Текст книги "Князь мира сего"

Автор книги: Григорий Климов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Тут опять, как справочный автомат, заработал полковник психопатологии Карпов:

– Когда мужчину тянет к женщине старше себя, то это обычно признак эдипова комплекса, то есть сознательное или подсознательное тяготение к кровосмешению с матерью. Мы называем это матерным комплексом. От этого и происходит русская матерная брань. Но этот матерный комплекс является корнем, из которого частенько произрастает целый ряд вторичных психических заболеваний. Отсюда, по-видимому, бунт и алкоголизм Есенина. Бегство от самого себя, бегство в ничто. А жалко, хороший поэт хорошей души – и погиб попусту.

– Н-да, а теперь нам приходится возиться с его сивым Есениным-Вольпиным. Тут уж сразу видно, чем это пахнет. – Доктор Быков потянул носом воздух. – Типичный параноик. Мы посадили его в психиатрическую клинику, а он смотрит в окошко, видит там коров и сразу призывает их бунтовать, конечно в стихах:

 
Эй, товарищи коровы и быки,
До чего ж вас довели большевики!
 

Тем временем инструктор агитпропа листал книжку «Распад атома», которая принадлежала перу эмигрантского поэта Георгия Иванова, но была написана в прозе и издана ничтожным тиражом в Париже в частном порядке, как бы для друзей. В числе этих друзей оказался и генерал МВД Быков.

– Лучший поэт белой эмиграции, – похвалил генерал. – «Белой акации ветви душистые…» Когда Борис еще был подростком, он из любопытства лазил по медицинским книгам отца, которые касались жизненной прозы и всяких щекотливых вопросов. Но даже в тех специальных книгах не было таких богомерзких вещей, какие в художественной прозе смаковал поэт Иванов. Неудивительно, что эта книга, граничащая с порнографией, была издана в частном порядке.

Держа в руках этот «Распад атома», Борис спросил:

– При чем здесь распад атома, когда здесь пишется про растление малолетних и труположество?

– Символика, – отвечал генерал-майор– Под этим подразумевается распад атомов в мозгу – и душевные болезни. Среди поэтов это – своего рода профессиональные болезни. Потому философ Демокрит и говорит, что человека в здравом уме он не считает настоящим поэтами. Кстати, у Есенина-Вольпина есть стихи про девочку, убитую в кустах, где тоже попахивает труположеством. А когда мы запрещаем такие вещи печатать, они кричат, что мы зажимаем им «свободу творчества».

Борис поставил «Распад атома» на полку. Рядом стоял сборник поэтов-фуистов под заголовком «Мозговой разжиж». Веселые фуисты, избравшие свое прозвище, видимо, от слова «фу» или «тьфу», этим заголовком сами подтверждали слова генерала о распаде атомов в мозгу, называя это «мозговой разжиж».

Некоторые профессора 13-го отдела носили на погонах значки технической службы МВД – скрещенные топорики, которые брали свое начало от инженерных войск и саперов, но которые в данном случае больше напоминали средневековую инквизицию. А особенно если послушать этих профессоров, как они рассуждают о диалектическом христианстве и ласково поглаживают пистолеты у пояса.

Копаясь в первоисточниках христианства, они цитировали библейские притчи, что дьявол – князь мира сего, что одним он обещает власть, славу и богатство, а другим взамен горе и несчастье. Исходя из этого, они подозревали большинство великих людей, которые добились власти, в шашнях с дьяволом. А другим, гражданам и солдатам, за их счет приходится расхлебывать горе и несчастье.

Например, Ленин добился власти и славы. А сколько миллионов людей заплатило за это своей жизнью? Ведь за границей пишут, что это стоило России 50 миллионов человеческих жизней.

Ну а что Ленин якшался с дьяволом, так уж в этом нет никакого сомнения. Возьмите, например, тех компаньонов Ленина, кто после революции улепетнул за границу и кого не добили во время Великой Чистки. Ведь в эмигрантской печати открыто пишут, что почти все эти революционеры нашли себе приют в этаких мистических эзотерических тайных обществах, членов которых одни называли гуманистами, а другие – сатанистами.

Тут сводная эмигрантская пресса почему-то начинала заикаться и никак не могла объяснить, что это такое. Что это за тайные общества? И что это там за тайна? И что это за гуманизм, который обошелся России в 50 миллионов человеческих жизней?

Но в мозговом тресте профессора Руднева прекрасно знали, что это такое. И даже знали, почему это заикается эмигрантская пресса. Ведь потому во время Великой Чистки и законопатили в Сибирь чуть не половину Союза советских писателей. Так как эти инженеры человеческих душ не выполняли свой гражданский долг и не предупреждали сограждан, в том числе и маленького капитана НКВД Руднева, об опасности со стороны сатаны и антихриста.

Тут советские иезуиты моментально свистнули себе на помощь очередного хитроумного еврея – апостола экзистенциализма Кьеркегора, горбатого философа, который уверял, что в наше время дьявол обитает в печатной краске. Потому-де все эти бумагомаратели, чернильные души, и заикаются, когда доходит дело до правды насчет товарища сатаны.

Ведь сам знаменитейший нобелевский лауреат Андре Жид писал, что нет книги, написанной без помощи дьявола. А вы, всезнайки, этого не знаете? А ну, посмотрите-ка в зеркало! Ага, потому-то вы и заикаетесь. Не все, не все, но процентов этак 75 из вас.

Ведь сам богоискатель Бердяев, которого некоторые считают величайшим русским философом 20 века, писал профсоюз сатаны и антихриста. И в результате – царство князя мира сего. А вы, всезнайки, этого не знаете? А ну, посмотрите-ка на ваших женуленек, папочек и мамочек! Ага, потому вы и заикаетесь. Не все, не все, но этак добрая половина этих самых 75 процентов.

И вы, чернильные души, думаете, что мы этого не знаем? Да ведь это ж можно на пальцах высчитать. А у нас теперь техника, электронно-вычислительные машины. И все вы, субчики-голубчики, у нас на учете: и члены, и кандидаты, и попутчики, и даже сочувствующие.

Генерал-профессор Топтыгин расхаживал по комнате, поблескивая своими новенькими топориками на погонах:

– Эта штука разрушила прекрасную Элладу и гордый Рим. И эта же штука погубила имперскую Россию. А мы – тайная государственная полиция новой, молодой России! И мы с этой заразой церемониться не будем…

Наслушавшись такой высшей социологии, инструктор агитпропа наконец не выдержал и заявил:

– Послушайте, товарищи, с точки зрения исторического материализма движущими силами исторического процесса являются не Бог и не дьявол, а классовые взаимоотношения, то есть классовая борьба.

– Видите ли, молодой человек, – мягко сказал генерал-доктор Быков. – Если упрощенно рассматривать исторический процесс или прогресс как тысячелетнюю лепту, вроде конвейера, то есть две основные силы, приводящие ее в движение. Одна сила – в начале – эту ленту создает. А другая сила – в конце – ее уничтожает. Вот это и есть Бог и дьявол. Но вся беда в том, что для достижения прогресса, движения, чтобы освободить место новым молодым народам или классам, дьяволу прогресса не остается ничего другого, как отрезать не худший молодой конец, а лучший, но который уже отгулял свое время под солнцем прогресса. Вот здесь-то и заложено трагическое противоречие. Декаданс-с… Распад… Где самое лучшее превращается в самое худшее, в ничто. А классовая борьба – это лишь частное проявление этого общего закона человеческой природы. – Генерал кивнул в сторону, где на мраморной доске камина стояла массивная бронзовая скульптура: – Вот он – этот двигатель прогресса…

Это была деталь из символической композиции знаменитого французского скульптора Родена. Называлась она «Врата ада» и изображала две фигуры в довольно откровенной позе. Борис пощелкал пальцем по бронзовому колену женщины:

– Любовь явно французская. Но ада я здесь что-то не вижу.

Однако генерал медслужбы МВД считал, что эта легкомысленная скульптура имеет глубокомысленный смысл.

– Это основная причина большинства несчастных браков, разводов и дефективных детей. Причем пострадавшие, если они сами не легионеры, даже и не подозревают, что причина всего этого скрывается за этими вратами. Потому это и называется вратами ада. Кстати, из этих ворот выходят и все литературные прототипы лишних людей.

– Позвольте, – возразил инструктор агитпропа. – Но ведь считается, что эти лишние люди, как байроновский Чайльд Гарольд и лермонтовский Печорин, были жертвами окружающей среды, то есть социальных условий.

– Они всегда валят все на среду, с больной головы на здоровую, – как автомат заработал полковник Карпов. – Кто виноват, что лорд Байрон был от рождения хромой, лошадиная стопа? Кто виноват, что он изменял своей жене со своей сестрой Августой? Среда виновата? Кроме того, он еще мечтал о мальчиках. Потому он и чувствовал себя везде лишним – как его гордый Чайльд Гарольд. Потому Байрон и полез в борьбу греков против турок и там погиб. Комплекс самоуничтожения.

А чтобы понять лермонтовского Печорина, нужно знать, что дед Лермонтова покончил самоубийством в припадке помешательства. А байронизмом Лермонтов увлекался потому, что сам тоже влюблялся в родственниц. Просто сродные души. А его дуэль? Ведь это было замаскированное самоубийство. Потому он и написал своего «Демона» и «Ангела смерти». А возьмите Врубеля: он увлекался иллюстрациями и декорациями к «Демону» – и кончил в желтом доме.

– Эх, кабы Лермонтов жил в наше время, – с сожалением вздохнул генерал-архиепископ Питирим. – Приставили бы мы к нему двух наших архангелов, чтобы охраняли его от самого себя. Потом подсунули бы мы ему подходящую бабешку. И все было бы в порядке – как у Евтушенко.

Над фривольными «Вратами ада» висела старая гравюра Гойи с интригующим названием «Поверите вы этому или нет?», где были изображены две старые ведьмы, которые не то дрались, не то страстно обнимались.

– А как насчет Гойи? – спросил Борис. – Ведь он тоже считался прогрессивным художником.

– О да, сначала он рисовал нормально, а потом начал прогрессировать, – согласился доктор Карпов. – Его потянуло на бои быков, к нечистой силе, начал смаковать ужасы войны. По содержанию – болезненный, оголенный натуризм, по форме – ранний модернизм. Типичный прогрессирующий мозговой разжиж.

Конечно, в таких условиях инструктору агитпропа было трудно спорить с мозговым трестом профессора Руднева. Эти иезуиты рассматривали всю историю цивилизации через какую-то особую призму, которую они называли диалектическим христианством и высшей социологией. Для них это был магический кристалл, где продукт человеческого творчества определялся анализом личной жизни его творца, а особенно темных, тайных и малоизвестных деталей его жизни, о которых обычно не говорят.

В этой темноте советская инквизиция охотилась за тем загадочным дьяволом, который заведует прогрессом цивилизации и который следит за тем, чтобы эта цивилизация не топталась на месте.

Борис смотрел на все это и думал: «Если б они хоть водку пили. Тогда можно сказать, что они просто пьяные. Так нет, дуют себе чаек.. И ласково поглаживают свои пистолетики. Мы, мол, тайная полиция новой России. А Максим играет со своим котом и посмеивается: „Это, знаете, мой Фома Неверный…“ Тьфу!»

И вместе с тем… Вместе с тем на плечах этих мракобесов молчаливо поблескивали генеральские звезды, которые даром не дают. А на зеленых кителях, хотя война давно окончилась, тихо позванивали свеженькие ордена, которые тоже даром не дают.

Глава 11
Цена бессмертия

Я серьезно убежден, что миром управляют совсем сумасшедшие.

Из дневника Льва Толстого

По Москве ползли тревожные слухи. Началось это 13 января 1953 года, когда в московских газетах появилось официальное сообщение об аресте кремлевских врачей, которых обвиняли в подготовке отравления вождей партии и правительства. А так как подобная же невероятная история с врачами-отравителями случилась во время Великой Чистки 30-х годов, то сейчас же стали поговаривать, что Сталин подготовляет вторую Великую Чистку и что в ближайшее время начнутся массовые аресты на кремлевских верхах.

Поскольку большинство арестованных врачей оказались евреями, то пошли слухи, что это, конечно, неспроста. Одни говорили, что Сталин собирается сослать всех евреев в Сибирь, в автономную еврейскую область, в Биробиджан. Другие говорили, что Сталин обозлился на бедных евреев из-за своих собственных детей, Яши, Васи и Светланы, которых, когда дело доходит до брака, почему-то неудержимо тянет к евреям. Ну Сталин и заподозрил за этим какой-то сионский заговор.

В День Советской Армии, 23 февраля, на Красной площади, как всегда, состоялся большой военный парад, когда в Москву стягивались лучшие части Московского военного округа. Обычно сразу же после парада эти гвардейские части уходили восвояси. Но теперь они почему-то остались в Москве и занялись чем-то вроде маневров. Одновременно, то ли в дополнение, то ли в противовес этим армейским дивизиям, в столице неизвестно откуда появилось несколько дивизий особого назначения войск МВД. Красные и зеленые петлицы маневрировали по Москве, словно играя в кошки-мышки.

И опять поговаривали, что все это выглядит очень странно.

Однажды утром в первых числах марта по радио вдруг сообщили, что великий вождь и учитель партии и правительства, любимый друг и отец советского народа генералиссимус Иосиф Виссарионович Сталин… Здесь голос диктора прервался, словно не в силах сказать то, что считалось совершенно невозможным.

В общем, бессмертный Сталин помер. В результате какой-то сложной болезни, что подтверждалось, как обычно, целым рядом кремлевских врачей. И сейчас же поползли слухи, что Сталин умер уже три дня тому назад, по это скрывали из-за опасения беспорядков. Вспоминая про арестованных врачей-отравителей и ожидавшуюся чистку, люди думали, что Сталин помер очень своевременно, и похоже на то, что мышки съели кота.

Маленькая пивнушка на площади Ногина была битком набита народом. Водопроводчик в резиновых сапогах, пошатываясь, обнимал за плечи своего приятеля в ватной куртке:

– Я сегодня уже в обеденный перерыв четвертинку раздавил. Сразу после траурного митинга. Надо, думаю, все-таки поминки справить. По родному отцу-то.

– А я уже с самого утра дербалызнул, – подмигнула ватная куртка. – Как по радио услышал, так сразу и побег за поллитром.

За столом у окна расположилась дружная компания строительных рабочих, уже изрядно подвыпивших. Один из них, с длинным носом и слезящимися глазами, сдвинув на затылок рваную меховую папку, с увлечением рассказывал:

– Так вот, значится… До того как помереть, Сталин, как он есть человек хитрый, решил проверить, как живется в аду и как в раю. Это, значит, чтоб потом не обшибиться адресом. Ну, сел он в авто и поехал сначала в ад. Из адских ворот сам Вельзевул выскакивает, мордой до самой земли кланяется, хвостом звезды пишет и приветствует: «Здравия желаем, товарищ Сталин, дорогой наш Иосиф Виссарионович!» Сталин ему: «Здорово, товарищ черт! А ну, покаж-ка мэнэ ваш колхоз». – Носатый громко шмыгнул носом. – А в аду, значится, две дверки. Одна налево, другая направо. Чертяка, значит, сразу проводит Иосифа Виссарионовича, нашего отца-то родного, в ту дверку, что налево. Это, конечно, потому, что Сталин все слева делал. Входит он – и что же он там видит?! На одной стенке плакат:

Добро пожаловать – ко всем чертям!

На другой стенке лозунг:

Под руководством гениального Сталина перевыполним все наши чертовы планы на триста процентов!

На третьей стенке еще похлеще:

Да здравствует мудрый вождь и учитель всех чертей товарищ Сталин!

Ну, Иосифу Виссарионычу таков чертов подхалимаж, конечно, очень даже понравился. Аж в печенках защекотало.

Слушатели одобрительно хмыкнули. Рассказчик промочил горло пивом и продолжал:

– Н-да, а посередке, значится, столик стоит такой накрытый. А на том столике его разлюбезное вино кахетинское, прямо в бочках. А за столом все его старые приятели сидят – кавказское кинто, воры и бандюги. Все пьяные, мальчиков лапают и песни горланят. А рядом барашек жарится, жирный, молодой, пальчики оближешь. И оркестр из чертенят «Сулико» наяривает. И до того Сталину в этом аду понравилось, что он даже на работу в Политбюро опоздал.

Ну, потом для порядка сел Сталин в самолет и полетел в рай. И абсолютно ему там не пондравилось. Сидят там всякие эмигранты, которые от него поутекали. И вместо «Сулико» одно «Аллилуйя» тянут. А это напомнило ему про его жену Аллилуеву, которую он укокошил. И видит он, что тут ему даже морду набить могут. Поглядел он, поглядел – и смылся потихоньку, пока не заметили. И так он ото всего этого расстроился, что для поддержания собственного авторитета взял и поколотил Ваньку-летчика.

Носатый почесал спину и отхлебнул пива с таким видом, словно он сам сопровождал Сталина в рай.

– Ну, значится, как только Иосиф Виссарионыч, отец-то наш родной, окочурился, так сразу он на ишака. Это поскольку ему теперь машина не полагается. Ну и конечно, он в голом виде, поскольку на том свете одежки не требуется. Торопится, ишака пятками колотит. Но осел, он, конечно, не человек и плетется себе потихонечку. Подъезжает товарищ Сталин к адским вратам, кулаком тарабанит – открывайте, мол, почетному гостю! Выскакивает дежурный черт – но теперь уж в форме МВД. И хвостом он уже не крутит и даже не здоровкается. Сразу хвать он Иоську за загривок и пихает его. Но теперь уже не в ту дверку, что налево, а в ту, что направо.

Рассказчик сделал паузу, полез в карман за кисетом, оторвал кусок газеты и скрутил цигарку.

– Ну а потом что?

– Ну а потом попал бедный Иоська в самое пекло. Там его, раба Божьего, как полагается, сразу на вилы и для начала в котел со смолой. Это для дезинфекции. Поварили его там, как яичко, минут пять. А потом поддели черпаком и усаживают грешным задом на горячую сковородочку. А рядом Троцкий поджаривается. Иоська визжит, отбивается:

«Эх! Малэнький ошибка получается!»

Троцкий спрашивает:

«Чито ви орете?»

Сталин ему: «Мнэ нужна налэва, а оны мэнэ направа!»

А Троцкий усмехается: «Налево это у них агитпункт, красный уголок. Это они, сволочи, у советской власти научились».

Рядом мрачный дядя в калошах на босу ногу сосредоточенно болтал пиво в кружке и ворчал:

– Не пиво, а сплошная вода. По простым дням они на бочку пива вливают ведро воды. А сегодня по случаю праздника, видно, дна вкатили.

– Везде, брат, обман, – добродушно утешил его случайный сосед, по виду веселый неудачник, смахивающий на Чарли Чаплина.

– А ты знаешь, почему пиво такое теплое? – продолжал мрачный. – Это сын его в задней комнате специально на примусе подогревают. Чтоб пены побольше было. А потом тебе эту пену продают.

– Так вся наша жизнь – пена, – покачал головой веселый неудачник.

Мрачный дядя мрачно заключил:

– В наше время одним жуликам хорошо живется. Недавно арестовали одного заведующего пивной. Знаешь, сколько у пего под матрасом денег нашли? Полмиллиона! Это он на пене заработал. Да не сумел, дундук, спрятать. Теперь сидит в тюряге.

– Тюрьма – это как университет, – сказал весело неудачник. – Я в этом университете пять лет отсидел.

– А за что?

– За политическую безграмотность. Следователь мне так и сказал: «Иди, дурак, поучись уму-разуму».

– А за что именно?

– За обрез.

– О-о, я когда в партизанах был, так тоже из обреза постреливал…

– Не-ет, это не тот обрез. Я, понимаешь, уродился с маленьким таким дефектиком. Кончик не открывается.

– Какой кончик?

– Ну, какой – самый главный. А когда подошло мне время жениться, тут я и забеспокоился: как же мне женихаться, если женилка не работает. Пошел я к доктору. А тот и говорит: «Это у вас чепуха. Просто фимозис, то есть незалупа. Мы это сейчас…» Не успел я оглянуться, как он чик-чирик и обрезал меня.

– Э-э-э, – сказал мрачный, – так вот почему они все обрезанные…

– А я после этой операции так обрадовался, что теперь женихаться могу, что хожу, показываю всем свой обрез и говорю: «Эх, смотрите, путевка в жизнь! Как новенький партбилет!» – Веселый неудачник тяжело вздохнул: – А потом забрали меня в НКВД. А следователь, товарищ Катценельсон, мне и говорит: «Ну, гражданин Кузнецов, покажи-ка твой партбилет». И сразу пришивает мне 5 лет за антисемитизм. Это он намекает, что после революции обрез был вроде партбилета. А я ему и говорю: «Извините, какой же я антисемит, ежели я сам еврей? Просто после революции мои родители переменили фамилию с Гольдшмидт на Кузнецов. И не обрезали меня вовремя тоже из-за этой революции». Ах так, говорит товарищ Катценельсон, – так ты еще против революции агитируешь?! Выбирай: 10 лет за контрреволюцию или 5 лет за антисемитизм, я подумал-подумал и, выбрал антисемитизм. А потом в тот же лагерь и мой следователь попал – товарищ Катценельсон. Ему дали 15 лет не то за сионизм, не то за семитизм. А начальник лагеря меня вызывает и как специалиста по антисемитизму спрашивает:

«Послушай, коли вы теперь оба тут сидите, скажи, в чем разница между семитизмом и антисемитизмом?» Я и говорю: «Так вы же сами видите: за одно дают 5 лет, а за другое – 15 лет».

По другую сторону стола расположилась компания людей с некоторой претензией на интеллигентность, что не мешало им, однако, ругаться, как биндюжникам. Пили они ерша, то есть пиво, смешанное с водкой. Интеллигент в очках и засаленной фетровой шляпе, что в московской пивной является вызывающим признаком интеллигентности, рассуждал о высоких материях:

– В свое время товарищ Ленин писал, что когда мы построим коммунизм, то деньги будут не нужны. Поскольку каждый будет заходить в открытый магазин и брать все бесплатно. А золото станет ну как мусор. Тогда отовсюду соберут все золото и, идя навстречу нуждам трудящихся, построят на Красной площади из этого золота общественный нужник. И такой величины, чтобы этот золотой сортир соответствовал величию нашей коммунистической эпохи – сразу на тыщу человек.

– Неужто Ленин так и прописал? – усомнился второй интеллигент, в пальто с воротником из собачьего меха.

– Факт! – сказала шляпа, – Только Сталин это потом вычеркнул.

– Вот бандюга, – сказал собачий воротник. – Золота пожалел.

– Причем Ленин обязательно хотел, чтобы этот золотой сортир был самый культурный в мире, – развивал свою идею интеллигент в шляпе. – Чтобы в этом сортире трудящиеся не торопились, как при капитализме, а культурно отдыхали. Чтобы заодно кино посмотреть или музыку послушать.

– Вот благодать, мать твою перемать! – восхитился третий интеллигент, с галстуком, повязанным на старую солдатскую гимнастерку.

Четвертый компаньон, без шляпы, без очков и без галстука, – судя по всему полуинтеллигент, реалистично заметил:

– В таком сортире очередь бы стояла – больше, чем в Мавзолее Ленина.

– И пускали бы только по партбилетам, – с сожалением добавил собачий воротник.

Человек в шляпе нахмурился и переменил тон.

– Я этот золотой сортир часто вспоминал, – глухо сказал он. – Поверил я когда-то в ленинский золотой сортир и даже в партию записался. А потом, во время голода 33 года, стали люди снимать с себя золотые обручальные колечки и сдавать в Торгсин, чтобы своих детей от голодной смерти спасти. А я на заседании партячейки возьми и задай вопрос: «А как же насчет того золотого сортира, что Ленин обещал?» В общем, вместо ленинского золотого сортира попал я в сталинский концлагерь. Десять лет отбухал. Чахотку заработал.

– Ничего, я тоже сидел, – сказал собачий воротник, – За расхищение социалистической собственности.

– А что ты спер?

– Да кругом трезвонят, что заводы теперь, мол, принадлежат рабочим. Ну я и взял с моего завода горсть гвоздей, чтоб забор починить. И получил за это 8 лет… А в лагере я за каждый этот гвоздь по зубу заплатил – от цинги повыпадали.

– Кто в тюрьме не сидел, тот не человек, – авторитетно заявил галстук.

– Я на таких людей смотрю с недоверием.

– А ты сам-то за что сидел?

– За диалектику. Я председателем колхоза был. Быки план приплода не выполнили. А поскольку быков в тюрьму не посадишь, то по диалектике загребли меня. Почему, говорят, ты быкам сам не помогал. И дали мне 5 лет за саботаж.

– А мне только полгодика дали, – с некоторым смущением признался полуинтеллигент в кепке. – Чтобы на работу не опаздывал.

– Концлагерь – это школа коммунизма, – поучительно сказала шляпа, подливая себе водки в пиво. – Ведь там со мной вся ленинская гвардия сидела, мозги революции, орлы. Ну и вспоминали они там про своего товарища Ленина. Например, товарищ Ленин учил, что лучше уничтожить 100 невинных, чем упустить одного виноватого. Вспоминают ленинские гвардейцы эти золотые ленинские слова – и переглядываются: а кто же из них во всем этом виноватый?

– Неужто Ленин так и сказал?

– Точно. На заседании ЧК 14 января 1918 года. А потом товарищ Ленин еще писал, что если для дела коммунизма нужно уничтожить 9/10 всего народа, то есть таких пентюхов, как мы с вами, то они, то есть большевики, не должны задумываться ни на минуточку. Если не верите, то поглядите в Собрание сочинений товарища Ленина, том 11, страница 702.

– Ты там ленинизм действительно назубок выучил, – удивился собачий воротник.

– Потом товарищ Ленин еще говорил, что на Россию ему совершеннейше наплевать.

– Эх, ляпнул бы он такое теперь, – сказал галстук, – так загудел бы он в тюрягу как безродный космополит: 10 лет с присыпочкой.

– Потом товарищ Ленин еще жаловался, что в России умников мало. А если и есть умники, то почти всегда это еврей или человек с примесью еврейской крови. Посмотрите воспоминания Горького о Ленине, издание 24 года, страница 20. Н-да, а я смотрю кругом: сидят все эти ленинские умники вокруг меня в концлагере. Я работал на лесоповале, а всех этих умников почему-то записали в каменщики и гнали работать на кирпичные заводы. Вместо того чтобы мир перестраивать, таскают бедолаги кирпичи на собственном горбу.

– А в бригадиры к политическим ставили урок-уголовников. Помню, был там одни бандюга Федька Косой, настоящий артист по мучительству. Поймает он какого-нибудь ленинского орла и допрашивает: «Эй, ты, контрик, а ну-ка угадай, какой у меня глаз стеклянный – правый или левый? Ну, чего молчишь? Ты, дурень, посмотри, где у меня взгляд гуманный – там и глаз стеклянный!» И дрыном но спине шах-шарах. – Рассказчик зябко передернул плечами, словно вспоминая сибирские морозы. – А особенно Федька Косой допекал наших каменщиков: «Эй, контрики, ведь это вы с товарищем Лениным в красные звездочки игрались. А скажите-ка мне, что такое голубая звезда? Я есть честный бандюга, а мне на следствии пришили еще какое-то грязное политическое дело – „Голубая звезда“… И дали мне 10 лет за бандитизм и 10 лет за „Голубую звезду“. А я даже и сам не знаю, что это за чертова „Голубая звезда“. А потому обида у меня сидит во всех нутрях, в печенках и селезенках. Просто плакать хочется!» И опять дрыном по спине шах-шарах. Каменщики таскают свои кирпичики и молчат. А Федька Косой свирепствует: «Ух контрики! Тут балакают, что кой-кто из вас тожить за эту „Голубую звезду“ сидит. Так вы, звездочеты, хоть знаете, за что сидите. А я сижу без вины виноватый. Ну скажите мне, что это за „Голубая звезда“? Что вы, языки проглотили?» И опять дрыном шах-шарах.

Саботажник, который не помогал быкам выполнять план приплода, принес новую кружку пива и сказал:

– После революции Горький печатно обозвал Ленина и его окружение кучей сумасшедших. А когда я сидел на Колыме, так там было много этих ленинцев. Все такие гнилые интеллигентики: или косой, или хромой, или горбатый, или рот дергается. И мы своими глазами видели, как многие из них сходили с ума. Не на бумаге, а на самом деле. Ну и одни говорили, что это у них, мол, от концлагеря – кишка тонкая, не выдержали. А другие говорили, что у них уже и раньше мозги были червивые, с трещинкой. А когда такого жизнь хорошенько тряханет, как в концлагере, так у него из этой трещинки получается полный раскол и сумасшествие. Таких просто отводили в лес и расстреливали, как бешеных собак.

Мрачный дядя в калошах на босу ногу присоединился к разговору и мрачно сказал:

– Да ведь говорили же, что Ленин был сифилитиком. А теперь говорят, что и Гитлер тоже был сифилитиком. Странно только, что эти сифилитики забираются так высоко.

Ему возразил веселый неудачник, похожий на Чарли Чаплина:

– А другие говорят, что Ленин был четвертьевреем. И еще говорят, что Гитлер тоже был четвертьевреем.

– А ты это откуда знаешь? – усомнился собачий воротник.

– Так я ж отсидел 5 лет как специалист по антисемитизму, – пожал плечами Чарли Чаплин. – Ну все приходят ко мне как к специалисту и сообщают последние новости. Насчет Ленина это совершенно точно: его дед по матери был фельдшер Александр Бланк, еврей-выкрест из Одессы. Когда Ленин заболел, врачи никак не могли определить, что это за болезнь. Какие-то мозговые параличи, которые передаются по наследству. Тогда стали рыться в его предках и раскопали этого деда-еврея. Но это государственная тайна.

– Ага, потому Ленин и расхваливал умников с еврейской кровью, – сказал бывший владелец советских заводов. – Это он, значит, сам себя расхваливал. Ну а как насчет Гитлера?

– Говорят, тоже…

– Говорят, что кур доят. – Человек в шляпе сдвинул свою шляпу на затылок. – Я в лагерях столько всякого наслышался. Мне один троцкист божился, что во время Великой Чистки в НКВД был какой-то сверхсекретный 13-й отдел. Такой секретный, что даже в самом НКВД о нем никто не знал. Ведь потом самое НКВД почти все перестреляли. Так это была работа этого 13-го отдела, который якобы не существует.

А другой троцкист клялся, что в этом 13-м отделе вся охрана из глухонемых. И что на допросы там водили в голом виде. Представляешь себе, ведут Зиновьева, Бухарина или Рыкова – мозги революции – голяком по коридору. Привяжут веревочку за конец и ведут. И перед следователем сидишь голяком, как у доктора. И следователи были, как доктора, в белых халатах. И этот следователь тебя голенького осматривает: будто у тебя на теле какие специальные приметы. И первым делом смотрит на конец…

– Как на партбилет, – вставил Чарли Чаплин. – Понятно. Особенно у троцкистов.

Между столами бродил подвыпивший нищий и, подыгрывая себе на гармошке, напевал концлагерную песенку:

 
Товарищ Ста-алин, вы большой уче-еный,
Во всех нау-уках знаете вы толк.
А я просто-ой советский заключе-енный,
И мой това-арищ – се-ерый брянский волк.
 

Человек в шляпе, когда-то мечтавший о золотом коммунистическом сортире, теперь подвел итог:

– Да-а, чтобы обещать людям золотой сортир, а потом говорить, что 9/10 этих людей можно перестрелять, – для этого действительно нужно быть сумасшедшим. Вот мы и видим результаты – на собственной шкуре…

А пьяненький нищий запел:

 
То дождь, то сне-ег, то мошкара над на-ми,
А мы в тайге с утра-а и до утра-а.
Вы там из искры разжигали пла-амя,
Спасибо ва-ам – я греюсь у костра.
 

Бывший владелец советских заводов, что обещал Ленин, тяжело закашлялся и хрипло сказал: