Текст книги "Медбрат"

Автор книги: Григорий Дюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Григорий Дюков
Медбрат

29 мая 1961 год

11:38

Я сидел в обычной американской закусочной. Сверху крутился огромный чёрный запылившийся вентилятор, снабжающий заведение свежим прохладным воздухом. На полу была постелена белая потрескавшееся плитка, из окна ярко сиял и мигал кусок неоновой вывески: кафе «Road 66». За барной стойкой крутились официанты, наливающие кофе работягам по утрам и коктейли подросткам по ночам. В это месте всегда сидели типы, как я их называю, «неприятной наружности»: брюнеты с зализанными волосами, все в костюмах. Эти типы всегда курили сигареты и громко разговаривали, а один из них однажды выбил поднос у официанта, жалуясь на остывший кофе. Они были грубыми, хамоватыми и наглыми, хоть и одетыми с иголочки. Но самое главное – они никогда не платили в этом заведении. Это меня настораживало.

На красных маленьких кожаных диванах сидели парочки, и все выглядели как один: парень в джинсах и чёрной куртке, также с зализанными волосами говорит с девушкой, блондинкой или рыженькой, одетой белое платье в красный горошек. Они оба смеются и едят жирный картофель, макая его в кетчуп, запивая газировкой или коктейлем. Меня же это не волновало. Я сидел за самым плохо освящённым столиком. Решил снять свой зелёный бомбер и положить его на диван: часто бывало, что посетители не находили своих кошельков в карманах, после чего устраивали скандал, требуя возместить ущерб от персонала. Я пытался стереть небольшое белое пятно на темно-коричневых брюках, сидевших на мне, кстати, очень хорошо. Предпочитая прятать шнурки, а не завязывать, я поправил их и спрятал в белые кроссовки. Такого же цвета рубашка прекрасно показывала моё состояние: сегодня я был спокоен, умиротворен местной едой и расслаблен.

– Привет, Джимми. Тебе как обычно?

Голос заставил меня забыть о размышлениях, и я повернулся. Передо мной стояла официантка: брюнетка с завитыми волосами в белом платье, раскрашенное синими полосками и запачканным фартуком. На ней были белоснежные туфли с нежно-розоватыми бантиками, которые мне почему-то напоминали милых поросят. Это была Кларис Монро. Насколько я понял, она работает тут с самого марта. Удивительно было то, что она все время помнила заказ любого человека, кто посетил кафе дважды. Вы можете заказать яичницу на завтрак, и, если вы придете сюда через месяц, будьте уверены: Кларис будет вас помнить именно по яичнице. Нередко случалось, что именно из-за хорошей памяти ей платили неплохие чаевые.

– Здравствуй, дорогая. Да, мне кофе с шариком мороженного и кусочек яблочного пирога.

– Может возьмёшь молочный коктейль? Они у нас прям на расхват.

– Ну раз ты настаиваешь, значит оно того стоит. – улыбнувшись сострил я. – Шоколадный есть?

– Сейчас посмотрю… – Кларис полезла к себе в кармашек фартука и достала блокнот. – Так… есть клубничный, банановый и ванильный.

– Очень жаль. Тогда я остановлюсь, пожалуй, на своём прошлом заказе.

– Поняла тебя, блондинчик. Будет готово через десять минут. – Промурлыкав эти слова, она подмигнула мне и убежала прочь.

Я поправил свою причёску: несколько локонов вьющихся светлых волос упало мне на лоб, и я тут же захотел это исправить. В ожидании своего заказа я периодически засматривался в окно этого кафе, где виднелась улица, по которой то тут то там проезжали машины: вытянутые, остроугольные, с белом салоном и без крыши. Улица, как и дома вдоль неё, выглядела потёртой: линяя разметки почти стёрлась. Погода была необыкновенно ясной и привлекательной для глаз. На улице было тепло, хоть и влажно слегка. Вдоль шоссе шла узкая улочка с несколькими домами: прачечная, банк и супермаркет. Все выглядели как каменные коробки: крыша была на одном и то же уровне, пара окон по обе стороны от двери, небольшая вывеска и колокольчик на двери. Отличались только цвета: банк был серым, прачечная покрашена в голубой, а супермаркет выглядел настолько белоснежным, что порой от него болели глаза.

– Вот твой заказ. – Сперва Кларис поставила яблочный пирог с золотистой корочкой и вишенкой, а после подала кружку с шариком мороженного, откуда шел ароматный запах кофе.

– Спасибо, детка. – из вежливости ответил я. Однако стоило ей повернуться, я тут же задумался, а не пригласит ли мне её на свидание? Почему нет? Она была вполне красивой, милой, но главное – в ней была некая искорка, которая меня чертовски привлекала.

– Здесь есть человек по имени «Джеймс Питерсон»?

Голос человека, одетого в голубую униформу с кожаной сумкой через плечо, донёсся до самого края заведения, где я сидел. Я неохотно молча поднял руку к верху и начал уплетать пирог, наблюдая за тем, как он подходит к столику.

– Вам письмо из «университета Франциска». У вас есть какой-нибудь документ, подтверждающий вашу личность?

«Университет Франциска по изучению медицинских наук». Полное название того места, где я обитал последний год. Хотел бы я назвать это «учёбой», но язык просто не поворачивался. На уроках было достаточно скучно, ибо меня никогда не тянуло к медицине. Учился я на хирурга. Говорят, профессия перспективная, но мне она не то, чтобы не нравилась, скорее я к ней был равнодушен. В школе я лучше всех препарировал лягушек: я делал все точно и быстро, а моя рука не дёргалась. Родители увидели во мне задатки и отправили сюда, в Ред Харбор, штат Калифорния. Здесь было достаточно просторно и уютно. Город был относительно небольшой, где в паре минут от финансового квартала можно было увидеть район с двухэтажными домами, где и жили рабочие квартала. Здесь всего было в достатке, кроме какой-либо стабильности: сегодня ты мог выиграть в лотерею один миллион долларов, а через месяц умереть под мостом от голода и холода. Скажу так: если ты толковый парень, Ред харбор – идеальный город чтобы продвинуться по лестнице вверх.

Я достал свои липовые права, которые помогли сделать ребята с театрального кружка. Они славились двумя вещами: своей бездарной игрой и выдачей фальшивых документов. Деньги с подпольного «бизнеса» уходили на декорации и костюмы, ибо университет предоставлял им жалкое рваное тряпье вместо одежды и пару стульев вместо декораций. После того как я доел свой яблочный пирог, почтальон вернул мне права и передал письмо. Пожелав хорошего дня, он скрылся так же стремительно, как и появился.

Лежавшим у меня под рукой ножом, я вскрыл конверт и открыл письмо.

«Уважаемый Джеймс Питерсон.

Спешу вам сообщить, что вы успешно сдали все экзамены и переведены на второй курс обучения. Просим вас прибыть завтра в наш университет в полдень, чтобы расписаться и забрать ваши вещи.

Администратор Университета Франциска по изучению медицинских наук В. Уайт»

– Что там написано? – Кларис, вернувшись со счётом в руке, оглядывала письмо.

– Хочешь почитать?

– Мне было бы очень интересно!

– Тогда присядь, прошу. – я улыбнулся и указал ей на свободное место. Она сняла фартук и села напротив меня, случайно задев меня ногой. Я протянул ей письмо и сделал глоток кофе.

– Так ты учишься? Я думала, ты уже работаешь. Хотя, ты ходишь сюда довольно часто. – с улыбкой сказала Кларис.

– Если б мне платили за поедание яблочного пирога, Кларис. – парировав фразой, я убрал письмо в карман бомбера. – Ищу работу, но пока не могу найти. Но не за этим я предложил тебе присесть. Не хочешь завтра прогуляться со мной по городу? Погода такая хорошая, а ты выглядишь ещё лучше.

Она засмущалась и покраснела. Её карие глаза посмотрели вниз, потом на меня, после чего она вновь повертела письмо в руках.

– Я свободна после пяти вечера, так что…

– Мудрое решение, дорогуша. – перебив её, я добавил: – Тогда я заскочу в пять завтра?

Кларис бегло перевела на меня взгляд, слегка улыбнулась, и снова уткнулась в письмо, будто играя со мной. Это меня заводило.

– Я буду ждать с нетерпеньем.

Она взяла ручку из своего фартука, что-то написала, поцеловала листок и передала его мне, после чего стремительно ушла, ибо повар кричал о готовом заказе уже несколько минут. Развернув листок, я увидел её номер телефона и надпись: «Не опаздывай, блондинчик».

16:43

После прочтения газеты я закурил. В парке было зелено: везде летали бабочки, пели птицы и цвели ромашки, одуванчики и прочие цветы, чьи названия я не знал. Люди неспешно прогуливались по парку, разговаривали и целовались. В центре парка стоял небольшой фонтан, где плавали рыбки. Приятный ветер обдувал мои волосы и ласкал щёки. Затянувшись сигаретой, я запрокинул голову, закрыл глаза и выдохнул. Я наконец-то почувствовал облегчение из-за окончания учёбы. У меня есть несколько месяцев на то, чтобы заняться чем-нибудь полезным. Но вот чем именно, я тогда и представить себе не мог.

– Здорова, Джимми! Чем занимаешься?

Слегка испугавшись, я обратил внимание на того, кто подсел ко мне, запрокинув нога на ногу: мой сокурсник и хороший друг Фрэнк Робинс. Он был достаточно крупного телосложения, поскольку он ежедневно работал в автосервисе, меняя колёса машинам. Я заметил маленькую каплю от моторного масла на шее Фрэнка. У него был большой нос, широкий лоб, карие глаза и большие губы. Он был одет в клетчатую фланелевую рубашку красного цвета, рукава были засучены, а из кармашка выглядывала пачка сигарет. Джинсы он предпочитал носить широкие с ремнём из чёрной кожи и металлической бляхой с пулевым отверстием. Туфли были коричневатыми. Тёмные волосы Фрэнка были настолько длинными, что за ними можно было прятать сигарету. Что он и делал.

– Салют, Фрэнки! – Рукопожатие было сильным, а после он похлопал меня по плечу. – Да вот, дышу свежим воздухом.

– Какой к чертям свежий воздух? Ты ж куришь, дуралей! – отметил Фрэнк.

– Да, но в парке. Дым успевает улетучиться, а я делаю два дела сразу: дышу кислородом и выдыхаю дым. – ехидно ответил я. – Какими судьбами?

– Так Смена кончилась, вот я и пошёл прогуляться. – Он сел рядом, достал из-за уха сигарету и закурил. Затем он снова напугал меня: на этот раз криком. – Слушай! Учеба у нас закончилась-то! Чем летом будешь заниматься?

– Пока не знаю. Думаю, что-нибудь полезное сделать.

– Для себя или для других?

– А в чем разница?

Фрэнк посмотрел на меня с таким видом, будто я сказал какую-то глупость.

– Ну смотри, старик: если ты делаешь что-то полезное для других, это делает тебя хорошим человеком. Этим, как его… Добряком, вспомнил! Ну, а если же ты делаешь что-то полезное для себя, то это делает тебя счастливым человеком. Мне так моя бабушка говорила. Отличные пекла блинчики с брусничным джемом. – закончив свой монолог, он снова закурил.

– Да ну! Бред какой-то.

– Почему же?

– А если счастье приносит тебе именно то, что ты делаешь что-то полезное для других? Кто ты тогда?

Фрэнк глубоко задумался, затянулся сигаретой и небрежно почесал нос.

– Запутать меня хочешь гад?

– Слегка.

Фрэнк несильно стукнул меня по плечу, после попросил зажигалку. Затем он поджёг потухшую из-за ветра сигарету. Когда Фрэнк курил, он всегда пытался сделать колечки из дыма, считая себя виртуозом, и в такие моменты он открывал свою пасть настолько широко, что напоминал бегемота из Африки. Почему-то он не любил, когда его называют этим прозвищем: «бегемоты жирные и медлительные, а я ж машина! Если и сравниваешь с животным, бери того, кто будет посильнее. Носорога, например».

– Посмотри какие красотки топают в нашу сторону! – «Бегемот» демонстративно посвистел двум девушкам вслед, дабы привлечь внимание.

Я не обратил на них никакого внимания, отчего Фрэнки повернулся ко мне.

– Ты в порядке? Девушки в твоём вкусе, а ты всё на уголёк смотришь.

– Сегодня я чего-то сам не свой. Чувствую себя как-то… расслаблено, что ли?

На одной из скамеек я заметил плачущую девочку. На вид ей было лет девять. Её темные волосы были заплетены в две косички, которые опускались до лопаток. Она сидела в белых шортиках и голубой футболке, но глаза у неё были заплаканные и красные. Я потушил сигарету о скамейку, встал и уверенно подошёл к ней.

– Привет девочка. Как тебя зовут?

– Нэнси. – ответила она. Я вытер ей глаза платком, лежавшем в моём кармане: не хотел вытирать ей глаза прокуренными руками.

– Почему ты плачешь, Нэнси?

– Я… Я споткнулась и ударилась коленкой. –она указала на своё колено и прижалась слегка ко мне.

– Хм, дай посмотреть… – Я сел на корточки и слегка оглядел рану. Затем я слегка щёлкнул её по уху. Она растерялась.

– Ай! Зачем вы это сделали? – озадаченно спросила Нэнси.

– Чтобы тебя отвлечь. Коленка теперь болит меньше?

– Нет! Всё стало только хуже!

Нэнси ещё немного пошмыгала носом, когда я наклеил ей один из своих пластырей. Чему меня и научил университет, так это не забывать носить с собой пару пластырей про запас. Один раз, во время готовки, я порезал себе палец. Как на зло, их не оказалось под рукой, и в моём сэндвиче было многовато человеческой крови, что вредило вкусу.

– Ну, успокойся. Расскажи мне, что ты делала в парке?

– Играла на горке. – она продолжала шмыгать носом, но уже меньше. Я же старался работать как можно аккуратней, параллельно говоря с ней.

– Совсем одна? А где же твои родители?

– Я тут со школы. Добираюсь до остановки одна.

– Ого, какая самостоятельная! Знаешь, что, Нэнси, я впервые вижу такую красивую и самостоятельную девочку.

Она мило улыбнулась и засмеялась.

– Спасибо. А как вас зовут?

– Джимми. – Я пожал её маленькую ручку. – Приятно познакомиться, Нэнси.

– Приятно познакомиться, Джимми. – повторила она за мной.

– А теперь, давай посчитаем синих бабочек. Скольких ты видишь?

– Ну что, Нэнси, как твоя коленка?

Я встал с колен, и посмотрел ей в глаза. Покрутив своей маленькой ножкой, она сказала:

– Она… не болит! Спасибо большое, Джимми.

Нэнси вскочила и побежала в припрыжку к остановке. Сзади подошёл Фрэнк и, облокотившись на лавку, задал вопрос:

– И кем ты себя видишь, доктор Питерсон? Счастливым человеком или хорошим?

Я не задумываясь да ответ:

– И тем, и тем.

22:30

Я вернулся к себе домой в однокомнатную квартиру. В обшарпанном многоэтажном доме, где вся краска почти слезла, и было слышно, как по трубам бегали крысы, я чувствовал себя как в своей крепости: ни от кого не зависимым. На кухне блёкло горела одна лампа, свисающая на проводе и качавшаяся взад-вперёд. На стене, слева от плиты, висел календарь, который давным-давно закончился. Можно сказать, я каждый день встречаю новый 56-й год. Конфорки было две, но работала всего одна, где в ржавом сотейнике кипела вода для кофе. Холодильник был тоже достаточно грязным: весь потёртый, со сломанной железной полкой и неработающим отделением для льда, жутко шумевший по ночам. Сегодня я ужинал роскошнейшим ужином: бутылка пива. У одного из шкафчиков не было дверцы, у другого – ручки, а у стола была подпилена ножка, отчего мне пришлось под неё положить учебник по истории. Я всё равно редко его открывал.

Что же находилось в ящиках вместо еды: различные медикаменты, украденное из клиники, где у меня была практика, хирургическое оборудование (промытое, конечно же), и толстенные пособия для студента мед университета. Книги были объёмными, в мягком переплёте, сделанные на газетной бумаге мелким шрифтом. Этим можно было объяснить, почему я был хорошим студентом: когда нет телевизора, скоротать время можно только чтением учебной литературы. Сев за свой табурет, я принялся читать главу «Применение опиума в полевых целях», делая по глотку после каждого абзаца. Моя студенческая форма висела в шкафу, на одной из трёх вешалок. Две другие занимал самый дешёвый костюм с туфлями и ещё один комплект повседневной одежды.

Вечер был благоприятным: лёгкий сквозняк обдувал меня слева направо, фонарный свет нежно освящал книгу, сзади доносились клаксоны автомобилей, вместе с руганью водителей, а из окна был вид на соседнюю многоэтажку. Небо было чистым и романтически тёмным. После ужина я составил список продуктов на неделю, и включил радио. Только мне стоило это сделать, все эфиры были забиты новостями либо про Вьетнам, либо про сотрудничество Кеннеди с советским союзом. Я не особо увлекался политикой: грязное дело всё-таки.

Переключив на джаз, я лег на свой диван, заменивший мне кровать, сделал глоток, и начал наслаждаться музыкой. Она расслабила меня и заставила меня обо всех проблемах и каких-то мелочах, беспокоивших меня, вроде письма из университета или завтрашней встречи с Кларис Монро. Одно меня беспокоило. Именно сегодня до меня дошло, что я совсем не имею каких-либо интересов. Всё своё свободное время я провожу в кафе и в парке, покуривая по сигарете за прогулку. Дома я читаю пособия от университета, засыпаю, после чего просыпаюсь, иду в университет и возвращаюсь в кафе. И так по кругу. Целый год я веду такой бессвязный образ жизни. Как же мне было стыдно!

От таких мыслей я решил выйти на улицу и покурить: балкона я, увы, не имел. Я стоял в одних трусах, с накинутым бомбером на плечи, где и была пачка сигарет, оглядывал проезжающие мимо машины и пешеходов, проходящих по улице. Смотря на тлеющую сигарету, я пообещал себе в тот вечер обязательно измениться, и стать самым разносторонним человеком среди всех, кого я знаю. Хоть мне и было страшно, и я, откровенно говоря, не понимал, чего именно я хочу, я осознал одну из самых важных вещей в своей жизни: мой образ жизни не являлся приемлемым, обыденным, и, тем более, образцовым. Решено: с завтрашнего дня я начну искать себе увлечения.

– Добрый вечер. – на пороге стоял мужчина, лет сорока, в сером халате, совершенно лысый. У него были густые брови, большие губы и округлые щёки. Трудно было не заметить его синяки под глазами. В руках у него была кружка кофе, а меж пальцев была зажата сигарета.

– И вам. – учтиво ответил я, отведя взгляд обратно в сторону дороги.

Мы молча стояли на протяжении нескольких минут, пока я не решился на диалог.

– Как долго вы тут живёте?

– Вот уже двадцатый год идет. – в его голосе было достаточно безнадеги и уныния.

– А почему же вы не переедете? Такие красивые дома есть поблизости! Буквально в паре кварталов отсюда…

– А это тебя не касается. – огрызнулся незнакомец и стремительно убежал прочь от «курилки».

После того, как кофе и сигарета кончились, я тоже решил зайти внутрь. Раздевшись, я постелил себе диван, закинул ноги на подлокотник, накрылся одеялом и закрыл глаза, представляя, какой завтра будет интересный день.

30 мая 1961 год

17:01

В университете ничего интересного не происходило: я просто подписал нужные бумаги и забрал те, что остались. Все свои вещи, пара учебников да ручка не пишущая – всё это я положил в рюкзак. После чего я вернулся домой, переоделся в костюм, и направился в сторону «Road 66». Предварительно я надушился и купил пару гвоздик. Костюм хоть и был достаточно дешёвый, но сидел на мне как влитой. Я надел серую жилетку под ярко синий пиджак, брюки были того же цвета. Пока я ждал Кларис, я регулярно заглядывал в окно ресторана, выискивая её. Увы, её я там не было на протяжении долгого времени. Вдруг мне кто-то закрыл своими нежными прохладными руками глаза.

– Угадай кто, блондинчик.

Я повернулся, и увидел её. Она была одета в такое же платье, как и во время работы, но у неё был маникюр особого цвета: ярко красного. К тому же она надела серёжки.

– Выглядишь удивительно.

– Я-то ладно. Тебя прям не узнать! Костюм, брюки, жилетка… Ты что, из Англии приехал? Отвечай честно!

– Может быть, если тебя заводит английский акцент. – Затем, грамотно выждав момент, я вручил ей цветы, за что был вознаграждён улыбкой.

Мы шли в сторону парка, держась за руки. Должен признать, мне было приятно, что на протяжении всей прогулки она не отводила от меня глаз. Я часто ловил её взгляд на своём лице. Однако и она была очень хороша собой: вся такая оптимистка-заводила. Мне нравится такой типаж. Кларис рассказала о своём детстве, переезде, трудностях в семье и работе. Сказала, что очень хотела бы поселиться где-нибудь на востоке, но никто в семье её не слушал. Последней каплей стал бывший, который бросил её ради более симпатичной блондинки. Она сбежала из дома, и с тех пор не говорила с родителями уже полгода. Я и не мог себе представить, что такая яркая девушка как Кларис может имеет такую несчастную судьбу. Когда я увидел слёзы на её щеке, я тут же вытер их платком. Она улыбнулась.

– Куда мы идем? – спросила она.

– В кино, на сеанс «Космические поработители».

– Ой, я так давно не была в кино! Ты меня прям балуешь. – в её голосе отчётливо слышалась радость и восхищение. Она прильнула ко мне, после чего я решительно взял её под руку, и мы вместе, как настоящая пара, пошли в кино.

Фильм был довольно скучный, но время вместе мы провели отлично, а это –главное. После киносеанса мы пошли на набережную, любоваться морем и небом, усеянным звёздами. Я взял её за руку, нежно обхватив запястье.

Романтика в том месте была необычайна: луна светила настолько ярко, что освещала всю набережную. Птицы умолкли, был слышен только шум прибоя и то, как трещали сверчки в унисон. Звёзды сияли на небе. Я пытался похвастаться знанием некоторых созвездий перед Кларис, но все красивые названия вылетели из головы. Вдалеке бесшумно проплывали парусные яхты.

После любования на море мы решили пройтись пешком. Я всё время держал её за руку, периодически смотря в глаза.

– И чем же ты занимаешься? Я помню, что ты учишься… Где-то…

– Заказы помнишь, а где я учусь – нет? – Кларис отмахнулась и рассмеялась, после чего я продолжил. – Медицинский университет. Учусь на хирурга.

– Ого! Как интересно! И как там? Много больных уже вылечил? А людей оперировал?

Несмотря на искренний интерес со стороны Кларис, я решил не говорить о своём университете, переведя тему разговора.

– Ну а ты, Кларис? Чем ты занимаешься помимо работы в кафе?

– Ну…

– Ну давай, дорогуша. Не стесняйся, я не кусаюсь! – чтобы быть более убедительным, я слегка приобнял её.

– Ну ладно. Но обещай, что никому не расскажешь! – пригрозив мне пальцем, она строго посмотрела на меня, при этом ехидно улыбаясь.

– Клянусь!

– Ну хорошо… – она сделала глубокий вдох. – Я хочу открыть пекарню.

– Вау, как круто! Расскажи поподробней о…

– Ой, смотри какие милые черепашки!

Она настолько резко поменяла интонацию и тему разговора, что я для себя понял: по каким-то причинам, она не хочет говорить со мной об этом. Что-то было в ней таинственное. Что-то, что не давало мне покоя. Но, справедливости ради, черепашки были и правда милые.

К одиннадцати часам вечера, я проводил её до дома. Я не стал просить свой пиджак обратно, ибо мне очень нравился сам факт, что Кларис носила мою одежду: был в этом некий жест доверия и симпатии. Мы шли, не умолкая: она говорила о своих клиентах и поваре Майкле, который был, по её словам, смешным ворчуном. «Однажды он пролил на себя кофе, но из-за того, что не было запасных фартуков, он побежал в прачечную через дорогу, закрыв ресторан на час. Вот ведь умора!» – рассказывала Кларис. О себе я рассказал совсем немного: о школе, о таланте к хирургии, к переезду в Ред Харбор, и об учёбе.

– Слушай, такой вопрос… А был ли среди студенток кто-нибудь, кто тебе нравился? Ну так, слегка. – Она задала этот вопрос настолько робко, что я приятно удивился.

– Был у меня один роман, но ничего не вышло.

– Расскажи! Пожалуйста! – на этот раз она прильнула ко мне настолько близко, что её губы почти касались моей шеи.

– Ну была одна красивая блондинка, звали её Кэт. Милая Кэт с голубыми глазами. Как-то на практике у неё не было с собой салфеток, я дал ей свои. После этого мы разговорились до такой степени, что, когда все ушли домой, а солнце вот-вот село, мы всё ещё болтали возле универа. После нескольких свиданий мы начали встречаться. Я её обожал.

– Ух ты, как интересно! Продолжай. – Кларис смотрела на меня круглыми глазами.

– А затем… Наступило рождество. Я тогда впервые захотел подарить ей что-нибудь красивое. Я работал стажёром в различных клиниках, с разрешения преподавателей и ректора, чтобы купить ей красивые серьги. Золото с чёрным камнем, в виде роз. Ни одно другое украшение не подходило ей так идеально, как эти серьги. Спал по трое часов в сутки. И наконец, когда пришла зарплата, я тут же рванул в ближайший ювелирный. Но выяснилось, что…

– Какие люди! – грубый мужской голос перебил меня. – Питерсон, твоё ли смазливое светловолосое личико я вижу?

Впереди стоял один из самых ненавистных мне людей: Майкл Браун. Он был бритым на лысо, с непропорционально маленькими глазами, остроугольным ртом и ростом со шкаф. Он был одет в белую выцветшую майку с коричневыми подтяжками, порванными голубыми джинсами и чёрные ботинки. Майкл курил сигарету, держа в руке бутылку крепкого пива. Он сидел в выброшенном кресле, запрокинув ноги на один из подлокотников. Как только я слышал его прокуренный грубый голос, в моей душе всегда появлялся ком в горле, размером с шар для боулинга. Браун был типичным представителем хулиганов и задир современной Америки. Всё своё свободное время он уделял регби и тусовкам, еле как набирая проходные баллы для того, чтобы просто не вылететь из университета.

– Кларис, держись сзади. – сказал я.

– Почему? Ты его знаешь? Джимми!

– А кто эта девушка? Брюнеточка? Люблю таких – приблизившись к ней, он омерзительно коснулся своей рукой щеки Кларис и принюхался к шее. – Хорошие духи. Мне нравятся. Майкл.

Я схватил руку Брауна и убрал её от её лица.

– Что ты здесь делаешь, Браун? Трансляция матча в магазине телевизоров кончилась, и ты топаешь домой? Или это выброшенное кресло да мусорный бак и есть твой дом?

Я видел, как в нём закипала радость. Он был очень бедным. Даже я на его фоне выглядел как миллионер: он жил у родителей в тесном трейлере. Подтрунивать его мне никогда не надоедало, но я вспомнил, почему я делал это так редко. Он ударил меня в лицо, от чего я сразу упал на четвереньки. Из моего носа потекла кровь, но не сильно. Затем он влепил мне ногой в живот. Кларис молча отходила от нас всё дальше и дальше, дабы и её не задело. Несмотря на всю боль, которая была, я думал лишь о том, чтоб не запачкать свою единственную рубашку.

– А теперь тебе смешно, Питерсон? А?! На этот раз ректор тебя не спасёт! Ты труп, ублюдок! Слышишь?! Труп! – каждое предложение сопровождалось очередным ударом по животу. Однако в один момент он остановился, после чего я начал действовать.

– Майкл, – говорить мне мешала кровь, бесконечно тёкшая из носа. – Куда бы ты хотел уехать?

– Что ты несёшь, недомерок?

– Ну, если бы ты задумался хоть на секунду, – я пытался встать. – Ты бы понял, о чём я. Но не переживай, специально для тебя я всё объясню. Вечер. До моего дома ехать на автобусе полчаса, но я предпочту пойти пешком. Полицейские, проезжая мимо на своих авто обязательно спросят, что со мной. А ты меня знаешь: я очень-очень плохой лжец. Я расскажу, что лысый накаченный молодой человек избил и ограбил меня. Начнётся следование, выйдут на тебя, а поскольку денег на хорошего адвоката у тебя нет, ты уедешь из Ред Харбора. Вот я и спрашиваю, куда бы ты хотел уехать? Монтана? Флорида? А может Техас?

Он рассмеялся и ещё раз ударил меня кулаком в живот.

– Ты думаешь, я куплюсь на такой дешёвый трюк? Кто тебе поверит?

– Ну, у меня есть свидетель. Правда, дорогая? – я посмотрел на Кларис с обаятельной улыбкой. По крайней мере, я пытался. Она была шокирована, но кивнула. Я поднялся на ноги, встряхнул пыль с себя и вытер кровь платком.

– Ну ты не расстраивайся. Я буду приносить тебе выпуск журнала «тупица года». – я похлопал его по плечу. Он ещё раз меня ударил в живот и незамедлительно скрылся, прокричав в след какие-то угрозы.

– Ну ты и трус! – разочаровано сказала Кларис.

– Почему же? Я ведь постоял за себя, и он тебя не тронул

– Ты даже не дал ему сдачи! Тебя побил какой-то громила со свалки, а ты говоришь, что постоял за себя?

– Сама подумай, детка: кровь течь перестанет, кости срастутся, но теперь он подумает лишний раз, прежде чем бить в следующий раз. Мне кажется, я поступил достаточно…

– Ты поступил как трус и слабак, который не может дать сдачи! Я пойду домой. Спасибо за вечер.

В тоне Кларис была слышна фальшь. Она так же быстро закончила свой монолог, как и скрылась из виду. Быстро вступив на лужайку своего маленького домика, она поднялась по ступенькам и захлопнула дверь. Я был расстроен. Не из-за того, что этот вечер так закончился, а из-за того, что она меня не понимала. Я был уверен в своей правоте, а вот она смотрела на всю это потасовку достаточно примитивно, или даже глупо.

Однако, когда я уже почти уходил, я увидел, что она смотрит на меня из окна. Наши взгляды пересеклись. Я помахал ей и улыбнулся, в надежде, что этот романтический жест скрасит всю неловкость. И я был прав: она улыбнулась и задвинула шторы. Уходя прочь в направлении дома, я радовался её улыбке, ведь это означает, что я всё ещё интересен. Придя домой, я быстро протёр всё спиртом, наложил пару пластырей и лёг спать. Однако рубашку я всё же умудрился испачкать.