Текст книги "Тайна подводной скалы"

Автор книги: Григорий Гребнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Серебряков по вполне понятным причинам окружил отъезд подводной десантной группы величайшей тайной.

Ветлугин, Рума и Столяров были включены в число десантников как люди необходимые для успешного выполнения задания. По тем же соображениям вошел сюда и Мерс...

Цыбулькин и дед Андрейчик, отойдя от Серебрякова, направились к Ветлугиным. Молодой механик огляделся. Он первый раз был на этом необыкновенном вокзале. Отсюда в свои подводные и подледные рейсы уходили пассажирские и грузовые подводные суда всех тоннажей, совершая круглый год плавание в водах Арктики и переходы из СССР в Америку по кратчайшему пути. Стены перронного туннеля были облицованы цветным мрамором и барельефами. Это помещение напоминало одноствольную платформу метро с той разницей, что внизу, подле дебаркадера вместо рельсов была... вода, на которой, чуть покачиваясь, стояла пришвартованная к причалу длинная и вместительная субмарина с надписью "Дельфин".

Подле субмарины выстроились в ряд десять больших металлических скафандров, которые стояли на своих трубоподобных собственных "ногах", напоминая фантастических роботов * и громоздкие рыцарские доспехи. Их осматривали техники: раскрывали металлическое "нутро" скафандров, снимали и привинчивали вновь огромные шлемы, проверяли приборы и установки, телефон и сигнальный акустический прибор, два фонаря, один большой, нагрудный, защищенный сверху козырьком" другой малый – на "лбу" шлема. Особенно тщательно проверялась комбинированная силовая установка, состоявшая из небольшой, но со значительным коэффициентом полезного действия газовой турбины замкнутого цикла и мощных угольных аккумуляторов, приводивших в действие турбину. Это была последняя модель сверхглубинного скафандра, выпущенного недавно советским заводом подводных приборов

* Робот (чешск.) – автомат, действующий подобно человеку.

и механизмов "Океанстрой". Назывался скафандр "водоходом". Водоход передвигался по грунту при помощи выдвижных огромных труб со ступнями, залитыми свинцом.

Двумя верхними конечностями, снабженными автоматически выдвигаемыми клешнями, ломами, сверлами, молотами и даже... объективом фотоаппарата, он мог рыть и долбить самый твердый грунт, сверлить, переносить тяжести, фотографировать и выполнять другие сложные операции. В одно и то же время это был скафандр, батисфера и миниатюрная подводная лодка. Водоход по воле водолаза или гидролога мог повиснуть неподвижно на любой глубине, а затем всплыть, превратиться в моторную лодку и с большой скоростью добираться, куда потребуется помещающемуся в нем "пассажиру".

Но самым замечательным достижением советских изобретателей в этом удивительном механизме была, конечно, его броня, сооруженная из нескольких слоев крепчайшей стали, способной выдержать любое давление, а к броне этих отправляющихся в опасный рейд скафандров добавлен был еще слой бористой стали, предохраняющей от радиоактивных лучей. Небольшая установка на спине водохода очищала воздух внутри скафандра от углекислоты и обогащала его кислородом.

Ветлугнн, Столяров и Рума три дня перед тем обучались управлению скафандрами в воде и вне воды. Мерс же заявил, что он "с этой штукой хорошо знаком".

Цыбулькин и дед Андрейчик подошли к одному скафандру, он уже был осмотрен техниками и ждал погрузки на субмарину. Старый радист постучал согнутым пальцем по его вороненой броне:

– Вот тебе на! – сказал он, с уважением глядя снизу вверх на скафандр, казавшийся ему великаном. – Очень крепкая кукла. Сама руками и ногами действует, на ходу кислород для дыхания вырабатывает...

Цыбулькин с интересом оглядел скафандр:

– А если, к примеру, гамма-лучи или фауст-патрон? – деловито спросил он.

– От лучей и всяких патронов ей делается только щекотно.

Дед Андрейчик засмеялся:

– Пожалуй, Шайно не обрадуется, когда эти куклы придут к нему в гости.

– Точно, – подтвердил Цыбулькин, но, вспомнив о другом, вздохнул: – Забраковали! Можно сказать, перед самым исполнением моей мечты, Степан Никитич...

Вдруг Цыбулькин увидел один скафандр, у которого брюшная "дверца" была открыта. Он с минуту завороженно глядел на эту дверцу, потом толкнул деда Андрейчика в бок и, кивнув на открытый скафандр, тихо сказал:

– А что, если...

Дед Андрейчик сразу же понял, на что намекал Цыбулькин, и огляделйя по сторонам: вблизи никого не было.

– Обнаружат... – нерешительно сказал старик.

– Так что же?.. Здесь обнаружат – выгонят. В походе обнаружат – за борт не вышвырнут. А от меня, кроме пользы, они ничего не увидят.

– Что и говорить, верно, – согласился дед Андрейчик. – Но все-таки это нехорошо, не по-комсомольски, Ваня.

– Мне бы только до Шайно или Фау добраться, Степан Никитич, – взволнованно зашептал Цыбулькин. – А там я их по-комсомольски за шиворот возьму.

Цыбулькина вдруг осенила какая-то мысль:

– Знаете чго, Степан Никитич? Я там в один скафандр с Румой влезу. Он ведь маленький.

Старик, отвернувшись, проворчал себе в усы:

– Меня здесь не было. Я ничего не видел. – Оглядевшись, он зашипел: – Да лезь же ты, кикимора, скорее!..

Цыбулькин мгновенно нырнул в брюхо стального гиганта и скорчился там в три погибели. Дед Андрейчик захлопнул дверцу и с равнодушным видом отошел в сторону...

Вскоре матросы стали на блоке подавать скафандры прямо в грузовой люк субмарины.

Ирина, Ветлугин и Рума стояли отдельно. Ирина гладила по голове смуглого мальчика и говорила мужу:

– Береги себя, Володя. Береги его...

Ветлугин крепко сжал руку женЫ:

– Не тревожься, Рина. Мы вырастим их как братьев.

Немного поодаль стояли Столяров и Одарка. Молодой геофизик держал руку девушки в своей руке:

– Мне очень не хочется, чтобы вы шли с нами в этот рейс, Одарка.

Одарка смотрела на него с улыбкой:

– А помните, как вы однажды еще на Арктании сказали мне, что я непременно побываю на вершине открытой мною скалы? Вот ваше предсказание и исполняется.

– Но вы подвергаете себя большому риску.

– С вами? Нет! Я, кажется, убедилась, что вы очень храбрый молодой человек, – смеясь, сказала Одарка.

Сигнал, подобный мелодичному звуку горна, прервал их разговор.

Хмуро насупившись, прошагал на палубу субмарины Мерс в сопровождении матроса.

Серебряков крепко пожал руку Ветлу гину:

– Счастливого пути, Владимир Петрович!

– Спасибо, Григорий Антонович.

Раздался второй сигнал. Все отбывающие вошли в субмарину и прильнули там к иллюминаторам.

Крышка люка захлопнулась, и, погружаясь в воду, субмарина пошла вдоль туннеля к выходу в море...

XIV. ИДЕЯ ДЖАЙНА ФАУ

Юра прислушался к шагам за дверью:

"Что это их так много там собралось? – подумал он. – Парад у них, или собрание?..".

Мальчик тоскливо огляделся вокруг. "Его темница напоминала пещеру: темные из грубо отесанного камня стены, каменный пол, ни одного окна; сбитый тюфяк, служивший маленькому пленнику постелью, валялся в углу. Грубый стол с кувшином воды и куском черствого хлеба и сам Юра, сгорбившийся на табурете, – все это тускло освещалось светом аргоновой плошки-колбочки, мерцавшей на потолке.

Мысли мальчика вяло плелись одна за другой и расплывались, не додуманные до конца. Общая вялость и апатия у Юры пришли на смену бурной тоске первых дней плена, когда он бегал по своей темнице, стучал в дверь и требовал, чтобы его "немедленно выпустили, иначе им не поздоровится". Он грозил рассказать отцу и деду Андрейчику все-все.

Его угрозы и плач слышал только молчаливый тюремщик, появлявшийся два раза в день в камере. Потом Юра притих, он долгими часами бесцельно бродил по своей темнице, или сидел, сгорбившись, на табурете.

Что с ним произошло, Юра до сих пор так и не уяснил себе в полной мере. Он отлично помнил, как ночью бежал на своем "Полярном жуке" с Арктании, как долбил киркой лед, как нашел во льду какую-то голову под стеклом в металлической коробке, как завертела его метель... Дальше Юра помнит, как сделал несколько шагов, затем пополз на четвереньках, куда-то провалился, сильно ударился головой обо что-то твердое, и наступила тьма. Очнулся он в тесной каюте, и первое, что увидел, было бледное, хмурое лицо какого-то высокого старика, склонившегося над ним.

– Жив? – спросил старик и заморгал красными, воспаленными веками.

– Где я? – спросил Юра по-русски и сел на койке.

Старик мотнул головой.

– Ю спик инглиш?

– Йес! – ответил Юра. Он свободно владел английским языком, мать учила его и разговаривала с ним по-английски с самого раннего возраста.

Старик заговорил по-английски, но Юра с трудом понимал его; старик, видимо, говорил на каком-то жаргоне.

– Тебе не о чем беспокоиться, мальчик, ты у нас в гостях. Мы спасли тебя от смерти. Ты упал в трещину во льду, но мы тебя спасли. Ты должен благодарить нас.

Страшный старик смотрел в упор на мальчика, при этом его воспаленные веки часто моргали.

– Я очень благодарен вам! – сказал Юра и вскочил с койки; голова у него заныла, словно заноза впилась в висок, но он все же превозмог боль, протянул руку старику и повторил:

– Тэнк ю!

Старик отодвинулся от него и засопел:

– Сиди на месте...

Юра сконфузился, его спаситель был явно чем-то недоволен.

– Вам пришлось со мной повозиться. Я понимаю, – быстро заговорил Юра. – Но я не хотел причинить вам беспокойства.

Старик не ответил. Он приподнял рукав и поглядел на часы.

"Сердитый дед", – подумал Юра. Он сделал еще одну поптк; завязать разговор с необщительным стариком, тем более, что ему многое хотелось узнать.

– А что это за судно?.. Субмарина?..

– Это тебе незачем знать...

Старик собирался уйти из каюты.

– А вы знаете, я, кажется, кого-то из спутников Амундсена нашел во льду... – сказал Юра, стремясь хоть чем-нибудь заинтересовать своего угрюмого собеседника.

Старик поднял брови и уставился на него.

– Кого?..

– Какого-то спутника Амундсена. Наверное... Иначе, кто же это может быть?.. Только почему у него голова в металлической коробке и под стеклом? Это мне непонятно.

– В металлической коробке? – переспросил старик и уже с явным интересом поглядел на Юру.

– Да, большая круглая коробка и стекло перед лицом, как у водолазов.

Старик с минуту внимательно смотрел на Юру, часто моргая и посапывая, затем повернулся и, не говоря ни слова, покинул каюту.

Щелкнул замок, и Юра остался один. У него болела голова, вес тело ныло, словно его избили, но самое неприятное было то, что им овладела смутная тревога. Инстинктом Юра угадывал в своем спасителе человека недоброго. Особенно обескуражило мальчика то, что, уходя, старик запер его на ключ.

"Это подводное судно, – думал Юра. Он однажды сделал с отцом переход подо льдом на Большую Землю и уже догадался, что сейчас находится на субмарине. – Но почему он меня запер? Я же не маленький, чтобы бегать по судну и всем мешать...".

"... Где они находились? Куда направлялась субмарина? Кто был ее командиром?", – все эти вопросы не давали мальчику покоя. Юра с тоской прислушался к голосам, доносившимся в его каюту. Ему нестерпимо хотелось снова попасть на свою чудесную Арктанию, увидеть опять свою ласковую, всегда задумчивую маму. Юра уже представлял себе, как будут удивлены и потрясены все, когда узнают, что он, Юра, нашел во льду какого-то спутника Амундсена. Отец, наверное, сделает серьезное лицо и спросит:

"Ты уверен, что это спутник Амундсена?".

Потом с улыбкой обратится к деду Андрейчику:

"А что думает по этому поводу Степан Никитич?".

На что дед Андрейчик непременно ответит:

"Чем чорт не шутит! Все может быть...".

Юра уже не сомневался, что найденный им человек находится в состоянии анабиоза и что профессор Бахметьев оживит его. В свою очередь этот оживленный человек поможет Юре найти Амундсена...

Что будет потом, Юра точно не мог себе представить, но был уверен, что произойдет нечто небывалое, что знаменитый норвежский полярник выйдет однажды под руку с профессором Бахметьевым из научного кабинета и крепко пожмет руку ему, Юре. Вдвоем они станут у борта Арктании, Амундсен протянет руку вперед и скажет... Что он скажет?.. Что-нибудь красивое, как в стихах... "Человек покорил Арктику,-скажет он.-Но еще многие победители Арктики лежат в своих ледяных могилах. Они ждут награды. А лучшей награды, чем жизнь, нет... Ищи же их, мальчик. Найди Георгия Седова, Сигизмунда Леваневского, Малмгрема... Наука вернет им жизнь. Вот тебе моя рука. Мы вместе займемся этим великим делом...".

Да, да! Он должен сказать именно так. Ну, может быть и не так, а иначе...

Потом Юра уснул и во сне увидел себя и Амундсена уже на льду с электрокиркой в руках... Это был интересный сон, но его разбудили толчком в бок. Юра проснулся. Перед ним стоял высокий человек в дохе, с бледным лицом и желтыми зубами.

– Проснулся? – весело сказал человек. – Вот и отлично! Сейчас ты увидишь таинственную подземную пещepy. Хочешь?..

Юра любил все таинственное и потому, не задумываясь, ответил:

– Хочу...

– Тогда идем.

Юра встал и внимательно поглядел на незнакомца. Тот был настолько высок, что в низкой и тесной каюте ему приходилось стоять, склонив голову.

– А вы кто? – спросил Юра.

– Матрос Нэд Ленд, – с усмешкой ответил высокий человек.

– У Жюля Верна есть такой матрос, – недоверчиво глядя на него, сказал Юра.

– Правильно. Это я самый и есть. Мы с тобой на "Наутилус" попали и сейчас к капитану Немо пойдем...

Незнакомец угрюмо засмеялся и, взяв Юру за руку, быстро потащил его из каюты.

– Скорее! Капитан Немо нас ждет.

Юра не упирался, но "Нэд Ленд" почему-то с силой волок его вперед. Так он протащил его за руку по трапу, затем по сходням, и Юра очутился в какой-то мрачной пещере, мокрой, поросшей ракушками и поникшими водорослями. Пещера была огромна, и субмарина лежала на дне ее как исполинский кит. Несомненно, здесь была вода, которую выкачали, когда субмарина вошла в эту подводную пещеру.

Юра остановился на сходне в нерешимости.

– Я не пойду, – сказал он, со страхом оглядывая огромную пещеру. – Куда вы меня привели?

Но два дюжих матроса в серых рубахах подхватили его на руки и понесли. Юра стал отбиваться, он кричал, но его несли, крепко держа за руки и за ноги. Несли какимито полутемными переходами, похожими на ствол шахты. Поставили его на ноги только в сумрачной комнате, увешанной коврами, крестами и оружием. За столом в глубоком кресле сидел горбоносый старик с узким лицом и близко поставленными глазами. "Нэд Ленд" и старик с жабьими глазами стояли тут же.

Юра потер запястья рук и исподлобья взглянул на горбоносого старика. Он успел заметить, что тот был одет а черную военную куртку без всяких знаков отличия, лишь белый шелковый крючковатый крест нашит был у него на груди.

Когда Юру схватили матросы, он подумал было, что его арестовала милиция, ошибочно приписав ему какое-то преступление. Но потом вспомнил, что милиция детей не арестовывает. Когда же Юра всмотрелся в узкое лицо горбоносого старика и увидел белый крючковатый крест на черной куртке, тревожная догадка мелькнула в его голове. Белый крючковатый крест на черной куртке! Ведь это же форма фашистов!.. Сколько раз он, Юра, видел изображения фашистов на картинках и в кино их показывали именно такими.

А это узкое лицо с хищным клювоподобным носом? Где он видел это лицо?..

Горбоносый старик молча смотрел на Юру, брезгливо оттопырив тонкие губы. Наконец, он разжал губы и тихим, скрипучим голосом спросил по-английски:

– Это еще что за субъект?..

"Нэд Ленд" приблизился к нему и почтительно произнес:

– Это сын Ветлугина, начальника Арктании, господин генерал.

"Господин генерал? – удивленно подумал Юра. – Нет, это не капитан Немо".

Горбоносый старик окинул "Нэда Ленда" пронзительным взглядом и перевел удивленные глаза на старика с жабьими глазами.

– Сэр Джайн! Зачем же вы его сюда притащили?

Сэр Джайн раздраженно сказал:

– Прикажите увести мальчика, генерал, и мы вам все объясним.

Горбоносый старик заерзал в кресле и приказал:

– Мерс, уведите его!

"Нэд Ленд", сразу превратившись в "Мерса", взял Юру за руку и увел в соседнюю комнату, такую же сумрачную и увешанную такими же темными коврами.

– Садись... – сказал Мерс.

– Вы обманули меня, – обиженно произнес Юра по-английски. – Это не капитан Немо, а вы не Нэд Ленд...

– Это не важно, кто мы, – пренебрежительно ответил Мерс. – Важно, чтобы ты здесь вел себя благоразумно, и тогда все будет в порядке.

Вошел какой-то человек в военной форме.

– Ты пойдешь с этим человеком. Он покажет тебе комнату, в которой ты будешь жить, – сказал Мерс.

– Я не хочу здесь жить! Я домой хочу! – крикнул Юра. Отвезите меня на Арктанию.

Мерс удивленно взглянул на мальчика и сказал строго:

– Тебя отвезут на Арктанию, когда будет надо...

Он сделал знак вошедшему, и тот, грубо схватив Юру за руку, потащил его по длинному узкому коридору и оставил вот в этой сырой, полутемной камере. С тех пор Юра в ней живет.

Однажды за ним пришел Мерс. Он привел Юру в комнату, увешанную коврами. Здесь какой-то маленький, облезлый старичок умыл его, надел на него черный чистый костюмчик, повязал голубым шелковым шарфом, сделал пышный бант и при вспышке магния сфотографировал вместе с Мерсом; затем Мерс сделал с Юры снимок подле рояля со старичком. Потом ему приказали лечь на диван, сделать вид, будто он спит, укрыли атласным одеялом и снова сделали снимок.

Все это делалось молча, лишь иногда Мерс или старичок приказывали:

– Улыбнись!.. Смотри в аппарат!..

Окончив съемку, Мерс отвел Юру обратно в камеру и спросил:

– Ну, как?.. Нравится тебе "таинственная пещера капитана Немо"?..

Юра угрюмо взглянул на него и ответил:

– Я вспомнил, кто этот горбоносый старик. Это Шайно... А тот другой, с жабьими глазами, это Джайн Фау...

– Да ну?! – удивленно и насмешливо воскликнул Мерс. – У тебя, оказывается, не плохая память. Ты, что, с ними встречался раньше?

– Я видел их фотографии в журналах. Там было написано, что, когда Шайно и Фау поймают, их непременно повесят, – с ненавистью глядя на Мерса, сказал Юра.

Мерс захохотал:

– Они не сомневаются в этом. А чтоб их не повесили, они будут держать тебя здесь, пока их не помилуют твои родичи и друзья.

– Я все равно убегу от вас! – упрямо сказал Юра. – Я приведу сюда папу, деда Андрейчика, Ваню Цыбулькина и всех. Они повесят Шайно, Фау и вас вместе с ними!..

Мерс нахмурился, но через минуту рассмеялся:

– Ах ты, крысиное племя! Ну, мы с тобой еще поговорим. Может быть, ты передумаешь меня вешать.

Он вышел и захлопнул дверь...

С тех пор прошло много времени. Юра не знал, сколько дней он здесь живет. Он редко вспоминает теперь то, что с ним случилось. А сейчас вот припомнил все...

* * *

... За дверью камеры послышались голоса и топот многих ног. Юра прислушался... Там, в коридоре, похожем на шахту, сейчас, видимо, собралось много людей... Затем топот затих. Кто-то выкрикнул по-английски:

– Внимание, господа!

Юра стал прислушиваться...

В коридоре, похожем на шахту, в эту минуту собрались почти все обитатели подводного убежища. Они построились в одну длинную шеренгу.

Из глубины шахты вынырнул долговязый Фау. Выполз из своей комнаты и Шайно. Дойдя до середины шеренги, он остановился.

Фау окинул долгим пристальным взглядом безмолвно стоявших в строю людей... Вот они, его сподвижники!.. Он и Шайно увели их от народных мстителей и запрятали в этой подводной базе для военных субмарин, выдолбленной когда-то великанами-индейцами под руководством инженеров авиационной компании Шайно-Фау.

Здесь находились все, кому опасно было оставаться там, на поверхности, на суше. Вся земля, все человечество стало их врагами. Их выслеживали, их ловили как редкостных опасных хищных зверей. Только здесь, в этом секретном подводном форте, они чувствовали себя в безопасности... Здесь были продажные министры, которые в угоду оголтелым атомщиком хотели создать сперва немецкий, а потом всемирный "вермахт". Здесь находились "атомные генералы", вроде вон того остроносого маленького старикашки Монтюмори, который стоит сейчас против Шайно и кисло поглядывает на неудавшегося "фюрера"... Рядом с Монтюмори вытянулся в струнку еще один генерал, не "атомный", а "бактериологический". Его хорошо помнят до сих пор в Корее... В подводном убежище нашли приют также организаторы контрреволюционных путчей, воздушные бандиты, уничтожившие не один мирный самолет, террористы, из-за угла убивавшие борцов за мир...

Шайно тоже молча смотрел на свою "гвардию".

"У них далеко не гвардейский вид", – думал он. Ему было ясно, что они отупели от долгого пребывания в этой тюрьме. Но что могут он и Фау предложить им взамен подводной скалы с туннелями?.. Разве лишь суд народов и петлю там, наверху. А здесь они все же хорошо защищены и обеспечены продовольствием на многие годы. Надо сидеть здесь! Надо надеяться!.. Сейчас на них надвинулась грозная опасность. Их убежище обнаружено. Но это пока не конец. Еще можно бороться...

Шайно заговорил о "погибшем фюрере", о былых победах гитлеровской армии, об атомных и водородных бомбах, припрятанных во время всеобщего разоружения в большом количестве где-то в глубине коралловых атоллов.

Говорил он резким скрипучим голосом, казалось, это каркает старый, одряхлевший и очень злой ворон:

– Они собираются напасть на нас! – Но нам это не страшно. У нас имеются все возможности отбить любую атаку. Потом они поймут, что это слишком дорогие экскурсии, и оставят нас в покое...

Неожиданно на правом фланге шевельнулся и выступил вперед бородатый великан в обтрепанной черной куртке, хмурый и медлительный.

"Джек Менгер!... Я так и знал... – мелькнуло в голове Шайно. – Его давно следовало уничтожить".

– Разрешите, генерал!.. – сиплым басом сказал великан, глядя в пол.

– Тебе что нужно, Джек? – с тревогой спросил Шайно.

– Мне ничего не нужно... – глухо сказал великан. – Мне безразлично все!

Фау бросился к нему, взвизгнул:

– Молчать!

Но Шайно поднял руку. Его рысьи глаза бегали по лицам людей, стоявших перед ним. Лица были непроницаемы, словно из камня:

– Оставьте, сэр Джайн! – сказал Шайно и двинулся к хмурому великану. – Что беспокоит тебя, старина Джек?

Подойдя к Менгеру, он положил ему руку на плечо:

– Пойдем ко мне. Расскажи своему старому генералу.

– Я никуда не пойду, – глухо сказал Менгер, не отрывая глаз от серого каменного пола.

– Я тебя не понимаю! – уже раздраженно проскрипел Шайно.

Менгер поднял голову, глянул на него мутными глазами и спросил:

– Зачем вы мучите меня?

– Ты пьян? – брезгливо скривив губы, спросил Шайно.

Менгер отрицательно покачал головой.

– Нет, спирт мне больше не помогает...

Шайно отступил от него. Глаза его сузились. Минута наступила критическая. Этот ипохондрик явно подрывал дисциплину.

– О каких мучениях ты толкуешь, чорт тебя возьми? – заорал Фау.

– Вот об этих... – Менгер медленно обвел тусклым взором мрачные стены туннеля... – Я мучил людей там, а ты меня здесь...

Головорезы в строю безмолствовали. Трудно было понять, сочувствуют ли эти истуканы Менгеру, или им было все безразлично.

Фау уже доставал из кармана револьвер.

Шайно бросил на Менгера разъяренный взгляд, сделал широкий жест, словно рубнул шашкой, и тотчас же Фау выстрелил хмурому великану в голову. Тот грохнулся на пол.

Кто-то в шеренге зашевелился.

– Смирна-а! – захрипел Фау. – Разойтись по своим отсекам!..

* * *

Час спустя Шайно стоял в своей комнате, увешанной коврами, перед аквариумом. Это был большой водоем, вделанный в кварцевую стену и освещенный изнутри колбами с аргоном. Этот своеобразный аквариум порождал иллюзию окна, выходящего на освещенное дно моря. Белесые, пучеглазые, бесчешуйные рыбы лениво шевелили жабрами и плавниками в этом кусочке искусственного комнатного океана, сооруженного по странной прихоти Шайно.

Без омерзения Шайно не мог видеть голых, белевых уродов, копошившихся в аквариуме, но непонятная, притягательная сила всегда влекла его к этому морскому зверинцу. Стоя или сидя в глубоком кресле перед своим аквариумом, Шайно хмелел от тоски и злобы, а с злобой всегда приходила жажда кипучей деятельности: он вскакивал, бегал по своему каменному каземату, подбегал к письменному столу и писал приказы, распоряжения, манифесты всему миру", а потом рвал их и выбрасывал в раковину уборной...

Джайн Фау сидел поодаль у стены и сонными, воспаленными глазами поглядывал на Шайно, стоявшего неподвижно перед аквариумом. В комнате была полная тишина. Наконец, Фау нарушил молчание:

– Эта история с Менгером показала, что настроение у гарнизона подводного форта далеко не боевое. Если на нас нападут, они защищаться не станут.

Шайно повернул к нему свое лицо в профиль. На фоне зеленоватого стекла аквариума это лицо, окруженное белесыми причудливыми рыбами, могло вызвать в памяти наброски старинных художников. Именно таким они изображали дьявола.

– Вы так думаете? – спросил Шайно и, круто повернувшись к Фау, уставился на него колючими глазами.

– Да... Так думаю я и так думаете вы! – сердито рявкнул Фау.

– Возможно... – согласился Шайно. – Но что в таком случае отсюда следует?

– Нападение на нас может произойти в любую минуту, – уже более спокойно заговорил Фау, – и, значит, нам с вами нужно действовать...

Шайно смотрел на своего собеседника удивленно.

– Я вас не понимаю, Джайн. Мы окружены отовсюду. Уйти нам некуда.

Фау пожал плечами и засопел.

– Уйти из окружения нам не удастся, – понизил он голос. Но покинуть убежище и перейти в подводный грот м о ж н о...

Шайно повернулся к аквариуму.

– Сейчас я им завидую, – угрюмо сказал он и кивнул на пучеглазых уродов за стеклом аквариума.

– Мы можем переселиться к ним, – с чуть заметной усмешкой процедил сквозь зубы Фау.

Шайно отошел от аквариума и зашаркал по комнате.

– Это фантастика, Джайн. Мы с вами стары. У меня – гипертония, а у вас – эмфизема легких. Нам не высидеть долго в скафандрах.

– Два дня мы выдержим.

– А дальше?..

– Блокаду снимут. Нам легко будет всплыть где-нибудь в другом, более безопасном секторе Арктики...

Шайно с трудом открыл глаза и сказал тихо:

– Я чувствую, у меня повышается давление. Я приму таблетку феолина и обдумаю вашу идею... Мы еще поговорим об этом, Джайн.

Фау поднялся.

– Медлить нельзя, – сказал он тоном приказа. – Сейчас дорога уже каждая минута.

– Хорошо, – кивнул головой Шайно. – Мы продолжим нашу беседу через два часа, Джайн...

XV. "ДЕЛЬФИН" ЛЕГ НА ГРУНТ

В тесной каюте над топографической картой склонились трое: капитан субмарины, Одарка Барвинок и Владимир Ветлугин.

Тонким карандашиком Одарка слегка очертила светлокоричневое пятно на карте, формой своей напоминавшее лист клена.

– Скорее всего это здесь, – сказала она.

Молодой широколицый капитан пристально вгляделся в очерченное Одаркой пятно и заглянул в другую карту, которую он держал в руках.

– Да. Координаты этой точки до одной сотой градуса совпадают с координатами, указанными Мерсом, – сказал он и с любопытством поглядел на миловидную девушку, склонившуюся над картой. – Но почему вы решили, что выход из потайного туннеля находится именно здесь?

Одарка подняла голову и остановила свои большие внимательные глаза на широком лице капитана.

– Это вторая, меньшая терраса на склонах подводной скалы, – сказала она. – Первая терраса находится на северном склоне. Она больше и ближе к основному стволу скалы...

Одарка очертила кружком другое светло-коричневое пятно на своей карте:

– Вот она... Это, несомненно, своего рода "парадный подъезд", тот "грунт", на который опускаются субмарины перед заходом в главный шлюз подводного форта. А эта небольшая терраска на южном склоне скалы... – карандашик в тонких пальцах Одарки вновь вспорхнул над светлокоричневым "листом клена", – ... обнаружена была нами ниже первой, она отстоит от главного ствола скалы на триста метров южнее. Скорее всего именно здесь и находится "черный ход" подводного убежища Шайно.

Капитан обратился к Ветлугину:

– Что вы думаете об этом, Владимир Петрович?

– Я думаю, нам следует придерживаться координат Мерса, если они совпадают с данными наших гидрологов, – ответил Ветлугин.

Капитан взглянул на свои ручные часы:

– Вместе с патрульными лодками мы описываем уже третий круг около этой скалы, – сказал он. – Через двадцать минут "Дельфин" будет в трех километрах от второй террасы, и я возьму курс прямо на нее.

Ветлугин кивнул:

– Добро!

– Ваши люди к десанту готовы?

Ветлугин вопросительно взглянул на Одарку;

– Как Рума?

– Его нельзя брать с собой, – ответила девушка, и взгляд ее стал озабоченным. – У мальчика повышенная температура.

– Что сказал врач? – спросил капитан.

– Он уверен, что у мальчика еще не в порядке нервы.

– Значит один ваш водоход свободен, Владимир Петрович? спросил капитан.

– Да... десантников будет восемь, с Мерсом девять, – ответил Ветлугин.

– Возьмите кого-нибудь из моих матросов, – предложил капитан.

– Я не имею права никого брать, – сказал Ветлугин. – Список десантников утвержден высшей инстанцией.

Помолчав минуту, капитан спросил:

– А вы не допускаете возможности подвоха со стороны Мерса?

Ветлугин усмехнулся.

Капитан встал:

– Он не так глуп и отлично знает, что в случае предательства мы его немедленно уничтожим.

– Итак, через двадцать минут я беру курс на вторую террасу, ложусь там на грунт и высаживаю всю вашу группу, Владимир Петрович.

Ветлугин тоже встал.

– Отлично! – Он взглянул на часы. – Через десять минут десант займет места в скафандрах, товарищ капитан.

Капитан протянул ему руку.

– Мы с вами уже не увидимся до конца операции. Желаю удачи.

Ветлугин пожал протянутую руку и повернулся к Одарке.

– Ну, Одарочка! Спасибо тебе за все твои хлопоты.

Одарка протянула обе руки.

– Что вы, Владимир Петрович?.. Ведь я... от всего сердца... Юра для меня такой же родной и близкий.

Ветлугин крепко сжал ее руки.

Глядя на них, капитан был очень растроган.

– Держите снами непрестанную связь, Владимир Петрович, сказал он. – Пусть Столяров сообщает о каждом вашем шаге по тому шифру, который я ему дал. В случае необходимости я приду вам на помощь...

– Благодарю вас, товарищ капитан, – ответил Ветлугин и, приложив руку к козырьку, вышел из каюты. Капитан кивнул ему вслед:

– Крепкий мужчина!

– Очень крепкий! – с восторгом подтвердила Одарка и, погрустнев, добавила: – но что у него в душе происходит!..

* * *

В грузовом отсеке "Дельфина" стояли стальные водоходы, подобные огромным фантастическим роботам. За стеклами их шлемов видны были сосредоточенные лица Ветлугина и Столярова, бледное лицо Мерса и молодые, открытые лица матросов-подводников. Лишь за стеклом одного скафандра, стоявшего во втором ряду в углу, никого не было видно.

Тишину нарушил чей-то голос в соседнем отсеке:

– Грузовой отсек закрыть!

Тяжелая металлическая дверь медленно поползла из переборки слева направо. Через минуту грузовой отсек был полностью изолирован от остальной части субмарины. Послышалась новая команда: