Текст книги "Имя мое легион"

Автор книги: Григорий Климов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Во-вторых, у чародея Соси появились признаки острого психического расстройства – паранойяльная шизофрения, мозговой разжиж. Говоря академически, такие психопаты всегда будут источником неприятностей там, где они живут.

Но у Соси был и одни плюс. Поскольку его отец еврей-выкрест, а мать караимка, из евреев-староверов Моисеева завета, то по крови Сося чистокровный еврей. А поскольку мировое еврейство подняло кампанию, чтобы советских евреев выпускали в Израиль, и даже бросает бомбы, то… Хорошо, мы пойдем вам навстречу.

В общем, партджентльмена Сосю пустили по конвейеру спецпроекта «Агасфер». У него отобрали партбилет, пришлепнули ему израильскую визу и вместе с женой-шиксой Линдой и маман отправили в Вену.

Однако Сося был не такой дурак, чтобы собирать апельсины в кибуцах. И недаром этот спецпроект назывался «Агасфер», то есть «Вечный Жид». В Вене Сося первым делом записался в ту тайную партию, которая на Западе играет почти такую же роль, как в СССР компартия.

В результате спустя некоторое время Сося уже сидел и облизывался в американской разведке Си-ай-эй в Вашингтоне в качестве представителя 3-й советской евмиграции[9]9
  Евмиграция – это еврейская миграция.


[Закрыть] специалиста по советским делам. Правда, иногда Сосю доят и его старые хозяева.

У мистера Соси вид безупречного джентльмена. И даже подчеркнуто оксфордский акцент. У него честнейшие глаза и манеры слегка усталого бизнесмена. Если вы ткнете в него пальцем, то тело у него как желе бланманже. А если вы захотите убедиться, что это никто иной, а именно чародей Сося, то задерите у него рубашку. Тогда вы увидите у него на левом боку огромное пятно. Даже и не пятно, а весь бок черный. То самое, что в темные века называлось печатью дьявола. И дьявол недаром припечатал ему эту печать на левом боку: ведь на советском жаргоне педерастов так и называют – левый мальчик. Теперь это, конечно, просто так – пигментация.

Однако в тайных обществах гуманистов-сатанистов эту печать дьявола даже и в наше время оценили по заслугам, и вскоре тайобщик Сося получил повышение по службе. Он стал закулисным руководителем «Международного братства писателей», которое работало на деньги Сн-ай-эй и издавало книги советских писателей-диссидентов.

Ах да, что такой тайобщик. Это новый советский неологизм. Знаете, соцмодернизм. Раньше были подпольщики, а теперь – тайобщики. Просто люди, у которых есть что скрывать.

А насчет диссидентов… Так это ж просто декаденты. В лучшем случае импотенты. Почитайте-ка рассказ «Пхенц» диссидента Андрея Синявского, он же Абрам Терц. Пхе-е…

У мистера Соси очаровательная жена-шикса, и никому не придет в голову, что эта бесплодная смоковница служит только для камуфляжа. И у Соси мамеле – настоящая караимская гранд-дама. Правда, несмотря на столь аристократическую маму, некоторые сослуживцы уже называют его сукиным сыном. Но, откровенно говоря, любая разведка – это грязное дело, и лишний сукин сын там не минус, а плюс.

Плохо только то, что Сосе подошло то время, когда у женщин начинается климактерический период и появляется склонность к полноте. А поскольку у Соси гормоны были не совсем мужские, то и у него начался климактерический период, и он страшно разжирел. Если раньше он походил на раскормленного вундеркинда, а потом на толстозадую римскую матрону, то теперь он превратился в типичного американского миллионера, каким его изображают на советских карикатурах.

Сося купил себе на распродаже за 9 долларов и 99 центов патентованный бандаж-брюходержатель и с завистью рассматривал в журналах фотографии настоящих миллионеров, которые как назло все были такие худые, как советские колхозники.

Сося был большущий любитель поесть и выпить, а теперь врачи приписали ему бескалорийную диету. И вот, живя в американском раю, где можно было б наконец поесть в свое удовольствие, бедный Сося питался всякими химическими препаратами, глотал голодные слюни и задыхался от собственного жира. Ему запретили даже кока-колу.

Так бывший гомо совьетикус Сося-Агасфер превратился в гомо американус. И бывший комиссар дома чудес опять комиссарит – в темноте, сзади и наоборот.

Когда царь Никита гостил в Вашингтоне, он хвастался, что американская разведка на 30 процентов работает для СССР. Царь Никита умер, но дело его живет.

Жаль только, что в связи с переходным периодом у Соси-Агасфера начались климактерические психозы. Днем он ходил к психоаналитику, а по ночам его мучили всякие кошмары. То его, как Пхенца, преследуют всякие глупые женщины. То его дразнят всякие бесенята в форме голеньких мальчиков. А потом начинаются головные боли.

С точки зрения психоанализа Сосю просто мучит его нечистая совесть. Хотя сам-то он не так уж и виноват. Ведь все это, как говорится, за грехи отцов. Впрочем, и матерей тоже.

Конечно, многие отцы и матери, всякие там Муси, Дуси и Пуси, с этим не согласятся и скажут, что в наше просвещенное время писателям бумагомарателям не полагается заниматься религиозной демагогией, то лучше б было раскрыть Сосину душу поглубже и поискать там что-нибудь хорошее.

Хорошо… Вот в результате всего этого – за грехи отцов – Сося и решил, что детей ему лучше не делать. Это было, пожалуй, самое хорошее побуждение в душе Соси.

Если вы хотите проверить какого-нибудь человека на легионизацию, то самым лучшим способом является проверка семейного дерева. Ибо, как сказано в Писании, виноград не растет на терновнике, и плоды узнаются по дереву.

В связи с ликвидацией «Профсоюза святых и грешников» в 13-м отделе разбирали личное дело управделами дома чудес Артамона Артамоновича Брешко-Брешковского. И картина получалась такая.

Дед по отцу был алкоголиком и умер от белой горячки. Дед по матери был поэтом и повесился. Бабушка по отцу умерла в сумасшедшем доме, а бабушка по матери – в монастыре. Отец был тайобщиком и революционером-февралистом, а мать – просто психопаткой.

Один дядя был эпилептиком, а второй – наркоманом. Одна тетка была знаменитой революционеркой, а вторая – просто клептоманкой. Один брат был эсером-террористом и после революции был расстрелян в ЧК. Второй брат был большевиком и работал в ЧК, а потом был расстрелян в НКВД. Один племянник был коммунистом-спартаковцем и погиб в гитлеровском концлагере, второй племянник был троцкистом и погиб в советском концлагере, а третий племянник был убит во время гражданской войны в Испании, в отряде анархистов-синдикалистов.

Все они, казалось бы, боролись за свободу. Но результаты этого были довольно печальные. Это была та странная свобода, которую чертоискатель Бердяев называет трагической свободой. То самое ничто, которое ничтожит.

Кстати, жена Артамона, Раечка, была его троюродной сестрой. И семейное древо у Раечки было нисколько не хуже, чем у Артамона. Потому-то они благоразумно воздерживались от потомства.

Все свою жизнь колченогий Артамон кормился около Гильруда-отца, а затем около Гильруда-сына. По классификации 13-го отдела он был типичным шабес-гоем, то есть гоем, который прислуживает евреям. А по философии Бердяева – это союз сатаны и антихриста.

Исходя из этого, шабес-гоя Артамона вместе с Раечкой тоже пустили по конвейеру спецпроекта «Агасфер». После того как раскрылась тайна дома чудес, Артамон запсиховал так, что его нужно было садить в психбольницу. Поэтому ему предложили на выбор: или мы засунем тебя в дурдом – или выметайся из СССР. Затем Артамону и Раечке пришлепнули израильскую визу и отправили в Вену. Ведь теперь там центр международных еврейских организаций. И дальше вы там сами разберетесь.

Вскоре Артамон очутился в Мюнхене, который служил своего рода плацдармом американской психвойны против СССР. А тут, как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей. При помощи чародея Соси, который теперь служил ведуном по советским делам в американской разведке в Вашингтоне, шабес-гой Артамон стал редактором солидного журнала «Мосты», который как бы перекидывал мосты между Западом и Востоком.

Издавались эти «Мосты» на деньги какого-то доброго американского дядюшки, но все воробушки на крышах Мюнхена чирикали, что это Си-ай-эй. Да еще поговаривали, что это «Мосты» без перил и по ним лучше не ходить. Этот журнал имел специальную декадентскую начинку и служил для переманивания на Запад легионеров из числа советских туристов или служащих советских учреждении за границей.[10]10
  Теперь такую же роль играет журнал «КАНТинент».


[Закрыть] Потому-то редактором там и посадили бывшего директора спецшколы для дефективных детей.

Американские психвояки были страшно рады, что в лице Артамона они получили старого и проверенного психа. Не нужно тратить время и доллары на специальные Роршах-тесты, на тесты с чернильными пятнами и на тесты проверки ротового эротизма.

Попав из СССР на Запад, Артамон сразу же развернулся вовсю. Он с головой окунулся в общественно-политическую работу и вскоре организовал русское зарубежное временное правительство, где сам Артамон был президентом и премьер-министром, а его жена Раечка делала все остальное.

Плохо было только то, что по соседству существовали еще два подбных правительства. Однако Артамон и здесь не растерялся. Вскоре в подвале у Артамона взорвалась бомба, и об этом писали во всех газетах, даже в «Новом русском слове». И всем было ясно, что если на Артамона покушаются, то, значит, с ним считаются, значит, он настоящий глава настоящего правительства. Так правительство Артамона получило дипломатический статус.

Правда, два других правительства из зависти уверяли, что бомбы подложил под себя сам Артамон. И весь вопрос только в том, кто ему эту бомбу дал: американская разведка, советская разведка или он ее сам смастерил?

К сожалению, Артамон забыл предупредить об этом покушении свою Раечку. Самого-то президента дома не было, а бедная Раечка от взрыва так перепугалась, что ее разбил паралич – и Артамон лишился половины своего правительства.

В 13-м отделе его теперь называют Артамон Агасферович. И Артамон Агасферович не унывает. Он включился также в церковную жизнь, создал какой-то православный комитет бердяевского толка и печатает воззвания, где громко требует, чтобы евреев выпускали из СССР в Израиль.

Артамон Агасферович сообщает, что у него есть еще целая куча христианских идей. И просит для их осуществления деньги. Конечно, деньги ему дает Си-ай-эй, а попрошайничает он только для маскировки.

Вот потому-то царь Никита и хвастался, что Си-ай-эй на 30 процентов работает для СССР.

Когда в 13-м отделе разбирали дело гомо совьетикуса Серафима Аллилуева, поэта-неодекадента и псевдохристианина-бердяевца, то поступили по совету знаменитого древнегреческого философа Платона, который в своей книге «Государство» для построения идеального коммунистического общества ставил такое непременное условие – изгнать всех поэтов за границы этого государства.

Сначала Серафим попал под спецпроект «Голем» и посидел в дурдоме. Но это не помогло, и он опять строчил свои мазохистские стишки, где сваливал свои собственные грешки на окружающий мир.

Вместо того чтобы честно признаться, что он просто импотент и минетчик, Серафим скулил в стихах, как разбитая душа поэта отражается в кривом зеркале окружающей действительности. Или наоборот, как кривая душа поэта отражается в каком-то болоте. Эти стишки очень нравились его союзникам из Союза молодых гениев – СМОГ, и потом их печатали в «Самиздате», который знающие люди называли «Сэм-издатом».

В конце концов, поскольку Серафим Аллилуев был полуевреем, то есть по-еврейски мемзером, и полугомосексуалистом, его тоже пустили по конвейеру спецпроекта «Агасфер». Вместе с его разведенной женой-шиксой, которая была на десять лет старше его, и с дефективной дочкой, которая пошла в точности в своего папашу.

Хотя все они выехали по израильской визе, и хотя в душе мемзер Серафим был тайным сионистом, но только один Иегова знает, почему они очутились не в Израиле, а в Америке. Первое, что Серафим сделал в Америке, – это обругал в стихах Статую Свободы. А второе – взял себе литературный псевдоним Иван Делягин.

Недаром говорят, что Америка – страна чудес, где все наоборот. Хотя в СССР Серафим Аллилуев сидел в дурдоме, в США он, то есть Иван Делягин, стал профессором и теперь преподает русский язык и литературу в П-м университете. Секрет этого американского успеха очень прост. Нужно просто делать все наоборот: расхваливать ненормальных писателей-декадентов и ругать нормальных писателей. Тогда сразу прослывешь умным человеком.

В своих стихах мемзер Иван Делягнн скулил про идеалы. А в жизни он делал пакости. Его дочка выросла и была явно ненормальная. А Иван, чтобы казаться нормальным, женился во второй раз и сделал второго ребенка.

Впрочем, чего уж там придираться к бедному Ивану. Ведь великий гуманист граф Лев Толстой тоже был в таком положении – и наделал 13 детей.

Потом Иван Делягин сочинил пессимистическую поэму «Полюс», где он опять жалуется на мировую скорбь и уверяет, что ему хочется стать пингвином. Зачем? Чтобы сесть голым задом на Северный полюс. Литературные критики уверяют, что за этим есть какой-то многозначительный тайный смысл, какая-то ледяная загадка.

А приятели Ивана уверяют, что загадка эта очень проста, что у Ивана просто опять разыгрался старый геморрой, который жжется и который лечат прикладыванием льда. А другие уверяют, что это у Ивана разыгрались старые страсти, которые он охлаждает при помощи льда. Вот после этого и разберись в тайнах поэтического творчества.

Потому и говорят, что все люди разные. А особенно поэты. А если бы они были одинаковые, то жизнь была бы такая скучная, что бедным писателям-бумагомарателям не было бы о чем и писать.

Когда-то Чингисхан вторгся в Россию на лошадях. И последний потомок этого Чингисхана уезжал из России тоже на лошадях. В том самом полуобгорелом цыганском фургоне, который принадлежал его проблематичному сыну, цыганскому барону Люсе Шелапутину, который в действительности был не только мемзером, но еще и байстрюком.[11]11
  Байстрюк по-еврейски – внебрачный ребенок.


[Закрыть] Ехали они в Израиль по израильской визе, по конвейеру спецпроскта «Агасфер», то есть «Вечный Жид». Цыганский барон категорически отказался расставаться со своим цыганским фургоном. Так они в нем и поехали.

Сам цыганский барон сидел на козлах и правил лошадьми. А рядом с ним восседала его мать – бывшая седьмая жена потомка Чингисхана и бывшая баронесса Розенберг, а теперь поэтесса Ирина Забубенная. Она курила цигарку из махорки и мрачно сплевывала по сторонам.

Они ехали и проклинали международных сионистов, которые хотят загнать их в Израиль, чтобы собирать там апельсины в кибуцах. Больше всех ругалась Ирина Забубенная, которая упорно отказывалась, что она бывшая еврейка.

Когда-то Чингисхан прошел огнем и мечом от Тихого океана до Дуная, и его империя была больше великой Римской империи. От одного имени Чингисхана дрожали целые народы. После Чингисхана по России, тоже огнем и мечом, прошли орды Тамерлана.

Теперь же в цыганском фургоне из России выметался гомо совьетикус Лука Перфильевич Тимуров, жалкий старикашка, в жилах которого были перемешаны последние остатки кровей Чингисхана и Тамерлана. Выродившийся обломок этой былой империи завоевала бывшая еврейка Ирина Забубенная.

Ничего особенного в этом, конечно, нет. Ведь нечто подобное получилось также и с английской империей. Ведь бывший английский король Эдуард Восьмой, герцог Виндзорский, тоже женился на еврейке Валлис Ворфилд-Симпсон и ради нее якобы даже отказался от престола. По этому же пути пошел румынский король по имени Карол со своей мадам Лупеску и даже сам заграничный претендент на престол Романовых. И даже сумасшедший император Нерон был женат на еврейке Поппее. Словно у евреек под юбкой есть какая-то тайна, этакий цимес.

Так, в цыганском фургоне, потомок Чингисхана доехал до границ своей бывшей империи, аж до самого Дуная, и раскинул свой табор на окраине Мюнхена. И вскоре все они нашли себе работу на радио «Освобождение» в Мюнхене, которое освобождало Россию от большевиков при помощи троцкистов и меньшевиков и где охотно брали свеженьких гомо совьетикус, диссидентов-декадентов и прочих представителей 3-й евмиграции из СССР, мемзеров и даже байстрюков.

Баронесса-поэтесса Ирина Забубенная привезла с собой из СССР все свои манускрипты в надежде, что на Западе она станет такой же знаменитой, как Пастернак и Солженицын. Но не тут-то было. Никто ее не печатал, и ей пришлось издавать свои книжки за свои же собственные деньги. Ирина торговала своими книжками, которые никто не покупал, и ругалась:

– Теперь я понимаю, почему Пастернакович и Сол Жепицкер[12]12
  После того как Солженицын стал проповедовать расчленение России и переселение русских «кроликов» за Урал, то есть пошел по стопам гитлеровского идеолога Альфреда Розенберга, будем называть его так, как он есть: не Солженицын, а полоумный полуеврей Сол Женицкер, мемзер.


[Закрыть] так смертельно боялись, что их выбросят за границу. Эти шмоки нужны, только пока они там, – для операции «Черный крест». А тут с этими шмоками будет то же самое, что и со мной, – живой труп. Ведь даже такие орлы, как Бунин и Куприн, в эмиграции не могли прожить на свою писанину. Потому-то Эренбург и Алексей Толстой и вернулись назад.

Цыганский барон-мемзер Люся Шелапутин наконец женился. Не на принцессе долларов, а на официантке из соседней пивнушки. Но вскоре жена его почему-то бросила. Он женился второй раз – и опять та же история.

Затем бедный цыганский барон попал в больницу. Ирина Забубенная говорила, что у него была операция двенадцатиперстной кишки, то есть какие-то неполадки с заднего хода. А другие говорили, что мемзер Люся опять отравился, но на этот раз всерьез. Так или иначе, бедный цыганский барон умер.

После смерти своего проблематичного сына потомок Чингисхана поселился в том цыганском фургоне, который достался ему в наследство от Люси. В качестве компаньона он нашел себе какую-то приблудную дворняжку. Такую же бездомную, как он сам.

Так доживает свой век последний кровный отпрыск Чингисхана. Того самого Чингисхана, от одного имени которого когда-то дрожали целые народы. А соседи думают, что в цыганском фургоне приютился какой-то юродивый.

Иногда по вечерам сквозь доски старого фургона доносится приглушенное бормотание:

– Отче наш, иже еси на небесех, да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси, и на земли… Господи, за мои грехи Ты забрал на небо бедного Люсю, а меня оставил мучиться здесь. Прости мне, грешному, мои прегрешения. Избави меня от лукавого и дай мне умереть спокойно… Остави нам долги наша, якоже и мы оставляет должникам нашим…

Потомок Чингисхана бьет земные поклоны и размашисто крестится:

– Яко Твое есть царство, и сила, и слава Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Глава 19
Когда просыпаются мёртвые

Что вы ищете живого между мертвыми?

Лука. 24:5

В домике по переулку Энтузиастов No 22, что при игре в очко означает перебор и где жили Миллеры, однажды появилась милиция с обыском. Все чин чином – с понятыми и свидетелями. Руководил обыском капитан КГБ, вежливый, в роговых очках и со значками медицинской службы на погонах.

Обыск начали в комнате Нины и конфисковали там только одну вещь: красивую продолговатую коробочку с замочком и надписью: «Made in USA». Это был подарочек от американской ведьмы Доки Бондаревой, с которой Нина одно время дружила.

Когда капитан КГБ открыл эту коробочку, понятые и свидетели только ахнули. И потом среди соседей еще долго шушукались, что за чудо нашли у очаровательной девушки Нины, которую все считали образцом благовоспитанности. В коробочке лежал один из секретных инструментиков психологической войны, которым ведьмы пользуются, чтобы превращаться в мужчин. Это был огромный, твердый, розовый резиновый потц со специальной упряжью, чтобы ведьмы могли пристегивать его вокруг бедер.

Через несколько дней Нину Миллер вызвали в Главное управление КГБ на Лубянке. Там ее встретил тот же капитан КГБ, на погонах которого поблескивали змейки, обвившиеся вокруг чаши с ядом. Капитан улыбнулся и сказал:

– Меня зовут Сафаров. Санитарно-политическая служба КГБ. Так вот, Ниночка… Поскольку вы лесбиянка с садистскими наклонностями, то есть ведьма, то в доброе старое время, при Сталине, мы таких ведьм загоняли в Сибирь, в концлагеря. Но теперь у нас гнилой либерализм. Поэтому, поскольку ваш отец еврей, то все ваше ведьмачье хозяйство высылается в Израиль. В порядке санитарно-политической профилактики.

Доктор взял со стола папку:

– Чтобы не было всяких фиглей-миглей и шахер-махеров, вот вам ваше личное дело. А теперь пройдите в соседнюю комнату и ознакомьтесь с этим делом.

В современной авангардной литературе есть так называемые антироманы и антигерои. Нечто вроде такого антиромана представляло из себя и личное дело Нины фон Миллер. В папке были фотокопии документов, протоколы допросов свидетелей, медицинские формуляры. Сверху лежала родословная Нины, составленная на основании этих материалов.

Мама Милиция Ивановна любила рассказывать, что их бабушка Ираида Феодоровна когда-то была богатой помещицей, ходила в лес по грибы да по малину, вечерами дворовые девки пели да плясали хороводы, бабушка попивала чай из самовара, а галантные кавалеры целовали ей ручку. Все как в красивом романе.

Но в папке, как в антиромане, было совсем другое.

Бабушка Ираида Феодоровна до революции была не помещицей, а содержательницей публичного дома, бандершей. Вокруг нее пели да плясали проститутки, бабушка хлестала водку, а воры да сутенеры целовали ей ручку.

Дальше шли технические детали. Бабушка была родом из семьи, принадлежавшей к секте молокан. А название этой секты берет свое начало вовсе не от слова «молоко», как думают некоторые, а от греческого слова «malakoi», которое, со слов самого апостола Павла, означает гомосексуальность.

Мама рассказывала, что ее отец был из духовного сословия. А в папке, как в антиромане, стояло: исключен из духовного сословия за связь с сектой голиков-адамитов. Через этих голиков дедушка-расстрига познакомился с бабушкой-бандершей и стал ее мужем и компаньоном в публичном доме. У дедушки была болезненная потребность наблюдать то, что делает его голая клиентура. В медицине это называется эксгибиционизм и войеризм.

Несмотря на такое обилие соблазнов, у бабушки была полная гарантия, что дедушка ей не изменяет. Просто потому, что сам-то он был импотентом, и ему не оставалось ничего другого, как подсматривать то, что делают другие. Кстати, все дети бабушки были не от дедушки, а от пьяных клиентов.

Итак, мама Милиция Ивановна была сделана по формуле – на чужом х… в рай проехать. Но Бога не обманешь, и мама выросла лесбиянкой. Активного, то есть мужского типа. Поэтому она и ведет себя как милиционер. Поэтому ее и называют не Милица, а Милиция Ивановна.

Дедушка по отцу был из евреев-выкрестов, купил себе поместье и таким образом стал помещиком и дворянином. Выдавал себя за немца – Миллер. От рождения хромал на левую ногу. Невротик, эксцентрик, игрок и спекулянт. Интересовался психиатрией Ломброзо. Сочувствовал народникам-террористам, а потом – скопцам и толстовцам. Часть завещания оставил сионистам, а другую часть – коммунистам.

Бабушка по отцу была из правоверной еврейской семьи, но убежала из дома и стала суфражисткой, то есть борцом за эмансипацию женщины. Курила, пила, наркоманила и лесбиянила. Страдала психическими расстройствами, писала футуристические стихи, интересовалась теософией мадам Блаватской и антропософией еврея Штейнера.

От таких дедушки и бабушки папа Миллер родился хорошеньким, как херувимчик. Но в его душе сидел бес суккуб, который превращает мужчин в женщин. Папа Миллер был гомо пассивного типа, то есть по виду мужчиной, а в душе женщиной. Поэтому-то он такой пассивный, ленивый и вечно сонный.

В семье Миллеров все было наоборот. Обычно говорят о красоте жены. А здесь папа как теософский херувимчик, а мама как жаба. Обычно муж старше жены. А здесь жена на десять лет старше мужа. Обычно муж выбирает себе жену. А здесь «активная» старая жаба женила на себе «пассивного» молоденького херувимчика. И потом всю жизнь попрекала его, что он такой дохлый, что он импотент, педераст и минетчик. Хотя она и сама была нисколько не лучше. Потому бедного папу и прозвали Гоняло Мученик.

Сбоку приписка красным карандашом:

«Потому и говорят, что дьявол делает все наоборот».

Почерк показался Нине знакомым. Ей даже почудилось, что это почерк Бориса Руднева.

Затем шли всякие мелочи из семейной жизни Миллеров. И все в стиле антиромана. В монну Нину влюбился соседский мальчик пятнадцати лет и такой же хорошенький, как ее папа в молодости. Этот мальчик был подрастающим минетчиком и мазохистом, он душой чувствовал, что Нина его дополняющая половина, и безумно страдал за ней. А Нина над ним только насмехалась. Зато в этого мальчика столь же безумно влюбился престарелый папа Миллер. А Нина уверяла всех, что ее папа втрескался в блудницу Магдалину, с которой Нина рисовала рубенсовских женщин и одновременно крутила лесбийский романчик. Но маму, конечно, не обманешь, и из-за этого получился семейный скандальчик. Мама на старости лет приревновала папу к глупому мальчику, а бедный папа заболел черной меланхолией и глотал всякие таблетки.

Внизу примечание красным карандашом:

«Положение более безвыходное, чем в романе Сартра „Без выхода“. Характерно, как в семье повторяется тот же самый цикл – как карма».

И опять почерк показался Нине до странности знакомым.

Затем шли всякие данные о странной дружбе между семейством Миллеров и семейством князя Шаховского. Как в молодости Милиция Ивановна была близка, очень близка с княжной Зинаидой Гершелевной Шаховской. Кукушкины яйца князя Шаховского: кисейная барышня и криптоеврейка, лесбиянка и садистка, зачитывавшаяся романами Чарской, воспитанница института благородных девиц, которая пошла работать в ЧК и стреляла там людей, а потом попала в Сибирь и стала княжной Сибирской. А теперь просто полусумасшедшая старая дура, живущая на чердаке в Березовке.

Пока мама Миллер лесбиянила с княжной Шаховской, папа Миллер педерастил с колченогим князем Шаховским. Тоже криптоеврей. Этот вундеркинд с трудом окончил школу для дефективных, потом выдавал себя за героя Перекопа, пока не попал в Сибирь и стал князем Сибирским. Вот этот французский четырехугольник очень легко маскировался просто дружбой между двумя семьями. Правда, все это было в молодости. А теперь князь Шаховский-Сибирский просто колченогий старый придурок.

Внизу приписка красным карандашом:

«Вот цена того успеха, который обещает князь мира сего, имя которому легион, и который есть лжец и отец лжи».

В папке лежала также серия фотографий, снятых секретной камерой, где Нина была сфотографирована со всеми своими лесбийскими подругами в самых интимных позах. Тут и Лиза Шварц-Чернова, теперь княгиня Горемыкина-Оболенская. И Фуфочка из дома чудес. И даже блудница Магдалина. А позы такие, что похлеще, чем в самых лучших порнографических журналах.

Когда Нина закончила листать свой антироман, она чувствовала себя так, словно ее раздели догола. На папке стоял штемпель «13-й отдел КГБ». И она понимала, что возражать и сопротивляться бесполезно: в 13-м отделе, который занимается санитарно-политической профилактикой, ее раздавят как тифозную вошь.

Затем ее отправили на медицинскую комиссию, где ее действительно раздели догола. Врачи в белых халатах, из-под которых выглядывала форма КГБ, делали пробу крови, пробу эпидермиса кожи, каковым путем теперь проверяют на гомосексуальность, и еще целую кучу проб и анализов, включая и подробнейший гинекологический осмотр. Потом ее фотографировали анфас и в профиль, как для криминального альбома, и даже сняли отпечатки пальцев.

После всех этих процедур ведьму Нину посадили в лифт к отвезли на верхний этаж. Большая комната, где до самого потолка идут панели из какого-то редкого дерева. Вместо обычных портретов вождей по стенам висят картины древних храмов майя и ацтеков, ритуальные маски индейцев, чучела диковинных тропических животных. Полки с книгами и мягкие кожаные кресла. Комната походила на уютный кабинет профессора антропологии.

А за большим письменным столом человек в генеральской форме КГБ. Когда Нина посмотрела в лицо генерала, ей показалось, как в тумане, что он похож на Бориса Руднева. Но это был совсем другой человек. Форменная серо-голубая рубашка с черным галстуком. Вокруг рта залегли тяжелые складки. На плечах генеральские погоны со скрещенными топориками техслужбы КГБ. А на столе личное дело Нины. И холодное отвращение в глазах.

– Что ты стоишь, как соляной столб? – сказал генерал. – Садись.

Не ожидая ничего хорошего, Нина осторожно присела в кресло. Генерал постучал карандашом по папке с ее личным делом:

– Итак, ведьму Нину поймали с поличным. И высылают за границу. А я человек сентиментальный. Вот я и решил попрощаться.

– Борис, ведь я говорила тебе, что я большая дрянь. Но всего этого, – она кивнула на серую папку, – этого я и сама не знала…

– Итак, Нине фон Миллер не нравится ее родословная? Но я могу это переменить. Как прощальный подарок.

– Ты переменишь мне документы?

– Нет, дело немножко сложней. – Генерал играл пальцами по столу. – Когда-то ты рекомендовала мне послушать оперу Галеви «Жидовка». Ты помнишь, в чем там дело?

– Да, немножко… У какого-то средневекового графа цыгане украли ребенка. Потом, когда граф уже состарился, ему говорят, что местный раввин знает, где его ребенок. Но раввин молчит. Тогда граф приказывает инквизиции арестовать единственную и любимую дочь раввина. Но раввин молчит. Тогда эту дочь сжигают на костре. Граф говорит: «Ну а теперь ты скажешь, где мой ребенок?» Раввин показывает на догорающий костер и говорит: «Вот она – твоя дочь!»

– Да, поскольку Галеви сам еврей, то он это дело знает. А дело это заключается в том, что евреи, будучи самым дегенеративным народом на земле, частенько берут приемных детей – и потом выдают их за своих. И эта опера «Жидовка» навела меня на мысль…

Генерал сидел и задумчиво листал личное дело Нины.

– Одна сестра твоей матери, Агнесса Ивановна, родилась калекой с искривленным позвоночником. Замужем не была. Ребенок сделан путем непорочного зачатия, но дочка Катя, твоя кузина, родилась косоглазая. Вторая сестра твоей матери, Диана Ивановна, замужем, но брак бездетный. А твоя мать вышла замуж за беглого еврея-выкреста. У твоего отца-еврея есть еще брат, который женат, но брак бездетный. Характерная картина засыхающего семейного дерева.

Нина судорожно сдвинула брови. Генерал откинулся в кресле, закурил трубку и тяжело вздохнул.

– Чтобы выправить твою родословную, мне придется воскресить мертвых. Помнишь кукушкины яйца князя Шаховского? Ведь и в этой семье тоже один из вариантов оперы «Жидовка». Но дело вот в чем: ты говорила, что у колченогого князя Шаховского-Сибирского когда-то был романчик с женой одного офицера НКВД. Когда офицер это узнал, то жену он застрелил, а этого хромого идиотика и его сестрицу Зинаиду Гершелевну загнал в Сибирь. Помнишь?