Текст книги "Пропавшее сокровище. Мир иной"

Автор книги: Григорий Гребнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Григорий ГРЕБНЕВ
ПРОПАВШЕЕ СОКРОВИЩЕ
МИР ИНОЙ

Рисунки Н.ПОЛИВАНОВА и В.ТРУБКОВИЧА

ПРОПАВШЕЕ СОКРОВИЩЕ
Приключенческая повесть

Князь Джейк Бельский

Кортец!.. Вряд ли это была его настоящая фамилия, хотя он и уверял всех своих знакомых, что предком его был сам «великий испанский конкистадор» Фернандо Кортец, свирепый истребитель индейцев и завоеватель Мексики. Но темно-бурая кожа, косматые черные брови, горбатый нос и мясистые губы наводили на мысль, что родину «чистокровного испанского гидальго» Педро Хорхе Кортеца следует искать где-то в Малой Азии… Впрочем, вопросы национальной принадлежности мало тревожили его. Педро Кортец официально числился подданным какой-то латиноамериканской республики и мирно проживал в Париже, успешно обделывая здесь все свои крупные и мелкие дела.

Сегодня Кортец проснулся на полчаса раньше обычного и потому, был не в духе. Сидя перед трюмо в своем кабинете, он хмуро слушал конфиденциальное журчание порхающего вокруг него парикмахера.

Тщательно выскобленные щеки Кортеца стали голубыми, а раздраженное сопение его стало затихать, когда в дверь тихо постучали.

– Да!.. – сердито крикнул Кортец.

Дверь приоткрылась, послышались легкие шаги, и Педро Хорхе Кортец увидел в зеркале малиновые губы горничной Мадлен.

– Месье, – шевельнув длиннейшими ресничными протезами, но не шевельнув губами, сказала Мадлен, – вас хочет видеть какой-то молодой американец.

Кортец вопросительно воззрился на кукольное лицо Мадлен в зеркале. Мадлен чирикала:

– Одет прилично. По-французски говорит не совсем чисто. Фамилии не назвал.

Кортец спросил:

– Сколько он вам дал?…

Мадлен скорчила гримаску:

– О!.. Совсем немного, месье. Доллар…

– Пусть подождет, – изрек Кортец. – Завтрак подадите сюда, Мадлен.

Он встал, отвел руки назад, и парикмахер облек его грузную фигуру в халат, по оранжевому шелку которого летели колибри и семенили молоденькие китаянки, вышитые золотом и серебром.

Получив свой гонорар, парикмахер исчез. Сейчас же вновь появилась Мадлен. Она ловко поставила поднос на круглый столик и подкатила к креслу Кортеца.

Вино, маринованный лучок, сардины и розовые креветки в масле. Это, конечно, был еще не завтрак, а лишь прелюдия к завтраку. Месье Кортец любил, чтобы еда на круглом столике появлялась, как сцены в опере, где все известно и все-таки неожиданно. Он наполнил бокал, понюхал вино и, опустив коричневые веки, отпил глоток…

Но Мадлен не уходила за следующим подносом. Ее держал доллар, полученный от посетителя.

– Ну? – спросил Кортец.

– Он ждет, месье…

– А-а… Зовите…

Через две минуты в кабинет бесшумно, словно призрак, проскользнул светловолосый, весьма бледнолицый молодой человек в недорогом костюме лазоревого цвета, с узким галстуком, похожим на шкурку, сброшенную ящерицей.

– Здравствуйте, сэр, – сказал он по-русски, предварительно изобразив на своем бледном лице приятную улыбку. – Если я не ошибаюсь, вы, кажется, хорошо говорите по-русски.

Кортец недружелюбно мельком оглядел гостя.

– Нет, – ответил он сквозь зубы. – Вы не ошибаетесь…

– Меня зовут Джейк Бельский, – вкрадчиво произнес гость и заморгал веками, подкрашенными зеленкой, словно просигналил что-то по азбуке Морзе.

Кортец удивленно уставился на него:

– Джейк? Да еще и Бельский?…

– Так точно, сэр. Я родился во Франции, но вырос в Америке. Там меня все называли Джейком. Я вчера только приехал в Париж из Штатов…

Молодой посетитель просигналил веками то, что не договорил, и почтительно протянул Кортецу конверт.

– Вот здесь вам обо мне пишет мистер Сэмюэль Грегг. Он сказал, что вы хорошо знаете его…

Кортец взял письмо и указал Джейку на кресла.

Вошла Мадлен с новым подносом, на котором дымилось жаркое.

– Жиго! – произнес Кортец вдохновенно. И добавил: – Экстра!

Но тут же он вспомнил о письме и проворчал, распечатывая его:

– Сэмюэль Грегг! Что ему от меня нужно?…

Письмо было короткое и без единого знака препинания:

Старик Хорхе перестань обижаться на нас и попробуй еще раз съездить в Россию как наш представитель там можно сделать один крупнейший бизнес тебе все расскажет этот юнец он русский князь но это ничего не значит он знает секрет дела на котором можно хорошо заработать Я финансирую новую русскую операцию 15 % от чистой прибыли тебя наверное устроят

СГ

Кортец еще раз окинул гостя недовольным взглядом. Он был суеверен: русский князь с утра – это плохая примета… Да и неожиданное обращение Сэмюэля Грегга озадачило его. Крупный воротила международного антикварного треста, Грегг в свое время переправил с помощью Кортеца на Запад из СССР немало ценных произведений искусства и редких рукописей. Но антикварный трест бесцеремонно отрекся от Кортеца, когда тот проиграл авантюрное дело с покупкой в СССР одной инкунабулы.[1]1
  Инкунабулы – первопечатные книги, изготовленные до возникновения типографского дела.


[Закрыть]

Лишь аромат жиго сглаживал дурное впечатление от письма Грегга. Кортец вооружился вилкой и глухо сказал:

– Я вас слушаю…

«Русский князь» выпрямился в своем кресле и, начав со своей азбуки Морзе, тотчас же перешел на нормальную, хотя и несколько витиеватую речь:

– Я слыхал, сэр, что вы занимались очень полезным делом, способствуя обмену культурными ценностями между западными музеями и музеями Советского Союза, вернее России, которая была родиной моих отцов…

Кортец покатал во рту кусочек мяса и промычал неопределенно:

– Угу…

– Это обстоятельство и привело меня к вам, сэр, – продолжал гость. – Мистер Грегг посоветовал мне обратиться с моим предложением именно к вам…

Не отрываясь от жаркого и отдавая дань терпкому, ароматному вину, Кортец насмешливо поглядел на гостя.

– Вы можете не продолжать, мистер Бельский, – произнес он презрительно. – От эмигрантов, бежавших когда-то из России, я наслушался немало предложений…

Джейк Бельский встал с кресла. Он был встревожен:

– О нет, сэр!

Но Кортец бесцеремонно перебил его:

– Не «нет», а «да», сэр… Где-то в России ваш отец или дед оставили замурованными в стене или в обивке одного из двенадцати гарнитурных стульев бриллианты либо еще какие-то ценности. У вас есть точный адрес, пользуясь которым мы с вами, попав в Россию, легко отыскиваем ваши ценности. Затем мы возвращаемся домой, и трест мистера Сэмюэля Грегга обеспечивает нам роскошную жизнь и зажиточную старость. Правильно?…

– Да… В основе моего предложения лежит ценный клад и фамильное предание о нем, – сказал гость и послал своими зелеными веками нечто среднее между сигналом бедствия и просьбой о внимании.

Кортец засмеялся скрипучим смехом и отхлебнул из бокала.

– Прежде всего, – произнес он, – должен сообщить вам, молодой человек, а через вас и мистеру Греггу, что по советским законам все оставленное эмигрантами в России много лет назад объявлено государственным достоянием. У меня с русскими уже произошло однажды недоразумение. С меня хватит…

Педро Хорхе Кортец говорил по-русски отлично, с небольшим восточным акцентом. Сказанное им было почти отказом, но молодой гость хорошо помнил ту аттестацию, которую дал «потомку великого конкистадора» мистер Сэмюэль Грегг и потому стойко ждал возможности высказаться до конца. Такая возможность сразу представилась, когда хозяин обратил внимание на ароматнейшую подливку к жиго. Джейк Бельский сказал вкрадчиво:

– Мистер Сэмюэль Грегг отлично знаком с советскими законами. Я также познакомился с ними, но все дело в том, сэр, что ни мне, ни вам и ни тресту, который мы будем представлять, не придется нарушать никаких законов.

– Ах, вот как? Интересно…

– Ценности, о которых идет речь, – продолжал гость, – были вывезены в Россию четыре века назад одной коронованной особой нерусского происхождения и никогда России не принадлежали. Это легко смогут доказать наши юристы.

– О ла-ла! – с ироническим пафосом воскликнул Кортец, отрываясь от своей тарелки. – Я не собираюсь сражаться за попранные права коронованных особ нерусского происхождения.

– Вы будете сражаться за свой гонорар, сэр… – твердо произнес молодой гость.

– И вы тоже? – осведомился Кортец.

– И я тоже.

– Сколько вам дает этот старый чикагский гангстер?

– Десять процентов, сэр.

– Ого! – Кортец усмехнулся и проговорил, глядя в сторону: – Я чувствую, что вы хотите рассказать мне какую-то средневековую легенду.

– Вы правы, сэр. Но деньги эта средневековая легенда сулит вполне современные и не маленькие.

Последнее слово гость проскандировал.

– Ну что ж, выкладывайте вашу легенду, – проворчал Кортец. – Я выслушал их не менее тысячи. Послушаю еще и тысяча первую.

Джейк Бельский вновь опустился в кресло, сузил свои кошачьи глаза и спросил тоном следователя:

– Вы слыхали что-нибудь о библиотеке московского царя Ивана Грозного, начало которой в пятнадцатом веке положила византийская царевна Зоя, или иначе – Софья Палеолог, племянница последнего византийского императора, а впоследствии – жена московского великого князя Иоганна Третьего?…

Косматые брови Кортеца медленно поползли вверх.

– О! Это действительно средневековая легенда!

– Так вот. Древняя библиотека, которую многие считали и считают мифической, действительно существовала и существует… Я – последний из рода князей Бельских, а один из моих предков, боярин Иван Дмитриевич Бельский, был большим другом внука Зои – Софьи Палеолог, царя Ивана Грозного…

Кортец уже покончил с жиго, вооружился зубочисткой и, казалось, с головой ушел в заботы о своих нереально белых и неестественно ровных зубах.

Джейк Бельский продолжал:

– Боярин Бельский видел, как Иван Грозный упрятал драгоценное собрание рукописей в один подземный тайник так основательно, что потом их не мог найти никто. Мой отец сказал мне, что, если бы библиотека Ивана Грозного была найдена, за нее можно было бы получить миллионы долларов…

– Короче! – отрывисто сказал Кортец. – Вы знаете, как найти эту библиотеку?…

– Знаю… – не смутившись (и ни разу не моргнув), ответил Джейк Бельский. – Боярин Иван Бельский в своем архиве оставил чертеж книжного тайника Грозного. Отец передал его мне и дал указания, как найти тайник.

Наступило молчание. Кажется, в конце концов дело стоило того, чтобы к нему присмотреться, но практическое чутье еще предостерегало Кортеца. Можно ли доверять этим древним чертежам? Не смахивает ли все это на сказки о пиратских кладах с «золотым жуком»?

– Что у вас еще есть, кроме чертежа и рассказа вашего папы? – после короткого размышления спросил Кортец.

Только теперь он заметил, что белобрысый князь держит в руке какую-то трубочку.

Бельский жестом фокусника развернул трубочку и поднес Кортецу небольшой лист пергамента.

– Это титульный лист очень ценной рукописной антологии византийских поэтов пятого века, – пояснил он. – Единственный в мире экземпляр этой книги существовал в библиотеке царевны Зои, а затем попал в руки моего предка, боярина Ивана Бельского…

– Украден из царской библиотеки? – грубо спросил Кортец.

– Нет. Подарен царем боярину Бельскому, – сухо ответил молодой гость. – На обороте листа об этом есть запись.

Кортец с интересом разглядывал пергамент, в центре которого золотом и киноварью были изображены меч и сердце. Он хорошо разбирался в изобразительном искусстве и сразу определил, что эмблему нарисовал какой-то неизвестный, но талантливый художник древности. Бисерные строчки греческого письма сиянием окружали эмблему, а ниже переходили в крупный шрифт со сложными заглавными буквами.

Кортец повернул пергамент. На обороте он увидел затейливую вязь старинного русского письма.

Под русской надписью красовался небольшой чертеж тушью с крестиком в центре, а еще ниже вновь шла греческая запись…

– Разрешите, я прочту, – сказал Джейк Бельский и, не дожидаясь ответа, торжественно, как тропарь, пропел:

– «Боярину князь Ивану Бельскому сию грецку книгу с виршами мирскими жалуем из книжницы бабки нашей, царевны морейской, мы, Великий Государь всея Руси, дабы он, боярин Бельский, грецку грамоту уразумел ради корысти государевой. Иоанн. Лета от сотворения мира семь тысяч шестьдесят второго майя в четверток двадцать пятого дня». Мой предок, боярин Бельский, выполнил царское повеление и овладел греческим языком, – пояснил князь, указывая пальцем на греческую запись. – Здесь он нарисовал план тайника, где царь захоронил всю библиотеку, доставшуюся ему от бабки, царевны Зои…

– Тайники! Таинственные подземелья! Ваш предок боярин Бельский, наверное, увлекался знаменитым французским детективным романом Дюшато «Замок змеи с перьями», – сказал Кортец. – Но здесь только титульный лист… А сама книга где?

– Книга осталась в России у княгини Евгении Бельской, урожденной баронессы Эжени де Мерод, – с достоинством заявил Джейк Бельский. – Кроме греческой записи на обороте, здесь, на самом титуле, есть еще французская надпись, которая поможет нам отыскать всю библиотеку.

– Французская?… Но Иван Грозный приказал боярину Бельскому овладеть только греческим языком!

– Это запись другого Бельского. Она сделана в двадцатом веке.

Кортец еще раз внимательно осмотрел лист:

– Я не вижу здесь никакой французской надписи.

– Я смыл ее из предосторожности, – тихо сказал Джейк Бельский. – Ее можно восстановить химическим путем, когда понадобится.

Кортец положил пергамент на стол.

– Значит, ваш отец научил вас, как найти византийскую библиотеку? – насмешливо спросил он.

Джейк Бельский с минуту помолчал. Его веки усиленно работали.

– Думаю, что да, сэр, – сказал наконец он.

– А как вывезти ее из России, он не научил вас? – спросил Кортец, иронически глядя на респектабельного юношу, вежливо и вполне серьезно предлагавшего ему включиться в совершенно необычайную авантюру.

После небольшой паузы Джейк Бельский скромно ответил:

– Я полагал, сэр, что этому научите меня вы… Меня в этом уверил мистер Сэмюэль Грегг.

– Мистер Сэмюэль Грегг! – сердито воскликнул Кортец. – О да! Он уверен, что в России ничего не изменилось и что библиотеку Грозного сейчас так же легко вывезти, как я когда-то вывез оттуда знаменитое Коптское евангелие…

Молодой гость молчал.

Наступила пауза. Молчание длилось минуты две. Затем Кортец отодвинул от себя пергаментную трубку и сказал решительным тоном:

– Рукописи – это не моя специальность. Сейчас я лишь организатор выставок произведений живописи. Я частное лицо, меня интересует только живопись, и ни с какими трестами я не желаю себя связывать.

Веки Джейка Бельского усиленно замигали, и он сопроводил эту сигнализацию самым убедительным переводом, на какой только был способен:

– Совершенно не обязательно быть специалистом, сэр. Я ведь тоже в этих рукописях ничего не понимаю. Нам надо только найти их и вывезти в Америку. А там уж специалисты треста разберутся в них.

– Вывезти в Америку мы ничего не сможем.

– Ну что ж, вывезем во Францию, – бодро предложил Джейк Бельский.

– Фантастика.

– Почему? – с недоумением спросил князь.

– А потому, что мы не найдем эту мифическую библиотеку. Это во-первых. Но если бы даже мы ее нашли, если бы даже вывезли из России, что очень нелегко, то мы совершили бы кражу. Нас арестуют если не в России, то здесь, во Франции. Этого потребует советское правительство, и французские власти не смогут не выполнить его требования. Мы присвоим себе чужие ценности. Вы это понимаете? А подобными делами занимается уголовная полиция. Ваш мистер Грегг очень хорошо с нею знаком…

Все это немногословный Кортец выпалил почти залпом и с большим азартом. Казалось, он старается напугать не столько Джейка Бельского, сколько самого себя.

– И еще одно, – все тем же сердитым тоном продолжал Кортец. – Я живу в Париже, и я не намерен отсюда уезжать, если новая затея мистера Грегга провалится.

– Вам не нужно будет уезжать из Парижа, сэр. В случае неудачи я все беру на себя, – быстро и деловито объявил гость. – Это также предусмотрено моим контрактом с фирмой мистера Грегга.

С минуту Кортец озадаченно смотрел на Джейка Бельского. Потом он рассмеялся и сказал:

– Узнаю мистера Грегга! Он умеет извлекать прибыль даже из неудачи. Ваш провал вызовет скандал с русскими. А за это кое-кто в Штатах с радостью оплатит вам два-три года тюрьмы.

Очевидно, Кортец угадал. При упоминании о тюрьме Джейк Бельский не побледнел и не покрылся холодным потом. Наоборот, он хитро заулыбался и сказал:

– Думаю, что до тюрьмы дело не дойдет, сэр. В России я намерен действовать осторожно. Вы же будете стоять в стороне от всего, что мне надо будет там проделать. Что касается французских властей, то и здесь все можно будет предусмотреть и застраховать себя от неприятностей.

– Как?! – свирепо вращая глазами, осведомился Кортец.

– Не волнуйтесь, сэр, это вредно, – тихо и вразумительно произнес князь. – Мой отец сообщил мне, что здесь, во Франции, и в Италии живут потомки Фомы Палеолога, отца царевны Зои. Они являются прямыми наследниками великой княгини московской Софьи Палеолог, ибо в России после смерти детей Ивана Грозного ее потомков не осталось…

– Кто живет во Франции? – быстро спросил Кортец.

– Мадам де Брентан, дочь князя Джованни Ласкариса Палеолога, – помедлив немного, ответил Джейк Бельский.

«Специалист по живописи» ухмыльнулся.

– Я вижу, ваш папа был дьявольски предусмотрительным человеком. Он очень хотел пойти дальше боярина Ивана Бельского и заполучить не одну только антологию византийских поэтов.

– Да, он всю жизнь лелеял эту мечту, – сказал Джейк Бельский. – Но отец меньше всего думал о деньгах. Он лишь хотел отомстить своему брату, князю Платону, отбившему у него жену, красавицу Эжени де Мерод… Эту историю я расскажу вам в другой раз.

Кортец внимательно поглядел на русско-американского князя и подумал уже без всякой неприязни:

«Гм!.. А он, кажется, неглуп, этот желторотый Джейк. Сэмюэль Грегг недаром поставил на него…»

– Ладно! – сказал он. – Я ничего вам и мистеру Греггу не обещаю. Но, не разглашая ваших замыслов, я наведу кое-какие справки, прощупаю кое-где почву и только после этого смогу дать окончательный ответ. Этот архаизм оставьте у меня. – Кортец кивнул на трубку пергамента. – Если вы, конечно, мне доверяете. Мне надо показать его одному толковому человеку. Он хорошо знает византийскую литературу и многое другое.

– Конечно, сэр! – с величайшей готовностью воскликнул Джейк Бельский. – Пожалуйста, оставьте у себя этот пергамент. Отец сказал, что он принесет счастье тому, кто захочет присоединить этот титульный лист к книге, от которой он отделен.

Он встал. Кортец нажал кнопку звонка.

– Приходите завтра.

– С удовольствием, сэр.

– Не «сэр», а «месье», – снисходительно поправил Кортец. – Обращение «сэр» во Франции многие не любят. Да и не только во Франции.

– Понимаю, месье…

Зашуршала шелковая юбка. Вошедшая Мадлен сразу же поняла, что молодой американец не напрасно расстался с долларом, когда настойчиво просил ее доложить о себе Кортецу.

– Мадлен! – напыщенно произнес Кортец. – Князь Джейк Бельский завтра будет у меня в десять утра. Проводите его прямо в кабинет.

Мадлен грациозно сделала книксен перед князем Джейком Бельским.

В кафе «Гуинплен»

В тот же день Педро Хорхе Кортец посетил кафе «Гуинплен». Он давно здесь не был, но завсегдатаи узнали его сразу. Это были маршаны – перекупщики картин, небогатые антиквары, художники молодые и уже много лет «подающие надежды», натурщицы, любители картин и редкостей. В кафе, как всегда, было шумно, но шум усилился, когда в дверях показалась массивная фигура Кортеца. Среди посетителей было немало тех, на ком иногда неплохо зарабатывал месье Кортец, и тех, кто иногда зарабатывал (не слишком много) с его помощью. Послышались возгласы:

– Ого! Дон Педро собственной персоной!

– Великий конкистадор из Стамбула!

– Салют, месье Кортец! Присаживайтесь!

Отвечая на приветствия и помахивая волосатой рукой со сверкающими камнями на коротких пальцах, месье Кортец внимательно оглядывал зал.

– Он кого-то ищет… – сказала маленькая натурщица с большим черепаховым гребнем в золотой копне волос.

– Да уж, наверное, не тебя, – ответил ей молодой, весьма кудлатый художник со старинным жабо вместо воротничка и с большой пиратской серьгой в левом ухе.

– Кто-то сегодня заработает, – меланхолично произнес старый «маршан», провожая Кортеца кислым взглядом. – Это ловкач!..

К Кортецу подошел буфетчик, круглоголовый человек в белом переднике.

– Месье Кортец, вы кого-то ищете?

– Да, месье Птибо. Мне нужен профессор Бибевуа.

– Он уединился. Что-то пишет в бильярдной.

– Мерси…

Кортец хотел пройти в бильярдную, но что-то вспомнил и спросил:

– Он должен вам, месье Птибо?

Буфетчик развел руками:

– Как всегда, месье Кортец.

– Много?

– Неделю уже не платит. Три тысячи франков. При нынешнем курсе это, конечно, не так уж много, но…

– О ла-ла! Узнаю профессора! – Кортец похлопал буфетчика по плечу. – Не унывайте, месье Птибо. Может быть, мне удастся это дело уладить.

Он прошел в соседнее помещение. Здесь стояла относительная тишина, слышно было только, как щелкают белые шары на зеленых лужайках бильярдных столов, стукаясь друг о друга. Время от времени маркер торжественно возглашал:

– Карамболь, месье Роже! Тридцать два!.. Карамболь, месье Капо! Шестнадцать!.. Удар не засчитан!

В углу подле стойки с киями, у подоконника, примостился на вертящемся стуле пожилой человек, облаченный в невероятно потертую визитку. Худобой своей, чахлым лицом, острой бородкой и похожими на пики усами он напоминал Дон-Кихота, а длинными руками и большими оттопыренными ушами – орангутанга. Сзади был хорошо виден его стриженый угловатый череп, посеребренный сединой. Человек быстро писал. Перо его авторучки стремительно порхало по бумаге, исписанные листы он неуклюже отодвигал в сторону. Это и был Леон Бибевуа, которого все знакомые называли «профессором», хотя вот уже десять лет прошло с тех пор, как он был изгнан из последней гимназии за пристрастие к крепким напиткам.

Кортец очень хорошо знал этого странного человека, обладавшего энциклопедическими познаниями, с феноменальной памятью, неудачника, пьяницу, но в свое время очень неплохого педагога. Бибевуа великолепно знал историю, в том числе и историю всех видов искусства; он, не глядя на подпись, мог безошибочно назвать автора картины (если тот был, конечно, известен). Он знал также все, что касалось мировой литературы, в особенности литературы древней. Кроме того, Бибевуа в совершенстве владел языками, на которых уже давно никто не говорил: латынью, древнегреческим и санскритом.

Кортец часто пользовался консультациями Бибевуа и с уважением относился к нему, не обращая внимания на странные манеры «профессора». Сейчас он видел, что Бибевуа увлечен какой-то работой; обычно высокомерный и бесцеремонный с бедняками, Кортец все же не решался окликнуть его.

– Месье Кортец! – не оборачиваясь, сиплым голосом сказал Бибевуа. – Вы хотите помешать мне работать?

Кортец догадался: Бибевуа увидел его отражение в темном стекле окна.

– О нет, профессор, я подожду…

– Вам придется ждать еще час. Я пишу статью вместо одного идиота, облеченного ученой степенью бакалавра.

– Это интересно. Какая тема?

– Палеографическое исследование эволюции заглавных букв в минускульном письме девятого века…

– О ла-ла! – с уважением воскликнул Кортец. – А что это за письмо? Кто его автор?

– Вы невежда, месье Кортец! – просипел Бибевуа, не переставая строчить свою статью. – Это не чье-либо личное письмо, а тип латинского рукописного письма. Выражаясь современным языком, это шрифт, которым написано большинство рукописей латинских классиков…

– Понимаю, профессор. Я пришел не вовремя, но… видите ли, у меня примерно та же тема, – стараясь говорить возможно мягче, сказал Кортец.

– Тоже статья?

– Нет… Консультация… Со мной древняя рукопись.

Бибевуа перестал писать и повернулся к нему всем телом:

– Покажите.

Кортец передал ему пергамент, оставленный Джейком Бельским. Теперь пергаментный лист был прикреплен углами к ватманской бумаге, и таким образом его обратная сторона была закрыта.

Бибевуа поправил очки и пронзительным взглядом впился в текст. Через минуту он поднял голову и посмотрел на Кортеца. Тот молча ждал.

– Подделка?… – тихо спросил Бибевуа.

Кортец развел руками:

– Не знаю. Это вы должны мне сказать.

Бибевуа вскочил, подбежал к настольной лампе и вновь сунул свой острый нос в пергамент. Затем, суетливо зашарив по карманам, он извлек лупу. Кортец с интересом следил за его движениями.

Бибевуа долго разглядывал лист в лупу. Он был явно взволнован.

– Невероятно! – пробормотал он наконец. – Подлинник! Вы знаете, что это?

Кортец неопределенно шевельнул мохнатыми бровями:

– Приблизительно…

– Это первая страница книги, которую считают погибшей. Вместе с другими сокровищами византийской столицы она была вывезена в Рим из Константинополя в середине пятнадцатого века. Дальнейшая судьба ее неизвестна! – Голос Бибевуа звучал патетически. – Этому пергаменту цены нет. Как он к вам попал?…

– Я вам потом расскажу, профессор, – уклончиво ответил Кортец. – А что здесь написано?

– Извольте! Вот точный перевод: «Киклос. Антология византийских поэтов. Эпиграммы элегические, сатирические и любовные, собранные Агафием, юристом и поэтом».

– Интересно… – задумчиво произнес Кортец.

– Какая прелесть! – с восхищением сказал Бибевуа, разглядывая эмблему древнего титульного листа. – Но где же вся книга?

– У меня есть надежда, что с помощью этого титульного листа я найду всю книгу, – многозначительно произнес Кортец.

Он взял пергамент из рук «профессора», когда тот попытался отодрать ватманскую бумагу.

– Вы хорошо заработаете, если найдете ее, За такую книгу богатые коллекционеры дадут много денег, – сказал Бибевуа.

– Примерно?

– Оценщиком меня возьмете? – хитро подмигнув, спросил Бибевуа.

– Возьму.

– Смотрите! Без обмана. Эта книга должна стоить не меньше ста тысяч долларов. Мой гонорар скромный, два процента…

Кортец похлопал Бибевуа по спине:

– Я люблю вас, профессор, и потому часть гонорара я готов предложить вам сейчас.

Бибевуа оживился:

– О! Это было бы неплохо.

Кортец подошел к двери и позвал:

– Месье Птибо!

Буфетчик не заставил себя ждать.

– Профессор должен вам три тысячи франков?

– Совершенно верно, месье.

Кортец вынул бумажник и отсчитал несколько кредиток.

– Вы больше не должны господину Птибо, – весело сказал он, обращаясь к Бибевуа.

– Виват, дон Педро Кортец! – воскликнул Бибевуа. – Надеюсь, вы теперь не сомневаетесь в моей кредитоспособности, месье Птибо?

– Сегодня нет, а завтра опять буду сомневаться, – ответил Птибо, с юмором и жалостью глядя на него.

– В таком случае, приготовьте мне стакан коньяку, – вежливо попросил Бибевуа. – Я подойду к вашей стойке, как только закончу статью.

Кортец вынул из бумажника еще одну кредитку и подал Птибо.

– Я в большом долгу перед профессором и не хочу, чтобы он сегодня был в долгу перед вами, – сказал он и, пожав руку Бибевуа, направился к выходу.

В общем зале Кортец подошел к группе художников, сидевших за маленьким столиком. Здесь шла оживленная беседа, прерываемая смехом, но, как только Кортец приблизился, все за столиком замолчали.

– Садитесь, маэстро! – предложил художник с пиратской серьгой.

– Нет, я только на минуту, – сказал Кортец. – Но я вам помешал, господа. Вы о чем-то говорили…

Он еще издали услыхал свое имя и понял, что разговор идет о нем.

– Нет, отчего же. Я все могу повторить, – с независимым видом сказал художник с серьгой. – Я рассказывал им забавный анекдот о том, как вы, месье Кортец, хотели выменять в ленинградском Эрмитаже вандейковского «Лорда Уортона» на поддельного Гогена.

Кортец саркастически улыбнулся:

– В Париже все идет в анекдот! А насчет поддельного Гогена вы присочинили, Прежан.

– Но он так смешно рассказывает! – с восторгом воскликнула маленькая натурщица с большим гребнем.

– А-а! Ну, тогда я его прощаю, – снисходительно произнес Кортец. – Кстати, вы очень нужны мне, Прежан. Вы можете мне уделить сейчас минут десять?

– С удовольствием, маэстро!

Кортец подмигнул маленькой натурщице и, взяв художника под руку, направился с ним к свободному столику в дальний угол кафе.

– Садитесь, Прежан, – сказал он и грузно опустился на стул. – У меня к вам действительно есть дело. Но эти ваши анекдоты…

– Месье! – смеясь, сказал Прежан. – Это лишь безобидная болтовня… никто в нее не верит.

– Болтовня! – сокрушенно качнув головой, произнес Кортец. – На Востоке есть умная пословица: «Будь осторожен, когда лжешь, но еще больше остерегайся, когда говоришь правду»…

– Прекрасная пословица! – воскликнул Прежан. – Завтра же ее будет знать весь Париж.

– А вот то, что я вам скажу сейчас, должны знать только вы, Прежан, и я, – пристально глядя на него, произнес Кортец.

– Самый лучший замок для тайны – это деньги, маэстро, – насмешливо ответил Прежан, играя сросшимися бровями и пощелкивая пальцем по своей серпообразной серьге.

– Вы можете хорошо заработать, Прежан, – многозначительно сказал Кортец.

– Как?

– Слушайте…

Кортец наклонился и, оглянувшись, зашептал.

– Ого! Интересно… Опять Гоген? – воскликнул Прежан.

– Нет. Это совсем другое дело… Вы у меня бывали. Помните те два пейзажа, что я привез из Москвы?

– Помню, маэстро. Но… – художник пожал плечами. – Я ничего особенного в них не нахожу.

– Я тоже, Прежан. И все-таки я уверен, что, если мы хорошо поищем, то можем найти не в них, а под ними что-нибудь очень интересное.

– Вот как? А что именно вы хотите под ними найти?

– Боровиковского! Вы видели у меня два портрета его работы, которые я купил у князя Оболенского?

– Видел.

– Два московских пейзажа надо нанести на Боровиковского так, чтобы была видна расчистка. Понимаете?

– Я начинаю понимать, маэстро, – пристально глядя на собеседника, сказал Прежан.

– Я не сомневался, что вы меня поймете…

Кортец придвинулся поближе к молодому художнику и зашептал ему что-то прямо в ухо с пиратской серьгой.