Текст книги "Немного счастья когда шел дождь (СИ)"

Автор книги: Григорий Жадько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   

Тогда мне было 23 или 24 точно не помню. Я дружил с одной девушкой, не со своей будущей женой, с другой девушкой,…но она была хороша. Необыкновенно хороша,  и что-то в ней было, что потом я искал, в других девушках. В других девушках и в своей жене.  В то время   мы дружили не так, как  дружит молодежь  сейчас. Наши отношения были чисты, непорочны, хотя иногда, не скрою, мы были на грани фола.  Но мы всегда останавливались. Чего это нам стоило,… наверно это можно понять.

Жил я тогда  с сестрой в родительском доме  на Северном поселке. Есть  такое примечательное  место на краю Новосибирска.  Немного частных домов и много улиц, Игарская,  Тайшетская,  Тамбовская, Тагильская, Целинная, у края ближе к аэродрому Пятигорская и шесть электронных переулков.  Из достопримечательностей у нас  –  был асфальтный завод, с бараками которые строили заключенные временно  для себя, а потом стали жить гражданские  и постоянно и была еще   больница для сифилитиков.

 Мать  наша к тому времени  трагически умерла, отец получил квартиру и безуспешно налаживал отношения  с другой женщиной, овдовевшей учительницей.  Сестра летом работала пионервожатой в лагере  «Дзержинец» на Бердском заливе, и я на все лето  остался почти полным хозяином огромного дома.

      Как то  в первых числах июля я  со  Светланой возвращался  через весь город из кинотеатра «Победа».  Остаток вечера и ночь мы решили провести в доме. Она позвонила маме и отпросилась ночевать « к подружке».  Мама  отпустила... и «подружка» конечно тоже. Не помню, что было за кино. Вообще нам хотелось  скорей оттуда смыться... что мы и сделали… Транспорт в  советские времена  ходил скверно, но в тот раз нам повезло. Мы быстро дождались любимую «четверку» и чудесно устроились на заднем сиденье ЛИАЗа.

        Автобус  был полупустым и теплым. Наверно его нагрели пассажиры, которые вышли раньше.  Напротив нас  у окна сидела  девушка в белом нарядном платье и   с немножко бледным лицом. Я говорил  без умолку... Не смотря на мою, в общем-то, довольно заурядную внешность, если не сказать более... это у меня всегда получалось. Мне нравятся девушки, иногда и я нравлюсь им. Трудно сказать по прошествии стольких лет, о чем тогда шла беседа, но нам было хорошо и темный  родительский дом терпеливо ждал нас,  и в погребе томились прекрасные бутылочки болгарского вина «Тырново» купленные «На всякий случай!» и автобус неторопливо покачиваясь на поворотах приближал нас к нашему маленькому празднику и   мы почти не замечали ничего вокруг.  Летняя теплая ночь, запоздавший автобус,  Света, которая   изредка одаривала меня нежными взглядами …. Что еще нужно?   

         Постепенно, не сразу, и как то невзначай,   я почувствовал, что нас стало трое   я, Света,... и эта незнакомая девушка в белом платье. Она,  внимательно слушала нашу болтовню.  Когда  приходилось смеяться, отворачивалась к темному окну, но скрыть свой смех конечно не могла. Наконец она перестала отворачиваться и стала просто смеяться с нами.  Мы с ней смеялись, шутили, говорили, как мило порой беседуют люди в поезде, когда знают, что расстанутся скоро раз и навсегда…. и без всяких последствий. В глубине души, на самом ее донышке, мне почему-то  было приятно ее внимание. Ведь две молодые девушки когда тебе 23 это всегда лучше чем одна.

       Мелькали остановки. Наше расставание с незнакомкой затягивалось. Автобус увозил нас все дальше. Когда в очередной раз распахивались двери,   я гадал: «Когда же она выйдет?», «Сухой лог» – нет, «Учительская» – нет, «Школа» –  нет, тогда  уж точно «Юбилейная» – Опять нет.

       Так мы  ехали  и ехали….. и автобус скрипел на ухабах,  и нам втроем  было нескучно. Народу поубавилось.  Вскоре мы  остались почти одни.  Далеко, у черта на куличках, расположен Северный поселок и наша остановка «Маяк».  Странно, думал я,  живу здесь столько лет, но ее прежде никогда не видел.  А такую девушку просто невозможно не заметить в нашей глухой окраине. Всех местных девчонок  мы знали наперечет и все они нам порядком, надоели и были скучны и неинтересны. «Наверно к кому-то приехала в гости»– пронеслось в мыслях у меня. « Интересно к кому?»

      Мы  направились к выходу.  Наша спутница последовала за нами. Автобус, обдав нас газами,  направился дальше. Вся наша кампания  неторопливо перешла  дорогу и свернула на   первую улицу от магазина. Разговор  наш тек плавно и естественно. Это было очень удивительно. Наша улица Целинная, это совсем немножко частных домов. Мы шли, мило болтали, смеялись  и наконец, пришли.  Дом наш был основательный кирпичный, покрытый  цементно-песчанной шубой, как и многие дома вокруг.  Четырехскатная вальмовая крыша, была покрыта толстым оцинкованным железом, которое местные жители извлекали,  разбирая  отслужившие оцинкованные промышленные бачки.  Раз в пять лет такую крышу приходилось красить олифой с серебрянкой и тогда она блестела как рыбья чешуя на солнце.

Я  взявшись за скобу вбитую в столб, ловко взгромоздился на приступку, нагнулся и с обратной стороны отодвинул тяжелый кованный засов. Девушки стояли и ждали.  Я спрыгнул назад и почему-то подумал, что эта незнакомая девушка, которую я даже не знаю как звать, сейчас войдет в наш дом. Но так не бывает! В моей жизни такие милые симпатичные девушки в белых платьях никогда в жизни не приходили просто так, тем более, ночью, без приглашения.

«Скорее всего, наша спутница  проводила нас и сейчас пойдет на остановку. С  минуты на минуту должен вернуться последний автобус». Эта мысль быстро пронеслась  в моей голове, но я ничего не сказал, только открыл калитку и глупо улыбался. «Сейчас она уйдет! Нет, конечно, она не может не уйти!»

      Они вошли вдвоем.  Это не поддавалось логике. Правда незнакомка все-таки немного замедлила шаг и приотстала немного. Уличный фонарь желтым бледным светом зыбко освещал  гравийную дорожку во дворе.  Девушки остановились у входных дверей.  Мне пришлось при ней достать ключ из-под крыльца. «Вот странно, она теперь знает, где мы прячем ключ от дома».  Пронеслась молнией  спонтанная мысль у меня в голове. 

      На кухне было уютно  и тепло,  металлически трещал на стене забытый репродуктор с поврежденным  диффузором.  Я быстро заткнул ему луженую глотку. У меня было не очень-то прибрано… впрочем, для холостяцкого жилья, наверное, терпимо.

– Вот мы и дома, располагайтесь! –  с нотками наигранного веселья и гостеприимства  сказал я. Эта фраза была больше направлена в адрес нашей гостьи.   Света здесь часто бывала  и чувствовала себя у нас  свободно.

– Чур, я у окна! – забила место Света.

– Телевизор включать не будем? – Поинтересовался на всякий случай я.

-Конечно, не будем. Такого добра и дома много…, – ответила Света…

– У меня есть немножко вина и сыра…  как вы смотрите на это? – обратился я к ним, почти не сомневаясь, что они не ответят отказом.

-О чем разговор! Все мечи на стол, и побольше, – засмеялась Света.

– Чуть-чуть  можно…– промолвила наша гостья. 

Я, открыл тяжелую крышку в полу. Спрыгнул в погреб.  За сеткой, где раньше держали куриц, было углубление, а в нем железный ящик из под патронов.  Я уверенно в темноте пошарил рукой. Достал пару бутылочек «Тырново». Они приятно холодили ладони рук.  Из серванта на стол выставил   разнокалиберные  фужеры на длинных ножках.   Сыр, яблоки. Все, что было в моем холостяцком жилище.   Ну, еще штопор.  Положив этот нехитрый набор на стол, я вышел через сени  на двор. Недалеко от крыльца стояли две бочки с водой. Я  глянул в черное отражение.  Оно колебалось.  Поверхность черно маслянисто блестела.    Плеснул в лицо теплой согретой за день водой.   Хотелось прохлады, но она была как парное молоко и  совсем не освежала.   Я бросил это бесполезное занятие. Немного обтеревшись шторой на веранде,  вернулся к девчонкам.

«Тырново».... мое любимое «Тырново»....и на закуску    небрежно крупно  нарезанный сыр, яблоки.  Я наливал вино  не «жадясь», и нам скоро стало хорошо. Прелестные милые девушки  сидели рядом, как сестры и если пару минут и была небольшая неловкость, то она растворилась без остатка.  Наша незнакомка при ярком свете кухни и  в тени от зеленого абажура, казалась мне загадочной. Она была моложе Светы, совсем девчонка. Хрупкая, нежная и немного бледная, как только увидевший свет  стебелек. Грудь у ней была небольшая, руки тонкие  слегка  прозрачные.  Она почти не пила, но никогда   не отказывалась, поддержать  тост.  Глаза ее даже когда она смеялась, казались, существовали отдельно и были необыкновенно грустны и печальны. Тонкие пальцы нервно сжимали фужер с вином, и так казалось, что она была одновременно с нами и как бы где-то совсем далеко.

Света заметила мой долгий откровенный  взгляд, обращенный на нашу гостью  и украдкой из под стола, показала  мне увесистый кулак. Я смущенно улыбнулся и пожал плечами.

Наша гостья казалась мне существом  открытым и готовой на поступок. Ее странности не пугали меня, а напротив интриговали, и как-то заводили, если вообще уместно это слово здесь. Наше общество  окружено такой кучей табу  и условностей, что человек особенно в большом городе оказывается один.  Ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю.  Мне плохо – я не показываю виду, тебе плохо – ты молчи.  Не люди  – автоматы,  с приклеенными вежливо-равнодушными масками, на том месте, где должны быть лица. В деревне пройди по улице, обязательно кто-то  что-то спросит, или улыбнется, или поздоровается.   Конечно, может тебя, и пошлют  куда подальше, но и помогут если необходимо, посочувствуют.  Начни в городе  здороваться со всеми подряд, как в деревне, примут за сумасшедшего.  Мне всегда казалось, что чем меньше поселение, тем лучше люди в нем проживающие и чище и сердечней их взаимоотношения.  Маленькие захолустные городки лучше, чем большие,  маленькие деревушки лучше райцентров,  а что уж говорить про Москву, которая сама себя съедает.   Сохранить открытость простоту, может даже детскую непосредственность это большое счастье, о котором сам человек порой и не догадывается.

Мы  мило беседовали, но незримая тайна, как дамоклов меч висела над нами и ждала своего разрешения.  Вот и кончилось вино, и уже часы в коридоре показывали  около двух и мое красноречие начало наверно давать сбои и небольшие паузы начали повисать над нашим столом. Во время одной из них, особенно долгой, наша незнакомка вдруг подошла к окну. Взглянула в непроницаемо черное стекло (после часа ночи фонари на улице выключали) и, помедлив как бы в раздумье, промолвила одно слово

– Пора.

Это слово упало как камень в воду. И все замолчали.

 Настроение у меня как-то сразу улетучилось. Было такое ощущение, что кончился Новый год, отгремели тосты и салюты, все уже выпили и поели, а счастья нет. Так  бывает, люди пьют поздравляют друг друга с Новым годом, новым Счастьем и отчетливо понимают, что никакого счастья не будет, просто еще один год ушел в тартары, сгинул бесследно в пучине времени.  Когда гости уйдут  они сольют недопитое вино обратно в бутылки. На следующий день доедят салаты.  Через пару недель вынесут елку и воткнут ее в сугроб у подъезда. И начнутся опять бесконечные серые будни. Но как хочется иногда верить и ждать чуда… хотя бы в новогоднюю ночь. Верить самому и убеждать в этом других…

– Как от вас добираться? – промолвила она вновь, после долгой паузы,   и голос  у нее  стал   невыразительным.

-Автобусы уже не ходят,– ответил я.

– Да! Я догадалась уже....

-Такси не любят наш район. Можно попытаться на частнике.

-Мне идти одной? – сказала она тихо, почти шепотом, и при этом  посмотрела на Свету.

-Могу проводить,…. то есть, конечно,–  вдруг  затараторил я как пулемет,-…. и даже не стоит об этом говорить. Света, я  быстро, ..... жди меня.–  Что я так подскочил. Сам не знаю.

-Быстро?– слегка усомнилась Света. Она уютно сидела в кресле, поджав под себя ноги и кусала ногти. Пожалуй, первый раз  она внимательно и долго посмотрела на  нашу гостью.... Та опять виновато улыбнулась, но ничего не сказала, только опустила глаза в пол.

Мы вышли в ночь вдвоем.

Света в последний момент в коридоре, крепко до боли сжала мое запястье.

– За-крой-ся! – решительно и твердо по слогам прошептал я.

Это был язык жестов. Каждый сказал что хотел.

На улице было совсем темно. Сильно посвежело. Приходилось двигаться почти на ощупь.  Мне это удавалось. Моя спутница чувствовала себя неуверенно, и мне пришлось взять ее за руку.

-Зачем,….. мне все видно,–  немного упрямо соврала она, пытаясь освободиться.

-У  тебя глаза как у  кошки!?

-Может быть…

– Кошки они ласковые….

– Я кошка, которая ходит сама по себе,– сказала она немного отчужденно.

Я  отпустил ее руку, но так как луны не было, мы постоянно натыкались друг на друга и я чувствовал, как она каждый раз вздрагивает, и каждый раз мне было необыкновенно приятно касаться  ее и ощущать тепло ее тела, и  легкий дурманящий запах духов и еще чего женского, девичьего необъяснимого, но непреодолимо волнительного.

Кто она?... Как ее зовут?... Что это было?–  Такие вопросы иногда всплывали в моей голове и даже легкий хмель от «Тырново» не мог снять их совсем, а только чуть сглаживал острые углы, размывал очертания.

Мы вышли на остановку. Тут было светлей. От магазина струился свет голубых неоновых ламп, и одна из них противно мигала.

– Ждать  бесполезно,– сказал  я уверенно, – Можно пешком по дороге как ехали сюда,...или, через школу, дамбу это ближе...

– Вам совсем не хочется меня провожать,– вдруг перешла она на" Вы"

– О чем речь!

Она подошла ко мне ближе взглянула внимательно в лицо  и немного упрямо добавила

– Это совсем не обязательно….

      Мы еще раз оглянулись на пустую дорогу, и тронулись в путь. Мне пришлось идти впереди.  Тут я шел уже не так уверенно. Девушка порой налетала меня, и я чувствовал ее упругую грудь у себя на спине, и легкий озноб пробегал у меня под лопатками. Хмель  еще немного кружил голову.  Я ни о чем не мог думать, как только о том,  когда она вновь коснется меня.  Это как будто была наша маленькая игра.  Может это мне все казалось. Я уже не так спешил и специально порой задерживал шаг, ждал,….. и она не обманывала меня, …..она легко и испуганно дотрагивалась  до меня вновь и вновь …..и мне опять  это было необыкновенно радостно и приятно.  Иногда когда мы касались немножко дольше обычного,  с ее губ слетало чуть слышное:  «Простите».  Мы  начали спускаться  вниз, повеяло сыростью, болотными запахами. Ее «Простите», звучало иногда так тихо, а отстранялась она так медленно, что я думал, что могу  постоять так чуть дольше, и  она будет упираться в меня своей маленькой грудью, и я буду чувствовать ее всю,  сквозь тонкую рубашку. Мне хотелось так постоять  и  ощущать  ее тело.  Но когда мы подходили к мосту, вдруг что-то неуловимо изменилось. Я это понял без слов.  Возникло тревожное чувство.  Наконец она испуганно выдавила из себя:

– Господи! Что это,… чем пахнет?

-Это болото, так пахнет всегда.  Раньше  было озеро. А потом берега заросли  камышом. Рыба пропала, остались одни лягушки.

-Почему Вы мне  не сказали о болоте…. Мы можем пойти скорей?–  Проговорила она с нотками беспокойства и тревоги  в голосе.

-Конечно… давай,  а что случилось? – Недоумевал я.

-Давайте быстрей, еще быстрей… прошу вас…

– Да-да! – бормотал я, теряясь в догадках, и скоро мы почти бежали, взявшись за руки. Гулкие доски деревянного моста громко разносили топот  наших ног. Хмель сразу выветрился из моей головы.

 – Умоляю быстрей!– просила она со сбивчивым дыханием. – Дорога пошла вверх, и девушка стала слабеть. Мы уже не могли бежать.  Перешли на быстрый шаг.

-Быстрей, быстрей,– шептала она,  но ноги ее не слушались, появились какие-то хрипы в голосе.

-Что с тобой?  Тебе, правда, плохо?

-Быстрей,–  шептала она как заведенная, а вскоре остановилась и села на землю. У меня с собой были спички. Я  зажег сразу несколько штук.  Осветил ее лицо и невольно отшатнулся. Все оно было распухшим., надбровные дуги стали водянистыми, глаза заплыли, и под ними образовались мешки.

– Что с тобой? Скажи, что с тобой, тряс я ее за плечи…  – Разобрать, что она отвечает мне, не удалось.

     Как тащил я ее, и сколько это продолжалось, трудно сказать. Иногда она мне помогала, шла ногами, но большую часть пути я тащил ее волоком и на спине. Это был очень тяжелый  марафон в моей жизни, но я старался, падал, спотыкался и поднимался вновь.  Проклятая гора съедала мои силы, и казалось, я не выдержу…. С огромным трудом  мне удалось добраться до шоссе, где начиналась улица Объединения.  У дороги  я свалился как подрубленный,  пот лился с меня  ручьем, и  мы лежали грязные, беспомощные.

    Вдали неожиданно показались огни. Это был лучик надежды.  Мы лежали на асфальте.  «Москвич»  быстро приближался.  Увидев нас,  замедлил ход. Я призывно замахал рукой. Но водитель не остановился,  он,  ловко сделав зигзаг, объехал нас,  и, нажав на газ, скрылся.  Когда он уехал, мне показалось, наступила  жуткая страшная  тишина. Я испугался,  нагнулся к ней, но девушка дышала. Я опять взвалил ее на себя, и, покачиваясь, побрел к брусчатым двухэтажным домам, благо до них оставалось идти не так много. С трудом добрался до первого окна, опустил свою тяжелую ношу на землю и в изнеможении постучал, потом постучал в другое окно, потом в третье, четвертое. Не знаю, сколько прошло времени, пока открылась одна из форточек, и грубый мужской голос проворчал  что-то нелицеприятное в мой адрес.

-Помогите. Она умирает…, – попросил я и не узнал собственного голоса, такой он был противный и  жалобный.

Спустя какое-то время, вышли две женщины в ночных рубашках и легких накидках на плечах. У одной я заметил в руках деревянную длинную скалку, которой обычно катают пельмени в больших семьях. Они подошли, и некоторое время стояли, молча глядя на лежащую девушку.

-Она жива?– Спросила одна.

-Что с ней? – Спросила другая.

– Я не знаю,– с трудом выдавил  я в ответ.

-Как это ты не знаешь, – спросила первая и нагнулась к ней ближе, стараясь послушать ухом. Вторая со скалкой стала заходить мне за спину. Деревянную колотушку она положила себе на плечо.

-Вызовите скорую! – попросил я, стараясь держаться уверенней.

-Вызовем, вызовем,– проговорила с нотками угрозы, та, что стояла у меня за спиной,– ну что живая? – Обратилась она к нагнувшейся женщине.

-Да! Надо идти к Митрофанычу, у него телефон.

– Ну, иди, буди, …..я за этим пригляжу.

Спустя минут пять, во дворе собрались человек 6-7  полусонных наспех одетых людей. Все спрашивали «Что с ней!?» и не  получив ответа ждали когда приедет «скорая». Минут через 20 приехал УАЗик, «Санитарка» с красным крестом на крыше. Девушку переложили на носилки и затолкнули в машину через открытые задние двери.

Женщина, в белом халате, стала задавать мне вопросы, … но, ни что случилось, ни имени  девушки, ни фамилии  ее, я не мог ей сказать. Сказал только свою.  Люди, собравшиеся в этот неурочный час, начали возмущаться и обступили нас со всех сторон.

-От него разит!

-Что он с ней сделал!

-Эта молодежь, без тормозов! .....–   Раздавались   угрожающие крики со всех сторон.

 Обстановка накалялась. Женщина-врач, сказала коротко: «Разберемся!» и  предложила  поехать  с ними. Мне ничего не оставалось, как согласиться.  Меня посадили  вместе с водителем на переднем сиденье, а врач что-то хлопотала в салоне.  Я  не оборачивался. Я боялся обернуться, смотрел неотрывно на дорогу убегающую под колеса, в голове у меня роились разные мысли. Все случившееся казалось кошмарным сном.   Мы проехали по лесной дороге, свернули на «Александра Невского» и приехали в ведомственную 25  медсанчасть от завода «Химаппарат».  В больнице меня оставили одного  в приемном покое и скоро забыли.  Или от холода, или от переживаний этой ночи,  меня начал бить озноб. Зуб на зуб не попадал.  Я обнимал себя за плечи, нервно ходил из угла в угол и даже приседал, что бы согреться.   Наконец я узнал, что у девушки кризис миновал,  и что это было последствие аллергической реакции организма на пыльцу, запахи  от болотных растений,  и она  могла задохнуться. Еще врач назвала ее по имени – Маша. А меня потрепала по голове и шутливо назвала спасителем.

Неужели кончилась эта нескончаемая и тревожная ночь. Стало легче на душе. Автобусы еще не ходили, и я отправился домой пешком через  сосновый бор   по беговым  дорожкам спорткомплекса «Север». Обратный путь занял  чуть больше часа. Когда я подошел к дому,  первые лучи солнца осветили трубу асфальтного завода, но на земле еще лежал легкий сумрак ночи.

Стучаться долго не пришлось. Света открыла и подбоченясь встала в проеме двери. Она ждала, что я скажу. А я не желал ничего объяснять, и просто не было сил. Мне тупо хотелось как можно скорей добраться до подушки, только до подушки,  и я это сделал.

– Все понятно!– бросила она фразу которая не предвещала ничего хорошего,  и засобиралась.

-Ничего тебе не понятно,……. она в больнице, у ней аллергия…

-Это не умно……… вы долго думали……..

Я так и знал, что из этого разговора ничего путного получиться не могло. Я оставил свою девушку, пошел провожать другую, меня не было всю ночь, …что тут добавить. Чем больше будет оправданий, тем меньше веры. Надо хорошо выспаться, тогда может быть найдутся нужные слова. Я лег в  постель, она была теплая согретая и пахла  польской «шанелью №5».

Дверь громко хлопнула, и не было сил закрыться и голова моя начала проваливаться в небытие. Я засыпал с улыбкой,  и вспомнал   грустные глаза Маши, хрупкую угловатость девушки,  белое платье и  маленькую  прекрасную грудь. Ее тихое: «Простите», «Простите».  Почему я не обернулся там, на верху, и не сжал ее ладони в своих руках………. А ведь  я мог это сделать ……….  Я точно мог это сделать, я чувствовал это. ….. И мы постояли бы  у школы….  и не пошли бы в это проклятое болото.  Я даже не  стал бы ее целовать, только бы  она  доверчиво прижалась ко мне. А она бы прижалась ко мне, и я бы чувствовал ее маленькие теплые комочки у себя под сердцем.  Так можно простоять всю ночь.  Может когда-нибудь я увижу  их без одежды наяву, стоя на коленях или в постели…  Как хорошо представить  порой девушку без одежды, и тем более девушку которую ты наверное  немножечко спас и почувствовать себя слегка героем и рыцарем… Мягкое одеяло сна забирало меня, тепло укутывало со всех сторон…. Как хорошо, что все кончилось. Вот я уже засыпаю.  Вот уже почти окончательно сплю и мне очень хорошо. И  мир такой голубой и розовый и люди вокруг прекрасные и добрые.

      Тем не менее, следующий день и вся неделя, оказались для меня не лучшими.  Света клала трубку телефона, как только слышала мой голос,  а тут еще   испортилась погода…  небо затянули тучи.  В такую серую мрачную субботу,  ближе к вечеру, я  услышал, как кто-то аккуратно щелкает  ручкой калитки.  «Кто там такой нерешительный, ведь все открыто?»  пронеслось у меня в голове.  Я вышел, помог открыть.  Это была моя спасенная.  Глаза ее смотрели широко и открыто, а реснички часто вздрагивали.  Собранные на затылке волосы открывали маленькие ушки с крохотными золотыми сережками. Все признаки болезни у ней прошли, и выглядела она  чудесно.

-Проходи!– сказал я, будто только и ждал ее. Я действительно обрадовался ее приходу.  Маша отрицательно помотала головой.

– Будешь стоять здесь?

Она утвердительно и смешно кивнула.

 Одета она была в тщательно наглаженное клетчатое серо-коричневое платье из грубой ткани, на воротнике и манжетах, оно было обрамлено белыми вставками. На ногах белые босоножки, а в руках светлая сумочка. Я почему-то вспомнил выпускной и наших девчонок с класса.  Они были такие же нарядные и смешные. Мы стояли молча,  я  растерялся,  не знал что сказать. Наконец молчание нарушила она:

– А где ваша девушка… …ее нет?

-Ее нет.

– Я хотела бы с ней поговорить.

 – Я тоже.

– Может я подожду ее у вашего дома.

-Это наверно напрасно.

– Не знаю… ……  ... у меня есть время…– проговорила она с нотками упрямства, не отводя глаз.

– Ты не пройдешь?

– Не беспокойтесь….Здесь есть скамейка., – улыбнулась она.

– Почему ты не хочешь пройти в дом?

-Я не хочу об этом говорить.– Реснички ее быстро вздрогнули.

– И все же?

– Разве это надо объяснять…

– Не знаю, так будет лучше…

– Если придет ваша девушка, то лучше встретить ее здесь, чем в доме, – Она смотрела открыто и решительно.

–  Да, но она не придет, мы неделю не разговариваем…

– Я все равно подожду на улице.. и уйду…вы идите ……не беспокойтесь…, – Маша так умоляюще посмотрела на меня и так захлопала ресницами, что я не удержался, улыбнулся в ответ и молча глупо кивнул.

-Хорошо.

Что в этом было хорошего? Я ушел, но на душе скребли кошки. Постоял во дворе, что-то вспомнил, потом снова забыл  что хотел, сделал пару кругов по огороду…. желание  вернуться к ней казалось было непреодолимым, но я этого не сделал. «Да!  Она мне нравится?  Зачем я ушел? А зачем она мне, когда есть Света. Все равно не порядочно с моей стороны ее одну там оставлять. Но теперь уже поздно возвращаться. Что я скажу.   Пожалуй,   точно не нужно было  уходить, я бы непременно остался. Непременно. Она такая милая,  только чуть странная и  наивная, но она  человек не игрушка. Человек не может безнаказанно приближать к себе другого человека. Он ответственен за все и за злое и доброе, что он сделал другому.  Если не хочешь сделать зло человеку потом, лучше иногда не делать добро  в начале.  Эта фраза засела  у меня в голове. «Если не хочешь сделать зло человеку потом, лучше иногда не делать добро в начале».   Нет наверно правильно, что я не остался». – Пытался успокаивать  я себя, но места себе не находил.   

      В воздухе пахнуло близким дождем... Холодные комнаты были не уютны.  Лучшее что можно было придумать  это  затопить печь, но  в такую погоду это всегда проблема. . Я сходил   за дровами.  Толстым ножом  привычно и ловко нащипал лучины. Огонь не хотел разгораться.   Дым упорно шел в кухню, а не в трубу.  Так бывает,  когда в печных колодцах образуется пробка из сырого влажного воздуха.  Комната наполнилась едким дымом.  Меня пробил кашель, глаза слезились. Я открыл маленькую чугунную дверцу рядом с трубой и бросил прямо в колодец  зажженную  вчерашнюю газету.  Воздушную пробку прорвало, и огонь весело заскакал  по тонким сосновым полешкам. «Наконец-то!» – Облегченно вздохнул я и глянул в окно. На улице  уже шел дождь.  Крупные капли падали на листья малины и они тряслись как сумасшедшие.  Ветки ранетки качало. Стало заметно  темней.

     Я долго смотрел в окно, дождь то усиливался, то стихал, что бы спустя минуту начать с новой силой. Железо на крыше гремело,  будто на него  горстями сыпали мелкую дробь. На мгновение яркая вспышка осветила  местность за окном  ярким фосфорическим светом. Над головой протяжно грохнуло,  дом содрогнулся,  и казалось, присел,  жалобно зазвенели стаканы в серванте. 

      Люблю дождь  весной, летом  и больше всего,  когда он сопровождается грозой. Мне нравится, когда небо лопается от громовых раскатов и перечерчивается вдоль и поперек огненными сполохами. Я  открыл настежь дверь, убрал  занавеску и  стал смотреть на струи воды, которые падали с неба. Они заливали  грядки, тонкой пылью отбивались  от досок крыльца, холодили руки, одежду. Гроза в своем доме это совсем не то, что в  городской квартире.  «Успела уехать моя спасенная до дождя,….. наверно едет сейчас в теплом автобусе?» – Подумал я и  машинально прошел в зал, уперся носом в стекло, что бы боковым зрением захватить скамейку, но было уже слишком темно, что бы что-нибудь разглядеть. Вдруг яркий разряд молнии вспышкой озарил округу, и …..О черт!  Я увидел на скамейке одинокую маленькую  фигурку девушки. Маша сидела сжавшаяся в комочек без зонта совсем промокшая с распущенными по плечам волосами. На коленях у ней была светлая сумочка и наверно от холода, она почти касалась ее подбородком. Эта картинка на мгновение высветилась и пропала.  Жалость и недоумение  вспыхнули у меня в душе.  Я,  не мешкая, набросив штормовку   почти бегом отправился за  ней. Завел ее в дом безропотную тихую и безмолвную, и посадил  на маленькую табуретку  у печи…..  она не сопротивлялась. Мы молчали.   Наша кошка покинула свое насиженное место и удивленно нюхала наши мокрые следы на полу.

Скоро молчание начало тяготить меня. Это было неприятно, но в голову совсем ничего не приходило. Совсем ничего кроме жалости. Я не мог забыть вспышки молнии  и ее сжавшуюся в комочек без зонта совсем промокшую с распущенными по плечам волосами.  Она мне нравилась, но я гнал эти мысли.  Бесконечные сравнения  со Светой. Нужность или ненужность этого нового поворота в моей жизни немного тревожили  меня. А если бы я не увидел  и не вышел…?

Мне казалось что у ней есть внутри какая-то необъяснимая свобода, отсутствие предрассудков. Ее нелогичные поступки при всей их абсурдности имели какой-то неизвестный мне стержень, какую-то скрытую правду, о которой знала только она.  Я видел только вершину айсберга, одну десятую часть, а все остальное было скрыто от меня, но, тем не менее, ее поступки  подчинялись именно этой подводной части.

-Как зовут вашу кошку?– промолвила она, наконец, после долгого молчания.

-Муся.

-Муся…Муся…– Маша ласково погладила ее по спинке, потрепала за ушком, хотела посадить к себе, но Мусе наверно не очень нравилась ее холодная мокрая одежда и она вырывалась.  Под табуреткой начала образовываться маленькая лужица.

– Она не сразу привыкает к чужим…– Сказал я.

– Муся ну куда же ты, – ласково пыталась она образумить  вырывающуюся кошку.

– Вообще-то  она у нас ласковая…

-Ваша Муся меня не любит.  А я очень люблю кошечек. Мама не хочет, что бы у нас дома были животные.

– Их часто бросают, когда они надоедают …

– Я бы  не бросила….

-Никогда?

– Думаю  да!

-Все, наверное, так думают когда берут. А сколько их бездомных потом.

 Я  говорил  о кошке, а думал о  Маше. Ливень не испортил ее внешности. Милые девочки они прекрасны своей свежестью. Это тот период, когда косметика не нужна. Все естественно и от природы.  Молодость – ни морщин, ни печати усталости  на лице, а лицо прекрасно и свежо слабым слегка проступающим румянцем.  Никогда еще мне не доводилось так близко и наедине общаться с таким нежным созданием.. И подумать только, много лет она росла училась, была хорошей девочкой паинькой, которой гордились учителя и родители! Может быть, ей просто надоело быть такой умной и послушной. Как далеко и отнюдь не целомудренно иногда витают мысли мужчин, когда они смотрят на таких  девочек.