Текст книги "Сказки Индийского океана"

Автор книги: Григорий Лерин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Яхья, а как ты узнал, что это он сделал? – спросил чиф.

– Сегодня сэконд-инженер1818
  Сэконд-инженер – второй механик.


[Закрыть] сказал, что кто-то клапан закрыл. Ибрагим сразу сознался.

– Ладно, пусть живет, если сознался, – заворчал дед. – Еще раз рядом с аварийным дизелем увижу – руки оторву! И в машине чтобы я этого Ибрагима никогда не видел! Наберут же… детей!

– Уходи отсюда, Ибрагим Умар! – Палец Яхьи презрительно указал на дверь мостика.

Когда за Ибрагимом закрылась дверь, и Яхья повернулся к офицерам, те улыбались. Яхья тоже расплылся в довольной улыбке.

– Шукран1919
  Шукран – спасибо (араб.)


[Закрыть], чиф! Шукран, чиф!

Так разрешилась одна из загадок. Другая не то, что бы забылась, но отодвинулась на второй план. Через пять дней чуть не отдал Аллаху душу Басаев. А очень скоро загадки появились новые и не менее удивительные.

3

Арабы перенесли Басаева в каюту, уложили на матрац, подоткнули подушки и расселись вокруг. Яхья позвал Серегу и усадил на подушку рядом с Басаевым. Сидели молча.

Заявились камбузники Исмаил с Махмудом, принесли всем чай на двух подносах. Как обычно, Исмаил сразу подошел к Яхье, но тот зыркнул злыми глазами и еле заметно качнул подбородком в сторону гостя. Почетная первая чашка досталась Сереге.

После чая арабы закурили, потихоньку разговорились. Мимолетно и сдержанно улыбались Сереге и спрашивали Хаттаба: что случилось? Тот, похоже, окончательно пришел в себя, даже щеки немного порозовели, но толком ничего объяснить не мог. Это было понятно без слов по его жалобному выражению лица и недоуменно разведенным в стороны рукам. Серега в беседе участия не принимал и напряженно обдумывал повод, чтобы безобидно улизнуть.

Вскоре заглянул чиф. Арабы потеснились, на образовавшемся пустом месте вмиг появились две подушки, а Исмаил подхватил чайник и скрылся за дверью. Григоричу, как и Сереге, рассиживаться не хотелось, но после такого безмолвного, но уважительного приглашения отказываться было никак нельзя. Чиф поблагодарил и сел. Взглянул на Басаева, потом на Серегу.

– Как он?

– Пока без сознания. Что-то никак не очухается. Меня зачем-то позвали.

– Ничего, сейчас пять минут посидим и пойдем. Я через часик еще зайду.

Чиф взял худую руку Басаева, положил на колени и нащупал пульс. Арабы уже знали, что такая процедура требует тишины, и тишина наступила. Чиф минуту смотрел на часы, потом обратился к Яхье.

– Выравнивается. Сто ударов и почти без аритмии. Это хорошо.

Яхья важно кивнул и повторил по-арабски. Как только он умолк, Басаев открыл глаза. Его тусклый взгляд скользнул по потолку и замер. Арабы кинулись к нему все разом, стали гладить руки и трепать за плечи.

– Подождите! – Чиф поднял руку и повернулся к Яхье. – Яхья, поговори с ним. Спроси, как его зовут. Узнает ли он тебя? Какое сегодня число, где он находится?

Яхья коротко рявкнул, и вновь наступила тишина. Чиф пододвинулся, Яхья сел рядом с Басаевым.

– Махмуд! Махмуд Хакли! Это я – Яхья! Ты помнишь, как тебя зовут?

Басаев долго не отвечал, разглядывал какую-то точку на потолке, а может, все еще видел не потолок, а черное звездное небо, но потом все же медленно перевел глаза на Яхью и тихо ответил.

– Он помнит, – сказал Яхья. – Его зовут Махмуд Хакли, его отца зовут Мохаммад Хакли, а мать зовут Фатима Хакли. А меня зовут Яхья аль Мохаммад – он тоже помнит.

Вошел Исмаил, протянул чифу поднос с одинокой чашкой чая.

– Исмаил, подойди! – скомандовал Яхья. – Кто это, Махмуд? Ты помнишь?

Губы Басаева слабо шевельнулись.

– Он сказал: «Исмаил»! Он помнит! Абдулла, подойди!… Юсеф, подойди!… Махмуд Мохаммад, подойди!… Саид, подойди!…

Пока Басаев опознавал присутствующих, чиф успел допить свой чай, отставил чашку и похлопал Басаева по плечу.

– Это чиф, – покорно прошептал Басаев.

– Ну, и слава богу! Яхья, чай и кофе ему не давайте. Пить захочет – пусть молоко пьет, чем больше, тем лучше. – Чиф запустил руку в карман брюк и вынул две упаковки активированного угля. – Потом дай ему это, шесть таблеток. И Хаттабу тоже. И не дымили бы вы здесь. Тут у вас и Геракл зажмурится.

Яхья снова рявкнул. Арабы стали торопливо плевать в ладони и гасить сигареты. Кто-то болезненно ойкнул: видно, мало плюнул. Чиф кивнул.

– Так-то лучше. Пойдем, Сергей. Спасибо за чай. Шукран.

– Шукран, чиф! Шукран, Сережя! – вразнобой ответили арабы.

– Здорово вы с ними, чиф! – восхищенно говорил Серега, поднимаясь за чифом по трапам. – Вон они вас как уважают!

– Так ведь и тебя уважили. Есть за что: товарища помог спасти. А я лечу их уже почти пять месяцев. И вообще, когда люди вместе работают, они друг к другу уважительно относятся. Как правило. Независимо от религии, национальности и чего там еще… Бывают, конечно, исключения: лодыри там всякие, хитрованы…

– Борис Григорич, я научусь, – забормотал Серега. – И рулить, и все остальное. Я – не хитрован.

– Рулят таксисты, – строго заметил чиф. – Моряки на руле стоят. Это во-первых. А во-вторых, я не про тебя вовсе. В-третьих, как наш боцман говорит, научим и академика, было бы желание. Будет желание и время, приходи вечером на мостик и рули, сколько влезет.

– Правда? – обрадовался Серега. – А вы мне звезды покажете? Третий помощник сказал, что вы все звезды по именам знаете.

– Посмотрим. Сначала рулить… хм… на руле стоять научись. – Чиф остановился у двери своей каюты и распахнул дверь. – Впрочем, можно и совместить. Заходи.

В большом салоне старпомовской каюты чиф снял с полки толстую книгу в твердом тисненом переплете и с английским названием. Посмотрел на Серегу и усмехнулся.

– Ты погоди грустить-то! Читать ее не надо.

Он вынул из книги вдвое сложенный листок и развернул на столе.

– Вот, смотри. Карта звездного неба. По ней можно самому все созвездия и звезды найти. Так и запомнится быстрее. Будет время – посиди, поразбирайся. Названия тут, правда, латинские… Ну, я тебе потом список составлю, что и как по-русски называется. Держи.

– Спасибо! – Серега по-мальчишески порывисто прижал карту к груди, но попрощался по-взрослому: – Спокойной ночи, чиф.

Чиф снова усмехнулся.

– Доброй ночи.

Оказавшись в своей каюте, Серега уселся на диван, раскрыл карту и принялся разбираться. Через пару минут довольно ухмыльнулся.

– Урса Мажор! – произнес он с отчетливым сарказмом. – Да ведь это же наша Большая Медведица! А вот и Малая… хм… Урса Минор… Ну, папуасы!

А ведь прав был чиф, можно самому все найти! Легко! Вот сейчас Серега пойдет и найдет. Ну, если не все, то половину. То-то чиф удивится!

Серега посидел еще немного, запоминая треугольники и трапеции, раскинувшиеся вокруг обеих Медведиц, потом сунул в карман сигареты и направился к двери.

Вскоре он оказался на баке, в темноте, подсвеченной лишь холодно-аристократическим сиянием звезд. Миллиарды мерцающих искр окутывали небо нескончаемым ожерельем. «Бриллианты – лучшие друзья девушек», – вспомнилась ему услышанная на берегу реклама. Да что эти девушки видели! Им и репа – лучший друг, если слаще ничего не ели!

Серега достал сигареты и зажигалку, закурил. Сотворил свою собственную звездочку, своего маленького «красного карлика», а потом и туманность, которая тут же рассеялась. И почувствовал себя приобщенным к мирозданию.

Так бы и стоял он, и заворожено крутил головой по сторонам до самого рассвета, не ощущая времени, которое растворилось в бесконечности пространства. Но вдруг услышал… нет, не услышал, а почувствовал движение за спиной. И обернулся не сразу, не в силах оторвать взгляда от звезд. А когда все-таки обернулся, то увидел в темноте быстро удаляющийся силуэт в светлой одежде, который тут же исчез у трапа левого борта.

– А вот чего здесь арабы шастают – непонятно! – громко сказал Серега, потому что обволакивающая бак тишина вдруг стала колючей и неприятной. – Спали бы себе!

А потом подумал, что свои длинные белые балахоны сирийцы надевают на праздник, а уж никак не для прогулок по грязному бараннику. А наших сюда вечером ни в балахоне, ни в пиджаке не заманишь. Спят или видик в салоне смотрят.

Серега бросил окурок в якорный клюз2020
  Якорный клюз – стальная труба, через которую проходит якорная цепь.


[Закрыть]. Красная звездочка закружилась, затанцевала по кругу, поддерживаемая воздушным потоком, потом устремилась вниз и исчезла.

Он еле заметно передернул плечами и снова заговорил, чтобы оттолкнуть вплотную приблизившуюся тишину.

– Да мало ли что тут… Завтра скажу сирийцам, что по бараннику привидение шастает. Во, перепугаются!

В другой день мысль о привидении не потянула бы за собой никаких ассоциаций. Но сегодня Серега сразу вспомнил о Басаеве и испугался. Он быстро пошел к трапу, потом побежал.

Он ворвался в арабскую каюту. Басаев лежал на спине. В полосе света, ворвавшегося вслед за Серегой из коридора, тускло блеснули открытые глаза Басаева. Серега хлопнул ладонью по выключателю и совсем уже собрался заорать, но вовремя поперхнулся.

Басаев смотрел в потолок, его грудь мерно вздымалась и опускалась. Он на секунду скосил глаза на Серегу и снова уставился в потолок. На полу заворочались Абдулла и Хаттаб.

– Окей! – бодро произнес Серега и выключил свет. – Джаст ту чек – просто проверил. Сорри, Абдулла. Сорри, Юсеф.

– Шукран, Сережя, – сонно пролепетал Юсеф Хаттаб. – Большой тебе человеческий шукран.

– Шукран-шукран, – ворчал Серега, поднимаясь по трапам на свою палубу. – Я уж подумал, ваш Басаев ко мне прощаться приходил.

Устроившись в постели, вытянувшись и расслабив ноги, он ощутил себя в полной безопасности, поэтому подумал о загадочном белом силуэте на баке без паники и суеты. Солидно подумал, как настоящий моряк:

«Зайца» везем в Австралию, что ли? Вот проблем-то не оберемся! Надо, наверное, пойти, доложить. Мастер, конечно, тревогу закатит… – Серега перевернулся на бок и закрыл глаза. – А чиф уже спит… И боцман спит… И я сплю…»

***

Откровения Сказочника

А океан никогда не спит. Не то, что на суше: солнце село, и все вокруг замерло, затаилось, оцепенело. Уснуло… Потому что суша – это тело планеты, а море – ее душа. Душе спать не обязательно, она энергию прямо из космоса получает. Вон их сколько над головой: белых гигантов и красных карликов. Энергией всегда поделятся, причем безвозмездно. Не то, что некоторые – естественные монополии…

Тут и задумаешься. А кто же мы, люди, в этом огромном организме планеты Земля? Ответ получается совсем не утешительный: бациллы какие-то. И не факт, что полезные, в отличие от животных или растений, например. Потому что продукты нашей жизнедеятельности носят ярко выраженный высокотоксичный характер. И в материальном смысле, и в нематериальном. А то, что бациллы себя царями природы возомнили, так это как раз свойственно их холопской, микробной психологии. Вот придет Терапевт, температуру у Земли померяет, выпишет процедурку соответствующую, и все – нет бацилл, тут уж мутируй – не мутируй. И что обидно, без нас на Земле хуже не будет. Без царей еще никто не пропадал.

Вот такие безрадостные мысли посещают, когда стоишь посреди океана и звезд один, без подруги. А поверхность зеркальная, ни рябинки, лишь длинная зыбь слегка приподнимает нос судна и, сонно шурша, проползает вдоль борта, и отгоняет в сторону луну, которая трепещется в воде желтой медузой.

Кстати, зыбь напоминает, что отдыхать в энергетической нирване океану осталось недолго. Через пару дней задует зюйд-ост, засвистит, растормошит, растолкает.

Туда, на юго-восток как раз и направляется теплоход «Аль-Нахла» или «Пчела» по-русски. Это мистер Хасан придумал. Сам придумал, чем непомерно гордится. А мы тоже сами догадались, с чем подобное название у него ассоциируется. Прилетел в Австралию, нектар собрал, в Эмираты вернулся и в чистый мед переработал.

Раньше пароход этот «Омалькора» назывался. Что чужестранное слово сие означает, до сих пор остается загадкой. Был тут у нас матрос Рашид Азарулиев родом из дружелюбного Татарстана. Сразу всем арабам объявил, что тоже истинный мусульманин, но при этом австралийский бекон жрал – втроем не отнимешь. И вот он всерьез и с пеной у рта утверждал, что Омалькора – это значит Святая Софья. А мотористы – люди с инженерным складом ума, абстракции и лирике неподвластные, так они, конечно, усомнились. Какая тут может быть противоречащая здравому смыслу связь между Омалькорой и Софьей? И вообще, зачем так безапелляционно гнать народу пургу – телевидения, что ли, недостаточно? В общем, чуть до драки не дошло, боцман со вторым механиком разняли.

Но непонимание осталось. Поэтому обратились к компетентным источникам: спросили арабов. То есть, спросили Яхью, как единственного и полномочного посредника между англо-арабским и русско-английским языком. Тот долго думал и потом признался, что объяснить, что такое «Омалькора», не может. Само слово знает, оно даже в Коране есть, но на другой язык не переводится. Что же касается Святой Софьи, то о ней в Коране вообще не упоминается.

Рашид Азарулиев признал поражение и с приходом в Австралию выкатил мотористам по большой бутылке пива.

На «Омалькоре» сначала пакистанцы работали. За несколько лет превратили пароход в руины – реальный металлолом. За год пару витков делали, остальное время стояли. То в Австралии ремонтировались, то в Эмиратах, то на Цейлоне. До того дошло, что австралийцы хозяину последнее предупреждение сделали. Есть там у них такая организация – АМСА2121
  АМСА (AMSA) – Australian Maritime Safety Authorities – австралийская государственная служба надзора за техническим состоянием судов и соответствием правилам безопасных перевозок


[Закрыть], которая за состоянием судов следит, и без ее разрешения ни один законопослушный австралийский баран на пароход копытом не ступит.

Короче, пакистанский папа вовремя смекнул, что пора с этой линии достойно удалиться, и загнал пароход мистеру Хасану. Хасан поплясал с недельку-две, пока кто-то сердобольный не надоумил, что лицензия «Омалькоры» на перевозку баранов из Австралии находится на грани отзыва, а без этой лицензии пароход можно засунуть в ближайшую урну.

«Подумаешь, – сказал Хасан. – Я сейчас человек пятьдесят из родной деревни выпишу, они тут мне горы свернут!» Но тот же сердобольный посоветовал: лучше сразу кингстоны2222
  Кингстон – большой забортный клапан, расположенный в подводной части судна.


[Закрыть] открыть и не мучиться. Сворачивать горы и управлять пароходом – очень разные вещи.

И великое горе пришло в большой и дружный арабский аул, но ненадолго. Не успел мистер Хасан горькие слезы вытереть, как свела его судьба с туристом из Питера Борисом Соломоновичем. И сказал Борис Соломонович: «Не печальтесь, мистер Хасан, не рвите на себе одежды и бороду. Сейчас составим договор между судовладельцем и крюинговой компанией2323
  Крюинговая компания (от слова crew – экипаж) – компания, предлагающая экипажи судов на рынке труда.


[Закрыть], которую я имею честь представлять, а потом гоните пакистанцев к чертовой матери, если таковая в ваших поверьях имеется. Пришлю я вам моряков из России. Гор сворачивать не станут – не любят они такие занятия, а пароход на ноги поставят – дело привычное».

Говорят, не было тогда еще у Бориса Соломоновича никакой компании, зато были знакомые, готовые большие деньги в любое прибыльное дело запустить. И не было тогда еще пяти тысяч безработных моряков в Питере – это потом, через год-другой они появились, в потертых джинсах и с потухшими, просящими глазами, согласные за любые деньги и на любых условиях возить хоть баранов, хоть слонов, хоть черта в ступе.

А тогда, в девяносто третьем быстренько организовал Борис Соломонович компанию «Балтика», развесил объявления в гостинице моряков на Двинской улице и у «близнецов» – двух пивных ларьков у проходной торгового порта. И народ потянулся потихоньку.

Боцман Валера – он тут один из первых – рассказывал, как вдвоем с боцманом-мурманчанином на место претендовали. Мурманчанин постарше был, поопытнее, зато Валера по-английски на десять слов больше знал.

Посмотрел анкеты Борис Соломонович и устроил им небольшое испытание. Сообщил, что пароход арабский, законы соответствующие: пить нельзя, женщин водить нельзя, свинину есть нельзя. Как русскому человеку шесть месяцев в таких невыносимых условиях продержаться, неизвестно.

– Да легко! – хором сказали боцмана. Водку они в рот не брали с самого детства, из всех женщин на свете знали только жен и только «мужчина сверху», а насчет свинины, так они даже на рынок никогда не ходят, чтобы на сало не глядеть – от одного вида воротит.

– Очень хорошо, нам как раз такие и нужны! – обрадовался доверчивый Борис Соломонович. – Но это еще не все. Половина экипажа тоже будут арабы. Человек двадцать-тридцать, чтобы за животными ухаживать. Такая вот, знаете, специфика. Другая религия, другой менталитет. Из-за неправильного поведения могут возникнуть определенные затруднения.

Мурманчанин озадаченно почесал затылок, но ответил по-прежнему браво:

– Так ведь не хуже триппера? Переживем – дело привычное.

И Валера, отбарабанивший в свое время два года сержантом в Афгане, тоже не смутился:

– Ничего, и не таких били!

Боцман из Мурманска экзамен не выдержал. В его реплике Борис Соломонович уловил затаенную и болезненную неприязнь к дружественному сирийскому народу. А вот заявление Валеры, наоборот, прозвучало в духе интернационализма, и, даже более того, показалось Борису Соломоновичу вполне оптимистичным в плане дальнейшего развития международных отношений.

В первом контракте мужикам, конечно, досталось – можно себе представить. Их рассказы потом, как легенды, передавались из уст в уста, да так и осели в русской истории арабского барановоза.

***

«Самолет компании «Аэрофлот», совершающий регулярный рейс Москва – Дубай – Коломбо, совершил посадку в аэропорту города Дубай. Температура наружного воздуха плюс тридцать пять градусов по шкале Цельсия. Экипаж желает вам приятно провести время».

Спустившись по трапу, двадцать два человека в джинсовых брюках привычно уплотнились вокруг потенциального лидера, коим на текущий момент являлся старший помощник. Капитан и старший механик улетели в Дубай днем раньше.

Обволокла жара, сразу намокли спины.

– Это еще что! Мы как-то зимой в Гану прилетели, – вспомнил кто-то. – В Москве было минус двадцать, а там плюс сорок два и влажность сто процентов.

– Ничего, товарищи, – сказал старпом – немолодой мужчина с гладким, беспроблемным лицом. В его бодром голосе прозвучали знакомые помполитовские интонации. – Пройдемте в здание аэропорта.

Внутри светло-серого здания было прохладно, шуршали кондиционеры. И ни слова по-русски: ни в вывесках, ни в звучащих из динамиков объявлениях. Но разобрались. Нашли столик с кипами бланков иммиграционных деклараций, заполнили всем миром и встали в очередь. Прошли.

На выходе встретил агент с табличкой: «Omalqora» – длинный араб с хитрыми глазами. Всех сосчитал, собрал паспорта и повел к небольшому грузовичку с открытым кузовом и смуглым индусом в кабине за рулем. Скамеек хватило на десятерых, остальные разместились на сумках и чемоданах. Ехали около часа, плавились на солнце и восхищенно крутили головами по сторонам. Разноцветье высоток Дубая, торговые ряды и эстакады Шаржи, дворцы и мечети Аджмана складывались в роскошные узоры, проносились мимо и исчезали, словно в калейдоскопе.

За Аджманом дорога вырвалась в блекло-желтую пустыню, и через несколько минут грузовичок резко затормозил и встал.

– Эй, не картошку везешь! – недовольно напомнили водителю.

Дорогу переходила небольшая группа диких верблюдов. Это была их земля, их территория, поэтому они двигались медленно, с накопленным веками генетическим достоинством, не обращая ни малейшего внимания на сгрудившиеся по обе стороны автомобили. Никто не сигналил.

Последний верблюд задержался на обочине, потом вернулся на бетонную полосу и уставился на грузовичок. Его отвисшая нижняя губа выражала крайнее пренебрежение, а в больших выпуклых глазах читалось знакомое: «Понаехали тут!».

– Шевели копытами, горбатый! – рявкнул Валера сержантским голосом и утер лоб рукавом промокшей рубашки.

Агент обернулся, постучал в заднее стекло кабины и укоризненно покачал головой.

Верблюд презрительно сплюнул на дорогу и удалился.

– Вот будем верблюдов возить, попадешься ты мне! Я тебя быстро выпрямлю! – крикнул вслед Валера, оставляя последний плевок за собой.

Агент снова покачал головой, уже не оборачиваясь.

– Боцман, вы в чужой стране, – заметил старпом. – Ведите себя прилично.

Валера посмотрел на него прозрачным взглядом и бесцеремонно озвучил вопрос, витавший в двадцати одной голове:

– А вы, господин старпом, раньше случайно не первым помощником2424
  Первый помощник – помполит в советском флоте, самая неуважаемая должность.


[Закрыть] бывали?

Старпом не ответил. Машина тронулась.

Вскоре на плоской равнине снова поднялись дома.

– Мужики, а куда нас везут-то?

– В гарем к местному князьку.

– А кондей у него в гареме есть? И водички бы холодненькой.

На этот раз въехали в обычный арабский городок с пыльными и безлюдными улицами, одноэтажными домами и торговыми галереями с выставленным наружу всевозможным товаром. Иногда в полутьме помещений проглядывались силуэты людей.

Грузовичок попетлял по улицам и выскочил на широкую набережную. Слева, за тридцатиметровой полосой песка раскинулся Персидский залив, ярко-зеленый, припорошенный туманной дымкой у горизонта. Немного посвежело.

– Вот и приехали!

И, действительно, приехали. Дорога уперлась в арочные ворота с надписью: «Port of Umm Al Quaywayn2525
  Порт Умм-Аль-Кувейн. Умм-Аль-Кувейн – столица небольшого и небогатого эмирата.


[Закрыть]». Ниже змеился орнамент арабских букв, который, вероятно, означал то же самое.

В воротах появился смуглый мужчина в хаки с непонятными знаками на погонах и с выражением лица таким же, как у пустынного верблюда. Фуражка с высоким околышем никак не компенсировала недостаток роста под ней. Агент вылез из кабины и поспешил к нему на полусогнутых. Охранник протянутые бумаги смотреть не стал, брезгливо отмахнулся и направился к стеклянной будке за воротами.

– O’key. Thank you, Officer, – сказал агент ему в спину и повернулся к морякам. – We will wait for the Captain2626
  Хорошо, спасибо офицер. Мы подождем капитана (англ).


[Закрыть].

Общими усилиями перевели и дружно выбрались из кузова. Закурили, стали оглядываться по сторонам. За воротами по обе стороны дороги раскинулись три панельных здания: одно – жилое, одно – промышленное, еще одно – непонятное. Дальше, метрах в трехстах просматривался элеватор, из-за которого торчала белая корма большого судна.

Подъехало такси, из него вышли мастер и стармех. Мастер нахмурился и двинулся к агенту. Говорил напористо и зло, указывая то на грузовичок, то на солнце. Агент разводил руками, оправдывался. Из понятных слов оба употребляли лишь «мистер Хасан». Потом направились к будке.

– Кажется, мастер агента нагнул за то, что мы в кузове ехали, – предположил кто-то.

Вскоре оба вернулись. Агент поднял два пальца и указал на такси: мол, еще двое могут приобщиться к комфорту. Старпом шагнул было к светло-зеленой «Тойоте», но мастер, демонстративно пыхтя, полез в кузов грузовика, остальные последовали за ним. Преданное обструкции такси развернулось и уехало. Агент пожал плечами и забрался в кабину.

Машина миновала элеватор, свернула налево к причальной линии, и конечный пункт назначения открылся во всей своей красе.

Светлым пятном выделялась лишь корма – вероятно, ее не так давно красили прямо по ржавчине. А дальше, от середины надстройки и до бака – облупившийся, ржавый, покрытый пылью борт, у открытого лацпорта2727
  Лацпорт – проем или вырез в обшивке судна, снабженный устройством герметичного закрытия


[Закрыть] куча дохлых, активно разлагающихся баранов, от которых несло невыносимым смрадом. Из другого лацпорта валил дым, внутри мелькали вспышки электросварки и неясные черные фигурки.

Впечатлило. Тут бы даже бывалые завсегдатаи ремонтов в Вецмилгрависе2828
  Вецмилгравис – район в Риге, где располагался судоремонтный завод.


[Закрыть] пригорюнились. И кто-то громко озвучил витавшую во всех головах мысль:

– Не, мужики, это не пароход, а братская могила какая-то. Поехали назад.

Оглянулись, а агента с грузовичком уже и след простыл. Уставились на капитана: ты – командир, тебе решать.

– Да, я ведь еще не представился, – спохватился мастер. – Зовут меня Манохин Валерий Сергеевич, капитан дальнего плавания, двадцать пять лет в Балтийском морском пароходстве. Мы со старшим механиком вчера прилетели. С хозяином встречались. Он, правда, по-английски ни бум-бум, какой-то клерк переводил. Так вот, процедура здесь такая: наши паспорта агент повез в иммиграционную службу оформлять грин-карты. Готовы эти грин-карты будут только через неделю. Ну, не будем же мы неделю на причале торчать? Давайте пока вещи по каютам разнесем, а потом соберемся, обсудим.

Собрались минут через десять в капитанском салоне. В надстройке духота – мокрые все, пот ручьем. Дверь на палубу отворили, но тут же снова захлопнули.

Мастер продолжил вступительную речь:

– Есть предложение. Поставить несколько основных задач, решение которых позволит нам работать здесь дальше. Если хоть одна из этих задач окажется невыполнимой, будем требовать, чтобы нас отправили назад. В первую очередь, убрать трупы животных с грузовых палуб, запустить кондиционер и проверить пожарный насос. А дальше видно будет. Согласны?

Согласны, куда деваться? И с другой стороны, не революцию устраивать – деньги зарабатывать приехали. Восемьсот с полтиной долларов у матроса и три тысячи у мастера – где сейчас в Питере такую работу найдешь?

– Трупы пусть матросы убирают. А кондиционер – наш, – сказал стармех.

– Нет, – возразил мастер, – трупы уберут сирийцы. Все, что в бараннике – их забота. Надо найти их старшего – хозяин сказал, что он один по-английски говорит.

А старший тут же и сам нарисовался. Остановился на пороге: морда злая, бандитская, а глаза насторожено-любопытные. В кулаке мобильник зажат.

– Welcome to Omalqora. I’m Yahya, chief stockman2929
  Добро пожаловать на «Омалькору». Я – Яхья, старший стокман (англ).


[Закрыть].

Мастер подошел, руку пожал, прихватил его за плечо и так это дружески из салона вывел. Вскоре вернулся один, тоже злой, но, кажется, довольный.

– Одна проблема решена. Завтра утром мусорная машина придет, заберет дохлых баранов. Робу хозяин тоже утром обещал прислать. Сначала отказывался, но я сказал, что прямо сейчас звоню Борису Соломоновичу, и экипаж уезжает. Подействовало.

– А куда это вы главного абрека уволокли, Валерий Сергеич? – спросил Валера.

– На серьезный разговор, – ответил мастер. – Чтоб его при всех не прессовать. Этот Яхья пароход у пакистанцев принимал, так себя теперь почти капитаном считает. Наши сирийцы здесь уже почти неделю живут.

И до того естественно у него это прозвучало: «наши сирийцы», что все сразу поняли: скорее всего, поставленные задачи будут выполнимы.

Ночь, конечно, была та еще! В каютах грязь, духота. Кто в Персидском заливе летом побывал, для того продолжать не надо. Один день – три года жизни, причем, пока кондиционер не заработает, этих трех лет и не жалко. Только часов в пять утра немного поостыла раскаленная за день железяка, бриз задул. Так все, не сговариваясь, на спардек, на прогулочную палубу выскочили освежаться. Нашли закуток, в который ароматы из баранника почти не долетали, пару скамеек передвинули, чаю замесили. Тут и светать стало. Посидели, огляделись вокруг. Справа солнце из пустыни встает, огромное, круглое, красное, минаретами утыканное. Слева – кусок залива, сине-темный, подернутый пенной глазурью, горы какие-то сквозь дымку пробиваются. Красота!

Компрессор для установки кондиционирования механики в рефрижераторном трюме нашли. Извлекали и волокли в машину всей командой, и к вечеру успешно запустили. Ночью отоспались в прохладе, так что наутро дружно решили, что, в общем-то, жить здесь можно. Через пару дней оценили разруху и наметили мероприятия по восстановлению инородного хозяйства.

Ну, а потом пошло-поехало в полном и привычном соответствии с русской поговоркой: «Глаза боятся, а руки делают».

Яхья появлялся то в машине, то на палубе, то снова убегал к своим. Он явно наблюдал, чем занимаются русские, чтобы потом доложить хозяину. Мотористы сразу прозвали его: «стукачок», а матросы более терпимо: «баба Яга». С остальными сирийцами сталкивались только во время обеденного перерыва, когда они, уставшие, чумазые, пропахшие потом и еще, черт знает чем, дружно маршировали от баранника к надстройке. Некоторые сдержанно здоровались, некоторые молча проходили мимо.

На грузовых палубах работали бригады сварщиков: то ли индусов, то ли цейлонцев – в общем, из тех, которые огрызки сгоревших электродов голыми пятками затаптывают. Они обещали Хасану закончить все работы за неделю, но растянули на месяц. Хасан приезжал по утрам, ругался на сварщиков, гонял сирийцев, хмуро и недоверчиво поглядывал в сторону русских, собравшихся на корме.

– Яхья, почему русские опять не работают?

– У них перекур, Хасан. Каждые два часа они приходят на корму курить на десять минут. Капитан сказал, обычай такой.

– Яхья, я стою на причале и смотрю на них уже целых двадцать минут! А они уже целых двадцать минут курят! А некоторые совсем не курят и целых двадцать минут смотрят на меня!

– У русских на перекур ходят все: кто курит, и кто не курит. Чтобы зависти и вражды не возникало. Это мне боцман объяснил. Еще он объяснил, что с перекура просто так уйти нельзя ни через десять минут, ни через тридцать. Надо, чтобы кто-нибудь сказал специальное слово. Очень трудное и длинное слово, но я его запомнил: «ну-чо-по-шли-му-жи-ки». Только после этого все идут работать. Обычай такой.

– Обычаи надо уважать, – вздохнул Хасан. – Но они курят уже целых двадцать пять минут! Яхья, а если ты скажешь специальное слово, они тебя послушают?

Глаза Яхьи восхищенно блеснули, он взлетел с причала вверх по трапу. Через минуту на корме раздался взрыв смеха, и в воду полетели окурки. Народ потянулся по рабочим местам.

Хасан удовлетворенно кивнул. Ай, какой мудрый человек – судовладелец мистер Хасан!

Тот месяц стоянки в Умм-Аль-Кувэйне очень пригодился. В машине сделали моточистку главного двигателя, перебрали дизель-генераторы. На грузовых палубах восстановили убитую систему вентиляции, облазили все танки, поменяли трубы, набрали опресненной воды. В том же рефтрюме боцман нашел десять банок не очень старого грунта. Матросы соорудили подвесные беседки3030
  Беседка – доска с двумя веревками на концах, которую используют для работ на высоте


[Закрыть], и вскоре надстройка покрылась темно-коричневыми кляксами.

Хасан неделю отсутствовал, а когда вернулся, подхватил Яхью под руку и кинулся к капитану.

– Что они делают?! Что они делают, капитан?! – быстро переводил Яхья, еле поспевая за отчаянно жестикулирующим Хасаном. – Боцман говорит, что они красят, а на самом деле вот уже целую неделю они болтаются на веревках и мажут все грязными пятнами! Что это такое?

– Яхья, скажи мистеру Хасану, что так надо. Это технология.

Прозвучавшее слово «technology» подействовало. Слово непонятное, но не раз слышанное и уважаемое. Хасан замолчал и растерянно развел руками.

– Яхья, скажи мистеру Хасану, что надо еще краски. Коричневого грунта, серого грунта и белой, банок по двадцать, – дожимал мастер. – Я понимаю, что сейчас покупать краску для мистера Хасана, наверное, очень дорого…

В этой фразе контрольными словами были: «expensive for Mister Hassan3131
  Дорого для мистера Хасана (англ.)


[Закрыть]». Хасан выпятил вперед подбородок и расправил плечи.

– Сколько?

– По обычным ценам – около тысячи долларов.

Хасан презрительно махнул рукой, повернулся и вышел из капитанской каюты.