Текст книги "Победители недр. Изгнание владыки"

Автор книги: Григорий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 49 страниц)

– Подальше от корабля! – крикнул изо всех сил Дмитрий Александрович, наклоняясь к Диме. – Там взломанный лед! Пошли вперед Плутона!

Ветер с яростным воем уносил слова вдаль. Дима слышал только далекое, неразборчивое «аи-яйя-а-а-у», но последние слова он понял.

Нагнувшись к Плутону, он прокричал:

– Вперед. Плутон! Ищи! Ищи! Георгия Николаевича! Георгия Николаевича! Ищи, Плутон!

Плутон взглянул на взволнованное лицо Димы и глухо залаял. Одним скачком он очутился впереди и, подняв кверху морду, внюхиваясь в воздух, начал кружить вокруг остановившихся людей, отбегал вправо и влево, скрываясь в белом вихре, и вновь внезапно появлялся у ног Димы – седой от снега, набившегося в его густую черную шерсть.

Дима прижался к Дмитрию Александровичу и, поднявшись на носки, прокричал:

– Вряд ли отыщет след! Снегу навалило!

– Тогда вернись с ним на корабль. Я один пойду.

– Нет, нет! Подождем! Он скажет.

Неожиданный порыв ветра с огромной силой вдруг ударил Диму в грудь в тот момент, когда он опускался на пятки, оторвал от Дмитрия Александровича и бросил в высокий, только что наметенный сугроб. В одно мгновение Дима бесследно исчез.

Дмитрий Александрович бросился туда, где только что стоял мальчик. Но на этом месте никого уже не было. Дмитрий Александрович громко звал Диму и полз на коленях вперед, широко разбрасывая руки.

Из пляшущей и ревущей белой мглы вдруг выскочил с приглушенным ревом какой-то чудовищный зверь и прыгнул на Дмитрия Александровича. «Медведь?» – мелькнула в голове мысль, и тотчас же он узнал собаку.

– Плутон! Плутон! – закричал изо всех сил Дмитрий Александрович. – Дима! Ищи! Ищи Диму!

И вдруг он почувствовал под рукой энергично барахтающуюся ногу, и перед ним появился белый шар с двумя блестящими точками. Это была голова Димы, сплошь залепленная снегом. Плутон, держа в огромной пасти его плечо, тащил мальчика из снежного сугроба.

– Держись крепче! – кричал Дмитрий Александрович, пытаясь подняться на ноги, но ветер, словно плотный водяной поток, наваливался на него и вновь бросал на снег.

Наконец ему и Диме удалось подняться и встать на ноги. С отрывистым лаем Плутон вертелся возле них, отбегал и вновь возвращался и наконец, схватив в пасть руку мальчика, потащил его за собой.

– Он что-то нашел! – кричал Дима Дмитрию Александровичу. – Он что-то нашел!

«Пойдем за ним!» – жестом показал Дмитрий Александрович.

Согнувшись и опустив головы, ложась грудью на ветер, как на доску, и крепко держась за руки, они побрели за Плутоном. Чтобы выдохнуть воздух, приходилось прикрывать нос рукой.

Плутон бежал впереди, подняв нос кверху и ловя какие-то одному ему заметные запахи, которые ветер приносил из белой ревущей пустыни.

Они с трудом прошли несколько метров, и перед Дмитрием Александровичем внезапно выросла высокая ледяная глыба, усыпанная смерзшимися обломками льда. Они с трудом обошли ее. За торосом было чуть потише и можно было перевести дух.

Дмитрий Александрович вынул из кармана электрический фонарь и привесил его себе на грудь. Яркий луч света пробил крутящуюся и свивающуюся снежную пелену на полметра. Дальше была сплошная белая стена.

Дима оглянулся. Ни «Чапаева», ни его прожекторов не было видно. Только снег и ветер, превратившийся в живое разъяренное существо, в хозяина ледяной пустыни. Два человека и собака были затеряны в этом диком царстве.

Плутон побежал в сторону, мимо тороса, исчез, через минуту вернулся и лаем позвал за собой. Передохнув, Дмитрий Александрович пошел за ним, спотыкаясь, падая, перелезая через крупные, засыпанные снегом обломки льда, увязая в сугробах.

Дима плелся за Дмитрием Александровичем, держась за его пояс. Через несколько шагов они наткнулись на остановившегося Плутона. Он повернул белую, залепленную снегом голову, посмотрел на них, словно приглашая за собой, и, внюхиваясь поднятым носом в плотный ветер, полез на груду наваленного льда. Люди карабкались по колючим обломкам, срываясь и поддерживая друг друга.

Внезапно оба, потеряв опору, свалились вниз и упали в высокий снежный сугроб, избитые и оглушенные. Горячий язык Плутона лизнул щеку мальчика, и Дима пришел в себя.

Внизу было сравнительно тише, словно в горной долине, защищенной от ветров. Вверху гудел, ревел и метался ветер, как зверь, упустивший добычу.

Отдышавшись, Дмитрий Александрович спросил:

– Ты не разбился, Дима?

– Нет, ничего. Стукнулся несколько раз, но не очень больно. Пойдем дальше, Дмитрий Александрович? Плутон уж, видно, знает дорогу. Видите, он беспокоится.

Огромный ньюфаундленд, действительно, опять начал бегать, усиленно нюхая воздух, словно требуя, чтобы люди следовали за ним.

Дмитрий Александрович сидел в снегу, молча опустив голову на грудь и изредка потирая подбородок, закрытый нижней частью шлема. Нагрудный фонарь бросал яркий свет на лицо Дмитрия Александровича, но Дима лишь смутно, сквозь густой вертящийся снег, мог различить его суровые, словно окаменевшие черты.

Наконец после долгого молчания Дмитрий Александрович поднял голову и сказал:

– Плутон ведет себя слишком уверенно. Или здесь вблизи действительно находится человек, или собака чует совсем другие запахи. Все-таки пойдем еще немного за ней. Там посмотрим.

Он помог Диме подняться. Мальчик чуть слышно, сжав зубы, застонал и схватился за бедро.

В кромешной беснующейся тьме, за воем ветра, Дмитрий Александрович не расслышал этого стона и не увидел искаженного гримасой боли лица Димы.

Они отряхнулись, пластами сваливая с себя снег, и двинулись за нетерпеливо лающим и оглядывающимся Плутоном. Дима шел, прихрамывая, с трудом поспевая за Дмитрием Александровичем.

Через три-четыре шага, скользя и проваливаясь в глубокие сугробы, они опять очутились перед грядой торосистого льда. Плутон, увязая в снегу по брюхо, полез на гряду, то скрываясь за огромными ледяными обломками, то вновь смутной тенью показываясь над ними.

Все время он оглядывался, непрерывно лаял, но его обычно оглушительный голос доносился чуть слышно.

Вдруг он опять исчез, и его лай, подхваченный ветром, шел теперь откуда-то снизу.

Дима и Дмитрий Александрович полезли на гряду, крепко держась за руки.

Словно обрадовавшись встрече, ветер с злорадной яростью, с воем и ревом неся тучи снега, обрушился на людей сразу со всех сторон. В одно мгновение он подхватил, как пушинку, Дмитрия Александровича, приподнял его и бросил вниз. Судорожно сжав руку Димы, Дмитрий Александрович покатился вниз, увлекая за собой мальчика по изломанному склону, туда, откуда доносился непрерывный лай Плутона. Дмитрию Александровичу удалось выставить вперед ногу, опереться о какой-то выступ и на минуту остановить стремительное падение. Но в следующий момент навалившийся сверху Дима сбил его и повлек дальше. Они с головой погрузились в высокий сугроб у подножья гряды. Беспомощно барахтаясь с забитыми снегом ртом и ноздрями, они безуспешно старались выбраться, но только выбивались из сил. Однако скоро пришла неожиданная помощь.

Плутон бросился к мальчику и начал рыть снег. Пес работал, нетерпеливо визжа и рыча, и, добравшись до плеч Димы, немедленно лизнул его щеку, потом схватил зубами свободную руку и начал тащить из сугроба. Отчаянно работая руками и ногами, жалобным голосом подбадривая Плутона, Дима наконец выкарабкался и сполз по склону сугроба вниз.

Одновременно с ним там оказался и Дмитрий Александрович, освободившийся из снежной трясины собственными силами.

Все трое, собравшись в тесный кружок, с трудом дышали. У Плутона высунулся из пасти длинный язык, бока ходили, как кузнечные мехи.

Уцелевший фонарь на груди Дмитрия Александровича слабо освещал сквозь густой снег истомленные лица людей и уставшую собаку, окруженных беснующейся и ревущей стихией.

– Хорошо, что слабый мороз! – прокричал Дмитрий Александрович, наклоняясь к лицу Димы и вглядываясь в него. – Кожа на лице заиндевела бы. Как ты себя чувствуешь?

Он отстегнул от рукава перчатку, снял ее и теплой мягкой рукой провел по лицу мальчика, попробовал, хорошо ли прилегает шлем у лба, щек и на подбородке, подсунул под шлем клок выбившихся волос. «Как Ира», – подумал Дима, и теплота от руки Дмитрия Александровича прошла ласковой волной по всему телу. Глаза Димы сами собой зажмурились, он потянулся и чуть заметно, на ходу, прижался лицом к мягкой и сильной ладони.

«Бедный мальчик, – подумал Дмитрий Александрович, поймав это мимолетное движение Димы. – Одиноко ему без семьи».

Он натянул перчатку на озябшие пальцы и, щелкнув кнопками, включил ток. Потом положил руку на плечо Димы, прижал его к себе и повторил:

– Как ты себя чувствуешь, Дима?

– Ничего. Хорошо, Дмитрий Александрович. Я не устал. Пойдем дальше… Георгий Николаевич заблудится…

– Пойдем, пойдем! Минут десять еще поищем. Потерпи. Если не найдем его, вернемся домой. Плутон доведет нас?

– Конечно! Конечно, доведет!

Сквозь свист и завывание ветра слова едва доносились до ушей даже здесь, в низине, под защитой нагроможденных ледяных глыб, но они понимали друг друга.

– Вперед, Плутон! – прокричал Дима, схватив Дмитрия Александровича за пояс. – Ищи! Ищи Георгия Николаевича! Георгия Николаевича!

С громким лаем и поднятой головой отдохнувшая собака бросилась вперед. Люди с трудом брели за ней, ежеминутно оступаясь и падая, проваливаясь в глубокий снег и карабкаясь через набросанные глыбы льда.

Они долго, с трудом шли, и Дмитрий Александрович, погруженный в свои мысли, не замечал, как все более тяжело обвисал на его поясе Дима. Внезапно тяжесть исчезла, и Дмитрий Александрович, потеряв равновесие, упал, больно ударившись коленом об острый выступ ледяного обломка.

– Что с тобой, Дима? – закричал он, быстро обернувшись.

Дима лежал ничком в снегу у ледяной глыбы. Он только что переполз через нее и, оступившись, упал. Мальчик делал слабые попытки подняться, но каждый раз со сдавленным стоном падал на снег. Свет фонаря мутно осветил его искаженное от боли лицо и застывшие в глазах слезы.

– Что с тобой? Что с тобой, голубчик? – повторял Дмитрий Александрович, осторожно поднимая Диму и усаживая его.

– Я еще раньше ушиб ногу… – приблизив губы к уху Дмитрия Александровича, сказал Дима. – Теперь опять… то же место… Очень больно…

– Где? Покажи.

Дима указал на левое бедро.

Направив фонарь, Дмитрий Александрович прежде всего осмотрел ткань костюма на этом месте. Костюм был в порядке, ткань и провода не порваны, стало быть угрозы отморожения не было. Дмитрий Александрович вздохнул и начал прощупывать кость. Она также оказалась цела.

– Домой! – решительно сказал он, поднимаясь с колен. – Скажи Плутону, чтобы вел к «Чапаеву».

– А Георгий Николаевич? – услышал Дмитрий Александрович сквозь вой ветра слабый голос Димы. – Он же заблудится.

– Плутон ведет нас к «Полтаве». Это для меня теперь совершенно ясно, Дима. Георгий Николаевич, наверное, ушел к ней. Ты можешь стать на ноги?

– Кажется, смогу.

Дима приподнялся с глыбы, но сейчас же со стоном упал на нее.

– Очень больно, – прошептал он, побледнев.

Дмитрий Александрович не расслышал слов, но понял мальчика.

– Скажи Плутону, чтобы вел домой! – громко повторил он.

– Плутон! Плутон! – закричал Дима. – Домой! Веди домой! Домой!

Вертевшийся все время возле Димы Плутон поднял на него глаза и, словно в недоумении, сел на задние лапы.

– Домой, Плутон! – опять закричал Дима. – Домой!

Плутон вскочил, еще раз внимательно посмотрел на мальчика и, медленно, непрерывно оглядываясь, словно проверяя, верно ли он понял приказ, пошел.

Дмитрий Александрович подхватил Диму и поднял к себе на спину.

Он не успел, однако, сделать и шага, как раздался оглушительный, перекрывающий рев бури грохот. Лед задрожал, застонал под ногами, огромные глыбы, срываясь с ближайших торосов, понеслись к их подножию в густых облаках снежной пыли. Едва устояв на ногах, Дмитрий Александрович успел увернуться от крупного обломка льда, ударившегося в глыбу, на которой только что сидел Дима. Плутон с испуганным лаем бросился к людям и прижался к ногам Дмитрия Александровича.

Сейчас же за первым ударом последовал второй, затем третий, самый сильный.

Глава 29
Один на льдине

На льду творилось что-то невообразимое. Среди бешеного воя и свиста ветра в темноте с гулом катились, ударяясь друг о друга, огромные глыбы. Новые тучи снега поднялись и кружились в сумасшедшем вихре, лед под ногами людей, визжа и скрежеща, пришел в движение.

Позади, совсем близко, почти у их ног, по снежному белому фону пробежала извилистая черная змейка, быстро расширяясь и удлиняясь.

«Трещина», – промелькнуло в голове Дмитрия Александровича, и во всю силу своих легких он крикнул:

– Домой, Плутон! Домой!

– Что это? Что это? – испуганно спрашивал Дима.

– Скоро узнаем!

Дмитрий Александрович бросился вперед за Плутоном.

Дима забился, пытаясь вырваться и соскользнуть на лед.

– Я сам пойду! – кричал он. – Сам! Пустите! Дмитрий Александрович, дорогой… милый… Пустите! Я пойду… я могу…

– Лежи смирно, Дима, спокойно! Так будет скорее.

Дима затих, крепко обхватив плечи Дмитрия Александровича.

Плутон бежал, опустив голову вниз, то оглядываясь и поджидая Дмитрия Александровича с Димой, то с лаем бросаясь вперед.

Дмитрий Александрович шел нагнувшись, осторожно ставя ноги в расщелины между обломками, взбираясь на глыбы, одной рукой поддерживая Диму, другой хватаясь за ледяные выступы. Ветер яростно дул теперь в спину, толкал и гнал, грозя опрокинуть через голову, и ноги шли как бы сами собой, не поспевая за телом. По ветру, как оказалось, было гораздо трудней продвигаться, чем раньше против ветра.

Из ревущей белой пелены внезапно возникла гряда высоких торосов.

Плутон остановился, потом начал бегать взад и вперед вдоль нее, словно потеряв след, потом исчез в мятущейся снежной пелене.

Издали послышались глухие хлопки, через мгновение высоко вверху начали вспыхивать огненные, багрово-красные точки, рассыпавшиеся роем маленьких красных звезд. Хлопки и вспышки быстро следовали друг за другом в течение минуты, потом прекратились.

– Дмитрий Александрович, – встрепенулся Дима, – ракеты?

– Аварийные ракеты! – ответил Дмитрий Александрович. – «Чапаеву», видно, плохо. Что там теперь делается?! – с нескрываемой тоской прибавил он и через минуту, спуская Диму с плеч на высокую глыбу льда, сказал: – Посиди здесь немного, пока Плутон вернется.

Плутон долго не возвращался; иногда сквозь вой и грохот бури издалека доносился его короткий, приглушенный лай. Потом и он замолк. Что-то гремело вдали, снег хлестал, словно бичами, в лицо, ветер, неожиданно меняя направление, забегал то спереди, то с боков и яростно кидался на людей.

Они молча вслушивались в гремящую тьму: Дима, сидя на глыбе под навесом высокого тороса, Дмитрий Александрович – возле мальчика, прижимая его к своей груди.

У Димы внезапно сжалось и до боли заныло сердце.

– Плутон! Плутон! – отчаянно закричал он, вытягивая шею и прислушиваясь.

Но ветер подхватывал его крик, с торжествующим воем уносил, разрывая в клочья. И слова моментально глохли – казалось, тут же, вблизи.

– Он не может пропасть? Он не заблудится? – с тревогой спрашивал Дима и опять кричал изо всех сил: – Плутон! Плутон! Сюда! Ко мне! Плутон!

– Не беспокойся, Дима. Он слишком уверенно ведет себя.

Прошло пять, десять минут. Плутон не возвращался. Дима не находил себе места. Он уже сполз с ледянок глыбы и непрерывно, с едва сдерживаемыми слезами, срывающимся голосом звал любимую собаку.

Беспокойство стало закрадываться и в душу Дмитрия Александровича, он присоединил свой голос к голосу Димы.

Прошло пятнадцать минут. Дмитрий Александрович вынул из заднего кармана свой световой пистолет и поднял его кверху, готовый стрелять.

Вдруг из бушующей, ревущей снежной завесы совсем близко прозвучал знакомый короткий лай, и, чуть не опрокинув Диму, на грудь к нему бросился Плутон, весь белый, совершенно облепленный снегом. Казалось, животное потеряло от радости голову. Оно кружилось вокруг людей, бросалось на них, пыталось лизнуть Диму в лицо, непрерывно и весело лая. Наконец, успокоившись и тяжело дыша, с видом крайнего утомления, Плутон растянулся у ног мальчика, время от времени хватая горячей пастью снег.

Дима обнимал и прижимал к себе его огромную голову, заглядывал в глаза, забрасывал вопросами:

– Где ты был, Плутон? Куда ты пропал? Я боялся за тебя…

– Домой, Дима! Домой! – торопил Дмитрий Александрович, поднимая мальчика на глыбу. – Нельзя медлить!

– Плутон устал… – пытался возразить Дима.

– Нет времени отдыхать! Прикажи ему идти вперед!

И Дмитрий Александрович взял мальчика к себе на спину, готовый двинуться в путь. Голос Дмитрия Александровича был так властен и решителен, что Дима беспрекословно повиновался.

– Вперед, Плутон! Домой! Домой! – закричал он.

Плутон медленно поднялся и побрел, оглядываясь на Диму, вдоль гряды, в ту сторону, откуда только что появился.

Долго он вел людей за собой каким-то извилистым, одному ему известным путем. Ни одной более или менее высокой, труднопроходимой торосистой гряды не встречалось. Идти было значительно легче, чем раньше.

На ровном льду Дима молча сполз со спины Дмитрия Александровича и так же молча, но прихрамывая, пошел с ним рядом. Дмитрий Александрович подхватил мальчика под руку. Ветер гнал их теперь с такой силой, что иногда приходилось шагать, отбрасываясь назад и упираясь изо всех сил ногами.

Плутон шел совсем близко впереди, низко опустив голову.

Из крутящейся молочной мглы неожиданно донесся крик, потом другой. Плутон громко залаял, бросился вперед и на минуту исчез. Опять послышались крики, они переплелись с приглушенным лаем собаки, лай усилился, и внезапно из снежной пелены громадным скачком вынырнул Плутон и следом за ним фигура облепленного снегом человека.

– Дима! Дима! – кричал знакомый голос. – Это ты? Дмитрий Александрович! Откуда вы появились?

Иван Павлович сжимал мальчика в объятиях, тискал руки Дмитрия Александровича и сквозь свист ветра неразборчиво, как в бреду, выкрикивал:

– «Чапаев»… Какое несчастье! «Чапаев» взорвался… Исчез… Я тут один… Один!… Какие ужасные взрывы!… Бедный «Чапаев»!…

– Что с людьми? – схватив его за плечо, крикнул Дмитрий Александрович…

– Не знаю… не знаю… Я принимал на льду аварийные запасы… Со мной были ледорез Семенов, термотехник Матвеев и еще два человека… Они побежали к «Чапаеву»… оттаскивать грузы подальше, от него… И не вернулись… Не вернулись… Но вы где были? Как вы попали сюда?

При свете фонаря в мятущемся снежном вихре видно было лицо Ивана Павловича, его широко раскрытые, почти безумные глаза, вздрагивающая щека.

– Потом… Потом, Иван Павлович, – ответил Дмитрий Александрович. – Где же «Чапаев»?

– Исчез… Люди не вернулись… Я тоже побежал к «Чапаеву». Вдруг я заметил, что шар света, который окружал его в момент взрывов, стал быстро меркнуть… Как бы удаляться… Я чуть не свалился в воду возле ящиков и тюков. У края льда никого не было… Ни «Чапаева», ни людей. Шар света исчез… На воде плавали какие-то темные предметы. Он погиб! Пошел ко дну! «Чапаев» пошел ко дну… погиб!

Столько отчаяния и горя было в словах и глазах Ивана Павловича, что Дмитрий Александрович решил прекратить расспросы о корабле. Все уже стало ясным…

– Где грузы? – спросил он Ивана Павловича.

– Здесь, в десяти шагах отсюда. Пойдемте. Там вездеход. Можно укрыться от шторма.

Он взял Дмитрия Александровича за руку и потащил за собой. Держась за пояс Дмитрия Александровича, оглушенный ужасным известием, Дима, прихрамывая, последовал за ними. Плутон бежал, словно уже зная дорогу. Ветер ревел и гнал всех вперед, толкая в спину и сбивая с ног.

Через несколько шагов из серой крутящейся тьмы возник, словно гряда плоских торосов, длинный низкий холм, полузасыпанный снегом. Иван Павлович пошел вдоль него, и вскоре из мглы показались тусклые желтые пятна света. Через минуту Иван Павлович приблизился к небольшому возвышению, изнутри которого, как будто сквозь тонкую алебастровую вазу, пробивался слабый свет, а сзади поднимались кверху какие-то тонкие длинные тени.

Иван Павлович обошел этот снежный холмик, разгреб ногами снег и поднялся на три ступеньки. Что-то металлически звякнуло, раскрылась низкая, с прозрачной верхней частью дверь, и Иван Павлович сказал:

– Вот и вездеход. Входите.

Внутри кабина вездехода походила на длинную каюту со шкафами для продовольствия и снаряжения и маленькой электрокухней. У боковых стен тянулись мягкие диваны-лари, над ними, между окнами, висели откидные койки с постелями, прижатые сейчас к стенам. Посреди кабины находился маленький узкий столик, впереди, у смотрового окна, стояло кресло водителя.

Под крышей над столом горела электрическая лампа в матовом шаре.

Вьюга била в окно снегом, выла и металась снаружи, но внутри было тепло, уютно и светло.

– Надо бы спустить тамбур перед дверью… снегу нанесет в сани, – говорил Иван Павлович, в облаках снега и пара закрывая дверь за собой. – Я второпях не успел этого сделать, раздевайтесь, садитесь… Ох, горе, горе!

Дима в изнеможении, бледный, упал на мягкий диван.

Сняв с него пальто, Дмитрий Александрович прежде всего осмотрел ушибленную ногу. Кость была цела, и Дмитрий Александрович растер ушибленное место, положил компресс и сказал:

– Ничего серьезного, Дима. Полежишь спокойно, и пройдет. Раздевайся и ложись, мальчик, я помогу тебе.

Сняв электрифицированные костюмы, Иван Павлович и Дмитрий Александрович, измученные и усталые от всего пережитого, уселись на диван – возле Димы, а Плутон улегся впереди, у кресла водителя.

– Расскажите же, Иван Павлович, как это все произошло? – сказал Дмитрий Александрович, вытягивая ноги.

– Как рассказать, Дмитрий Александрович! – вздохнул Иван Павлович, сжав ладонями голову. – Ужасно! Ужасно! До сих пор не могу прийти в себя… – Он опять глубоко вздохнул и продолжал: – Я был у себя в каюте. Моя вахта только что кончилась, и я собирался отдохнуть перед ужином. Вдруг раздался потрясающий взрыв, меня выбросило, как мяч, из койки к двери. Все с грохотом и звоном рушилось вокруг. Я вскочил и бросился вон из каюты. Тут в коридоре меня настигли второй и третий взрывы, один другого сильнее. Меня швыряло от переборки к переборке, обо что-то я ушиб голову… Крики, стоны, вопли отовсюду… Я все-таки выбрался на палубу. Там уже были капитан, два его помощника, почти вся команда. Палубные стены были спущены, и весь корабль открыт. Среди воя ветра, в тучах снега люди метались по палубе. Я услышал команду о спуске вездеходов на левый борт и посадке на них пассажиров. «Чапаев» кренился все сильнее и оседал на корму. Тут капитан увидел меня и приказал взять людей, сойти на лед с правого борта, принимать аварийные запасы. Краны начали работать – выбрасывать грузы на лед. Мои люди принялись оттаскивать их подальше от корабля, а я их укладывал и укрывал от снега. И вот… люди не вернулись. Может быть, под ними подломился лед или они провалились в трещину… В такую пургу все случается. А может быть, их забрал какой-нибудь вездеход и ушел с ними. Хотя не думаю, они вернулись бы за мной. А «Чапаев» погиб… «Чапаев» пошел ко дну…

Сжимая руками голову, закрыв глаза, Иван Павлиний закачался на диване, точно от невыносимой боли.

С замирающим сердцем, в каком-то оцепенении слушал Дима рассказ моряка. Дмитрий Александрович, опустив голову, полузакрыв глаза, молчал, потом тихо, точно про себя, промолвил:

– Значит, не все нашли…

Пурга билась и выла за стенами, кузов вездехода дрожал непрерывной мелкой дрожью, по крыше шуршал снег и с мягким шелестом хлестал по стеклам.

Иван Павлович поднял голову.

– Но скажите мне, как вы-то попали сюда? Почему вы не на вездеходе со всеми пассажирами? Как я обрадовался, увидев Плутона! Я понял, что и Дима где-то здесь близко… Плутон схватил меня за руку, тянул, очевидно, к вам, потом исчез. Я долго кричал, звал его. И вдруг он снова появился – и вы за ним. Расскажите, Дмитрий Александрович…

Дмитрий Александрович продолжал молчать, рассматривая свои ногти. Черты его лица словно окаменели, губы были плотно сжаты, и Дима вновь почувствовал непонятную, влекущую силу этого человека.

Наконец Дмитрий Александрович медленно поднял глаза и тихим, ровным голосом спросил:

– Как вы думаете, Иван Павлович, отчего произошли взрывы на «Чапаеве»?

– Не знаю, Дмитрий Александрович, не знаю, – ответил Иван Павлович. – Может быть, среди грузов были взрывчатые или легко воспламеняющиеся вещества… Ведь взрывы произошли в средних грузовых трюмах…

– Вот как! Значит, дело проясняется еще больше… Иван Павлович, подняв брови, с изумлением посмотрел на Дмитрия Александровича.

– Проясняется? Еще больше? А что тут вообще ясного?

– Мы с Димой очутились здесь потому, что преследовали преступника, совершившего этот взрыв…

Бледный, испуганный Дима стремительно сел на диване и в первый момент словно лишился голоса. Потом, заикаясь, он пробормотал:

– Георгий Николаевич – преступник?…

Иван Павлович переводил недоумевающие глаза с Дмитрия Александровича на Диму и растерянно спрашивал:

– Преступник? Почему Георгий Николаевич? Простите… я ничего не понимаю…

Тем же тихим и ровным голосом, продолжая рассматривать свои руки, Дмитрий Александрович говорил:

– В разгар пурги Коновалов сбежал с «Чапаева» и скрылся в темноте. Мы с Димой бросились за ним. Плутон повел нас, очевидно, по его следам. Но собака слишком уверенно шла. Вряд ли она могла в такой пурге долго различать следы человека. Я подумал, что она чует запахи «Полтавы» и «Щорса», которые находились сравнительно недалеко, метрах в четырехстах-пятистах от «Чапаева».

– Правильно! – машинально заметил Иван Павлович.

– К этому времени Дима дважды ушиб ногу и не мог идти. Дальше рисковать жизнью мальчика я не мог. Тем более, что бегство Коновалова было бы бессмысленным, если предположить, что он ушел в сторону от кораблей, в глубь ледяного поля. Это было бы простым самоубийством. Единственной разумной целью его могла быть только «Полтава». Зачем он так стремился к ней, я тогда еще не понимал. И все же я решил вернуться, чтобы не подвергать опасности Диму и на «Чапаеве» связаться по радио с «Полтавой» и «Щорсом» до прихода к ним Коновалова… А теперь мне ясно и то, почему он так стремился к этим кораблям…

– Почему же? – продолжал недоумевать Иван Павлович.

– Потому что он искал там спасения, после того как привел в действие поставленные в трюме «Чапаева» адские машины. На «Полтаву» он явился бы как спасшийся с погибшего корабля…

– Но позвольте… Тут какая то ошибка… недоразумение – растерянно заговорил Иван Павлович. – Ведь я же лично видел Коновалова, когда, по приказанию капитана, спускался вместе с моими людьми на лед. Коновалов бежал мне навстречу по трапу, поднимаясь со льда на корабль. Я был уверен, что его посылали за чем-нибудь на лед…

Дмитрий Александрович вскочил на ноги. Его губы побелели, кулаки сжались.

– Что вы говорите?! Значит, он остался на «Чапаеве»? Значит, это был обман? Поймите! Никто его не посылал на лед! Он сам сбежал с корабля. Дима его видел. Значит, он ушел с корабля лишь на время взрыва и потом вернулся, чтобы с оставшимися в живых пассажирами и командой спасаться на «Полтаве»… Не иначе… – Дмитрий Александрович говорил все тише, опускаясь на диван с поникшей головой. – Именно так… Он спрягался среди торосов недалеко от корабля и пережидал… пока мы его искали совсем в другом месте… Какая дьявольская хитрость!

Дмитрий Александрович вдруг замолчал, резко перебросил ногу на ногу и громко хрустнул сцепленными пальцами рук.

– Моя ошибка… – пробормотал он сквозь стиснутые зубы. – Это я виноват.

– Почему же это именно ваша ошибка? Кто вы? – нерешительно спросил окончательно сбитый с толку Иван Павлович.

Дмитрий Александрович машинально, почти непроизвольным движением, отогнул обшлаг на рукаве своей куртки. В свете яркой лампы на мгновение блеснул значок государственной безопасности.

– Я майор государственной безопасности Комаров… – глухо прозвучал голос Дмитрия Александровича.

Иван Павлович некоторое время неподвижно смотрел на Дмитрия Александровича с каким-то новым выражением любопытства и уважения.

Дима сидел, забыв о боли в ноге, о смертельной усталости. Он думал только об ужасных событиях, участником которых он неожиданно стал.

Молчание длилось долго.

Наконец Дмитрий Александрович встрепенулся и выпрямился.

– Ну, друзья мои, – сказал он, слабо улыбнувшись, – утро, говорят, вечера мудренее. Надо отдохнуть, поспать. Дима совсем истомился. Ночь уже проходит, снаружи как будто даже сереет. Да, кстати, Иван Павлович! Вы отсюда, из вездехода, не пытались говорить с «Полтавой»?

– Нет, Дмитрий Александрович, – ответил Иван Павлович. – Радиоаппараты должны быть отдельно, в аварийном запасе. Завтра, если пурга утихнет, при дневном свете попробуем довести вездеход до «Полтавы». Хотя… В своей каюте, еще перед взрывом, я взглянул на барометр: он упорно шел вниз…

– Ну ладно! Тогда спать! – заключил Дмитрий Александрович, устраиваясь на диване.

Иван Павлович спустил над Димой верхнюю койку, выключил свет, и скоро под монотонный вой ветра и шелест хлещущего снега в теплой, уютной кабине все погрузилось в сон…

Иван Павлович проснулся при сером свете наступающего раннего утра. Одновременно встал и Дмитрий Александрович. Лицо Ивана Павловича пожелтело и осунулось за ночь, вокруг глаз появились новые сеточки морщин. На лице Дмитрия Александровича видна была усталость. Он недовольно потер чуть потемневший подбородок и тихо сказал, оглядываясь на крепко спавшего Диму:

– Давайте, Иван Павлович, сходим посмотрим, что делается вокруг.

Они надели электрифицированные костюмы, включили в них ток, Иван Павлович с трудом открыл дверь, наполовину засыпанную снегом, и они вышли из кабины.

Ветер почти совсем стих, снег прекратился, и видимость была прекрасная. Все вокруг было покрыто белоснежным покровом, по небу неслись густые серые облака. Гряды торосов за вездеходом превратились в пологие снежные валы, отдельные ропаки едва возвышались из высоких сугробов.

Возле вездехода стоял высокий снежный холм. Дальше, шагах в тридцати, возвышался другой холм, поменьше. Прямо перед моряком и Дмитрием Александровичем далеко тянулась плоская снежная равнина, над которой где-то у горизонта серое небо окрашивалось а резкий темно-синий цвет.

Иван Павлович стоял у машины, словно приросший ко льду, и растерянно, почти испуганно оглядывался во все стороны.

– Что же это? – бормотал он. – Как же так? Где же «Полтава»? Где «Щорс»? Глядите… Ни «Полтавы», ни «Щорса»!

– Странно, – сказал Дмитрий Александрович, всматриваясь в ровную снежную даль перед собой. – И вы и мы с Димой сошли на лед с правого борта «Чапаева». Но ведь и с его левого борта на льду были торосы, ропаки, неровности, а слева от нас, подальше, стояли «Полтава» и «Щорс». Странно… – повторил он. – Теперь перед нами ровное снежное поле…