало ускоритель огромной мощи для запуска пятитонного корабля с человеком на борту и технику, сумевшую вернуть его обратно здоровым и невредимым, совершило колоссальный скачок вперед в новую эру"23. У. Херст поспешил успокоить соотечественников, заявив, что оснований для паники нет и что США скоро догонят СССР.

Как видно из приведенных оценок и высказываний самых различных представителей американского общества и государства, первые достижения Советского Союза в космосе произвели в США в полном смысле эффект разорвавшейся бомбы. При этом никто из американцев даже не вспомнил, что Советский Союз не делал секрета из своих намерений включиться в исследования космического пространства. Американским ученым были хорошо известны планы их советских коллег, связанные с участием в программе Международного геофизического года, о чем мы уже говорили в этой книге. Естественно, партийные идеологи были готовы использовать достижения Советского Союза в космосе в интересах пропаганды жизнеспособности социализма. Но психологический эффект от запусков первых советских спутников и от полета Юрия Гагарина превзошел все ожидания, а главное советская пропаганда могла в полном смысле отдыхать, не предпринимать буквально никаких усилий. Американцы сами внушили себе комплекс неполноценности, сами поставили Советскому Союзу высочайшие оценки за "чистые" победы на первых этапах бесконечной космической гонки, сами привнесли в нее критерии соперничества и соревнования в различных "весовых категориях" и "видах космического спорта". Вскоре после запусков первых советских космических аппаратов подразделение исследовательской службы Библиотеки Конгресса США, которое обслуживает законодателей, занимающихся проблемами военной политики, науки и техники, освоения космоса, ввело в свои документы любопытную таблицу. В ней были перечислены "приоритетные", а попросту говоря, рекордные достижения СССР и США в космосе. Эта таблица постоянно дополнялась, пополнялась новыми разделами, а в сущности должна была решать весьма простую задачу: давать в руки сторонников соревнования с СССР в космосе новые и новые аргументы в пользу увеличения ассигнований на национальную космическую программу США.

Эта таблица появлялась в аналитических документах исследовательской службы Библиотеки Конгресса вплоть до начала 1980-х годов. Однако американские законодатели практически утратили к ней интерес после успешного завершения проекта "Аполлон", когда весь мир восхищался мужеством астронавтов, передвигавшихся по поверхности Луны. Знакомство с одним из последних вариантов таблицы позволяет видеть интересную особенность позиции экспертов, готовивших для нее материалы. Не имея возможности противопоставить советским космическим успехам убедительные достижения США, они вносили в таблицу такие формально приоритетные, но весьма скромные по характеру результаты экспериментов, как открытие радиационных поясов Земли с помощью приборов, установленных на американском спутнике "Эксплорер-1" или измерение формы Земли с помощью спутника "Авангард-1".

В Таблице 1 приведены некоторые достижения СССР и США в космосе, которые содержались в документе исследовательской службы Библиотеки Конгресса, выпущенном в апреле 1980 года24.

Американский ответ на советское лидерство в космосе. Было бы наивным полагать, что реакция в США на выдающиеся для того времени достижения Советского Союза в космосе ограничится только различного рода эмоциональными комментариями и поисками ответов на вопросы о причинах произошедшего. Советский Союз долгое время оставался для США источником страха, его воспринимали как исторического соперника "свободного мира", заявившего, небезосновательно, свои претензии на господство в космосе. Политические руководители американского государства, представители крупного бизнеса, и в первую очередь лидеры военно-промышленного комплекса, да и широкая общественность США буквально жаждали реванша, реванша любой ценой. Оставалось только выбрать форму и методы, посредством которых Америка решит отомстить русским за их дерзость и неуважение к "лидеру мирового научно-технического прогресса".

Из всех страхов перед будущим американцы больше всего опасались оказаться в положении отстающего в военной области. И дело здесь не в том, что Америке угрожала внешняя агрессия. Просто США считали и считают военную силу основным средством достижения своих "национальных интересов" на мировой арене, не стесняясь при этом объявлять зоной таких интересов практически любой район на карте мира. Именно это обстоятельство обусловило стремление США ответить прежде всего на мирные достижения СССР в космосе. Мы уже приводили во введении слова из Сообщения ТАСС о запуске первого в мире искусственного спутника Земли, которые характеризовали мирные, созидательные цели советской космической программы. К ним можно добавить слова из обращения ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Советского правительства по случаю полета Юрия Гагарина: "Победы в освоении космоса мы считаем не только достижением нашего народа, но и всего человечества. Мы с радостью ставим их на службу всем народам, во имя прогресса, счастья и блага всех людей на Земле. Наши достижения и открытия мы ставим не на службу войне, а на службу миру и безопасности народов. Развитие науки и техники открывает безграничные возможности для овладения силами природы и использования их на благо человека, для этого прежде всего надо обеспечить мир"25.

Однако как запуски первых советских искусственных спутников Земли, так и полеты космонавтов были восприняты в США прежде всего как свидетельства военной угрозы. Известный американский журналист и писатель Т. Вольфе приводит такое высказывание Л. Джонсона, касающееся мотивов США в соревновании с Советским Союзом в области исследования и использования космического пространства, которые особенно ярко проявились после запуска первых советских спутников: "Римская империя контролировала мир потому, что сумела построить дороги. Затем, когда началось освоение морских пространств, Британская империя доминировала в мире, так как имела корабли. В век авиации мы (США) были могущественны, поскольку имели в своем распоряжении самолеты. Сейчас коммунисты захватили плацдарм в космосе"26. Это высказывание вице-президента, а впоследствии президента США, который много занимался американской космической программой, было воспринято политическим и военным руководством, а также американской общественностью как руководство к практическом действиям по неотложному совершенствованию военных возможностей Америки на Земле и в космосе.

Однако приведенное выше высказывание характеризует как бы долгосрочные целевые установки американского государства, свидетельствует о его готовности бороться за свое лидерство в любой перспективной области науки, техники, военного дела, идеологии и культуры. А в тот момент, когда нужно было хоть как-то прореагировать на прорыв Советского Союза в космос, сенатор Л. Джонсон не нашел ничего более убедительного как напомнить американцам о другом, не столь давнем их национальном унижении и таким образом попытаться содействовать объединению нации перед лицом новой внешней угрозы: "Я думаю, что все мы помним день после Пирл-Харбора. Тогда не было ни интернационалистов, ни изоляционистов; ни республиканцев, ни демократов..."27 Призыв будущего президента к единству нации перед лицом "угрозы из космоса" как нельзя лучше способствовал переводу соперничества с СССР исключительно в военную сферу.

Что же касается политических деятелей и ученых, придерживавшихся консервативных взглядов и выступавших против установления добрососедских отношений с Советским Союзом, то для них прорыв в космос стал поводом для вольных интерпретаций и явных искажений направленности внешней политики СССР. Вот что писали, например, сотрудники Центра перспективных международных исследований университета Майами, штат Флорида, во главе с бывшим послом США в Советском Союзе Ф. Колером: "Помимо того, Советский Союз использовал свои успехи в космосе для создания у других государств своего образа как мощной державы и в целях расширения своего наступления на США и страны Западной Европы, он еще и превратил свою практическую деятельность в космосе в неотъемлемый элемент программы совершенствования военной техники. И дело не только в том, что космический потенциал Советского Союза вырос из его военного потенциала и содействует совершенствованию последнего и не в том, что советская космическая программа развивается и направляется как замкнутая область внутри военного сектора в Советском Союзе. Оба эти обстоятельства, конечно, имели значение, когда советские руководители избирали космос всего лишь как еще одну область соперничества между СССР и США"28. А активный сторонник увеличения военных ассигнований в бюджете США генерал М. Тейлор с удовлетворением писал: "Теперь в октябре 1957 года успех советского спутника оказался для нас ценным союзником в борьбе за сохранение численности вооруженных сил и получение дополнительных ассигнований"29.

Как будет показано в следующих главах, главной формой ответных действий на первые успехи Советского Союза в исследовании и использовании космического пространства США избрали форсированные работы по совершенствованию своего военного потенциала, активизацию деятельности по расширению "силовых" инструментов своей политики и дипломатии. Никакие миролюбивые декларации Советского Союза по поводу очередных успехов его космической программы во внимание не принимались. Сразу после запуска первого советского искусственного спутника Земли в США были созданы три комиссии, которые независимо друг от друга должны были оценить причины отставания США и представить рекомендации относительно ответных мер на это эпохальное достижение. Комиссия Гейтера, подкомитет по боевой готовности сенатского комитета по делам вооруженных сил под председательством сенатора Л. Джонсона (впоследствии президента США) и группа экспертов, созданная фондом Рокфеллеров, детально анализировали космические достижения Советского Союза, пытались прогнозировать дальнейшее развитие советской космонавтики, оценить ее вклады в другие области деятельности советского государства.

Вот как охарактеризовал итоги 110-дневной работы подкомитета по боевой готовности его председатель: "Мы начали расследование с простого, но революционного факта. Впервые в истории созданный человеком спутник был запущен на околоземную орбиту. Многие расценили это как свидетельство неизбежного поступательного развития науки. Однако обстоятельства, в которых было совершено это достижение, оказались неожиданными и привлекли внимание к ранее известным, но не полностью осмысленным фактам. Мы ожидали, что будем первыми в запуске спутника. Но на самом деле мы даже еще не стали вторыми... Победил Советский Союз"30. 17 пунктов рекомендаций подкомитета почти целиком охватывали совершенствование боевых возможностей вооруженных сил США. Они включали также задачу улучшения подготовки ученых, инженеров и других квалифицированных специалистов. Нужно сказать, что стремление ответить не любую неожиданную ситуацию прежде всего военными средствами довольно глубоко укоренилось в сознании политических руководителей США и американской общественности. Так Америка не раз поступала в прошлом и наверняка будет действовать и в будущем.

Значительно более серьезным и глубоким по своему содержанию был доклад "Устрашение и выживание в ядерный век", известный также, как "Доклад Гейтера". Он был выпущен в свет 7 ноября 1957 года и долгое время имел гриф "совершенно секретно". Подготовка этого доклада была поручена рабочей группе по оценке возможностей в области безопасности, которая была создана Управлением оборонной мобилизации, существовавшим в то время в аппарате президента США, на основании формулировки "практического действия" СНБ № 1691-б(2) от 4 апреля 1957 года. Большую часть своей работы группа выполнила под председательством одного из руководителей Фонда Форда Роуана Гейтера – отсюда и одно из названий доклада. Справедливости ради отметим, что вскоре после начала работы группы Р. Гейтер заболел, и основная тяжесть работы над докладом легла на плечи таких известных впоследствии аналитиков и советников американских президентов, как Р. Спрейг, У. Фостер, Дж. Макклой и Дж. Визнер.

Для подготовки этого важного политического документа были привлечены авторитетные ученые и инженеры, хорошо знакомые с проблемами развития военной техники. Они получили доступ к материалам федеральных ведомств, министерства обороны, разведывательного сообщества, многих научно-исследовательских центров, чтобы оценить характер военных угроз, перед лицом которых США могут оказаться в обозримом будущем. Следует особо подчеркнуть, что задание рабочей группы никак не связывалось с возможным фактом запуска Советским Союзом искусственного спутника Земли: "Рабочей группе была поставлена задача исследовать и представить широкий комплекс взглядов на относительную полезность различных активных и пассивных мер защиты гражданского населения в случае ядерного нападения, включая его последствия, учитывая возможность появления новых систем оружия, а также обосновать, какие из возможных активных и пассивных мер защиты окажутся наиболее эффективными с учетом необходимых расходов"31.

"Доклад Гейтера" был призван предложить американскому обществу программу мобилизации перед лицом "смертельной угрозы" со стороны СССР, сам факт существования которой никак не анализировался и аргументировался. Во вводной части доклада присутствует такая довольно сложная формулировка, которая в сущности обосновывает "жизненную необходимость" для США всех предлагаемых далее мер в военной области: "Мы не нашли свидетельств во внешней и военной политике России (имеется в виду СССР. – Г.Х.), которые оспаривали бы вывод о том, что СССР имеет экспансионистские намерения и что его значительные усилия, направленные на наращивание военной мощи, выходят за рамки требований Советских оборонительных концепций"32. Иными словами, агрессивные намерения СССР и его политика в области строительства вооруженных сил, которая, говоря сегодняшним языком, не ограничена принципом "оборонной достаточности" или "стратегической стабильности" – так ставили вопрос "заказчики" из непосредственного окружения президента США, объективно требовали в ответ на ожидаемое "критическое" отставание от СССР в военной области уже в 1959-м – начале 1960 года разработки экстренных мер по "совершенствованию военных возможностей США по отношению к России". В тексте доклада и в приложениях к нему были детально изложены точки зрения экспертов на пути сохранения и расширения арсенала средств устрашения СССР и возможные меры по снижению уязвимости американских городов и мирного населения от ракетно-ядерного нападения. Много внимания было уделено проблемам совершенствования управления оборонными ресурсами государства, созданию системы раннего оповещения о ракетно-ядерном нападении, внесению корректив во внешнюю политику США, работе с общественным мнением. Оценивались также потребные расходы и экономические последствия предлагаемых мер по совершенствованию военно-технического потенциала государства.

Заключительный раздел основного текста называется "Устрашение и выживание". В нем еще раз характеризуется угроза, предотвратить которую призваны предлагаемые в докладе меры. И эта угроза никак не связывается с началом космической деятельности: "Предлагаемые рабочей группой меры позволят объединить, укрепить и защитить Свободный Мир и путем устрашения предотвратить всеобщую войну, в результате которой наши города и базы станут объектами термоядерного нападения. Эти меры укрепят наши военные возможности в области устрашения или своевременного предотвращения агрессии или ограниченной войны, вероятность которых в ближайшие годы достаточно высока"33.

К сожалению, "Доклад Гейтера" был далеко не единственным программно-концептуальным документом, в котором недвусмысленно провозглашались намерения США противостоять "недружественным" государствам с помощью военной силы. Еще в 1950 году усилиями министерства обороны и государственного департамента была подготовлена директива по национальной безопасности № 68, которая обвиняла Кремль в стремлениях к мировому господству и призывала правительство восстановить военную мощь США и Западной Европы34. В 1953 году, когда администрация Эйзенхауэра провозгласила "новый взгляд" на военные возможности США, тогдашний государственный секретарь Дж. Даллес заявил, что Америка готовится к "массированному возмездию" и намерена "немедленно предпринять ответные действия в случае открытой агрессии Красной Армии таким образом, что, откуда бы она ни исходила, нанести наиболее чувствительный ответный удар, выбрав для этого соответствующие средства"35. Еще более определенно по этому поводу высказался профессор Гарвардского университета, впоследствии государственный секретарь США Г. Киссинджер: "...Выживание для Америки зависит не только от нашей способности распознать агрессию во всех ее формах (и противодействовать ей). В ядерный век, к тому времени, когда угроза станет недвусмысленной, противодействовать ей может оказаться уже слишком поздно"36.