Текст книги "Мое кино - Баллада о солдате (сценарий)"

Автор книги: Григорий Чухрай

Соавторы: В. Ежов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– А шут ее знает. Стар я за девочками смотреть.

...Вечереет. Так и не найдя Шурки, Алеша возвращается на станцию. Только сейчас он оценил свою потерю. Он медленно идет через суетящуюся толпу...

И вот Алексей в поезде, один, без Шурки. Сидит, задумавшись, прислушивается к мерному, спорому стуку колес. За окном грустные вечерние сумерки. В тесном купе притихли пассажиры. Может быть, сумерки действуют так на людей, может быть, перестук колес. Даже дети притихли. Только редкий вздох нарушает молчание.

Напротив Алексея сидит черноокая дивчина в цветастом платке. Рядом с ним, опершись на суковатую палку, склонив красивую седую голову, сидит старик. В его лице с небольшими умными глазами, в плотно сжатых губах, во всем его облике – мудрое мужское раздумье.

Черноглазая девушка смотрит на Алексея и вдруг спрашивает на певучем украинском языке.

– А вы, товарищ, далеко йидэтэ?

– В Сосновку,– отвечает Алексей.– Тут совсем близко... Скоро будет мост, а там километров десять.

– А мы з Украины...– говорит девушка.

Алексей смотрит на нее, на старика, на пригорюнившуюся старую женщину. Ему понятна их грусть, и он сочувственно кивает девушке, как бы говоря: "Да, понимаю... Далеко вас занесла война".

– Охо-хо! – вздохнула старая женщина.– Летим як птицы в осени, сами не знаем куда.

Старик сделал нетерпеливое движение.

– Пустые слова,– сказал он, не меняя позы.– На Урал йидэмо. Там наш завод... Сыны наши,– добавил он твердо.

Женщина замолчала.

Перестукивали колеса. Тихо поскрипывали переборки . Среди этих привычных звуков послышался какой-то тревожный отдаленный гул.

– Что это?..– спросила девушка.

Гул повторился.

Все почему-то посмотрели вверх и в окно.

Побледнела женщина, держащая на руках спящего младенца. Все прислушались. Было тихо. Постепенно все успокоились.

Алексей вынул кисет с табаком. Закуривая, предложил старику.

– Угощайтесь...

– Спасибо,– с вежливым достоинством поблагодарил тот. И, взяв из кисета махорки, признался с доброй улыбкой, по-украински выговаривая русские слова: – Откровенно признаться, соскучился по табачку...

Закурили.

– А сами ж вы с каких мест? – спросил старик.

– Здешний я... В Сосновке родился... Выдался случай мать повидать.

– Домой, значит?

– Да.

– Надолго?

Алексей грустно улыбнулся.

– Было время, а теперь... на рассвете поеду обратно.

– Ох, лыхо, лыхо! – сочувственно вздохнула женщина.

Старик покосился на нее. Сказал Алексею:

– Целую ночь в родном доме... То великое счастье!

– А потом на фронт? – спросила дивчина.

– Да.

– И девушка ж у вас есть?

Алексей помолчал.

– Есть... Только она не в Сосновке... Потерял я ее,– признался он и тотчас же горячо добавил: – Но я ее все равно разыщу. Всю землю переверну, а ее разыщу!...

Старик улыбнулся.

– Правильно, хлопче, любовь того стоит... У тебя есть специальность?

– Еще нет... приду домой – буду учиться. А пока одна специальность солдат.

– Солдат не специальность, сынку, солдат – это должность на земле,сказал старик и задумался.

Быстро шел поезд. Стучали колеса. За окном в сумерках проплывала земля, мелькали телеграфные столбы. Алексей волновался.

– Скоро мой дом,– сказал он, вздохнув.

– А наши хаты все дальше и дальше...– как эхо, ответил ему голос женщины...

Раздался протяжный гудок – один, другой... Вагон вздрогнул. Заскрежетали тормоза. Алексей бросился к окну, но там ничего не было видно.

...На пути, освещенный неровным пламенем костра, стоит человек. В его поднятой руке горит, наподобие факела, вырванная из костра головня.

Поезд тормозит и останавливается. Со ступенек вагона соскакивают и бегут вперед люди. Человек опускает руку с факелом и, пошатнувшись, садится на землю.

Зажегся и тотчас же потух мощный паровозный прожектор, вырвав на мгновение из темноты изогнутые, порванные фермы разрушенного моста.

Несколько человек нагнулись над сидящим. Он что-то сказал им, и они бросились тушить костер, тревожно поглядывая в темное небо. Человека подняли и понесли в вагон. Он был ранен и тихо стонал.

Алексей с тоской посмотрел вдаль за мерцающую в темноте реку. Там, где-то совсем близко, лежало его село. Он оглянулся. У паровоза суетились люди. Алексей подумал и, решившись, побежал к реке.

...Обломки нескольких бревен служат ему плотом. Доска веслом. Он уверенно гребет им, отдаляясь от берега. Плещется под плотом вода.

Вот и середина реки. Уверенно гребет Алексей.

Со стороны эшелона до него доносятся тревожные крики. Он перестает грести, прислушивается и вдруг с тревогой смотрит вверх. Оттуда слышится неровный зловещий гул.

Алексей взмахивает веслом и еще быстрее начинает грести к берегу. Странный, выворачивающий душу вой разрывает тишину, и затем взрывы – один, другой, третий!..

Алексей обернулся. В вспышках взрыва метались фигурки людей.

Эшелон полыхнул пламенем. Огненные блики змеями заходили по реке...

– Гады! – задыхаясь, закричал Алексей в темное небо.– Гады! Гады!!

Схватив доску, он стал лихорадочно грести назад, туда, где заглушая вопли людей, рвались бомбы... Он был солдат, а там погибали люди.

...Он причалил к берегу. Бросился в гущу разрывов и стонов...

...Он метался среди пожарища.

Вместе о другими отталкивал от состава горящие вагоны.

Вытаскивал из-под обломков раненых.

Он перевязывал.

Успокаивал.

Удерживал.

Он выносил из огня людей...

Так, среди взрывов и стонов, смерти и человеческого горя, прошла эта ночь...

Вот и заря. Светлеет небо и тишина охватила землю. Еле заметный ветерок чуть шевелит листья на деревьях. Тихо и торжественно несет свои воды река. И только фермы моста, вырванные из живого тела земли, разрушенный эшелон и догорающие вагоны напоминают о трагедии ночи.

Сидят и стоят над убитыми живые. Не голосят, не причитают. Нет больше ни сил, ни слез.

Спят и вздрагивают во сне уснувшие под утро дети.

А на руках молодой матери шевелится уцелевший комочек жизни. Он не спит, он деловито и жадно сосет обнаженную грудь.

Жизнь продолжается. Светлеет небо.

Утомленный сидит на бревне Алексей. Лицо его перемазано. Рука в крови. Рассвет – кончился его отпуск. Он устало достает из кармана кисет, шарит в нем. Кисет пуст. Кончился табак. Он выбрасывает оставшиеся крошки и кладет кисет в карман.

С прибывшего от станции эшелона спешат к месту происшествия люди.

И вот уже перевязывают раненых. Уносят их к эшелону на носилках. Алексей все еще сидит на своем месте. Ему вместе с этим эшелоном в обратный путь.

– А ну, посторонись, солдат, не мешай...– говорит ему какой-то санитар.

Алексей встает, уступает дорогу носилкам, отходит в сторону.

Но и здесь он мешает озабоченным, делающим свое дело людям.

– Ну, чего стал? Посторонись!

Алексей послушно отходит в сторону. Мимо него снуют люди.

Недалеко от него большая группа пассажиров осаждает человека в шинели без погон. Все говорят наперебой.

– Товарищ полковник...

– А меня почему?...

– Товарищ начальник, как же мы? Мы не можем здесь оставаться!..

– Товарищи! Я уже говорил... Сейчас повезем только раненых и пострадавших женщин и детей... Все остальные останутся здесь и будут ждать возвращения эшелона. Он возвратится ровно через два часа.

Мимо Алексея несли в вагон раненых. Гурьбой, почему-то очень торопясь, бежали к вагонам измученные страшной ночью люди, волоча за руки сонных, перепуганных детей.

Девочка лет десяти, которая тащила за своей матерью небольшую корзинку со скарбом, споткнулась и упала, мать с младенцем на руках пробежала мимо. Девчонка вскочила на ноги. И хотя мать ее была близко, испуганно закричала:

– Мама!

Алексей быстро повернулся на крик, посмотрел на девочку и как бы очнулся от сна!

– Мама! – слабо вскрикнул он и бегом бросился к реке.

...Вот он нетерпеливо прыгает с плота в воду и выбирается на крутой берег.

...Задыхаясь, подбегает к шоссе. Поднимает вверх обе руки.

Мимо него о шумом проносятся машины. Алексей выбегает на середину шоссе. Очередная машина с визгом останавливается перед его грудью.

– Ты что, очумел?! – высунувшись, кричит солдат-шофер.– Жизнь надоела?

Алексей прыгает к нему на подножку.

– Друг!.. Подбрось до Сосновки – тут всего десяток километров в сторону.

– Не могу! – кричит шофер.

– Ты пойми!.. Я с фронта!.. Мне сейчас же обратно!.. Только обниму мать и все!..

– А мне за тебя на губу?.. Слазь!

– Черт с тобой, шкура!..– крикнул зло Алексей, соскочил с подножки и побежал по целине, срезая угол, к отходящей от шоссе проселочной дороге.

Шофер посмотрел вслед ему и поехал своей дорогой...

Бежит Алексей.

Вдруг машина остановилась, постояла и, круто развернувшись, поехала вслед за ним по целине. Раскачиваясь и подпрыгивая на кочках, она догнала Алексея и некоторое время ехала с ним рядом. Шофер переругивался на ходу с Алексеем. Потом Алексей забрался в кузов и машина понеслась вперед по проселочной дороге, веером подымая в лужах воду.

...За холмом показались крыши деревни.

Вот и Сосновка.

На краю села у амбара работают женщины. Увидав машину, они прекращают работу, всматриваются.

– Никак наш, сосновский...

– Эй, Груня, не твой ли?

Машина пролетает мимо.

– Не мой...– отвечает грустно женщина.

– Бабы, да это ж Катеринин Алешка!

– И правда – он!

– А Катерина-то в поле!..

Засуетились женщины, и какая-то молодайка, кинув лопату, побежала к дороге, уходящей в поля.

А машина въезжает в село. Тормозит у дома. Алексей подбегает к дверям. Но они заперты на замок... Алексей бросился к соседнему двору. Стучит в дверь и, не дождавшись ответа, входит. В полутемных сенях он сталкивается с молоденькой девушкой. Она молча пятится назад в светлую горницу. Он идет за ней.

– Приехали, Алексей Николаевич...– говорит она тихо.

– Зойка? Да тебя и не узнать.

Она потупилась в смущении.

– Мать моя где, не знаешь?

– Она в поле... картошку убирает. Вы садитесь пока... Отдохните с дороги, чайку попейте. Тетя Катя придет,– говорит девушка обрадованно и смущенно.

– Что ты!.. Я ведь сейчас уезжаю!

– Как сейчас?!

– Сейчас... Сию минуту!

Девушка удивленно смотрит на Алексея.

– А как же тетя Катя?

Через поле, к селу бежит тетя Катя. Она бежит через кустарники... по пахоте... перепрыгивает через канавы, не замечая усталости, не чувствуя возраста.

Лицо ее взволнованно и прекрасно... Она бежит к сыну.

...А сын в это время сбегает со ступенек соседнего крыльца, подходит к машине.

– Нету ее... Поедем в поле.

– Не могу,– тихо отвечает шофер.

– Мы назад не будем возвращаться...

– Она здесь, недалеко!..– уговаривает шофера девушка.

– Не миновать мне губы! – махнул рукой шофер.– Ладно!

Девушка не сводит глаз с Алексея. Машина трогается.

...И в это время с другого конца в деревню вбегает мать. Грустно смотрит девушка вслед уходящей машине и вдруг замечает бегущую женщину.

– Стойте! – кричит она и бросается вслед за машиной.

Алексей замечает ее. Она показывает рукой в сторону матери, он хватает шофера за руку. Машина тормозит. Он на ходу прыгает с нее и бежит по длинной прямой деревенской улице навстречу матери.

Бегут навстречу мать и сын. Посреди деревни они встречаются.

Объятия. Они стоят так, задыхаясь от бега и счастья волнения, не в силах вымолвить слова.

И сразу, невесть откуда, появляются односельчане. Они кольцом сходятся вокруг. Кое-кто из женщин вытирает слезы. Другие приветствует Алексея, засыпают его вопросами.

– С приездом!

– А Ивана на фронте не видел?

– Здравствуйте, Алеша!

– Насчет конца войны там не слышно?

Мать суетится около сына. Стремится оградить его от вопросов.

– Приехал... Сыночек мой!.. Порадовал мать,– говорит она, вытирая слезы.– А я-то ждала... Все думала... гадала...

– Как вы живете, мама?

– Как живу?.. Как все живут... Войну переживаю. Работа тяжелая, а мужиков нет.. Все бабы, все бабы... Погляди-ка – вон они все. Ну, что вы пристали к человеку?.. С дороги он!.. Пойдем в избу, Алеша... Поешь, отдохнешь с дороги... Пойдем!..– Она, суетясь, взбегает вперед, чтобы вести его в дом.

– Вы погодите, мама. Не надо. Я тороплюсь...

– Куда торопишься?

– Дальше ехать... я ведь проездом... Только на минуту...

– Как же, сыночек... Не пойму я...

– Я должен ехать. Сейчас... Давайте лучше поговорим...

Все сразу притихли.

Мать, поняв наконец страшный для нее смысл этих слов, подходит к сыну и останавливается около него.

Долгая пауза.

Она смотрит ему в лицо и молчит.

Он тоже молчит...

Вокруг застыли односельчане.

От машины доносится протяжный сигнал. Алексей вздыхает. Достает из мешка свой подарок, отдает матери.

– Крышу хотел починить...

Мать кивает, в глазах ее появляются слезы.

– Вырос-то как... Похудел...– Она ласково проводит по его голове.

– Это с дороги... А вы, мама, не болеете?

– Нет,– улыбается она.– Некогда нынче болеть.

Снова сигнал машины.

– Мне пора, мама...

Алексей обнимает мать. Она вцепилась в него, как будто хочет удержать. Плачет.

– Алеша... сынок... Алешенька...

– Простите, мама...– говорит он вдруг.

– За что же, Алеша?..

– Простите, мама...– повторяет он и прячет на ее груди голову.

– Что ты?!. Алеша, сынок!.. Ты не думай... Я все выдюжу, все перенесу, а тебя дождусь!.. Отца не дождалась, а тебя дождусь...

Сигнал повторяется настойчиво и тревожно. Алексей осторожно разнимает руки матери и идет сквозь толпу.

– Ивана... Ивана на фронте не встречал? – снова спрашивает голос.

Гудит автомашина.

Алексей еще раз целует мать и, рассеянно пожав несколько протянутых рук, бегом бросается к машине.

...Машина трогается.

– Я вернусь, мама! – кричит Алексей.

Односельчане машут ему вслед. Полными слез глазами, не в силах поднять ослабевшие руки, смотрит мать. А машина уходит все дальше и дальше...

– Вот и все, что мы хотели рассказать о нашем друге Алеше Скворцове,говорит диктор, пока машина не скрывается за далеким бугром.– Он мог бы стать хорошим отцом и замечательным гражданином. Он мог бы стать рабочим, инженером, ученым... Он мог бы выращивать хлеб и украшать землю садами... Но он успел стать только солдатом. Им он и останется в нашей памяти.

Конец