Текст книги "Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать"

Автор книги: Григорий Башкиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Да, чуть не забыл, обязательно свяжись с базой кат……, – тут Михалыч во время осекся, поняв, что катера сейчас задействованы быть ну никак не могут, потому что на дворе зима. И опять стал заикаться.

– В общем, ты сотрудник опытный и сам все п-прекрасно знаешь, не в первый раз… – Михалыч бросает трубку и устало откидывается на спинку кресла.

Шмидт и супруга сидят, не шелохнувшись, слушая этот бред. Их лица выражают глубокое почтение и спокойствие за благоприятный для них исход. Шмидт робко пытается возражать, мол, не стоит отрывать от дела стольких занятых людей ради их скромных персон. Но Михалыч его тут же перебивает.

– А как Вы думаете? Мы должны оперативно и четко реагировать на все заявления. Закон нас этому обязывает. А мы, как известно, слуги народа, живем и работаем для людей! – Высокопарно завершает представление Соков, уткнув на последнем слове прямой, как штырь указательный палец в потолок.

Немного помолчав, приводя в норму несколько сбившееся дыхание, Михалыч обращается ко мне.

– Товарищ лейтенант, п-примите у господина Шмидта заявление, опросите его. Обратите особое внимание на характерные п-приметы похищенных вещей, и немедленно дайте сведения в информационный центр.

Михалыч показывает, что деловая часть разговора закончена и предлагает Шмидту и супруге проследовать за мной. У самых дверей, как Мюллер Штирлица, просит меня остаться.

– П-примешь заявление, опросишь и п-попроси через часик вернуться. Сошлись, например, что из Главка прибудет по их душу лучший следователь….Придумай что-нибудь.

Я согласно киваю и удаляюсь. Подробно записываю Шмидтовы показания. Он и супруга до сих пор многозначительно переглядываются и одобрительно качают головами. Да, всерьез и надолго заглотили они наживку, заброшенную Михалычем.

Воробей и остальные уже давно врубились, что их самым бессовестным образом кидают, в прямом смысле проносят мимо кассы. И кто? Михалыч!! И дело тут вовсе не в сорвавшейся проставе, хотя это было бы весьма приятно и кстати. За раскрытие преступления по горячим следам, да еще учитывая ситуацию, можно было бы рассчитывать на очень приличную премию, кратковременный почет и прощение старых грешков. Крайне расстроенный Петруха злобно бурчит. Он громко обзывает Михалыча халявщиком, который примазывается к чужой славе. Особенно достается Галевичу, на кучерявую голову которого выплескивается целый ушат самых тухлых помоев.

В назначенное время, а именно через час тридцать минут появляется чета Шмидт, и я завожу их к Михалычу. Здесь же, во всей красе парадного мундира предстает Галевич. Соков с радостной улыбкой выходит навстречу и, взяв под руку даму, усаживает в мягкое удобное кресло. Приставной столик накрыт красной с бахромой скатертью из ленинской комнаты, под которой явно что– то находится.

– Уважаемый господин Шмидт!! – пафосно начинает Соков. – Сотрудники моего отделения под руководством моего заместителя, капитана Галевича, проявившего необычайное розыскное мастерство, по горячим следам задержали п-преступников, совершивших это беспрецедентное по своей дерзости п-преступление. Сейчас прошу Вас п-подойти п-поближе к столу и ответить, знакомы ли вам эти вещи. Сделав небольшую паузу для большего эффекта, Михалыч жестом, достойным великого иллюзиониста Кио, срывает покров. После секундного оцепенения Шмидт и супруга не могут сдержать восторженный крик.

– О-о!!!

Михалыч светится, как медный надраенный самовар. Галевич самодовольно кашляет в ладошку.

– О – о! Господин…..

– М-майор, – быстро подсказывает Соков.

– Господин майор! Я и моя супруга восхищены Вашим высоким профессиональным мастерством и старанием всех сотрудников. Я доложу об этом послу и буду просить его ходатайствовать перед вашим министром о повышении Вас в чине. От своего же имени, пошлю вашему непосредственному руководству благодарственное письмо с просьбой наградить господина капитана. Ничего подобного я не ожидал увидеть. Браво господа!! Браво милиция. – Шмидт хватает и поочередно трясет руки Михалыча и Галевича.

Не в силах всего этого наблюдать, я незаметно покидаю сцену.

Обо всем рассказываю ребятам.

– За державу обидно. – Мрачно изрекает Воробей.

– И чего он перед этим шпионом расстелился? Ведь все секретари посольств – шпионы. Я читал об этом. – Презрительно ворчит Петя. – Не понимаю я. Дед, ну вот ты скажи, правильно это?

– Позже поймешь. – Сухо говорит Володя.

– Да пошли они все! Пойду обедать. Леха, ты идешь?

– Если кто спросит, скажешь на территории по материалу. – Просит меня Краснов и вместе с Петром уходит на обед.

– Дед, что ты имел в виду? – спрашиваю я.

– Рассекать надо ситуацию. Михалычу строгий выговор снимать пора. Врубился теперь?

Глава 6

Дед собирает бумаги, аккуратно складывает в папку и запирает сейф. Из нижнего ящика стола извлекает литровую банку, кипятильник и несколько жестянок от индийского чая. Это значит, что наступает весьма ответственный момент. Ермолин сейчас будет заваривать и пить чай. Хотя чаем этот напиток можно назвать весьма условно, ибо истинный чай является лишь базовым компонентом заварки в очень умеренном количестве. Основу же дедовского напитка составляют разные сушеные травки и корешки, заготовленные им лично. Дед родом из Приморья, и каждый отпуск в конце лета наведывается на родину. Там, вдали от городской суеты, он как уссурийский тигр неделями бродит по тайге, «нагуливая жир» на предстоящую зиму и попутно пополняя иссякшие за год припасы. Для него каждодневное обеденное чаепитие гораздо больше, чем просто удовольствие. Это самый настоящий ритуал, наверное, круче, чем у японцев. Хотя я японский чайный ритуал представляю себе довольно расплывчато, но думаю, что по серьезности подхода к самому процессу Дед им ни в чем не уступает, а может и превосходит.

Володя заливает в банку специально отстоянную воду, включает кипятильник. Пока вода закипает, он, что-то тихо и неразборчиво бормоча, очень аккуратно, кончиками пальцев перебирает содержимое жестянок, отмеряя только одному ему известные дозы. Закладывает все в фарфоровую чашку и поднимает на меня глаза.

– Ты на обед идешь? Потом, смотри, некогда будет.

– Уже бегу. – На ходу накидываю куртку.

Конечно же, Ермолину абсолютно наплевать, голоден я или сыт. Дело все в том, что ему необходимо одиночество. У Деда, с его слов, в момент ритуала чаепития обостряется мыслительный процесс, и посторонние при этом ни к чему. О маленьких его причудах знают все и стараются не мешать, дабы не нарваться…

Обедаю я в «Пельменной», находящейся за углом. Это наиболее приличное место из всего того, что расположено поблизости под видом общественное питание. Беру солянку и двойные пельмешки со сметаной и томатом. В один момент все проглатываю, потому что утром я проспал и не успел даже чая попить. За соседними столиками кучкуются какие-то типы. Замечаю, как украдкой разливают водку. В принципе это борзость, так как данное заведение негласно является нашей родной милицейской «точкой» и распивать здесь разрешено лишь людям в погонах. Именно поэтому «Пельменная» славится на весь район образцовым порядком и чистотой, что устраивает и администрацию, и милицию. Уходя, решаю прямо сейчас направить сюда постового, чтобы штрафанул наглецов, а заодно и устроил нагоняй администратору за отсутствие контроля над вверенным ему залом. Гонять таких лиц – его обязанность. На выходе сталкиваюсь с Петром и Лехой. Судя по удовлетворенно-благодушному виду, парни в отличие от меня пришли не поесть, а заесть. Петя с непонятной радостью зачем– то протягивает мне для пожатия руку и говорит, видимо, первое, что приходит на ум.

– Привет, ты чего здесь.

Я машинально здороваюсь, и в голове моментально созревает план.

– Чего, чего, – говорю озабоченно, не выпуская Петиной ладони, – Соков тебя разыскивает, рвет и мечет, как бешеный слон. Ему кто-то позвонил, что пьяный по территории шляешься. А я раз дежурю, то крайний оказываюсь. Иди, говорит, и доставь ко мне Бритвина из «Пельменной» живым или мертвым. Он должен там быть, туда пошел.

Я вхожу в роль и замечаю, что Петруха клюнул. Он высвобождает руку и воровато оглядывается.

– Надька, сволочь, настучала. Ну, я ей устрою!

– А меня не искал? Ты сказал, что я на территории по материалу? – нервно топчась, подает голос Краснов.

– Про тебя точно ничего не говорил, – успокаиваю его.

Краснов что-то быстро обдумывает.

– Петруха, тогда я в отделение, пока не схватились.

– Не стоит. – Решительно останавливаю его. – Михалыч в дежурке ждет.

– Ну что за день такой, – почти естественно сокрушаюсь я, – сначала заявитель, сейчас вот тебя приведу и на экспертизу везти надо.

– На какую экспертизу? – Петины глаза широко раскрываются.

– На алкогольное освидетельствование, вот на какую.

Петруха заводится, его лицо краснеет.

– Посмотри на меня, я что пьяный? – почти кричит он.

– А я откуда знаю, не врач же нарколог.

– Неужели заложишь?

– А куда мне деваться.

– Скажи, что не нашел.

– Ну, ты даешь, не нашел. Он же меня сам сюда, в конкретное место за тобой направил. Думаешь, поверит? Так что пошли. – Для пущей убедительности беру Петра за рукав.

– А ну отпусти! – Петруха вырывается и сжимает кулаки. Краснов прыгает между нами, не давая войти в клинч.

Я понимаю, что переборщил и собираюсь расколоться. Кто же знал, что все так резко обернется.

– Эй, вы, обалдели, что ли! Средь бела дня у отделения кувыркаться собрались! – Раздается окрик во время подошедшего Воробья. – Хорошо Соков в управление на доклад по иностранцу сраному уехал. Не видит.

– Как в управление, а меня кто ждет? – Петру не скрыть удивление, а Воробей, по моему мнению, уже въехал в ситуацию.

– А тебя Галевич ждет, не дождется, проставиться хочет, – выдает он ну совершенно невероятную по жизни вещь.

– Да пошутил я, прикололся. Никому ты, Петро, не нужен. – Наконец сдаюсь я.

Петруху бросает в краску.

– Ты серьезно? Ну, ты и гад.

Краснов вдруг начинает ржать. Вместе с ним я и Воробей.

– Леха, а ты-то чего, сам больше моего перебздел. – Лицо Бритвина разглаживается, губы растягиваются в улыбке.

– Ладно, – обращается ко мне, – запомним. За мной должок. Воробей, ты сейчас куда?

– К себе. А ты?

– Переволновался я, надо бы нервный стресс снять.

– Давай, давай, тебе видней, – с плохо скрытой иронией говорит Толя.

– Я чуть-чуть, мигом. Леха, ты со мной?

– Если кто спросит….

– Скажу, на территорию пошел по материалу. – Вместо Краснова заканчиваю фразу и направляюсь в сторону отделения.

На всякий случай заскакиваю в дежурку. Кроме Полякова и резервного вижу еще нескольких человек в форме. Узнаю гезешников во главе со старшиной Каримовым. Сгрудившись у стола дежурного, они что-то напряженно пишут на бланках рапортов.

– Здорово, Тофик, – бодро приветствую Каримова, – как оно ничего? Когда сезон открываем?

Тофик заядлый футболист и одновременно капитан футбольной команды Управления, в которой я имею честь охранять последний рубеж – стою в воротах. Кстати, понимающие люди говорят, что очень даже неплохо.

Каримов отрывается от писанины и, не поднимаясь со стула, крепко жмет мою руку.

– Подожди, сейчас допишу и поговорим недолго, – с легким кавказским акцентом отвечает Тофик, – у меня к тебе разговор есть.

– Если ест разговор, то мы обязателно его будем разговариват, – шучу я, имитируя акцент, прекрасно зная, что Каримов не обидится.

– Ты мне как раз и нужен. – Вступает в разговор Альберт.

– Именно я, а ты в этом уверен? – удивленно переспрашиваю Полякова, – и почему в обеденное время? Ага, понимаю, – продолжаю я придуриваться, – угостить наверно чем-то очень вкусным хочешь или стопарь налить. Давай, не откажусь.

Альберт хмурится, видимо воспринимая все сказанное за чистую монету. При его патологической жадности не мудрено и расстроиться.

– Иди к Сокову. Он тебя и угостит, и нальет, и спать уложит, – недовольно бурчит он.

– Так нету же сейчас Сокова в отделении, а ты вот он, рядом. Так что давай, давай, нечего обещать было, никто за язык не тянул. – Продолжаю доставать Альберта.

– Что я тебе обещал? – начинает теряться он.

– Колыс, Алберт, – переходя на чудовищный акцент и угрожающе выкатив глаза, надвигается на него с другой стороны Тофик, сохранявший до этого молчание. – Ты минэ тоже должен. Помныш?

Поляков, не ожидавший такого слаженного и с виду серьезного наезда, и ничего не понимая, таращится на нас, вжавшись в стул.

– Да идите вы оба куда подальше! – Наконец выдавливает из себя Альберт. – Совсем офигели.

Мы с Тофиком смеемся. – Ну что, испугался, как дело до проставы дошло. Ничего, в следующий раз разберемся. – Тофик подставляет раскрытую ладонь. – Хоп!! – Поляков сверху бьет по руке Каримова в знак примирения. На запястье Альберта переливаясь и блестя присутствуют часики, явно не отечественного производства.

– Ого! А ну покажи, – просит Каримов.

Альберт расстегивает браслет и протягивает ему часы. Тофик аккуратно их берет и крутит в руках, внимательно рассматривая со всех сторон. Причмокивает языком и поднимает глаза на Альберта.

– Уступи. Прямо сейчас деньги отдам.

Альберт молниеносно выхватывает у Тофика хронометр и надевает на руку.

– С радостью бы, да не мои. Приятель поносить дал. Он в загранку ходит. Если хочешь, могу с ним поговорить, из следующего рейса привезет.

– Да ладно врать, не твои. – Тофик явно расстроен. Как истинный кавказец он просто зависает на дорогие, красивые вещи.

– Пошли поговорим, – наконец обращается ко мне.

Альберт пытается что-то сказать, но мы уже в коридоре.

Чуть не задев в узком проходе одиноко стоящего лысоватого мужчину лет сорока, проходим дальше и останавливаемся напротив кабинета начальника отделения. Некоторое время стоим молча. Тофик смотрит мимо меня и о чем-то думает. Потом начинает говорить.

– Понимаешь, какое дело. Недавно земляка моего ограбили. Из одних мест мы. Росли вместе, как брат он мне. Да ты знаешь. Он сейчас в больнице находится.

Я начинаю врубаться. Это наверно про тот случай, которым Воробей занимается.

– Это ему в парадном досталось? – На всякий случай уточняю у Тофика, – так у Птицина материал. А чего ты хочешь?

– Найдите этого гада. Как друга прошу. Если моя помощь будет нужна, то в любое время…

– А чем мы занимаемся, Тофик, ищем, – говорю я без особого энтузиазма.

Тофик, не зная специфики и тонкостей нашей службы, наивно верит, что кто-то кого-то действительно организованно ищет. Не собираясь его в этом переубеждать, решаю немного поэксплуатировать.

– Вот как раз в плане помощи и хочу тебя попросить. Не смог бы ты сегодня вечерком меня с одним потерпевшим немного по району покатать. По нашим злачным местам.

– Без вопросов! Я все равно на сутках. Когда подъехать? – сразу, без лишних вопросов соглашается Каримов.

– Я с тобой свяжусь. Скажи как лучше.

– Через нашего дежурного. Скажи ему, что меня разыскиваешь. Он сразу передаст по рации.

– Тогда до вечера. – Мы обмениваемся рукопожатиями, и буквально в двух метрах, я вижу Альберта, терпеливо слушающего наш разговор. Дождавшись, когда Тофик отойдет, он приближается и, доверительно склонившись ко мне, заговорщицким голосом, уверенный, что это остроумно, спрашивает.

– Что, с черными совместные проблемы перетираем?

Отвечаю ему предельно коротко и понятно.

– А в ухо получить не хочешь! – и, подождав, когда сказанное до него дойдет, продолжаю. – Во-первых, Тофик для тебя не черный. В органах он более твоего служит. Преступников же, в отличие от тебя, Альберт, лично задержал столько, сколько ты пирожков за жизнь не слопал. А во-вторых, подглядывать за своими и подслушивать не только не солидно, но и гадко!

Поляков, который уже раз за день, растерян и начинает оправдываться.

– Так сколько за тобой бегать можно? Я и решил в коридоре перехватить. А о чем вы говорили, я вовсе не слышал.

– Ладно, говори, в чем дело, – снисходительно говорю Альберту, – только не долго. Пошли в дежурку.

Поляков начинает говорить сразу, боясь наверно, что я опять куда-либо испарюсь.

– Тут насильника задержали.

– Кто, когда? У нас разве кого-то еще задерживают? – валяю я дурака.

– Да перестань ты выпендриваться, – раздраженно обрывает меня Альберт. Дело-то серьезное.

– Так бы сразу и сказал.

– А я и говорю, только слушать не желаешь. На девочку-школьницу в парадном напал, хотел на чердак затащить. Девочка в крик, царапаться начала, тот ее бить. Отец дома находился, крик услышал. Выскочил на лестницу босиком, попытался задержать. Сразу в милицию позвонил. Экипаж Каримова недалеко находился, по приметам быстро задержали. Рожа– то у него вся расцарапана.

– У кого? Каримова? Не заметил.

– Какого Каримова – сексуала этого!!

– Вот, как работать надо! Учись! А то «черный, черный»… – назидательно поучаю Полякова.

– Подожди, не перебивай. – Недовольно говорит Альберт. – Соков, разумеется в курсе. Ты же знаешь, что обо всех подобных случаях необходимо докладывать в Главк. С убойного уже позвонили. Сказали, что задержанного заберут и приказали никому с ним не общаться.

– А я на кой тогда нужен? – Честно говоря, не совсем понятно, что хочет Альберт от моей персоны.

– Девочку Васильев повез в педиатрический институт, а ты ее отца опроси и прими заявление. Материал должен быть готов к приезду главковских. Соков сказал, чтобы уголовный розыск занимался.

– Значит, конкретно меня он не имел в виду?

Поляков отрицательно крутит головой.

– Замечательно! Слушай, Альбертик, не в службу, а в дружбу, сделай доброе дело. Ей богу, за мной не заржавеет. Передай потерпевшего Ермолину. Все равно чаи гоняет. У меня с утра рука от писанины отсохла, а впереди еще целые сутки ишачить. Дай передохнуть.

– А если он откажется? На заявках же сегодня ты. – с сомнением произносит Поляков.

– Не беспокойся ты, все будет нормально! Скажешь, что я прямо с обеда на вызов ушел, что срочно все надо сделать. Договорились?

Альберт для приличия мнется, но перспектива получить от меня магарыч – вполне реальна и он решительно берет трубку местного телефона.

– Владимир Александрович? Загляни в дежурку, работа есть. Он на выезде… – Молодец, в мыслях аплодирую Альберту. – Указание Сокова! Поляков вопросительно смотрит на меня.

– Просто здорово. А ты прирожденный артист. Огромное благодарствую. Вечерком, если все будет спокойно, жди в гости, – одним махом радостно выпаливаю я.

Надо исчезнуть из дежурки, пока Дед не заявился. Вообще-то не очень красиво с ним получается. Вроде как я его подставляю. Тут же гоню от себя дурные мысли. Ничего, не переломится Володя, тем более преступление совершено на его территории.

Прежде чем смыться, через закрытое толстым оргстеклом окошко обезьянника смотрю на задержанного. В углу, ссутулившись, сидит парень лет двадцати пяти. Из ссадин на лице до сих пор сочится кровь, которую он промокает грязным носовым платком. Его пробивает дрожь. Вот он поднимает голову и глядит на меня.

– Трясись, трясись, гадина. В камере еще не так затрясешься. Там таких, как ты, очень любят.

Он меня слышит. Я отворачиваюсь. Чтобы случайно не столкнуться с Дедом, выхожу на улицу. Решаю минут десять погулять. Заворачиваю за угол и иду вперед через дворы, не намечая маршрута. То ли от мерзкой погоды, то ли еще от чего, но настроение испорчено. Вспоминаю насильника. Отрешенный взгляд, трясущееся, наверное, от жуткого страха тело.

Да, парень, туго тебе придется на зоне. – Безо всякого сочувствия размышляю я. – Ведь почти наверняка рос ты вполне нормальным ребенком, хотя вряд ли. Психологи утверждают, что какие-то отклонения обязательно должны были иметь место. Они на первый взгляд не заметны, на них никто не обращает внимания. Разумеется, сам будущий насильник тщательно скрывает пока только ему одному известные, вначале довольно безобидные недостатки и пристрастия, поскольку глубоко в душе он все же осознает их порочность. Данный индивид, как правило, неконтактен, не уверен в себе. Окружающим он просто безразличен, потому что, по общему мнению, ничего хорошего или плохого ждать от него не приходится. Он никому, кроме матери не нужен, он никто, он в вакууме. На него всем наплевать. И вот глубоко скрытые внутри, с годами окрепшие пороки, в один момент фонтаном прорываются наружу. Все. Обратного пути нет, он отрезан дикостью и мерзостью совершенного. Да и нужен ли он? Ведь в больном воображении уже навсегда зафиксирован миг беспредельного господства над беззащитным, хрупким существом, то, чего ему так не хватало и к чему все это время, боясь себе признаться, он стремился. И этот, наверняка, по жизни мухи не обидит. Существует потихоньку, не выпячиваясь. Не пьет, на работу не опаздывает, характеристики отличные имеет. И никто, ни единая душа не знает про другую его жизнь. Поэтому безмерно трудно раскрывать такие преступления, почти всегда состоящие из множества эпизодов. Естественно, что они находятся под особым контролем «убойного» отдела Главка, в котором ими занимается специальная группа сотрудников.

Оглядываюсь по сторонам и невольно усмехаюсь. – Дофилософствовался, … блин. – Прямо передо мною, во всей своей монолитной красе, возвышается пивной ларек Людмилы. А я стою почти по щиколотку в снежной жиже, чувствуя, как противный липкий холод проникает в туфли. Выхожу на сухое место и стучу подошвами об асфальт. Пивная точка, где царствует Людка, больше напоминает не торговую, а долговременную огневую точку, сокращенно ДОТ. Снаружи это сооружение, выполненное неизвестным автором в романском стиле, обшито листовым железом. Единственное окошко пропускает сквозь себя лишь пивную кружку. Входная дверь, расположенная с тыла, снабжена изнутри массивной задвижкой. Что ни говорите, а место крепкое и надежное. Тем более, лично Бритвиным были внесены необходимые конструктивные изменения в уже осуществленный проект, которые преобразовали ларь в неприступную цитадель.

Вот она, великая сила привычки. Стоило на несколько минут задуматься, как тут же включился автопилот, который давно запрограммированным курсом быстро доставил к цели – успеваю подумать я, как с мягким шелестом хорошо смазанных петель, приоткрывается задняя дверь, и происходит явление Петра и Алексея народу. Увидев меня, Бритвин застывает на месте. Затем следует по инерции, – привет, ты чего здесь? – Потягивается рука для пожатия. Я опять говорю, что его разыскивает Соков, и смотрю на реакцию. На этот раз Петруха не покупается. – Хорош врать, Михалыч в управлении. – Говорит он добродушно. – Ты куда? В отделение? – не знаю почему Петру кажется странным этот маршрут. – Ну, тогда пошли вместе, пора уже.

Воробей молча почесывает шариковой ручкой висок. Меня он слушает, не перебивая. Заметно, что история с Семеновым его задела.

– Схожесть, конечно, присутствует, – наконец говорит Толя. – Но приметы девахи не вяжутся. Обстоятельства нападения тоже другие. Моего-то в подъезде отоварили. Как только следом за ней зашел, сразу по башке огреб. Собачник со второго этажа нашел его рядом с подъездом без сознания и раздетым вдобавок. Наверное, сам выполз, хотя не помнит. Мужик этот, который с собакой, сразу «скорую» вызвал, а они нас. Я всю ночь там вместе с участковым дом шерстил. Свидетелей, сам понимаешь, никого, да и какие свидетели ночью – все спят дома.

Если бы собачка во время не обкакалась, замерз бы бедняга, зима все-таки. Так что должен он этой псине по гроб быть благодарен и бога своего за нее молить. Хотя не знаю, положено это у них, мусульман.

– Так он не здешний?

– Не-а, на рынке торгует. Думаешь, почему Соков материал так по-наглому «жмет»? Да потому что потерпевший «чурка», приезжий, к тому же торгаш. Он здесь чужак и жаловаться не побежит. Как ни как, на нашей территории абрикосы свои втюхивает. Я от товарища заместителя сегодня исчерпывающие инструкции получил. Как только из больницы «козел» выпишется, по полной программе прессовать. Паспортный режим, точку его проверить и все остальное, в том же духе. Либо он сматывается подальше, либо встречную заяву пишет, что сам я упал, дорогие товарищи, претензий ни к кому не имею. Я бы так и поступил безо всяких советов. Ты меня знаешь. С заявителями умею работать. Думаешь, почему я Михалычу с этим материалом всю плешь проел? Личный интерес, какой имею? Джигита этого жалко? Да ничуть! Сам виноват. Нечего шляться с кем попало. – Он на время замолкает.

– А повреждения-то у него серьезные, – растягивая слова, продолжает Воробей. – Дураком не станет, конечно, но последствия могут быть. Я с врачом говорил.

– А узнать он кого сможет?

– Кого узнавать-то, дама одна и была. Ее он на всю жизнь, думаю, запомнил. – Воробей поднимается из-за стола и, засунув руки в карманы пиджака, встает передо мной.

– А где он ее снял?

– В том и дело, что не у нас на «земле». До дома на частнике добирались. Но в районе она видимо хорошо ориентируется. От дороги до парадняка дворами вела.

– Слушай, Толя, а ты абрека своего спрашивал, уходила она по телефону звонить?

– Специально на этом внимания не заострял, но думаю, в любом случае она за вечер неоднократно от него отрывалась. В туалет же обязательно выходила. А в холле ресторана телефон имеется, я проверял на следующий день. Как только от потерпевшего все узнал, сразу туда. Заодно работников опросил. Толку никакого. Говорят, народа много было, не обращали внимание.

– А что пропало?

– Ну, про деньги говорить не буду, и так ясно, что лопатник тугой был. Печатка золотая, как положено, плащ кожаный, шапка и по мелочи, ерунда всякая. Если хочешь знать мое мнение, то попахивает серией. Ведь раньше подобного не было. У тебя вот тоже…

Воробей собирает со стола бумаги, закрывает сейф.

– Сегодня все пытался доказать, что с серийщиками имеем дело, все равно искать их нам придется. Так давайте вместе навалимся. Какое там. Разве его убедишь в чем-то. Ты, говорит, сиди ровно и выполняй, что тебе говорят. – Птицын удрученно замолкает.

– Воробей, а давай сегодня вечерком вместе с моим Семеновым прошвырнемся по точкам, может, кого узнает. Все равно делать что-то надо.

– Давай прошвырнемся, – неожиданно охотно соглашается Птицын. – Машина зверь, места всем хватит. Только я сомневаюсь, чтобы толк от этого сейчас был.

В принципе, я с ним согласен.

– Договорились. Семенов вечером подходит и по коням.

Воробей пожимает плечами.

– Да мне без разницы. – Он одевается. – Ладно, схожу пожрать.